Текст книги "Черная Ведьма"

Глава 2. Тётя Вивиан

Близнецы Гаффни влетают передо мной в дом и спешат на кухню. Оттуда доносятся радостные голоса и смех.

Стоя ко мне спиной, тётя приветливо целует Рейфа в обе щеки. Дядя пожимает руку Гарету, а близнецы скачут вокруг Тристана и протягивают ему деревянных солдатиков.

Тётя наконец выпускает Рейфа из объятий, затем во всеуслышание сообщает, как он вырос, и грациозно поворачивается ко мне.

Широко распахнув глаза, тётя впивается в меня взглядом и застывает на месте, словно встретив призрак.

Глядя на тётю, постепенно умолкают и все остальные. На лицах братьев и Гарета написано недоумение, а вот дядя Эдвин ничуть не удивлён. Он лишь переводит мрачный, беспокойный взгляд с меня на тётю и обратно.

– Эллорен, – взволнованно приветствует меня тётя Вивиан, – как ты похожа на свою бабушку! Не отличить!

Это очень приятный комплимент, тётиным словам хочется верить. Моя бабушка обладала не только невероятной магической силой, но и красотой, о которой слагали легенды.

– Спасибо, – смущённо благодарю я.

Тётя Вивиан окидывает взглядом моё простенькое платье из домотканой материи.

Сложно вообразить более неуместные декорации для тётушки, чем наша крохотная кухня с видавшим виды старым буфетом, кипящими на плите чугунками и пучками сухих трав, свисающими с потолка.

Тётя Вивиан сейчас напоминает изысканный портрет, по недосмотру оставленный на прилавке зеленщика.

Я жадно рассматриваю тётин наряд – удлинённую облегающую блузку и длинную тёмную шёлковую юбку с изысканными узорами виноградной лозы. Именно так должна выглядеть настоящая гарднерийка: густые чёрные волосы до пояса, тёмно-зелёные глаза и причудливые знаки магического обручения на руках.

Рядом с тётей я особенно остро ощущаю себя неухоженной. Мне семнадцать лет, я высокая и довольно стройная, у меня чёрные волосы и зелёные глаза цвета молодой листвы, но на этом наше сходство заканчивается. На мне бесформенная коричневая блузка и длинная юбка, лицо не накрашено (у меня вообще нет косметики), волосы стянуты на затылке в не слишком аккуратный пучок, а скулы и подбородок чересчур острые, даже угловатые, в противоположность нежным чертам тётушкиного лица.

Тётя Вивиан стремительно шагает вперёд и заключает меня в объятия. Похоже, мой вид её не сильно разочаровывает. Расцеловав меня в обе щеки, она снова окидывает меня пристальным, изучающим взглядом.

– Невероятно… Как ты на неё похожа! – восхищённо говорит она. – Жаль, что ты её совсем не знала, Эллорен, – задумчиво добавляет тётя.

– Мне тоже жаль, – уже не так растерянно отвечаю я.

В глазах тёти Вивиан блестят невыплаканные слёзы.

– Она была величайшей среди магов. Мы все ею гордимся.

Дядя неслышно обходит кухню, ставит на стол тарелки и чашки. Посуда в его руках позвякивает чуть громче обычного. Он почему-то отводит глаза, словно не хочет встречаться со мной взглядом. Гарет вообще будто прирос к полу. Он стоит возле плиты и, сложив на груди сильные руки, неотрывно смотрит на нас с тётей.

– Вы, наверное, устали с дороги, – взволнованно обращаюсь я к высокопоставленной родственнице. – Присядьте, отдохните. Сейчас я подам чай и печенье.

Пока я расставляю угощение, тётя Вивиан усаживается за стол вместе с Рейфом и Тристаном. Дядя Эдвин разливает чай.

– Эллорен, – обращается ко мне тётя, отпив чаю. – Я знаю, что ты слышала наш разговор. Даже хорошо, что слышала… Что ты думаешь об обручении?

– Послушай, Вивиан, – встревает дядя, едва не уронив чайник. – Не надо об этом. Я сказал, и не раз. Решение принято.

– Конечно, Эдвин, я всё помню, но давай послушаем Эллорен. Что в этом такого? Ты ведь знаешь, Эллорен, что большинство девушек в семнадцать лет уже обручены. Что ты на это скажешь?

Кровь приливает к моим щекам, и я неуверенно выдавливаю ответ:

– Я… мы об этом почти не говорили.

Везёт же братьям, играют себе с близнецами в солдатики на другом конце стола! А почему, собственно, мы говорим обо мне? Рейф старше. Ему уже девятнадцать!

– Что ж… – бросив недовольный взгляд на дядю, отвечает тётя Вивиан, – пришла пора поговорить. Ты уже слышала, что завтра я забираю тебя с собой. Поживёшь у меня, я расскажу тебе всё, что знаю о магическом обручении и об учёбе. Закажем тебе в Валгарде новый гардероб. А потом твои братья заедут к нам на денёк-другой по дороге в университет. Ты не против?

Мы уезжаем завтра! Сначала в Валгард, а оттуда – в университет! При мысли о том, что тихий, неприметный Галфикс останется позади, меня охватывает радостное волнение. Дядя встревоженно смотрит перед собой, крепко сжав губы.

– Я буду очень рада поехать с вами, тётя Вивиан, – вежливо отвечаю я, изо всех сил стараясь сдержать ликование.

Гарет предупреждающе смотрит на меня, и я вопросительно склоняю голову к плечу.

Заметив наше переглядывание, тётя оборачивается к Гарету.

– Гарет, – любезно произносит она, слегка прищурив зелёные глаза. – Я имела честь работать с твоим отцом, прежде чем он ушёл на пенсию с должности главы морской гильдии.

– Он не ушёл на пенсию, – натянуто поправляет её упрямый Гарет. – Его заставили подать в отставку.

На кухне воцаряется тишина. Даже близнецы умолкают, почувствовав всеобщее напряжение. Поймав взгляд Гарета, дядя незаметно качает головой, будто предостерегая от необдуманных слов.

– Ты очень откровенен в своих суждениях, – всё с той же любезной улыбкой отвечает тётя. – Пожалуй, оставим разговоры о политике более образованным согражданам.

– Мне пора, – отрывисто объявляет Гарет и поворачивается ко мне: – Рен, я зайду навестить тебя в Валгарде. Прогуляемся на яхте.

Тётя не сводит с меня глаз. Представляю, что она думает о нас с Гаретом. Я понимаю, что надо ответить сдержанно, но при этом не обидеть друга.

– Хорошо, Гарет. Увидимся. Не знаю, будет ли у меня время для прогулок.

Метнув на прощание раздосадованный взгляд на нашу гостью, Гарет поднимается из-за стола.

– Ничего, Рен. Может, зайдёшь на минутку к моим родителям? Отец будет очень рад.

Тётя невозмутимо пьёт чай, но краешек её губ вздрагивает при упоминании отца Гарета.

– Я бы с удовольствием, – осторожно отвечаю я. – Мы так давно не виделись.

– Ну, я пошёл, – сухо прощается Гарет.

Рейф поднимается проводить друга, скрипнув ножками старого стула по грубым доскам пола.

Тристан тоже встаёт из-за стола. За ним торопятся близнецы и дядя. Кухня быстро пустеет. Теперь за столом только мы с тётей.

Она непринуждённо пьёт чай, то и дело бросая на меня пронзительные взгляды, словно хочет лучше изучить.

– Похоже, дорогая, ты нравишься Гарету, – задумчиво произносит тётя Вивиан.

– Нет… всё не так, – сбивчиво пытаюсь объяснить я, при этом чувствуя, как у меня начинают гореть щёки. – Мы просто друзья.

Тётя грациозно наклоняется ко мне и накрывает мою ладонь своей.

– Ты уже не дитя, Эллорен. Твоё будущее всё больше и больше зависит от того, с кем ты общаешься. – Одарив меня многозначительным взглядом, тётя откидывается на спинку стула и с облегчением добавляет: – Как я рада, что твой дядя наконец-то взялся за ум и отпустил тебя со мной. Жду не дождусь, когда я познакомлю тебя с достойными молодыми людьми.

После ужина я несу остатки еды свиньям в хлев. Дни становятся всё короче, тени – длиннее, холод гонит прочь летнее тепло, а солнце больше не в силах давать ему отпор.

При свете дня учёба в университете казалась мне весёлым приключением, но теперь, в медленно надвигающихся сумерках, меня охватывает необъяснимый страх. Конечно, я мечтаю увидеть мир, но в то же время люблю тихую жизнь с дядей в приграничном городке, где я выращиваю травы, ухаживаю за животными, готовлю простые снадобья, помогаю делать скрипки, читаю, шью.

Здесь так тихо. Так безопасно.

Я беспокойно вглядываюсь в даль: вот сад, где играли близнецы, вот просторный дом и владения Гаффни, а дальше – нетронутые земли и горы, которые на закате бросают на долину тень.

И конечно же лес, глухой, дремучий лес.

Над пустынными землями парят странные белые птицы с необъятными переливчатыми крыльями. Раньше я таких не видела.

Прищурившись, я слежу за птицами, и вдруг меня охватывает предчувствие надвигающейся беды. Даже земля дрожит у меня под ногами.

На мгновение я забываю о прижатой к бедру корзине с кормом для свиней, и несколько крупных картофелин с глухим стуком падают из неё на землю. Я поднимаю их и возвращаю в корзину.

Выпрямившись, я снова смотрю вдаль, напрасно отыскивая взглядом белых птиц – их больше нет.

Глава 3. Прощание

Поздним вечером при тусклом свете небольшой лампы в спальне я собираюсь в дорогу. Моя рука то и дело оказывается в тени. Я отвлекаюсь и зачарованно смотрю на неё.

Моя кожа, как у всех гарднерийцев, слегка мерцает в темноте. Мы – Первые Дети. Так Древнейший отметил законных хозяев Эртии.

По крайней мере, именно так сказано в нашей священной «Книге древних».

Дорожный сундук – подарок тёти Вивиан – стоит на кровати. Мне вдруг приходит в голову, что с тех пор, как мы с братьями перебрались к дяде после гибели родителей в Войне миров, я никогда не расставалась с опекуном дольше, чем на день. Кровавая война шла целых тринадцать лет. В последней битве погибла моя бабушка. Избежать войны было невозможно. Вначале осаждённая со всех сторон Гарднерия подвергалась жестоким набегам и грабежам, однако к моменту подписания мирного договора заключила союз с альфсигрскими эльфами, и её территории увеличились почти в десять раз. Таким образом, Гарднерия стала самым сильным из воюющих государств.

И всё благодаря моей бабушке – Чёрной Ведьме.

Родителей я почти не помню. Отца звали Вейл, он занимал важный пост в армии, а маму – Тессла. Она отправилась его навестить как раз перед наступлением кельтов. Мама и папа сражались бок о бок, но в итоге погибли, и вскоре дядя забрал нас к себе.

Изабель, моя белая кошка, запрыгивает в сундук и запускает коготки в лоскутное одеяло, которое мама сшила незадолго до моего рождения. Укрываясь им, я будто слышу, как мама поёт мне колыбельную, и почти чувствую её объятия, и тогда, даже в самые грустные дни, на меня нисходит покой.

Мама словно вплела в мягкую ткань ярких лоскутков свою любовь.

Рядом с сундуком – мой аптекарский ящик, внутри ровно уложены склянки, инструменты, готовые снадобья. Страсть к лекарственным растениям я унаследовала от матери. Она была талантливым аптекарем, даже прославилась, составляя рецепты уникальных эликсиров и укрепляющих настоек.

Готова к поездке и скрипка. В изгибах её янтарного корпуса отражается мягкий свет лампы, и я нежно провожу рукой по гладкой поверхности.

Скрипку я сделала сама и просто не в силах с ней расстаться. Вообще-то мне не положено знать, как получаются такие инструменты. В Гарднерии женщинам запрещено вступать в гильдии музыкальных мастеров. Дядя долго отказывался брать меня в ученицы, но со временем заметил мои способности к музыке и сдался.

Я очень люблю делать скрипки. Мне всегда хотелось дотронуться до древесины, почувствовать её спокойную силу. По небольшому бруску или дощечке я могу определить вид дерева, его состояние, представить, как будет звучать музыкальный инструмент из такой древесины. Бывает, я засиживаюсь в мастерской допоздна, с упоением вырезаю, чищу и шлифую детали, придаю сырому дереву изящные формы.

Иногда, долгими зимними вечерами, сидя у камина, мы с дядей играем на скрипках.

Мои размышления прерывает вежливый стук, и, повернувшись, я вижу в дверном проёме дядю Эдвина.

– Не помешаю?

В тусклом тёплом свете лампы дядино лицо выглядит мягче и добрее обычного. Однако в его голосе проскальзывают беспокойные нотки.

– Нет конечно, – тут же отвечаю я. – Я почти закончила.

– Я зайду на минутку? – неуверенно спрашивает он.

Я киваю и сажусь на кровать – без привычного лоскутного одеяла она кажется чужой. Дядя усаживается рядом.

– Ты, наверное, не знаешь, что и думать, – произносит дядя. – Несколько месяцев назад твоя тётя предупредила, что собирается нас навестить и поговорить о твоём будущем. Тогда-то я и написал в университет. Так, на всякий случай. Я давно знал, что Вивиан однажды явится за тобой, но надеялся, что не раньше, чем через пару лет.

– Но почему?

Меня гложет любопытство. Почему тётя Вивиан так заинтересовалась мной и почему дядю Эдвина это так тревожит?

Дядя нервно сплетает пальцы.

– Потому что я боюсь, что будущее, которое подготовила для тебя Вивиан, не принесёт тебе счастья. – Помолчав, дядя вздыхает: – Ты ведь знаешь, Эллорен, ты и мальчики мне как родные.

Я молча кладу голову дяде на плечо. Его шерстяной жилет покалывает щёку. Дядя обнимает меня, щекоча жёсткой бородой.

– Я заботился о вас, старался защитить, – продолжает он. – Будь живы твои родители, они бы меня поняли.

– Я тоже люблю тебя, дядя Эдвин, – хрипло отвечаю я. У меня на глаза наворачиваются слёзы.

Как давно я мечтала уехать… но теперь вдруг отчётливо понимаю, что долго, очень долго не увижу дядю и мой любимый дом. Может быть, до самой весны.

– Ну, ну, ты что это вдруг? – Дядя успокаивающе гладит меня по плечу.

– Просто… всё так внезапно. – Я смахиваю слёзы. – Я хочу поехать, но… я буду скучать по тебе. И по Изабель.

Изабель прыгает ко мне на колени и мурлычет, утешая на свой лад.

Как не хочется чувствовать себя одинокой вдали от дома.

– Ну, будет тебе. – Дядя крепко обнимает меня. – Не плачь. Я присмотрю за Изабель, а ты скоро вернёшься и расскажешь нам о своих приключениях.

Я вытираю слёзы и отодвигаюсь, чтобы взглянуть дяде в глаза. Не понимаю, почему всё так вдруг, так срочно. Дядя всегда противился моему отъезду, хотел, чтобы я жила дома. Почему он отпускает меня сейчас?

В ответ на мой немой вопрос дядя грустно вздыхает:

– Вивиан не заставит тебя обручиться, пока мы с Рейфом против. Но она может настоять на выборе профессии, если я не скажу своё слово первым. Поэтому я поднял старые связи на аптекарском факультете и нашёл тебе место в университете.

– А почему ты не хочешь, чтобы я училась при Верховном совете магов, как предложила тётя Вивиан?

– Это не для тебя, – качает головой дядя. – Тебе нужна более… – он колеблется, подбирая слова, – более мирная профессия.

Пристально глядя на меня, он будто пытается передать мне тайные надежды и предупредить об опасностях, а потом наклоняется и гладит Изабель. Кошка трётся головой о его руку и благодарно мурлычет.

Я молча смотрю на дядю, пытаясь разгадать его мысли.

– Если спросят, – добавляет он, не сводя глаз с кошки, – я давно всё проверил, ты не владеешь магией.

– Знаю, но… я этого не помню.

– Конечно не помнишь, – беспечно отвечает дядя Эдвин, почёсывая Изабель за ушком. – Ты была совсем маленькой и ничего не запомнила – ведь у тебя нет волшебного дара.

Из нас троих магические способности есть только у Тристана. В отличие от большинства гарднерийцев, которые совсем не разбираются в магии или имеют очень поверхностные о ней представления, Тристану подвластна действительно мощная сила. Он изучал магию оружия, особенно опасную ветвь волшебства. Дядя не разрешает приносить домой волшебные палочки и книги заклинаний, потому брат так и не смог показать мне, на что способен.

Пристально глядя мне в глаза, дядя Эдвин вдруг с необычной настойчивостью произносит:

– Эллорен, пообещай, что не оставишь университет и не перейдёшь на учёбу в Совет магов, как бы Вивиан ни старалась тебя переубедить.

Не понимаю, к чему такие сложности? Я всегда хотела быть аптекарем, как мама, и никогда не собиралась учиться при правящем Совете. Я согласно киваю.

– А если со мной что-то случится, ты сначала окончишь учёбу и только потом обручишься.

– Но с тобой ничего не случится!

– Нет конечно, – улыбается дядя. – Просто пообещай… на всякий случай.

У меня в душе поднимается уже знакомая тревожная волна. Дяде давно нездоровится, он быстро устаёт, у него болят суставы, а временами ему тяжело дышать. Нам с братьями очень страшно говорить об этом. Дядя давно заменил нам родителей, так давно, что отца и маму мы почти не помним и упорно гоним мысли о том, что дядя не вечен.

– Хорошо, – киваю я. – Я подожду. Даю слово.

Лицо дяди Эдвина немного проясняется. Одобрительно похлопав меня по плечу, он поднимается под хруст суставов.

– Поезжай в университет, – положив ладонь мне на голову, ласково говорит он. – Изучи аптекарское дело. Потом возвращайся в Галфикс и открой у нас настоящую аптеку.

Холодное, липкое беспокойство понемногу отступает.

Да будет так. И возможно, где-нибудь я встречу юношу, с которым решу обручиться. Быть может, мы вместе поселимся здесь, в Галфиксе.

– Я так и сделаю, – с новыми силами обещаю я.

Всё слишком внезапно и неожиданно – но разве не об этом я так долго мечтала? Всё будет хорошо.

– Ложись спать, – советует дядя. – У тебя впереди долгая дорога.

– До завтра.

– Спокойной ночи.

Уже в дверях дядя улыбается мне и уходит. Я молча смотрю ему вслед.

Глава 4. Белый жезл

Я просыпаюсь от громкого стука в окно, подскакиваю на кровати и застываю на месте, увидев на дереве огромную белую птицу. Она смотрит мне прямо в глаза.

Вчера на закате такие птицы парили в предгорьях.

В голубоватых предрассветных сумерках её крылья белеют, как у призрака.

Медленно выскользнув из постели, я направляюсь к окну, стараясь не спугнуть удивительную гостью. Однако, стоит мне коснуться пола, птица бесшумно расправляет великолепные крылья и исчезает из виду. Я в изумлении бросаюсь к окну.

Птица снова ловит мой взгляд, будто приглашая за собой.

Она ждёт меня за полем, возле длинного забора, который отделяет наши земли от угодий Гаффни.

Одевшись на скорую руку, я выбегаю из дома. Снаружи всё окутано причудливым голубоватым светом, поэтому знакомый пейзаж кажется воздушным, невесомым и чужим.

Птица всё так же пристально смотрит на меня.

Ступая, будто во сне, в предрассветной мгле, я направляюсь к ней.

И вот я рядом, но птица снова взлетает. Она летит над садом туда, где забор исчезает в густых кустах.

У меня по спине бегут мурашки, но я упрямо следую за белой гостьей. Похоже, мы играем в прятки. За поворотом открывается небольшая поляна. Обежав её взглядом, я в страхе подпрыгиваю и едва не срываюсь с места.

Белая птица, выманившая меня из дома, сидит на длинной ветке дерева рядом с двумя такими же. Под деревом виднеется призрачная фигура в длинном чёрном плаще. Лицо скрыто под большим капюшоном.

– Эллорен! – Знакомый голос… Вот уж неожиданная встреча!

– Сейдж?

От радости и испуга моё сердце бешено колотится.

У забора стоит Сейдж Гаффни, старшая дочь нашего соседа.

Я осторожно подхожу к неподвижной фигуре, ни на мгновение не забывая о птицах. Белые создания следят за каждым моим шагом. Постепенно в голубоватой предутренней дымке я со страхом различаю её исхудалое испуганное личико. Сейдж – дочь одного из самых состоятельных землевладельцев Гарднерии – всегда была симпатичной, круглолицей девушкой, училась в университете. Повинуясь воле религиозных родителей, Сейдж в тринадцать лет обручилась с Тобиасом Вассилисом, отпрыском уважаемой семьи. У неё было всё, о чём только может мечтать гарднерийка.

Однако, проучившись в университете всего месяц или два, Сейдж исчезла. Прошло уже больше года, а родственники по-прежнему её разыскивали. Но тщетно.

И вот она здесь, будто восставшая из могилы.

– Тише, Эллорен, – обрывает она мой лепет, настороженно оглядываясь. Сейдж держится как натянутая струна, в любую секунду готовая сорваться и убежать. За плечами у неё большой дорожный мешок. Под чёрным плащом что-то шевелится. Сейдж явно что-то прячет.

– Что у тебя там? – любопытствую я.

– Мой сын, – отвечает Сейдж, упрямо вздёрнув подбородок.

– У вас с Тобиасом родился сын?

– Нет, – нетерпеливо поправляет она, – его отец не Тобиас. – Это имя она произносит с таким отвращением, что я вздрагиваю. Ребёнка Сейдж по-прежнему держит под плащом.

– Чем тебе помочь, Сейдж? – тихо спрашиваю я, чтобы не напугать её ещё сильнее.

– Мне нужно кое-что тебе отдать, – шёпотом отвечает она. Дрожащими руками она вынимает из складок плаща и протягивает мне длинную белую волшебную палочку с искусно вырезанной рукояткой. Заострённый конец белеет, как крылья птиц у нас над головой. Я невольно перевожу взгляд на руку Сейдж.

Тонкое девичье запястье исчерчено узкими кровавыми отметинами, будто от ударов хлыста.

– О Древнейший! Что с тобой сделали? – в ужасе всхлипываю я.

В глазах Сейдж мелькает отчаяние, но его тут же сменяет твёрдость. Её губы складываются в горькую усмешку.

– Я изменила обручению, – свистящим шёпотом отвечает она.

Конечно, я слышала, что за измену магическому обручению карают очень строго, но увидеть это своими глазами…

– Эллорен, – умоляет перепуганная Сейдж, настойчиво протягивая мне волшебную палочку. – Прошу тебя! У нас мало времени! Я пришла отдать её тебе. Она хочет оказаться в твоих руках.

– Как это – она хочет? – удивлённо переспрашиваю я. – Сейдж, откуда у тебя эта палочка?

– Возьми! – требует она. – В ней заключена особая сила. Она не должна достаться им!

– Кому?

– Гарднерийцам!

Я только недоверчиво вздыхаю:

– Сейдж, мы с тобой тоже гарднерийцы.

– Прошу тебя, – молит она. – Возьми!

– Ох, Сейдж, – качаю я головой. – Зачем мне палочка? Я не владею магией…

– Это не важно! Они хотят, чтобы палочка была у тебя! – Не унимается Сейдж, показывая куда-то вверх.

– Птицы?

– Это не просто птицы. Это стражи. Они приходят во времена великой тьмы.

Бессмыслица какая-то.

– Сейдж, пойдём к нам, – как можно мягче прошу я. – Расскажем всё дяде…

– Нет! – вскрикивает она, съёжившись и отступая на шаг. – Послушай меня! Палочка хочет к тебе в руки! Это Белый Жезл, Эллорен, – в отчаянии выпаливает она.

– Ох, Сейдж, это всё детские сказки, – с жалостью отвечаю я.

Каждый ребёнок в Гарднерии слышал притчу о борьбе Добра и Зла. Белый Жезл противостоит Тёмному. Белый, олицетворение сил добра, приходит на помощь угнетённым. В стародавние времена гарднерийцы шли с ним в битву против демонов, вооружённых Тёмным Жезлом.

– Это не сказка, – скрипнув зубами, яростно втолковывает мне Сейдж. – Это правда! Это настоящий Белый Жезл, тот самый!

Она поднимает палочку повыше и снова протягивает её мне.

Похоже, Сейдж лишилась рассудка. Нужно хоть немного её успокоить. Поддавшись на уговоры, я беру волшебную палочку в руки.

Светлая древесина, из которой вырезана рукоятка, удобно ложится в ладонь, и я осторожно прячу подарок в длинный узкий карман плаща.

Странно, я, кажется, впервые не вижу, из какого дерева сделана палочка. Сейдж с облегчением смотрит на меня, словно сбросила с плеч непосильную ношу.

Вдалеке, у самой кромки заброшенных земель, что-то мелькает. Двое всадников в чёрном появляются и пропадают, как видение. Может быть, там никого нет и это лишь игра теней в предутреннем сумраке. Я ищу взглядом белых птиц и дважды недоверчиво моргаю.

Птицы исчезли. Бесшумно. Крутанувшись на каблуках, я смотрю в небо. Птиц нигде нет.

– Они улетели, Эллорен. – Сейдж настороженно оглядывается, будто предчувствуя что-то плохое. Крепко схватив меня за руку, так, что ногти впиваются в кожу, она требует:

– Никому ничего не говори! Поклянись!

– Ладно, – соглашаюсь я, лишь бы утешить Сейдж. – Даю слово.

С глубоким вздохом она разжимает цепкие пальцы.

– Спасибо. Мне пора, – добавляет она, бросив взгляд в сторону моего дома.

– Подожди, – прошу я. – Останься. Как бы там ни было… Я тебе помогу.

Сейдж горестно смотрит мне в глаза, будто умиляясь моей наивности.

– Им нужен мой ребёнок, – срывающимся голосом произносит она. По щеке Сейдж катится прозрачная слезинка.

Ребёнок?

– Кому?

Вытирая глаза тыльной стороной дрожащей изуродованной руки, она снова показывает взглядом на мой дом.

– Им! Он нужен им!

Потом с болью оглядывается на родное поместье.

– Если бы они… если бы я могла объяснить родителям, что происходит на самом деле. Если бы они увидели… Но они верят, истово верят. – Сейдж переводит на меня мрачный взгляд. – Совет магов хочет его забрать, Эллорен. Они думают, что мой малыш несёт зло. За ним-то и приехала твоя тётя.

– Нет, что ты Сейдж! – пытаюсь я развеять её страхи. – Тётя уговаривает меня обручиться.

Однако Сейдж не слушает.

– Они заберут моего малыша. Мне надо бежать, прятаться.

Сейдж отводит взгляд, отчаянно пытаясь успокоиться, и снова укачивает маленький свёрток, но ребёнка мне не показывает.

Я осторожно касаюсь её плеча.

– Тебе всё это привиделось, Сейдж. Малыша никто не тронет.

Окинув меня пылающим яростью взглядом, она трясёт головой как безумная.

– Прощай, Эллорен. – В её голосе ясно слышится жалость. – Удачи тебе.

– Подожди…

Сейдж уходит. Она направляется вдоль белого забора в сторону заброшенных земель. Я пытаюсь догнать её, но через забор мне не перебраться. Я протягиваю к ней руки, однако Сейдж шагает слишком быстро, и вот её тёмный плащ уже пропадает в предрассветных сумерках.

Деревья принимают Сейдж в вековую тьму, пряча от солнечных лучей. Утренняя мгла постепенно сменяется светлым днём.

Я безотчётно отыскиваю в складках плаща волшебную палочку, не надеясь её обнаружить. Может быть, я гуляла во сне, как лунатик, и встреча с Сейдж мне привиделась? Но пальцы нащупывают гладкую, прямую и очень даже настоящую волшебную палочку – подарок Сейдж.

Солнце поднимается всё выше. Я бегу домой. Мне нельзя терять ни минуты – надо обязательно поговорить с дядей Эдвином. Он всегда знает, что делать.

Обогнув рощицу, я с удивлением вижу на ступеньках нашего дома тётю Вивиан. Она следит за мной требовательным взглядом, её лицо напоминает непроницаемую маску.

При виде тёти на меня накатывает непонятный страх, и я тут же замедляю шаг, пытаясь придать своему лицу безразличное выражение. Я просто выходила прогуляться на рассвете и теперь возвращаюсь домой. Вот только мысли кружатся в безумном хороводе, не давая сосредоточиться.

Что за ужасные отметины на руках Сейдж! А вдруг она права и Совет действительно намерен забрать её ребёнка…

Тётя Вивиан задумчиво смотрит на меня, склонив голову набок.

– Ты всё собрала? – спрашивает она, когда я подхожу ближе. – Мы скоро выезжаем.

Я смущённо стою перед ней. Тётя закрывает собой проход, мне её не обойти.

– Да, я готова. – Рука сама собой тянется к волшебной палочке в складках плаща.

Тётя бросает короткий взгляд в сторону поместья Гаффни.

– Ты ходила к Сейдж Гаффни? – Она говорит открыто, приглашая меня поделиться новостями.

Невероятно. Тёте известно, что Сейдж вернулась. Но откуда?

Не удержавшись, я оглядываюсь на пустые земли. Сердце гулко бьётся в груди.

Сейдж права. Тётя Вивиан приехала не только из-за меня. Она разыскивает Сейдж. Но тётя ведь ничего не сделает малышу. Или я ошибаюсь?

– Ничего страшного, Эллорен, – вздыхает тётя Вивиан. – Я знаю, что Сейдж вернулась, и понимаю, как тебе тяжело её видеть. Она… очень изменилась. Мы стараемся ей помочь, но… – Тётя грустно качает головой и заботливо спрашивает: – Как она?

– Очень испугана, – торопливо и немного сбивчиво отвечаю я. – У неё ребёнок. Она уверена, что Совет магов хочет забрать малыша.

Тётя Вивиан ничуть не удивлена. Она смотрит на меня тем особенным взглядом, которым взрослые предваряют рассказ о грустных, неприятных сторонах жизни.

– Совет магов возьмёт опеку над её ребёнком.

Я поражённо смотрю на неё, не в силах произнести ни слова.

Тётя Вивиан, словно утешая, кладёт руку мне на плечо.

– Малыш не такой, как все, Эллорен. Его нужно показать врачу, и не только.

– Что с ним? – выдыхаю я. В глубине души мне не хочется знать ответ на этот вопрос.

Тётя пристально смотрит мне в глаза, видимо не решаясь произнести что-то ужасное.

– Эллорен, – наконец печально говорит она. – У Сейдж родился икарит.

При этих словах я сжимаюсь от ужаса. Не может быть! Такое даже вообразить страшно. Принести в этот мир одного из Злых Крылатых – всё равно что дать жизнь демону! Так вот почему Сейдж не хотела показывать мне малыша.

Вдали слышится глухой стук копыт, среди холмов мелькает ещё одна карета со знаком Совета магов. Она катит в поместье Гаффни. Карету сопровождают верхом восемь солдат Гарднерии.

– Неужели ребёнку ничем нельзя помочь? – срывающимся шёпотом спрашиваю я, провожая взглядом карету и солдат.

– Совет сделает всё возможное, Эллорен, – уверяет меня тётя. – Врачи удалят несчастному ребёнку крылья, а верховный пастырь магов постарается спасти его душу. – Помолчав, тётя снова вопросительно смотрит на меня: – Что ещё сказала тебе Сейдж?

Какой простой вопрос… но мне отчего-то становится страшно. Сейдж и так натворила дел.

Она наверняка украла белую волшебную палочку. Это, конечно, не сказочный Белый Жезл, но палочка действительно не из дешёвых. Возможно, она принадлежала семье Тобиаса.

Я решаю подождать, пока всё уляжется, и потом найти способ вернуть палочку Тобиасу. Говорить о том, что Сейдж убежала в лес, я тоже не стану. Совет магов справится и без моей помощи.

– Больше ничего, – лгу я тёте. – Я всё рассказала.

Тётя одобрительно кивает.

– Что ж, хватит о Сейдж. Нам с тобой предстоит долгий путь.

Выдавив в ответ подобие улыбки, я тщательно, хотя и виновато, прячу тайну Сейдж глубоко в душе.