Текст книги "Жертва негодяя"

– Идиотка! Какого черта вы все это вытворяли? Вы могли разбиться.

– Сомневаюсь.

На них начали оглядываться матросы, работавшие на палубе. Перси резко повернулась и пошла в кают-компанию, обхватив себя за плечи, – надвигался шторм. За спиной она слышала шлепанье босых ног Элиса по палубе.

Помещение, к ее облегчению, пустовало, стюарды еще не начали накрывать столы к завтраку. Вряд ли она сможет обогнать Элиса по пути в рубку, но можно попробовать улизнуть – не пойдет же он вслед за ней в заповедное женское убежище. Перси прибавила шагу, но вынуждена была остановиться, почувствовав его жесткую хватку на своем плече, она решила, что вырываться – ниже ее достоинства.

– Мне надо пойти переодеться, – сказала Перси не оборачиваясь.

– Нет, пока вы не дадите мне слово не повторять этих дурацких трюков. – Он рывком развернул ее, с размаху опустил ладонь на другое ее плечо и слегка встряхнул. – Вы в своем уме, Перси Брук?

Она вздернула подбородок и выдержала его свирепый тигриный взгляд – высокомерно и дерзко, насколько это было в ее силах.

– Перси Брук? Да, это серьезно – именно так это звучало, когда вы впадали в ярость из-за меня.

Глаза Элиса сузились.

– Последний раз, насколько помню, это случилось, когда я взяла вашего нового гунтера[19]19
  Гунтер – лошадь, предназначенная для верховой охоты с собаками.


[Закрыть] и прокатилась на нем.

– Похитила, – процедил он сквозь зубы, – и пыталась прокатиться. Помню, как тащил вас из канавы за шиворот.

– И потом еще целую неделю продолжали называть меня Перси Брук.

Она помнила сильные руки Элиса, поддержавшие ее; тревожные нотки в его голосе – он беспокоился за нее; помнила, как он взорвался яростью, убедившись, что с ней все в порядке. Но Элис всегда спасал ее, как бы она его ни раздражала.

– И это совсем не смешно!

Она, должно быть, невольно улыбалась этим воспоминаниям. Он шагнул вперед, не ослабляя хватки; она чуть откинулась назад.

– Я очень зол сейчас, и мне уже не пятнадцать, а вы не ребенок; упасть с лошади – совсем не то, что свалиться с высоты в море.

– Пожалуй, – согласилась она. Дверь была совсем близко. Если бы удалось чуть податься вправо и поднырнуть под его рукой… Надо отвлечь его. – А вам понравилось.

Его брови сошлись в одну линию, он безотчетно шагнул к ней и встал – ступня к ступне.

– Что вы хотите сказать?

– Нас так тесно прижимало друг к другу. Думаете, я не заметила – или не поняла? Я не невинный младенец.

С чего ей пришло в голову сказать такое? Ее возмущает, что он подсознательно продолжает бросаться к ней на выручку, словно она – все еще ребенок, хотя этот мужчина вполне осведомлен о ее совершеннолетии? «А он действительно не помнит тот последний вечер», – подумала Перси. Он тогда немного выпил до того, как она бросилась ему в объятия, – на его губах был вкус бренди, но он не был пьян.

– Нет, не невинный? – переспросил Элис вкрадчивым тоном, разворачиваясь вместе с нею так, что дверь очутилась у него за спиной.

Прежде она была достаточно мала и изворотлива, чтобы ускользнуть из-под его по-юношески неуклюжих рук. Теперь он зрелый, сильный мужчина – и ей не вырваться. Пока он сам не отпустит ее. Перси была немного испугана и злилась, но беда в том, что в ней вместе с тем разгоралось желание.

– Было бы умнее вести себя так, словно вы сама невинность.

– Я имела в виду… – И Перси прикусила язычок. Она не собирается пускаться в объяснения с Элисом и рассказывать, что ее единственный опыт – это тот волшебный час неистовой плотской любви. Если ему нравится думать, что она потеряла девственность со Стивом Дойлом, так это его дело. Она вряд ли обвинит его в неспособности понять ее – она и сама не могла простить себя за ту выходку. – Я хочу сказать, зачем мне притворяться, тем более перед вами?

– Это приглашение, Перси? – Сейчас он стоял так близко, что ей пришлось запрокинуть голову и под таким неудобным углом смотреть на него снизу вверх. Он слегка подтолкнул ее, и она оказалась в ловушке, прижатая к массивному столу.

– Нет. – Она собралась с духом и продолжила: – Это признание, что мы некогда были… приятелями, и я не думаю, что с тех пор вы настолько изменились, что нарочно причините мне боль.

– Вам больно вспоминать об интрижке?

Он склонил голову, и его губы оказались у ее рта.

Его веки опустились и прикрыли опасный блеск его глаз – она теперь с интересом рассматривала густую тень игольчатой бахромы ресниц на фоне его загорелой щеки. Его кожа уже не так свежа, как в юности: видны небольшие шрамы, тонкие морщинки в уголках глаз. Ее взгляд скользнул ниже. Он еще не брился этим утром, и щетина была чернее, чем прежде, насколько она помнила. Губы Элиса были так близко, что она могла бы прильнуть к ним, если бы захотела.

«Нет, не хочу, – призналась она себе. – Неужели интрижка – это все, на что он способен? У него не меньше гордости, чем у меня, – он не сделает предложение женщине, соблазненной другим мужчиной. Я уже не та девочка, одурманенная и не понимающая, с каким огнем она играет. Я женщина, которая желает мужчину и знает, что уступка ему будет последним ударом по уже запятнанной репутации. Я должна быть разумной».

Внезапно она осознала, что уже подняла руки и держится за его предплечья, впившись пальцами в бугры мускулов. Тогда Перси разжала ладони и уперлась руками в его грудь. Маловероятно, что она сумеет оттолкнуть его, но, по крайней мере, будет хоть иллюзия сопротивления.

– Поразвлечься с вами, Элис, несомненно, приятно – вы так многоопытны. Но мне небезразлично мое будущее. В этом лицемерном свете вы можете вести себя как пожелаете – все равно останетесь завидным женихом. А я обязана восстановить свою репутацию. Один неверный шаг – при моем имени и моих деньгах – может быть и прощен. Два – никогда.

– Вы так хладнокровно рассуждаете об этом, Перси. Помню, вы были такой импульсивной крошкой.

Его правая рука скользнула вверх по ее плечу – и она застыла, не желая поддаваться дрожи желания, поднимающегося в ней. Между ног у нее предательски настойчиво забился нежный пульс. Она заставила себя стоять спокойно, уверенная в том, что он возьмет ее лицо в ладони и начнет ласкать. Вместо этого его рука обвила ее шею и потянула из-под ворота блузы длинную косу.

– Куда делся ваш натиск, прямодушный юноша из моих воспоминаний? – саркастически спросила Перси; между тем он намотал прядь ее волос на пальцы и слегка потянул.

– Натиск остался при нем, – ответил Элис, – вот только с прямодушием хуже.

Она видела, как пульсирует жилка на его шее в открытом вороте блузы. Она чувствовала запах свежего белья и мыла, которым он умывался сегодня утром, запах соленого морского бриза и мужского пота – ему пришлось поторопиться, взбираясь следом за ней.

Перси закрыла глаза. Он сейчас поцелует ее, а у нее не хватит силы воли, чтобы остановить его, и – на до признаться – она не хотела его останавливать. Один поцелуй ничего не значит, особенно для него. Он мягко потянул ее за косу, и Пер си чуть подалась к нему, закрыв глаза и не смея дышать: сквозь тонкое полотно блузы она всей грудью ощутила тепло его тела. Элис провел костяшками пальцев по ее щеке, она почувствовала его дыхание на своих губах и запрокинула лицо, вспоминая вкус его губ, чувственный поцелуй там, на пустыре, когда он лежал на земле.

Но ничего не происходило. Смутившись, Перси открыла глаза: он весело смотрел на нее темно-янтарными глазами, и в глубинах этого янтаря отражалась она – как муха в ловушке. Элис пощекотал кончик ее носа хвостиком косы и отступил на шаг. Она покачнулась и ухватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Как всегда, из кожи вон вылезу, только чтобы вы не попали в беду, любезная Перси.

Он медленно пошел к трапу, спускающемуся на нижнюю палубу, к пассажирскому салону, и приостановился на верхней ступеньке.

– Сюда уже идут стюарды, Перси. Вы ожидаете большего?

Глава 6

«Ожидаю большего? Поцелуя? Извинений? Сил, чтобы подойти и залепить пощечину этому ироничному и самоуверенному красавцу?»

Никак нельзя позволить ему заметить ее растерянность – она едва устояла на ногах рядом с ним.

Сердясь на себя и на Элиса, Перси сощурилась, чтобы не пролить злые слезы.

– Ожидаю большего? А может, вы ожидаете большего? Желаете вознаграждения за ваш галантный подвиг? Что же, благодарю вас, сэр. Благо дверь в рубку рядом. Возможно, увидимся за завтраком.

На его лице промелькнуло то ли восхищение, то ли сожаление, а Перси благополучно проскользнула в дверь и – побежала, зажимая рот, чтобы не зарыдать в голос.

– Перси! – Испуганный крик Эйврил остановил ее на пороге. – Что за странный наряд на вас?

Перси откинула брезентовый полог своей каюты и втащила подругу внутрь.

– Шш! – Стены здесь были, по сути, обычнейшими занавесками, создававшими лишь иллюзию уединения. Перси жестом пригласила Эйврил присесть рядом на кровать. – Я взбиралась по снастям, – шепнула она.

– Не может быть! Как мужчина? – зашептала Эйврил.

– Разумеется, как женщина. Но не в платье же лазать.

– Думаю, нет. Я хотела прогуляться с вами до завтрака. Подумала, мы сможем славно побегать и поразмять ноги, пока другие леди не вышли.

– …Да, не слишком интересно останавливаться и ахать над развязавшейся ленточкой на шляпке или взмахивать ресницами перед каждым мужчиной. – Перси сняла курту, и Эйврил скромно отвернулась, когда она стаскивала брюки. – Передайте мне сорочку, пожалуйста. Благодарю.

Ее тело трепетало.

«Верно, от неудовлетворенного желания и расстроенных чувств», – подумала она.

– Вы и вправду взобрались наверх? Что, если вас кто-то заметил? – Эйврил, ужаснувшись, прижала руки к груди.

– Кто-то! – Перси развернула пару чулок и начала надевать их. Ей просто необходимо выговориться, а Эйврил – единственная, кому можно довериться. – Элис Линдон. Он поднялся вслед за мной и заставил спуститься.

– Какой ужас! – Эйврил встала, чтобы помочь Перси зашнуровать корсет.

– Откровенно говоря, я была рада его видеть, – призналась Перси с разумной осторожностью – Эйврил и так уже была поражена до глубины души. – Вернее, я была рада, что он полез вслед за мной. Он приказал мне спускаться, и мне захотелось залезть повыше. Но как же я пожалела потом! Спускаться, оказывается, еще труднее; у меня задрожали колени, а когда посмотрела вниз – все закружилось перед глазами.

– Что он сказал, когда вы снова оказались на палубе? Сердился? Я бы бросилась в море от унижения, но у вас больше мужества.

Эйврил примолкла, а у Перси просто не было слов, чтобы описать дальнейшее, и она, отвернувшись, расправляла нижние юбки.

– Это был весьма романтичный порыв со стороны лорда Линдона, как вы думаете?

Да, так и было, но она скорее умерла бы, чем признала это, тем более что дальнейшее романтикой никак не назовешь.

– Он прочел мне лекцию, – послышался приглушенный голос Перси – она надевала через голову утренний наряд из узорчатого муслина. – Словно младшей сестре, – добавила она, прикалывая незатейливую кружевную косынку на скромный вырез лифа. – Мой вечный спаситель.

А это ложь! Тот едва не состоявшийся поцелуй и затвердевшая возбужденная плоть Элиса – она почувствовала, когда он прижимался к ней, – недвусмысленно выдавали его чувства, отнюдь не братские. Одно воспоминание об этом изумительном ощущении поднимало в ней волну желания. Как он поступил бы, если б она склонила голову и поцеловала его открытую шею, провела языком по соленой коже вниз, где из-за ворота выглядывал завиток темных волос?

Она вспомнила вкус и запах его кожи. Но на его груди не было столько поросли восемь лет назад. «Теперь он мужчина», – напомнила она себе. Что, если бы она протянула руку и распутно прижала руку к тому месту, где его желание было столь очевидно?

– Жаль, – удивила ее Эйврил еле слышным замечанием, помогая завязывать широкий кушак на платье. – Может статься, он передумает. Впереди долгое путешествие.

– Не передумает, – сказала Перси. – Он знает о моем побеге. Черт, наверное, ресница попала в глаз – заслезился. Ах, благодарю вас. – Она промокнула глаза носовым платочком Эйврил. – Вот и прошло.

«Не собираюсь распускать нюни из-за него – отныне и впредь».

– Но вы – леди Перси Брук, – возразила Эйврил. – Дочь графа.

– А Элис – без пяти минут маркиз или уже маркиз. Он может придирчиво выбирать себе жену в самых высоких кругах, и ему вовсе не надо тратить время на особ с подмоченной репутацией. Если бы у нас была страстная любовь, он, думаю, пренебрег бы этими обстоятельствами. Но между нами, разумеется, ничего такого нет. – «Одна только похоть», – подумала она. – Не могу сказать, что желаю его, – солгала она. – «Мы оба не желаем вступать в брак».

– Не понимаю вас, – заметила Эйврил с обезоруживающей честностью. – Полагаю, любая незамужняя женщина обратила бы на него внимание. Он может влюбиться в вас, – настаивала она с несвойственной ей бестактностью. Или, возможно, Перси преуспела в своих стараниях скрыть истину.

– Влюбиться? – рассмеялась Перси.

Эйврил, если даже и заметила некую натянутость ее веселья, и бровью не повела.

– У него было столько возможностей, когда мы были моложе.

Она расчесала волосы и скрутила их на затылке в незатейливый узел.

Нельзя сказать, что она считала свою детскую привязанность к нему чем-то очень серьезным. Вплоть до того вечера, когда он предстал перед ней таким несчастным, что она невольно потянулась к нему, желая утешить, – и этот порыв внезапно превратился в нечто большее. Но теперь она поняла, что он вряд ли тогда сознавал, с кем был; и как бы нежно он там ни бормотал, осторожно раздевая ее, он нисколько не заботился о ее чувствах. Иначе никогда не оттолкнул бы ее затем так безжалостно.

Какое благо, что он не помнит об этом: увидел лишь невинную любовь, сиявшую в ее глазах и безграничное доверие к его рукам!

Она и сейчас остро переживала ту жестокость, с которой Элис отшвырнул ее перед разлукой, то отвращение, с каким он отвернулся от нее. Он был чем-то расстроен – до крайности, до безмолвного отчаяния, он пил в одиночестве – ничего такого за ним раньше не наблюдалось. Ее объятие должно было просто утешить его – Перси в восемь лет так и поступила бы, случись ее кумиру упасть и поранить голову. Но в объятиях восьмилетней девочки не было той чувственности, которую шестнадцатилетняя Перси не смогла сдержать.

Он рывком притянул ее в свои объятия и коснулся в поцелуе ее встревоженных губ. Он целовал ее настойчиво, она неуклюже отвечала. И все унеслось в безудержной, волшебной страсти, но, несмотря на всю свою неопытность, она поняла, что Элис достаточно искушен и может рассеять ее страхи, утопить их в волнах восторга, в том, чему он учил ее тело… Все разрушилось, когда он погнал ее из своей спальни, хлестнув напоследок несправедливыми, злыми словами.

Она промучилась несколько месяцев, полагая, что его оттолкнула ее неумелость и он был шокирован ее готовностью уступить. Затем, чтобы утешиться, она постаралась забыть ненужное и при украсить реальность. Но как-то раз она подслушала разговор родителей и узнала, что Элис уехал после крупной ссоры со своим отцом.

– Когда Элис оставил свой дом, – рассказывала она Эйврил, закрепляя прическу гребнями, – я вообразила, что его отец запретил ему ухаживать за мной. Правда, глупо? Тогда не было абсолютно никаких причин для разрыва наших отношений, мы могли бы стать прекрасной парой. А они поскандалили – смешно сказать – из-за права Элиса вступить во владение каким-то их поместьем или что-то в этом роде.

– Так вы были влюблены в него? – спросила Эйврил.

– Воображала, что да! – Перси осталась довольна тем, как прозвучал ее смех, и, улыбаясь, созналась с легким сердцем: – Мне было тогда шестнадцать, и я страдала от неразделенной любви. Но я давно переросла те глупости и, пожалуй, умерла бы от стыда, если б он догадался, как я его обожала. Поэтому поклянитесь, что не пророните ни слова об этом.

Вот так – все в кучу: преклонение перед героем, привязанность, телячья любовь и плотское желание – попробуй разберись.

– И мысли такой нет, – заверила Эйврил. – Сама сгорела бы со стыда, если бы мужчина заподозрил обо мне нечто подобное.

– Я тоже, – подтвердила Перси, набрасывая шаль.

Им удалось бодрым шагом совершить круг по палубе – и тем самым навести на щеки румянец, после чего они сразу направились завтракать. Элис уже сидел за столом между близнецами Чаттертон; Перси нарочно уселась напротив. Мужчины привстали, приветствуя леди; затем возобновили беседу.

– Собирался сегодня с утра пораньше попрактиковаться в фехтовании с палкой, но меня отвлекли, – пожаловался Элис Колю.

Так вот зачем он поднялся в такую рань! Перси взяла с подноса чашку кофе и ломтик поджаренного хлеба.

– Думаю, теперь каждое утро буду упражняться, – продолжал он, бросив мимолетный предостерегающий взгляд в ее сторону. – Не хотите ли вдвоем составить мне компанию? Можно было бы боксировать, бороться, фехтовать на палках.

– Неплохая идея, – согласился Коль и ткнул локтем в ребро Дэниела – тот ворчал что-то себе под нос насчет раннего подъема. – Мы наверняка не смутим леди.

И это положит конец ее утренним разминкам, поняла Перси, раздраженно накладывая кусочек мармелада на свой тост. Сердиться на Элиса было гораздо легче, чем противиться желанию, которое он возбуждал в ней.

– Как приятно вы смотритесь вдвоем, леди, – улыбнулся им Элис. Эйврил, сидевшая рядом с Перси, неопределенно улыбнулась – то ли ей приятен комплимент, то ли ее подвели нервы. – Муслин, батист и кружевные накидки – это так по-английски.

– Разве вам не нравятся индийские платья, милорд? – осведомилась Перси.

Нельзя позволять ему подкалывать ее, тем более, подозревала Перси, ему доподлинно известно, зачем она надела такой милый его глазу безупречный наряд. Было ошибкой с ее стороны показать этим, что его мнение ей небезразлично. У нее есть утренние платья, способные распалить его желание, говорила она себе, мысленно перебирая свои туалеты.

– Они идут индианкам, но англичанкам не подобает обезьянничать в них.

– Но английские джентльмены не гнушаются индийским гардеробом в часы отдыха, разве не так? Почему бы и леди не расслабиться в удобной одежде? Хотя вы, – продолжила она, – конечно же не в силах оценить непередаваемое чувство блаженства, которое испытываешь, освобождаясь от корсета.

Эйврил, ужаснувшись, нервно рассмеялась; Коль зарумянился, а Элис ухмыльнулся.

– Нет, но можно себе вообразить, – произнес он таким тоном, что у нее не осталось сомнений: если он и вспоминает, как некогда распутывал некие покровы – это ее не касается.

Его не пронять, подумалось ей, своими замечаниями она только смутила Эйврил и вогнала в краску Коля Чаттертона, который был весьма умен и добропорядочен для таких наскоков с ее стороны.

– А как леди намереваются провести день? – отважно осведомился тактичный Коль, меняя тему разговора.

– Я готовлю подарки к Рождеству, – призналась Эйврил. – Подумала, что вся наша застольная компания соберется здесь, как на домашней вечеринке. В сочельник, после ужина, будет приятно обменяться небольшими сувенирами, как и принято среди друзей, встречающих этот праздник вместе, правда?

– Подарки для каждого? – насторожился Дэниел, безуспешно кромсая жестковатый кусок бекона в своей тарелке.

– Думаю, было бы возмутительной несправедливостью оставить кого-то без подарка, – нахмурилась Эйврил. – Конечно, нелегко подобрать подарок, не зная наверняка вкусы человека. Но не так трудно подобрать два десятка маленьких сувениров, которые подойдут каждому.

– Двадцать один – с капитаном, – поправила Перси. – Полагаю, это милая идея, но надо посвятить в наши замыслы всех, не так ли? Иначе тот, кто не подумал о подарках, будет поставлен в неловкое положение.

– Да, я упустила это из виду. Действительно, если кому-то будет нечего предложить в ответ, он, безусловно, расстроится, – опечалилась Эйврил.

– Если вы сообщите об этом сейчас, то все, кому было до сих пор недосуг, успеют приобрести что-нибудь подходящее на базаре, когда мы зайдем в Мадрас, – предложил Элис.

Эйврил одарила его лучезарной улыбкой, а Перси невольно встретилась с ним взглядом, как бы благодаря за заботу о своей подруге.

– Замечательная идея, – сказала она своему визави, пока Дэниел отвлекал Эйврил, шутливо предполагая, что она может подарить капитану. – Благодарю вас.

– Со мной такое бывает, – ответил он лаконично. – Мисс Хейдон – очаровательная и душевная юная женщина, мне не хотелось бы видеть ее смущение.

– Я не обвиняю вас в черствости, – ринулась Перси в бой: его ответ прозвучал для нее как завуалированная пощечина – словно он ничуть не раскаивался по поводу ее смущения.

– Вы, любезнейшая Перси, из породы кошачьих. Вы гуляете сами по себе, скрытны и подчиняетесь только своим желаниям. Мисс Хейдон – горлица, нежная, верная, умеющая любить. Хотя, – он искоса взглянул на Эйврил, искусно отражавшую остроты Дэниела, – у нее больше ума и смелости, чем кажется поначалу. Она умеет сражаться за то, что ей дорого.

– Из чего следует, что я – просто эгоистка? – Перси вздернула подбородок.

– Умна, смела и весьма соблазнительна – что самое удивительное. Но вам, Перси, трудно будет укротить свой нрав, чтобы уступить мужу.

– С какой стати? Чтобы соблазнить?

Неожиданный комплимент был подпорчен ложкой дегтя: он недоумевал, отчего такая особа должна казаться мужчине привлекательной. Одним взмахом ножа она разрезала свой тост по диагонали.

– Женатым мужчинам не приходится идти на компромиссы. Не могу представить себе, что вы способны уступить, даже любимой.

Элис горько усмехнулся:

– При чем здесь любовь? Полагаю, это ничтожный повод для женитьбы. Извините. – Он отодвинул стул и вышел из-за стола.

Надо же было так выдать себя, думал Элис, быстро спускаясь в свой закуток около пассажирского салона. Или те видения, что преследовали его по ночам, разбередили его совесть и вселили этот страх?

Любовь ослепляет и вознаграждает ложью за доверие. Любовь унизила его – и второй раз он не попадется в эти сети. Физическая любовь не несет в себе таких сложностей, даже если партнер – такой, как он, – изощрен и привередлив. Элис поморщился, присаживаясь на койку, и попытался вспомнить, зачем он сюда спустился. Не затем, чтобы бежать от Перси Брук – он искренне надеялся, что не струсил. Вместе с тем нельзя не признать: эта негодная девчонка действует ему на нервы.

Легче думать о сексе, нежели о переживаниях, а мысль о Перси вызывала в нем необычный эмоциональный отклик: неодолимую страсть и желание защитить. Защитник, черт побери! Да, лучше сосредоточиться на сексе, а она определенно вызывала в нем и такие фантазии.

Он мечтал о ней целую вечность: эротичные, трепетные, тщетные ночные грезы – они терзали его плоть и озадачивали его ум. Они были слишком реальны. Неужели та девочка, с которой они вместе росли, могла возбудить в нем подспудное желание, которое прорывалось только во сне? И теперь чертовски трудно было сдерживать эти проснувшиеся мечты, видя наяву перед собой уже взрослую женщину.

Трехмесячный целибат – это не для него, признался он себе. Он достаточно темпераментный по натуре, но ему дано и самообладание, так что он не пойдет искать развлечений ни на борту корабля, ни в портах. К счастью, на борту «Королевы Бенгалии» не было никого, кто вызывал в нем такое желание. Никого, кроме леди Перси Брук, разумеется.

Дьявол! Как он может теперь чувствовать себя ее опекуном – это, похоже, похмельный отголосок детских лет – и в то же время делать то, за что он убил бы любого другого, посмей тот занять его место подле нее?

Она была чутким, отзывчивым ребенком – и в ней, взрослой, осталась та беззаветно-отважная девочка. Вот она бесшабашно мчится верхом на лошади, грациозно и стремительно выпрыгивает из седла и бросается к нему с безудержной нежностью заботы.

Тот поцелуй. Элис откинулся на кровать и предался сладким, возбуждающим воспоминаниям.

Он просто наслаждался тогда – совершенно беззаботно, поскольку тот поцелуй ни к чему его не обязывал. И Перси тоже. А авантюрный характер любознательной Перси ему известен: если ей что понравилось, она непременно попробует повторить. Страсть. Дрожь разрядки пробежала по всей его страждущей плоти, так что даже койка отозвалась, вздрогнув, стоило ему соединить в воображении мысли о любовных утехах и о Перси.

Нет, к черту все это! Она достаточно пострадала из-за своей глупости – интрижка с ним нужна ей сейчас меньше всего. И он, появившись в лондонском свете, менее всего нуждался бы в порочащих его слухах о связи со скандально известной леди Перси. Он будет выискивать невесту чистую, как первый снег, – и чтобы преуспеть в таком важном деле, ему понадобится сохранить имидж предельной респектабельности. Его имя поможет ему. И он сам может помочь себе, если благоразумно отстранится от той, которая ожидает от него большего, чем он готов себе позволить.

Элис рывком поднялся и сел на постели. Мысли о Перси не давали ему покоя: чего она ожидает? Она знает, что он не святой. Его губы изогнулись в чувственной полуулыбке. Если девушка желает попробовать той каши, что сама заварила, – что ж, им есть во что поиграть: эти игры обещают быть забавными – как и те невинные спортивные развлечения их детства, – но в них будет своя изюминка.

Спустя полчаса Элис покинул каюту, прихватив с собой тетради и дорожную чернильницу. Ведь он говорил Перси, что собирается писать книгу; настало время попробовать свое перо и изложить путевые заметки хорошей прозой, способной заинтересовать читателя.

За общим столом, в середине салона, сидела леди, на столешнице стояла открытая корзинка для рукоделия, и часть ее содержимого была высыпана рядом. Ах да, миссис Эшуэлл, жена нувориша Сэмюела Эшуэлла. Он уже как-то видел ее за работой, именно тогда у него возникла идея насчет рождественской омелы.

– Очень мило, мэм, – похвалил он, окинув взглядом ее работу.

Дама зарделась от удовольствия:

– Ах! Вы имеете в виду мои искусственные цветы? Я была… То есть я, бывало, всегда делала их для себя и друзей. Знаете ли, мне нравится это дело…

Другими словами, она зарабатывала таким образом на жизнь, пока ее муж не разбогател. Он, несомненно, желал бы скрыть сей факт, но она находила удовольствие в своей работе. А цветы ее были и впрямь великолепны – любая светская леди рада была бы приобрести их.

– Вы смогли бы изготовить омелу? – спросил Элис. – Веточку, которую леди могла бы приколоть к прическе.

– Отчего же нет, вполне возможно. Правда, мне еще не приходилось делать омелу, но, думаю, это будет весьма несложно. – Она нахмурилась и порылась в корзинке. – Вот ленточка подходящего зеленого цвета. Но мне понадобятся белые бусины для ягод, а у меня нет таких.

– У меня есть. – Элис вернулся в каюту и отпер небольшой прочный ящик, который он привинтил к палубе. – Возьмите. – Он вручил ей бархатный мешочек. – Используйте все, если нужно. – Кстати, надо подумать о достойном вознаграждении за такую кропотливую работу, – пожалуй, обидится, если предложить ей деньги. – Хочу поблагодарить вас. Вы выручаете меня из неловкой ситуации – у меня не было подходящего подарка для леди. Но я надеюсь, что, когда мы прибудем в Лондон, вы окажете мне честь и оставите вашу визитную карточку. Я был бы чрезвычайно рад пригласить вас и мистера Эшуэлла к себе на званый вечер.

– Милорд! Но… То есть… Мы будем очень рады. – Он поговорил с ней еще минут десять и ушел, оставив ее пылать от восторга. Если бы всегда было так легко доставить женщине удовольствие.