Текст книги "Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома"

Родственник Жюля Верна

Будущий возлюбленный Марии Софии Эммануэль родился тридцать лет спустя, в 1837 году, во Франции в эпоху правления короля Луи-Филиппа I, круговорота современной жизни, первых поездов, роста городов и спекуляции. Его родители, Шарль и Жозефина Лаваис-Шатобур, осуществляют несколько выгодных сделок. У них во владении имелись земельные участки, выкупленные у герцога Галлиеры и располагавшиеся на перекрестке улиц Габриэль и Матиньон. На одном из приобретенных участков вскоре выстроят зал «Вантадур» и пройдет премьера драмы Виктора Гюго «Рюи Блаз». Сами они ведут существование между замком Камальдул на окраине Парижа[151]151
   Владение в Камальдуле находится в Йере (94).


[Закрыть], отдыхом в курортных городках Люксей-ле-Бен и Киссинген[152]152
   La Presse thermale et climatique, du 3 janvier 1861.


[Закрыть], и своей квартирой на Фобур-Сент-Оноре, недалеко от их кузенов, моей семьи. Они проживают в том месте, которое однажды станет восьмым округом Парижа. А тогда этот район находился на этапе перестройки. Только что открыли первую железнодорожную станцию в Париже, расположенную недалеко от площади Европы и улицы Сен-Лазар. Луксорский обелиск недавно занял свое место на площади Согласия. Строительство Триумфальной арки завершилось быстрее, чем строительство церкви Магдалины, которое еще не закончилось из-за призрачной деятельности Мальзерба, Тронше, Шово-Лагарда[153]153
   Церковь Мадлен находится недалеко от улиц, названных в честь ранее упомянутых адвокатов.


[Закрыть] и других адвокатов Людовика XVI и Марии-Антуанетты.

Маленькие Лаваисы[154]154
  Считалось, что в роду было 8 сыновей (а возможно, и больше): Шарль, Адольф, Эдуард, Альбер, Эммануэль, Эжен, убитый на дуэли, Леон, доктор медицины, Лора. См. Jules Villain, La France moderne, Imprimerie de Firmin, Montane et Sicardi (Montpellier). Date d’édition: 1906–1913.


[Закрыть] учатся то в колледже Станисласа, то в Королевском колледже Версаля[155]155
   В 1888 году эта средняя школа будет называться лицеем Гоша в память о бывшем генерале Лазаре Гоше, родившемся в Версале.


[Закрыть] и прогуливаются между теплицами зимних садов. Они растут в обществе прекрасных дам и уважаемых господ, увешанных золотом, в тот период, когда богатые аристократы занимают место аристократов по рождению, во Франции, которая не знает горя, но, по словам Ламартина, скучна. По всей вероятности, именно поэтому Эммануэль чувствует себя слишком молодым чужестранцем в эпоху этой буржуазной пошлости орлеанистской монархии с ее конформизмом, многочисленными условностями, благоразумием и морализмом, который не имеет никакого веса. Единственной живой верой, по-видимому, является поклонение деньгам и уважение к внушительному состоянию, которое завоевывают самыми грязными биржевыми махинациями.

В годы Французской революции семейные невзгоды только усилили эту веру. Со старым режимом и Бурбонами его связывали положение в обществе, религия и беды, которые случились с его родными: его мать Жозефина осталась сиротой, его бабушка погибла в кораблекрушении, и этот загадочный дедушка, которому он обязан своим именем, умер, не увидев родины. За спиной молодого человека, бодрого и внешне по-детски веселого, стоят жгучие воспоминания. Его терзают муки этого потока эмигрантов, который когда-то хлынул за границы Франции.

Его мечты зарождаются как будто в ответ на мечты Жюля Верна, который скоро будет изображать искателей приключений в цилиндрах, улетающих на Луну в ракете, обтянутой бархатной парчой. Благодаря тому что Жюль с Эммануэлем – родственники, они пересекаются в Париже или на берегах реки Лауры, в Шантеней[156]156
   Франциск Ла Селль де Шатобур владеет недвижимостью в Плесси-Селье в Шантеней. В 1838 году сам Пьер Верн планирует купить загородный дом для отдыха в Шантеней, на улице реформ, 29 бис, напротив церкви Сен-Мартен. Именно отсюда летом 1839 года одиннадцатилетний Жюль Верн совершил легендарное бегство и отправился в Индию на трехмачтовом судне в качестве посыльного.


[Закрыть], у Франциска в усадьбе Ла Селль де Шатобур. Кто такой Франциск? Это сын Шарля, брат двух эмигрантов из Петербурга. А еще художник, последний, кто остался во Франции и уцелел в годы революции благодаря протекции Лазара Гоша, который нанял его в качестве личного секретаря. Именно в этой третьей усадьбе хранится знаменитый портрет прославленного генерала[157]157
   Миниатюра 1795 года. См. Henri Jouin. Exposition universelle de 1878 à Paris. Notice historique et analytique des peintures, sculptures, tapisseries, miniatures, émaux, dessins, etc. exposés dans les galeries des portraits nationaux au Palais du Trocadéro, Imprimerie nationale, 1878.


[Закрыть], так же как и единственный пастельный портрет Шатобриана, который можно увидеть в музее Сен-Мало[158]158
   Этот портрет Франсуа Рене де Шатобриана 1786 года хранится в историческом музее Сен-Мало. Кроме того, в 1795 году в Нанте Шарль создал первую известную миниатюру. Его картины были на выставке Парижского Салона в 1804, 1808 и 1812 годах. Примерно в 1806 году он переехал в Нант, где в 1825 году получил награду за одну из своих работ. Ему приписывают около двух десятков работ.


[Закрыть].

Родившийся в год падения Бастилии, его сын Франциск женился на своей двоюродной сестре из Аббевиля, сестре матери Эммануэля. Спустя три года он овдовел.

Второй раз он женился на Каролине Аллотт де ла Фюи, тете отца научной фантастики.

Именно он зажег первые искры плодовитого воображения Жюля, познакомив его с отрывками «Натчез», или «Атала»[159]159
   «Натчез» – ранний неоконченный роман Франсуа Рене де Шатобриана, впервые опубликованный в Брюсселе в 1827 году. Отрывки из него публиковались отдельными повестями «Атала» (1801) и «Рене» (1802). «Атала» станет первым настоящим литературным успехом писателя.


[Закрыть]. Также именно он изобразил братьев Верн в стиле двух маленьких лордов Фаунтлерой[160]160
   Gilbert Prouteau. Le Grand Roman de Jules Verne. Sa vie, Stock, 1979.


[Закрыть]. Наконец, именно Франциск ввел отца Филеаса Фогга, Михаила Строгова и капитана Немо в общество на пятничных фуршетах у его старой подруги, мадам де Баррер, на улице Ферм-де-Матюрен. Именно после того, как Верн встретится там с Виктором Гюго и Александрами Дюма, отцом и сыном, он начнет писать короткие драматические сочинения.

Что касается Эммануэля, то в образе этого дяди он ценит вовсе не писателя, рассказавшего о берегах реки Месшасебе, стадах карибу или гигантских пирогах, выточенных из стволов секвойи, и другие грезы, выдуманные Шатобрианом, не коренного жителя, который тоже вернулся из Америки. Нет! Он дорог ему как племянник автора «Гения христианства», защитника мудрости и красоты христианской религии, пострадавшего от смятения революции. Франциск для него – последний представитель утраченной формы цивилизации, человек, который в молодости еще носил парик Армии Принцев, кружевное жабо и трость с рукояткой; это портретист по династическому призванию, обученный Изабейем[161]161
   См. Émilien Maillard. L’Art à Nantes au xixe siècle, E. Monnier, 1888.


[Закрыть], который в любом месте готов установить свой переносной мольберт, как некогда его дед в бивуаках армии Конде.

Нет! Жюль и Эммануэль созданы для разных приключений. Один написал «Осаду Рима», изобразив молодого, сильного, меланхоличного капитана[162]162
   Jules Verne. Le Siège de Rome. Nouvelle datant de 1854, publiée à titre posthume par Le Cherche-Midi éditeur, in San Carlos, et autres récits inédits, 1993.


[Закрыть], который «с надеждой плывет к неизвестным берегам». У другого герой «Замогильных записок» «с грустью покидает родные берега»[163]163
   Extrait des Mémoires d’outre-tombe de François-René de Chateaubriand.


[Закрыть]. Первый скоро завоюет мир своими рассказами о необыкновенных приключениях. В 1861 году он закончил свой первый рассказ о путешествии и вскоре отправил его в издательство некоему Этцелю. Второй, без сомнения, лихорадочно следит за развитием «римского вопроса». Пьемонтские войска уже вторглись в области Марке и Умбрия. И мы были свидетелями того, как Франция одобрила этот грабеж под предлогом дипломатического кризиса. Пятнадцатого февраля le Journal des débats объявил о сдаче крепости Гаэта и бегстве королевской семьи в Рим. В то же время пошли слухи, что Наполеон III готовит план эвакуации французских войск с папской территории сроком на четыре месяца. Эммануэль, безусловно, возмущен[164]164
   В действительности, согласно Конвенции 1864 года последние французские войска оставили Рим 15 декабря 1866 года. Преследуемый запоздалыми угрызениями совести, Наполеон III санкционирует формирование в Антибе корпуса французских солдат под командованием генерала д’Орель де Паладина – «антибского легиона», которым командует полковник д’Аржи и который позже назовут «римским легионом». Среди добровольцев будет и знаменитый Эстерхази, чье предательство станет почвой для дела Дрейфуса.


[Закрыть].

Скоро ему исполнится двадцать пять лет. Он, как и его брат Адольф, мог бы стать брокером. Перед молодым человеком, которого привлекает возможность занять видное место, эта профессия открывает широкие перспективы. Для обучения механизму биржевых операций ему достаточно разбираться в нескольких действиях арифметики. В остальном прежде всего он должен быть светским человеком, появляться в салонах, где встречаются банкиры и капиталисты, и любить этот спектакль щекотливых положений, где правит случай. Нет, это вовсе не тот хлеб, которым может довольствоваться Эммануэль! Он по-своему разделяет чувства Мюссе, переполненного презрением к жизни и мечтающего о московских снегах или пирамидах[165]165
   Мюссе А. де. Исповедь сына века. – М.: Время, 2018.


[Закрыть] в лучах солнца. У Лаваиса есть тяга к приключениям, которая тайно терзает ностальгирующие души. Он жаждет странствий, путешествий и великих сражений, и до сих пор он жил довольно благоразумно в их ожидании. Но на этот раз ему представляется случай, которым невозможно пренебречь.

Что было дальше? Это можно представить благодаря мемуарам, которые оставили нам многие добровольцы Папы Римского…

Часть IV
Встреча

Эй! Какого черта! Иногда нам нужно выпускать пар! Если бы Бог хотел сделать нас невозмутимыми, он бы влил нам в вены воду вместо крови!

Жюль Верн. Михаил Строгов

Человек сомневается, и Бог ведет его.

Жак-Бенинь Боссюэ. Диссертация по псалмам

Все в Рим!

Нужно спасти священный город и защитить Его Святейшество, главу Римской церкви. Нет, эту крепость нашего бога еретикам не свергнуть! Почти на каждом корабле в Рим стекаются добровольцы из разных стран – французы, бельгийцы, ирландцы, испанцы, голландцы и, господи, даже квебекцы…

Прибыв в Париж, Эммануэль направился в отель для иностранных миссионеров, расположенный в доме № 127 по улице дю Бак, напротив часовни Чудотворного медальона. Это одно из пристанищ для провинциалов, прибывающих в Вечный город[166]166
   Нальберт сдает в аренду комнаты и апартаменты недалеко от религиозных учреждений по очень умеренным ценам. Также довольно популярно другое место для семей и молодых католиков – отель «Ватикан», расположенный в доме № 4 по улице Вье-Коломбье (6-й район Парижа), которым владеет месье Дюре.


[Закрыть]. Альфред, сын Нальберта, хозяина этого заведения, сам предложил свои услуги папе Пию IX.

На площади он подслушивает разговор двух крепких, полных решимости мужчин, которые говорят, что в случае угрозы правительство применит Кодекс Наполеона[167]167
   Кодекс Наполеона – гражданский кодекс Франции 1804 года, закрепляющий основные завоевания буржуазной революции. Далее приводится ст. 21 Кодекса.


[Закрыть] во всей его строгости. Говорят, если французы без позволения императора поступят на военную службу за границей или примкнут к воинским соединениям, то они лишатся гражданства[168]168
   Циркуляр от 4 марта 1861 года.


[Закрыть]. К тому же поступил секретный циркуляр графа Персиньи, министра внутренних дел, в котором он призывает командующих без колебаний «дефранциировать» молодых католиков, соблазнившихся римской авантюрой. Ну и что же! Они считали себя подданными папы Пия IX задолго до того, как оказались подданными Луи Наполеона. Они будут там, где угодно богу, пойдут туда, куда направит их папа, и будут оставаться там столько, сколько потребуется!

Двое молодых людей оповестили Лаваиса, что, если он хочет присоединиться к ним, ему достаточно связаться с депутатом Анатолем Лемерсье[169]169
   Анатоль Лемерсье (1820‒1897) избирался от департамента Шаранта и был временным мэром города Сент. Он был ярым противником режима Наполеона III и защитником папской власти, хотя и оставался ревностным республиканцем.


[Закрыть], который отвечает за вербовку, а затем зайти в Комитет денария святого Петра[170]170
   Именно в Генте в 1859 году была возрождена идея денария святого Петра. Денарий святого Петра (лат. Denarius Sancti Petri) первоначально был ежегодной данью Папскому Престолу, которая взималась в Англии с VIII века вплоть до 1543 года. При понтификате Пия IX этот термин используется для обозначения добровольного вклада верующих в пользу папства. Он был признан и институционализирован папой Пием IX 5 августа 1871 года в энциклике Saepe venerabilis.


[Закрыть], расположенный в доме № 47 на улице Университе. Перед отъездом нужно уладить некоторые формальности.

Эммануэль покинул столицу в апреле 1861 года. Он прошел через Большой базар Марселя, оставил свой багаж в отеле «Рим»[171]171
   Расположен на Кур Сен-Луи в Марселе.


[Закрыть] и затем направился в порт Де ля Жюльет, чтобы купить билет на морском вокзале Валери. Сто двадцать франков туда и обратно! На следующий вечер пароход увозит его далеко за пределы страны. Он остался на палубе, чтобы полюбоваться светом маяков на французском побережье. В пропахших краской узких проходах корабля ему встречается множество людей – англичан, венгров, поляков, французов и швейцарцев. Целые полчища бродяг и воров, пришедших сюда, чтобы пополнить войско Гарибальди. Все они были в красных рубахах революции, несмотря на то, что солдатам папы было запрещено носить свою униформу. Кровь вскипала в его жилах, когда он слышал их богохульства в отношении бога и понтифика. Море было неспокойным, и корабль сильно раскачивало, так что некоторые пьяные солдаты могли устроить рыбам обильный пир. Пора спать. Матросы повытаскивали из трюмов множество матрацев, подушек и одеял, и в мгновение ока все судно стало походить на одно большое общежитие.

По прошествии двух ночей и одного дня трудного плавания корабль наконец-то причалил в порту морского города Чивитавеккья. После долгого ожидания на палубу поднялся мужчина в униформе, который собрал у пассажиров паспорта и выдал им взамен маленькие красные билеты. Этот талон позволяет получить обратно свои документы на суше у начальника полиции, похоже, единственного человека, наделенного правом решать, опасны ли вы для папского государства или нет. Выполнив все эти формальности, Эммануэль сел на поезд до Святого города. Дорогой он всматривался в туманный горизонт, пытаясь рассмотреть купол ватиканского собора.

За этот год Пий IX выдал указ своему министру, энергичному и набожному прелату монсеньору де Мероду, собрать армию добровольцев. Возглавить ее понтифик поручил французскому генералу Луи де Ламорисьеру, который был в запасе с тех самых времен, когда принц Наполеон снял с него все полномочия на следующий день после государственного переворота 1851 года. Эммануэль жаждал повстречаться со знаменитыми «древними старцами», получившими такое прозвище потому, что они были пятнадцатью бойцами, которые первыми пришли на помощь папе[172]172
   «Вместе с Атанасом де Шареттом 18 мая 1860 года в Рим прибыло еще шесть французов и четыре бельгийца. В призывном пункте их включили в состав будущего корпуса франко-бельгийских стрелков. Еще четверо молодых бойцов, которые уже были зачислены в иностранный полк, захотели присоединиться к своим соотечественникам» (ср. Henri Méhier de Mathui-SIEULX, Zouaves pontificaux [1914], Hachette Livre BNF, 2016).


[Закрыть]. Одним из них был бретонец родом из Иль-и-Вилен, Атанас де Шаретт, барон де ля Контри, крестоносец и вместе с тем великолепный предводитель «папских мушкетеров». По отцу он внучатый племянник генерала Вандейских войн, а по матери – внук герцога Беррийского и правнук короля Карла Х[173]173
  В действительности, он был сыном графини де Вьерзон, самой младшей дочери Шарля Фердинанда д’Артуа, герцога Беррийского, которую родила Эми Браун (1783–1876), с ней у него был роман до женитьбы на принцессе Каролине Сицилийской.


[Закрыть]. На вид ему около тридцати лет, ростом выше среднего, светловолосый, европейской внешности, немного надменный, но приветливый и, похоже, превосходный наездник. Теперь больше не говорят о его храбрости. Несколько месяцев назад он был ранен в битве при Кастельфидардо, которая привела к потере папских территорий Марке и Умбрии. Там добровольцам пришлось сражаться в неравной битве против войск знаменитого Чальдини[174]174
   Битва при Кастельфидардо произошла 18 сентября 1860 года в регионе Марке. Пьемонтская армия участвовала в неравном сражении с войсками понтифика, в результате которого последние понесли поражение (менее 10 тыс. плохо вооруженных солдат папы против почти 39 тыс. пьемонтцев). В итоге королевство Италии аннексировало Марке и Умбрию.


[Закрыть] – соотношение сил было один против четырех не в их пользу. Две трети солдат пали в бою или были серьезно ранены.

Говорят, что Атанас, прямо как во времена рыцарей, сошелся в рукопашной с одним пьемонтским капитаном[175]175
   Этот гомерический поединок произошел недалеко от фермы Гросетт. Шаретт победил, но раненый офицер укрылся на ферме. Впоследствии этот офицер проявил благородство, защищая зуавов, которые лежали в полевом госпитале, когда пьемонтские солдаты хотели их убить.


[Закрыть] и нанес ему великолепный удар саблей. Сражающиеся солдаты на время остановили бой, чтобы понаблюдать за этим потрясающим поединком. И говорят, что с тех пор Чальдини всякий раз злится, когда слышит его имя или имена его братьев, которые заперлись в Гаэте вместе с правящей верхушкой Неаполя[176]176
   Два младших брата Атанаса, Фердинанд (1837–1917) и Урбен (1839–1925). Они попали в осаду в Гаэте, но Франциск II умудрился вырвать их из рук Чальдини, забрав их с собой на усадьбу Ла-Мюэтт (ср. François Le Chauff de Kerguenec, Zouaves pontificaux, Imprimerie Oudin, 1890).


[Закрыть]. Теперь этот славный де Шаретт, преисполненный духом высшей нравственности, свойственной дворянскому сословию, пришел, чтобы искать смерти в бою за бога и за его веру.

Люди в светском платье стали в Риме большой редкостью. Эммануэлю попадались солдаты в униформе, горцы в накидках, дамы в пестрых нарядах, множество священнослужителей из разных стран в рясах разного покроя. Были деревенские священники, приехавшие сюда в паломничество, миссионеры из далеких стран, мелькали папские прелаты, чьи амбиции, возможно, состояли в том, чтобы однажды облачиться в пурпурные одежды князей католической церкви. Рим – это город, где 365 дней в году можно по утрам услышать мессу в любой церкви! Но, несмотря на это, со своими 220 тысячью душ он больше напоминает большую деревню с великим прошлым, чем столицу. Он отвратительно грязен. В некоторых проулках одежда жильцов просто свисает из окон[177]177
   O. Leruth, L’Affaire du marquis Alfred de Trazegnies d’Ittre (1832–1861), université de Liège, faculté de philosophie et lettres, Département des sciences historiques, année académique 2004–2005.


[Закрыть], дороги завалены мусором, и в любой момент, если вы не успеете отскочить в сторону, вас могут окатить выплеснутыми на улицу помоями. На стенах красовались надписи: «Да здравствует король Виктор!», «Да здравствует Гарибальди!», «Да здравствует Верди!», «Да здравствует единство!». В ожидании зачисления в войско Эммануэль поселился в отеле «Минерва»[178]178
   Отель «Минерва», которым управлял француз Жозеф Сове, часто посещали Стендаль и Жорж Санд.


[Закрыть] недалеко от Пантеона, куда стекаются легитимисты со всего мира.

По решению муниципалитета с отеля была сорвана вывеска на французском языке, что явно показывало отношение римлян к иностранцам. Что ни говори, а экспедиционного корпуса Луи Наполеона не было на завоеванной земле! И зуавов больше нет. Друзья Эммануэля посоветовали ему быть осторожнее. Один бельгийский волонтер только что был варварски убит итальянскими «патриотами» около Колизея[179]179
   Месье Альфред де Лимминге был убит в ночь на 19 апреля 1861 года (ср. Le Petit Courrier de Bar-sur-Seine, le 3 mai 1861).


[Закрыть].

Пришло время прибыть в призывной пункт, расположенный в доме № 43 по улице Кремона. Там ему присвоили регистрационный номер 850, который он теперь должен был всегда носить на своем обмундировании и на каждой вещи из своего снаряжения. На площади он встретил № 849 – Альфонса Аликс д’Ениса[180]180
  Альфонс Аликс д’Енис (1840–1902) стал приходским священником в Суази-су-Монморанси, затем был приходским священником в городе Вильнев-Сен-Жорж, апостольским администратором в епархии Гваделупы (в городе Бас-Тер) и помимо этого капелланом Почетного легиона. Не исключено, что он знал Эммануэля еще до отъезда. Но можно утверждать наверняка, что они были зачислены в ряды армии в один и тот же день, 18 мая 1861 года.


[Закрыть], молодого парижанина родом из департамента Ла-Манш, обладателя необычайно густой черной бороды. Аликс последовал примеру своего отца и деда, которые когда-то взялись за оружие, дабы защитить закон и религию в Вандее[181]181
   Это то, что нам известно из работы Édouard Terwecoren (s.j.), Collection de précis historiques, littéraires, scientifiques. Mélanges littéraires et scien-tifiques, Imprimerie de J. Vandereydt, 1861. Помимо этого в книге упоминается: «В газете l’Union за май написано: отъезд в Рим продолжается с особым рвением, достойным всяческой похвалы. Нам стало известно, что месье Альф. Аликс д’Енис и Емм. де Шатобур присягнут на верность Святому Отцу».


[Закрыть].

Они оба подписали контракт на шесть месяцев, и им, как и большинству обеспеченных добровольцев, предоставили униформу[182]182
  Этот мундир, адаптированный к римской жаре, был выбран виконтом де Бекдельевр (1826–1871), который был курсантом Особой военной школы Сен-Сир (1848). Эта униформа не вызвала восторга у папской курии, которая заявила: «Это поистине французская идея – нарядить защитников Папского Престола как мусульман!» (ср. Quentin Chazaud, «Les zouaves, légendes de l’armée d’Afrique», Guerres & Histoire, n° 14, août 2013).


[Закрыть] за их собственные деньги. За двести франков они получили винтовку Минье и клинковый штык, и за пятьсот франков им выдали широкие серые штаны, гимнастерку рядового с красным сутажным узором[183]183
   Офицеры, которые в большинстве своем были французами, носили черный сутаж.


[Закрыть], патронную сумку, портупею, а также эти клятые гетры и краги, которые было очень тяжело подгонять под себя, – казалось, они были созданы специально для того, чтобы солдаты болью отмаливали свои грехи. Сапоги предназначались только офицерам.

Прежде чем вернуться в свою восьмую роту, оба парижанина совершили долгую прогулку, чтобы посетить руины Колизея, в котором первых христиан скармливали свирепым львам, а также посмотреть на колонну Траяна и на замок Святого Ангела. В середине своей экскурсии они зашли в кафе «Нуво»[184]184
   Папские зуавы часто собирались в этом кафе. Также для этих целей у них была еще одна небольшая забегаловка на улице Кондотти, известная как «Кафе де ля Констанс». И более того, в 1862 году их командир монсеньор де Мерод организовал для них специальный центр: Клуб офицеров понтифика на улице де л’Арко. Ср. Le Temps du 13 avril 1862.


[Закрыть] на улице Корсо.

Эммануэль был в том возрасте, когда дружба возникает очень быстро. Люди встречаются, завязывается разговор, они начинают нравиться друг другу, поверяют друг другу свои мысли. Он быстро обнаружил в своем товарище душу крестоносца. Альфонс верит, что католицизм восстановит свое былое моральное господство. В упадке религиозного влияния он видит великое свидетельство и огромное зло нового времени. Его приводит в ярость этот скептицизм, свойственный образованному классу, который увлекает за собой молодежь, ведя ее к безверию. Он проявляет пламенную, живую веру, которую, похоже, ничто не сможет пошатнуть. Кажется, он ждет исключительно радости, наград и славы и не готов увлекаться поверхностными суждениями. Лаваис чувствовал себя куда менее стойким в своей добродетели и в своей вере, которая была гораздо менее чистой и гораздо менее благой. Конечно, он тоже стремится к спасению, но столь же сильно ему хочется быть счастливым и наслаждаться удовольствиями сего мира. Голос в глубине его души спрашивал, будет ли он по прибытии в Рим преисполнен столь же героической и старомодной преданности[185]185
   Альфонс Аликс д’Енис, регистрационный номер 849, подписавший контракт на воинскую службу в тот же день, что и Эммануэль де Лаваис, станет почетным капелланом папских зуавов. Двадцать лет спустя он даст последнее отпущение грехов главе дома Капетингов, графу де Шамбор, изгнанному и умершему во Фросдорфе. Ср. L’Univers du 7 août 1902.


[Закрыть]…

К счастью, вид Ватикана вскоре развеял его сомнения. Приблизившись к собору Святого Петра, он был ошеломлен несравненным величием этого гигантского храма. Многие месяцы этот собор был его пламенной мечтой! И вот он здесь, наконец-то видит его воочию! И, стоя на коленях у могилы первого из апостолов, он даже пролил слезу. Подумать только, скоро его, как и всех новобранцев, представят публике и он получит благословение верховного понтифика…

Казармы не вызывали особого ужаса. Его новое жилье казалось спартанским по сравнению с его прекрасной квартирой на Фобур-Сент-Оноре, которая была его обычным прибежищем в Париже. Кажется, в некоторых бараках не хватает соломенных матрасов. Монсеньор де Мерод должен был сделать восемьсот гамаков для добровольцев папы, но здесь не было ни единого![186]186
   François Le Chauff de Kerguenec. Zouaves pontificaux, op. cit.


[Закрыть] Зуавы спят на голой земле, подложив под голову скрещенные руки вместо подушки. На войне как на войне! Эммануэль не привередлив. Он с нетерпением ожидает первых экспедиций. Он уже видит, как ест из солдатского котелка, как спит на соломе в хлеву, посреди красивой римской деревни, с ее очаровательными холмами, кипарисами, похожими на большие темные свечи. Вполне достаточно, чтобы удовлетворить скромный поэтический ум.

На следующий день в три часа пополудни Эммануэль и Альфонс встретились с молодым капелланом Даниэлем[187]187
  Жюль-Франсуа Даниэль (1825–1879) был капелланом папских зуавов, а затем и добровольцев с запада.


[Закрыть], чтобы принести присягу на Евангелии в Латеранской базилике, матери всех церквей в мире:

«Я клянусь Всемогущим Богом быть послушным и верным моему повелителю Понтифику римскому, нашему Святейшему Отцу – папе Пию IX и его законным преемникам. Я клянусь служить ему с честью и преданностью и пожертвовать своей жизнью ради защиты его величественной и священной особы, для поддержки его суверенитета и защиты его прав. Я клянусь, что не буду принадлежать ни к какой-либо секте, ни гражданской, ни религиозной, ни к какому-либо тайному обществу или корпорации, чьей целью прямо или косвенно является оскорбление католической религии и развращение общества. Я также клянусь Богом, самым добрым и самым великим, что у меня нет никаких связей, прямых или косвенных, с какими бы то ни было врагами религии и Понтификов римских. […] Да поможет мне Бог и его святое Евангелие, данное Господом нашим Иисусом Христом. Да будет так».

Никто уже не узнает, почему Эммануэль сразу же приглянулся своему капитану Гиацинту де Гесбриану, которого все называли «старый змей». Офицер представил его своим товарищам из восьмой роты, месье Сен-Шерону, Талуэ, Турнемиру, Экзеа, Ренжерве, Рошевиру, Ля Турфондю, и многим другим аристократам, пылающим молодостью и страстью, которые жаждали отомстить за засаду в Кастельфидардо и показать врагу, чего стоят благородные храбрые люди и христиане. Все указывало на то, что Пьемонт не замедлит совершить свое преступление. Эти люди шумно готовились к битве!

Но их ждало разочарование. На протяжении нескольких лет боевые действия были редкостью и ограничились всего лишь несколькими стычками…

Что делать с этими тысячами иностранных добровольцев, стоящих с оружием в руках, ожидая боя? Чем занять войска? Зуавам было скучно. По вечерам в казармах, как и в лагерях, можно услышать песни и ссоры, которые вносят некоторое оживление в эту безнадежную монотонность. Священники могли сколько угодно проповедовать целомудрие, но из-за безделья многие из защитников престола и понтификата больше не могут служить истинными образцами добродетели. Это касалось прежде всего соотечественников Эммануэля. Бретонцы – славные парни, но пьяницы еще те! Возвращаются ночью под хмельком. Шумят на улицах, и количество жалоб на них все увеличивается. Впрочем, ничем не занятая армия предлагает только споры о расквартировании и ссоры между офицерами…

Чтобы устранить этот беспорядок, было решено держать бойцов в боеготовности постоянными учениями. Для этого периодически устраивают тревоги, за ними следуют еще тревоги, марши и последующее возвращение в лагерь, патрули и бесконечные рекогносцировки. И даже если они пришли сюда не за званиями, каждый день неизбежны построения, неизменно звучит горн в шесть часов утра, все так же долги часы тренировок, вахты и прочая рутина. Здесь рыцари чистят свои башмаки, бароны натирают до блеска свои патронные сумки, графы приносят мясо из мясной лавки, маркизы носят воду для своего отряда, а виконты убирают метлами клозет. В первые месяцы такая солдатская жизнь вполне приемлема. Но в конце концов ее поэзия начинает приедаться[188]188
  Henri Le Chauff de Kerguenec. Souvenirs des zouaves pontificaux – 1861–1862, Oudin, 1890–1891.


[Закрыть]. Некоторые добровольцы идут просить окончательного увольнения со службы.

И поэтому, дабы избежать сокращения личного состава, рекрутов решили приобщить к делу. В Риме зуавов обязали присутствовать на всех папских мессах и крупных торжествах. По воскресеньям на эспланаде собора Святого Петра они выстраиваются плотными рядами среди красных мантий, волочащихся за прелатами, среди швейцарских гвардейцев, крестов, митр, сверкающих красками и драгоценными камнями, а облаченный в белые одежды папа проходит мимо них под звон колоколов, чтобы выйти на улицу и благословить мир[189]189
   Marguerite Bourcet. Un couple de tragédie. Le destin brisé du duc et de la duchesse d’Alençon, op. cit.


[Закрыть].

Однажды Эммануэль вздрогнул, когда понял, что юная красавица, которую он ясно разглядел вдалеке, оказалась прославленной героиней Гаэты. Она выделялась на фоне своего неприметного окружения.

Другие члены неаполитанского двора в сравнении с ней выглядели как ворох опавших листьев. Он смотрел только на нее. Казалось, она затмила собой горизонт. В тот момент он даже не мог предвидеть, какое сильное впечатление это на него произведет. Он невольно отпрянул.

Говорят, что правители Королевства Обеих Сицилий порой посещают военные лагеря[190]190
   В частности, в Неттуно весной 1861 года.


[Закрыть]. Поговаривают даже, что иногда они заходят в палатки, чтобы воодушевить зуавов. Самые счастливые из них получили от королевы фотографии, подписанные ее рукой. Прибудут ли Их Величества в Ананьи? Неизвестно.

Эммануэля вместе с другими семьюстами бойцами мобилизовали в этот маленький унылый городок для проведения строительных работ, чтобы подготовиться к празднику Тела и Крови Христовых. Именно там, в Сабинских горах, неподалеку от неаполитанской границы, бойцов обучали маневрам и дисциплине. Все были вовлечены в работу: одни распиливали доски, напевая песни, другие занимались вырубкой деревьев, а кто-то плел гирлянды из плюща и цветов, чтобы соорудить в нише алтарь в форме скалы, покрытой мхом, сохранив при этом ее готический стиль, и чтобы она могла вместить раздачу хлеба и вина для Святого Причастия.

На следующий день после празднества произошел большой скандал. Французская жандармерия в Риме сообщила всем заинтересованным, что зуавы лицемерно отказывались приветствовать французский флаг. Когда проносили трехцветное знамя, никто не снял головного убора[191]191
   Le Siècle du 18 juin 1861.


[Закрыть]. Хотя к тому времени, когда прибыли первые добровольцы, отношения Луи Наполеона с оккупационной армией были прекрасными. Будь то солдаты папы или солдаты императора, французы братались взахлеб в остериях. Но, увы, отношения стали прохладными с тех самых пор, как Париж запретил экспедиционному корпусу общаться с зуавами либо действовать с ними заодно.

Забот благочестия, возложенных на добровольцев папы, было недостаточно, чтобы занять войска, посему правительство понтифика решило поручить им подавление разбоев, которые свирепствовали в окрестностях. Банды, орудующие у ворот Рима, состояли главным образом из крестьян и нищих рабочих, то есть людей, которые, находясь в подчинении землевладельцев и власть имущих, привыкли видеть, что законы работают не для них, а иногда и против них[192]192
  Jean-Pierre Viallet. Réactions et brigandage dans le Mezzogiorno péninsulaire (1860–1869), dans Recherches régionales Côte d’Azur et contrées limitrophes, XXIIIe année, 1982, tome IV.


[Закрыть]. Пьемонтцы обвиняют эту толпу преступников в том, что их подкупили изгнанные правители, что они помогают Бурбонам и разжигают партизанскую войну, нападая на отряды патриотов. Это было верно в отношении тех сорвиголов, которые часто встречались с Марией Софией в Риме, и в отношении некоторых групп бойцов, оставшихся от разбитой армии изгнанного короля, поощряемых духовенством южных регионов. Однако большинство этих разбойников не были партизанами, преданными какой-либо политической идее, а были всего лишь простыми уголовниками – предшественниками каморры. Сегодня они могут сражаться против Виктора Эммануила, крича: «Да здравствует Франциск II!», а завтра так же поступят с Франциском II, воюя против него и выкрикивая: «Да здравствует Виктор Эммануил!» Разбой – это их ремесло, а преданность Бурбонам – лишь повод, да и то только тогда, когда это им выгодно[193]193
   Maxime Ducamp. Naples et la Société napolitaine sous le roi Victor-Emmanuel, Revue des Deux-Mondes, XXXIIe année, seconde période, tome 41, 1862.


[Закрыть]. Вооруженные ружьями и длинными острыми кинжалами, они нападают на богатых путешественников, похищают людей, вымогают товары и деньги. Они без зазрения совести запугивают противника, добивают раненых солдат и пленников – естественно, после того как вволю поиздеваются над ними.

Эммануэль участвовал в этих экспедициях, которые приносили ему отличный дополнительный доход в размере пяти су в день, пятисот экю за каждого пойманного или убитого бандита, или даже тысячи, если речь шла о главаре шайки. Долгое время его отряд был расквартирован на границе Абруццо, одного из самых диких регионов Италии, состоящего из горных хребтов, неприступных ущелий и скалистых амфитеатров. В этом регионе скрывается порядка сорока банд висельников, жестоких и безжалостных. Бои ведутся жестокие, а сложный рельеф местности предоставляет врагу множество укрытий, делая его зачастую просто неуловимым. Нужно привыкать к усталости, лишениям, а также к очень трудным дневным и ночным патрулям. Приходится тащить на себе все обмундирование, а это примерно шестьдесят фунтов, с пачками патронов, палаткой и шестами, одеялом, провизией на несколько дней и дополнительной посудой. Приходится ночевать среди полчищ насекомых, которые не дают нормально уснуть, истязая кожу своими укусами. Солдат донимают и свирепствующие вокруг эпидемии, в частности, брюшной тиф. Эммануэлю повезло, он избежал болезни. Он закончил эту кампанию «перлюстрации»[194]194
   Слово, которое использовалось в те времена зуавами. Происходит от латинского perlustratio, что в переводе означает «дозор, обозрение, осмотр».


[Закрыть] только лишь жалобой на сильный кашель, который периодически проявлялся, вызывая у него боль в груди.