Текст книги "Источник лжи"

– Что ты там делаешь?

– Готовлю тебе кофе.

Я принесла ему кружку, опустилась на краешек кровати и отпила из собственной кружки, наблюдая за яснеющим небом.

– Расскажи мне, что это повлечет за собой, – предложила я.

– Нет.

– Почему? Назови мне обоснованную причину.

Мы препирались до тех пор, пока он не сбросил простыню и не отправился в душ. Когда он вышел, выражение его лица неуловимо изменилось. Его глаза блестели, как будто сыворотка моего замысла, впрыснутая в его жилы, распространилась по телу и осталась там.

– Это повлечет за собой жизнь в Австралии на какое-то время, – сказал он, вытирая волосы полотенцем. Он был обнажен и предстал в своем мускулистом величии, не считая тонкого полотенца вокруг бедер. – Нам нужно находиться на месте, чтобы следить за ходом строительства. По крайней мере, на раннем этапе.

– Я уже подумала об этом, Мартин, и хочу попробовать. По крайней мере, на какое-то время. У меня мобильная работа. Я могу заключить несколько новых контрактов перед нашим отъездом. А работать я смогу и там.

– Но…

Я подошла к нему и прижала пальцы к его губам.

– Ш-ш-ш. Больше никаких «но», мистер Тайлер.

Он не улыбнулся.

Моя собственная улыбка померкла. Я пожалела о своей шутке.

– Мне нравится, как это звучит, – очень тихо и задумчиво произнес он и резко привлек меня к себе. Я удивленно вскрикнула. Он был еще влажным и разгоряченным после душа. Я ощущала его эрекцию на моем животе. От него пахло хорошим мылом и шампунем.

– Тебе нравится, как звучит мистер Тайлер? – Мой голос пресекся волной желания, когда его член затвердел.

– Но я предпочитаю миссис Крессуэлл-Смит, – прошептал он мне в губы.

– Мартин… – У меня в паху было влажно и горячо. Он поцеловал крепче, раскрывая мне рот. Мысль погрузила когти в мое сердце, когда он провел ладонью у меня между ног, пошевелил там и вставил палец. Я едва могла дышать. – Давай… сделаем это.

– Что? – прошептал он, чуть отодвинувшись от моих губ.

Я оттолкнула его.

– Поженимся! Часовня – я видела ее внизу. Часовня Второго Шанса рядом с казино «Второй шанс».

У него отвалилась челюсть.

– Что…

– Теперь же. Сделаем это немедленно! Мистер и миссис Крессуэлл-Смит! – Я мощно проталкивала идею, созревшую под влиянием момента. Она пьянила меня. – Подумай, Мартин, вчера ночью нам было знамение: казино «Второй шанс». Мы выиграли по-крупному. Тогда какого черта нам не завязать узел, не стать одной командой? Отправиться в Австралию, как настоящие партнеры. Почему бы нам не получить второй шанс в любви? Почему бы не вступить в игру? Я разведена, а ты недавно покончил с долгими взаимоотношениями. Почему бы на этот раз не выиграть вдвоем?

Он мощным толчком отправил меня в кровать. Я отскочила от пружинистого матраса, и ночная рубашка задралась до бедер. Он сбросил полотенце и наклонился надо мной, раздвигая мне ноги. А потом он овладел мной в гораздо более хищной и жесткой манере, чем в тот первый день, в кабине лифта. Я отвечала на его мощные удары своими ударами; мои ногти с удивительной силой впивались в его плоть. Агрессия загоняла меня все выше, пока я не кончила с резким вскриком; потом он тоже кончил, и мы упали обратно, смеясь и отдуваясь. В полном изнеможении. Потные, липкие и восхищенные моей идеей. Солнце взошло над горизонтом, и его золотой свет ворвался в комнату.

К ленчу мы купили кольца – платиновое кольцо с рубином для него, простое платиновое колечко для меня. Мы заполнили все необходимые анкеты. В тот вечер мы с Мартином стояли перед официально рукоположённым священником, как и было обещано на веб-сайте часовни «Второй Шанс». Наш «пакет первой помощи» включал букет цветов, который я выставила перед собой. Фотограф щелкал снимки, которые затем передал нам как «JPEG-файлы высокого разрешения с правом копирайта», чтобы потом мы могли вставить их в рамку, не опасаясь последствий. Мы выбрали прямую онлайн-трансляцию, предпочитая сообщить эту новость друзьям и членам семей в ближайшем будущем.

– Поелику вы, Элли Тайлер, и вы, Мартин Крессуэлл-Смит, согласились связать себя узами брака и поклялись в любви и вечной преданности друг перед другом и перед свидетелями, подтвердив свое намерение соединением рук и обменом свадебными кольцами, то я, в силу моих полномочий от штата Невада, объявляю вас мужем и женой. Примите мои поздравления! Можете поцеловать невесту.

Мы поцеловались под вспышки камеры. Серебристое конфетти дождем посыпалось с потолка и закружилось вокруг нас с помощью вентилятора. Я рассмеялась. Моему счастью не было предела.

Вскоре после полуночи мы погрузились на последний рейс в Канаду как муж и жена, с новеньким брачным свидетельством в руках и планами на Австралию в наших сердцах. Я уже отправила электронное письмо, где запросила о встрече с юристами моего отца.

Наблюдатель

На мониторе компьютера пульсировала красная точка. Приложение, установленное на мобильном телефоне, передавало их GPS-координаты. Они приземлились в международном аэропорту Ванкувера. Наблюдатель с бокалом виски в руке несколько секунд смотрел на точку в тускло освещенной комнате, потом включил настольную лампу.

Круг желтоватого света упал на кучку газетных статей, распечатанных из Сети. По данным из Интернета можно было составить всесторонний и доскональный психологический профиль человека, если он не был чрезмерно осторожен или имел относительно публичный образ жизни. В данном случае эта жизнь какое-то время была очень публичной.

Трагическое происшествие на Гавайях: внучка Хартли утонула

У наследницы Хартли произошел нервный срыв

Дочь Стерлинга Хартли пырнула мужа ножом в ресторане

Элли Тайлер арестована

Наследница Хартли разводится с мужем

В некоторых наиболее пошлых таблоидах были фотографии растолстевшей и растрепанной Элли Тайлер, закрывавшей голову курткой, когда полицейские выводили ее из ванкуверского ресторана. Куртка была забрызгана кровью. На другой фотографии можно было видеть неприглядный образ жирной Элли Тайлер с осунувшимся лицом под следующим заголовком:

Наследница Хартли направлена в наркологическую консультацию по распоряжению суда

Дочь Хартли попала в порочный круг алкоголя, злоупотребления медицинскими препаратами и депрессии

В одном таблоиде имелась фотография Стерлинга Хартли и его шведской подруги, бежавших через зал аэропорта после того, как они узнали о госпитализации его дочери.

В более снисходительном журнале Vogue, в статье под заголовком «Горе матери», Элли Тайлер говорила о медленном восстановлении после гибели ее утонувшего ребенка. Она откровенно рассказывала о своих проблемах с психикой и о важности излечения от психического расстройства для избавления от пагубных привычек. Тем не менее позорное клеймо продолжало угнетать ее.

Рядом с кучкой распечаток лежала регистрационная папка с названием «ЭЛЛИ». Эта папка досталась от частного сыщика, который также опросил новую жену Дуга Тайлера. Другая такая же папка называлась «МАРТИН».

Точка пришла в движение. Они выехали из аэропорта.

Раньше
Элли

25 октября, более одного года назад.

Джервис-Бэй, Новый Южный Уэльс

Маленький винтовой самолет резко снизился, столкнувшись с очередной зоной турбулентности. Я скрипнула зубами и вцепилась в подлокотники.

Я летела на встречу с Мартином, который отбыл на стройку три месяца назад, как только пошло финансирование. Мои перелеты через несколько часовых поясов продолжались уже более 36 часов, и я страдала от тошноты и обезвоживания из-за большого количества вина и таблеток лоразепама, принятых в попытке уменьшить мое беспокойство. Дефлектор обдува над моим креслом не работал. А теперь еще и грозовой фронт, игравший с крошечным самолетом. Моя клаустрофобия грозила перерасти в панику.

Самолет снова нырнул, но на этот раз мы начали снижаться. Что-то с глухим стуком упало на пол в задней части кабины. Предмет выкатился в проход, и стало ясно, что это бутылка воды. Моя жажда вдруг стала нестерпимой, но бутылка находилась вне досягаемости. Я подумала о таблетках ативана в моей сумочке.

Еще один толчок. Салон завибрировал, крылья заходили в стороны. Облака приблизились, стали более темными и плотными. В черных клубах сверкнула молния. Дрожащими пальцами я полезла в боковой карман сумочки, нашла пузырек и положила под язык сублингвальную капсулу. Потом закрыла глаза и откинула голову, ожидая, когда таблетка растворится. Мой лоб покрылся крупной испариной, струйки пота стекали по щекам. Я делала размеренные вдохи, считая до четырех, потом медленно выдыхала. Мягкий, обволакивающий туман препарата размывал острые края моей паники. Я задышала еще глубже и медленнее. Спокойствие снисходило на меня, как объятие старой подруги. Мои мышцы расслабились, тревога ушла; для разнообразия я окинула взглядом других пассажиров. Они казались невозмутимыми.

Почти все они были одеты неформально: шорты, шлепанцы, футболки, джинсы и летние платья. Только двое в более или менее деловых костюмах. Все хорошо загорелые. Некоторые выглядели более спортивными и закаленными, с выбеленными солнцем волосами. Все разного возраста. Они соответствовали описанию Мартина о населении Джервис-Бэй – сельскохозяйственного приморского центра с местным лесопильным и фашинным производством, молочными, мясными и устричными фермами, и разумеется, с «эпичной» глубоководной рыбалкой. По его словам, местные жители либо работали в одной из этих областей, либо попадали в широкую категорию сотрудников на удаленной работе, пенсионеров, отдыхающих и владельцев курортных домиков. Даже Николь Кидман якобы владела поместьем к северу от Джервиса в одной из уединенных ракушечных бухт, где росли высокие деревья лиллипилли, привлекавшие стаи древесных попугаев поразительной радужной расцветки.

Несмотря на мою воздушную болезнь или благодаря моим лекарствам, радость распускалась в моей груди при мысли о встрече с Мартином и о знакомстве с недавно построенным домом на берегу Бонни-Ривер, который он недавно купил для нас. Он прислал живописные фотографии. Дом был двухэтажным, с обилием стеклянных элементов и четко выверенными пропорциями; рядом находился причал с шлюпочным эллингом, который, по его словам, идеально подойдет для моей студии.

Вспышка молнии пронзила облака, и самолет лег на крыло, когда мы начали крутой и неровный спуск к бухте, окаймленной желтым песком.

Единственная стюардесса велела нам привести спинки кресел в вертикальное положение и сложить ручную кладь внизу. Она оставалась пристегнутой к своему складному креслу рядом с кабиной пилота на всем протяжении нашего короткого перелета из международного аэропорта Сиднея. Пилот объявил, что мы собираемся приземлиться в Моруе[13]13
  Моруя (Moruya) – реально существующий город и округ примерно в 60 км от Джервис-Бэй и в 310 км от Сиднея (прим. пер.).


[Закрыть]. Он добавил, что сейчас жарко не по сезону и что гроза движется на юг от нас. Моруя находилась на расстоянии короткой поездки от Джервис-Бэй. Мартин будет ждать меня.

Поперечные ветры мотали воздушное суденышко из стороны в сторону, и мой желудок громко протестовал, когда навстречу вырос незнакомый ландшафт, – извилистая шоколадно-коричневая река и эстуарий, густо покрытый мангровыми зарослями. Веретенообразные эвкалипты, клонившиеся на ветру. Устричные отмели на реке с гниющими опорами и причалами. Цапля, летевшая над самой водой. Пока мы снижались, я увидела кенгуру, пасущихся у ограды аэропорта. Мы чувствительно ударились о посадочную полосу, подскочили, ударились снова и с лязгом покатились до самого конца полосы, мимо крошечного аэропорта. Когда самолет наконец остановился, пилот развернул его, и мы медленно потащились к зданию. Внутри становилось жарко и душно. Я посмотрела через маленький иллюминатор на низкое сооружение с жестяной крышей, которое называлось аэропортом Моруи. Передний двор с расставленными столиками. Ограда, ворота… и тут я увидела его. Мое сердце дало сбой.

Мартин.

Высокий, бронзовый от загара, в белых шортах. Его волосы блестели, как золото. Он прикрыл глаза козырьком ладони, изучая иллюминаторы нашего самолета. Я едва удержалась от того, чтобы расстегнуть пояс безопасности и выхватить мои пожитки из-под сиденья. Мне хотелось увидеть все это прямо сейчас. Мне хотелось, чтобы руки моего мужа проводили меня в это новое и экзотическое жизненное странствие, которое мы выбрали для себя.

Световой значок «застегнуть ремни» отключился.

Стюардесса открыла дверь. Я сразу же ощутила запах моря. Она выдвинула и опустила складную лестницу. Мы ждали и потели, пока пилот и второй пилот спускались первыми.

Жаркий ветер ударил мне в лицо, когда я ступила на лестницу. Он был напоен ароматом эвкалиптов с привкусом дыма от далеких лесных пожаров. Мартин вскинул руку, как только увидел меня. Он яростно замахал мне; я поспешно спустилась с лестницы, пробежала по бетону и вошла под арку. Он обнял меня, закружил в воздухе и поцеловал. По моему лицу струились слезы – счастье, облегчение и крайняя усталость одновременно. С меня было довольно.

Он поставил меня на землю, отодвинул локоны, упавшие на лоб, и обхватил мое лицо ладонями. Его голубые глаза казались синими из-за глубокого загара.

– Добро пожаловать в наш новый дом, Элли Крессуэлл-Смит. Я очень соскучился по тебе. Как прошла поездка?

Он говорил с характерным австралийским акцентом, гораздо более четким, чем во время нашей предыдущей встречи.

– Да так… нормально. – Ребенок, плакавший всю дорогу от Ванкувера, клаустрофобия в летающей жестяной банке, бессонница, тревога на грани паники… все это сгинуло. – Ты выглядишь таким загорелым. Таким… австралийцем.

– А как выглядят австралийцы? – он выразительно поиграл бровями. – Как Крокодил Данди?[14]14
  «Данди по прозвищу Крокодил» – трехсерийная австралийская кинофраншиза с Полом Хоганом в главной роли (прим. пер.).


[Закрыть]

Я рассмеялась, обрадованная приобщением к его мощной ауре и притоком его мужской энергии.

– Слава богу, нет. Но мне не терпится увидеть наш новый дом. Фотографии выглядят потрясающе.

Я указала на мой багаж на тележке, отъехавшей от самолета. Мартин подхватил два моих чемодана. Его шлепанцы хлопали по асфальту, пока мы шли от здания аэропорта к его грузовому автомобилю. К нашему автомобилю. Все это было и моим тоже. Эта жизнь.

Кенгуру наблюдали за нами из скудных зарослей сухой травы рядом с автостоянкой. Жара ощущалась как физическое давление, вокруг жужжали какие-то жуки. Раздавались резкие крики незнакомых птиц. Мои волосы были влажными от пота и слиплись в комок за плечами. Я ощущала запах застарелого пота, исходивший от меня. Я буквально изнывала по горячему душу, жесткой кровати и свежему белью.

– Наш новый автофургон, – гордо произнес Мартин, откинувший брезент с кузова. Он с глухим стуком забросил мои чемоданы внутрь. Я хотела сказать, чтобы он был поосторожнее с чемоданом, где хранились мои художественные принадлежности, но удержалась от этого.

– Не могу дождаться, когда приму душ, – сказала я, подходя к пассажирской двери. – И поспать. Даже не знаю, сколько дней я провела без сна.

– Ох, детка… – он замешкался.

Я остановилась, положив руку на ручку двери.

– Что такое?

– Я привез продукты для пикника. Думал, мы сразу же отправимся в Агнес-Бэзин, чтобы я мог показать тебе офис продаж и нашу стройку. В конце концов, мы здесь ради этого, не так ли?

Я пала духом. У меня заплетались ноги и кружилась голова.

– Я… я надеялась, что мы здесь не только ради строительства.

Он уперся в меня взглядом. Выражение его лица вдруг стало недружелюбным. Я заморгала. Нет… мне это почудилось. Все вокруг было слишком ярким, слишком резким и жарким. Слишком дезориентирующим. У меня зазвенело в ушах: совокупный эффект похмелья, таблеток и резкой смены часовых поясов давал себя знать. Я порылась в сумочке, выудила большие солнечные очки и надела их.

– Все хорошо, – я откашлялась и сосредоточилась на том, чтобы говорить легко и непринужденно. – Просто я чертовски устала, вот и все. Плюс небольшое похмелье, – я делано рассмеялась. – Чуточку перепила на рейсе из Ванкувера, чтобы заглушить плачущего младенца. Безуспешно, – я выдавила еще один смешок. – Плохая мать.

Я не стала упоминать о лоразепаме. Мартину не следовало знать об этом.

Он изучающее смотрел на меня затуманенным взглядом, что еще больше смутило меня.

– Так мы поедем в Агнес-Бэзин или нет?

– Конечно, поедем. Я в порядке… со мной все будет хорошо. Хочется посмотреть сейчас, – солгала я, не желая разочаровывать его. Только не сейчас, когда мы встретились после разлуки.

Тогда
Элли

Лицо Мартина расплылось в широкой улыбке, как только я сказала, что мне уже сейчас «хочется» посмотреть на стройку. Его глаза и его тело рывком вернулись к жизни, как у ребенка, получившего обратно новую и ценную игрушку, только что подвергнувшуюся угрозе конфискации.

– А у меня есть кое-что для твоего похмелья! – объявил он, когда снова откинул брезент с кузова. Словно фокусник, он вскрыл голубую холодильную сумку и вручил мне две бутылки холодного сидра. На них блестела влага, и моя жажда снова стала невыносимой. Я взяла одну и немедленно проглотила четверть содержимого, пока он открывал свою бутылку.

– У меня еще много их в портативном холодильнике, – сообщил он, застегивая сумку. – И вино. И жареные цыплята. Картофельный салат и французские булки. – Он чокнулся с моей бутылкой. – Добро пожаловать домой, детка. За новую жизнь!

Мы сделали еще по одному долгому глотку и забрались в фургон; я едва не забралась на место водителя. Потом мы пристроили бутылки в держателях, и Мартин завел двигатель.

– Мы долго не пробудем в Агнес-Бэзин, обещаю. Вернемся домой еще до обеда, – Он поехал по правой стороне дороги, что казалось неправильным, и наградил меня очередной улыбкой. – Кроме того, если ты сейчас попробуешь приспособиться к новому распорядку, то смена часовых поясов пройдет безболезненно.

Я сделала еще один хороший глоток холодного сидра, ощущая быстрый эффект от распространения алкоголя по моей уставшей от лоразепама кровеносной системе и бессонному мозгу. Но он был прав: шоковая терапия опохмеления работала. И кому какое дело до смены часовых поясов – это был наш мир, наше новое приключение. Мы здесь ради стройки, а поспать можно и потом.

«Двигайся вместе с потоком. Никаких правил. Формируй свою историю».

К тому времени, когда мы выехали на Прицесс-Хайуэй и двигались в узком бесконечном тоннеле из эвкалиптов с сухими, узкими и остроконечными листьями, я допила бутылку и то впадала в пьяный ступор, то поднималась на поверхность. Мартин включил радио, и в салоне тихо играла музыка.

Должно быть, я глубоко задремала, потому что моя голова вдруг ударилась об ветровое стекло, и я рывком вернулась к действительности. Мы резко свернули, чтобы не задавить кенгуру. Я скривилась и потерла лицо. Мой подбородок был липким от сладкой слюны. Тело воняло, лицо вспотело. Мартин быстро покосился на меня. Нечто вроде отвращения пробежало по его лицу, но быстро исчезло. Наверное, мне показалось. Он сосредоточился на дороге, но я видела, как его руки тискали рулевое колесо.

Еще несколько километров, пока лес пролетал мимо, я молча сидела в сумеречном состоянии. Вдоль дороги на обочине иногда попадались мертвые кенгуру и валлаби. Меня снова затошнило. Мне следовало настоять на том, чтобы Мартин сначала отвез меня домой.

– Сколько еще? – спросила я, когда мы миновали еще одного задавленного кенгуру или другую тварь с песчано-бурой шкурой.

– Я уже сказал. Агнес находится примерно в двадцати пяти минутах езды к северу от Джервиса.

Его голос был холодным и невозмутимым. Темное, маслянистое ощущение грядущего рока расползлось в моей груди. Мой отец обращался ко мне таким же тоном, когда я не оправдывала его ожидания.

Я посмотрела в окошко и вздрогнула, когда огромная доисторическая тварь с драконьими крыльями размахом больше трех футов пролетела вдоль обочины к эвкалиптовой роще. За ней последовала еще одна, потом целое полчище.

– Что это за дьявольщина? – я развернулась, наблюдая за ними с сильно бьющимся сердцем.

– Летучие лисы, – жестко ответил он. – Разновидность гигантской фруктовой летучей мыши. Самое большое летучее млекопитающее, – его взгляд бы устремлен на дорогу, шейные мышцы напряжены до предела. – Проклятые твари начали мигрировать сюда целыми роями, когда некоторые виды эвкалиптов расцвели раньше времени из-за дерьмовой жары. Более ста тысяч по последним подсчетам; гребаная эпидемия летучих мышей!

Я заморгала. Раньше Мартин не ругался в личных разговорах. Я снова отметила густоту его австралийского акцента и перемены в выражении его лица. Или у меня складывалось искаженное впечатление после долгого перелета и воздушной болезни? Во мне угнездился сосущий страх. Паранойя была побочным эффектом моего злоупотребления алкоголем и медикаментами после того, как я выпустила из рук Хлою и позволила ей утонуть. Я боролась с ней. Возможно, мне не следовало принимать седативные препараты на борту самолета. Возможно, я могла оступиться еще раз.

– Власти графства учредили рабочую группу, чтобы разобраться, что можно сделать с этими поганцами. Они являются защищенным видом, поэтому их нельзя просто убить. А пока они засирают все вокруг мерзким оранжевым гуано.

Я в ужасе смотрела на очередную стаю огромных летучих мышей, летевших вдоль ряда эвкалиптов там, где деревья были вырублены для прокладки дороги. Мартин замедлил ход и включил индикатор поворота, когда мы приблизились к указателю на Агнес-Бэзин. Мы свернули с автострады на второстепенную дорогу, ведущую к океану. Вскоре мы проехали плакат, прикрепленный к дорожному столбу. Он был порван и хлопал на ветру. Большие черные буквы гласили:

ОСТАНОВИТЬ СТРОИТЕЛЬСТВО РЕЧНОГО ВОКЗАЛА «АГНЕС»!

– Мартин, – я повернулась к нему. – Это про нас?

– Ничего, это нормально. Такое творится на любой стройке. Проклятые «зеленые»!

Я увидела еще один плакат, тоже рваный и хлопавший на жарком ветру.

СКАЖЕМ НЕТ РЕЧНОМУ ВОКЗАЛУ «АГНЕС»!

Через несколько сотен метров к деревьям было приколочено сразу несколько плакатов.

СОЗДАЙТЕ ПАРК,

А НЕ КУРОРТ ДЛЯ МИЛЛИОНЕРОВ!

СПАСИТЕ ПРИРОДУ, ОСТАНОВИТЕ СТРОЙКУ!

СПАСИТЕ ОРЛАНА-КРИКУНА!

СПАСИТЕ НАШИ РЫБОЛОВНЫЕ УГОДЬЯ!

Мартин повернул на узкую боковую дорогу. Когда мы обогнули поворот, навстречу вырос целый лес красных плакатов, воткнутых в сухой дерн на обочине, словно предвыборные баннеры.

ОСТАНОВИТЕСЬ! ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?

СМЕРТЬ РЕЧНОМУ ВОКЗАЛУ!

ГОЛОСУЙТЕ ПРОТИВ МЭРА!

Между плакатами паслись кенгуру, похожие на гигантских крыс с недоразвитыми передними лапами. Ветер дул все сильнее. С эвкалиптов летели сучья и ветки, сухие листья кружились на дороге. У меня пухла голова, как будто на самом деле я находилась где-то еще и смотрела на происходящее через густой фильтр откуда-то издалека. Поднималось давление в ушах, а в желудок как будто наложили кирпичей. В памяти всплыли мои собственные слова, обращенные к отцу, когда я рассказала ему о нашем предприятии.

«Кроме того, как плохо это может обернуться?»

– Мартин, – тихо сказала я, пытаясь сосредоточиться. – Мне кажется…

– Элли, большинство людей в этом графстве, включая мэра и большинство советников, более чем довольны перспективой строительных работ, – твердо сказал он. – Они выступают за строительство. А новые рабочие места означают новые голоса на выборах. Новые дома принесут больше налогов в казну графства, а новые жильцы увеличат электоральную базу, и это значит, что штат будет выделять больше средств.

Еще один потрепанный плакат был привязан к ограде.

СПАСИТЕ ОРЛАНОВ-КРИКУНОВ,

ЗАПРЕТИТЕ СТРОЙКУ!

– Но природоохранная экспертиза…

– Считай, что она у меня в кармане, черт побери! Я же тебе говорил. Консультанты были отобраны, потому что они на моей стороне. Они обещали дать положительное заключение. Все будет хорошо.

– Я думала, что эти консультанты должны сохранять нейтральную позицию.

Он тихо выругался.

– Ты бываешь такой наивной! Не беспокойся: я же сказал, что все будет в порядке, о’кей? Все обязательно будет в порядке.

Голос Мартина звучал спокойно, но его шея была сильно напряжена, как и его руки. Он покосился на меня и, должно быть, увидел потрясенное выражение моего лица, поскольку его черты мгновенно смягчились.

– Послушай, Эль, мне очень жаль, – он глубоко вздохнул, успокаивая себя. – Я понимаю, что все эти строительные дела пока что далеки от тебя, но каждый проект должен перепрыгнуть через несколько обручей, и это не обходится без синяков и шишек. Такие шишки бывают очень досадными. Создание речного вокзала, которое требует прокладки глубоких каналов среди густых мангровых зарослей в эстуарии реки, где местные рыбаки прячут незаконные ловушки для крабов и хозяйничают по своему усмотрению… разумеется, они будут возражать и сопротивляться. Но суть в том, что одобрение проекта идет полным ходом, а предварительные продажи привлекают множество клиентов. Я покажу тебе цифры, когда мы приедем домой, – с вымученной улыбкой добавил он.

Мы миновали навес, сделанный из гофрированного металла. Кроваво-красные буквы с потеками краски на стене складывались в грозные слова:

СМЕРТЬ КРЕССУЭЛЛ-СМИТАМ!