Текст книги "Судьбе вопреки"

– Наконец-то эта песня кончилась, – сказал Джуд.

– Да, кончилась, – ответила Энн.

– Ты отвечаешь за фестиваль и конкурс. Может, ты сделаешь так, чтобы в следующем году музыканты не включали в свой репертуар «Менестреля»?

– Гм, – пробурчала Энн, вновь улыбаясь и глядя на воду, как будто она на самом деле обдумывала его идею. Но это было неправдой. Она надеялась, что эту песню будут играть всегда – ив этом году, и во все последующие. Слушая ее, она знала, что Коннор рядом, и подозревала, что Джуд это тоже знает. Именно это она и любила в ирландской музыке – особенно в скрипках, которые ее играли. Скрипачи подхватывали настроение и мечты, носящиеся в воздухе, опускали их на землю, где простые смертные могли услышать и увидеть их. Они возвращали к жизни мертвых, и приносили с небес на землю волшебство, и делали сны более реальными, чем явь.

А внизу холма Мариса опять появилась в дверях магазинчика Лили, внимательно глядя на подходивший паром. Энн знала, что она надеется увидеть там свою давно потерянную сестру. Энн сохранила в афишах фестиваля специальное место для «Падших ангелов», сестер-скрипачек. Она знала, что есть много способов потеряться и много способов опять найти дорогу друг к другу. Она подумала о Лили, которая сейчас была в Коннектикуте с Роуз и Лайамом, и об их чудесной истории любви, похожей на сказку. Еще она подумала о Патрике – симпатичном полицейском, которому явно очень нравилась Мариса. Ее щеки вспыхнули, когда волынщик взял высокую ноту, а соленый ветер подул с залива. Кейп-Хок был волшебным местом, а музыка делала его еще чудеснее.

Даже для тех его жителей, которые сейчас были в сотне миль отсюда…

Сидя у постели бабушки, Лили чувствовала себя, как тот мальчик-пастух, который поднял ложную тревогу. Что она на самом деле знает? Какие у нее доказательства? И какие у нее были улики девять лет назад? Выражение непонимания на лице доктора напомнило ей тот день в горах Беркшира, когда с ней приключился настоящий истерический припадок, и другие туристы сначала смотрели на нее в недоумении.

Она попыталась отбросить это ужасное воспоминание и обратить все свое внимание на бабулю, лежавшую абсолютно неподвижно. Доктор вышел в коридор, чтобы поговорить с Кларой – Лили слышала их шепчущие голоса, которые потом затихли, когда они отошли подальше от двери. Она могла себе представить, что они говорят и что думают остальные.

В комнате стало совсем тихо – в ней были только Лили и Мэйв. Лили так давно мечтала об этом моменте. Она сжала бабушкину руку и почувствовала себя маленькой девочкой. Эта рука водила ее к школьному автобусу… на уроки плавания… на почту… в кондитерскую за дешевыми конфетами…

– Вот это да! Возвращение блудной дочери! – раздался вдруг низкий голос.

Лили вздрогнула и оглянулась.

В дверях стоял Патрик Мерфи. Прикрыв за собой дверь, он подошел ближе, глядя на Мэйв. Его курчавые рыжие волосы блестели на солнце. Ярко-голубые глаза были печальными, будто на этой кровати лежала его собственная бабушка.

– Ты бы слышала, что говорят в коридоре! – проговорил он.

– Они сказали тебе, что это сделал Эдвард? – спросила она.

– Об этом мы еще поговорим, – ответил Патрик. – Сюда уже едет полиция. После такого обвинения здесь поднимется шум.

– Ты сам полицейский, – напомнила она. – Я хочу, чтобы именно ты расследовал это дело.

– Я больше не служу в полиции, как тебе известно. Все, конец. И это твоя вина, Мара. Твои поиски, то есть поиски твоего тела в течение почти десяти лет. Я был уверен, что Эдвард Хантер убил тебя. В его багажнике мы нашли известь. Ты знаешь, что делает известь? Быстро растворяет все, что в нее попадает. Я думал, он залил ею твои кости.

Лили постаралась унять дрожь.

– Я видел подобное, – сказал он.

– Это он виноват в том, что случилось с моей бабушкой, Патрик. Ты знал, что он приезжал к ней недавно? Мне Клара сказала.

– Ага. Мне все об этом известно. Кстати, кажется, они собираются отвести Клару в кардиологическое отделение на обследование. У нее из-за тебя чуть не случился сердечный приступ.

– Не шути над такими вещами, – предупредила его Лили, думая о Роуз и ее многочисленных операциях на сердце.

– Они говорят, что ты восстала из мертвых. Там строят самые невероятные догадки. И, между прочим, не только Клара и медсестры. В разгадывании тайны принимают участие все врачи – я серьезно. Они собрались вокруг поста дежурной сестры. Вот их версии: тебя похитили девять лет назад; похитил собственный муж; нет, члены какого-то религиозного культа; сатанисты… А как тебе такой вариант – ты сама подстроила свое исчезновение?

Лили не обращала внимания на Патрика, но почувствовала, как начинает подрагивать ее рука, в которой она все еще держала руку бабули.

– «Патрик! Не обращай внимания на их домыслы, – проговорила она. – Именно по вине Эдварда она здесь. Он отравил ее!

– Доктора сказали мне, что именно так ты и думаешь.

– Тогда займись этим и забудь о том, что случилось девять лет назад.

– Кажется, ты на самом деле не понимаешь, во что ввязалась, – ответил он. – Ты сейчас феномен или какое-то чудо. Ты что, никак не поймешь, какой большой интерес вызвало здесь твое исчезновение?

– Нет, – ответила она. – И мне все равно. Это моя жизнь и ничья больше.

– Мара, – проговорил он, но, увидев ее неприязненный взгляд, поправился: – Извини, Лили. Я думал о тебе как о Маре Джеймсон в течение девяти лет. Из-за того что я не смог тебя найти, я уволился чуть ли не с позором. А моя жена обвинила меня в том, что я помешан на тебе, и развелась со мной. Поэтому мне кажется, что ты должна проявлять ко мне хоть немного доброты. Хорошо?

– Но ты же нашел меня, – сказала она. – Именно поэтому я здесь.

– Чтобы найти тебя, мне потребовалось девять лет, – произнес он. – И твоей бабушке пришлось чуть ли не нарисовать мне карту, как туда попасть. – Он перевел взгляд с Лили на Мэйв. – Боже, Мэйв. Как я хочу, чтобы ты очнулась, чтобы я смог наорать на тебя. Хранить секрет все это время!

– Она сделала, что должна была сделать. Мы обе это сделали.

Патрик покачал головой:

– Наверное, это просто убивало ее – ничего не знать о Роуз.

Лили вздрогнула при упоминании имени Роуз.

– Патрик, послушай меня, – сказала она. – Эдвард ничего не знает о ней.

– Прятать Роуз в Канаде – это одно. Но теперь ты вернулась сюда – домой, в Штаты. О ребенке все станет известно, понимаешь?

– Она в безопасности в… в одном месте. Помоги нам сохранить это в тайне.

– Нам?

– Лайаму и мне. Прошу тебя, Патрик!

– Полицейские захотят с тобой поговорить, – предупредил он. – И со мной, потому что это я нашел тебя.

– Знаю, – ответила Лили. – И я собираюсь сказать им правду – обо всем, за исключением Роуз. Я не могу позволить, чтобы Эдвард до нее добрался.

– Все пытаюсь понять, почему ты это делаешь, – произнес он, внимательно глядя на нее. Его голубые глаза ярко горели в солнечном свете, льющемся в окна. – Мне действительно хочется узнать все до конца. Он тебя бил? Издевался над тобой?

Она помолчала, внимательно глядя на него, стараясь определить, что он способен понять.

– Не таким образом, как многие считают, можно «избивать», – ответила она, чувствуя, как бешено заколотилось ее сердце.

– Так что же ты сделала? Теперь ты говоришь, что этот парень пытался тебя убить. Что ты предприняла по этому поводу? Ты вызывала полицию?

– Нет, – ответила Лили.

– Почему нет?

– Потому что знала, что они бы мне не поверили. У меня не было никаких улик, настоящих. Эдвард мог быть таким очаровательным, таким убедительным. И я не собиралась позволить ему даже мельком увидеть своего ребенка, в то время пока сама буду убеждать их в своей правоте.

– Надо было обратиться в полицию – упрямо повторил он.

– Я все рассказала бабушке – сообщила она. потому что знала, что она мне поверит

– И она поверила?

– Ты же знаешь, что да.

– Итак, ты рассказала Мэйв…

– А потом я стала планировать, как убежать. То есть мы начали – Мэйв и я.

– Боже! – воскликнул он, глядя на бабушку Лили, без движения лежавшую на больничной кровати. Лили видела, как много всего проносится в его глазах – мысли и, наверное, воспоминания о расследовании: как Мэйв лгала ему, чтобы защитить Лили, чтобы помочь ей скрыться и оставаться ненайденной.

– Почему Мэйв не отправилась с тобой?

– Ей пришлось остаться, чтобы сбить Эдварда со следа.

– Говоря неправду полиции?

– Если это было нужно.

– И именно это ты собираешься делать сейчас? – спросил Патрик, когда из коридора послышались тяжелые шаги и звуки полицейских радиопередатчиков. Прибыла полиция. Лили почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Отчаянное чувство, похожее на панику, овладело ею, когда она подумала о том, что именно скажет им Патрик.

– Если это нужно, чтобы защитить Роуз, – сказала она.

– Боже мой, Лили!

– Ты еще не знаешь всего! Патрик, пожалуйста, не выдавай нас. Не выдавай ее. Она только что вернулась к жизни – ты себе не представляешь, через что она прошла… Столько операций, чтобы спасти ее жизнь…

– Я знаю, – ответил Патрик.

В дверь постучали, и Патрик повернулся, чтобы открыть, но Лили схватила его за руку.

– Пожалуйста, Патрик!

– Скажи мне вот что, Лили. Где она? Я должен знать, что с ней все в порядке.

– Она с Лайамом Ниллом. Это все, что я могу тебе сказать. Но она с ним. Он заботится о ней, пока я здесь. Ты знаешь Лайама по Кейп-Хок – вы с Марисой нашли нас в его доме. Ты должен понимать, что значит для него Роуз. Пожалуйста, Патрик!

Она увидела, как что-то блеснуло в его глазах, как будто он принял окончательное решение. И как раз в этот момент дверь распахнулась и в палату заглянули мужчина и женщина.

– Привет, Мерфи! – сказала женщина Патрику. – Ты что здесь делаешь?

– Я просто зашел на минутку проведать свою подругу Мэйв. Заходите, – ответил Патрик. – Разрешите вас представить.

Лили шагнула назад, облокотившись о кровать, на которой лежала бабушка, и взяла ее за руку. В этом деле они были вместе. Они вместе защищали Роуз. Лили чувствовала в себе достаточно сил, чтобы встретить любую опасность, но все же ей было необходимо присутствие бабули, чтобы придать себе мужества.

– Детективы Кристин Данн и Ланс Шеридан, познакомьтесь с Лили Мэлоун.

– Нам сказали, что это Мара Джеймсон.

– Была ею, – ответил Патрик. Он взглянул на Лили: – Думаю, тебе эта путаница имен скоро совсем надоест, да?

– Точно, – сказала она.

– Что ж, позволю тебе объясняться самой, – произнес Патрик и с равнодушным видом отошел в сторону.

Он не упомянул Роуз. Только это и заботило сейчас Лили. Она бросила на него благодарный, но осторожный взгляд и повернулась лицом к двум детективам. Они смотрели с подозрением и в то же время с любопытством. Женщине было лет тридцать пять, у нее были короткие светлые волосы и большие зеленые глаза. Лили встала так, чтобы смотреть прямо на нее.

– Я сказала доктору, – начала Лили, – что, по-моему, кто-то пытался убить мою бабушку.

– Именно по этой причине мы здесь, – ответила детектив Данн.

– Это одна из причин, во всяком случае, – вставил Патрик. Затем, когда оба полицейских бросили на него удивленный взгляд, пожал плечами. – Давайте называть все своими именами. Вы пришли довести до конца дело, которым я занимался почти девять лет. И начиная с этой минуты оно официально закончено – вы нашли Мару Джеймсон. Поздравляю!

Детектив Ланс Шеридан улыбнулся и кивнул. Но Кристина Данн ни на минуту не сводила глаз с Лили, а Лили с нее, чувствуя, что ее изучают, читают, как книгу, что все ее ответы будут профильтрованы через ощущения, которые детектив Данн уже начала раскладывать по полочкам в своей голове.

– Где вы были все это время? – спросил детектив Шеридан.

Глава 4

Патрик Мерфи отошел к белой больничной стене и стал слушать, как детективы расспрашивают Лили. Она рассказала свою историю или одну из ее версий – ту, которую Патрик уже слышал.

Девять лет назад, беременная от Эдварда Хантера, она сбежала от него. В ее семье царило насилие – она не могла и думать рожать ребенка в такой обстановке. Нет, она не разыграла свое исчезновение – она просто исчезла. Ей кто-нибудь помогал? Нет. Куда она отправилась? Не готова отвечать на этот вопрос. Где ребенок? Он родился мертвым.

– Он? – не смог сдержаться Патрик.

– Да. – Лили держалась спокойно и серьезно.

Он внимательно посмотрел на нее, она ответила ему немигающим взглядом. Пульс, напряженно бьющийся у нее в горле, был единственным признаком, который мог выдать ее волнение. У нее была бледная кожа, резко контрастирующая с ее угольно-черными волосами, ровно обрезанными на уровне плеч. В синих васильковых глазах появились боль и ранимость, когда она излагала детективам свою теорию с угарным газом.

Патрик чуть не фыркнул от смеха. Лили Мэлоун была такой же ранимой, как ниндзя с мечом в руках. Эта женщина всегда казалась воплощением силы. Гордость Патрика до сих пор страдала из-за того, что на каждом этапе расследования ей удавалось на шаг опережать его. Надо отдать ей должное – она его перехитрила.

Пару раз Лили бросала на него быстрый взгляд. Он не сказал ни слова. Детективы опять стали расспрашивать ее о ребенке. Голос Лили задрожал, когда она сказала им, что ей слишком тяжело говорить об этом. Ее страдания были настоящими – Патрик знал, что она, наверное, думала сейчас о Роуз, вспоминая все ее операции или то, что она сейчас где-то прячется. Движения Лили были осторожными и выверенными. Он наблюдал за тем, как она держит руки, жестикулируя во время разговора.

Разыскивая ее уже в Канаде, он встретил Марису. Как иногда странно складывается жизнь!

– А теперь прошу меня извинить, – наконец сказала Лили. – Я бы хотела побыть наедине со своей бабушкой.

Офицеры Данн и Шеридан поблагодарили ее и сказали, что позднее приедут в дом Мэйв, чтобы его осмотреть. Они направились к двери. Патрик заколебался. Он подумал, что, может, Лили захочет поговорить с ним наедине. Но у нее был такой вид, будто он сам являлся членом этой непрошеной группы следователей: повернулась спиной ко всем троим, нагнувшись над бабушкой. Он залюбовался ее профилем, когда она, склонившись над Мэйв, осторожно убрала волосы с ее лба.

Патрик потихоньку вышел из палаты и лицом к лицу столкнулся с детективами. А дальше по коридору и вокруг поста дежурной сестры по-прежнему толпились люди. Слух о том, что в больнице появилась полиция, быстро разнесся по всем отделениям. А в данном случае, учитывая, что Мара Джеймсон только что вдруг воскресла из мертвых, слухи разносились с быстротой молнии.

– Что все это значит? – спросила Кристина Данн.

– О чем ты? – не понял Патрик.

– Между вами что-то есть – это же ясно.

– Между нами?

– Между тобой и Марой. То есть Лили. Как бы там она себя ни называла. Вы переглядывались, будто знаете друг друга целую вечность.

– Я на самом деле знаю ее давно, – подтвердил Патрик. – ° – Я знаю ее лучше, чем она сама себя знает. День ее рождения, группу крови, любимое лакомство – черничный пирог, если тебе интересно – любимые фильмы. Знаю, почему она так любит вышивать. Это важно, если хочешь разобраться, как работает ее мозг. Знаешь почему?

– Мерфи! – воскликнула Крис.

Я скажу тебе почему, – продолжил он, как будто не слыша ее слов. – Потому что ее мать занималась вышиванием, понимаешь? Ее мать была ирландкой. Мы обожаем рассказывать всякие истории, мы, ирландцы. И если мы не можем заставить вас слушать ушами, мы будем рассказывать ее истории любым другим доступным нам способом. В детстве Лили была просто вундеркиндом иглы и холста, и ее бабушка рассказывала мне, как она обычно изливала свое горе и печаль при помощи вышивания.

– Мэйв Джеймсон рассказывала тебе об этом?

– Ага. Во время одного из наших многочисленных разговоров.

– Ты веришь ее словам о мертвом мальчике-младенце?

Патрик подумал о Роуз – улыбающейся, обнимающей своими ручками шею Лили, с веснушками на щечках, каштановыми косичками, большими зелеными глазами.

– Гм, – пробормотал он. – А почему бы мне не верить?

– Да, сегодня газеты будут просто смаковать эту новость, – сказал Ланс. – Представляешь, что начнется, когда они разнюхают, что Мара Джеймсон вернулась домой из могилы? Единственное, что сможет сделать их еще счастливее, – это известие о том, что она привезла с собой сынишку. Ну и еще, конечно, миленькая судебная тяжба с ее мужем по поводу опеки над ребенком.

– С социопатом, также известным, как Эдвард Хантер, – вставила Кристина Данн.

Патрик бросил на нее взгляд, в котором, вероятно, было больше, чем просто удивление, потому что Крис чуть покраснела.

– Это же совершенно ясно. Этот парень, должно быть, тот еще тип – отправить Мару-Лили в подполье на все это время.

– Может быть, она лжет и все было не так, – сказал Ланс.

– Я ей верю, – ответила Крис.

Патрик позволил себе улыбнуться, но лишь чуть-чуть. Кристина Данн начинала ему нравиться.

Роуз Мэлоун сидела на камне и смотрела в воду – это всегда было ее любимым занятием. Замечательно сидеть рядом с соленой водой, когда водяная пыль мочит лицо, а толстая лента серебристой рыбины проплывает мимо настолько близко, что ее можно хорошенько рассмотреть. Вода в заливе Наррагансетт не была такой же холодной и чистой, как в Кейп-Хок – в небольшой бухте в заливе Святого Лаврентия. И все равно, если нагнуться пониже, можно рассмотреть самых разнообразных морских животных.

– Доктор Нил, идите посмотрите! – позвала она.

– Что там у тебя? – спросил он.

– Крабы, – ответила девочка, показывая на темно-зеленых крабов, суетящихся на дне. – И всякая мелкая рыбка. Почему их так много?

– Точно не знаю, – произнес он. – Может, они держатся поближе к берегу, чтобы не попасться крупным рыбам на обед.

В Кейп-Хок доктор Нил был широко известен как человек, знающий об акулах и китах больше любого океанографа Канады. А может, и всего мира. Роуз взглянула на его загоревшее лицо. Он внимательно смотрел на воду, слегка прищурив голубые глаза.

– Кого ты высматриваешь? Нэнни? – спросила Роуз.

– Как ты догадалась?

– Потому что я тоже ее жду, – сказала Роуз

Нэнни звали белуху – белого кита, который приплыл сюда, в Новую Англию, издалека, из своего дома в заливе Святого Лаврентия. Она приплыла сюда в то же самое время, когда мать Роуз узнала о болезни своей бабушки. Роуз это казалось волшебством: кит, с которым она выросла и которого полюбила, оказался здесь, у далекого побережья, в то же самое время, когда здесь оказались Роуз и ее мама. Как будто он следовал за ними или даже направлял их.

– А ты проверь по своему компьютеру, – попросила Роуз, взобравшись по камням повыше, чтобы видеть через его плечо. У доктора Нила был ноутбук, запрограммированный на слежение за многими акулами, китами и другими морскими животными, которым он со своими друзьями поставил миниатюрные датчики. Роуз любила наблюдать, как мигают огоньки на экране компьютера: зеленые указывали на китов, пурпурные – на акул. Но сейчас она не видела ни одного такого огонька.

Она прижалась к плечу доктора Нила. Он продолжал нажимать на клавиши, но казалось, что он ищет Нэнни старомодным способом – просто высматривает ее на поверхности воды. Низко над волнами пролетели несколько чаек.

– Я скучаю по мамочке, – вдруг сказала Роуз.

– Я тоже, Роуз.

– Она скоро приедет?

– Как раз сейчас она ухаживает за бабушкой. Уверен, что она нам позвонит, как только уладит все дела.

Роуз кивнула. Никто лучше ее мамочки не мог ухаживать за больными. Роуз родилась с пороком сердца. Она была так называемым синюшным ребенком, как рассказывала ей мама, ее кожа на самом деле приобрела сине-фиолетовый оттенок из-за того, что она не получала достаточного количества кислорода. Именно поэтому она не выросла такой большой, как другие дети ее возраста, и именно поэтому кончики ее пальцев на руках были с утолщениями и похожи на маленькие лопатки.

Роуз взглянула на руку доктора Нила. Не на настоящую руку, а на протез. Его закрывал рукав, но искусственная кисть выглядела странно и была немного похожа на дубинку. Дети в Кейп-Хок шепотом передавали друг другу рассказы, которые слышали от своих родителей: когда доктор Нил был ребенком, на него и его брата напала акула, убив Коннора, а ему самому оторвав руку. И тогда у него вместо протеза был металлический крюк. Сверстники Лайама прозвали его Капитан Крюк, и эта кличка прилипла к нему.

Роуз ненавидела саму мысль, что люди его дразнят. Она любила его. Ее мать рассказала ей историю о том, как доктор Нил стал ее первым другом в Кейп-Хок. Однажды он остановился около ее. Роуз любила себе это представлять: домик глубоко в лесу, и никого вокруг, и доктор Нилл слышал шум, доносящийся оттуда: как раз в это время на свет появлялась Роуз. Он привел Роуз в этот мир…

– Почему ты так беспокоишься? – спросила она, видя, как он внимательно всматривается в воды залива.

– Я не беспокоюсь, – ответил он. – Я просто думаю об этих менхаденах… то есть рыбках.

– А они как-то связаны с Нэнни?

– Может быть, – сказал он и что-то набрал на клавиатуре своего компьютера, после чего на экране появилась совершенно другая картинка – графики течений и температуры воды. Роуз видела, как он напечатал «Наррагансетт, Род-Айленд», и изображение вновь изменилось. А над проливом хрипло заголосили чайки и стали нырять в воду. Роуз услышала, как закричали дети на берегу и стали показывать на воду.

Доктор Нил тут же схватил ее за руку. Дети уже визжали, показывая на волны. Лаэм бросил на нее быстрый взгляд, и они вдвоем быстро зашагали вдоль берега.

Двое мальчишек уже успели добежать до самого конца каменного волнореза, который уходил в залив от узкого, покрытого галькой пляжа. Они звали своего приятеля, мчавшегося к ним с удочкой в одной руке и сетью в другой.

– Что вы там увидели? – спросил доктор Нил паренька.

– Плавники, дядя! – крикнул тот через плечо.

– Плавники? Он имеет в виду плавники акул? – обеспокоенно спросила Роуз.

– Да, – ответил доктор Нил.

– Смотрите! – воскликнул паренек, показывая удочкой в сторону залива.

И вдруг Роуз увидела, на что он показывал: огромные черные треугольники, зигзагами рассекающие голубые воды бухты.

– Они нападут на Нэнни? – спросила она.

– Ее здесь нет, дорогая, – ответил он, глядя на воду. – Мы не смогли найти ее по компьютеру, помнишь?

Лаэм посмотрел ей в глаза и, чтобы подбодрить, улыбнулся. Он положил свою здоровую руку ей на плечо, и они вместе стали смотреть на акул в бухте. Их вид заставлял Роуз еще больше скучать по своей матери. Она знала, что только что-то плохое могло разлучить их, что-то такое же плохое, как акулы. И она прикусила губу, чтобы сдержать слезы, и обеими руками обняла доктора Лаэма за шею.