Текст книги "Джек и Джилл"

Нарекая нарядных кукол в бумажной карете именами реальных девочек, которые, как она знала, нравились Джеку, Джилл брала у них небольшой реванш: в жизни эти две сестренки своими изысканно-скромными манерами всякий раз, словно нарочно, подчеркивали, что сама она чересчур дерзкая, а многие из ее поступков недопустимы и заслуживают осуждения.

Ответ от Джека не приходил довольно долго. Не зная, что и подумать, девочки опасались, уж не обидела ли его их шутка, когда под громкий звон колокольчиков в окно вплыла тяжело нагруженная корзина с привязанным сбоку рулоном из листов плотной цветной бумаги. Внутри корзины оказалась коробка, в которой что-то гремело, зелено-серебряный бумажный кулек, несколько мотков узких ленточек, катушка суровых ниток, несколько больших игл и записка от миссис Мино:

Дорогая Джилл!

Я решила, что наши раненые непременно должны насладиться рождественской елкой, а потому Рождество у нас состоится, и все твои элегантные модницы, разумеется, тоже будут приглашены. Догадываюсь, что ты хочешь помочь в подготовке праздника, поэтому посылаю тебе цветную бумагу. Сделай, пожалуйста, из нее кульки для засахаренных слив. В корзинке ты найдешь все необходимое для изготовления бус, которые, если тебе будет не лень нанизать стеклярус на нитки, очень украсят елку и наверняка доставят удовольствие как приглашенным девочкам, так и их куклам. Джек посылает тебе образец уже готового кулька. А ты сделай, пожалуйста, для него образец двойных бус с решетчатыми промежутками, чтобы он понял, как с этим справиться.

Если тебе будет еще что-нибудь нужно, сообщи мне.

Писала впопыхах,

твоя Анна Мино.

«Благослови Господь доброе сердце миссис Мино! Как же она всегда точно знает, чем можно порадовать мою бедную девочку!» – воскликнула мысленно миссис Пэк, и рукав новой рубашки для Джека, который она в этот момент вшивала в пройму, заблестел вдруг от капель куда более ярких, чем присланные Джилл бусины.

Разборка посылки сопровождалась радостными возгласами. Из недр коробки явился на свет великолепный крупный стеклярус всех цветов радуги, и девочки тут же начали обсуждать, в каких сочетаниях он будет выглядеть лучше всего на двух нитях бус. Кончилось тем, что каждая нанизала стеклярус по своему вкусу, и вскоре готовые бусы уже красовались у них на шеях.

– Я ничего не имела бы против, если бы у меня тоже ужасно болела спина, но зато я могла целый день лежать и делать такие чудесные вещи! – воскликнула Мэри, неохотно расставаясь с иголкой, потому что ей было уже пора возвращаться к домашним обязанностям, которые сейчас, после так приятно проведенного времени, казались ей еще более скучными, чем обычно.

– Я тоже, – поддержала ее Молли Лу. – Ой, как ты думаешь, Джилл, миссис Мино, когда у тебя будут готовы кульки, разрешит их тебе самой наполнить засахаренными сливами? Если да, позови меня обязательно. С удовольствием помогу! – вызвалась она, выгибая каким-то немыслимым образом шею, чтобы проверить, идут ли к ее коричневому платью красовавшиеся на ней лилово-зеленые бусы.

– Я, конечно, спрошу у миссис Мино, только боюсь, что укладку слив тебе нельзя доверить. Слишком уж ты любишь сладкое. А твой Бу – еще больше, – покачала головой Джилл, и только тут, спустя весьма долгое время, все вдруг вспомнили о существовании малыша.

Его застали за весьма интересным занятием, а именно – полировкой пола, которую он производил при помощи носового платка сестры и машинного масла, обильно выдавленного им из масленки. Оторванный от своего развлечения, весь блестящий от масла, малыш впал в гневное возмущение, так что Молли Лу пришлось унести Бу домой под его нескончаемый громкий вопль.

В прежние дни болезни после ухода девочек Джилл начинала ощущать себя особенно одинокой. Сегодня все было по-другому. Напевая веселую песенку, как счастливая канарейка, она продолжала нанизывать разноцветный стеклярус, а потом принялась за кульки. Так миссис Мино прогоняла из душ двух раненых ребят стужу, и на смену ненастным сумеркам для них наступал ясный день.

Глава V
Секреты

Клубов и обществ в Хармони-Виллидж существовало множество, но мы уделим внимание только тем, которые имели отношение к молодежи. Летом мальчики посвящали себя бейсболу, а девочки – катанию на лодках, отчего и те и другие становились крепкими, здоровыми и румяными. С приходом же осени для мальчиков открывался Дискуссионный клуб, а для девочек – Драматический. Заглянув в первый, вы, дорогие читатели, наверняка услышали бы весьма выразительные и искусные речи на самые разные темы, а во втором непременно стали бы зрителем какого-нибудь спектакля – от «Ромео и Джульетты»[14]14
  «Ромео и Джульетта» – знаменитая трагедия Уильяма Шекспира (1564–1616), величайшего английского поэта и драматурга.


[Закрыть] до бессмертных «Песен Матушки Гусыни»[15]15
  «Песни Матушки Гусыни» – сборник ставших классическими детских стихотворений, песенок, шуток и прибауток, выпущенный в Англии в 1760 г. и получивший широкую популярность в англоязычных странах.


[Закрыть]. Оба клуба часто объединяли усилия, добиваясь при этом весьма впечатляющих результатов, и юные Демосфены[16]16
  Демосфен (около 384–322 до н. э.) – древнегреческий оратор и политический деятель.


[Закрыть] превосходно играли мужские роли в спектаклях, а представительницы Мельпомены[17]17
  Мельпомена – в древнегреческой мифологии муза трагедии.


[Закрыть] проявляли неменьший талант, изображая восторженную публику, внимающую выступлению очередного пламенного оратора.

На Рождество начинающие ораторы и актрисы собирались осуществить грандиозные планы, но несчастный случай на склоне, выбивший из их рядов лучшего краснобая и лучшую поющую горничную, вынудил ребят перенести воплощение задуманного на февраль и приурочить представление к дню рождения Джорджа Вашингтона[18]18
  Вашингтон Джордж (1732–1799) – американский государственный деятель, первый всенародно избранный президент Соединенных Штатов Америки (1789–1797), один из отцов-основателей США, главнокомандующий Континентальной армией, участник Войны за независимость, создатель американского института президентства. Традиционно каждый год 22 февраля в Америке празднуется день рождения Джорджа Вашингтона.


[Закрыть], который в этом патриотическом городке всегда отмечался очень торжественно. У жителей были на то весьма веские основания. Ведь, проезжая однажды через Хармони-Виллидж, этот отец-основатель своей страны то ли надел здесь ночной колпак, то ли снял сапоги, что, впрочем, ухитрился проделать (о, наш вездесущий первый всенародно избранный президент!) почти во всех уголках Соединенных Штатов.

Готовясь к великой дате, мальчики изучали различные эпизоды из жизни героев Американской революции[19]19
  Американская революция – политические события в британских колониях Северной Америки в 1775–1783 гг., вызванные нежеланием колоний подчиняться интересам метрополии и недовольством мерами, которые ограничивали их внутреннее развитие, закончившиеся образованием США. Война за независимость США является частью и завершающим этапом Американской революции, которая привела к появлению новой формы государства – конституционной президентской республики с избираемым президентом.


[Закрыть], девочки репетировали отрывки из пьес, созвучных событию, а молодой человек девятнадцати лет, по имени Ральф и фамилии Эванс, изо всех сил старался помочь и тем и другим. Трудно было найти в Хармони-Виллидж кого-то отзывчивее и добрее, чем он. Все знали, какой заботой Ральф окружил свою бабушку, которая целиком и полностью находилась на его попечении. Он откликался на зов всех нуждающихся и, если мог, приходил им на выручку. Добавьте к этому привлекательную наружность, веселый нрав, изобретательность и талант – и вам станет ясно, почему Ральф Эванс пользовался такой любовью у всех, кто был с ним знаком, и такой популярностью среди юного населения городка.

Любая задача, похоже, была ему по плечу. Когда девочек охватило отчаяние из-за того, что в зале не оказалось очага, совершенно необходимого для их постановки диккенсовского «Сверчка на печи»[20]20
  «Сверчок на печи» – повесть Чарльза Диккенса (1812–1870), английского писателя, классика мировой литературы, одного из крупнейших прозаиков XIX в. «Сверчок на печи» входит в состав «Рождественских повестей» Диккенса.


[Закрыть], Ральф Эванс просто нарисовал его на стене и, поместив на фоне картины газовую горелку, заставил чайник, к восторгу юных актрис, всамделишно закипать. Но и для клуба ораторов Ральф был поистине незаменим. Стоило мальчикам хоть немного заскучать, как он доводил их до колик, виртуозно и очень смешно пародируя речи известных политиков или изображая каких-нибудь исторических персонажей. Ни одна благотворительная ярмарка не обходилась без деятельного участия мистера Эванса. А уж в магазине, где он работал, этот мастер на все руки постоянно изобретал и осуществлял какие-нибудь эффектные новшества.

Миссис Мино очень радовало, что Ральф Эванс дружит с ее сыновьями. Ум и энергия, с которыми юноша старался как можно полнее и шире использовать данные ему от природы таланты, казались ей лучшим живым примером для мальчиков. Ведь и Фрэнку, и Джеку в скором времени предстояло вступить во взрослую жизнь, а, беден ты или богат, без труда и упорства, которыми только и можно развить способности, судьбы своей не построишь. И так как Ральф Эванс словно бы воплощал собой поступательное движение ко все более сложным целям, миссис Мино была крайне довольна тем, что в последнее время он стал частым гостем в их доме.

В ненастные дни он каждый вечер на правах настоящего друга семьи обязательно забегал к ним, готовый исполнить любое поручение или развлечь несчастного узника уморительными историями о дневных своих приключениях. А чего только он не изобретал для Джека: особый столик, который можно было расположить на кровати; механическую опору для пострадавшей ноги; подъемник, позволяющий легко поднимать или опускать ногу на необходимую высоту… За время болезни Джек привязался к Ральфу больше прежнего. Фрэнк тоже души в нем не чаял. Ведь оба они увлекались механикой, и Ральф стал для него настоящим гидом по этой части, часами обсуждая с ним цилиндры, поршни, клапаны и балансиры. Визиты чуткого молодого человека стали настоящим спасением и для скромного коттеджа миссис Пэк. Именно Ральф добыл для Джилл надувную подушку, чтобы девочке было легче лежать, и сконструировал распылитель для ароматной жидкости, которая, распрыскиваясь мелким дождем на лоб несчастной страдалицы, так замечательно утишала ее частые головные боли.

После недели полной изоляции от внешнего мира для Джека и Джилл наступили лучшие времена. Возле кровати Джилл начали регулярно собираться девочки; мальчики с тем же постоянством навещали Джека, и едва ли кому-нибудь из лежачих больных приходилось переносить свое заточение веселее.

Чем меньше времени оставалось до Рождества, тем больше ползло по школе слухов. Мол, в доме Мино и в коттедже миссис Пэк готовят какие-то потрясающие сюрпризы. Какие именно – для всех, за исключением нескольких посвященных, оставалось тайной. В комнатах же двух больных, словно в логовах конспираторов, тем временем творился настоящий бедлам. Джек и Джилл то едва не запутывались в паучьих хитросплетениях суровой нитки, когда нанизывали двойные ожерелья, то погрязали под многослойным пологом разноцветной бумаги, ловко сворачивая конусы, и только к вечеру, когда сделанное перемещалось в шкаф, кровати их и пространство вокруг обретали относительно аккуратный вид. А с наступлением утра над порядком вновь одерживал верх жизнерадостный хаос, и под проворными пальцами наших героев рождались яркие бумажные цветы, и нарядные елочные гирлянды, и еще множество всякой всячины, которая придает рождественской елке столь сказочное очарование.

Покончив с праздничными украшениями, они принялись сочинять поздравления: Джилл – в стихах, а Джек – в прозе. Работа предстояла большая, так как количество подарков за створками шкафа росло день ото дня и к каждому требовалось приложить какой-нибудь текст.

Но кроме этих маленьких сюрпризов, которые втайне от всех создавали наши больные, в доме Мино готовился еще и главный, большой сюрприз, и его-то хранили в строжайшем секрете как раз от Джека и Джилл.

Только Фрэнк, Ральф и миссис Мино знали, о чем говорят, когда с загадочным видом произносили что-то туманное насчет «предстоящих радостей» или вели непонятные разговоры про птиц, а потом, произведя какие-то измерения линейкой, удалялись в общую комнату мальчиков. Похоже, там и была расположена штаб-квартира, где готовилась тайная операция, однако сквозь ее плотно закрытые двери не просачивалось даже крупиц информации. Туда то и дело входили сурового вида мужчины с банками клея и стремянками. Скопившийся у братьев за несколько лет хлам переносили в подвал или на чердак. Слышно было, как в комнате двигают мебель. Оттуда раздавался стук молотков. Однажды миссис Мино застигли возле полуоткрытой двери, глядящей задумчиво на горки чего-то зеленого. Ароматы, распространившиеся по всему дому, выдавали присутствие в общей комнате мальчиков живых цветов. В дом приносили все новые и новые свертки, но об их содержании догадывались лишь немногие. А одна из служанок как-то застала маму Джилл стоящей с улыбкой посреди спальни, которой уже давно никто не пользовался.

– Видимо, нас все-таки ждет рождественское представление, – высказала догадку Молли Лу, когда они с Мэри обсуждали загадочные приготовления в доме Мино. Девочки явились к Джилл, чтобы дошить начатые рождественские сюрпризы. Свои изделия юные мастерицы предназначали друг для друга, наивно полагая, что, устроившись так, чтобы их рукоделие не было видно остальным, они тем самым сохраняют совершеннейшую секретность подарка.

– А я думаю, будут танцы, – озвучила свое мнение Мэри. – Я вчера вечером забегала к Мино узнать у Джека, какой у него самый любимый цвет, синий или желтый, чтобы не ошибиться с бантиком на перочистке, которую хочу ему подарить. Ну вот. И пока я была там, то слышала, как мальчишки разучивают фигуры какого-то танца, – пояснила она, довязывая прямо перед носом Джилл ей же предназначенные красивые белые носки для сна.

– Нет, без нас с Джеком они ни того ни другого не устроят. Наверное, там просто готовят место для очень хорошей и высокой елки. Сами скоро увидите, – уверенно проговорила Джилл из-за подушек, которыми прикрывалась, словно экраном, чтобы не было видно, что она шьет для подруг салфетки – по одной на туалетный столик каждой из них.

– Мой вам совет: не ломайте голову понапрасну. Все равно ведь не догадаетесь, – усмехнулась миссис Пэк. Она сидела здесь же, отвернувшись от девочек и старательно скрывая от них свой сюрприз, изготавливаемый ею из кусочков муслина.

– А я и не собираюсь больше гадать. Мне все равно! В конце концов, у нас тоже есть тайна! – воскликнула Джилл, имея, конечно же, в виду их Тайное миссионерское общество, хоть бы оно даже еще и не начало работать.

Джек тоже, в свою очередь, пытался играть с домашними в угадайку, предположив сперва, что их с Фрэнком общую комнату переделывают под столовую, чтобы на время, пока его нога еще не зажила и он не может спускаться по лестнице, все семейство собиралось бы за едой наверху. Затем он выдвинул версию, что там появится комната, пригодная для его занятий с приходящим учителем. Когда же и эта версия была опровергнута, Джек воспылал надеждой, что в их с Фрэнком комнате появится домашний театр.

– Нет, – ответила ему мама, – в этой комнате будут держать то, что тебе очень нравится.

– Неужели уток? – обрадовался он, не понимая впрочем, каким образом им удалось бы устроить на втором этаже водоем.

– Нет, только одну маленькую уточку вместе с глупым ослом, – давясь от хохота, брякнул Фрэнк и, тут же опомнившись, унесся прочь, вопя на бегу то «иа-иа», то «кря-кря».

– Эта комната будет отведена для существ, которых я очень люблю, но тебе ведь известно, что я не большая поклонница ослов и уток, – загадочно улыбнулась миссис Мино, складывая поношенную одежду для посылок, которые, добавив в них немного сладостей, каждый год перед Рождеством отправляла бедным соседям.

– Ну, теперь ясно! – воскликнул Джек в полной уверенности, что наконец проник за завесу тайны. – Вы оборудуете там палату для еще более больных людей, чем я!

– Трудновато мне было бы заниматься новыми пациентами, пока не вылечу этого, – выразительно глянула на него мама. – Знаешь, мне сейчас вспомнилось одно давнее Рождество. Я провела его в бедных домах и больницах одного большого города. – Темп речи у миссис Мино заметно ускорился, как бывает, когда боишься проговориться. – Компанию мне составляла одна чудесная женщина, которая к тому времени уже тридцать лет кряду изо всех сил старалась сделать так, чтобы у обездоленных и несчастных хотя бы один день в году был по-настоящему счастливым. Мы с ней раздали двести кукол, неимоверное количество конфет и игрушек. И это не считая новой одежды и ярких картинок для детей-сирот и больных младенцев, которым, увы, никогда не стать взрослыми. Ах, мой мальчик, – покачала она головой, пряча от сына полные слез глаза, – этот день мне, наверное, никогда не забыть. Какую же я почувствовала тогда благодарность за все, что дано мне Всевышним! С той поры, как некогда моя чудесная компаньонка, я всегда стараюсь помогать страждущим и делать для них все, что только в моих силах.

«Но ведь мне это тоже по плечу», – впечатлившись рассказом мамы, подумал Джек. И, совершенно позабыв на время о Большой Тайне, он погрузился в размышления о своей собственной, маленькой тайне. Карманные деньги у него были. А значит, он мог приобрести на них какой-то подарок и порадовать им хотя бы одного из тех бедняков, которых не ждет рождественская елка.

Глава VI
Сюрпризы

– Погода хорошая? – первое, о чем спросила Джилл ранним рождественским утром, даже еще как следует не проснувшись.

– Да, дорогая. На улице ясно, как только могло пожелать твое сердце. Давай-ка позавтракай, а после начнем приводить тебя в порядок и одевать для сегодняшних радостей. Надеюсь, они окажутся тебе по силам, – ответила миссис Пэк, суетливо двигаясь по комнате одновременно со счастливым и несколько встревоженным видом. Сегодня Джилл должны были перенести в дом миссис Мино, и мать девочки, естественно, беспокоилась, не скажется ли отрицательно на здоровье дочери это первое ее со дня несчастного случая перемещение.

Совсем скоро девочка уже лежала в полной готовности и в таком лихорадочном нетерпении, что время для нее стало тянуться мучительно медленно. Ей почудилось, что с момента ее пробуждения минула целая вечность, когда ровно в девять к ним пришел наконец доктор Уиттинг, осуществлявший контроль за переносом пациентки, а вместе с ним – Фрэнк и Ральф. Тщательно закутав больную в теплые одеяла, эта троица доставила ее до запряженных быком саней, стоявших у самого выхода из коттеджа Пэков. Затем девочку довезли на санях до парадной двери дома Мино, откуда прямо в специальной медицинской кровати ее подняли на второй этаж, – и она очутилась в общей комнате мальчиков.

Там уже находилась миссис Мино, которая, освобождая девочку от теплых одеял, принялась у нее что-то спрашивать, однако на какое-то время Джилл от изумления потеряла дар речи. Большая комната мальчиков изменилась до неузнаваемости, и какими же чудесными были эти метаморфозы! Джилл словно попала в цветущий сад, а точнее – в одну из тех сказок, которые так нравятся детям и в которые они мечтают попасть.

Потолок приобрел цвет лазурного неба. По изображенным на обоях шпалерам вились нарисованные же цветущие колокольчики, среди которых порхали нарисованные птицы и бабочки. Однако эта роспись на стене выглядела до того натурально, что, казалось, зелень на ней двигалась и трепетала, словно в июльском саду, овеваемом теплым ласковым ветерком. Окна комнаты были обрамлены гирляндами из вечнозеленых растений; вместо штор по бокам от них высилось по этажерке с живыми цветами, так что открывающийся по ту сторону стекол вид на заснеженную морозную улицу создавал фантастическое ощущение, будто бы вы попали одновременно и в зиму и в лето.

Сочно-зеленый, с жестким высоким ворсом, ковер на полу выглядел как травяной газон. На нем стояли садовые стулья. В центре комнаты гордо высилась великолепная туя, которая с нетерпением ожидала, когда наконец настанет момент наряжать ее к Рождеству. В огромном очаге пылало полено для сочельника. А на дымоходе, украшенном ветками падуба, ярко сияли слова, которые неизменно приводят в трепет наши сердца, с тех пор как мы начинаем сознательно воспринимать этот мир: «Счастливого Рождества!»

– Ну, дорогая, тебе понравилось? Это и есть наш сюрприз для тебя и Джека. Полагаю, вы сможете здесь славно проводить время. Ну и мы иногда вместе с вами, – первой нарушила затянувшееся молчание миссис Мино.

– О-о, это так прекрасно! А больше прямо не знаю, что и сказать… – Джилл замолчала и, простерев с восторженным видом руки к миссис Мино, заключила ее в объятия.

– Есть какие-нибудь идеи, что нам нужно сделать, чтобы здесь стало еще уютнее? – крепко сжала ладони девочки миссис Мино, очень довольная, что они с Фрэнком и Ральфом не зря потрудились.

– Ну, если тут чего-то и не хватает, то только Джека, – весело рассмеялась Джилл.

– Да-да, – словно бы спохватилась миссис Мино. – Этот предмет обстановки необходимо доставить сюда как можно скорей. Иначе он прискачет сам, на одной ноге. – И, хохотнув, женщина торопливо зашагала по направлению к комнате, из которой доносились то стук, то посвист, то еще какие-то звуки, воплощавшие крайнее нетерпение. Это Джек, изнывая, ждал, когда наконец и ему покажут сюрприз.

Джилл стоило больших усилий лежать спокойно, когда из коридора послышались стук колес медицинской кровати и голос Джека.

– Право руля! Лево руля! Сбавить ход! Полный вперед! – зычно командовал наш Колумб[21]21
  Колумб Христофор (1451–1506) – мореплаватель, генуэзец по происхождению, прославившийся открытием Америки, совершенным им в 1492 г. в результате плавания, предпринятого на деньги Испанской короны.


[Закрыть] своим матросам Ральфу и Фрэнку, которые вывезли его в первую после полученного им ранения экспедицию.

– Ну и ну! – воскликнул он ошеломленно, когда в поле его зрения оказалась чудесная комната. А мгновение спустя он исторг еще более громкий вопль, потому что увидел Джилл.

– Джек! Джек! – зазвенел ее голос в обширном пространстве комнаты. – Я здесь! Здесь! Подвезите его скорее поближе!

И специальная кровать мальчика, превращенная сейчас в кресло на колесиках, покатила по ярко-зеленому газону ковра, в то время как Джек новой серией зычных команд принялся подбадривать Ральфа и Фрэнка и не умолкал до тех пор, пока две кровати не встали вплотную друг к другу.

– Правда здорово?! – не сговариваясь, воскликнули Джек и Джилл, едва оказавшись рядом.

Всех остальных в комнате тоже захлестнула волна веселья: Фрэнк с Ральфом начали прыгать вокруг рождественского дерева, исполняя какую-то дикую версию фанданго[22]22
  Фанданго – испанский народный танец, исполняемый в паре в сопровождении гитары и кастаньет.


[Закрыть]; доктор Уиттинг, глядя на них, зашелся от хохота; обе матери с сияющими лицами смотрели на своих счастливых детей, а Джек и Джилл, громко хлопая в ладоши, выкрикивали как заведенные:

– Счастливого Рождества! Счастливого Рождества!

Когда буря эмоций несколько улеглась, миссис Мино, миссис Пэк и Фрэнк с Ральфом поспешили вернуться к делам, которых у них перед праздником было еще достаточно много, а Джек и Джилл остались наедине друг с другом.

– Великолепно выглядишь, – отметила Джилл после того, как они еще какое-то время наперебой повосторгались убранством комнаты.

– Ты тоже, – окинув ее внимательным взглядом, ответил галантный Джек.

Вид у обоих и впрямь был цветущий, чему в немалой степени способствовала радость, озарявшая их лица. И оделись оба красиво. Джилл для этого случая выбрала элегантный капот из красного бархата и белое жабо, с которыми весьма эффектно сочетались разноцветные бусы, ярко переливающиеся в лучах солнца. Черные ее кудри были тщательно уложены и забраны в сетку. На ногах девочки поблескивали изящно украшенные мягкие туфельки. Костюм Джека не отличался подобной эффектностью, однако мальчик тоже тщательно подобрал все его составляющие и выглядел сейчас настолько празднично, насколько это позволяло его нынешнее состояние: синий халат с синими обшлагами и воротником дополняли безупречная белая рубашка с прекрасными запонками, синий шелковый галстук и надушенный платок из синего шелка, выглядывающий кокетливым уголком из нагрудного кармана халата. Светлые волосы мальчика были расчесаны на прямой пробор, а волнистая челка, спускаясь на лоб, прикрывала собой черный пластырь. Ноги Джека укутывал плед.

– Как же я счастлив тебя снова видеть! – то и дело повторял он, и голубые его глаза сияли ярче ясного зимнего неба, а в широкой улыбке открывались почти все его белоснежные зубы. – Правда здорово, что мы здесь теперь вместе и будем развлекать друг друга?!

– Еще бы не здорово! – кивнула Джилл, и лицо ее вдруг погрустнело.

– Что случилось? – спросил Джек, от которого не укрылась эта перемена в настроении подруги.

– Ну, понимаешь, один день – ведь это так мало, – выдохнула она. – Вечером я вернусь домой, и мне станет еще хуже, чем раньше.

– Но ты вечером не вернешься домой, а останешься здесь надолго, – торопливо произнес Джек. – Разве твоя мама ничего не говорила тебе?

– Нет. Впервые об этом слышу. Как здорово! – вновь заблестели глаза девочки. – Неужели я правда останусь? И где я тогда буду спать? И что моя мама будет делать без меня одна? – обрушила она, не переводя дыхания, поток вопросов на Джека.

– Все предусмотрено, – победно улыбнувшись, ответил тот. – Мама от меня скрывала. Боялась, наверное, что я тебе выболтаю. Но Фрэнк в результате все-таки раскололся. Здесь, на втором этаже, для тебя приготовлена спальня. Твоя мама, конечно, тоже к нам переедет. А в этой комнате мы все вместе будем развлекаться, пока не выздоровеем.

У Джилл от подобной перспективы перехватило дыхание. И прежде чем она вновь обрела дар речи, в комнате появились Фрэнк и Ральф с двумя огромными бельевыми корзинами, полными самых разнообразных предметов для украшения рождественской ели-тсуги[23]23
  Тсуга – вечнозеленое долгоживущее хвойное дерево из семейства сосновых.


[Закрыть].

– Кто же все это устроил? – начал расспрашивать Джек, пока его старший брат и Ральф прикрепляли проволокой свечи к веткам дерева.

– Придумала мама, а мы с Ральфом осуществили, – откликнулся Фрэнк. – Без него здесь было бы и вполовину не так красиво. Именно Ральф придумал нарисовать эти шпалеры и наклеить на них птиц с бабочками. А вон туда, – указал Фрэнк на другую стену, – прикрепил канареек. Как они смотрятся на синем фоне, а? – призвал он Джека и Джилл оценить странного вида желто-оранжевых картонных пернатых, по виду которых можно было предположить, что их во время полета настиг сердечный приступ.

– Твоя мама, Джек, сказала, что эта комната по праву может называться Птичьей, вот мы и решили поймать тебе для коллекции птичку-пирангу[24]24
  Пиранга – певчая птица семейства танагровых с ярким окрасом самцов в брачный период: красным блестящим оперением на голове и теле и черными крыльями и хвостом.


[Закрыть], – весело покосился Ральф на Джилл, и впрямь сейчас очень напоминавшую красивую яркую птичку в уютном гнезде.

– Молодцы, – поддержал шутку Джек. – И мы будем держать ее в этой прекрасной клетке, пока не сможем вместе взлететь. Слушай, Джилл, как ты думаешь, сильно мы будем отставать от остальных ребят, когда вернемся наконец в школу? – неожиданно посерьезнел он.

– Сильно, если не будем заниматься, – ответила девочка. – Кстати, доктор уже разрешил мне заниматься – при условии, что я буду лежать. Молли принесла мне из школы мои учебники. А Мэри обещает забегать каждый день после уроков и рассказывать, что они проходили. Вот не стану хуже учиться, пусть даже у меня спина треснула! – решительно тряхнула девочка головой, и несколько черных кудряшек, выбившись из-под сетки, пружинками заплясали у нее на лбу.

– Фрэнк предлагал натаскать меня по латыни, но мне было лень, и я вообще ничего не делал, – признался Джек. – Давай-ка вместе теперь возьмем себя в руки. Прямо с нового года и начнем, – предложил он. Учеба, конечно, его увлекала далеко не так сильно, как лежащую от него чуть поодаль ясноглазую девочку, но он не хотел отстать от нее.

– Давай, – с охотой согласилась Джилл. – Ребята последнее время в основном занимались повторением, а значит, мы не слишком много пропустили. Если как следует в каникулы позанимаемся, то нагоним. Ой, знаешь, я так ужасно скучаю по школе, – вздохнула она, отчетливо вспоминая каждую кляксу и выщербину на поверхности своей парты.

– Посмотри, настала очередь наших с тобой поделок. По-моему, они очень недурно выглядят. – Джек увидел первым, как миссис Мино принялась развешивать на зеленые ветки яркие разноцветные конусы со сладостями, покрытые золотой краской орехи, румяные яблоки и желтые апельсины. Затем от ветки до ветки растянулись широкими параллельными дугами нити с нанизанными вперемежку шариками попкорна и алой клюквы. И наконец, на пушистой ели одно за другим яркими радужными бликами заиграли бусы, для которых миссис Мино, Фрэнк и Ральф выбирали места с тем расчетом, чтобы на них попадало как можно больше света.

– Никогда еще не видела такого роскошного дерева! – всплеснула руками Джилл. – Как хорошо, что мы с Джеком тоже сумели помочь с украшениями для него, хотя мы оба и прикованы к кроватям. Вы уже все развесили? – поинтересовалась она, когда трое трудившихся возле ели отошли в сторонку.

– Не совсем, – откликнулась миссис Мино. – Передай-ка мне, Фрэнк, вот это, – указала она на нарядную коробку и, когда старший сын поставил ее перед ней, бережно вынула оттуда фигурку младенца с белоснежными ангельскими крыльями.

Выглядел он совсем как живой. Розовый, пухленький. С нежным румянцем на озаренном улыбкой лице под прядями шелковых волос. Короткие ручки широко разведены и простерты вперед, словно в стремлении заключить в объятия и благословить весь мир. Крылышки из мягчайшего пуха трепетали при малейшем прикосновении, и, казалось, младенец вот-вот воспарит в воздух.

– Это что, святой Николай?[25]25
  Святой Николай (ок. 270 – ок. 345) – святой в исторических церквях, архиепископ Мир Ликийских (Византия). В христианстве почитается как чудотворец, на Востоке является покровителем путешествующих, заключенных и сирот, на Западе – покровителем практически всех слоев общества, но в основном детей. Святой Николай дал начало персонажу Санта-Клаусу. На основании его Жития, в котором рассказывается о его даре приданого трем дочерям разорившегося богача, произошли рождественские подарки.


[Закрыть] – любуясь фигуркой, спросила Джилл, потому что по странному стечению обстоятельств ни разу не видела изображения святого младенца, да и как-то не задумывалась особенно о глубинном значении праздника Рождества.

– Нет, дорогая, – покачала головой миссис Мино. – Это фигурка младенца Христа. Его-то рождение мы сегодня и празднуем. По-моему, мне удалось выбрать очень красивую. – И она повернула младенца так, чтобы Джилл и Джек могли его хорошенько разглядеть.

– Выглядит как настоящий ребенок, – отметил Джек и с таким видом коснулся розовой ножки, словно ждал, что фигурка очнется и примется лепетать.

– В Монреале мы с мамой заходили в одну часовню. Там тоже стояли фигуры святых. И святой Николай очень походил на эту фигурку, почти вылитый, но без крылышек, – продолжала внимательно смотреть на младенца Джилл. – И еще Николай на руках ягненка держал, – добавила она, одновременно размышляя о том, позволят ли ей поиграть немного с прелестным младенцем, если она осмелится об этом попросить.

– Молитесь же, дети, Ему с открытой душой, старайтесь в поступках своих подражать Ему и всегда помните: ради нас Он отдал Свою жизнь и Он любит каждого из нас, – трепетно проговорила миссис Пэк, с такой нежностью повязывая фигурке белую ленту, словно каким-то чудом у нее на руках оказался сам святой младенец во плоти. – Да, конечно же, статуэтка не более чем символ. Но полагаю, вы не оставите благодарных мыслей о Нем весь этот день: и в разгаре праздничного веселья, и в миг вручения подарков, и во время вечерней молитвы.

С этими словами женщина протянула фигурку Ральфу, они с Фрэнком надежно ее прикрепили к крюку в потолке над вершиной дерева, после чего создалось полное впечатление, будто младенец парит над елью на своих легких крыльях, благословляя и эту комнату, и тех, кто в ней находился, и весь светлый сегодняшний день.

Момент был столь впечатляющий, что Джек и Джилл какое-то время не могли оторвать завороженных взглядов от лучезарной фигурки, да и остальных охватило схожее чувство. Даже солнце, казалось, устремило самые яркие свои лучи навстречу младенцу, даже огонь в очаге, золотя волосы на его голове, изо всех сил старался осветить его поярче, а тут к тому же снаружи послышался мелодичный звон церковных колоколов, призывающих вспомнить историю жизни Того, Кто много сотен лет назад явился на свет и тем самым положил начало празднованию Рождества.