Текст книги "Билет на погост"

– Вот здесь, – сказал он. – Видите?

Я ничего не увидел, и тогда он взял мою руку и приложил палец к ничем не приметному участку кожи. Тело было холодным и безжизненным. Теперь я понял, что именно привлекло его внимание – в этом месте плоть была более мягкой и податливой, однако цвет кожи ничем не отличался от соседних участков.

– Так вы говорите, и на бедрах тоже? Давайте посмотрим... Х-м-м-м... Да, и здесь что-то подобное. Даже не знаю, есть ли здесь какая-то болевая точка, я в этой области не силен. Но тем не менее травма есть и здесь. Хотите взглянуть?

Я отрицательно мотнул головой – это было явно выше моих сил. Оставаться в этой комнате я не мог более ни минуты. Гавличек, по всей видимости, чувствовал то же самое, и Вольмут повел нас обратно в кабинет.

– Я проверил на сперму и тела детей, – сказал он, когда мы вошли в кабинет.

– О Боже! – только и смог выдохнуть Гавличек.

– Нет-нет, я ничего не обнаружил!.. – поспешил добавить доктор. – Просто так, на всякий случай.

– Это не повредит.

– А вы видели колотые раны, а?

– Их было трудно не заметить.

– Да, – вздохнул он. – Все они были нанесены спереди – три удара между ребрами прямо в сердце. Причиной смерти могла стать любая.

– И что?

– Так что же он сделал? Изнасиловал, а затем перевернул лицом вверх и убил?

– Вполне возможно.

– Как вы нашли ее? Она лежала на спине?

Гавличек нахмурился, напряженно роясь в памяти.

– На спине, – сказал он. – Она соскользнула примерно на шаг от кровати. Удары были нанесены сквозь ночную рубашку, которая закрывала ее до колен. Возможно, эта сперма попала в организм за некоторое время до убийства.

– Сейчас это невозможно доказать.

– А возможно, и после убийства, – сказал я, и они молча повернулись ко мне. – Сами посудите. Она лежит на спине в кровати, убийца бросается и закалывает ее, затем переворачивает на живот, поднимает рубашку, чуть оттягивает жертву от кровати, чтобы удобнее было насиловать. Затем переворачивает вновь лицом вверх и опускает рубашку. При этом тело соскальзывает с кровати на го место, где вы его и обнаружили. Убийца отправляется в ванную, где моет руки и нож. Вот вам и объяснение того, почему отсутствуют признаки борьбы, – трудно сопротивляться, когда вы уже мертвы.

– Трудно, – согласился Вольмут. – Но такое поведение согласуется с тем, что вам известно об этом человеке? Вещественным доказательствам, судя по всему, оно не противоречит.

Я вспомнил, как Мотли говорил Элейн о том, что мертвые девочки ничуть не хуже живых, пока не остынут.

– Вполне согласуется, – сказал я.

– Значит, мы имеем дело с монстром.

– Конечно, – сказал Том Гавличек. – Не святой же Франциск Ассизский прикончил этих малышей.

Глава 6

– Итак, Джеймс Лео Мотли, – сказал Гавличек. – Расскажи-ка мне о нем.

– Ты же знаешь о его пристрастиях. Что еще тебя интересует?

– Сколько ему лет?

– Сорок или сорок один. Когда я арестовал его, ему было двадцать восемь.

– Есть фотография?

Я отрицательно покачал головой.

– Вероятно, я мог бы ее разыскать, но ведь это было двенадцать лет назад! – Я описал Гавличеку Мотли таким, каким его запомнил – примерный вес, сложение, черты лица, стрижку. – Но не могу поручиться, что он по-прежнему выглядит так же. Лицо вряд ли сильно изменилось, особенно если учесть его приметные черты, однако в тюрьме он мог потерять или, напротив, набрать вес, да к тому же наверняка сменил прическу. Может, вообще облысел. Немало времени прошло.

– В некоторых тюрьмах делают фотографии заключенных перед их освобождением.

– Не знаю, относится ли к ним «Денмор». Обязательно выясню.

– Где, говоришь, он содержался? В «Денморе»?

– Оттуда он вышел на свободу; начал он сидеть в «Аттике», но через пару лет его перевели.

– По-моему, это в «Аттике» бунтовали, верно? Хотя нет, это было еще до него. Годы летят все быстрее и быстрее, ты не находишь?

Мы обедали в итальянском ресторанчике, который Том порекомендовал мне прошлым вечером. Пища в нем была неплохая, однако обстановка напоминала декорации из фильма «Крестный отец». От предложенных официанткой вина и коктейлей Том отказался.

– Я не очень большой любитель выпивки, – признался он. – А ты давай, вперед.

Я ответил, что для меня еще слишком рано. Том извинился, что ему пришлось оставить меня, после того как мы вышли от доктора Вольмута.

– Похоже, теперь у тебя забот прибавится, – сказал он; я ответил, что у меня есть еще время почитать газеты и немного побродить по городу.

– Вот что я скажу тебе, – сказал Том. – Мы попали в Галерею Славы профессионального футбола в Кантоне сразу же, в семьдесят седьмом. Если ты хоть немного болельщик, такое просто нельзя пропустить.

Разговор переключился на футбол, и появление кофе и сдобных ватрушек не помешало плавному течению беседы. Массилон, объяснил мне Том, чем-то напоминал Канзас времен Гражданской войны – здесь все поделились на непримиримых поклонников «Браунов» и «Бенгалов». В этом году обе команды были в отличной форме, и если «Козары» сохранят хорошую форму, они наверняка смогут сделать «плейофф», и это вызовет в городе настоящие волнения. В суперкубке им еще не доводилось встречаться – команды выступали в разных подгруппах, но на этот раз у них был реальный шанс выбраться наверх, и что тогда?

– Мы у себя обсуждали сабвэй-серии этого года, – сказал я. – «Метсов» и «Янки», но «Метсы» вышли еще в повторной встрече; «Янки» превосходили их по всем статьям.

– Хотел бы я выкроить время, чтобы посмотреть бейсбол, – сказал он, – но просто не могу. Футбол и так отнимает у меня половину воскресенья, да еще по понедельникам удается иногда посмотреть ночные игры.

Кофе закончился, и мы вернулись к главной теме.

– Я вот почему заговорил о фото, – объяснил Том. – Ты не представил мне достаточно оснований для возобновления дела. Посмотрим еще, что мы получим из Кливленда. Если они смогут подтвердить, что сперма принадлежит кому-то иному, тогда все в порядке. Кроме этого, у нас есть только письма без обратного адреса, отправленные и полученные в Нью-Йорке, а это вряд ли подействует на моего начальника в Массилоне.

– Понимаю.

– Предположим, ты прав и все это – дело рук твоего парня. Убийство произошло уже больше недели назад. Он наверняка прибыл в город заблаговременно, за несколько дней – возможно, за неделю. Теоретически можно предположить, что преступление совершено в первый же день, но гораздо более вероятно, что некоторое время он изучал обстановку.

– Да, я тоже так думаю. Он тщательно планирует свои преступления, к тому же у него было двенадцать лет на подготовку.

– Город он покинул с напечатанной в четверг в вечерней газете статьей, так что оставался здесь как минимум до тех пор, пока в четверг после обеда эти газеты не появились в продаже. В нижнем городе есть киоск, куда они поступают уже в четыре часа, однако во всех других местах вечерние газеты начинают продаваться не раньше пяти-шести; значит, он еще долго был здесь – возможно, всю ночь. Какая дата на штемпеле?

– Суббота.

– Значит, он сделал вырезку из вышедшей в четверг вечером в Массилоне газеты и отправил письмо с ней из Нью-Йорка в субботу. А когда его доставили, в понедельник?

– Во вторник.

– Ну что же, неплохо. Иногда они идут неделю, не так ли? Я почему про штемпель спросил: если он отправил письма в пятницу, это почти наверняка означает, что в Нью-Йорк он летел самолетом. Хотя и не со стопроцентной вероятностью: возможно, он гнал машину десять часов кряду. Ты случайно не знаешь, есть ли у него машина?

– Не знаю даже, где он живет, – покачал головой я, – и что успел натворить с тех пор, как его освободили.

– Думаю, нам стоит поискать его имя в списках пассажиров. Как считаешь, он летел под своим именем?

– Вряд ли; скорее он купил билет за наличные и назвался вымышленным именем.

– Или заплатил украденной кредитной карточкой, и тогда нам тоже не удастся его отыскать. Вероятно, здесь он останавливался в каком-нибудь мотеле или отеле, но и там мы не найдем регистрационной книги, где был бы записан Джеймс Лео Мотли. Если бы у нас была фотография, кто-нибудь смог бы, возможно, его опознать.

– Посмотрю, что мне удастся сделать.

– Если он полетел самолетом, здесь для передвижения ему требовался автомобиль. Правда, из Кливленда он мог добраться на автобусе, но уже в самом Массилоне без автомобиля не обойтись; а чтобы арендовать его, нужно предъявить кредитную карточку и права.

– У него могли быть украденные.

– Верно; столько проверок, и нет никакой уверенности в том, что хоть одна принесет результат. Работы уйма!.. Если из института придет положительный ответ, тогда мы еще сможем сделать что-нибудь – в противном случае сразу предупреждаю, что наша помощь будет минимальной.

– Я это понимаю.

– Когда речь идет о деле, казавшемся совершенно ясным, да еще при вечной нехватке времени и сотрудников, не очень-то хочется спешить с его повторным открытием.

После этого Том точно объяснил мне, как пройти в Галерею Славы в Кантоне. Я выслушал его, но без особого внимания. Готов согласиться, что это незабываемое зрелище, но сейчас меня как-то не тянуло пялиться через стекло на старый свитер Бронко Нагурского и кожаный шлем Сида Лукмана. Кроме того, мне нужно было срочно возвратить «форд-темпо» в Кливленд, иначе клерки «Герца» могли засчитать мне еще один день.

Когда я рассчитался за машину, у меня еще оставалось в запасе немного времени. Рейс оказался переполненным, и перед посадкой у нас поинтересовались, кто из пассажиров согласился бы добровольно уступить свое место и полететь следующим рейсом, получив за это право на один бесплатный полет над континентальной частью Соединенных Штатов. Я хотел как можно скорее попасть домой; не все остальные пассажиры разделяли мое желание, так как добровольца долго искать не пришлось.

Пристегнув ремень, я раскрыл Марка Аврелия, но почти сразу же провалился в сон, зажав раскрытую книгу в руках, и проснулся уже в Ла Гардии.

Сидевшая на соседнем кресле женщина в толстых роговых очках указала на книгу и поинтересовалась, не пособие ли это по трансцендентальной медитации.

– Что-то в этом роде, – ответил я.

– Значит, оно и в самом деле помогает, – с завистью произнесла ока. – Вы явно путешествовали в пространстве.

* * *

До Манхэттена я добрался на автобусе и метро; час «пик» был в самом разгаре, так что это было быстрее такси, да еще и долларов на двадцать дешевле. Добравшись до отеля, я первым делом просмотрел почту и записки, но ничего интересного среди них не оказалось. Затем я поднялся наверх и принял душ, после чего позвонил Элейн и сообщил ей то, что мне удалось узнать. Немного поболтав с ней, я спустился вниз, слегка перекусил и направился в Собор Святого Павла на собрание.

Сегодняшним рассказчиком был постоянный член нашей группы, воздерживавшийся от алкоголя уже многие годы; вместо подробного рассказа о своем тяжелом прошлом он посвятил нас в то, как сложилась его жизнь потом. У него были конфликты на работе, а у одного из детей – серьезные неприятности из-за приема наркотиков и алкоголя. Он зациклился на этой теме, и в результате это стало неофициальной темой собрания. Я вспомнил о мудрых словах Марка Аврелия: все происходит так, как должно произойти; во время дискуссии я уже подумывал о том, чтобы рассказать присутствующим о столь поразившей меня фразе, а в связи с ней – о том, что произошло в живописном, словно игрушечном, предместье Массилона, штат Огайо. Однако собрание наше закончилось до того, как я решился поднять руку.

Утром я позвонил в свое агентство и сказал, что сегодня выйти на работу не смогу. В предыдущий день я сказал то же самое, и мой собеседник попросил подождать минутку, а вскоре вновь взял трубку.

– Для вас сегодня есть кое-какая работа и вчера тоже была, – сказал он. – Могу я надеяться, что вы появитесь завтра?

– Не уверен. Вероятно, нет.

– Вероятно, нет, – повторил он. – А что, собственно, случилось? Собственное расследование ведете?

– Нет, это связано с личными проблемами.

– Значит, с личными. А как насчет понедельника? – Я заколебался с ответом, но он опередил меня. – Вы знаете, что есть немало желающих попасть на такую работу?

– Да, я знаю.

– Вы не являетесь нашим постоянным сотрудником и в штате не состоите, но тем не менее мне нужны люди, в отношении которых я могу быть уверен, что они появятся здесь, когда в них возникнет необходимость.

– Прекрасно понимаю это, – ответил я. – Думаю, что спустя короткий промежуток времени вы сможете быть вновь абсолютно уверены во мне.

– Короткий промежуток времени... И сколько же он продлится?

– Не знаю. Все зависит от того, как пойдут дела.

Последовала долгая пауза, а за ней – неожиданный взрыв смеха.

– Вы запили вновь, да? – сказал он. – О Господи, с этого и надо было начать! Когда выйдете из запоя, позвоните мне, и я посмотрю, смогу ли еще что-нибудь сделать для вас.

Меня мгновенно переполнил неудержимый гнев. С трудом сдерживаясь, я дождался, пока в трубке не послышались короткие гудки, а затем хлопнул телефонной трубкой по аппарату. Кровь во мне вскипела от несправедливого обвинения, и в уме всплыли десятки фраз, которые следовало бы сказать ему, – но прежде всего неплохо было бы заявиться в агентство и повышвыривать в окно все столы и стулья, а уж потом сказать им, что я думаю об их вшивом агентстве, а потом...

Но вместо этого я позвонил на работу Джимми Фаберу. Тот выслушал меня, а потом рассмеялся.

– Не был бы алкоголиком в свое время, – резонно заметил он, – не вляпался бы сейчас в дерьмо.

– Он не имеет права думать, что я пьяница!..

– Какое тебе дело до того, что именно он думает?

– Ты хочешь сказать, что у меня нет оснований злиться?

– Я говорю, что ты не можешь позволить себе это. Ты что, собрался напиться с горя?

– И в мыслях не было!

– После разговора с этим сукиным сыном ты теперь ближе к запою, чем раньше. Ты ведь именно этим собирался заняться? Прежде чем позвонил мне?

– Возможно, – немного поразмыслив над его словами, признался я.

– Однако ты все-таки взялся за телефон и теперь понемногу остываешь.

Мы поболтали с ним несколько минут, и когда я повесил трубку, гнев мой уже начал остывать. Да и на кого мне злиться? На парня, пообещавшего вновь взять меня на работу, после того как кончится запой? Нет, конечно.

Мотли – вот кто всему виной. Мотли!..

А может быть, и я сам. Из-за своего бессилия.

Ну и черт с ним! Я вновь придвинул телефон и сделал несколько звонков, а затем отправился в Северный Центральный участок, чтобы поговорить с Джо Деркином.

* * *

Я никогда не сталкивался с ним по службе, хотя нам и пришлось работать в одно время. Я узнал его лишь за последние три-четыре года, и он стал мне самым хорошим помощником, который работал в полицейском департаменте Нью-Йорка. Мы старались содействовать друг другу все эти годы – он пару раз направлял ко мне клиентов, а я от случая к случаю делился с ним полезной информацией, которую удавалось добыть.

Когда я впервые встретился с ним, он считал месяцы, которые ему оставалось доработать до двадцатилетнего срока службы. Он всегда говорил, что не может дождаться момента, когда наконец оставит эту чертову работу и уедет из проклятого Богом Нью-Йорка. Он продолжал и сейчас говорить то же самое, но теперь твердо решил отслужить двадцать пять лет.

Годы округлили его брюшко и проредили шевелюру темных волос, которые он всегда наискось приглаживал гребешком; лицо было круглым и румяным. Он постоянно бросал курить, но теперь в его руке снова дымилась сигарета, а пепельница на столе была забита окурками. В середине моего рассказа он затушил сигарету, но не успел я закончить, как он достал новую.

Выслушав то, что я ему рассказал, он отъехал на кресле назад и задумчиво выпустил в потолок три дымных кольца. Сквозняков не было, и кольца поднялись до самого потолка, не потеряв своей формы.

– Ну и дельце!.. – сказал он.

– Не правда ли?

– Этот парень из Огайо, судя по твоему рассказу, славный малый. Как ты говоришь его зовут, Гавличек? По-моему, за «Кельтов» играл кто-то с такой фамилией?

– Ага.

– И его также звали Том, если не ошибаюсь.

– Нет, по-моему, тот был Джоном.

– Ну что же, может, ты и прав. А тот парень ему не родственник?

– Не знаю, не спрашивал.

– Да, конечно, у тебя сейчас другим голова забита. Что же ты теперь собираешься делать?

– Хочу отправить этого сукиного сына в давно заслуженное им место.

– Да, за такое ему вполне светит подохнуть за решеткой. Как ты считаешь, эти ребята в Массилоне могут возбудить против него какое-нибудь дело?

– Понятия не имею. Том, конечно, допустил огромную ошибку, посчитав это делом рук мужа Конни и закрыв дело.

– Можно подумать, у нас поступили бы иначе.

– Кто знает... Во-первых, у нас его голос был бы сразу записан на пленку, а значит, его можно было бы идентифицировать. Да и судебная экспертиза у нас была бы проведена куда более тщательно.

– Все равно никто бы не догадался, что ее изнасиловали извращенным способом.

Я пожал плечами.

– Да как бы там ни было, здесь сразу бы установили, чья кровь на ее муже – только его собственная или же всех жертв.

– Да, это верно. За исключением того, что и мы зачастую можем многое упустить. Ты слишком давно не работаешь в полиции, Мэтт, и многое позабыл.

– Возможно.

Джо наклонился вперед и затушил сигарету.

– Сколько раз уже я бросал курить, – сказал он, – но потом начинаю дымить еще больше, это не может не сказаться на здоровье. А как ты считаешь: если удастся установить, что сперма принадлежит не мужу Конни, они откроют дело?

– Не знаю.

– По-моему, у них и в мыслях этого нет. Ты не сможешь доказать, что Мотли был в Огайо. Где он теперь, как ты считаешь?

Я неопределенно пожал плечами.

– Я специально интересовался в водительской ассоциации: нет у него ни машины, ни водительских прав.

– И тебе сообщили такую информацию?

– Возможно, там подумали, что я работаю в полиции, – объяснил я.

Джо внимательно посмотрел на меня.

– А ты, конечно, не выдавал себя за офицера, – заметил он.

– Конечно. Я вообще никак не представился.

– По закону ты не имеешь права действовать таким образом, чтобы люди принимали тебя за офицера.

– Если есть намерение обмануть их, не так ли?

– Обмануть или заставить их сделать что-то для тебя, чего они не стали бы иначе делать. Ну да ладно! Итак, нет ни машины, ни прав. Конечно, он может водить незарегистрированную машину без прав. А где он живет?

– Понятия не имею.

– Он освобожден не досрочно, так что никто теперь о нем ничего не знает. А где он проживал в последний раз?

– В отеле в начале Бродвея, но это было больше двенадцати лет назад.

– Да, вряд ли его номер ждал своего постояльца так долго.

– Я звонил туда – так, на всякий случай.

– Ну и что?

– Во всяком случае, под его фамилией никто не значится.

– Да, это – другое дело, – согласился Джо. – Фальшивое удостоверение; у него их может быть куча. За двенадцать лет за решеткой он перезнакомился с множеством мерзавцев. Когда, говоришь, его освободили, в середине июля? Теперь у него могут быть какие угодно документы – от «Америкэн Экспресс» до шведского паспорта.

– Я думал об этом.

– И ты абсолютно уверен, что сейчас он в Нью-Йорке...

– Наверняка.

– ... и замышляет убийство еще одной девчонки. Как ее зовут?

– Элейн Марделл.

– А затем он, без сомнения, прикончит и тебя – для ровного счета. – Джо вновь задумался. – Если мы получим официальный запрос из Массилона, тогда сможем заняться его поисками. Но это лишь в том случае, если они откроют дело, тогда мы сможем принять меры по защите возможной жертвы от насильника.

– Думаю, Гавличек не против, – высказал предположение я. – Важно, чтобы он смог убедить своего шефа.

– Конечно, он был не против, пока вы сидели в ресторане и болтали о футболе. Теперь вас разделяют пятьсот миль, а у него и своих-то дел невпроворот. Наобещать можно с три короба. Какой полицейский захочет вновь открыть закрытое им самим дело?

– Я все понимаю.

Джо вытащил из пачки сигарету, помял ее в пальцах, но затем засунул обратно.

– А как насчет фотографии? Там, в «Денморе», додумались ее сделать?

– Когда он прибыл к ним. Восемь лет назад.

– Ты хотел сказать – двенадцать?

– Нет, восемь. Сперва он сидел в «Аттике».

– Да, вспомнил, ты говорил об этом.

– Значит, единственной его фотографии уже восемь лет. Я интересовался, могу ли получить копию. Того парня, с которым я разговаривал об этом, терзали сомнения. Он не был уверен, можно ли предоставить ее неофициальному лицу.

– Хорошо, хоть там тебя не приняли за офицера полиции.

– Не приняли.

– Я могу позвонить им, – сказал Джо, – но не думаю, что это принесет нам много пользы. Тамошние ребята всегда рады помочь, но у них и своих дел хватает. А в фотографии вообще нет никакой нужды до тех пор, пока в Огайо не откроют дело, а это случится не ранее, тем они получат новый судебно-медицинский отчет.

– Возможно, и тогда не откроют.

– Возможно. К тому времени у тебя будет фотография Мотли из «Денмора». Если только они решатся отправить ее тебе.

– Я не могу ждать так долго.

– Почему?

– Потому что хочу начать его поиски.

– Значит, фотография тебе нужна позарез.

– Хотя бы карандашный набросок.

Джо внимательно посмотрел на меня.

– А это неплохая идея, – сказал он. – Ты имеешь в виду одного из наших художников?

– Надеюсь, ты знаешь кого-нибудь, кто согласится на это?

– За небольшую плату?

– Конечно.

– Да, это я могу устроить. Ты посидишь с художником, а он с твоих слов нарисует портрет того, кого ты не видел уже двенадцать лет.

– Это лицо забыть невозможно.

– Угу.

– Да и в связи с его арестом в деле должно было быть фото.

– У тебя нет копии?

– Нет, но я могу посмотреть микрофильм в библиотеке. Он освежит память.

– А потом ты посидишь с художником?

– Хоть сейчас он наверняка выглядит иначе – столько лет прошло! – но приблизительное сходство, надеюсь, получится.

– Хороший художник сможет его немного состарить, они умеют это делать.

– Чего только они не умеют делать! Возможно, вам стоит встретиться втроем – тебе, художнику и этой...

– Элейн.

– Да, верно, Элейн.

– Я не думал об этом, – сказал я, – но в принципе это хорошая идея.

– Да, я просто переполнен хорошими идеями, это моя работа. В принципе у меня есть трое таких парней на примете, но я сначала должен договориться с ними. Как ты посмотришь, если это обойдется тебе в сотню баксов?

– Нормально, можно и больше, если потребуется.

– Сотни более чем достаточно. – Джо взялся за телефон. – Это отличный художник, – сказал он, набирая номер. – И что особенно важно: такая задача его наверняка заинтересует.