Текст книги "Копия"

В эту ночь на карауле возле туалетов стояли другие солдаты. Молодой парень и девушка лет двадцати. Столик исчез. Должно быть, его упаковали и увезли. Джемма потеряла счет фургонам, отъезжающим от аэропорта. Хотя в здании все еще было полно разного барахла – матрасов, импровизированных перегородок и ширм, медицинского оборудования, – в воздухе уже витала атмосфера запустения. Словно они оказались на затонувшем корабле, от которого остался только каркас.

За окнами по-прежнему барабанил дождь, наполняя терминал глухим эхо.

Как только девушка в камуфляже их заметила, она резко замерла, а затем, будто по команде, исчезла. Парень был старше ее. Двадцать четыре или двадцать пять. У него была крупная квадратная челюсть и широкий лоб, нависающий над глазами.

– Это Уэйн, – сказала Каллиопа и снова схватила Джемму за руку, чему та была отчасти рада. – Это он рассказал мне про Пиноккио, и как его выплюнул кит. На лице Каллиопы появилось странное выражение, похожее на восторг.

Им пришлось подождать, пока Уэйн их узнает. Дурацкое имя, теперь из-за этого парня оно нравилось Джемме еще меньше. Каллиопа казалась расслабленной. Ее совсем не смущало, что Уэйн откровенно пялился на ее грудь и ноги, на место между ног. Она привыкла к такому. И это, наверное, самое страшное. Это тело в действительности никогда не принадлежало ей самой, ни единой секунды.

Доктор Саперштайн сказал, что они животные. Но у животных есть инстинкт защищать себя и друг друга. Реплики были словно негативы, как будто они вовсе и не жили, а лишь служили легким отпечатком. Этой ночью, пробираясь между спящими на полу девушками, Джемма подумала, что, возможно, и это лишь иллюзия. Никто из них на самом деле не спал. Пока тела отдыхали, их души блуждали где-то, голодные и встревоженные.

– Ладно, – наконец сказал Уэйн, – но недолго. Пятнадцать минут.

Они уже входили в туалет, когда солдат их снова окликнул.

– Зайди ко мне потом, – сказал он Каллиопе.

Джемма была удивлена и обрадована, обнаружив, что Пит уже поджидает ее внутри, прислонившись к стене. На секунду она попятилась. У него было такое серьезное и печальное выражение, что смотреть было больно.

Но, когда Пит поймал ее взгляд, его лицо вновь стало таким, каким его хорошо знала Джемма. Злость и страх мгновенно слетели с нее. Если они просто будут вместе, все наладится.

Она была рада, что Каллиопа наконец отпустила ее руку и даже отступила назад, позволив Питу ее обнять. Он мягко поцеловал ее в губы, в нос, в лоб и снова в губы. Забавно, с тех пор как у нее появился парень, она стала тщательнее следить за своей внешностью: выпрямлять волосы, наносить тушь, пользоваться блеском для губ, тщательно выбирать одежду. Она говорила себе, что хочет, чтобы Пит ею гордился, но на самом деле было не совсем так. Она скорее хотела быть уверена, что он не будет ее стесняться. Но именно здесь, в этом месте, несмотря на то, что она давно не принимала душ (вымыться, как и сдать в стирку белье, позволялось лишь раз в неделю, когда реплик дюжинами загоняли в темное сырое помещение с бетонными стенами и дырами в полу для слива), несмотря на то, что ее зубная щетка этим утром куда-то исчезла, несмотря на то, что она была без лифчика и к потной груди прилипала футболка, она наконец поняла, что все это не имеет никакого значения. Она любила его по-настоящему и чувствовала себя любимой. С ним рядом Джемма ощущала облегчение, безопасность, словно вернулась домой с какой-то ужасной вечеринки, смыла макияж и сменила тесные колготки на любимую мягкую пижаму.

– Еще один день в раю, да? – с улыбкой сказал Пит, прикасаясь к ее лицу.

Она чувствовала, что Каллиопа по-прежнему смотрит на них не отрываясь. Она казалась неподвижной и отрешенной. Точно так же коты Джеммы, Бин и Эндер, устраиваются на подоконнике и, замерев, наблюдают за гусями, которые время от времени приземляются на лужайке перед домом, чтобы передохнуть по пути на юг. Словно во всем теле реплики остались лишь одни глаза, в которых горело странное желание поглотить.

Наверное, Джемма просто начинала сходить с ума. В таком месте несложно лишиться рассудка.

– Ты в порядке? – спросил Пит.

Она хотела выдавить улыбку, но снова увидела позади свое собственное отражение.

– Нормально, – ответила она. – Я сегодня виделась с доктором Саперштайном. – Она понизила голос и вцепилась в ворот футболки, чтобы ощутить хоть что-то свое, собственное, реальное. – Все кончено. Они закрываются.

– Да уж… Я, в общем-то, уже догадался. Странно только, что они еще туалеты не упаковали. – Затем он неожиданно добавил: – Сегодня несколько реплик умерли. Я видел, как их тела паковали в пластиковые мешки. Их погрузили на каталку, словно… какое-то мясо.

Его голос сделался тонким, надрывным, словно истертая ткань, готовая вот-вот порваться.

– Здесь есть дети, которых привязывают. Медсестры говорят, что иначе они будут грызть собственные пальцы или раздирать кожу до крови. Эти медсестры… – Ткань все же не выдержала, голос сорвался. – Сестры, врачи, солдаты… Обычные люди, хорошие люди. Словно они все ослепли. Словно это место ослепляет их всех. Как они могут это выносить?

– Пит, – вряд ли она могла чем-то помочь. Или что-то объяснить. Объяснения просто не было. Им нужно выбраться отсюда, пока это место не отравило их окончательно. Когда она взяла его за руки, ладони оказались очень холодными. – Послушай, Пит. Доктор Саперштайн сейчас договаривается с моим отцом, – сказала она быстро. – Нас скоро отпустят.

Он резко закрыл глаза, словно захлопнул ставни на окнах. Джемма чувствовала вокруг странное напряжение, словно где-то глубоко под землей зародилось и набирало обороты мощное землетрясение, угрожающее сокрушить всех и все.

– У нас нет выбора, – добавила она. В воздухе запахло дымом. На нее вдруг нахлынули образы, которые не были ее собственными воспоминаниями. Пожар в Хэвене. Весь остров в огне. Кругом – истекающие кровью тела. Может, это не Каллиопа питалась ее чувствами и воспоминаниями, а наоборот – она проникала в сознание реплики? – Самое главное, что мы сможем уйти отсюда. Нас отпустят.

Он отвернулся. Мускулы его челюсти напряглись.

– Когда? – наконец спросил Пит.

– Завтра.

Он все еще не смотрел на Джемму. Она проследила за его взглядом и поняла, что он уставился на отражение Каллиопы в зеркале. Но реплика не обращала на него внимания. Она стояла неподвижно, уставившись в потолок, со странной улыбкой на лице, будто прислушивалась к отдаленным звукам любимой песни.

– Я точно не знаю когда. Саперштайн напуган. Думаю, ему придется вести…

Она едва не сказала «переговоры», но это слово застряло у нее в горле, обжигая.

– Я не поеду, – сказал Пит. – Не могу.

Ей вдруг показалось, что земля у них под ногами разверзлась и они полетели в зияющую пустоту.

– Ты не можешь их спасти, – сказала она, чувствуя внезапный приступ паники. Словно нечто, большое и темное, протянуло к ним свои лапы. Она слышала свой голос приглушенно, словно издалека. Слова доктора Саперштайна эхом звучали в ее голове: «Все уже решено».

– Я не могу просто взять и уйти, – он повернулся к ней, но Джемма уже с трудом его узнавала. Глаза из карих превратились в серые. Будто их заволокло дымом. – Я не могу просто забыть.

– Я не прошу тебя забыть, – ответила она. Пришлось быстро проглотить подступившие слезы. – Но другого выбора нет.

– Есть, – резко бросил он. – Всегда есть. Должен быть.

– Ты предпочтешь остаться здесь? – Ее бросало то в жар, то в холод от мысли, что она может его потерять. – А как насчет твоих родителей? Только представь, как они волнуются.

Пит на шаг отступил от нее.

– Так, значит, да? Мы просто уходим, а твой отец настоящий герой?

Теперь он казался совсем чужим, старше и тверже. Прежде Джемма всегда видела его с улыбкой на лице и уже решила, что это его отличительная черта, как светлые волосы или веснушки, разбросанные по коже, словно брызги коричневого сахара.

– А дальше что? Просто вернемся в школу? Будем держаться за руки после химии, я буду отвозить тебя домой и тискать на подъездной аллее. И все? Вот и все, что нас ждет? Все, что…

Он резко замолчал, словно ему не хватало воздуха.

– Прости, – вдруг сказал он совсем другим голосом. Повернувшись, он попытался положить руки ей на плечи. – Я не хотел. Мне очень жаль.

– Не прикасайся, – ответила Джемма. Если только Пит дотронется до ее кожи, она сгорит, мгновенно превратится в горстку пепла. Все это время она ошибалась. Все это время он действительно стеснялся ее. И лишь скрывал свое разочарование, потому что в тот момент не мог найти кого-то получше.

– Джемма, прости. Не знаю, что на меня нашло. – Он выглядел по-настоящему расстроенным, но Джемме уже было все равно. Она не испытывала жалости. – Ты же знаешь, я не хотел…

Теперь она шагнула назад, чтобы избежать его прикосновения.

– Я просто хотел сказать, что не могу уйти вот так. Я не смогу отмотать все назад. Понимаешь? – Его голос становился все выше, уступая панике. – Я не смогу притвориться, что ничего не видел и не знаю. Просто не смогу.

– Тише, – попросила она.

Что-то действительно горело. Джемме не показалось. Теперь она явно различала запах дыма. Она предположила, что, возможно, Каллиопа зажгла сигарету, но та по-прежнему стояла неподвижно с загадочной улыбкой на лице. К тому же запах все равно был слишком сильным.

Пит то ли не слышал, то ли не придавал значения. Он продолжил еще громче. Слова словно вырывались помимо его воли.

– Я не могу просто выйти отсюда и знать, что эти люди – люди, Джемма, не объекты исследования, не эксперименты, а человеческие существа! – все они умрут. Я…

И тут он замолчал, потому что наконец почувствовал то же, что и она. Странное напряжение, приближение опасности, словно надвигающийся шторм беззвучно предупреждал о своем прибытии грозовыми облаками на горизонте.

Джемма быстро обнаружила источник напряжения, это был странный смех Каллиопы.

Как-то раз, когда Джемма была маленькой, родители взяли ее с собой на лето в Аутер-бэнкс. Однажды ночью она слышала в лесу койотов. Отец потом объяснил, что они смеются, когда убивают. Но она и без того догадалась. Их смех звучал словно гимн жестокости. В нем выражалось даже не удовольствие от убийства. Скорее радость от созерцания боли, наслаждение тем, как медленно умирает слабый.

Здесь и сейчас, в этом заброшенном аэропорту, воплощавшем, возможно, сам ад на земле, Каллиопа смеялась именно так.

– Ты не прав, – сказала реплика, и в ее голосе смутным эхом звучало нечто забытое, древнее, хищное и голодное. – Ты все перепутал. Все наоборот.

Она все еще стояла, слегка запрокинув голову и задумчиво глядя в потолок. Но к тому моменту Джемма уже догадалась. Реплика не вглядывалась, а вслушивалась. И тогда она тоже прислушалась и уловила крики, резкие отрывистые возгласы и грохот шагов, сотрясающих пол.

Не зря у Джеммы запершило в горле. Дым уже завис в воздухе, сделав его плотнее. Где-то в здании что-то горело, заполняя пространство едким дымом.

– О чем ты говоришь? – спросил Пит, и по его тону Джемма поняла, что он тоже напуган.

– Ты сказал, что мы умрем. И что ты не хочешь нас оставлять, – она покачала головой. На ее лице появилась улыбка, какой Джемма никогда не встречала прежде. Эта улыбка словно поглотила все лицо девушки. – Но ты все перепутал. Нас не умрут, – она закусила губу, слегка задумавшись, и Джемма узнала собственную привычку. Она тоже так делала, когда поправляла сама себя. – Мы не умер.

В голове Джеммы вновь всплывали странные образы. Над Хэвеном вздымаются клубы дыма. Вокруг суетятся вооруженные люди. В кровавое рассветное небо с треском вздымаются фейерверки. Бах, бах, бах. Но это были не фейерверки, а пули, которые вырывались из длинных стволов и, наделав много шума по пути, беззвучно убивали.

Кричали люди.

– Что происходит? – спросила Джемма. Собственный голос доносился как будто издалека, словно с другого конца тоннеля.

Каллиопа наконец посмотрела на нее. Она вся сияла. На долю секунды Джемма подумала, что, должно быть, оба – и Пит, и доктор Саперштайн – ошибаются. Каллиопа – не животное, но она и не человек. Она древнее, страшнее и опаснее. Она – материя и пространство, сжатые до крохотной точки. Само средоточие жизненной энергии. Лишенное эмоций, чувств или мышления. Глубокая воронка, которая долго закручивалась и наконец взорвалась. Она была черной дырой, которая могла поглотить целую планету и заставить ее медленно двигаться по печальной орбите вечно.

– Начинается, – сказала реплика и коснулась лица Джеммы. Ее пальцы пахли металлом.

И кровью.

Пуля пробила дверь туалета, отрикошетила от стены и оторвала мизинец на левой руке Джеммы.

Это был какой-то кошмар. Еще секунду назад все ее пальцы были на месте, и вот уже не хватает мизинца, и кровь алыми пятнами расползается по линолеуму. Она осознала случившееся, только услышав, как кричит Пит. Целую минуту она блуждала где-то, отделившись от своего тела, и со странным любопытством смотрела на кровь, оторванный палец и обрывки мышц.

А потом пришла боль, такая огромная и нестерпимая, что она в одно мгновение вернулась в туалет и в свое тело. Такой боли Джемма еще не испытывала. Боль вибрировала, угрожая побить стекла вокруг, отдавалась в каждой клеточке тела, угрожая сжечь даже кости. Джемма даже не могла кричать, не могла попробовать остановить кровь, не могла двигаться. Просто стояла, как идиотка, наблюдая за лужицей, которая все увеличивалась у ее ног.

В конце концов она как-то очутилась на полу. То ли сама присела, то ли просто на секунду потеряла сознание. Сил стоять больше не было.

Все это длилось каких-то три секунды или меньше. А когда речь вернулась, она принялась повторять «мой палец» снова и снова. К тому моменту Пит уже раздобыл где-то рулон бумаги, которой в женском туалете никогда не было. Он с отчаянным усилием отмотал огромный кусок и с усилием прижал к ране. Давление вызвало новый приступ боли, такой сильный, что Джемму едва не вырвало.

Чтобы остановить кровотечение, он зажал ее руку в кулак. Было так больно, что она хотела вырваться, крикнуть, чтобы он отпустил ее, но из-за странного шокового состояния просто не могла.

– Все нормально, Джем, с тобой все будет в порядке, – повторял Пит, хотя вид у него был, словно он вот-вот заплачет. – Дыши глубже. Все хорошо. Я знаю, тебе больно, но скоро все будет в порядке…

Еще пуля влетела из коридора и разбила один из светильников на потолке. Сверху на них посыпался град стеклянных и пластиковых осколков. Каллиопа нырнула под раковины. Все еще крепко сжимая ладонь Джеммы, Пит обхватил ее свободной рукой и втолкнул в одну из туалетных кабинок. Она прислонилась к его груди и услышала, как он шепчет «все хорошо, хорошо, все хорошо». В какой-то момент в голове Джеммы слова Пита смешались со стуком его сердца, и она перестала их различать.

Первый шок прошел, и ее тело принялось работать над тем, чтобы уменьшить боль и принять реальность. После стольких визитов в больницы, операций и шрамов она была близко знакома с этим процессом. Внезапно она затосковала по маме, и это чувство было острее, чем физическая боль. Раньше мама всегда сидела у ее постели в больнице и шептала «все будет хорошо, я здесь, не бойся», прямо как Пит сейчас. Как она забиралась на соседнюю кровать, сворачивалась калачиком и обе они засыпали одновременно. Она соскучилась по маме и в эту секунду больше всего на свете хотела попросить у нее прощения. Она так злилась на Кристину, что несколько недель с ней почти не разговаривала. И Джемма видела, что это сбивало с ног, убивало ее мать.

А теперь было слишком поздно. Они умрут здесь. Девушка закрыла глаза и попыталась вызвать в памяти голос матери.

– Тише, тише, – прозвучал совсем рядом тихий голос Каллиопы.

Реплика пробралась к ней во время перерыва в стрельбе. Она быстро перебирала ладонями и скользила животом по полу с грацией извивающегося угря. Ослепленная болью и страхом, Джемма отшатнулась от реплики. В ее фантазиях одна из пуль раскалывала голову Каллиопы надвое. Или случайная пуля могла бы просто заставить ту исчезнуть, как исчез мизинец Джеммы. Каллиопа втиснулась в их кабинку и попыталась утешить ее, прикасаясь к запястьям, плечам и бедрам.

– Тише, тише… Не плачь. Не стоит плакать. Это всего лишь палец. Один маленький пальчик.

– Нам нужно выбираться отсюда, – сказал Пит. Он ни на секунду не отпускал ее раненую руку, но комок туалетной бумаги уже полностью пропитался кровью. – Ей нужен врач.

Каллиопа выглядела немного раздраженной.

– Ей не нужен врач, – возразила она. – Я сама о ней позабочусь, как только все закончится. Не переживай.

– Это не одна из ваших долбаных игр! – закричал Пит. – Она ранена, разве ты не видишь? Ей нужна помощь.

Джемма хотела сказать, чтобы он не кричал, что их услышат, найдут и убьют. Но не могла. Она даже не понимала, кого бояться. Она боялась Каллиопы с ее улыбочками и легкими прикосновениями не меньше, чем солдат с винтовками, которые все еще стреляли.

Она вновь услышала крики и представила сотни спящих реплик, которых просто пристрелили на месте, и поток крови, угрожающий затопить их всех.

– Это не игра, – повторила Каллиопа, отстраняясь от Джеммы. Похоже, слова Пита ее задели. – И никогда не было игрой. Но вы все равно не можете уйти, пока все не закончится.

– Пока что не закончится? – хрипло спросила Джемма.

Каллиопа молча жевала щеку изнутри. Она злилась из-за того, что Пит на нее накричал.

– Пожалуйста, Каллиопа.

– Это как Пиноккио. Я же тебе рассказывала, – сказала Каллиопа без всяких эмоций. – Его проглотил кит, и он разжег костер, чтобы выбраться.

Она подняла левую руку и, поворачивая ее, с восхищением разглядывала под разными углами. Затем она прикоснулась к своему мизинцу, пощупала его, согнула и разогнула несколько раз, с интересом наблюдая, будто ожидала, что он может исчезнуть – теперь, когда у Джеммы больше нет мизинца. И каждый раз, когда реплика шевелила мизинцем, Джемма чувствовала новые приступы фантомной боли.

– Это ты устроила поджог? – спросила Джемма. Она пыталась сфокусироваться, уловить хоть какой-то смысл в этом непрекращающемся кошмаре, из которого они почти выбрались.

– Не я, – ответила реплика, все еще немного обиженная. – Это сделали другие оно.

Джемма вспомнила свое интуитивное ощущение чуть раньше этим вечером, которое испытала, пробираясь вместе с Каллиопой через лежащих на полу. Ей тогда показалось, что они не спят, а только притворяются. Она почувствовала головокружение. Сколько реплик в аэропорту? Пятьсот? Шестьсот? Больше?

А охранников всего три или четыре дюжины. Врачей и медсестер и того меньше.

– Уэйн думал, что это он открыл мне огонь, – заявила она с новой пренебрежительной интонацией в голосе, которая делала ее старше, – но я всегда знала. Когда я была маленькой, видела огонь на кухне.

– Это… это была твоя идея? – спросила Джемма. Ей вспомнились слова Саперштайна. «Реплики не чувствуют грусти, любви или сострадания. Для них есть только выживание или смерть. Вот и все».

Каллиопа проигнорировала вопрос.

– Люди всегда думают, что мы ничего не запоминаем, – сказала она. – Не обращаем внимания, не слушаем. Что все мы слабоумные. Но я-то слушала. Я многое знаю. Даже умею пользоваться оружием.

В ту же секунду, словно в ответ на ее слова, прямо рядом с туалетом прозвучала еще одна очередь, отозвавшись гулким болезненным эхом в голове и зубах Джеммы. Она снова услышала крик (кажется, какой-то мужчина звал на помощь), а затем выстрел.

Но Джемма успела узнать голос. Сердце ушло в пятки от ощущения безнадежности и собственной беспомощности.

Это был голос Уэйна. Это Уэйн лежал на полу и умолял о помощи. И хотя Джемма не чувствовала жалости к нему, она понимала, что это значит. Контроль над аэропортом перешел к репликам.

Теперь они мстили.

– Всегда есть огонь, правда? – сказала Каллиопа. – Во всех сказках всегда есть огонь. Как ты думаешь, гореть больно? – Она обернулась к Джемме и взглянула на нее своими большими, горящими любопытством глазами.

Нужно было уходить. Дым, который и без того уже клубился в углах и под потолком, теперь проникал в маленькое помещение тяжелыми сплошными волнами, отравляя воздух. Джемма читала где-то, что во время пожаров большинство погибает не от самого огня, а от того, что вдыхает слишком много дыма. Ее легкие уже казались тяжелыми и влажными, словно пропитанное дождем полотенце.

– Теперь все в порядке, – сказала Каллиопа. Слова были такими абсурдными, что до Джеммы не сразу дошел их смысл, словно они были произнесены на незнакомом языке. «Теперь все в порядке». Рука ритмично пульсировала болью, и, возможно, с каждым ударом пульса вытекала ее кровь. Когда они встали, она увидела пропитанную алой кровью бумагу на ладони и следы крови на полу. Как странно, что вся эта кровь вылилась из нее, что в ней вообще было столько крови.

Джемма замерзла. В ее голове вдруг возникло одно воспоминание. Однажды, когда ей было лет восемь-девять, она из ванной услышала, как ругаются родители. Она стояла под ледяной водой, не шевелясь. Вспоминая об этом сейчас, девушка не могла понять, почему просто не выключила кран. Но тогда она не думала об этом. Она решила, если не будет двигаться – не будет существовать, а если не будет существовать – перестанет слышать их крики.

– С тобой все в порядке, Джем, – сказал Пит и обхватил ее за талию, кашляя. Глаза у него слезились. – Обещаю, все будет хорошо.

Он говорил то же, что и Каллиопа, произносил тот же набор звуков, смысл которых до нее не доходил. Она смеялась без остановки, смеялась и дрожала.

– Ей нужен врач, – закричал он сквозь дым, словно кто-то мог его услышать.

Каллиопа уже была у двери. Она тронула пальцем ручку, чтобы проверить, не нагрелся ли металл.

– Врачей больше нет, – ответила она.

Только тогда Джемма осознала, что вокруг все стихло. Не было слышно ни криков, ни стрельбы. Только треск огня, жадно поглощающего все на своем пути: штукатурку, потолочные панели, грязные ковры и матрасы. Вот чего никогда и нигде не пишут про огонь – какой он громкий. Словно все, к чему он прикасается, кричит.

Когда они вышли из туалета, Джемма с облегчением увидела, что поблизости огня нет. Хотя она могла слышать его неподалеку. Звуки, которые издавала искореженная мебель. Предметы, резко меняющие форму, взрывающиеся, обращающиеся в пепел. Звук самого ужаса. Но дым был еще хуже. Она почти ничего не видела, каждый вдох вызывал приступ кашля.

– Вниз, – сказал Пит, но, чтобы она поняла, пришлось повторить еще раз. Присев на корточки, он снял футболку и обвязал ей запястье. Так они и пробирались на четвереньках во главе с Каллиопой. Хотя Джемме не терпелось от нее отделаться. Она мечтала, чтобы реплика исчезла, просто растаяла в дыму, как мираж. И вместе с тем боялась ее потерять. Сами они никогда не найдут выход. Она не была способна думать в таком состоянии, понятия не имела, где искать лестницу. Она боялась, что все уже сгорело: двери, окна и все пути. Что они ползут к выходу, которого уже нет.

«Во всех сказках всегда есть огонь».

Пол был скользким от крови, повсюду лежали тела. Возможно, одно из них принадлежало Уэйну. Ей хотелось закричать, заставить всех проснуться, бежать, выбраться на волю, хоть она и знала, что все они мертвы – реплики и солдаты, рожденные по воле случая или произведенные в лабораториях. Теперь все они спали вместе, укрытые слоем дыма. Она была рада темноте, которая скрадывала очертания тел, уже теряющих реальность.

Джемме пришлось проползти мимо тела реплики, которой пулей снесло полголовы. В руке у нее все еще был пистолет, и Джемма увидела ее пальцы: тонкие, бледные и изящные.

Они оказались отрезаны от лестницы. Даже дверь с надписью «Только для персонала» раскалилась. Джемма слышала, как за ней бушует огонь, пожирая все на своем пути. Каллиопа потрогала ручку, быстро отдернула пальцы и положила их в рот.

Ловушка. Они ждали слишком долго.

Пришлось снова пробираться через лежащие на полу тела, сквозь сплошную завесу дыма. Все вокруг почернело от пепла. А когда они наконец добрались до окна, огонь прорвался на второй этаж, разрушив часть стены рядом с лестницей, и охватил залитый кровью пол.

Джемма едва не расплакалась, ощутив дуновение свежего ветра, который проникал через разбитые окна. Видимо, люди выпрыгивали, спасаясь от пожара и бойни. Джемма, Пит и Каллиопа высунулись в них, чтобы глотнуть ночного воздуха, влажного от дождя. В отдалении Джемма заметила множество темных фигур. Высыпав за ворота, те петляли между деревьями. Сотни сбежавших реплик. Фургоны горели. На стоянке повсюду лежали тела. Полдюжины, не меньше. Солдаты и реплики, словно куклы, забытые беззаботным ребенком. Большая часть джипов и грузовиков исчезла. Наверное, военные увезли на них своих раненых или отправились за подкреплением. А может, они сопровождали Саперштайна и остальных в безопасное место.

– Нам придется прыгать! – закричал Пит. – Другого пути нет.

Джемма кивнула. Высота не меньше двадцати футов. К тому же внизу, прямо под ними, лежали под порывами ветра и струями дождя полуобнаженные тела реплик с застывшими взглядами. Наверное, их застрелили, или, может, они просто неудачно приземлились. Но будь тут хоть в два раза выше, она бы прыгнула. Полетела бы в пустоту, не оглядываясь назад, лишь бы спастись от удушающего дыма и подбирающегося к ним огня, который мог запросто спалить кожу и сжечь волосы.

Джемма прыгнула.

Закричала, и ее легкие едва не разорвало потоком чистого воздуха. Через мгновение она тяжело упала в грязь рядом с кустами. Девушка сразу поняла, что вывихнула лодыжку, но эта боль не шла ни в какое сравнение с адскими муками, которые ей пришлось испытать, когда, пытаясь сохранить равновесие, она оперлась о землю раненой рукой.

Пит приземлился намного удачнее. Первым делом он подальше отодвинулся от распростертых на земле тел. Оказавшись ближе, Джемма увидела, что те все же застрелены. Судя по следам крови на стене, в них стреляли с воздуха.

Забавно, но именно Каллиопа последней осталась на карнизе. Она колебалась, не решаясь прыгнуть. А дым уже клубился за ее спиной. В эту секунду она уже не походила на монстра, как тогда, в туалете. Скорее на сестру, о которой Джемма всегда мечтала.

– Прыгай! – закричала Джемма, хотя еще каких-то пару минут назад мечтала, чтобы реплика просто исчезла из ее жизни, растворилась в воздухе. – Прыгай! – в горле все еще першило от дыма. Она попыталась вдохнуть поглубже и закашлялась.

Каллиопа прыгнула и на секунду показалась Джемме парящей в воздухе птицей: руки широко расставлены, словно крылья на фоне мерцающего дождя. Затем она приземлилась, без особой грации, зато на ноги. Девушка даже ощутила силу удара, то ли по вибрации земли под ногами, то ли из-за этого странного эффекта близнецов. Когда она попыталась встать, лодыжка вновь напомнила о себе.

– Что случилось? – Пит сразу же направился к ней, потянувшись к раненой руке, но она быстро отстранилась. Было слишком больно, слишком ужасно. Она едва не поверила, что можно вернуть все назад и забыть обо всех этих кошмарных событиях.

– Неудачно приземлилась, – объяснила она, – ничего страшного.

– Следи за рукой, – только и сказал он.

Пит всегда был стройным, но в эту секунду в неровном свете оставшихся фонарей, весь покрытый чужой кровью, он казался болезненно худым.

Они пересекли парковку, оставив позади руины старого аэропорта. Джемма все ждала, когда же их остановят. Она представляла, как услышит стрельбу и пули одна за другой вонзятся ей в ноги. Но, не считая звуков пожара и редких отдаленных криков, было тихо. Почему так тихо? Такой пожар наверняка виден на мили вокруг. Где же тогда сирены? Где «Скорая помощь»? Почему никто не заметил и не поспешил на помощь? Разве что…

Разве что на мили вокруг никого нет. Казалось, территория аэропорта бесконечна. Есть только серый асфальт с едва различимой разметкой парковочных мест и тела, тут и там лежащие лицами вниз. Наконец они добрались до леса. Лес укроет их, спрячет от лишних глаз. А за лесом обязательно будут дороги, и заправки, и телефонные провода. И помощь.

Затем раздался взрыв. Он породил волны такой силы, что под ногами задрожала земля, отозвавшись вибрацией даже у Джеммы в зубах. Она обернулась и увидела, как обрушилась часть крыши и столб огня устремился прямо в небо, подсвечивая красным брюха низко висящих облаков. Джемма и Пит, замерев, наблюдали, как величайший научный эксперимент всех времен пожирает сам себя.

Спустя мгновение Джемма заметила неподалеку небольшой седан со спущенным колесом и разбитыми стеклами. Он явно направлялся к воротам, но так их и не достиг. Рядом с машиной уже стояла Каллиопа. Джемма не видела лица реплики, но странная неподвижная поза говорила о том, что нечто внутри машины захватило ее внимание. Сама не зная зачем, Джемма направилась к ней, прихрамывая. Спустя время она не могла ответить на вопрос, что заставило ее приблизиться к седану и заглянуть в окно.

Когда до машины оставалось не больше двадцати футов, Джемма увидела, что реплика наклонилась внутрь через разбитое стекло. Что она там делала, видно не было. Но девушке показалось, что она услышала крик. И все же она не была в этом уверена.

Когда Каллиопа выпрямилась, Джемма была уже рядом. Стало светлее. Аэропорт полыхал вовсю, освещая окрестности, словно восходящее солнце. Когда та обернулась, девушка с трудом сдержала крик. Вся одежда реплики была пропитана кровью. Руки и запястья тоже были испачканы.

– Я пыталась помочь ему, – быстро проговорила Каллиопа, – но было слишком поздно.

Джемма не сразу приняла увиденное. Осколки стекла, обломки металла вперемешку с кровью, жуткое застывшее лицо и торчавшая прямо из его лба труба. Было похоже на картины кубистов, которые коллекционировал ее отец. Странное и бессмысленное нагромождение форм.

Затем, через пару мгновений, до нее дошло. Кровь, струйкой стекавшая из уголка его рта. Подушка безопасности, прижавшая его к сиденью. И обломок железной трубы, который, вероятно, оторвался от здания за секунду до взрыва, пробил лобовое стекло и вонзился доктору Саперштайну прямо между глаз. Его очки исчезли. На лице застыло удивление. Он казался озадаченным чем-то неожиданным, словно на знакомой дороге вдруг появился новый поворот.

– Бедный доктор Саперштайн, – прошептала Каллиопа. Звучало почти искренне.

Что же она делала в машине, наклонившись к нему? И почему она вся в крови?

Джемма обернулась, чтобы взглянуть на нее. Реплика быстро изобразила на лице отвращение. Она, как зеркало, отражала все, что видела. Получалось быстро и убедительно, но Джемма опередила ее. Застала врасплох. Успела заметить правду, обитающую под ее кожей, словно насекомое.