Текст книги "Extremo (сборник)"

Глава 4

Падал он долго. Его окружала непроглядная темнота. Она была настолько густой, что, казалось, замедляла падение. Змеелов словно плыл в темной воде. Он не слышал ни звука. Даже собственного дыхания и биения сердца. Тишина была абсолютной, такой же плотной и тяжелой, как темнота.

Исчезли пространство и время. Невозможно было сказать, где верх, а где низ. Невозможно было понять, двигается время или стоит на месте. Исчезло все… Исчез сам змеелов. Теперь это было ничто, погруженное в ничто. Пустота в пустоте…

В следующий миг он стоял посреди длинного коридора. Крутые каменные своды. Влага на шероховатых стенах. Неверный свет редких факелов. Причудливые тени на гладком каменном полу. Застоявшийся воздух, запах плесени и какой-то гнили…

Змеелов оглядел себя. Все было на месте. Руки, ноги… Тот же плащ. Только мешка и рогатины не было. Но он вспомнил, что его вещи лежали рядом, когда он начал проваливаться в пустоту. Наверное, они и сейчас там, в пещере. Интересно, а шут там же? И шут ли он вообще?..

Змеелов посмотрел по сторонам. Оба конца коридора тонули во мраке. Он провел рукой по стене. Обыкновенный камень. Холодный, влажный, грубый, местами поросший мхом… Где-то капала вода. Змеелов поежился.

Надо было что-то делать. Куда-то идти. Но куда? Змеелов попытался почувствовать хоть какое-нибудь движение воздуха. Но он был абсолютно неподвижен. Не удалось и услышать хоть что-нибудь, кроме звука капающей воды.

Странно, подумал он, я хорошо слышу, как капает вода, но абсолютно не слышу треска факелов. А ведь они должны хоть немного потрескивать…

Он попробовал произнести то же самое вслух, но слова, едва вылетая изо рта, тут же затихали, будто он говорил в подушку. Это было настолько странно и непривычно, что он сразу замолчал.

Страха он не испытывал. У него было такое чувство, что он спит. Просто сон. Непонятный, нелепый, очень похожий на реальность сон. Он снова прикоснулся к стене. Стена никуда не исчезла. Он вытер мокрую ладонь о плащ.

Если это и сон, то очень странный, подумал он.

Однако стоять на месте было уже невозможно. Сырой, липкий холод, на который он не сразу обратил внимание, теперь пронизывал насквозь. Змеелов почувствовал, как немеют руки.

Он снял со стены факел. Поднес руку к огню. Но тепла не почувствовал. Впрочем, свет факел давал самый обыкновенный. Змеелов огляделся в последний раз, но ничего такого, что указало бы ему путь, не увидел. Тогда он просто пошел вперед, туда, откуда, как ему казалось, доносился звук капель.

Он шел долго. Коридор был прямым, как стрела. Не было видно никаких ответвлений, не было спусков и подъемов. Абсолютно прямая ровная дорога. Иногда змеелову начинало казаться, что он никуда не двигается. Что его движение так же поглощается этим подземельем, как звуки и тепло факелов.

Но он продолжал идти. Ничего другого ему не оставалось.

Так я хоть не замерзну, подумал он. Только знать бы, насколько меня хватит? И можно здесь вообще куда-нибудь прийти?

Дверь он увидел случайно. Не будь у него в руках факела, он прошел бы мимо. Она почти сливалась со стеной. Из-под двери пробивалась узкая полоска света. Но это был не красноватый свет факела. Свет был белым, будто за дверью стоял солнечный день. Вода капала именно там.

Змеелов провел рукой по шершавому дереву двери. Оно было таким же влажным и холодным, как камень стен.

Что-то подсказало змеелову, что он нашел то, что искал. Теперь оставалось только открыть эту дверь. Открыть и войти туда. Но именно этой простой вещи змеелов никак не мог сделать.

Он стоял перед этой дверью, слушал, как гулко капает вода, смотрел, как медленно угасает пламя факела, но так и не мог заставить себя войти туда.

Это был не страх. Вернее, это был необычный страх. Это было четкое осознание того, что, если он сделает шаг за эту дверь, он перестанет быть прежним. Может, вообще перестанет быть. Произойдет что-то непоправимое, то, что уже невозможно будет изменить.

Наконец факел погас. Змеелов понял, что больше чего-то ждать бессмысленно. Он толкнул дверь. Она была тяжелой, петли давно заржавели, и поддавалась она очень медленно с громким скрипом.

За дверью была небольшая комната. Из центра потолка струился молочно-белый свет. Его-то и видел змеелов. Голые стены и потолок были обшиты потемневшими от времени досками.

Посреди комнаты, в столбе света сидел человек. Он сидел, скрестив ноги, как сидят перед своими кострами кочевники. На нем были надеты какие-то лохмотья неопределенного цвета. На голове красовалась чудовищно старая, засаленная шляпа с широкими полями.

Но первое, что бросилось в глаза змеелову, – невероятных размеров горб. Он даже сначала подумал, что у человека за спиной приторочен мешок.

Широкая шляпа закрывала лицо горбуна, видны были только тонкие ярко-красные губы и неестественно белый, словно покрытый мелом, тяжелый подбородок. По плечам рассыпались седые космы.

Человек был абсолютно неподвижен. Крошечные руки безжизненно лежали на коленях. Едва заметно шевелились лишь кончики пальцев, словно горбун перебирал невидимые четки. Он даже не повернул головы в сторону змеелова, когда тот появился на пороге.

Змеелов сделал несколько шагов в сторону горбуна.

– Стой, – сказал человек.

Голос у него был неожиданно тонкий и пронзительный.

Змеелов замер на месте. Он окончательно перестал понимать, что с ним происходит. Ни одно, даже самое немыслимое предположение не объясняло ровным счетом ничего. Змеелов решил больше не ломать над этим голову, а просто ждать. Рано или поздно, но все должно проясниться. Так было всегда, так будет и на этот раз. Так думал змеелов.

Горбун засунул руку под свое одеяние и почесался.

– Чего тебе? – спросил он.

Змеелов пожал плечами. Он думал, что его появление здесь – дело рук этого горбуна. Этот вопрос говорил об обратном.

– Сам не знаешь, зачем пришел? – почти пропищал горбун.

Он сидел вполоборота к змеелову и говорил, не поворачивая головы, словно разговаривал со своими стоптанными башмаками.

– Здесь таким, как ты, нельзя, ага. Тебе нужно уходить, ага.

При каждом «ага» горбун слегка кивал головой. Это звучало, как согласие со своими собственными словами.

– Я бы рад уйти, – сказал змеелов. Теперь его слова звучали совершенно нормально. – Но я не знаю, как отсюда выбраться. Где я?

– Где он, где он! Нигде. Как пришел, так и уходи, ага.

В голосе горбуна звучала неприкрытая враждебность.

Он снова почесался.

Змеелов растерянно молчал. Он никак не ожидал такого поворота событий.

– Так и будешь стоять? – прикрикнул горбун.

– Я не знаю, как отсюда выбраться, – повторил змеелов. – Покажи мне дорогу, и я уйду. Что это за подземелье?

– Не твое дело, ага. А дорога здесь только одна.

– Тот коридор, по которому я шел?

– Ну да, ну да.

– А в какую сторону идти по нему?

– У дороги только одна сторона, ага.

– Как это?

– А так. Важно не направление, а конечная цель, ага. Если цель ясна, ты можешь идти в любую сторону. И все равно придешь туда, куда хочешь, ага.

– Глупость.

– Глупость – это ты. Убирайся. Мне с тобой разговаривать не о чем, ага.

Змеелов сжал зубы. Кем бы ни был этот горбун, он не должен был так разговаривать с ним. Если человек заблудился в пустыне, ему всегда помогут. Это закон. Даже если человек тебе неприятен, нельзя так просто прогонять его.

Но шута ты хотел бросить, подумал змеелов.

Да, хотел. Но ведь не бросил. Он сам прекрасно знал, на что идет, когда увязался за мной. И он, по крайней мере, знал, куда ему нужно идти и где он находится, ответил он себе. А я не понимаю ничего. Как я мог провалиться сквозь пол пещеры? Что это за подземелье? Как найти выход? Да и вообще, жив ли я? Может, это уже вовсе не мой мир…

– Послушай, – сказал змеелов горбуну, – я не понимаю, где я нахожусь и что происходит. Я вовсе не хотел нарушить твой покой. Я не хотел тебе мешать. И не хочу… Но я действительно не знаю, как отсюда выбраться. Скажи мне куда идти, и я сразу же уйду. Только не говори загадками. Объясни толком.

Горбун покачал головой и крякнул. Потом почесался. Он еще долго чесался и кряхтел. Змеелов уже подумал, что тот ничего больше не скажет. Но тут горбун наконец открыл рот.

– Ты глупость, ага. Я же тебе сказал – просто выйди за дверь. И передай шуту, чтобы он не посылал тебя сюда. Еще слишком рано. Ага, ага…

– Меня сюда отправил шут? – перебил горбуна змеелов. – Кто же он на самом деле?

– Слушай меня! – горбун сорвался на визг. Но даже в ярости он не поднял головы и не изменил своей позы. – Тебе рано здесь появляться. Так и скажи шуту. А сейчас проваливай, ага. Я и так устал удерживать себя здесь. Поторопись. Иначе останешься здесь навсегда, ага, ага.

– Но все же, кто ты?

– Еще один вопрос, и ты никогда не увидишь своей пустыни! Ты все узнаешь, если перестанешь быть глупостью, ага! Проваливай!

Змеелов стал пятиться к двери. Непостижимым образом она опять оказалась плотно закрытой, хотя он не помнил, чтобы закрывал ее. Ему снова пришлось приложить немало усилий, чтобы она поддалась. За дверью не было видно ничего. Сплошная темнота.

Змеелов сделал шаг вперед. Он ни разу не оглянулся. Что-то подсказывало ему, что оглядываться нельзя. Поэтому он просто шагнул в чернильную темноту, не обращая внимания на тонкое хихиканье за спиной.

* * *

Он стоял в той же пещере, где они с шутом остановились на дневной отдых. Снаружи был день. Шут по-прежнему неторопливо жевал суслика.

Змеелов подошел к нему, взял флягу и сделал несколько глотков. Какое-то время мужчины молчали. Змеелову было необходимо собраться с мыслями. А шута, судя по всему, появление змеелова в пещере нисколько не удивило.

Они просто сидели и смотрели, как медленно клонится к горизонту солнце, как удлиняются тени от камней, как постепенно меняет свой цвет небо. Змеелов чувствовал, что за молчанием шута что-то стоит. Может быть, это молчание было лучшим объяснением всему происходящему. Но понять он его не мог. Поэтому он начал разговор первым.

– Кто ты? – спросил он.

– Шут, – ответил шут, не глядя на змеелова.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Ты видел его?

– Горбуна?

– Да.

– Видел. И что это значит?

– Что он тебе сказал?

– Он сказал, слишком рано для меня. Я не готов.

Шут кивнул.

– Я так и думал. Но попытаться все же стоило.

– Да хватит уже недоговаривать! – Терпение змеелова закончилось. – Объясни толком, что со мной было? Где я оказался? Кто ты и кто этот горбун?!

Шут поморщился. Змеелов говорил очень громко, почти кричал.

– Хорошо, хорошо… Только успокойся. Всего я тебе рассказать не могу. Просто сам не знаю всего. Я действительно обыкновенный шут. Но иногда во снах ко мне приходит этот горбун. Я не знаю, принадлежит он этому миру или нет. Я не знаю, кто он. Но каждый раз, когда я встречаюсь с ним, он пытается мне объяснить что-то очень важное. Я не в состоянии понять его до конца. Единственное, что я уловил, – ему необходим человек, который станет своего рода связным между ним и этим миром.

Шут сделал паузу. Он хотел сказать еще что-то, но сомневался, стоит ли это делать. Змеелов не торопил его. Он знал, что порой лучший способ заставить человека рассказать что-нибудь – не настаивать на этом рассказе.

Наконец шут решился.

– И еще я понял из его слов, что Мертвый город действительно существует. Я говорю тебе это потому, что ты дважды спас мне жизнь. Твой учитель не был пустым мечтателем. Он знал, что ищет. И знал зачем. Скорее всего, он тоже встречался с горбуном.

– Мертвый город существует?

– Да. Горбун живет в его подземельях.

– Так, значит, я бродил по подземельям Мертвого города?

– Скорее всего.

Змеелов глубоко задумался. В голове не укладывалось все то, что он услышал. Учитель говорил ему, что этот мир не так прост, как кажется. И что человек очень часто сталкивается с такими вещами, объяснить которые не в силах. Но все это были лишь слова. До этого момента змеелов не сталкивался с чем-либо загадочным. Все было понятно и просто: он ловит змей, продает их, бродит по пустыне. Ничего необычного, ничего странного.

И тут какой-то горбун, город, который он считал легендой, более чем странный шут… Было о чем задуматься!

Но в то же время змеелов понимал, что все его размышления и расспросы бесполезны. Ничего нового он не узнает от шута. И ничего толкового не придумает. Остается только надеяться на то, что на этом история не закончилась и вскоре ему представится возможность понять больше. А сейчас… Сейчас нужно делать то, для чего он появился в этой прекрасной пустыне. А все остальное подождет.

Он легко вскочил на ноги.

– Собирайся, – сказал он шуту. – Если ты по-прежнему хочешь попасть в город, нам нужно идти.

– Да. Я дойду с тобой до города. Расстанемся там. У каждого из нас свой путь.

* * *

Они увидели город на рассвете. Он стоял на холме, и солнце окрашивало невысокие стены в медный цвет. Холм находился посреди огромного оазиса. Путники умылись в прохладной быстрой реке, напились и двинулись к воротам.

Вокруг холма был вырыт неширокий ров. Скорее для того, чтобы иметь дополнительный источник воды, чем для обороны от врагов. Сейчас ров высох, широкий мост, перекинутый через него, обветшал и кое-где начал рушиться. Рядом был перекинут новый узкий мостик, на котором едва могли разойтись два человека.

Не доходя нескольких десятков шагов, шут остановился и присел на поросший мхом валун.

– Подожди, – сказал он.

Змеелов скинул с плеча мешок и сел рядом.

– Маленький мостик для такого города, – сказал шут.

– Мы подошли с востока. У западных ворот мост большой… Ты ведь не об этом хотел поговорить?

Шут кивнул. Змеелов вопросительно посмотрел на него.

– Ну?

– Не спеши. То, что я хочу тебе сказать, слишком важно, чтобы торопиться, – сказал шут.

Он сорвал травинку и начал жевать ее, не сводя глаз с городских ворот.

– Ты спас мне жизнь, хотя не обязан был этого делать, – начал он. – И я тебе благодарен. Отдавать долги – закон пустыни. Я не знаю, встретимся ли мы с тобой когда-нибудь. Поэтому не буду откладывать это на потом. Но ни денег, ни красавицы дочери у меня нет. Отблагодарить тебя я могу, только поделившись своим знанием. Слушай внимательно и запоминай, змеелов. Твое дело, как ты отнесешься к моему рассказу. Можешь считать меня свихнувшимся бродягой. Но сейчас просто выслушай меня. И постарайся поверить.

Твоя встреча с горбуном была не случайна. И если ты видел его один раз, обязательно увидишь и еще. Он тебя не отпустит. Так было со мной. Так было с теми, о ком я слышал. Этот горбун, кто бы он ни был на самом деле, опасен. Как-то я слышал, что это сам дух Мертвого города. Я не верю в это, конечно. Но верю в то, что он существует и пытается чего-то добиться. Но что ему нужно… Этого не знает никто. Во всяком случае, держись от него подальше. Твой учитель решил сыграть с ним в какую-то игру и поплатился. Хочешь, я скажу тебе, как он умер?

– Ты знаешь это? – Змеелов был удивлен. Он никогда и никому не рассказывал о том, как умер учитель. Не рассказал он этого и шуту.

– Да, знаю. Его убили змеи.

– Ну конечно, раз змеелов, значит, убили змеи. Так по-твоему? – хмыкнул змеелов.

– Нет, не так. Горбун дружен со змеями. Видимо, ему легче договориться с ними, чем с людьми… Он всегда так убивает тех, кто подходит к нему слишком близко… Та змея, помнишь? Там, в скалах, на тропинке? Она пришла не просто так… И не ее вина, что она не добралась до меня. Ты помешал ей… И тем самым нарушил его планы.

Шут облизал пересохшие губы. Он был бледен. Руки едва заметно дрожали. Воспоминания были слишком свежи.

– Все, что я могу сказать тебе, – держись от него подальше.

– И как же мне это делать? Ты наговорил тут кучу всякой чепухи! Даже если все это так и ты не свихнулся от страха, когда на тебя бросилась гюрза… Как же держаться от него подальше? – сказал змеелов. – У меня и в мыслях не было связываться с ним. Кстати, он мне сказал, что это ты меня к нему отправил.

– Я же тебе говорю – он управляет людьми. И сопротивляться этому невозможно. Почти невозможно. Он соединяет людей в цепочки… Мы с тобой звенья. Я старое, ты – новое. Потом к тебе присоединится еще кто-нибудь… И так до бесконечности. Если одно звено прогнивает – он уничтожает его. Вынимает из цепи. Он, – тут шут заговорил почти шепотом, хотя стояло раннее утро, и вокруг них были только птицы, – безжалостен. И ради достижения своей цели… Держись от него подальше.

– Да как?!

– Для начала займись чем-нибудь другим. Осядь в городе. Выбери себе ремесло по душе. Может быть, он позабудет про тебя. Он может управлять людьми, но не людскими судьбами. Здесь у нас есть право выбора. Он не может подстерегать тебя на всех дорогах. Но подстеречь в пустыне змеелова – это занятие проще некуда. Ты заметил, как он это виртуозно сделал?

– Я не понимаю, о чем ты?

– О нашей встрече. Я же сказал, он соединяет людей. Наша встреча и была тем самым соединением.

– И что, так можно сказать о любой встрече?

– Нет. Не о любой. Но вся штука в том, что ты не можешь сам определить, к чему тебя приведет та или иная встреча. Может быть, когда ты пожимаешь человеку руку в первый раз, ты делаешь первый шаг к горбуну…

Оба замолчали. Каждый думал о своем. Тем временем совсем рассвело. Ворота города были открыты. Сновали люди.

– Ладно, змеелов, – поднялся шут. – Прощай. Спасибо тебе.

– Прощай, шут.

Змеелов подождал, пока шут не исчез в толпе у ворот, потом встал, закинул на плечо мешок и медленно направился в сторону города.

Глава 5

Город встретил змеелова шумом, сутолокой и тысячей разных запахов, от которых быстро отвыкаешь, если живешь в пустыне. Змеелов медленно продирался через крикливую толпу. Ему хотелось сейчас побыть в тишине, чтобы обдумать все, что было сказано шутом. Но приходилось поторапливаться, чтобы доставить заказчикам змей в сохранности. Деньги были ему очень нужны. Особенно после этого разговора.

Он решил, что утро потратит на то, чтобы разделаться со срочными делами, а потом… Потом будет видно, рассудил он. Вполне может быть, что мне вовсе не придется ломать над всем этим голову, подумал он. Настоящее решение приходит ниоткуда. Пока напрягаешь голову, взвешиваешь шансы, изыскиваешь возможности, ничего толкового решить не получится. Так что лучше выбросить все из головы до поры до времени. А там будет видно.

Так думал змеелов, пробираясь кривыми узкими улочками городка.

Сначала он зашел на базар. Двух самых крупных кобр он продал местным укротителям змей. Они развлекали публику тем, что заставляли змей «танцевать» или показывали «смертельный номер» – противоборство человека и разъяренной кобры. Все это было чистейшей воды шарлатанство, рассчитанное на неопытных простаков.

Змеелов не любил этих укротителей. Они вырывали у змей ядовитые зубы, едва те попадали им в руки, а потом, когда зубы заново отрастали, вырывали их снова, и так раз за разом, пока кобра могла это выдерживать. Но они платили неплохие деньги, и им постоянно требовались все новые и новые кобры. Самые крупные, самые здоровые, что могли произвести на зрителей должное впечатление.

На базаре змеелов пробыл недолго. Получив свои деньги, он направился в квартал лекарей. Здесь у него было много хороших знакомых. Он провел почти полдня в обязательных неторопливых беседах со степенными врачевателями. Эти разговоры стали традицией, еще когда он мальчиком приходил сюда со своим учителем. И именно из этих бесед он почерпнул все те знания, которые впоследствии не раз пригодились ему.

Он узнал, что яд у змей содержится в маленьком мешочке позади ядовитых зубов. И этот яд течет по небольшому каналу на нижней поверхности ядовитых зубов. Когда змея спокойно отдыхает, зубы лежат плоско в ее пасти. Когда же змея раздражена и раскрывает рот, то оба зуба выдвигаются из своего прикрытия и выступают вперед, как два длинных кинжала.

Он узнал и что следует за ударом этими кинжалами. Ведь ни один укус не похож на другой. Сила змеиного яда не всегда одинакова. Чем больше разъярена змея, тем сильнее действует яд. Если человек был одет, то часть яда может впитаться в ткань. Да и люди по-разному переносят змеиные укусы. Для кого-то это как удар молнии. Все происходит резко и окончательно. Человек просто вздрагивает и падает мертвым.

Но чаще укушенное место опухает и становится темно-багровым; кровь делается жидкой. Сердце начинает биться часто, но очень слабо. Человек покрывается холодным липким потом. На теле появляются темные пятна, кровь начинает разлагаться прямо в живом теле, и человек после нескольких часов страданий умирает.

Но может быть и так, что у человека начинает кружиться голова, темнеет в глазах, все тело начинает мелко дрожать, дышать становится тяжело, словно на грудь положили большую каменную плиту… После головокружения или дрожания остается слабость, и место укуса темнеет или омертвевает. Пот, моча и кал становятся зловонными. Потом человек впадает в забытье и в конце концов умирает.

Об этом ему, десятилетнему мальчишке, рассказывали взрослые ученые люди и показывали тела животных и людей, которые были укушены змеями. И после таких рассказов он начинал лучше понимать, каким опасным и сложным ремеслом ему предстоит зарабатывать себе на хлеб. Но ни разу у него не появилась мысль уйти от учителя. Хотя тот не стал бы удерживать.

Когда мальчик подрос, несколько раз ему делали небольшой надрез на руке и вливали туда немного свежего яда. Причем каждый раз брали разных змей. Учитель говорил, что это необходимо для того, чтобы знать, что тебя ожидает, если будешь недостаточно расторопен и ловок. И змеелов хорошо помнил эти уроки. Боль всегда учит лучше, чем тысячи слов. Будь то боль тела или боль души…

Конечно, когда он вырос, а учитель ушел из этого мира, разговоры с лекарями свелись к обсуждению погоды и исчезновению змей. Но нарушать традиции он не хотел. Кроме того, это была едва ли не единственная возможность отведать нормальной домашней еды, о которой в пустыне можно только мечтать.

Когда все кобры были проданы, а деньги пересчитаны и спрятаны подальше, змеелов направился к северной окраине города. В мешке у него оставалась одна-единственная змея. Та самая, которая до полусмерти напугала шута.

* * *

Змеелов шел к самому странному своему покупателю. Он покупал змей не ради яда и не ради того, чтобы выставлять их на потеху толпе. Он не готовил из них изысканные блюда и не шил дорогие пояса. Было вообще непонятно, зачем они ему. Сколько раз ни приходил сюда змеелов, он не видел ни единой змеи – ни живой, ни дохлой.

Но это был и самый выгодный покупатель. Правда, покупал он далеко не любую змею. Змеелов так и не смог понять, по какому принципу он решает, что брать, а что не брать. Были случаи, когда он покупал за очень большие деньги обыкновенных песчаных гадюк и отказывался от роскошнейших кобр, укус которых мог убить за несколько минут лошадь.

И он никогда не делал заказов. Иногда они не виделись по полгода. Просто если змеелов считал нужным зайти к нему, то заходил и предлагал свой товар.

Человек жил один, в небольшом аккуратном домике на самом краю города. Даже соседи не могли сказать, чем он занимается и на какие деньги живет. Он ни с кем не вступал в разговоры. Ни к кому не обращался за помощью и сам никому не помогал. Днем его часто видели в саду, где он ухаживал за своими роскошными цветами. Вечером его окна гасли одними из первых.

Змеелова не очень заботили странности этого покупателя. Главное, что тот всегда предлагал хорошие деньги. А привычки, какими бы странными они ни были, – это личное дело каждого. И не ему, змеелову, их осуждать.

Так думал змеелов каждый раз, когда подходил к дому на северной окраине города. И все равно каждый раз его не покидало ощущение, что он делает что-то нехорошее. Просто чувство, ничего больше. Но оно было настолько гадким, что эти визиты он старался сократить насколько только возможно.

Змеелов подошел к воротам и окликнул хозяина. Тот вышел из дома, долговязый, сутулый, с длинными руками и несоразмерно маленькой головой, прошел по выложенной камнем дорожке и остановился напротив змеелова. Их разделял невысокий забор.

– Что-то принес? – спросил человек.

– Да, – ответил змеелов.

Человек немного постоял, размышляя о чем-то. Потом нехотя открыл ворота и сделал приглашающий жест. Мужчины прошли за дом, где посреди небольшой полянки стоял простой стол.

Змеелов снял с плеча мешок и неторопливо развязал узел. Человек следил за ним с таким лицом, будто у него разом разболелись все зубы.

Змеелов тряхнул мешком. На стол с глухим стуком вывалилась огромная змея. Несмотря на сутки, проведенные в мешке, она сразу же сделала резкий выпад в сторону змеелова. Тот едва успел отдернуть руку. Змея свернула толстые кольца и громко зашипела. Ее крупная голова покачивалась из стороны в сторону, словно выжидая удобный момент для атаки.

Змеелов сделал шаг назад и посмотрел на человека. Тот не сводил глаз с раздраженной змеи.

– Странная гюрза, – сказал он. – Темно-серая, почти черная, а не серо-фиолетовая, как обычные гюрзы… И размеры… Таких огромных я еще не видел.

– Встречаются. Хотя и очень редко. Но вот цвет – да, действительно странный.

– Но это гюрза, – человек не спрашивал, а утверждал.

– Да.

– Где ты поймал ее?

– В скалах.

– Хороший был улов?

– В этот раз да.

– Я возьму ее, – сказал человек.

– Я так и думал. Но смотри поосторожнее с ней. Эта тварь чуть не оторвала кусок моего плаща. Вцепилась крепче хорошего пса…

– Не переживай за меня, – сухо сказал покупатель. – Убери ее в мешок. Я пока схожу за деньгами.

Вернулся он скоро. Змеелов едва успел засунуть обезумевшую от ярости змею в мешок. На его лбу блестели крупные капли пота. Пару раз гюрза чуть не вцепилась ему в руку.

– Вот плата, – сказал человек.

Пересчитав деньги, змеелов присвистнул.

– Здесь почти вдвое больше того, что ты обычно платишь. Ты ничего не напутал?

– Она стоит того. Но я хочу тебе предложить еще одну сделку. Я никогда раньше не делал заказов. Теперь я хочу, чтобы ты нашел мне одну змею. За нее я готов заплатить в десять раз больше, чем заплатил сейчас.

Змеелов покачал головой и тихо рассмеялся.

– Что тут смешного? – резко спросил человек.

– Да собственно ничего. Просто со мной за последние несколько дней случилось столько странностей, сколько не случалось за всю жизнь. Еще немного, и я перестану удивляться.

Покупатель нетерпеливо повел плечом.

– Так ты возьмешься?

– Сначала скажи, что за змея тебе нужна. Потом я отвечу.

– Белая кобра. Мне нужна белая кобра. Взрослая самка.

– Белая кобра? Я слыхал про таких, но самому не доводилось видеть ни разу. Это будет непростое дело… Очень непростое.

– Я плачу за это хорошие деньги.

– Да, деньги хорошие. Но не в них дело. Белая кобра – случайность. Я не могу ничего обещать тебе.

– Случайностей не бывает, – возразил покупатель. – Человек говорит о случайности, когда не видит цепочки событий, которые к ней привели.

– Не так давно я выслушал целую историю о цепочках… Правда, там речь шла о людях, а не о событиях. Впрочем, это неважно… Мне нужно время подумать над твоим предложением. Охота на белую кобру – это больше чем просто охота на змею… Это вызов.

– Может быть. Но это меня не касается. Думай, змеелов. Время для этого есть. Я никуда не тороплюсь. Во всяком случае, пока.

– Почему именно я?

– Ты лучший.

– Это не единственная причина.

– Ты прав. Но вторую я называть не буду. Она касается только меня и еще одного… человека. К тебе это отношения не имеет. Когда ты дашь ответ?

– Завтра. Если не случится еще что-нибудь.

– Хорошо. Я буду ждать тебя.

* * *

Вот так всегда и бывает, думал змеелов, сидя в небольшом кабачке за кружкой вина. Так всегда и бывает. Ты живешь, живешь, и за все эти годы с тобой не происходит ровным счетом ничего. Мне-то, сказать по правде, особенно скучать не приходилось. Но привыкаешь ко всему на свете, даже к ловле змей.

Но вот встречается один-единственный человек, и весь твой мир летит в пропасть. Ты понимаешь, что устал от прежней жизни. А потом тебя втягивают в какую-нибудь историю, из которой ты выйдешь другим человеком… Если выйдешь вообще. Все-таки действительно лучше держаться подальше от людей.

– Ну что ж, еще не поздно, – тихо сказал он себе. – Уходи в пустыню, змеелов. Продолжай жить, как жил раньше. Неужели ты веришь в эти сказки про злодея-горбуна?

Нет, подумал он, в эти сказки я не верю. Но я верю тому, что я видел. А видел я диковинное подземелье и странного горбуна. И кто ведает, как я там оказался? Глупо верить в сказки. Но еще глупее отрицать существование того, что видел собственными глазами.

И еще белая кобра… На деньги, которые за нее заплатят, можно будет безбедно прожить несколько лет. Да деньги здесь и не главное. Ты знаешь хоть одного змеелова, который смог поймать белую кобру? Нет. А ты знаешь многих. И всех самых лучших в пределах этой пустыни. И никто из них даже не видел ее, а знают о ее существовании только по рассказам стариков. Если ты ее поймаешь…

Может, не стоит из-за тщеславия и жадности рисковать…

– Чем рисковать? – перебил он сам себя. – Чем? Даже если бы рассказы шута были истинной правдой, самое большее, чем бы ты рисковал, – твоя жизнь. А ты этим занимался каждый день на протяжении двадцати лет.

Да, подумал он, все правильно. Я найду эту кобру. Поймаю ее. А потом буду решать, что же мне делать дальше. С такими деньгами я смогу выбирать. Может быть, к тому времени я и придумаю, чем мне хотелось бы заняться.

Змеелов откинулся на спинке стула. Все стало просто и понятно: нужно сделать еще раз свою работу, и все.

Он допил вино и вышел на жаркую пыльную улицу. Нужно было позаботиться о ночлеге. Завтра он даст ответ покупателю с окраины.

Все было просто и понятно. Но когда змеелов шел по улице в сторону ближайшей корчмы, на сердце у него было неспокойно.

* * *

– Я берусь за эту работу, – сказал змеелов, глядя в глаза покупателю.

– На другой ответ я и не рассчитывал, – ответил он.

Они разговаривали в доме странного покупателя. Змеелов впервые перешагнул его порог. И очень удивился тому, что дом изнутри выглядел так же, как и снаружи, – все очень просто и даже скучно. Почти голые стены, узкая кровать, утоптанный земляной пол, очаг в углу, нехитрая кухонная утварь… Так жили почти все жители окраины. Быт бедняка, который с трудом сводит концы с концами.

– Но не обещаю сделать это быстро, – сказал змеелов.

– Про время я уже говорил. Время есть. Сколько тебе потребуется?

– Не знаю… Может, месяц. Может, два… А может, и целый год.

– Это большой срок…

– Да. И непростая работа.

– Ты, наверное, не совсем правильно все понимаешь. Это не твоя вина. Я не сказал тебе всего. Не хотел, чтобы ты нервничал из-за пустяков, – покупатель говорил очень медленно, внимательно следя за лицом змеелова. Сейчас он сам был чем-то похож на змею. – Так вот, кобра нужна не мне. Я вообще ненавижу этих тварей. Кобра нужна одному очень влиятельному… человеку. Ты будешь удивлен, но он настолько могуществен, что обычно сам ставит условия. Так вот, он хочет, чтобы белая кобра была у него самое позднее через месяц.