Текст книги "Питкернское преступление"

Луи Жаколио
Питкернское преступление

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящем рассказе передается правдивая история о бунте английских моряков на судне «Bounty» и их высадке на острове Питкерн в Тихом океане, где их удалось отыскать только спустя тридцать лет, когда уже преступление покрылось налетом забвения.

Все малейшие детали этого необычайного приключения взяты мною как из корабельного журнала, так и из дневника одного из участников этой драмы, гардемарина Юнга.

В Питкерне мне пришлось побывать два раза, а именно в 1868 году и в 1871, когда я жил на острове Таити. Там мне удалось познакомиться со старым Адамсом, бывшим штурманом на «Bounty», патриархально управлявшим колонией, и его многочисленными внуками. Один из них, плотник Бембридж, работал над постройкой дома в долине Фаатаца. И не проходило дня, что бы я не завел с ним разговора об этом интересном событии, о котором он знал массу мельчайших подробностей от своей матери, дочери Адамса.

Таким образом, я имел возможность к официальным фактам прибавить еще факты, сохраненные преданием.

О причинах бунта в официальном сообщении говорилось глухо, они были объяснены раздорами, возникшими между командиром и его помощником, двумя старшими офицерами судна. Но истинное происхождение этих распрей, которые привели к катастрофе, так и осталось тайной Адмиралтейства.

Закинутые несчастным стечением обстоятельств на маленький остров, едва известный мореплавателям, помощник Христиан и штурман Адамс, которых несчастье сравняло в положении, часто вели продолжительные и откровенные разговоры. Особенно же Христиан любил рассуждать о том несчастном стечении обстоятельств, которые привели его к катастрофе, его, которого ожидала блестящая будущность. Кто знает, быть может, в этих искренних излияниях о перенесенных страданиях он думал найти успокоение для своей исстрадавшейся души.

И вот, благодаря этим продолжительным беседам, я имел возможность узнать от детей тех, которые играли в Питкернском преступлении главные роли, самые откровенные стороны этой драмы.

Всякий, прочитавший этот рассказ, может убедиться, что в нем соединены более сильные интересы, чем те, которые описываются в романах.

Сохраняя для этих происшествий форму рассказа, наиболее подходящую в данном случае, я попутно укажу на нравы, верования и обычаи этих мало изученных стран. Питкернское преступление будет служить мне, так сказать, рамкой для описания этих картин.

I

Отъезд – Виллиам Блиг и Христиан – Роковая дуэль – Смерть Елены

В декабре 1787 года, к которому относится начало нашего рассказа, в порту Плимут оканчивалось вооружение английского брига «Bounty», который должен был идти по приказу правительства к архипелагу Полинезии, чтобы взять оттуда хлебные деревья и всевозможные виды растений этой части океана с целью акклиматизации их в британских колониях. Это судно, несмотря на небольшое водоизмещение, – всего двести пятьдесят тонн, – было построено прочно и отличалось прекрасным ходом, благодаря чему все моряки, имевшие право командовать этим судном, добивались этой чести, тем более, что подобное специальное поручение, с которым посылался бриг, сулило после возвращения награды.

Экипаж был набран из самых лучших моряков, а Лондонское Королевское Общество само указало ботаника и садовника, которые должны отправиться вместе с экспедицией. Был уже назначен и высший судовой состав, который состоял из трех офицеров и стольких же гардемаринов, лейтенанта, штурмана и доктора, и бриг был уже совершенно готов к дальнему плаванию. А командира и его помощника все еще не могли выбрать среди той массы кандидатов, которые буквально осаждали Адмиралтейство с просьбою о назначении, как будто бы дело шло о назначении командира целой эскадры.

Но вот, наконец, двенадцатого декабря последовал приказ о назначении командиром судна лейтенанта Вильяма Блига, по указанию которого в качестве старшего офицера был назначен мичман Христиан, а двадцать пятого числа того же месяца бриг «Bounty» летел на всех парусах по водам Ла-Манша.

Виллиам Блиг был человек образованный и энергичный, но из-за резкости его скорее боялись, чем любили, и только один Христиан был рад сделать плавание под его начальством. Он уже не один раз плавал с Блигом, своим бывшим школьным товарищем, и был убежден в счастливом исходе путешествия. И это убеждение имело тем больше оснований, что на всех судах, на которых им приходилось совершать вместе плавания, они всегда оставались приятелями, несмотря на разницу в чинах, так как оба были субалтерн-офицерами, и Бигл никогда не имел случая показать власть над своим приятелем.

Что же касается Христиана, то несмотря на то, что он имел характер более мягкий, отличался той же решительностью и энергией, как и командир «Bounty». Несомненно, что Христиан и Вильям Блиг, имевшие так много общего между собой, рано или поздно должны были столкнуться. Дальше будет рассказано об одном обстоятельстве их прошлой жизни, которое, казалось, должно было бы предохранить их от этого столкновения и в то же время выяснить, как могло случиться, что при первом же недоразумении их дружба разлетелась, как дым. Удивительная вещь, что океан, который человек покорил себе только для того, чтобы быть его постоянной игрушкой, оказывает на характер человека такое же влияние, как на судно, которое отдается на волю его волн.

Тем, кому приходилось совершать большие морские переходы без всяких остановок, знакомо то чувство, которое я назову нравственной морской болезнью, и которое вызывается оторванностью от суши, одиночеством, узким кругом сношений и однообразием зрелища, тогда судно является настоящей морской тюрьмой, угнетающе действующей на человека. Самые уравновешенные люди становятся нервными, раздражительными и бывает достаточно самого ничтожного повода, чтобы разгорались страсти. Если вы моряк, то вам знакомо это, хотя вы и не смеете сознаться, но всякий другой, будь он служащий или пассажир, томиться по земле, один вид которой возрождает его. Я не буду спорить с поэтами, что нет ничего прекраснее бушующего моря или солнца, закатывающегося или восходящего из волн, но только с тем условием, чтобы смотреть на эти величественные картины с суши. Человек не приспособлен для постоянной жизни в воздухе или на воде и, если ему и удается временно изменить условия своего существования, то только ценою нравственных и физических страданий. Надо сознаться в этой истине и не восхищаться морем из рабского подражания. В течение моих двадцатилетних скитаний по белу свету мне не раз приходилось бороздить по всем направлениям воды океана и даже два раза на «Эриманте» чуть не пришлось расстаться с жизнью на дне Индийского океана, если бы не случай, спасший нас от циклона, ездил я и на канакских лодках с местными туземцами на острова и островки Океании, и все-таки, несмотря на то, что должен был бы привыкнуть к морю, я все-таки смотрю на него, как на опасную дорогу, которой в силу необходимости приходится пользоваться человеку.

Если море разжигает страсти, то земля, наоборот, их укрощает, и нет ничего любопытнее, как наблюдать за кружком офицеров после продолжительного безостановочного плавания, старший офицер и доктор поссорились на смерть, у лейтенантов и мичманов в недалеком будущем несколько дуэлей, но стоит им только ступить на землю, как все устраивается к общему благополучию. Но случается и так, что забытые на суше обиды и оскорбления, оживленные продолжительностью переходов, вновь воскресают и ведут к катастрофе, которую трудно было ожидать. Вот таким-то образом старое воспоминание о соперничестве должно было поссорить двух офицеров брига «Bounty», которые, казалось, были связаны теснейшими узами дружбы.

В то время, когда Бриг и Христиан приехали к своим общим знакомым в окрестность Глазгова, чтобы провести там несколько свободных месяцев, первый из них только что получил мичманские эполеты, а второй был еще гардемарином. Оба они начали ухаживать за девушкой из этого семейства, мисс Еленой, которая отдала предпочтение красивому и молодому гардемарину. Виллиаму Блигу надо было бы поскорее уехать, чтобы постараться забыть свое горе, но он остался и только еще больше растравлял свою рану видом счастливой, молодой пары.

Однажды, когда свадьба Елены и Христиана уже была решена, и они все катались верхом, Блиг, предложил скакать наперегонки до ближайшей деревни, отстоявшей от них на расстоянии девяти английских миль.

Предложение это было принято, и спутники пустили своих лошадей во всю мочь. Мисс Елена была прекрасной наездницей и кроме того сидела на кровной лошади, а потому уже через полчаса сделала две трети пути до деревушки Нортонь. Христиан не старался обогнать свою невесту и довольствовался тем, что скакал сзади, но Блиг, рас горяченный быстрой ездой, забыл, что имеет соперником женщину, и, сделав отчаянные усилия, обогнал Христиана и поравнялся с Еленой. Но в этот момент в вечерних сумерках прозвучал голос молодой девушки, сообщавшей, что она доскакала до первого дома деревни.

Блиг довольно весело признал победу мисс Елены и только выразил сожаление, что не может, как в древние времена, служить ей до конца своих дней.

Но тут счел нужным вмешаться Христиан.

– Это поражение уж слишком бы походило на победу, дорогой мой, – сказал он.

В это время Елена, умирая от жажды, удалилась на ферму, чтобы попросить стакан молока.

Друзья остались совершенно одни, и разговор не замедлил возобновиться.

– Мне кажется, что вы не судья в этом деле, Христиан, да в конце концов не все ли равно вам это, – проговорил Виллиам.

– Ну, нет, извините.

– Так по какому же праву, объясните мне?

– Подумайте, каким тоном вы спрашиваете!

– Я еще раз спрашиваю, по какому праву вы вмешались! – повторил Блиг, повышая голос.

– По праву всякого порядочного человека – защищать свою невесту от диких притязаний.

– Христиан!

– Виллиам!

– Вы, кажется, ищете повода к дуэли?

– А вы хотите сказать, что не боитесь ее?

– Пусть будет так! В котором часу?

– Как вам будет угодно.

– Где?

– Мне безразлично.

– Оружие?

– Ваше.

И молодые люди, дождавшись Елену, отправились домой, перекидываясь по дороге шутками, как ни в чем ни бывало, и никто не мог бы подумать, что они только что условились драться.

На следующий день рано утром состоялась дуэль на шпагах. Противники одинаково хорошо владели оружием, и долго дуэль не имела никакого результата, когда, наконец, Христиану удалось ранить своего друга в правую руку. Тот в бессильной ярости не согласился признать себя побежденным и схватил шпагу левой рукой, чтобы продолжать поединок, но тут вмешались секунданты и прекратили дуэль помимо воли сражавшихся. Однако, Виллиам отказался протянуть руку своему противнику и, раздражаясь все больше и больше, проговорил:

– Мы еще будем продолжать дуэль, как только я вылечусь.

– Как вам будет угодно, – отвечал Христиан. Затем они, мирно разговаривая, пошли к замку Эдвин и условились объяснить происхождение раны Виллиама простой случайностью.

Но каково было их горе, когда, придя в замок, они узнали от прислуги, что мисс Елена после вчерашней поездки почувствовала себя настолько плохо, что слегла в постель.

Доктор, немедленно вызванный к больной, объявил, что у нее острое воспаление легких, вызванное стаканом холодного молока, который она выпила после бешеной скачки.

Спустя три дня Эдвин-Галь погрузился в траур, и убитые несчастьем Христиан и Виллиам проводили дорогого человека до последнего жилища.

Все было забыто, и Христиан с Виллиамом поклялись в вечной дружбе над дорогой могилой. Прошло уже десять лет после смерти Елены, и друзья еще ни разу не нарушили своей клятвы. Блиг уже успел жениться и давно был лейтенантом, когда его назначили командиром судна «Bounty» и обещали после успешного плавания произвести в капитаны. Что же касается Христиана, оставшегося верным памяти Елены, то он был только что произведен в лейтенанты и выбран Блигом себе в помощники.

Со времени трагического случая в Эдвин-Галь, друзья не , теряли друг друга из виду и оказывали по мере сил один другому разные одолжения. Случилось однажды, что отец Христиана, занявшись коммерческой деятельностью, совершенно разорился, и ему грозило банкротство. Тогда Блиг, помня свою клятву в верной дружбе, отдал все, что имел, отцу Христиана, и тем спас его от нищеты. Этот благородный поступок еще больше увеличил преданность и привязанность Христиана к Виллиаму, и он, не колеблясь, согласился на предложение своего друга.

Несмотря на такую трогательную дружбу, для всякого, кто знал хорошо характеры обоих офицеров, не было тайной, что при первом же столкновении все узы, связывающие их дружбу, сразу порвутся. И если до сих пор ничто не омрачило их дружбу, то только потому, что никто из них не мог приказывать другому… А там, дальше, во время предстоящего плавания, образ Елены рано или поздно должен был встать между ними. Сами они конечно были далеки от подобных предположений и не ожидали страшной развязки.

Таковы были характеры и прошлое этих людей, которых судьба, как будто нарочно, соединила для продолжительного плавания на одном судне.

II

Разрыв

Как известно, дисциплина на английских военных судах страшно строга, но Виллиам Блиг не довольствовался безусловным исполнением его приказаний и увеличил свою строгость до таких размеров, что вскоре заслужил всеобщую ненависть как со стороны всех офицеров, так и матросов, обременяемых непосильными работами.

До поры до времени Блиг сдерживал себя по отношению к другу и щадил его самолюбие, в то время как Христиан, отличавшийся любовью к делу, справедливостью и открытым характером, всячески старался смягчить впечатление строгости начальника и вскоре заслужил всеобщую любовь и преданность.

От Блига это не могло не укрыться, и он вскоре почувствовал зависть к своему другу, которую не сумел даже скрыть.

Между тем путешествие уже близилось к концу. «Bounty» счастливо обогнул мыс Доброй Надежды и теперь приближался к Новой Гвинее, успев уже сделать три четверти пути. Все шло тюка хорошо. Блиг, несмотря на свой пылкий темперамент, был настолько благороден, что не делал замечаний Христиану, но допустил громадную ошибку, которая и привела к катастрофе.

Христиан, как старший офицер судна, должен был председательствовать за офицерским столом, но Блиг, который хотел оказать внимание своему другу и быть менее одиноким, предложил Христиану обедать с ним.

Казалось, что этим двум людям было мало находиться на одном судне, и они как будто нарочно старались увеличить трудности совместного путешествия. И было чудом, что оба офицера благополучно достигли архипелага Полинезии.

Оставалось только две недели пути до любимого моряками всех наций острова Таити, откуда можно было, согласно приказанию английского Адмиралтейства, забрать коллекцию местных деревьев и растений и переправить их в американские колонии с целью акклиматизации.

Однажды, садясь за стол, Блиг сделал замечание своему помощнику.

– Мне кажется, дорогой Христиан, что вы слишком мягки с подчиненными, и что дисциплина у нас с каждым днем падает, а раз началось, то трудно предвидеть, чем все это может закончиться.

– Очень жалею, Виллиам, что я не могу согласиться с вами, я ничего не заметил, что могло бы подтвердить ваши слова.

– С некоторых пор я стал замечать, что наши люди стали одеваться в какие-то фантастические костюмы, можно подумать, что находишься на испанском судне.

– Простите меня, но я вас право не понимаю.

– Извольте. Еще сегодня утром я видел нескольких матросов в соломенных шляпах.

– И только? – смеясь, проговорил Христиан.

– Так вам еще мало?

– Но вы сами должны понять, мой друг, что было бы слишком жестоко заставлять этих бедняков носить на экваторе суконные шапки.

– Тогда я должен напомнить вам правило: шапка иди непокрытая голова.

– Я знаю, что по правилам в костюме матроса не полагается соломенной шляпы, но на самом деле этот головной убор настолько терпим во флоте, что матросы всегда запасаются одной или двумя шляпами, когда идут в плавание к тропикам.

– И все это делается против правил, – с упрямством повторил Блиг.

– Можете быть спокойны, этот вопрос рассматривается в Адмиралтействе, и командирам судов предоставлено в данном случае поступать, как им угодно.

– Потому-то я и высказываю вам мой взгляд.

– Должен вам повторить еще раз, что я не согласен с ним.

– Это безразлично, но вам придется это сделать, – отвечал Блиг уже с некоторым раздражением.

– Так вы серьезно говорите?

– Меня удивляет, что вы еще могли сомневаться.

– Это официальный приказ?

– Да.

– Хорошо, но в таком случае потрудитесь отдать мне ваше распоряжение сегодня вечером или завтра утром в приказ.

– Я не привык повторять замечания…

– Это было бы понятно только в том случае…

– Что вы говорите?

– Я сейчас не на службе, а за обедом.

– В таком случае я должен вам заметить, сударь, – возразил Блиг, который был в этот день особенно не в духе, – что помощник капитана всегда на службе, и капитан судна может делать ему замечания, когда угодно.

Христиан готов уже был отвечать в таком же духе, но благоразумие взяло верх, и он сдержался.

– Пускай будет так. Завтра же ваше приказание будет исполнено, – отвечал он совершенно спокойно.

– Офицеры также должны будут подчиниться приказанию, – прибавил Блиг, на которого хладнокровие друга подействовало возбуждающе.

– Конечно, офицеры особенно.

– Вы проговорили это таким тоном…

– Офицеры всегда должны подавать пример.

– Так не хотите ли уж вы сказать, что я, командир…

– Успокойтесь, друг мой, – проговорил Христиан, стараясь не волноваться, – все это не стоит того, чтобы мы ссорились. Вы желаете, чтобы буква закона была соблюдена, и это будет исполнено, но ради самого Бога, не дадим простыть этому прекрасному супу.

– Я думаю, что мне нечего учиться у вас, как вести себя, и я прошу вас в будущем не противоречить моим приказаниям.

– Но уверяю вас…

– Оставьте! Мне не нравится ваше поведение, и я докажу, что на судне один командир.

– Блиг!

– Скоро уже восемь месяцев, как мы отплыли, и все это время вы только и стараетесь все сделать мне наперекор и добиться расположения экипажа.

– Мой милый Блиг!

– Попрошу вас не забывать, что вы говорите с командиром судна, и что здесь нет больше милого Блига.

– Будьте спокойны, я больше никогда не забуду этого, – проговорил Христиан, выведенный из себя.

Сказав это, молодой человек встал. Он с трудом удерживался, чтобы не сказать какой-нибудь резкости командиру.

– Подумайте, что вы делаете, – сказал ему Блиг с гневом.

Какую незаменимую услугу оказало бы им самое ничтожное обстоятельство, которое в эту критическую минуту положило бы конец их разговору.

Но случай не пришел на помощь, и ссора этих двух одинаково энергичных и вспыльчивых людей не могла окончиться иначе, как полным разрывом.

Христиан был оскорблен до глубины души, а начальническое положение Блига, которым он злоупотребил в разговоре со своим помощником, делало всякое примирение невозможным..

И на вопрос Блига Христиан отвечал с едва сохраняемым хладнокровием:

– Я не ожидаю ваших приказаний, которые вы, по всей видимости, намереваетесь дать мне.

– Я приказываю вам не противоречить мне.

В таком случае мне остается только уйти и занять принадлежащее мне место за офицерским столом, которое я напрасно оставил.

– А я запрещаю вам уходить.

– Вы не смеете задерживать меня только для того, чтобы оскорблять.

– Кажется, я один здесь начальник…

– Не заставляйте меня забыть это.

– Как, угрозы! – закричал в ярости Блиг. – Угрозы! Это вы мне угрожаете, мне, который спас ваше семейство от позора…

– Виллиам Блиг!

– Мне, который, несмотря на вашу неспособность…

– Молчать, убийца Елены! – вскричал Христиан с негодованием. – Молчать, или я… – и, с этими словами помощник командира схватил висевшую на стене саблю и стал потрясать ею над головой Блига.

Хорошо еще было, что никто из посторонних не присутствовал при этой сцене… Помощник командира угрожает смертью своему начальнику! Нет сомнения, что не нашлось бы такого военного суда, который оправдал бы его, но в то же время всякий судья как человек обвинил бы Блига.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, очевидно стараясь понять, как все это могло произойти, затем Христиан, заслышав шаги вестового, шедшего в каюту, бросил саблю в угол и выбежал на палубу, прежде чем Блиг, успевший опомниться, проговорил:

– Я прикажу его расстрелять как собаку!

Но это гораздо было легче сказать, чем сделать: морской кодекс, имея в виду те крайности, до которых могли дойти на море офицеры из личной мести, говорил, что недостаточно только одной жалобы, а нужны еще и доказательства.

А так как в данном случае доказательств не было, то и обвинение Христиана в открытом возмущении не имело под собой почвы, а потому штурман, позванный командиром, спокойно выслушав его требование арестовать Христиана, отвечал:

– Благоволите дать мне письменное приказание.

– Как, вы отказываетесь?..

– Таков устав.

Слова штурмана отрезвили Блига, он понял, что смертельно оскорбил Христиана, и горько пожалел о происшедшей сцене. Одно мгновение он готов уже было послать за своим помощником, но гордость взяла верх, и, повернувшись спиной к штурману, проговорил:

– Можете идти, сударь, я больше вас не задерживаю, Адмиралтейство будет поставлено в известность, как понимают все здесь свои обязанности.

Штурман удалился.

Требуя письменного приказания об аресте Христиана, Эдуард Мартон, штурман на «Bounty», только воспользовался своим правом. Таким образом безграничная власть капитана корабля смягчилась его личной ответственностью.

Каждый офицер, будучи обвинен в неповиновении, может потребовать от своего командира письменного приказа, когда желает, чтобы ответственность за происшедшее пала не на него, а на капитана судна.

– Так, например, офицер в бурную погоду дежурит на судне, появляется капитан и приказывает ему исполнить какой-нибудь маневр, который правильно или нет, но офицер находит в данный момент опасным, тогда он сейчас же спросит:

– Вы берете на себя управление судном?

И если последует утвердительный ответ, то он оставляет свой пост и записывает все случившееся на его дежурстве в корабельный журнал: «в таком-то часу сменен с дежурства капитаном, который взял на себя управление судном».

В случае отказа, он вежливо заметит:

– Я нахожу ваш совет, капитан, немного рискованным, а потому и попрошу у вас разрешения не исполнять его.

Обыкновенно командир не настаивает, так как знает, что за всякое несчастие, происшедшее с судном, отвечает дежурный офицер, а потому вполне естественно, что его подчиненный не желает рисковать той ответственностью.

Подобным образом можно действовать во всех исключительных случаях.

Штурман «Bounty» совершенно правильно потребовал письменного приказания от своего командира на арест Христиана, так как оскорбление было нанесено с глазу на глаз, и, следовательно, следствие не могло бы выяснить, кто был в действительности виноват.

Могло, конечно, случиться так, что чересчур пылкий командир, испугавшись последствий своего необдуманного поступка, легко мог свалить всю ответственность на штурмана, исполнявшего его приказание, и все только потому, что приказание было отдано в устной форме.

Офицеры судна, с которыми Блиг обращался чрезвычайно сурово, были искренно рады ссоре двух бывших друзей и приняли Христиана в столовой с распростертыми объятиями.

Командир «Bounty» вскоре после ссоры попробовал было сделать попытку к примирению, но поступил так неловко, что Христиан, не удостоив его ответам, повернулся к нему спиной: он был слишком оскорблен в самых своих священных чувствах, чтобы удовлетвориться простым извинением.

Таким образом сильная ненависть, разгоравшаяся все больше и больше между этими двумя людьми, должна была в конце концов привести к неизбежной катастрофе.