Текст книги "Ложь, латте и легинсы"

Лорен Вайсбергер
Ложь, латте и легинсы

Lauren Weisberger

WHEN LIFE GIVES YOU LULULEMONS

© Lauren Weisberger, 2018

© Школа перевода В. Баканова, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

Моей семье с любовью

Часть I

Глава 1. Снова нацистская форма?

Эмили

Эмили перебирала в уме поводы для нытья. Тридцать первое декабря в Лос-Анджелесе – ей предстояла самая раздражающая ночь в году в самом раздражающем из городов, известных человечеству. И почему она никак не придумает, на что пожаловаться?

Эмили отпила коктейль, наблюдая, как движется в бассейне совершенное тело ее мужа – само по себе произведение искусства. Майлз вынырнул у подсвеченного бортика, где бирюзовая вода водопадом низвергалась через край. Позади на многие мили вокруг – сплошные огни. Они придавали городу заманчивый, даже влекущий вид. Лос-Анджелес прекрасен только по ночам. В темноте растворялись смог, наркоманы и выматывающие пробки. Как будто сам Господь спускался на Голливудский холм и подбирал нелюбимому детищу лучший фильтр из «Снэпчата».

Майлз улыбнулся ей, и Эмили помахала в ответ. Он жестом поманил ее к себе, но она покачала головой. Было тепло не по сезону. Все вокруг веселились словно в последний раз. Что ж, все-таки конец года. Каждый как будто кричал: «Смотрите, как мне весело! Давайте безумствовать! Жизнь удалась!» В просторном джакузи засели около дюжины таких весельчаков, у каждого в руке по бокалу. Остальные примостились на бортиках, опустив в воду ноги и дожидаясь, когда кто-нибудь вылезет. Диджей за пультом играл хип-хоп ремиксы, а гости повсюду – во внутреннем дворике, в воде, на бортиках бассейна и на лужайке возле дома – весело двигались в такт музыке. В шезлонге слева от Эмили девица в одних купальных трусиках, сидя верхом на парне, разминала ему плечи. Ее голая грудь свободно болталась в воздухе. Девица переместилась пониже и яростно принялась массировать ягодицы. Ей было года двадцать три, самое большее – двадцать пять. Пусть фигура ее далека от совершенства – круглый животик и чересчур пышные бедра, – но руки и шея были подтянутыми: ни дряблости, ни морщин. Одна только молодость и ни единой приметы возраста, не то что на тридцатишестилетнем теле Эмили. У той на бедрах уже появились растяжки, кое-где кожа немного обвисла, в зоне бикини торчали несколько волосков, которые все время появлялись, несмотря на регулярную эпиляцию. Конечно, ничего ужасного – она по-прежнему смотрелась стройной и загорелой, возможно, даже сексуальной в стильном раздельном купальнике от «Эрес», но с каждым годом это давалось все труднее.

На телефоне высветился незнакомый номер.

– Эмили? Это Элен. Вы меня, наверное, не помните. Пару лет назад мы познакомились на благотворительном балу в Метрополитен-музее.

Эмили сосредоточенно смотрела в небо, силясь вспомнить звонившую. Имя казалось смутно знакомым. В трубке повисло молчание.

– Я – менеджер Риззо.

Как интересно! Риззо – новый Джастин Бибер, восходящая поп-звезда и просто красавчик. Его имя прогремело два года назад, когда парню было всего шестнадцать. Он стал самым юным обладателем «Грэмми» в номинации «Альбом года». Точно – когда Элен переехала в Голливуд, то поступила на работу в кастинг-агентство, то ли «Ай-си-эм», то ли «Индейвор». Но как она пропустила новость о том, что теперь работает на Риззо?

– Да-да, конечно! Как дела? – Эмили посмотрела на часы. У Элен явно что-то важное.

– Прости, что поздно. В Нью-Йорке сейчас четыре утра, но ты ведь, наверное, в Лос-Анджелесе? Я тебя не отвлекаю?..

– Все нормально, я в особняке Джиджи Хадид. Еще трезвая. Что случилось?

Раздался пронзительный визг. Две девицы взялись за руки и сиганули в бассейн, обдав брызгами Майлза и его приятелей. Эмили закатила глаза.

– Слушай, разговор же только между нами?

– Конечно, – ответила Эмили, а сама подумала: «Начало многообещающее».

– Я сама не до конца понимаю, что произошло. Риз выступал сегодня у Райана Сикреста на шоу на Таймс-сквер. Все прошло отлично, просто как по маслу. Потом я ушла на встречу с подругой из колледжа, а Риззо поехал на вечеринку в клуб «1 OAK». Вроде трезвый был. Радовался, что удачно выступил.

– Ага…

– А сейчас коллега из нью-йоркского офиса агентства «Ай-си-эм» прислал мне фотку с вечеринки.

– И что там?

– Ничего хорошего.

– Риззо лежит пьяный? Целуется с парнем? Нюхает кокаин? Лапает малолетку?

Элен вздохнула и что-то сказала, но ее голос потонул в диком смехе. Розововолосая девица в крошечных стрингах взгромоздилась на плечи Майлза. Они затеяли шуточную битву с другой двухэтажной парочкой.

– Прости! Повтори, пожалуйста. Тут настоящий хаос. – Эмили завороженно смотрела на крошечный треугольник ткани между голых ягодиц, удобно устроившихся на плечах у ее мужа.

– Он явился в нацистской форме.

– В чем?

– Со свастикой на рукаве, в бандане и берцах. Короче, при полном обмундировании.

– О господи!

– Все настолько плохо?

– Да уж, нехорошо. Сто лет назад принц Гарри тоже выкинул нечто подобное. Ладно, будем работать с тем, что имеем. Хотя, скажу честно, лучше бы мальчики или наркотики.

Девица на плечах Майлза завела руку за спину, развязала бретельки, стянула с себя лифчик и принялась им крутить над головой, как лассо.

– Рассказывай с самого сначала. Кому об этом известно?

– В интернете пока ничего нет, но это пока.

– Давай сразу проясним – ты звонишь, чтобы нанять меня, правильно?

– Конечно.

– Ладно. Значит, так: пиши коллеге, пусть отведет Риззо в уборную и заставит снять форму. Наденьте на него что угодно, хоть золотые стринги, как у Бората, все лучше.

– Да, уже позвонила. Он отдал Ризу свою рубашку и туфли, повязку со свастикой отобрал. Тот остался в своих штанах. Они ярко-красные. Не супер, конечно, но ничего лучше мы не придумали. Тем более самому Ризу я никак не дозвонюсь. Кто-нибудь его фотку сейчас запостит, чует мое сердце.

– Это точно. Слушай, план такой: садись в такси, езжай на вечеринку и вытащи его оттуда. Возьми еще девчонку или двоих, будет выглядеть убедительнее. Отправляйтесь к Риззо, закройтесь в квартире и не выпускайте его. Хоть под дверью охраняй, если понадобится. Ты знаешь его пароль? Ладно, забудь. Просто телефон у него отбери. Урони в унитаз, что хочешь сделай, лишь бы он спьяну в «Твиттер» чего-нибудь не накропал. Нам надо потянуть время.

– Поняла.

– Первый рейс в Нью-Йорк в шесть утра. Я только домой заеду, вещи захвачу и сразу в аэропорт. Скандал начнется, когда я буду в самолете, а может, и раньше. Никому ничего не говори, слышишь? Никаких заявлений. Следи, чтобы он тоже ни с кем не разговаривал. Ни с разносчиком пиццы, ни с кем. Не выдавайте никакой информации, ясно? Что бы ни случилось – ужасные фотки, гадкие комменты, а они будут, поверь мне! Ничего не делайте, пока я не прилечу.

– Спасибо! Я тебе по гроб жизни обязана.

– Бегом за Риззо! – велела Эмили, стараясь, чтобы голос не выдал того, что она знала наверняка: Элен лишится дара речи, получив счет за услуги, прерванный отпуск и перелет.

Она одним глотком допила коктейль, поставила бокал на стеклянный столик и поднялась, стараясь не глазеть на парочку по соседству, которая, похоже, решила заняться сексом.

– Майлз, дорогой! – позвала Эмили нарочито сладким голосом.

Ноль реакции.

– Майлз! Раздвинь ей ноги пошире на полминутки, а то ты ничего не слышишь! Мне пора ехать!

Эмили с удовольствием отметила, что муж тут же спихнул с себя девицу и поплыл к ней через весь бассейн.

– Ты ведь не злишься, милая? Это просто глупая девчонка.

– Конечно, не злюсь. Еще чего не хватало. Если решишь мне изменить, точно найдешь что-то получше, чем это. – Она кивнула на раздосадованную девицу с намокшими волосами. – Мне позвонили из Нью-Йорка. Нужно срочно уладить один вопрос с Риззо. Я домой за чемоданом. Думаю, успею на самолет в шесть утра. Когда приземлюсь, позвоню.

Не в первый раз рабочие звонки Эмили нарушали все их планы. Ее подруга-хирург говорила, что со срочными вызовами на работе у Эмили даже похлеще, чем у нее. Но Майлз все равно казался удивленным.

– Сегодня же Новый год. Разве в Нью-Йорке некому все разрулить?

Он ужасно расстроился. Эмили стало его жаль.

– Прости, дорогой. Слишком сложное дело, не могу пустить на самотек. Оставайся тут и повеселись как следует. Только держи себя в руках, – добавила она, чтобы порадовать Майлза. Эмили ни капли не беспокоилась о том, что муж натворит глупостей. Она наклонилась и наспех поцеловала его в мокрые губы. – Я позвоню.

Эмили пробралась через толпу к выходу из дома. Симпатичный парковщик подозвал для нее такси и придержал дверцу. Она одарила его улыбкой и десятидолларовой банкнотой.

– Сначала заедем на бульвар Санта-Моника, там меня подождете, – сказала Эмили водителю, – а потом сразу в аэропорт. Пожалуйста, побыстрее.

Ее ждал Нью-Йорк – первая и истинная любовь.

Глава 2. Жить мечтой

Мириам

Только вторая миля, а Мириам вот-вот задохнется. Сердце колотилось где-то у горла, и как бы глубоко она ни дышала, замедлить пульс не удавалось. Она взглянула на фитнес-браслет в тысячный раз за последние шестнадцать минут, переживая, что пульс за сто шестьдесят пять добьет ее. Что ж, станет единственной женщиной во всем Гринвиче, да и, пожалуй, на всем белом свете, которая упала замертво, пробежав – ну, если уж начистоту, то пройдя – одну разнесчастную милю за целых шестнадцать минут.

Но ведь она сделала первый шаг, это главное! Блогеры, которые проповедуют ЗОЖ, и авторы книг по мотивации твердят на все лады, что главное не победа, а участие. «Не судите себя. Если вы в деле, это уже шаг к победе. Не стремитесь сразу же стать идеальной, просто начните!»

– Придурки! – буркнула Мириам.

В морозный воздух вырвалось облачко пара.

Пробежка в семь утра первого января – никакой не шаг к победе, это чертов триумф!

– Доброе утро! – слева пробежала девушка, испугав Мириам чуть ли не до сердечного приступа.

– Привет, – выдохнула Мириам вслед грациозной лани. Девушка была вся в черном: легинсы «Лулулемон» с сетчатыми вставками – адски холодно даже на вид, – короткая дутая курточка, кроссовки «Найк» и симпатичная шапка с помпоном. Бесконечно длинные ноги и крепкая попка – ничего лишнего. А вот Мириам однажды села на щетку для волос, а потом щетка встала вместе с ней – застряла в складке под левой ягодицей.

Она перешла на шаг. Не успела Мириам восстановить душевное равновесие, как на противоположной стороне улицы показались две спортсменки в шикарных беговых костюмах. Та, что в розовой куртке, вела на поводке золотистого ретривера, а другая, в спортивном костюме камуфляжной расцветки, – шоколадного цвета лабрадора. Все четверо словно сошли с рождественской открытки и бодро двигались вперед.

– С Новым годом! – крикнула хозяйка ретривера.

– И вам того же, – буркнула Мириам, радуясь, что незнакома с ними.

Не то чтобы у нее появилось много друзей за те пять месяцев, что их семья провела в Гринвиче. Близнецы пошли в подготовительный класс, Бенджамин отправился во второй. В школе Мириам здоровалась с парочкой родительниц, но больше никого здесь не знала. Пол утверждал, что во всех состоятельных пригородах быт устроен одинаково – люди по большей части сидят дома. У них в особняках есть все, что нужно, – спортзал, кинотеатр, винный погреб и дегустационный столик. С детьми занимаются няни, а потому нет нужды в игровых площадках. По магазинам ходит прислуга. Да, здесь все на свете делает обслуживающий персонал – стрижет газон, чистит бассейн, меняет лампочки.

В прихожей чувствовался аромат дымящихся поленьев. Мириам заглянула в гостиную, убедиться, что муж предугадал ее желание погреться у камина. Больше всего в пригородной жизни ей нравилось именно это – затопленный камин по утрам. Промозглый день сразу становился уютнее, а детские щечки – румянее и прелестнее.

– Мамочка дома! – Пятилетний Мэтью, страстный любитель оружия, влез на спинку дивана и скакал по ней, размахивая игрушечным мечом.

– Мама, а Мэтью не дает мне с мечом поиграть! А ты говорила, надо делиться! – пожаловалась на брата-близнеца Мэйси. Она всегда залезала под стол, когда дулась.

– Мам, скажи свой пароль, я одну игру куплю, можно? – спросил Бенджамин, не отрывая глаз от айпада.

– Не скажу. И кто разрешал тебе брать мой планшет? Сейчас время для семьи!

– Ну, приложи палец! Пожалуйста! Джеймсон говорит, это самая крутая игра! Почему ему можно, а мне нельзя?

– Потому что его мама добрее меня! – Мириам исхитрилась чмокнуть сына в макушку, пока тот не успел увернуться.

Пол стоял у плиты в пижамных штанах и флисовой толстовке и переворачивал блинчики.

– Вот это да! Сильная у тебя мотивация!

Мириам невольно подумала, до чего же он красив, даже ранняя седина его не портила. Пол старше ее всего на три года, но из-за седины можно подумать, что на все десять.

Она ухватила себя за отвисшие бока.

– Вот моя мотивация!

Пол уложил последний блин на высокую стопку – по меньшей мере из дюжины таких же – и выключил плиту. Он подошел к жене и обнял ее.

– Ты прекрасна такой, какая есть, – сказал он на автомате. – Возьми блинчик.

– Ни за что! Зря я, что ли, целых двадцать минут на морозе убивалась?

– А блинчики готовы, да, папочка? Готовы? Готовы?

– Можно их сливками полить?

– И шарик мороженого сверху!

– С черникой не буду!

Дети, тараторя, уселись за стол. Мириам старалась не обращать внимания на бардак и думать о том, что у нее замечательный муж, и детям сейчас весело, однако это было непросто – стол в муке, повсюду брызги засохшего теста, на полу крошки от шоколадных чипсов и рассыпавшиеся ягоды черники.

– Кто-нибудь хочет фруктовый салат или йогурт? – поинтересовалась она, доставая и то и другое из холодильника.

– Нет! – ответило семейство в один голос.

«Я тоже», – подумала Мириам и полила салат йогуртом. Попробовав, она чуть не сплюнула в раковину – йогурт испортился, и даже сладкая клубника не спасала от гадкого привкуса. Она вытряхнула содержимое миски в мусорку и решила сварить яиц. Два раза откусила от цельнозернового хлебца – больше не смогла.

– От одного ничего не сделается, – сказала она себе под нос и ухватила с тарелки блин с шоколадной крошкой.

– Вкусно, правда, мам? Взбитых сливок? – спросил Бенджамин и потряс баллончиком.

– Давай!

Да пошло оно все! Пусть будет пример для дочери: еда нам никакой не враг, главное – умеренность. Никаких пищевых расстройств в этом доме!

Мириам закинула капсулу в кофемашину, и тут Пол произнес:

– Что за херня?!

– Папа, следи за языком! – воскликнула Мэйси точь-в-точь, как Мириам.

– А папа сказал плохое слово!

– Простите, – пробормотал Пол, не отрываясь от газеты, которую Мириам бросила на кухонный стол. – Дорогая, иди сюда.

– Сейчас. Тебе кофе сделать?

– Подойди!

– Что такое, пап? Что там в газете?

– Возьми еще блинчик, – предложил Пол дочери и протянул жене газету, указав на заголовок внизу первой страницы: «Пьяная мамаша за рулем. Жену сенатора остановили за вождение в нетрезвом виде. В машине было пятеро детей».

– Что за херня?!

– Мама! Ты сказала «херня»!

– Папа! Мама сказала плохое слово!

– Херня, херня, херня! – нараспев твердил Мэтью.

– Кто хочет посмотреть мультик? – спросил Пол. – Идите вниз! Бенджамин, поставь «Босса-молокососа»!

Дети шумно скатились по лестнице, и через несколько секунд в кухне воцарилась благословенная тишина.

– Не может быть! – воскликнула Мириам, разглядывая размытый снимок старой подруги.

Они познакомились в последний год обучения в Американской школе в Париже. Каролина работала моделью и учила английский, а Мириам туда пристроили родители-дипломаты. – Каролина бы никогда ничего подобного не натворила!

– Ну, вот написано черным по белому. Не прошла тест на трезвость, когда ее остановили. Под задним сиденьем валялись пустые бутылки. Она отказалась от медицинского освидетельствования. В машине было пятеро детей, среди них ее сын.

– И все равно не может быть. По крайней мере, не с той Каролиной, которую я знала.

– Когда ты с ней в последний раз разговаривала? Может, она изменилась. Они с мужем оба сейчас живут как на сцене. Такое непросто дается.

– Каролина целых десять лет была лицом «Л’Ореаль»! Она давно привыкла быть в центре внимания.

– Знаешь, жена сенатора и модель – все же разные вещи. Особенно после того, как Грэм включился в президентскую гонку. Там давление совсем другое.

– Наверное. Не знаю. Сейчас позвоню ей. Мне кажется, здесь что-то не так.

– Да вы же уже сто лет не общались, – Пол отхлебнул кофе.

– Какая разница! – Мириам почти кричала. Осознав это, она понизила голос: – Мы же знаем друг друга столько лет.

Пол, капитулируя, вскинул руки.

– Ладно, привет передавай. Пойду посмотрю, как там наши монстры.

После пяти гудков включилась голосовая почта.

– Привет, это Каролина. Я сейчас не могу разговаривать. Оставьте, пожалуйста, сообщение, я перезвоню, как только освобожусь.

– Лина? Это Мириам. Видела статью в газете, хотела поговорить. Не верю ни одному слову! Я же тебя знаю! Перезвони мне, как только прослушаешь, ладно? Обнимаю тебя, дорогая!

Мириам отключилась и уставилась на экран в надежде, что на нем сейчас высветится номер Каролины. Снизу донесся детский крик, и явно не из серии «ты меня достал» или «просто захотелось поорать». Она вздохнула. Надо спуститься и посмотреть, что случилось.

Год только начался, а уже столько всего навалилось. Мириам схватила с тарелки остывший блинчик. Все новогодние обещания отменяются! Так-то, две тысячи восемнадцатый, шах и мат!

Глава 3. Какая-то алкоголичка

Каролина

– Эй, Сири! Включи Ашера «Yeah», – раздался с заднего сиденья голос Гарри.

Сири согласно чирикнула:

– О'кей, проигрывается Ашер «Yeah».

В динамиках запульсировали басы. Мальчишки радостно загудели.

Каролина улыбнулась. Сроду бы не подумала, что вести внедорожник с оравой двенадцатилетних парней так весело. Хотя, конечно, они шумные и пахнут не сказать чтобы приятно. Вместе с тем они такие милые, смешливые и вежливые – по крайней мере, при ней старались не забывать о манерах. Хорошие дети из хороших семей. Каролина в который раз порадовалась переезду из Нью-Йорка – города поверхностных знакомств и приятелей-однодневок. В Бетесде у людей характер получше.

«Славный парень», – в тысячный раз подумала Каролина, бросив в зеркало взгляд на Гарри. С каждым днем он все больше походил на подростка – плечи стали шире, над губой вырос темный пушок, на щеках появились прыщи. И все же в нем оставалось еще много детского – он мог возиться с «Лего» столько же, сколько переписываться с друзьями. Гарри был общительным и уверенным в себе, как и его отец, однако мягче и чувствительнее. Когда они переехали в Бетесду, Гарри стал расспрашивать Грэма о своей покойной матери. Где они познакомились, что та читала, что чувствовала, когда вынашивала сына. А Грэм увиливал от разговоров, откладывал их на потом. «Вот дочитаю доклад. Лучше на выходных, когда будет больше времени. Нет, на каникулах, когда поедем кататься на лыжах – знаешь, сынок, мама очень любила лыжи». Потом, потом, потом. Каролина не могла понять, что скрывалось за этими отмашками – лень или потаенная боль, однако Гарри нуждался в ответах. Она провозилась три дня, пока Грэм был на работе, а Гарри в школе – собрала старые фотографии, письма и записки. Радость Гарри, когда она вручила ему коробку с памятными вещами, оставшимися от матери, стоила потраченного времени. Каролина сказала, что мать есть мать, и это нормально – говорить о ней, помнить ее. Тогда подросший пасынок бросился ей в объятия – совсем как малыш, которого забрали из детского сада после долгого-долгого первого дня.

– Слушайте, – заговорил Николас, долговязый игрок в лакросс со взлохмаченными белобрысыми волосами. – Отец взял билеты на следующие выходные на «Редскинз» против «Иглз». Первый плей-офф! Кто с нами?

Мальчики взволнованно загудели.

– Мам, как думаешь, папа со мной сходит? – спросил Гарри.

– Билеты, кстати, недорого стоили, – добавил Николас.

Каролина вымученно улыбнулась, пусть ребята и не видели ее лица.

– Конечно, сходит, – солгала она и глянула в зеркало: понял ли Гарри по ее голосу или нет?

Ее муж обожал американский футбол, болел за «Редскинз» и, как действующий сенатор, мог бы позволить себе любые места на стадионе, однако он ни разу не ходил на матч вместе с сыном. Каждый год Грэм клялся Гарри и Каролине, что обязательно купит билеты в ВИП-ложу, или слетает с сыном на важный матч, или возьмет с собой всех друзей Гарри, но потом всегда находил отговорки. Гарри вообще был на игре всего раз в жизни. Два года назад Каролина сжалилась над ним и купила билеты. Мальчик скакал от радости, но Каролина знала, что лучше бы ему пойти вместе с отцом. Она по ошибке купила билеты на трибуну противника и, хоть очень старалась, никак не могла уследить за ходом игры и радовалась невпопад.

– Мам, – голос Гарри прервал ее мысли. – За нами едут копы с мигалками!

– Хм-м-м, – протянула себе под нос Каролина и глянула в зеркало. За ними ехали две полицейские машины. Первая почти уперлась им в бампер. – Ничего себе! Наверное, где-то что-то серьезное стряслось. Секунду! Уже уступаю.

Хорошо, что Гарри с ней. Каролина всегда переживала, если замечала неподалеку от дома машины каких-нибудь служб. Вдруг у них случился пожар? Но сейчас с Гарри все в порядке, он здесь, рядом, это самое главное. Каролина включила поворотник и аккуратно съехала с дороги. Она мысленно извинилась перед Крейнами, которые жили от них через пять домов, – наверняка Каролина попортила колесами их прекрасный газон. Однако, к ее удивлению, полицейские не проехали мимо, а остановились за ней.

– Все, миссис Хартвелл, вы попались! – воскликнул один из приятелей Гарри по имени Стефан.

Мальчишки рассмеялись. И Каролина тоже.

– О, да! – хмыкнула она. – Гнала как безумная. Целых двадцать миль в час.

Она наблюдала в зеркало, как полицейские вбивали ее номера в планшет. «Отлично», – подумала она, на всех трех машинах в их семье стояли правительственные номера. Сейчас они пробьют их по базе и ее отпустят.

Странно, но полицейские, что подошли к водительскому окну, даже не улыбнулись.

– Мэм, это ваша машина? – спросила женщина.

Ее напарник стоял чуть поодаль и молча наблюдал за происходящим.

– Конечно, – ответила Каролина, раздражаясь из-за дурацких вопросов. Чья же еще, она ведь на ней едет! – Я что, скорость превысила? Развожу по домам друзей сына и…

– Ваши права и документы на машину, будьте добры.

Каролина внимательно посмотрела на сотрудницу патрульной службы. Та не шутила. Она вытащила из кошелька права, с облегчением вздохнула, обнаружив в бардачке свидетельство о регистрации.

– Послушайте… Если вы вдруг обратили внимание на мою фамилию… Вообще-то, я – жена сенатора Хартвелла, – Каролина ослепительно улыбнулась. Она старалась не злоупотреблять именем мужа, но ведь ее нечасто останавливали хмурые копы.

– Мэм, вы употребляли спиртное? – спросил полицейский.

Каролина забеспокоилась, мальчишки сзади тоже притихли. В голове мелькнуло воспоминание – час назад она откупорила бутылку немыслимо дорогого каберне, которую Грэм купил где-то по случаю. Гарри с друзьями уплетали пиццу. Конечно, Каролина помнила о том, что их еще развозить по домам, поэтому налила себе всего полбокала. Может, даже меньше. Ей ведь даже выпить по-настоящему не хотелось, она открыла бутылку просто назло Грэму. До его прихода вино наверняка бы выдохлось. Он зазывал ее на вечеринку к друзьям на Манхэттен, а Каролина не захотела оставлять Гарри одного в Новый год. Она расстроилась, что муж пошел в гости без нее. Хотя и не удивилась.

Каролина продемонстрировала свою фирменную улыбку и посмотрела на полицейских самыми честными глазами.

– У меня же дети в машине! Конечно, я не пила! И скорость не превышала… Хотя вам виднее. Если превысила, прошу прощения.

При упоминании о детях полицейский зажег фонарик и заглянул в машину. Его не смутило, что свет слепил ребят. Каролина заметила, как они прищурились.

– Мам, что там такое? – с тревогой спросил Гарри.

– Все в порядке, дорогой. Наверное, кто-то что-то напутал. Пусть проверяют, если надо.

Полицейский махнул напарнице и показал на что-то в свете фонарика. Они обменялись многозначительными взглядами. Сердце у Каролины ухнуло вниз, хотя волноваться вроде бы не о чем.

– Миссис Хартвелл, пожалуйста, медленно выйдите из машины, – сказала женщина.

– Что, простите? С какой стати мне выходить? Я даже пальто не надела…

– Выходите! – рявкнул полицейский.

Стало ясно – это не просто плановая проверка.

Каролина поспешно выпрыгнула из машины, оступилась, схватилась за дверцу, чтобы не упасть.

Копы снова переглянулись.

– Миссис Хартвелл, зарегистрировано опасное вождение и пустые бутылки из-под алкоголя на заднем сиденье. Прижмите руки к бокам и пройдите прямо по разделительной полосе футов двадцать. Наши коллеги перегородили проезд, так что встречных машин не будет.

– Подождите, что вы нашли в моей машине? Какие еще бутылки? – Каролина из последних сил сдерживала дрожь. – Что за бред! Если мой муж узнает…

Женщина-полицейский кивком велела ей пройтись вдоль той самой улицы, где Каролина жила с семьей. Асфальт был мокрым от дождя. Каролина поежилась – она стояла на ветру в одной только тоненькой шелковой блузке. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и уверенно зашагала к дому. Если Каролина что и умела, причем лучше многих, так это ходить по подиуму. Только вот она не ожидала, что соседи распахнут двери, отдернут занавески и будут смотреть во все глаза, как ее проверяют на трезвость, словно какую-то алкоголичку, – и это на их чистой красивой улочке.

«Это что, миссис Лоуэлл? – Каролина заметила за белоснежной занавеской пожилую женщину. – Я и забыла, что она обещала зайти. Какой кошмар!» Щеки у нее запылали, несмотря на холод. Вероятно, она не заметила ямку в асфальте, потому что в следующую секунду споткнулась и чуть не упала.

– Нет, вы видели? – обратилась Каролина к полицейским. – Уже сто лет твердим муниципалитету, что надо дорогу отремонтировать.

Те вновь многозначительно переглянулись, не обменявшись ни словом. Мужчина подошел к Каролине и произнес:

– Мэм, вы арестованы по подозрению в вождении в нетрезвом виде. У вас есть право…

– Стойте, что? – Краем глаза она отметила, что Гарри прилип к стеклу и наблюдал за всей сценой. – Что значит арестована?

– … хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. У вас есть право…

Какие знакомые слова. Они с Грэмом пересмотрели кучу детективов. А сколько раз ночами напролет она крутила один за одним выпуски «Закона и порядка», когда жила одна. Вот уж не думала, что услышит такие слова на самом деле. Что здесь творится? Может, ей все это снится? Только что она была самой обыкновенной матерью, везла по домам друзей сына, и вот ее под конвоем ведут к полицейской машине.

– Подождите! Сэр! Я же не могу вот так бросить детей!

Дверь захлопнулась, и Каролина осталась одна на заднем сиденье, отрезанная от всего мира толстым пуленепробиваемым стеклом.

Через динамик послышался голос полицейского:

– Моя напарница офицер Уильямс останется здесь и проследит, чтобы вашего сына и его друзей развезли по домам. А мы с вами едем в участок.

Он завел двигатель. Включилась сирена. Каролина не услышала, но прочла по губам, как Гарри звал ее: «Мам!» Он очень старался не разрыдаться. Она положила руку на стекло и произнесла одними губами: «Не волнуйся, все в порядке». Но Каролина знала, что он ее не видит. Мигалки и воющие сирены бесцеремонно нарушили тихий вечер. Машина тронулась. Ее увозили от сына.

– Как вы смеете? – крикнула она и только тогда заметила в углу огонек камеры.

Полицейский безразлично скользнул взглядом по зеркалу заднего вида. Никогда в жизни Каролина не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой.

Ей разрешили позвонить только спустя два часа. «Это вообще законно?» – думала Каролина, стараясь держать себя в руках. Хорошо хоть, сотрудница патрульной службы зашла к ней и сказала, что друзей Гарри забрали родители и увезли по домам. Грэм не брал трубку, поэтому Гарри попросил полицейских связаться с бабушкой Элейн. Та отвезла его к себе. Хорошо, что с ним все в порядке, однако при мысли, что свекровь теперь посвящена во все случившееся, Каролину бросило в дрожь.

– Муж не берет трубку, – сказала она полицейскому, который дал ей телефон.

Тот заполнял за столом какие-то бумаги. Он пожал плечами, не поднимая глаз:

– Позвоните кому-нибудь другому.

– Как, по-вашему, кто еще в новогоднюю ночь помчится в участок меня забирать?

При этих словах полицейский оторвал взгляд от бумаг.

– Забирать? Прошу прощения, миссис Хартвелл, вы останетесь до утра.

– Вы серьезно? – Каролина была почти уверена, что он шутит.

– У нас строгое распоряжение. Всех, кого поймали за рулем в нетрезвом виде, задерживать как минимум на пять часов. А выпускают из участка у нас с семи утра до полуночи. Не повезло вам.

– Посмотрите на меня, я пьяна?

Полицейский был совсем молоденьким, ему бы даже пива без документов не продали. Его шею залила краска, но он ответил:

– Простите, мэм. Такие правила.

Каролина набрала второй из двух номеров, что знала наизусть. Она звонила Трипу, семейному адвокату и лучшему другу Грэма. Тот взял трубку после первого гудка.

– Лина? Откуда-откуда ты звонишь? – сонно переспросил он. Улегся, значит, еще до полуночи.

– Трип, повторяю еще раз: я в изоляторе окружной тюрьмы в Бетесде. Прости, что разбудила, но звонить больше некому. Грэм трубку не берет.

Трип с Грэмом познакомились еще студентами. Делили комнату в гарвардском общежитии, потом побывали свидетелями на свадьбах друг у друга и вместе крестили детей. Обычно Каролине ничего не стоило обратиться к Трипу – он был продолжением Грэма, еще одной парой ушей и глаз. Она любила его как брата, и Трип тоже довольно тепло к ней относился. Но сегодня Каролина даже не пыталась скрыть разочарование, что говорит с ним, а не с мужем.

– Пожалуйста, вытащи меня из этого ада, – прошептала она в трубку. – Они сказали, что продержат меня до утра, а я не хочу здесь сидеть!

– Спокойно. Сейчас я кое-кому позвоню и все выясню.

– Пожалуйста, поскорее!

То ли Трип не слишком торопился, то ли ничего не смог сделать, но он явился за ней только наутро к семи часам. Один. Без Грэма.

По ее лицу он все понял.

– Грэм хотел приехать, но я разубедил его.

Каролина неуклюже опустилась на пластиковый стул. Все тело ломило после ночи, проведенной на скамейке. Ее определили не в камеру, а в комнату наподобие зала ожидания, какие раньше устраивали в аэропортах.

– Трип, я ведь не дура. Я понимаю, что сенатору не к лицу ехать за женой в окружную тюрьму. Но мне бы все-таки хотелось, чтобы он приехал. Даже несмотря на эти соображения. – На глаза навернулись слезы. – Скажи, что происходит?