Текст книги "Когда сияние нисходит"

Глава 9

Самая осведомленная персона – это сплетница .

Сенека

Ройял-Бей, место рождения его отца и деда.

Нейл Брейдон оглядел элегантную библиотеку с изящной мебелью восемнадцатого века, доставленную в Ройял-Бей речным судном прямо к пристани, где первый хозяин плантации строил верфи и склады, чтобы принимать корабли, прибывавшие из Европы и Вест-Индии и привозившие в трюмах предметы невиданной роскоши.

Темно-красная шелковая обивка, потемневшая от времени, отливала теплыми отблесками в свете хрустальной люстры на шестнадцать свечей, выписанной из Англии бабушкой Нейла. Такая же украшала столовую и висела над длинным столом, на который по торжественным случаям выставляли бабушкин же сервиз тончайшего английского фарфора. Пара глобусов, земной и небесный, стояли слева и справа у стены с книжными полками от пола до потолка. Обюссонский ковер почти не износился, а лепные украшения на потолке сохранили ту же белизну, что и пятнадцать лет назад. Рамы фамильных портретов поблескивали золотом, а на камине синели тарелки дельфтского фаянса.

Юфимия Брейдон сидела на диванчике, занятая разговором с Алтеей, а Ноуэлл устроилась на почетном месте между матерью и бабушкой. Волосы Юфимии, теперь уже почти побелевшие, были забраны в сеточку. С золотой цепочки свисал золотой же медальон – единственное украшение ее простого дневного платья из муслина, затканного зелеными веточками. Она никогда не была признанной красавицей, но как богатая и независимая наследница, с домом и землями, полученными по завещанию отца, вошла в Ройял-Бей уже сложившейся сильной и решительной женщиной, привыкшей не скрывать своего мнения. Злые языки твердили даже, что Эффи Мертон лишь случайно не осталась старой девой: перезрелая, острая на язык и некрасивая особа наверняка не нашла бы мужа, не польстись красивый и холостой Ноубл Брейдон на земли Мертонов. Ривер-Оукс-Фарм, расположенная напротив Ройял-Бей на другом берегу реки и присоединенная к фамильному поместью, сделала Брейдонов самым влиятельным семейством во всем округе.

Сейчас Ноубл Брейдон сидел в мягком кресле у открытой стеклянной двери. Золото его волос потускнело, сменившись серебром. Гордая голова слишком часто падала на грудь. Он клевал носом, безразличный к разговорам окружающих, разморенный жарой.

– О, бабушка, я хочу сегодня разливать чай! Ну позволь, пожалуйста! Я умею, честное слово, умею! – молила Ноуэлл, так поспешно вскакивая, что ударилась о столик, поставленный перед бабушкой. Звон фарфора разбудил деда. Тот, слегка задохнувшись, откашлялся, и сигара, которую он из уважения к дамам скорее жевал, чем курил, выпала из руки. Адам, наливавший бренди из хрустального графина, мигом очутился рядом, и осторожно, но твердо похлопал отца по спине.

– Все в порядке, сэр? – тихо осведомился он, выказывая мягкость, тщательно скрываемую маской беспечного гуляки, которого он с таким искусством разыгрывал.

– Проглотил кончик сигары! Да, теперь таких, как делали в наше время, не купишь! Старый Джеймс Палмер! Уж он умел выращивать табак, да, сэр! – проворчал Ноубл, так злобно таращась на Алтею, словно она была во всем виновата. – Твой прапрадед знал, как растить табак, не в пример этим молодым выскочкам, у которых молоко на губах не обсохло. Надеюсь, у Стюарта Джеймса течет в жилах капля-другая крови истинных плантаторов, иначе он потеряет пристань Уиллоу-Крик, прежде чем наберет листьев на одну сигару!

– И все же я думаю, Алтея Луиза, ваша бабушка правильно поступила, оставив Уиллоу-Крик Стюарту Джеймсу. Он и его жена нуждались в собственном доме, а стоит ему и вашему папе сойтись, как тут же поднимаются такие споры и крики, что хоть уши затыкай! И эта северянка, жена Стюарта Джеймса, с ее чопорными манерами и повадками старой девы только масла в огонь подливает. Может, это не по-христиански, но я никогда ее не любила и не могу изменить свои чувства, – заявила Юфимия. – Всегда считала, что она смотрит на меня свысока. Да и ваша мама придерживалась этого же мнения, а уж она, уроженка Чарлстона, привыкла к городской жизни. Согласитесь, если человек терпеть не может оладьи, с ним что-то неладно, а я никогда не видела такой гримасы, как на лице Фисбы Энн в тот момент, когда ей во время первого визита в Треверс-Хилл подали оладьи из кукурузной муки. Можно было подумать, что ваша бедная мама кормит гостей какой-то гнилью. Правда, я по-прежнему считаю, что она кладет в блюда слишком много кайенского перца. Я дам ей новый рецепт окорока. Делаешь надрезы в окороке и начиняешь его сладкими пикулями, крошками кукурузного хлеба и коричневым сахаром. Привезу в середине недели. Тогда и Мэрибел Лу уже приедет. Обожаю сидеть с ней и расспрашивать о последних сплетнях. Я уже сказала вашей маме, что завтра приглашаю всех на ужин, особенно если молодой Палмер Уильям вернулся домой. Мы и Джастина завтра ожидаем. У вашей мамы дел по горло с подготовкой бала для Люси. Не хочу показаться недоброй, но в последнее время у вашей мамы очень усталый вид. Говорю вам, она ужасно осунулась. Потолкуйте с ней, пусть поужинает завтра с нами. Вы ведь приедете, дорогая?

Алтея улыбнулась и кивнула, вздыхая про себя, зная, что матери будет куда труднее и утомительнее собирать семью и вновь прибывших гостей для ужина в Ройял-Бей, чем спокойно оставаться дома.

– В вашем состоянии вы, естественно, поедете в коляске. О, Алтея, какое счастье! Когда Натан сообщил нам новости, я едва не заплакала! – хрипло вымолвила Юфимия, гладя невестку по руке и доставая платок, который немедленно прижала к глазам.

– Эта брезгливость, о которой ты упоминала раньше, мама, – обычное выражение лица Фисбы Треверс при упоминании обо всем, что относится к югу и южанам, – заметил Адам, возвращаясь к буфету.

– В таком случае я не знаю, почему она вышла за Стюарта Джеймса, если таково ее мнение о гостеприимстве южан, – фыркнула Юфимия.

– Только о южной кухне. Думаю, что она так же легко привыкла к нашему утонченному образу жизни, как утка к воде, – заметил Адам, раздавая рюмки с бренди отцу и Нейлу.

– Какая жалость! Стюарт Джеймс мог бы жениться на любой девушке! Да я просто уверена, что сердце Саретт Кэнби было разбито! Представляешь, она уже рассчитывает поймать твоего сладкоречивого братца, Алтея. На Адаме она поставила крест: тот выскользнул из ее сетей. Почему, ты думаешь, он отправился на побережье? Только чтобы сбежать от нее!

– Как раз успел на корабль, и, к счастью для меня, вышеупомянутая леди не может плавать.

– Ну, можно мне разлить чай? Можно? – приставала Ноуэлл, нетерпеливо топая ножкой.

– Тише, дитя мое! Когда научишься вести себя сдержанно, как настоящая леди, тогда и будешь разливать чай, – строго ответила Юфимия, и Ноуэлл, покаянно кивнув, опустила голову, чтобы скрыть слезы.

– Но мне так хочется, бабушка, – пробормотала она. Юфимия осуждающе взглянула на смеющегося Адама, но, поскольку Ноуэлл была ее единственной внучкой, сердце бабки смягчилось.

– Внимательно смотри, как я наливаю чай твоей маме. Если поймешь, как это делается, я разрешу тебе приготовить чай для меня, а потом для твоей тети.

– Мама! – нетерпеливо вскрикнула Джулия, обозревая дымящийся чайник.

Ноуэлл подняла голову. Теперь ее глаза сияли. Она не сводила глаз с бабушки, впитывая каждое движение, а потом, в точности повторяя процедуру, налила чашку и ей. Алтея гордо улыбнулась, когда дочь насадила ломтик лимона на край чашки, прежде чем передать бабушке, а затем поухаживала за Джулией, добавив нужное, не слишком щедрое количество сахара и сливок.

– Ты балуешь это дитя, мама, – пожаловалась Джулия, раздраженно глядя на переполненную чашку, из которой выплескивалась жидкость. – Надеюсь, чай достаточно сладкий, и, насколько мне известно, Ноуэлл все еще в немилости за вчерашнее поведение. Ее вообще следовало отослать в постель без ужина. Больше я никогда не стану ее навещать. Уж мои дети не будут так грубо обращаться с гостями! И взгляните на это!

Она подняла на всеобщее обозрение вымокший кекс.

– Насколько я понимаю, дражайшая Джулия, это кекс, – вступился Адам, подмигнув Ноуэлл. – И помню также, что когда ты впервые разливала чай, опрокинула чашку с кипятком прямо на колени преподобного Калпеппера. На следующий день бедняга произносил воскресную проповедь фальцетом, а вы с Ли хихикали в переднем ряду. И только в прошлое воскресенье его во время службы скрутило от желудочных колик, а все потому, что он, как истинный джентльмен, выпил почти весь чай, приготовленный Ли. Интересно, что она туда положила? Слабительный сбор Джоли? Листья сенны и кору крушины? Смертоносное сочетание. Неудивительно, что несчастный едва мог ходить.

– Ли немного ошиблась, а ты тогда сделал мне подножку. Ноги у тебя почти такие же длинные, как язык.

– Дети, дети, – привычно вмешалась Юфимия.

– Я что-то припоминаю, – признался Адам.

– О, мама, я так взволнована! – резко сменила тему Джулия, отмахнувшись от ухмыляющегося брата. – Представляешь, я возвращаюсь в Чарлстон!

– Да, дорогая, знаю. Мы все едем к Бенджамену Ли. Я получила весьма сердечное приглашение. Мы погостим у них, перед тем как отправиться в Европу. Жаль, что они не приедут на этой неделе в Треверс-Хилл, но мистер Ли неважно себя чувствует!

– О, мама, я совершенно о другом! Это будет после нашего возвращения из Европы, если только я не выйду там за герцога или графа и никогда не вернусь в Виргинию, разве за тем, чтобы навестить вас! – мечтательно вздохнула Джулия.

– О чем ты, дорогая?

– Мама, Ли Александра Треверс вот-вот объявит о помолвке с Мэтью Уиклиффом, одним из самых богатых и красивых джентльменов в обеих Каролинах! – выкрикнула Джулия на всю комнату, и поскольку была по-прежнему раздосадована на кузена, не желавшего обращать на нее внимания, то и не заметила легкого удивления, промелькнувшего на его лице. Зато Адам Брейдон ничего не упустил и нахмурился, когда мимолетная растерянность быстро сменилась гримасой откровенной скуки, с которой Нейл выслушивал сплетни, не представлявшие для него ни малейшего интереса. Или все же представлявшие?

– Неужели? – оживилась Юфимия, поворачиваясь к Алтее за подтверждением столь поразительной новости, хотя надеялась, что Джулия выйдет замуж первая. Все же она хорошо относилась к Ли Треверс.

Алтея покачала головой, недоумевая, откуда Джулия все знает. Ведь даже Ли не была уверена в намерениях Уиклиффа! Жаль, что у Джулии не хватило ума держать рот на замке и не выкладывать это известие в присутствии незнакомого человека!

– Алтея? – не выдержала Юфимия, с сомнением глядя на дочь.

– Это правда! Верно ведь, Алтея? – настаивала Джулия. – Ли сама сказала, что влюблена в Уиклиффа! Позавчера она ни о чем другом не могла говорить! И он не сводил с нее глаз, когда мы были в Чарлстоне! Приезжал каждый день, и Бенджамен Ли очень высокого о нем мнения. Да и ваши родители тоже считают его достойным поклонником! Невозможно отрицать, что он безупречен.

– Верно, – кивнула Алтея. – И насколько я понимаю, Ли он нравится больше других джентльменов. Она сама так утверждает. Очевидно, Мэтью действительно очень влюблен в Ли, что ничуть меня не удивляет, потому что она прелестна и добра. И мои родители рады будут видеть его своим зятем, они так и сказали. Но пока совершенно неясно, намеревается ли он просить ее руки. Я бы не стала вообще говорить на эту тему, Джулия, иначе ты можешь оказаться в глупом положении, если о помолвке так и не объявят.

Алтея замолчала, не желая открывать всю правду. Но если Гай действительно прав, Уиклифф попросит руки Ли, а та вряд ли откажет.

– Ну? Говорила же я вам! – воскликнула Джулия, не обращая внимания на добрый совет Алтеи. – И Ли обещала мне, как лучшей подруге… да ведь мы почти сестры, что я смогу жить в Чарлстоне с ней и Мэтью. Там у него городской дом и поместье на берегу реки Эшли. Дом стоит на холме, а сам Мэтью владеет половиной побережья. И плантация у него великолепная. Смею сказать, это будет свадьба сезона, а может, и века. Ли будет такой красивой невестой в наряде из тафты цвета слоновой кости с массой кружев и длинным шлейфом! О, я так ясно все вижу! А я, как одна из подружек, буду одета в голубое платье цвета яйца малиновки! Это мой любимый оттенок и очень мне идет!

Адам воздел глаза к небу, втайне желая, чтобы на глупую голову сестры свалилось что-нибудь потяжелее яйца малиновки.

– Если Ли в самом деле поделилась с тобой своими секретами, я бы на твоем месте помолчала, пока она сама не объявит о помолвке. Это ее право, – мягко предложила Алтея, не хотевшая, чтобы радость Ли была испорчена бесцеремонным вмешательством Джулии.

– Конечно, она мне все рассказывает. И я ей тоже. Но какой же это секрет, если о нем все узнают либо в пятницу на дне рождения малышки Люси, либо в воскресенье на барбекю. Какой это будет праздник, тем более что все мы одна семья… ну, почти все, – поправилась Джулия, искоса поглядывая на кузена. Даже если он и родственник, все равно чужой в этом доме! Совсем не похож на своего сводного брата Джастина, настоящего джентльмена, принятого в семье. Тот по крайней мере не угрожал ее скальпировать!

Джулия любовно коснулась светлого локона.

– Что же, прекрасные новости! Уиклиффы – люди уважаемые. Мой отец часто покупал кобыл из конюшен Уиклиффа, когда был жив Карлтон, дед Мэтью.

– Это было задолго до того, как мы с твоим отцом пришли к соглашению, – напомнил Ноубл. – И все лошади Ривер-Оукс, выигравшие скачки, произошли из конюшен Ройял-Бей. Но сейчас Уиклифф выращивает неплохих чистокровок. Его Морской Скакун может даже дать фору Тосканцу Треверсов, не говоря уже о Королевской Крови.

– Неужели, сэр? – спросил Адам, удивленный столь мрачным предсказанием.

– Никто и никогда не обгонял Королевскую Кровь, но все бывает в первый раз. Да, сэр, начало конца Ройял-Бей случится, когда маленькая кобылка, та, которая так чувствует лошадей, выйдет за Уиклиффа. До чего же хороша! Длинная стройная шея и точеные бедра. А как идет! Травинки не заденет. Как ее зовут? – раздраженно спросил Ноубл, подумав, что у Треверса столько детей, что он никогда не мог запомнить их имена.

– Ли Александра, – терпеливо ответила Алтея.

– Именно. Та задорная девочка с жеребенком. Уиклиффу от нее достанется! Думаю, он и женится, потому что хочет заграбастать ее Капитана. Единственный способ выиграть у вас все скачки. Слышал от ее папы, что она никому не пожелала его продать. Отказала этому свинье Кэнби… как там его… Но уж лучше потерпеть поражение от Уиклиффа, чем от этих наглецов из Кентукки, воображающих, что их мятлик слаще нашего, а кукурузное виски сшибает с ног сильнее. Я вам рассказывал о том, как в двадцать третьем году отправился на Север, а потом добрался до самого Нью-Йорка, чтобы посмотреть соревнования между Эклипсом и виргинским жеребцом Генри? Мы никогда не проиграли бы, но эти северяне…

Нейл Брейдон повернулся спиной к собравшимся. Его взгляд скользил по крытой веранде, мимо белых колонн, увитых вистерией и клематисом, пока не упал на лениво текущую реку. Казалось, ничто на свете не тревожит спокойствие существования обитателей Ройял-Бей и их ближайших соседей в Треверс-Хилле.

– Ли Александра Треверс, – выговорил Нейл одними губами и тут же выругался про себя: уж слишком нравился ему звук этого имени. Каким же невероятным идиотом он оказался! Эта неотразимая, захватывающая дух красота, безупречные манеры и скромное, но модное платье вряд ли могли принадлежать дочери жалкого конюха или горничной. Нет, всякий с первого взгляда признал бы в ней любимую и лелеемую дочь хозяина поместья.

И с каждым шагом по направлению к нему она ускользала все дальше. Он потерял ее, еще не завоевав. Она была такой же частью этой жизни, как и балованные чистокровные кобылы, пасущиеся на лугах, заросших сладким мятликом.

Да, за много лет здешнее бытие не изменилось. Совсем как река, вечно текущая среди зеленых ив, неся свои воды к морю. Таков был образ жизни не только в Виргинии, но и на всем Юге, и Нейл с неожиданной неприязнью подумал о них, этих благородных семьях, живущих плодами чужого труда, о патрицианских замашках и кастовых предрассудках, не допускавших в их общество людей пришлых. Они редко переступали границы заколдованного круга, в который заключили сами себя, и заключали браки только с себе подобными. Из уст в уста, из поколения в поколение передавались легенды об изящных манерах и галантных рыцарях, о долге и достоинстве, о прекрасных дамах и храбрых джентльменах.

Это было наследием и Ли Треверс. Но не его самого.

Нейл снова вспомнил Риовадо и хижину, в которой жил. Там дул не нежный, мягкий, напоенный ароматами сада бриз, а холодные безжалостные ветры Высоких Равнин, жалобно завывавшие за стенами хижины, пробирались в щели между грубо обтесанных бревен, кое-как замазанные глиной. Маленькие, затянутые кожами животных окна служили практическим, а не декоративным целям, как эти изящные стеклянные двери в мелкий переплет с их шелковыми шторами. Сложенный из камней очаг Риовадо поддерживал тепло в единственной комнате, а в закопченном котелке, висевшем над огнем, кипел простой, но сытный обед для голодных путников. Там не было ни безделушек, ни фамильных портретов, если не считать одного, висевшего на голой стене. Пол из сосновых планок не был навощен до блеска или покрыт пушистыми коврами. Зато он был сухим, а медвежья шкура перед очагом мягко пружинила под ногами. Тяжелая дверь на массивных железных петлях препятствовала незваным гостям ворваться в дом.

Но Риовадо, как Ройял-Бей, Ривер-Оукс и Треверс-Хилл, – это не просто грубо сколоченная лачуга или элегантный особняк с видом на реку. Риовадо стало образом жизни и частью самого Нейла. Риовадо – горы и небо, их окружающее. Оно может встретить вас приветливо, впустить в свое сердце, но горе тому, кто побоится его или неосторожно ошибется: эта местность может так же легко уничтожить неудачника.

Нейл глянул в сторону Адама. Тот поднял бокал, приветствуя кузена, но Нейл только вежливо кивнул. Слегка искривленные губы и чуть прищуренные глаза яснее слов сказали, Адаму, что он не прощен и должен быть начеку. Адам вздохнул, ибо слишком хорошо знал Нейла Брейдона и понимал, что он не спустит вчерашней выходки.

Не будь Нейл так удивлен, обнаружив истинное имя своей нимфы, наверное, насладился бы изумлением, промелькнувшим на ее прелестном личике при упоминании его истинного имени.

Но даже Адам не представлял, каким сокрушительным было поражение кузена. И Нейл снова остро ощутил отчаяние, охватившее его при виде Ли Александры, окруженной любящей семьей. Сам он во время завтрака, как всегда, оставался в стороне, рассеянно прислушиваясь к шутливой перепалке, то и дело прерывавшейся взрывами смеха и замечаниями, которые не требовали объяснения, ибо это была одна семья, дружная и спаянная не только узами родства, но и любви. Семья, а которой не было ни тайн, ни сюрпризов… почти. Потому что Ли Треверс вряд ли кому-то расскажет, как страстно прижималась к незнакомцу, до сих пор ощущавшему вкус ее губ на губах.

Он ревниво наблюдал, как Гай, красивый, надменный, щегольски одетый джентльмен, уселся на подлокотник ее кресла и время от времени клал руку на тоненькое плечо с видом человека, знающего, что его прикосновение не вызовет отвращения. Ли посматривала на брата смеющимися глазами, в которых, однако, стыл ледок каждый раз, когда взгляды ее и Нейла скрещивались.

Молодая темноволосая девушка, оказавшаяся Блайт Треверс, очевидно, сгоравшая от любопытства и устроившаяся на низкой табуретке у ног Ли, неустанно бомбардировала его вопросами о его доме в Нью-Мексико и жизни с индейцами. Нейл терпеливо отвечал, поскольку это давало возможность рассматривать ее сестру, сидевшую позади и с учтивым интересом прислушивавшуюся к беседе.

Ее отец, веселый, добродушный человек, мог шутить, смеяться и так же легко вспылить, когда мнение собеседника ему не нравилось. Зато он обладал несомненным обаянием, которое передал своим отпрыскам.

Беатрис Амелия, хозяйка дома, железной рукой державшая, по мнению Нейла, всю семью в узде, была истинной южной леди, воспитанной, с прекрасными манерами, обладавшей истинной красотой, которая с годами не вянет. Все три дочери унаследовали ее грацию и классические черты лица.

Алтея Треверс Брейдон сегодня казалась прекраснее, чем у алтаря шесть лет назад. Сдержанная, спокойная дама, с благосклонной улыбкой слушавшая окружающих, она, вероятно, не была столь дерзкой и отважной, как младшие сестры, не потому, что считала это неприличным. Просто эти качества в ее натуре отсутствовали. Ноуэлл, единственная дочь ее и Натана, была так же умна, как отец, и в один прекрасный день станет такой же прелестной, как мать.

Но больше всего его тревожил взгляд мулатки-горничной, проходившей мимо двери в гостиную и вытянувшей длинную шею, чтобы лучше видеть. Как ни странно, она словно узнала Нейла, а он мог бы поклясться, что с ее губ слетело заклинание. Женщина отступила, едва не врезавшись в пожилого дворецкого, несшего поднос с бокалами мятного джулепа.

– О, вот и ты, Натан! – приветствовала Юфимия старшего сына.

– Папа! Папа! Я разливала чай, как настоящая леди! – гордо вскричала Ноуэлл, с неподобающей настоящей леди быстротой бросаясь в объятия отца.

– Ах, какая озорница, – пожаловался он смеясь. Но при этом глядел поверх темной головки в сторону жены. Во взглядах, которыми они обменялись, сиял чистый свет истинной любви.

Нейл Брейдон неловко поежился, словно подглядывал в замочную скважину, и снова повернулся к окну.

– Боюсь, что должность представителя округа приносит больше хлопот, чем я ожидал, – вздохнул Натан. – В жизни не подозревал, что ко мне толпами будут приходить просители!

– Говорил я тебе, ничего, кроме беспокойства, ты не получишь, – фыркнул Адам. – Тем более что всем не угодишь.

– Ты закончил писать письма? – спросила Алтея, подумав, что в последнее время у Натана даже для собственной практики времени не хватает. – Ноуэлл, дорогая, подойди ко мне, у тебя ленточка развязалась.

– Да, по крайней мере на сегодня. Боюсь, в следующем году мне придется нанять секретаря, – ответил Натан, подходя к Нейлу. – Я и не думал, что можно так соскучиться по своей работе, чтобы с тоской и завистью взирать на пыльные книги по юриспруденции. Рад видеть тебя в добром здравии, Нейл.

– Спасибо, взаимно, – искренне улыбнулся Нейл, поднимая бокал.

– Вчера я не успел сказать тебе, как мы сожалели о смерти твоей жены.

– Благодарю.

– Должно быть, тебе пришлось очень трудно. Такая трагедия…

– Да, – перебил Нейл почти грубо, пресекая дальнейшие расспросы или попытки выразить сочувствие, но Натан был его кузеном и адвокатом, привыкшим вытягивать информацию из несговорчивых свидетелей и обвиняемых. Натан нервно взъерошил волосы: верный признак волнения. Почему он вдруг подумал о кузене как о преступнике, чью исповедь пытается получить? И все же инстинкт адвоката подсказывал ему, что Нейл Брейдон что-то скрывает. Но что именно?

Нейл задумчиво повертел круглый бокал, согрел бренди в ладонях и одним глотком выпил.

– Если тебя это так беспокоит, я не убивал Серину.

– Господи, разумеется, нет! – ахнул Натан, не зная, то ли оскорбиться, то ли покаяться в недобрых мыслях. Так или иначе, а теперь ему еще больше стало не по себе. – Я ничего подобного не думал.

– В таком случае извини меня, – ответил кузен, слегка наклонив золотистую голову. – Зато так думали многие. Не секрет, что меня едва не линчевала разъяренная толпа скорбящих родственников моей жены и тех, кому не терпелось воспользоваться возможностью и избавиться от моего присутствия.

– Это мне известно.

– Да, конечно, твоя мать и моя мачеха вряд ли что таят друг от друга, поскольку постоянно переписываются. Но видишь, я выжил, впрочем, как всегда.

Натану ужасно захотелось утешить кузена и друга, но он знал, как не любит жалости Нейл. Да и не тот он человек. Его боялись, да, но никогда не жалели, хотя Натан чувствовал, какие глубокие раны носит он в душе. Раны, которые никому не позволял исцелить.

– Похоже, я приехал вовремя. Говорят, что одна из дочерей Треверса объявит в субботу о своей помолвке. Представляю, какой будет праздник, и надеюсь, что Стюарт Треверс выкажет великодушие и не оставит меня без единого цента во время аукциона, – сухо заметил он, пытаясь сменить тему. Натан на этот раз позволил ему сделать это.

– Смотрю, новости в самом деле разлетаются быстро. Не удивлюсь, если окажется, что ты слышал это еще у себя в Риовадо, – с притворным изумлением заметил он и, проследив за взглядом Нейла, добродушно пожал плечами. – Мне следовало бы знать, что Джулия не в состоянии держать язык за зубами, особенно если речь идет о столь знаменательном событии.

– Значит, это правда? – небрежно спросил Нейл.

– Правда, – кивнул Натан, любуясь дочерью и не замечая, как сжались губы собеседника. – Прошлой ночью Алтея сказала, что в этот уик-энд Мэтью Уиклифф будет просить у Стюарта руки его дочери. И, судя по всему, Ли, не колеблясь, примет предложение. Алтея вряд ли ошибается относительно ее чувств. Они с Ли очень близки.

– Брак по любви? – пробормотал Нейл. Натан, расслышав нотки сарказма в его голосе, с любопытством глянул на кузена.

– Похоже, что так. Хотя, даже если бы и нет, они прекрасно подходят друг другу, а для Треверсов это было бы настоящим спасением.

– В самом деле? Но Треверс-Хилл показался мне процветающим поместьем. И я был в конюшне. Обычно о состоянии дел судят по виду конюшен, а я редко видел лучшие.

– Это потому, что Стюарт любит лошадей почти так же сильно, как свою семью, а для Сладкого Джона, старшего конюха, лошади – это его дети. Но строго между нами, Стюарт по уши в долгах. Он даже заложил Треверс-Хилл, чтобы заплатить самые срочные. И не будь человек, держащий закладную, джентльменом и будущим зятем… тогда… – Натан покачал головой, дивясь тому, как быстро может отвернуться фортуна от человека.

– До чего же предусмотрительно со стороны Уиклиффа! Познакомившись с Ли Треверс, я понимаю его решимость любой ценой получить Ли. Она само совершенство и притом необыкновенная женщина.

– Да, Ли – прелестная девушка и пользуется необычайным успехом. У нее бесчисленное количество поклонников, и любая семья в округе сочла бы за честь иметь такую невестку, несмотря на репутацию Треверсов как людей, мало считающихся с условностями. Но их все любят за веселый нрав, считают, что у них лучшие на Юге конюшни, а Беатрис Амелия – настолько воспитанная дама, что остальным прощают небольшие чудачества.

– В таком случае Уиклифф еще умнее, чем я думал. Стараясь укрепить свое положение, он делает все, чтобы невеста считала себя у него в долгу за спасение дома и семейного состояния, – бросил Нейл, брезгливо кривя губы.

– Да, но насчет Мэтью ты ошибаешься. Будь на его месте другой, я был бы склонен с тобой согласиться, поскольку мужчины частенько добиваются женщин, пользуясь своим положением. Но Мэтью не подлец. Говоря по правде, более благородного джентльмена я не знаю, – возразил Натан, прекрасно разбиравшийся в людях и чье мнение часто было решающим для окружающих. – И он высоко принципиален, а в деловых и личных отношениях безгранично великодушен и щедр, даже с теми, кто на него работает. Его имя не омрачила и тень скандала.

– Короче говоря, средоточие всех добродетелей.

– Многие так считают. Можно подумать, что подобный человек, имея весьма уважаемое имя, огромное состояние и красивую внешность, будет легкомысленным и тщеславным, но это не так. Он один из самых скромных людей, кого я знаю. Они с Гаем Треверсом старые друзья. И он весьма любезно рекомендует всем своим знакомым, у кого возникает нужда в адвокате, обращаться ко мне. Миссис Треверс родом из Чарлстона, а Ли там училась в пансионе, так что когда она уедет к мужу, не потеряет связей с семьей и приятельницами. Лично я считаю, что более подходящего жениха трудно найти. Кстати, я питаю к Ли самые теплые чувства. Она поразительная девушка.

– Да, кажется, – пробормотал Нейл. – И очень красива. Впрочем, как и остальные члены семьи.

– Да, – улыбнулся Натан. – К сожалению, это также причина всех неприятностей Гая. Ему все слишком легко дается. И не приходится тяжко трудиться, чтобы получить желаемое.

Впервые за все это время он осмелился критиковать одного из членов семьи Треверсов. Нейл улыбнулся.

– У меня создалось отчетливое впечатление, что он невзлюбил твоего покорного слугу с первого взгляда.

– Я надеялся, что ты не заметишь, – нахмурился Натан.

– Трудно не заметить, особенно когда Адам упомянул о моей жизни с команчи и стал рассказывать истории, в которых, должен признать, немало преувеличений. Но Гай Треверс безапелляционно заявил, что все это ложь и вранье.

– Пожалуйста, не обижайся. Гаю просто жизненно необходимо во всем быть первым. Он много лет слушал рассказы о тебе, как мои, так и Адама. Боюсь, ты стал легендой в здешних местах. А Гай – человек честолюбивый. Он прекрасно ездит верхом, но тебя и еще кое-кого не переплюнешь. Он знает это и ужасно ревнует. Не удивляйся, если вызовет тебя на скачки, чтобы показать, кто из вас лучший наездник, потому что пока ты не победишь его, он никогда не смирится и, возможно, даже в этом случае найдет сотню причин для объяснения своего поражения. Гай обожает держать пари и иногда проигрывается в пух и прах. Жаль, потому что при определенных обстоятельствах он мог бы стать прекрасным человеком. Но Ли… Ли другая. Ты еще не видел, как она скачет на лошади! Даже ветру не догнать.

– Зато Мэтью Уиклифф, кажется, уже догнал, – заметил Нейл, слегка улыбаясь в ответ на смех Натана, и перевел разговор на более серьезные темы, хотя так и не смог изгнать образ Ли Треверс ни из головы, ни из сердца…