Текст книги "Пропавшие девочки"

– Привет, – говорю я, подходя к витрине, и Паркер выпрямляется. Выражение его лица меняется так быстро, что я не успеваю его расшифровать. – Не знала, что ты подрабатываешь за грилем.

– Не подрабатываю, – отвечает он коротко и без тени улыбки, – Ширли отошла пописать.

Рядом лежит куча разноцветных флаеров, похожих на яркие перья, с рекламой разных мероприятий, акций, скидок и, конечно же, вечеринки в честь дня рождения парка. Недавно к ним добавился еще один, выбивающийся из общего ряда: зернистая фотография пропавшей девочки, Мэдлин Сноу, с улыбкой смотрящей в камеру, демонстрируя отсутствие передних зубов. Выше, над ее фото, надпись большими буквами гласит: РАЗЫСКИВАЕТСЯ. Внезапно я догадываюсь, что девушка со светлыми волосами, собранными в хвост, должно быть, приходится родственницей Мэдлин Сноу. У них одинаковые широко расставленные глаза и слегка скругленные подбородки. Я провожу пальцем по слову «разыскивается», как будто пытаясь стереть его. И сразу вспоминаю историю, которую мне рассказал Паркер про Донавана, обычного парня, который слоняется тут с широкой улыбкой на лице и хранит на своем компьютере детское порно.

– Будешь что-то заказывать или как? – говорит Паркер.

– Все в порядке? – Я стараюсь не смотреть на него. В горле пересохло. Я хочу купить воды, но не желаю просить Паркера принести ее. – Ты, кажется, немного…

– Немного что? – Он наклоняется вперед и опирается на локти. Глаза темные и серьезные.

– Не знаю… Злишься на меня или что… – я делаю глубокий вдох. – Это из-за вечеринки?

Теперь очередь Паркера отводить взгляд. Он смотрит куда-то выше моей головы, словно там, прямо в воздухе, происходит что-то захватывающее.

– Я просто надеялся, мы сможем провести время вместе.

– Прости, – я решаю не заострять внимание на том, что фактически я и не обещала прийти, а обещала только подумать об этом. – Я не очень хорошо себя чувствовала.

– Серьезно? Мне так не показалось, – он корчит гримасу.

Я вспоминаю, что весь тот день мы провели с ним вместе на работе, смеясь, болтая, угрожая облить друг друга из шланга. Он знает, что я была в полном порядке.

– Не было настроения тусоваться.

Я не могу рассказать ему, что чувствую на самом деле. Что я надеялась, что моя записка заставит Дару прийти ко мне, что она, как обычно, постучит за полсекунды до того, как войти в дверь, и появится на пороге в одном из своих неподвластных гравитации топов с оголенной спиной и без бретелей, с толстым слоем теней на веках. Что она будет заставлять меня надеть что-нибудь посексуальнее, а потом возьмет за подбородок и сделает мне макияж, несмотря на все возражения, словно это я младшая сестра.

– Ты хорошо повеселился?

Он просто качает головой и бормочет что-то, чего я не могу расслышать.

– Что? – Я начинаю злиться.

– Забудь, – отвечает он.

Я замечаю, что к нам направляется Ширли, как обычно, угрюмая. Паркер, видимо, тоже замечает ее и отступает к двери, втиснутой между фритюром и микроволновкой. Когда он открывает дверь, в проем проникает луч солнечного света. Свет пробегает по коробкам с булочками для гамбургеров и по рядам пластиковых крышек для газировки.

– Паркер…

– Я же сказал, забудь. Серьезно. Это не так важно. Я не злюсь.

Затем он исчезает. Секунду в проеме виден его силуэт, затем место у прилавка, шаркая, занимает Ширли. Капельки пота блестят на белесых волосинках над ее верхней губой.

– Ты собираешься что-нибудь заказывать или так и будешь сидеть здесь и пялиться?

Под ее грудями расползаются два больших темных пятна, словно следы от рук.

– Я не голодна, – отвечаю я.

И благодаря Паркеру теперь это правда.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ

Мэдлин Сноу, 9 лет

В последний раз ее видели: в воскресенье, 19 июля, в 22:05. Одета в пижамные штаны с диснеевскими принцессами и толстовку с надписью «Футбол Спрингфилда». Пожалуйста, если вы располагаете какой-либо информацией о ее местонахождении, позвоните по НОМЕРУ ТЕЛЕФОНА или перейдите по ссылке

www.naitiMedlin.tumblr.com

Дара, 22 июля

Сара Сноу и ее лучшая подруга Кеннеди присматривали за Мэдлин в воскресенье 19 июля. У маленькой сестренки Сары поднялась невысокая температура. Но она все равно просила мороженого из ее любимого кафе на побережье «Биг Скуп», и в конце концов Сара и Кеннеди согласились. К тому времени как они добрались до места, было уже больше десяти вечера, и Мэдлин уснула. Сара и Кеннеди вместе вошли в здание, а девочка осталась спать на заднем сиденье машины. Возможно, Сара закрыла двери, а может, и нет.

В кафе была длинная очередь. «Биг Скуп» открылся еще в конце семидесятых и стал как для местных, живущих на побережье, так и для десятков тысяч туристов, наводняющих здешние места каждое лето, настоящей достопримечательностью. Свой заказ Кеннеди и Сара получили через двадцать пять минут: ромовый пунш с пеканом для Кеннеди, шоколадный дабл-трабл для Сары и клубника со сливками для Мэдлин.

Но когда они вернулись к машине, задняя дверь была открыта и Мэдлин внутри уже не было.

Коп, который нам все это рассказывает, лейтенант Фрэнк Эрнандез, совсем не похож на копа. Скорее он напоминает папашу, пытающегося приободрить футбольную команду сына после жесткого провала. Он даже не в форме. На нем пыльные кеды и темно-синяя рубашка-поло. На отворотах его джинсов грязь. Интересно, был ли он среди тех, что ворвались на вечеринку в «Пивнушке» две ночи назад. Может, это даже тот самый коп, который арестовал Майка Дейси и заставил его провести ночь в участке на окраине города. Ходят слухи, что облава тоже связана с исчезновением Мэдлин Сноу. СМИ катят бочку на копов – версий нет, подозреваемых нет, вот они и решили доказать, что чего-то стоят, устроив рейд на пивной вечеринке.

Майк тоже здесь, жалкий и бледный, как святой мученик. Я замечаю Зое Хэддл и Хантера Доуза и делаю вывод, что их тоже заставили принять участие в поисках.

Хоть Ник и прикрыла меня в то утро, когда копы появились на нашем крыльце, она ясно дала понять, что не собирается отдуваться за вечеринку, на которой не была.

В этот раз записка лежала на сиденье унитаза.

«Копы поймали «меня» в «Пивнушке». Спасибо, что спросила разрешения взять мою толстовку. Раз уж «я» ходила на вечеринку, «мне» и быть добровольцем. Парковка у «Биг Скуп». 16:00. Развлекайся! Н».

– Таким образом, мы все еще надеемся на счастливый конец этой истории, – говорит коп таким тоном, что становится ясно – они как раз опасаются обратного. Он забрался на бетонный блок, отделяющий парковку кафе от пляжа, и говорит в воздух над толпой, которая намного больше, чем я ожидала. Здесь, должно быть, не меньше двух сотен человек, три новостных фургона и толпа журналистов, перетаскивающих тяжелое оборудование и потеющих на солнце. Может, это как раз те самые, что ругали полицию округа за некомпетентность и писали о сокращении бюджета. Со своими камерами, прожекторами и микрофонами, занявшие позицию с краю толпы, они похожи на солдат какой-то фантастической армии, выжидающих удачного момента, чтобы атаковать.

Невдалеке я замечаю пару, в которой узнаю родителей Мэдлин Сноу. Мужчина выглядит так, словно весь день простоял на холодном ветру: у него опухшее, красное, обветренное лицо. Женщина покачивается и одной рукой крепко, словно когтями, сжимает плечо стоящей перед ней светловолосой девушки. Старшая сестра Мэдлин, Сара. Рядом – ее лучшая подруга Кеннеди. У нее темные волосы и густая челка. На ней ярко-красный топ, кажущийся слишком уж жизнерадостным, учитывая обстоятельства.

Я приехала рано, когда толпа была намного меньше и всего пара дюжин людей слонялись по парковке, стараясь держаться подальше от желтой полицейской ленты, ограждающей место исчезновения. Все мы вынуждены записываться, словно гости на какой-то ужасной свадьбе. Я посмотрела достаточно серий «Закона и порядка», чтобы понимать, на что копы надеются. Возможно, извращенец (если здесь все же замешан извращенец) появится здесь, чтобы как следует кайфонуть и насладиться сознанием того, что он перехитрил копов.

На автомате вытаскиваю из сумки телефон. От Ник больше ни слова. От Паркера сообщений тоже нет. Я не удивлена и все же внутри ощущаю укол разочарования, как будто слишком быстро съезжаю с холма.

– Вот что мы будем делать. Мы выстроимся в цепочку и двинемся на восток. Идти нужно так близко, чтобы доставать до плеча своего соседа, – коп вытягивает руку, как пьяный, пытающийся ухватиться за что-нибудь, чтобы удержать равновесие. – Внимательно смотрите на землю и ищите все, что угодно, чего здесь быть не должно. Заколка, окурок, ободок – что угодно. У Мэдди был любимый браслет, серебряный с шармами с бирюзой. Он был на ней, когда она исчезла. Если что-то увидите, кричите.

Он спрыгивает с бетонного блока, и толпа, словно вода в бассейне, расходится кругами, рассеивается, разбиваясь на небольшие группы. Толпа разбредается по пляжу, пока копы выкрикивают указания, а журналисты, сделав несколько снимков, расходятся восвояси. Сверху, должно быть, кажется, что мы играем в какую-то запутанную игру. Усложненная версия Али-Бабы. Все мы выстроились в шеренгу и безмолвно призываем Мэдлин появиться, вернуться.

В песке полно разного мусора, который обычно скапливается по краям парковок: пустые сигаретные пачки, разные обертки, банки из-под газировки. Интересно, важно ли что-нибудь из этого? Я представляю себе безликого мужчину, потягивающего теплую колу пятничным вечером и наблюдающего за желтовато-красным мерцанием задних фар автомобилей, которые въезжают на парковку «Биг Скуп» или выезжают оттуда. Он видит двух девушек, Кеннеди и Сару, которые под руку направляются к манящему теплым и ярким светом магазину мороженого, оставив в машине маленькую девочку, свернувшуюся калачиком на заднем сиденье.

Надеюсь, она жива. Нет, даже не так: я верю. Внезапно мне в голову приходит мысль, что в этом и заключается цель нашей поисковой операции. Не в том, чтобы найти улики, а в том, чтобы мощью нашего коллективного сознания, нашими совместными усилиями сохранить ей жизнь. Как будто она – фея Динь-Динь, и все, что нам нужно делать, – просто продолжать хлопать.

По крайней мере, когда мы спускаемся к воде, становится прохладнее. Зато комаров и оводов здесь еще больше, они выбираются из укромных мест в кучах деревяшек, сваленных на пляже. Мы передвигаемся ужасно медленно, но даже в таком темпе идти по песку очень тяжело. Каждые пару минут кто-нибудь вскрикивает, полицейские спешат к нему и с угрюмым видом извлекают длинными пальцами в белых перчатках какой-нибудь мусор: клочок ткани, пустую пивную банку или месиво, оставшееся от чьего-то быстрого перекуса, скорее всего, выброшенного из окна проезжающей машины. Копы обнаруживают какой-то серебряный браслет, но я вижу, что мать Мэдлин Сноу отрицательно качает головой и сжимает губы. Пляж меньше четверти мили в ширину, и нас однозначно видно с парковки и из окон домов и мотелей, громоздящихся выше на песчаных холмах. Невозможно представить себе, что здесь могло случиться что-то плохое, на этой небольшой полоске земли, бок о бок с непрекращающимся потоком машин и чередой ресторанов, посетители которых без конца выскакивают на пляж, чтобы выкурить сигарету.

Но что-то плохое все же случилось здесь. Мэдлин Сноу пропала. Ник и я иногда представляли себе, что в лесу прячутся гоблины. Она говорила: если как следует прислушаться, можно услышать их пение. «Если не будешь осторожной, они тебя схватят», – говорила она и щекотала меня до тех пор, пока я не начинала вопить, как сумасшедшая. «Они утащат тебя в подземный мир и сделают своей невестой».

На секунду я представляю себе, как Мэдлин растворяется в воздухе, привлеченная звуками песни, слишком тихими, чтобы остальные могли их слышать.

– Ты дочь Шерон Уоррен, не так ли? – выдает женщина слева от меня. Последние десять минут она беззастенчиво разглядывала меня, а я изо всех сил старалась ее игнорировать. На ее лице слишком много макияжа, и она шагает по пляжу в туфлях на платформе, раскинув руки и балансируя, словно канатоходец.

Я хочу ответить отрицательно, но решаю, что в этом нет смысла, и киваю.

– Угу.

– Я Куки, – произносит она, уставившись на меня, словно ждет, что я ее узнаю. Конечно, ее зовут Куки. А как еще могут звать женщину, которая отправляется на поиски пропавшего ребенка с ярко-розовой помадой на губах и в туфлях на платформе?

– Куки Хэндриксон, – добавляет она в ответ на мое молчание. – Я тоже из Сомервилля. Я работала администратором в школе Кип вместе с твоей мамой. И твоего дедушку знала. Прекрасный человек. Я была, – она понижает голос, словно собирается открыть мне какую-то тайну, – на его похоронах.

Прошлой зимой, через три дня после Рождества, дедушка умер. Он прожил в Сомервилле всю свою жизнь и два года работал на последней мельнице, прежде чем ее закрыли в пятидесятых. В дальнейшем он возглавлял Малую Лигу и даже как-то раз был выбран городским головой, но отказался от этой должности, как только понял, как и весь город, что ни хрена не смыслит в политике. Мы с Ник звали его «По-по». На его похоронах в январе собралась половина Сомервилля. Все любили его.

Позже тем вечером мы с Ник пошли к Паркеру и вместе с ним в хлам напились СоКо. Ник пошла наверх, чтобы попить воды, а я начала плакать и, когда Паркер положил руку мне на плечо, поцеловала его. Когда Ник вернулась, у нее было такое смешное выражение лица, как будто она пришла на вечеринку, где ни с кем не знакома.

И тем не менее той ночью мы с Ник спали вместе, бок о бок, как в детстве. В последний раз.

– Как поживает твоя мама? – У нее такой явный деланый акцент, словно мы в Теннесси, а не в Вирджинии. Я заметила, что женщины говорят так, когда собираются произнести что-то, что тебе не понравится. Как будто, если проглатывать все согласные, будет сложнее расслышать, что они говорят. Приторное лицо, приторные слова.

– Я знаю, что ей пришлось пройти через… небольшую депрессию.

Она произносит последнее слово так, будто это какое-то ругательство.

– Она в порядке, – отвечаю я.

Мы снова остановились. Теперь мы почти у кромки воды.

За темной полоской мокрого песка, словно жидкий металл, блестит океан. Какая-то женщина (может, журналистка?) заинтересовалась нашим разговором. Приблизившись к нам, она щелкает кнопкой на небольшом диктофоне.

– У нас все отлично.

– Приятно слышать это. Передай своей маме привет от Куки.

– Простите за беспокойство. – Репортерша поравнялась с нами и, не замечая Куки, сует свой айфон мне в лицо. По виду не скажешь, что ей действительно неловко меня беспокоить. Она явно страдает лишним весом. На ней нейлоновый костюм. Под мышками расползаются темные круги.

– Меня зовут Марджи. Я из «Вестника побережья». – Она делает паузу, словно ожидая, что я начну аплодировать. Но я не издаю ни звука, и она продолжает: – Я хотела бы задать вам несколько вопросов.

Куки издает негодующий возглас, так как репортерша без зазрения совести становится прямо перед ее носом, полностью закрывая ей обзор.

– Может, займетесь чем-нибудь полезным? – Я скрещиваю руки на груди. – Например, возьмете интервью у Сноу?

– Я в поисках разных интересных историй, – отвечает она с готовностью. У Марджи большие выпученные глаза, и она практически не моргает, что делает ее удивительно похожей на исключительно тупую лягушку. Но она не тупая. Это я вам точно говорю. – Я живу рядом с Сомервиллем. Ты ведь из Сомервилля, да? Это ведь ты попала в ту ужасную аварию. Это было недалеко отсюда, так ведь?

Куки издает неодобрительное сопение.

– Уверена, она не хочет об этом говорить, – заявляет она, бросая в мою сторону полный надежды взгляд. Она явно хочет, чтобы я опровергла заявление журналистки.

К этому моменту по моей спине струится пот, а вокруг целыми стаями кружат жирные крупные оводы. Внезапно я понимаю, что мое единственное желание – сбросить одежду и помыться, соскрести со своей кожи этот день вместе с Куки и этой репортершей с глазами рептилии, которая лениво смотрит на меня, словно я – насекомое, которое она готовится проглотить.

Чуть дальше по пляжу коп, похожий на папочку, машет руками и кричит что-то, чего я не могу расслышать. Но его жесты ясны. Он хочет сказать, что здесь мы закончили. Я чувствую огромное, непередаваемое облегчение.

– Слушайте, – собственный голос кажется мне чужим, слишком высоким, и я прочищаю горло, – я пришла сюда, как и все, просто чтобы помочь. И знаете что, я правда считаю, что мы должны сосредоточиться на поисках Мэдлин. Идет?

Куки мурлычет что-то, что звучит одновременно одобрительно и немного разочарованно.

Репортерша Марджи все еще стоит, вцепившись в свой дурацкий айфон, словно это волшебная палочка. Я разворачиваюсь и направляюсь обратно к парковке, а толпа снова разбивается на небольшие группы. Люди переговариваются тихо, почти благоговейно, как будто только что закончилась церковная служба и всем нам неудобно начать разговаривать обычными голосами.

– Как ты думаешь, что случилось с Мэдлин Сноу? – кричит репортерша мне вслед громко и равнодушно, слишком равнодушно.

Я замираю. Может, это просто мое воображение, но мне кажется, что толпа тоже замирает, что на секунду время останавливается и этот день превращается в один кадр. Фильтр – сепия. Разбеленные пятна серого и желтого. И спокойное серебристое море.

Марджи все еще смотрит на меня, не моргая.

– Может, ее просто все достали, – отвечаю я. Горло жжет от жары и соли. – Может, она просто захотела, чтоб ее оставили в покое.

ТЫ НАМ НУЖЕН!

Подпиши наше обращение и присоединись к борьбе за безопасные улицы!

В воскресенье 19 июля 9-летняя Мэдлин Сноу была похищена из машины своей сестры, оставленной на парковке у «Биг Скуп Айс-крим + Кэнди Шоп», округ Шорлайн Каунти. В прошлом году финансирование полиции округа было сокращено на 25 %, из-за чего многие участки столкнулись с нехваткой персонала.

Комиссар полиции Грэгори Пуласки поднял вопрос о необходимости обратиться к властям с требованием увеличить объемы финансирования до уровня, предшествующего сокращению. «В тяжелые времена люди впадают в отчаяние. Когда люди в отчаянии, они способны на отчаянные поступки. Чтобы работать эффективно, нам нужно наращивать свое присутствие на улицах, разрабатывать учебные программы, нанимать лучших сотрудников и сотрудниц и удерживать в наших рядах. Это стоит денег. И точка».

Присоединяйтесь к борьбе за безопасные улицы. Подпишите наше обращение. Заставим Генеральную Ассамблею принять меры.

Подпишите обращение!

Введите полное имя:

Введите индекс:

ПОДТВЕРДИТЬ

Комментарии:

Рад, что в конце концов хоть кто-то начал действовать! Переслал всем знакомым. Надеюсь, Ричмонд прислушается.

Комментарий от: soccerdadrules в 18:06

25 процентов? Неудивительно, что в моем районе повсюду граффити.

Комментарий от: richardthefirst в 19:04

Граффити – не преступление. Это искусство, мудак.

Комментарий от: iambanksky в 20:55

Сколько еще детей должны исчезнуть, чтобы конгресс заметил проблему? Бедная Мэдди! И бедная Сара! Не могу представить, что она сейчас чувствует.

Комментарий от: mamabear27 в 00:00

Сара Сноу лжет.

Комментарий от анонима в 01:03

Дара, 22 июля

Слава богу, я возвращаюсь на парковку, не столкнувшись с репортершей. Сообщений от Паркера по-прежнему нет, от Ник тоже ни слова. Только какое-то дурацкое сообщение с неизвестного номера:

«Эй! Что за хрень? Не могу дозвониться. Ты че, умерла?»

Я удаляю сообщение, не ответив. Наверно, какой-то придурок, с которым я раз потусовалась.

Все мое тело стало липким от пота, и ноги чертовски болят. Я перебегаю, прихрамывая, через улицу и подхожу к заправке. Покупаю колу и выпиваю ее одним глотком, а затем закрываюсь в туалете, где на удивление чисто и холодно, как в морозилке. Плещу водой себе в лицо. Волосы и рубашка тоже намокают, но мне все равно. Вытираюсь грубым коричневым бумажным полотенцем, пахнущим влажной землей, какие всегда можно встретить в общественных туалетах.

Я стараюсь не смотреть в зеркало слишком долго. Забавно, что раньше я очень любила смотреть на себя, могла часами крутиться с Арианой у маминого туалетного столика, прежде чем выйти из дома, пробуя разные оттенки блесков и теней и строя рожицы. Перебрасываю волосы на правое плечо, чтобы скрыть шрам ниже линии челюсти. А вот шрамы на щеке и на виске не скроешь. И я уже жалею, что у меня нет с собой худи Ник.

Мне уже лучше. Но некоторое время все же брожу между рядами полок, рассматривая всякую ерунду, которая бывает на любой заправке: диски с христианским роком, козырьки от солнца, пластиковые бритвы. Когда Паркер только получил права, на шесть месяцев раньше Ник, мы иногда играли в такую игру: запрыгивали в машину и ездили по небольшим магазинчикам и заправкам, соревнуясь, кто найдет самый нелепый товар, выставленный на продажу. Однажды в «Гэз энд гоу» мы нашли две покрытые пылью старые игрушки, заставленные рядами презервативов и банок с энергетиками. Ник взяла лошадь, потому что занималась конным спортом, а я оставила себе мишку и назвала его Брауни.

Интересно, помнит ли он еще этот день.

Интересно, что бы он подумал, если бы узнал, что Брауни все еще спит со мной каждую ночь.

Парковка через дорогу теперь практически пуста. И копы, и новостные фургоны уже исчезли. Солнце низко висит над деревьями, и я смотрю на отрезки побережья, похожие на лужицы, втиснутые между офисами и жилыми комплексами.

Когда я выхожу на улицу, с удивлением замечаю в нескольких футах Сару Сноу. Стоя позади большого внедорожника, она курит сигарету большими, частыми затяжками. Затем, после секундного замешательства, она подходит ко мне.

– Привет. – Она быстро подносит руку ко рту и опускает ее, словно продолжает курить несуществующую сигарету. Ее пальцы дрожат. – Мы не знакомы?

Это последнее, что я ожидала от нее услышать. Я качаю головой.

– Не думаю.

Она продолжает разглядывать меня. У нее такие большие глаза, что кажется, она не просто смотрит, а буквально пожирает меня взглядом.

– Твое лицо мне знакомо.

Хоть это и маловероятно, я предполагаю:

– Может, ты знаешь мою сестру?

– Да, – кивает она. – Да, наверное.

Она отводит взгляд и вытирает руки о задние карманы своих джинсов. Секунды тянутся. Интересно, каково это – быть здесь, на этом пляже, окруженной незнакомцами, держаться за руки с потными соседями и выкрикивать имя своей сестры в надежде, что она вернется домой?

– Послушай, – произношу я, пытаясь побороть внезапный приступ удушья. Я никогда не умела утешать или подбадривать. – Мне очень жаль. Жаль, что это случилось с твоей сестрой… Уверена… Уверена, что с ней все в порядке.

– Думаешь?

Когда она оборачивается ко мне, в ее лице столько печали и страха, и чего-то еще (может, гнева?), что мне хочется отвернуться. Но она подходит ко мне, хватает меня за запястья и сжимает их с такой силой, что я чувствую каждый палец.

– Я так старалась защитить ее, – говорит Сара во внезапном порыве. – Это я во всем виновата. – Она так близко, что я чувствую ее дыхание, кислое, неприятно пахнущее табаком. – Врать тяжелее всего, да?

– Сара! – Через улицу на краю парковки стоит Кеннеди, прикрывая ладонью глаза, чтобы защитить их от солнца, она хмурится.

Лицо Сары снова меняется. Прежде чем я успеваю ответить, она разворачивается и уходит. Светлые волосы развеваются за ее спиной, распространяя легкий запах сигарет.

Список благодарностей Ник, 9 февраля.

Почему так трудно придумать пять вещей, за которые ты благодарна? Прошел всего месяц, а я уже понимаю, что вести список благодарностей – самое сложное из новогодних решений, которые я когда-либо принимала, особенно после такого дурацкого Рождества. Я могу вспомнить миллион вещей, которыми не довольна. Например, то, что Дара не разговаривает со мной, после того как застукала за чтением ее дневника. Или то, что мама целыми днями торчит на работе. Или то, что у папиной новой подружки всегда помада на зубах, даже утром, сразу после пробуждения.

Ладно, это плохое начало. Поехали. Теперь серьезно:

1. Я благодарна, что на моих зубах никогда не бывает помады, потому что я ею не крашусь.

2. Я благодарна за «Тойоту», которую мне подарил папа. Ладно, ей, конечно, лет сто, и Паркер говорит, в салоне пахнет кошачьим кормом, но она ездит, поэтому нам с Дарой больше не нужно драться из-за ключей.

4. Я благодарна Марго Лесаль за то, что она распустила эти тупые слухи про то, чем мы с Ароном занимались в бойлерной на балу в честь Отцов-основателей. Спасибо Господу за Марго! Она всегда распускает самые правдоподобные слухи.

И:

5. Я супер, мега, экстра благодарна за то, что никто не знает, что там в реальности произошло. И никто никогда не узнает. Говорят, нужно всегда быть правдивым. Доктор Личми так всегда говорит.

Но как тогда насчет поговорки «Меньше знаешь, крепче спишь»?