Текст книги "Игра на вылет"

– Приве-е-ет, – кокетливо промурлыкала она.

«Ничего у тебя не выйдет, он любит мужчин!» – хотелось крикнуть Чарли.

Наталья откинула рукой прядь фальшивых светлых волос и вдруг ахнула.

– Простите, ох, как невежливо!.. Вы знакомы с моим кавалером? Бенджи, это Шарлотта Сильвер и ее брат, Джейк. Мы с Шарлоттой знаем друг друга очень давно, с нежного юниорского возраста. Это ее первый турнир после страшного провала на Уимблдоне в прошлом году. Как твои травмы, дорогая?

Чарли не пришлось отвечать, потому что кавалер Натальи сделал шаг вперед и протянул руку.

– Бенджи Фуллер, приятно познакомиться.

Он был таким же высоким, как большинство теннисистов – метр девяносто пять или девяносто восемь, – но весил килограммов на двадцать больше. Его светло-каштановые волосы были коротко острижены, спортивного покроя пиджак туго сидел на мощных плечах. Потом Чарли осенило. Это не просто здоровенный парень по имени Бенджи; перед ней стоял легендарный квотербек «Майами долфинс», человек, который за свою восьмилетнюю карьеру побил все предыдущие рекорды, двукратный победитель чемпионата «Супербоул».

– Бенджи Фуллер? – повторила Чарли, быстро подсчитывая в уме. – Подождите, сейчас в Австралии среда, значит, в Майами вторник… Разве вы не играете в воскресенье?

Бенджи рассмеялся. Наталья хищно вцепилась в его руку.

– Футбольный фанат? Здорово, – улыбнулся Бенджи.

Наталья хихикнула.

– Он такой лапочка!.. У него на этой неделе дополнительный выходной, я отправила за ним самолет, и он проделал такой путь, чтобы прилететь ко мне всего на две ночи! Я счастливица, верно?

– Я в самолете высыпаюсь лучше, чем дома, – произнес Бенджи. – Не мог упустить шанса приехать, чтобы лично пожелать своей девушке удачи и посмотреть, как она порвет всех на корте.

Наталья засмеялась. Бенджи похлопал ее по полуголому заду.

Чарли скосила глаза на собственное платье, которое теперь казалось ей чем-то вроде занавески для душа.

– Здорово. Извините, нам нужно идти. Приятно познакомиться, Бенджи. Удачи, Наталья.

Наталья наклонилась, чтобы чмокнуть Чарли в щеку. От нее пахло какими-то дорогущими духами.

– У тебя между зубами застряло что-то вроде шпината, – прошептала она якобы заботливо.

Не сказав больше ни слова, Наталья и Бенджи помахали толпам поклонников и прошли в вестибюль.

– Вот гадина, – пробормотала Чарли, входя в дверь, которую придержал для нее Джейк. Она ощупала зубы языком, но ничего лишнего там не почувствовала. Чтобы убедиться, она достала зеркало из сумочки. – Если бы наша любимая мама не повторяла мне тысячу раз, что я должна быть со всеми добра и вежлива, я, наверное, ее уже убила бы.

– Да, Наталья мерзкая. А Бенджи в жизни даже симпатичнее, чем по телевизору.

Сидя у барной стойки, Чарли осмотрела зал. Все теннисисты разделились на тесные группки. Некоторые из них потягивали вино или пиво – в основном, мужчины, конечно, и даже они позволят себе не больше одного бокала. В первую очередь, все разделились по национальностям: итальянцы с итальянцами, испанцы с испанцами, спортсмены из Восточной Европы – все вместе, хотя и говорили на разных языках. Великолепная сложилась группа: были и исключения, но большинство мужчин – не ниже метра восьмидесяти, с узкой талией и широкими плечами, а женщины с ногами длиной в полтора метра, ослепительно-белыми зубами и густыми волосами, на теле – ни капли жира, и одеты, как на вручении премий MTV. Здесь присутствовали также тренеры и массажисты, менеджеры и люди из администрации турнира – все чуть более блеклые, что только подчеркивало внешнюю привлекательность теннисистов. Чарли поискала глазами Марко, но его нигде не было видно.

Джейк протянул ей стакан газированной воды. Потом что-то привлекло его внимание.

– Посидишь одна пару минут? Пойду кое с кем поздороваюсь.

– Возьми меня с собой. Здесь опасные воды для одиночного плавания.

– Я смогу за себя постоять, – рассмеялся Джейк, уходя.

– Я имела в виду себя!

Но он уже скрылся в толпе.

Чарли поздоровалась с несколькими теннисистами, которые проходили мимо, однако никак не могла ощутить настроение вечеринки. Эти приемы казались намного веселее, когда она была моложе. Прежде она танцевала, флиртовала и болтала с кем-нибудь из более общительных спортсменов и их друзей. Было интересно знакомиться с людьми со всего мира и слушать их истории. Но в последнее время Чарли чувствовала себя скованно: сидела на барном стуле, иногда общалась со старыми знакомыми, выжидая время, когда можно будет вернуться в гостиничный номер, почитать и отдохнуть. Пять лет в турне стерли всю новизну, а танцы лучше оставить подросткам. К тому же у нее теперь есть Марко. Женские и мужские турне не всегда пересекаются – наверное, меньше, чем в половине случаев, – но когда они все же пересекались, Чарли думала о Марко, гадая, встретятся ли они, и если встретятся, то когда, где и как.

Она могла пересчитать их свидания на пальцах одной руки: первая восхитительная ночь в Палм-Спрингс, сразу затем – еще две во время чемпионата «Майами оупен»; потом – мучительные несколько недель, пока мужской и женский туры снова не пересеклись в Мадриде; очень веселая ночь перед началом турнира в Риме; потом ночь после приема для теннисистов перед Открытым чемпионатом Франции, в котором Марко, кстати, одержал победу. Месяц спустя, за два дня до рокового Уимблдона, где Чарли получила травму, они вновь сошлись в одном месте одновременно – на роскошной вечеринке Ричарда Брэнсона, в его поместье. В ванной комнате, если точнее. Почти всегда они проводили вместе ночь только до начала турнира или в его первые дни, потому что когда начинались соревнования, ни один из них не хотел отвлекаться. У Чарли, можно сказать, выработался условный рефлекс на обязательные для участников турнира приемы: в ее сознании они теперь были связаны с Марко. На всех турнирах, где играли исключительно женщины, она чувствовала себя гораздо спокойнее. Ни в прессе, ни в обычных теннисных сплетнях никто не связывал имя Марко с именем какой-нибудь другой женщины, но это не так уже много значило: Марко вполне мог спать с кем-то еще – со взрослой дочерью, навещающей в турне отца-тренера, с журналисткой, пишущей о мужских соревнованиях, с тренершами или диетологами, или, вероятнее всего, с любой из сотен теннисных групи[2]2
  Вшироком смысле – юные поклонницы знаменитости, готовые ради своих кумиров на все.


[Закрыть], которые появлялись на вечеринках и матчах в обтягивающей короткой одежде, всегда надушенные и на шпильках. Чарли начинало подташнивать, едва эта мысль приходила ей в голову.

– Ты выглядишь счастливой, – сказала Карин Гейгер, подходя к Чарли.

Чарли рассмеялась.

– Так заметно? Просто взволнована.

Как обычно, Карин нарушила предписанный протокол и была одета в треники и спортивную куртку на молнии.

– Тебя, кажется, надо поздравить с возвращением? Это твой первый турнир после…

– После Уимблдона, да. Первый круг.

– Восстановилась?

Чарли кивнула.

– Врачи говорят, все отлично зажило.

– Я рада. Как твоя турнирная сетка? Не могу вспомнить, какой у тебя сейчас…

Ее перебила миниатюрная симпатичная брюнетка, которая подошла и поцеловала Карин в губы.

– Привет, дорогая! Познакомься с Шарлотт. Она не стерва, что редкость для теннисисток. Шарлотта, это моя подружка, Анника.

Девушки пожали друг другу руки.

– Приятно познакомиться, – сказала Чарли.

На другом конце бара возник какой-то ажиотаж. Девушки обернулись и увидели Наталью и Бенджи, исполняющих грязные танцы в центре огромного круга поклонников. Она прогнулась вперед, ее руки почти касались пола, а он одной рукой прижимал ее к себе за талию. В динамиках гремела «Single Ladies». Весь зал начал хлопать в такт музыке.

– Она всегда такая… стильная? – спросила Карин. – Настоящая леди на корте и вне его.

Чарли рассмеялась.

– Ох, рассказала бы я тебе…

– А я бы с удовольствием послушала, – вставила Анника. – Пойдем, Кари, давай что-нибудь поедим.

Они помахали ей на прощание, и Чарли смотрела, как девушки шли к столу, уставленному суши и салатами. Чарли еще раз обвела взглядом зал, машинально выискивая глазами Марко. Спохватившись, достала свой телефон, чтобы отвлечься, и только теперь вспомнила, что так и не перезвонила Пайпер.

Ты еще не спишь? Сколько у вас? Расскажи что-нибудь неприличное.

Ответ прилетел мгновенно:

Мы с Ронином обручились! На одном колене, громадный камень, все как положено!

Что??? Серьезно?

В груди екнуло. Едва ли это можно назвать неожиданностью – они встречались почти год, – и все же… Пайпер выходит замуж? А Чарли тем временем сидит одна у барной стойки в Мельбурне и гадает, когда в следующий раз ей удастся заняться сексом с парнем, у которого, вероятно, таких, как она, – десяток в разных городах по всему миру.

Совершенно серьезно. Оч счастлива. Не дождусь, когда ты сможешь норм с ним пообщаться – ты ведь его едва знаешь.

И то, что я знаю, мне нравится!!!!

Сразу после того, как нажала «отправить», Чарли пожалела, что нельзя удалить несколько лишних восклицательных знаков.

Рада за тебя.

Сейчас не могу болтать. Люблю, целую. Удачи!

Чмоки! Поздравляю еще раз.

Чарли перечитывала цепочку сообщений от Пайпер, пока рядом не возник Джейк.

– Все в порядке?

– Пайпер и Ронин обручились, – сказала Чарли.

– Отлично. Она счастлива? – спросил Джейк безразлично.

– Да.

– Тогда в чем проблема?

– Нет проблем.

– Чарли. Выкладывай.

– Нет, я, конечно, рада за нее. Почему нет? Просто, знаешь… когда твоя лучшая подруга выходит замуж, а ты совсем одна… и спишь в одиночестве каждую ночь в разных гостиницах… Невольно иначе смотришь на свою жизнь.

– Я бы сказал, что ты в лучшем положении. Гостиницы шикарные, и нельзя сказать, что ты вообще никогда ни с кем не встречаешься. Может, скоро даже признаешься мне, с кем у тебя тайная интрижка.

Чарли подняла голову. Джейк улыбнулся и отпил из своего стакана.

– Извини?

– Ты слышала.

– Не понимаю, о чем ты.

– Да брось. Я знаю, ты с кем-то встречаешься. И Тодд знает, что ты с кем-то встречаешься. Черт, даже Дэн, наверное, знает. Ты наверняка думаешь, что ведешь себя ужасно скрытно, но мы не слепые. Все эти тайные сообщения, прячешь телефон и осматриваешь зал взглядом типа «сейчас умру, если его не найду»… Ради бога! Мне только нужно знать, кто это. Все равно долго хранить секрет не получится. Сдашься сама, или теннисные сплетники выведут тебя на чистую воду.

Чарли даже не могла бы внятно объяснить, почему не рассказывает Джейку о Марко, ведь раньше, когда дело касалось других парней, она просто заваливала Джейка подробностями. С другой стороны, не нужен психоаналитик, чтобы понять, откуда идет эта нерешительность: волнение и стыд из-за наличия тайного любовника, отсутствие четкого понимания их отношений, острые ощущения из-за необходимости прятаться… Но раскрывать душу и выслушивать чье-либо мнение, особенно мнение брата, склонного ее опекать…

– Как скажешь. – Чарли поцеловала Джейка в щеку. Она все еще не привыкла чувствовать губами его бородку. – Поеду в гостиницу. Тодд оставил мне записи матчей, которые я должна смотреть каждый вечер – наутро он меня экзаменует. Плюс нужно хорошо отдохнуть перед завтрашним днем.

Джейк кивнул.

– Поспать – это хорошая мысль. Пойдем, провожу тебя до машины.

– Я сама. Останься и выпей за меня. – Чарли сжала его руку. – Спасибо за все, Джейки.

Чарли вышла на улицу и села в первый из стоящих в очереди турнирных автомобилей. А потом сделала то, чего никогда не делала раньше. Не думая о том, как он это воспримет или как это скажется на их завтрашних матчах, Чарли достала из сумки телефон и принялась листать список недавних звонков, пока не нашла имя Марко. Прежде чем она успела убедить себя, что это глупая затея по очень многим причинам, она написала: «Комната 635, встретимся там». Она отключила телефон и сунула его в сумку. Сделано.

Глава 7
Америке нравятся преображения

Южная Калифорния.

Февраль 2016 года

– Какое блаженство, – простонала Пайпер.

Чарли, не поднимая головы, улыбнулась.

– Так ты не обижаешься на меня из-за того, что я пропускаю вечеринку в честь твоей помолвки? – спросила Чарли. Она чуть не вскрикнула от удовольствия, когда массажистка начала разминать ее бицепс.

– Моя обида тает с каждой минутой массажа. Если хочешь остаться моей подругой, купи мне абонемент, – пошутила Пайпер.

Девушки лежали на соседних столах в спа-салоне отеля «Времена года» в Санта-Барбаре. За распахнутыми окнами мягко шумели волны, и хотя воздух был пока прохладным, их согревало утреннее февральское солнце. Горячие парафиновые компрессы на руках и ногах добавляли ощущения уюта.

– Приму к сведению, – рассмеялась Чарли.

– А ты можешь потом пойти со мной по магазинам? Мне нужна обувь. Я все-таки сдалась и решила купить эти модные кроссовки на платформе.

– Я бы с удовольствием, но меня ждет Тодд и деловой обед в «Айви». У нас «стратегическое совещание». В три часа показательный матч, а после него – двухчасовая тренировка. Мне сегодня и в туалет не разрешат отойти, не то что по магазинам.

– Не странно возвращаться? Ну, в качестве профессионала? Я как представлю, что надо выйти на корт, – у меня сразу паническая атака.

– Ты провела на кортах гораздо больше времени, чем я, – сказала Чарли и сразу же пожалела о своих словах. – Прости, я не так выразилась.

– Нет, ты права. Четыре долгих года. Самое странное, я ни капли не скучаю о тех временах.

– Что тут странного? Тебе не нравилось играть.

– По крайней мере, благодаря теннисной школе я уехала из дома. И если бы я не играла, мы бы с тобой не встретились. Так что не все так плохо.

Парадокс: Чарли, которая никогда не училась в престижных теннисных академиях – довольно большая редкость среди игроков ее уровня, – стала профессионалом, а Пайпер, которая провела в одной из них все свое детство и отрочество, была совершенно равнодушна к теннису. Когда Пайпер впервые рассказала Чарли о том, как родители в девять лет отправили ее в академию Боллетьери во Флориде, Чарли с трудом могла в это поверить.

– Наверное, ты была очень талантлива, – сказала Чарли, вытаращив глаза, когда Пайпер поведала ей об этом во время их первого совместного ланча в столовой для первокурсников в UCLA[3]3
  Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе.


[Закрыть].

– Талантлива в чем? В теннисе? – Пайпер горько хохотнула. – Да я ракетку в руках держала только пару раз в жутко дорогом лагере, куда меня отправили предыдущим летом! Родители сообщили всем своим друзьям, что посылают меня в академию «развивать талант», потому что когда отправляешь девятилетнего отпрыска в престижную теннисную академию, а не в обычный интернат, это звучит гораздо эффектнее. Но это было именно отправление в интернат, по крайней мере, для меня.

Пайпер объяснила, как супербогатые родители отправляют своих отпрысков в престижные теннисные академии, рассматривая их в качестве своего рода высококлассных круглогодичных центров присмотра за детьми. За шестизначную сумму в год семьям арабских шейхов, европейских финансистов, техасских нефтяных магнатов и южноамериканских предпринимателей гарантировали, что их дети выучат английский язык, полностью освоят школьную программу, пройдут обучение у лучших теннисных тренеров и будут бывать дома не чаще чем неделю на Рождество и пару недель за лето. Плюс звучит хорошо, когда рассказываешь друзьям, что твои дети «учатся в Боллетьери» – бок о бок с детьми, которые были направлены в американскую академию потому, что им уже требовались тренеры самого высокого уровня, каких не оказалось в их родных странах. И, разумеется, никто не ожидал, что среди богатых детей, отправленных туда ради круглогодичного присмотра, найдутся достойные игроки.

Первые три года в UCLA Пайпер играла парные матчи, последний год – одиночные игры, но ее рейтинг в команде не поднимался выше, чем номер четыре. Чарли была первой с того дня, как прибыла в кампус, и пока не бросила учебу год спустя, чтобы стать профессионалом. Между ней и Пайпер никогда не было соперничества. Может быть, потому, что Пайпер мало интересовал теннис. Она приходила на необходимые тренировки и, казалось, даже не без удовольствия, но она не посещала факультативные занятия физкультурой рано утром или дополнительные тренировки на корте по выходным, как остальные. Пайпер допоздна гуляла, встречалась с парнями и уезжала на выходные со своими нетеннисными друзьями. У Чарли друзей вне тенниса даже никогда не было. Несколько раз они это обсуждали, и Пайпер выражалась немного туманно.

– Мне нравится теннис, – со смехом говорила она. – А еще мне нравятся вечеринки, путешествия, новые знакомства, сон, чтение и шопинг. И, уж конечно, я не намерена ради спорта отказываться от жизни.

Теперь Пайпер играла раз в неделю с группой приятелей из колледжа, которые били по мячу лучше, чем девяносто девять процентов любителей, однако рассматривали теннис как хобби, которое можно иногда втиснуть между работой и общением. Хорошая разминка, и немножко веселья. Чарли даже не могла представить себе подобную точку зрения.

Массажистка попросила Чарли перевернуться на спину и положила ей на глаза пахнущий лавандой компресс.

– Расскажи мне о Ронине, – попросила Чарли. – Почему он?

– Почему он? – Пайпер засмеялась. – Потому что он меня берет.

– Ох, Пайпс, я тебя умоляю. Тебя взяла бы половина Лос-Анджелеса. Черт, половина из Лос-Анджелеса тебя и…

– Полегче. По крайней мере, среди моих любовников не было зна…

– Пайпер!

К счастью, подруга сама поняла, что не стоит заканчивать это предложение. Вряд ли, конечно, массажистки знали, кто такая Чарли, но она не хотела допускать возможности сплетен о ней и Марко – особенно сплетен, включающих слово «любовник».

– Итак, Ронин. Расскажи о нем все.

– Все? Что ж, посмотрим. Вырос в Сент-Луисе, хотя его семья много переезжала, когда он был ребенком.

– Откуда он? – спросила Чарли.

– Я только что сказала. Из Сент-Луиса.

– Нет, я имела в виду, откуда его родители?

– То есть ты спрашиваешь потому, что он азиат? Он может быть азиатом из Сент-Луиса, знаешь ли.

– Ох, перестань, пожалуйста. Я спрашиваю, потому что у него есть акцент. Или скажешь, ты никогда не замечала?

– Его родители приехали из Японии. Он там родился и провел большую часть детства. Но он американец.

– Ясно. Американец с обидчивой невестой. Намотала на ус. Что еще?

Пайпер рассмеялась.

– Прости. Просто моя мать такая оголтелая расистка. Она с ума сходит из-за того, что он азиатского происхождения. Только об этом и говорит.

– Твоя мать сходила бы с ума, приведи ты домой и католика. Или брюнета. Это твой крест, как дочери либерально настроенных богатых баспов[4]4
  От англ. WASP – белый англосаксонский протестант.


[Закрыть].

– Точно. Ну, в общем… ты знаешь, что он врач на «Скорой»…

– Врач, помешанный на серфинге, если я правильно помню?

– В нашем гараже сейчас стоит столько серфбордов – я даже не могу сосчитать. Интересно, в каком возрасте серфинг уже надоедает?

– Очевидно, не в двадцать девять. Он, наверное, в восторге от дома твоих родителей на Мауи…

Пайпер рассмеялась.

– В полном. Если бы он мог придумать, как бывать там без моих родителей… Теперь, когда отец на пенсии, они туда ездят все чаще и чаще. Последний раз, когда мы там были все вместе, мама невзначай заметила, что «люди восточного происхождения» любят серфинг. Это было так мило, можешь себе представить.

Теперь настала очередь Чарли смеяться.

– Дайте ей побольше полуазиатских внуков, и она привыкнет.

– Смешно. Я пыталась объяснить ей, что мать Ронина тоже была не в восторге от наших отношений. Бедная женщина всю свою жизнь мечтала о скромной буддистской невестке, умеющей готовить лапшу удон, а ей досталась атеистка, в семье которой больше случаев алкоголизма, чем в целой клинике Бетти Форд, – но она не жалуется. Нет, она приняла меня и даже научила, как собрать более-менее приличную коробку бэнто. Моей матери такого не понять.

Чарли сразу же попыталась представить себе, каково бы это было – представить свою мать будущему жениху. Ее мама ничего не застала: ни выпускного вечера Чарли, ни первой комнаты в общежитии колледжа, ни первого соревнования Большого шлема. Родители Чарли сбежали из дома и поженились в конце восьмидесятых, когда мама узнала, что беременна Джейком; у них не было официального обручения или надлежащей свадьбы. Может, поэтому Чарли все чаще испытывает неловкость, когда подруги объявляют о своих помолвках?

Мелодичный звон вернул Чарли в реальность.

– Я закончила. Пожалуйста, не спешите, одевайтесь, – прошептала ее массажистка. – Мы подождем снаружи.

– Было здорово, – сказала Пайпер, потирая глаза. Даже с вмятинами от подушки на ее щеке и припухшими веками она выглядела как супермодель. Чарли заставила себя отвести взгляд, когда Пайпер встала и накинула халат.

Словно отвечая на ее мысли, Пайпер окинула взглядом Чарли.

– Ты отлично выглядишь.

Чарли закатила глаза.

– Ага. Поэтому Тодд постоянно твердит о лишних двух килограммах. – Чарли похлопала себя по бедрам. – Не хочешь поменяться?

Они вышли и направились к раздевалке.

– Думаешь, Марко Вальехо из жалости на тебя кидается при каждой возможности? Серьезно, Чарли, пора избавиться от комплекса гадкого утенка. Может, у тебя и были лишние килограммы несколько лет назад, но сейчас ты настоящая красотка. Кстати, я хочу услышать, как ты справляешься с ситуацией секса без обязательств. Потому что Чарли, которую я знаю, не совсем такая девушка.

– Ну, всегда что-то происходит впервые.

– Насколько я понимаю, он тебе не подходит. Его даже нельзя считать другом. Чтобы такие отношения работали, ты должна быть к нему равнодушна. Ты к нему равнодушна?

– Конечно.

– Врушка!

– Таковы условия игры.

Они взяли подносы и сели в патио перед небольшим камином с настоящим огнем.

– Любви я не испытываю, – тихо сказала Чарли, впервые осознав правду. – Мне просто нравится думать, что у меня кто-то есть.

– Он намного лучше, чем «кто-то», – заметила Пайпер, делая глоток чая.

– Ты поняла, о чем я.

– Поняла. Да, когда так часто переезжаешь с места на место, становится одиноко. Все время вдали от дома, нет ничего даже похожего на нормальную жизнь. Но по характеру ты сторонник моногамии. Поверь, я много об этом думала. Мы с Ронином обсуждали, как нелегко тебе живется.

Чарли подняла голову.

– Серьезно? Это твое утешение? «Мы с женихом обсуждали, как нелегко тебе живется»?

Пайпер похлопала ее по руке.

– Перестань, ты знаешь, это не то, что я имею в виду. Просто я за тебя беспокоюсь.

– Чудно. Теперь я чувствую себя намного лучше.

– Да, беспокоюсь! Может, вам с Марко надо попробовать сходить вместе в кино или в ресторан, как нормальные люди. Поговорите. Расскажи ему о себе. Спроси о нем. Должны же у него быть какие-нибудь интересы за пределами тенниса.

– Можешь представить себе, какая буря поднимется в прессе? Если мы пойдем на реальное свидание как нормальные люди?

– Ой, да ладно, кому какое дело? Двое взрослых людей начали встречаться по обоюдному согласию. Оба – теннисисты. Ну и что? Неужели скандал?

Чарли задумалась. Когда Пайпер так говорит, то все кажется не таким уж безумием. Во время их тайных свиданий ей даже не приходило в голову, что, возможно, нет нужды соблюдать секретность. Что плохого могло случиться? Они станут парой, а потом расстанутся? И что? Горстка репортеров задаст по этому поводу несколько неприятных вопросов, пара-тройка говорящих голов заявит: «Я предрекал», как они делают всякий раз, когда отношения между профессиональными спортсменами – или актерами, или музыкантами, или любыми другими публичными людьми – не задались. И кого это волнует? Почему они с Марко так решительно настроены никому о себе не говорить? В чем преимущество тайных отношений?

– Ты права, – кивнула Чарли.

– Да неужели? – Пайпер изобразила удивление.

– Что такого страшного случится, если мы на самом деле станем ходить на свидания? Как ты верно заметила, он один из немногих, кто понимает, чем я живу.

– Кроме того, он великолепен.

– Если мы осознаем, что на первом месте для нас обоих спорт, я не вижу, что могло бы помешать нашим отношениям.

– Не говоря уже о том, что он красавчик.

– У меня не было ничего похожего на серьезные отношения с… боже мой… с самого колледжа. Брайан был последним.

Чарли уставилась в небо, припоминая.

– А мы обсуждали его потрясные волосы?

– Ну, еще пару месяцев с теннисным журналистом… Не самые яркие впечатления. Хотя парень, по крайней мере, приятный.

– У него даже имя сексуальное.

– Да, и горнолыжник, с которым я познакомилась, когда летела в Монако. Трудности несовпадающих графиков.

– А какой у него пресс!..

– Господи, Пайпер, я жалкая! Ты понимаешь, что у меня никогда не было постоянных отношений? Мне двадцать пять лет. И я практически девственница.

Пайпер улыбнулась.

– Давай не увлекаться. У тебя были мужчины. Ты просто… как бы выразиться… плохо выбираешь. Плюс твой безумный график… Это не значит, что все надежды потеряны.

– Спасибо. – Чарли посмотрела на телефон. – Ох, мне пора бежать. Я должна успеть вернуться в Лос-Анджелес за полтора часа. Если попаду в пробку, то опоздаю.

– Люблю тебя, Чарли. Спасибо за прекрасный день. Я теперь только наполовину обижена, что ты пропустишь мою вечеринку.

Чарли поцеловала ее в щеку.

– Видишь? Дружбу можно купить за деньги. Важный урок.

– Мантра моей матери, слышала с пеленок. – Пайпер накинула на плечи кашемировый шарф, и в тысячный раз Чарли задалась вопросом, как ее подруге удается выглядеть шикарной без видимых усилий. – Не забудь купить себе что-нибудь приятное на День святого Валентина. Я бы предложила шоколад, но поскольку ты на голодной диете, может быть, что-нибудь в ювелирном? Никакого теннисного дерьма!

Подруги помахали друг другу на прощание, и Чарли вручила парковщику свой талон. Она снова ощутила укол сожаления, что не может остаться здесь на ночь, пойти на вечеринку Пайпер и встретиться с бывшими однокурсниками. К четырем нужно вернуться в Лос-Анджелес. Она вывела арендованный кабриолет «Ауди» на шоссе и включила музыку. Идеальный зимний день для калифорнийцев: пятнадцать градусов тепла, ласковое солнце, прохладный ветерок. Именно для таких дней изобрели автомобили с откидным верхом. Возле Малибу Чарли посчитала, что успевает, и свернула на трассу, которая шла вдоль побережья: дорога займет больше времени, но вид того стоил. Чарли включила радио и пела вместе с Рейчел Платтен, Тейлор Свифт и Эд Ширан, пока не заболело горло и от ветра не начали слезиться глаза. Сколько раз она ездила по этой дороге в первый год колледжа? Они с Брайаном катались в воскресенье после обеда и спорили из-за радиопередач: Чарли всегда хотела «Топ сорок», а он всегда хотел что-нибудь другое. Даже о том, что она уезжает и бросает учебу – и его, – она сказала ему недалеко отсюда, в рыбном ресторане в Малибу.

Брайан понимал – с мудростью, редкой для девятнадцати лет, – что невозможно поддерживать длительные отношения с человеком, который триста дней в году переезжает с места на место. Расставание вышло грустным. Проведя несколько месяцев в турне, Чарли заметила, что поддерживать отношения невозможно только для женщин. Для мужчин мир был совершенно иным: сопровождающие их подружки, одетые в дизайнерские джинсы, в дорогих туфлях на высоких каблуках, всегда с ухоженными волосами и макияжем, сидели на трибунах, ожидая, когда разгоряченные потные мужчины выйдут с корта. Четыре из пяти лучших теннисистов мира были женаты. И имели детей. У Чарли перехватило дыхание, когда Марси однажды обратила на это ее внимание и назвала число теннисисток из верхней двадцатки, состоящих в браке: одна. Число теннисисток из первой двадцатки с детьми? Ноль. Мужчины не выстраиваются в очередь, чтобы ездить за подругами жизни по всему миру, от Дублина до Дубая, по ночам согревая гостиничные кровати, завтракая в шесть утра и дожидаясь, когда они смогут обнять своих потных, измученных женщин, выходящих с корта то счастливыми, то несчастными, в зависимости от теннисных успехов. Двое мужчин, которые попробовали, продержались недолго: тренеры и мужчины-теннисисты – и даже другие теннисистки – называли их подкаблучниками. Другое дело – модели, актрисы и просто безымянные красотки, которые мотались по всему миру за своими бойфрендами. Это ведь совершенно нормально – делать то, что нужно мужчинам.

Автомобиль перед ней со скрежетом затормозил, и Чарли едва не въехала в массивный зад черного «Шевроле Субурбан». Она бездумно следовала за ним через Малибу и Санта-Монику, а потом через Брентвуд и покрытые листвой улицы Беверли-Хиллз до полуострова, где «Субурбан» припарковался прямо перед ней.

На телефон пришло сообщение. Тодд.

Тридцать минут, «Айви», Робертсон. Не опаздывай.

Она отправила в ответ одну букву, К, и отдала ключи работнику парковки. Два носильщика сноровисто доставали из глубин «Шевроле» чемоданы от «Гойярд», и Чарли невольно замедлила шаг в надежде увидеть, что за знаменитость выйдет из машины. Судя по виду дорогих чемоданов, это могла быть Кардашьян. Или Рианна. Или Кэти Перри. Определенно не знаменитый голливудский актер. Пассажир «Шевроле» явно упаковал в багаж весь свой дом и приехал, чтобы здесь поселиться. Чарли уже хотела сдаться и идти в ресторан, когда водитель достал с переднего пассажирского сиденья теннисную сумку «Вилсон». С сумки свисала, как брелок, огромная сова с изумрудными глазами, подведенным красной краской клювом и длинными ресницами, которые, Чарли знала, были сделаны из настоящих усиков кролика. Она узнала бы эту безвкусную сову где угодно.

– Посмотрите, кто тут у нас! – воскликнула Наталья с заднего сиденья.

Каждый мужчина, женщина и ребенок, все, кто находится вокруг, перестали читать свои сообщения в телефонах, искать ключи и спорить со своими детьми и повернулись, чтобы посмотреть, как высокая блондинка в крохотных шортиках – настолько крохотных, что каждый мог заметить под ними ярко-розовое белье – выскользнула с заднего сиденья. Чарли могла поклясться, что услышала коллективный вздох, когда сандалии Натальи благополучно коснулись тротуара.

– Какая ты лапочка, что меня дожидаешься. Вот, возьми. – Наталья сунула в руки Чарли дорожный саквояж с логотипом «Гоярд». – Спасибо, дорогая.

Потрясенная тем, что видит Наталью в Лос-Анджелесе на четыре дня раньше, чем они будут играть в Индиан-Уэллсе в Палм-Спрингс, Чарли машинально проследовала за ней в вестибюль.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Чарли, когда Наталья показала удостоверение людям на стойке ресепшена. Чарли пришло в голову, что она тоже должна показать свое удостоверение, но она не могла вспомнить, куда его сунула.

Наталья наклонилась достаточно близко, чтобы Чарли уловила приятный ванильный аромат ее духов.

– Бенджи только что играл в «Про Боул» на Гавайях. Мы сегодня здесь встречаемся, чтобы немного… развлечься. А ты, Чарли? Опять проводишь вечер со своей командой? Наверное, скучно – иметь для компании только тренера и брата.