Текст книги "Юность Розы (сборник)"

Роза помогала ей и старалась быть такой же проворной, как Фиби. Это было трудной задачей и требовало немалого искусства, ведь стол, который Роза должна была накрыть, был совершенно не похож на обычные столы. Наконец, все было готово, и веселая компания расположилась под деревьями и принялась с аппетитом есть и пить, нисколько не смущаясь визитами паучков и муравьев в тарелки и чашки.

– Я никогда не думала, что мне будет приятно мыть посуду, а теперь мне это нравится, – сказала Роза. Она сидела в лодке, споласкивала тарелки в морской воде, а потом тщательно их вытирала.

– Какая же вы странная! Не проще ли было почистить посуду песком, а потом обтереть бумажкой? – недоумевал Джорджи, отдыхавший в другой лодке.

– Как бы Фиби понравилось тут! Я удивляюсь, отчего дядя не взял ее.

– Он хотел, но старая Дэбби заявила, что не может обойтись без нее. Мне очень жаль, что ее нет; мы все любим птичку Фиби. Как она весело распевала бы тут!

– У нее, как и у всех нас, должен быть праздник. Нехорошо, что она все время работает.

Эта мысль часто приходила в голову Розе в продолжение ужина и всего вечера. Фиби очень украсила бы собой концерт, который они давали при лунном свете. Она тоже восхищалась бы прекрасными рассказами, проворно бы находила рифмы, играя в слова, и смеялась бы от души вместе со всеми. Особенно жалела о ней Роза, когда стала ложиться спать. Ей очень хотелось пошептаться перед сном с подружкой, обсудить события дня, похихикать и поведать свои секреты, как это любят делать все девочки на свете.

Все уже крепко спали, а Роза все еще лежала в своей постели, возбужденная новизною того, что происходило вокруг нее. И ей в голову пришла одна интересная мысль. Роза услышала, как где-то далеко, в селе, часы пробили двенадцать раз. Яркая звезда, как любопытный глаз, заглядывала в палатку через откинутый полог, а монотонный шум волн как будто призывал девочку к себе.

Тетушка Джесси крепко спала, Джеми тоже спал, свернувшись у ее ног, как котенок. И никто из них не услышал, как Роза встала и вышла посмотреть на то, как выглядит мир ночью.

Роза уселась на бочонок из-под селедок и с восторгом, свойственным ее возрасту, стала любоваться пейзажем.

К счастью, доктор Алек успел вовремя спасти ее от простуды. Он решил откинуть полог своей палатки, чтобы впустить свежий ночной воздух, от которого так сладко спится, и вдруг увидел маленькую фигурку, залитую лунным светом. Доктор Алек не верил в призраков. И, конечно, сразу узнал Розу. Он тихо подошел и провел рукой по ее блестящим волосам:

– Что ты тут делаешь, моя девочка?

– Наслаждаюсь прекрасной погодой, – ответила Роза, нисколько не испугавшись.

– Интересно, о чем же это моя девочка думает? Она выглядит такой серьезной…

– Я думала о храбром моряке, о котором вы нам рассказывали, как он уступил свое место на плоту женщине и отдал последнюю каплю воды бедному ребенку. Все восхищаются людьми, которые приносят себя в жертву, не правда ли? – спросила Роза.

– Да, если это настоящая жертва. Но иногда бывает и так, что жертвы эти остаются неизвестными, и великодушные люди не получают похвалы. Это обстоятельство не уменьшает заслуги героя, хотя делает такой благородный поступок более трудным. Мы все любим, чтобы нам сочувствовали, – и доктор Алек тяжело вздохнул.

– Я думаю, вы приносили много жертв. Расскажите мне хотя бы об одной из них, – попросила Роза, от которой не ускользнул вздох дяди.

– Последняя заключалась в том, что я перестал курить, – услышала она прозаический ответ.

– Зачем вы это сделали?

– Чтобы не подавать дурного примера мальчикам.

– Это очень хорошо с вашей стороны, дядя! А вам было тяжело?

– Совестно признаться, но да. Впрочем, один мудрец сказал: поступать справедливо – наш долг, но быть при этом счастливым совсем необязательно.

Роза задумалась над этим высказыванием; казалось, оно ей очень понравилось; потом сказала, взглянув на дядю сияющим взглядом:

– Настоящая жертва – это отказ от чего-нибудь такого, что мы очень любим. Но именно это принесет нам больше радости, не правда ли?

– Да.

– Принести себя в жертву другому человеку, потому что мы любим его и хотим, чтобы он был счастлив?

– Да.

– Сделать все это добровольно, быть этим довольным и не думать о похвале, которую можно заслужить?

– Да, дорогая моя, это настоящий смысл самопожертвования. Ты, кажется, понимаешь его суть, и – я так думаю – в жизни тебе не раз придется испытать подобные вещи. Но, надеюсь, что жертвы твои не будут особенно тяжелы.

– А я думаю, что они будут… – начала Роза, но остановилась.

– Хорошо, принеси сейчас одну жертву, ложись-ка ты спать, а то завтра моя девочка будет больна, и тетушки скажут, что ей не следовало проводить несколько дней в лагере.

– Я иду, спокойной ночи! – и Роза исчезла.

Оставшись в одиночестве, доктор прошелся по берегу, вспоминая о жертвах, принесенных им. Об этих жертвах никто даже и не подозревал, но они сделали его тем, кем он был теперь.

Глава X
Жертва Розы

На другой день на острове Кэмпбеллов действительно царило безудержное веселье, как и предсказывал Чарли. Роза принимала во всех забавах активное участие. Она хотела насладиться каждой крупицей радости. Завтрак прошел очень весело, за ним последовала необыкновенно удачная рыбная ловля. Потом явились омары в полном составе, так как и тетушка Джесси нарядилась в красную фланель. Дядя Алек, очень искусный пловец, делал в воде разного рода штуки, и мальчики старались подражать его силе и ловкости. Все ныряли и резвились на разные манеры, желая отличиться. Роза много плавала, и не на мелководье, а там, где она даже не доставала ногами до дна. Дядя, конечно же, был рядом. Он подстраховывал девочку, чтобы тут же прийти ей на помощь, если это потребуется. Тетушка Джесси спокойно плескалась у берега вместе с Джеми, который был похож на маленького китенка рядом с заботливой матерью. Мальчики же плавали наперегонки, ныряли и вытворяли забавные фортели. Они очень походили на стаю сумасбродных фламинго или на компанию танцоров из «Приключений Алисы в Стране чудес».

Только желание отведать рыбацкой похлебки заставило их прекратить возню и вызвало из моря. Это чтимое с древних времен кушанье требовало совместных усилий нескольких пар крепких рук и лучших умов, и потому «дети воды» вышли на берег и принялись за стряпню.

Нечего и говорить о том, что, когда похлебка была приготовлена, она оказалась самым замечательным блюдом, которое когда-либо подавалось к столу. Кроме того, ее было съедено такое количество, что это изумило бы весь мир, но так и осталось бы тайной, каким образом все это можно съесть за один раз. После этого героического деяния его участникам полагался отдых; все прилегли – кто в палатках, кто под открытым небом. Утомленные мальчики сейчас же задремали, как воины после битвы.

Взрослые еще продолжали отдыхать, когда молодежь, освежившись коротким сном, уже была готова к новым подвигам. Движимые вдохновением, мальчики отправились в пещеру и нашли там пучки стрел, старые сабли, булавы и другие реликвии неизвестного назначения. Роза сидела на большом камне. Рядом с ней примостился Джеми. Он гордо объяснял девочке, зачем нужны те или иные непонятные предметы, и сообщал другие важные сведения. Роза с вниманием смотрела, как братья увлеченно разыгрывают перед ней исторические сценки.

При этом мальчики старались соблюсти все реалии прошлых эпох. Капитан Кук был убит туземцами самым ужасным образом. Капитан Кидд темной ночью тайно зарыл в землю котел, наполненный драгоценностями, и застрелил двух несчастных, которые случайно узнали об этом. Синдбад-мореход пережил множество захватывающих приключений. И, наконец, бесчисленные кораблекрушения усеяли берег обломками. Представление это показалось Розе самым великолепным спектаклем, который она когда-либо видела. Когда же в заключение островитянами Фиджи ей был показан необыкновенный балет, сопровождаемый варварскими криками, она просто не находила слов, чтобы выразить свое восхищение.

Еще было купание при закате солнца, а потом вся компания наблюдала, как сияющие огоньками пароходы уходили в открытое море, а маленькие лодки возвращались в гавань. Так прошел еще один веселый день в лагере. Все рано отправились спать, чтобы набраться сил к празднеству, которое предстояло завтра.

– Арчи, я слышала, что дядя велел вам завтра утром отправиться домой за молоком и за чем-то еще? – спросила Роза шепотом, когда перед сном прощалась с двоюродными братьями.

– Да, а что?

– Пожалуйста, возьмите меня с собой; мне надо устроить одно очень важное дело. Знаете, я так скоро собралась ехать сюда…

– Я согласен и думаю, что Чарли тоже не будет противиться этому.

– Благодарю вас. Пожалуйста, завтра поддержите мою просьбу, а до тех пор никому ничего не говорите, кроме Чарли. Обещаете? – спросила Роза так убедительно, что Арчи принял картинную позу и произнес драматично:

– Клянусь светом луны!

– Тише. Теперь все устроено.

И Роза, весьма довольная результатами переговоров, ушла.

– Какое странное маленькое создание, не правда ли, Принц?

– Скажи лучше, прелестное создание, я просто очарован ею.

Чуткое ухо Розы расслышало оба эти замечания, и она удалилась в свою палатку, говоря про себя:

– Маленькое создание! Право, эти мальчики смотрят на меня как на ребенка. Но я уверена, что они будут относиться ко мне с бо́льшим уважением после того, что произойдет завтра.

На следующее утро Арчи, как и обещал, поддержал просьбу кузины. Мальчики должны были сейчас же вернуться назад, и Роза была отпущена с ними. Они отправились в путь, и девочка с задумчивым видом махала платком островитянам; геройский дух овладел ею, а самопожертвование готово было проявиться новым и очень трогательным образом.

Мальчики отправились за молоком, а Роза пошла искать Фиби. Она велела подруге сейчас же оставить посуду, надеть шляпу и отвезти записку дяде Алеку. В записке Роза объясняла мотивы своего таинственного поступка. Фиби послушно собралась, а Роза проводила ее до лодки и сказала мальчикам, что она еще не готова ехать. Пусть отправляются без нее, а когда она завершит все свои дела, то вывесит белый флажок на своем балконе. Тогда мальчики смогут за ней приехать.

– Не понимаю, почему бы вам не вернуться сейчас, с нами? Что случилось, мисс? Дядя, наверное, будет недоволен, – протестовал Чарли.

– Делайте то, что я вам говорю, маленькие мальчики. Дядя все поймет и объяснит вам. Будьте такими же послушными, как Фиби, и не спрашивайте меня ни о чем. У меня так же, как и у других, могут быть свои тайны.

И она удалилась гордо и независимо, что произвело сильное впечатление на ее друзей.

– Это, видно, какой-то заговор между Розой и дядей. Что ж, не будем им мешать! Все готово, Фиби? Греби, Принц.

И мальчики отправились на остров, где были встречены с удивлением. Записка, которую привезла Фиби, заключала в себе следующее:

«Дорогой дядя!

Я буду исполнять сегодня обязанности Фиби, а она пусть повеселится. Пожалуйста, не обращайте внимания на то, что она будет говорить, а оставьте на острове. Скажите мальчикам, чтобы сделали мне приятное и были очень ласковы с ней. Не думайте, что мне было легко на это решиться. Нет, мне очень тяжело отказаться от такого приятного дня, как сегодня, но я такая эгоистка, пользуюсь всеми благами жизни, а Фиби – нет, потому-то мне и хочется принести эту жертву. Будьте добры, позвольте мне это сделать; не смейтесь надо мною; я вовсе не желаю, чтобы меня хвалили, но, честное слово, мне очень хочется это сделать.

Шлю всем сердечный привет.

Роза».

– Господи! Как же великодушна наша девочка! Съездить нам за ней, Джесси, или оставить ее, и пусть делает, что хочет? – спросил доктор Алек, когда первая минута изумления прошла.

– Оставь все как есть и не мешай ей принести жертву. Она сама решилась на это, и самый лучший способ, каким мы можем выразить уважение к ее победе над собой, – это доставить Фиби сегодня как можно больше радости. Я уверена, девочка вполне заслужила это.

И миссис Джесси со значением кивнула мальчикам. Те сразу поняли, что они должны скрыть свое неудовольствие и сделать все возможное, чтобы угодить гостье Розы.

Сложнее пришлось с Фиби, ее еле удержали. Она непременно хотела сейчас же отправиться домой, уверяя, что не может веселиться без Розы.

– Она не выдержит целый день и приедет к обеду, я готов держать пари на что хотите, – сказал Чарли.

Все были расположены поверить ему. Братья смирились с исчезновением своей королевы и утешились надеждой, что отсутствие ее будет непродолжительным.

Но час проходил за часом, а на балконе условленный знак не показывался. Фиби напряженно следила за домом. Не одна пара глаз из-под белокурых волос и круглых шляп с надеждой глядела на проплывающие мимо лодки. Но напрасно: в них не было долгожданной беглянки. Солнце стало садиться, освещая облака чудным светом, а Роза так и не появилась.

– Я, в самом деле, никак не ожидал этого от малышки. Я думал, что это ее сентиментальность, но вижу, что девочка обдумала все серьезно и хочет, чтобы жертва была настоящей. Милое мое дитя, я постараюсь вознаградить ее за этот поступок тысячу раз. Я буду просить у нее прощения за то, что считал это просто капризом и желанием произвести эффект, – говорил с раскаянием доктор Алек. И глаза его обращались в ту сторону, где он как будто бы видел в саду трогательное существо, которое накануне ночью сидело вот здесь, на бочонке, обдумывая свои маленькие планы, которые стоили ей дороже, чем можно было вообразить.

– Но все-таки она увидит фейерверк, если только не вздумает спрятаться в какой-нибудь чулан, – заметил Арчи, оскорбленный неблагодарностью Розы.

– Она отлично увидит маленький фейерверк, но не увидит большого, на холмах, если только папа не забыл про него, – прибавил Стив, перебивая рассказ Мэка о празднествах древних.

– Для меня было бы гораздо приятнее увидеть ее, чем наслаждаться самым лучшим фейерверком, – сказала Фиби.

Она всерьез подумывала о побеге с острова. Например, можно было бы остановить проплывающую мимо лодку и попросить рыбаков довезти ее до берега.

– Предоставим делам идти своим чередом; если Роза устоит против нашего блестящего приглашения, то будет настоящей героиней, – вздохнул доктор Алек, надеясь в душе, что племянница не устоит.

Между тем Роза трудилась целый день; она помогала Дэбби, прислуживала тетушке Спокойствие и твердо противилась желанию тетушки Изобилие отослать ее обратно на счастливый остров. Нелегко ей было утром переселиться из фантастического мира, украшенного флагами и пушками; мира, полного всевозможных забав и затей, где наслаждались своими каникулами ее братья, и начать мыть посуду, слушать воркотню Дэбби и жалобы тетушек. Тяжело ей было видеть, как уходит день, и думать о том, как чудесно его провели там, на острове. Ей стоило всего лишь сказать одно слово, и она очутилась бы там, куда стремилась всем сердцем.

Но главным испытанием стал вечер, когда тетушка Спокойствие заснула, тетушка Изобилие беседовала с кем-то в гостиной, а Дэбби расположилась на крыльце смотреть фейерверк. Маленькой служанке не оставалось ничего другого, как только со своего балкона наблюдать за веселыми ракетами, поднимавшимися с острова, с холма и из города. Играла музыка, и лодки с радостными людьми плыли по заливу, освещенные мерцающим светом фейерверков. Надо сознаться, что одна или две слезинки все же покатились из голубых глаз. В яркой вспышке фейерверка Розе даже представилось на минуту, что она видит на острове палатки, кудрявые головы мальчиков, бегающих взад и вперед; и настурция, росшая подле, слышала шепот:

– Я надеюсь, что кто-нибудь там вспомнит, что меня нет с ними.

Слезы исчезли, и Роза продолжала любоваться фейерверком и даже улыбнулась, подумав о том, как много нужно было трудиться, чтобы устроить такой прекрасный праздник, когда дядя Мэк подошел к ней и сказал поспешно:

– Здравствуй, милое дитя, надень-ка что-нибудь теплое и скорей пойдем со мной. Я хотел было позвать Фиби, но тетушка сказала мне, что ее нет, потому я пришел за тобой. Фун ждет меня внизу в лодке. Мне хочется, чтобы ты поехала посмотреть мой фейерверк. Я ведь приготовил его только для тебя и буду в отчаянии, если ты все пропустишь.

– Но, дядя, – начала Роза, чувствуя, что она должна отказаться, может быть, даже и от этого.

– Знаю, моя дорогая, знаю. Тетушка все рассказала мне; теперь ты свободна, все дела на сегодня закончились, и я настаиваю на том, чтобы ты пошла со мной, – упорствовал дядя Мэк, который, казалось, хотел отправиться в путь как можно скорей.

Придя на берег, Роза увидела маленького китайца, сидящего в лодке, украшенной хорошенькими фонариками. Фун помог девочке войти в лодку и весело смеялся, стараясь объяснить на ломаном английском языке, что очень рад видеть ее. Часы в городке пробили девять, когда их лодочка вошла в залив, и фейерверк на острове, казалось, уже закончился. Ни одна ракета не взвилась оттуда в ответ на последнюю «римскую свечу», осветившую холм.

– Наши, кажется, уже отстрелялись, но в городе фейерверк еще продолжается. Как это красиво, – сказала Роза, зябко кутаясь в свою тальму[12]12
  Та́льма – женская длинная накидка без рукавов.


[Закрыть] и задумчиво любуясь картиной ночного залива, расцвеченного огнями фейерверка.

– Надеюсь, что мои мальчики не беспокоятся по поводу того, что я задержался, – проговорил дядя Мэк и прибавил весело, показывая на загорающуюся звездочку. – Нет-нет, вот начинается, посмотри, Роза. Как тебе нравится? Я велел это приготовить именно в твою честь.

Роза зачарованно смотрела, как звездочка, постепенно увеличиваясь, превратилась в золотую вазу, потом из нее начали показываться зеленые листья, а затем и яркий цветок.

– Это роза, дядя? – спросила она, всплеснув руками от восторга.

– Разумеется. Смотри, что будет еще, – дядя Мэк, как мальчик, радовался своему успеху.

Вокруг вазы образовалось что-то вроде пунцового венка. Роза внимательно смотрела. Она уже стояла в лодке, опираясь на плечо дяди, и, наконец, закричала в волнении:

– Это чертополох, дядя? Шотландский чертополох! Но я вижу семь цветков… Каждому из мальчиков! Ах, как это чудесно!

Девочка долго смеялась и смотрела не отрываясь, пока не погас последний огонек.

– Да, в самом деле, все удалось отлично. Я очень доволен, – улыбнулся счастливо дядя Мэк. – Тебя отвезти на остров? Или ты хочешь домой, мое милое дитя?

Он говорил таким ласковым тоном, что Роза поцеловала его.

– Домой, дядя, пожалуйста. Я вам очень благодарна за фейерверк, который вы устроили для меня. Я так рада, что видела его, и теперь буду долго вспоминать, как это было чудесно!

Девочка произнесла это очень решительно, но дядя Мэк заметил, какой задумчивый взгляд она бросила при этом на остров, который теперь был так близко, что оттуда до них доносился запах пороха и видны были силуэты людей.

Но они все же приехали домой, и Роза заснула, говоря сама себе: «Моя жертва была труднее, чем я воображала, но я очень довольна, что принесла ее. Я не желаю другой награды и хочу только одного: пусть это доставит удовольствие Фиби».

Глава XI
Бедный Мэк

Жертва Розы не произвела того впечатления, на которое она рассчитывала. Взрослые оценили ее поступок по достоинству, они полюбили ее еще больше и всячески выказывали это. Зато мальчики вовсе не прониклись к ней уважением, как надеялась девочка. Чувства ее были глубоко оскорблены, когда она случайно услышала, как Арчи заявил, что в этом самопожертвовании не было никакого смысла. Принц огорчил ее еще больше, прибавив, что она «самый смешной цыпленок, которого он когда-либо видел». Нелегко было Розе переносить все это. Если мы и не желаем, чтобы о наших поступках трубили повсюду, все-таки бывает очень приятно, если их замечают.

Но совершенно неожиданно девочке удалось заслужить не только уважение, но еще и благодарность и расположение двоюродных братьев.

Вскоре после поездки на остров Мэк получил солнечный удар, ему было очень плохо. Это случилось так внезапно, что все страшно перепугались. Несколько дней жизнь мальчика была в опасности, но, к счастью, все обошлось. Он начал поправляться, и семейство радовалось его выздоровлению. Но тут новый удар поразил всех: Мэку стала грозить слепота.

У бедняги всегда было слабое зрение, а он еще перенапряг глаза непомерными нагрузками и усиленными занятиями.

Никто не смел передать ему ужасное предсказание знаменитого окулиста, который приезжал лечить мальчика. Мэк поначалу был очень терпелив. Он думал, что это всего лишь последствия солнечного удара и зрение восстановится, надо лишь отдохнуть несколько недель. Но разве можно за несколько недель восстановить то, что расстраивалось в течение нескольких лет!

Мэку было строго запрещено читать, а это было единственное занятие, которое доставляло ему удовольствие. Все хотели читать ему вслух, и братья, особенно в начале болезни, рассматривали это как привилегию. Но неделя проходила за неделей, а бедный Мэк все еще был болен и вынужден был лежать в темной комнате. Усердие мальчиков мало-помалу ослабевало, и они, один за другим, стали уклоняться от этой обязанности.

Никто их не бранил, так как все понимали, как тяжело деятельным и веселым ребятам сидеть взаперти во время каникул. Братья ограничивались теперь короткими посещениями больного, хотя искренне сочувствовали Мэку. Взрослые делали все, что от них зависело; но дядя Мэк был очень занят; а тетя Джейн читала таким нервным голосом, что ее невозможно было долго слушать; другие тетушки были поглощены своими заботами, хотя и выказывали мальчику участие.

Дядя Алек тоже не мог полностью посвящать больному все свое время, и если бы не Роза, то Бог знает, что сталось бы с бедным Червем. Ее голос был ему приятен, терпение девочки не истощалось, и время, казалось, не стоило ей ничего. Она от всего сердца хотела помочь брату, что само по себе было тому утешением.

Самопожертвование, вообще свойственное всем женщинам, было в этой девочке особенно развито, и Роза оставалась возле Мэка, когда все покинули его. Час за часом сидела она в темной комнате, где только один луч света падал на книгу, и читала. А мальчик лежал с завязанными глазами, наслаждаясь единственным удовольствием, которое поддерживало его в эти мрачные дни.

Иногда он бывал в таком дурном расположении духа, что угодить ему было просто невозможно. Мэк ворчал, что чтица без всякого увлечения читает серьезную книгу, которая его интересовала. Временами он впадал в отчаяние, и бедная девочка сама страдала, глядя на брата.

Роза терпеливо переносила все капризы больного, стараясь угодить Мэку. Когда он раздражался, она была ласкова с ним, спокойно читала одну за другой страницы серьезной книги, которые для нее не были сухи в одном только отношении – слезы, одна за другой, нередко скатывались на них; а когда Мэку становилось совсем худо, она старалась ободрить его.

Мальчик никогда не выражал свою благодарность словами, но глубоко чувствовал ее, и Роза ясно осознавала это.

Если кузина опаздывала, больной делался нетерпелив; когда ей надо было уходить, Мэк чувствовал себя обездоленным. Когда голова его болела более обыкновенного, Роза навевала ему сон пением старинных песен, которые так любил ее отец.

– Право, не знаю, что бы я делала без этого ребенка, – часто повторяла тетушка Джейн.

– Она одна стоит всех этих мальчиков, взятых вместе, – прибавлял дядя Мэк.

Благодарность Мэка согревала Розе душу, и, когда она, утомленная долгим чтением, смотрела на курчавую голову, лежавшую на подушке, и повязку на глазах кузена, ее сердце сжималось от сострадания, и это давало ей силы.

Роза даже не представляла, как много знаний приобрела она за время болезни Мэка благодаря книгам и своей ежедневной жертве. Она особенно любила повести и стихи, но кузен не ценил их. С тех пор как ему запретили читать, он не мог самостоятельно изучать любимых писателей – греков и римлян, а Роза не знала ни греческого языка, ни латыни. Поэтому Мэк просил читать ему книги о путешествиях, биографии великих людей, истории разных изобретений и открытий. Вначале Роза не разделяла его вкусов, но скоро заинтересовалась приключениями Ливингстона[13]13
  Давид Ливингстон (1813–1873) – шотландский миссионер, выдающийся исследователь Африки.


[Закрыть] и деятельностью Гобсона[14]14
  Джон Аткинсон Гобсон (1858–1940) – английский экономист и реформист.


[Закрыть] в Индии. Другие серьезные книги тоже принесли большую пользу мечтательной девочке, а ее искреннее участие и терпение не только тронуло, но и покорило сердце мальчика, и много времени спустя они оба поняли, как много принесли им обоим эти скучные часы.

В одно ясное утро Роза уже заняла свое обычное место, собираясь читать историю французской революции и со страхом думая о том, как трудно ей выговаривать длинные имена. Мэк, бродивший по комнате, как слепой медведь, вдруг остановил ее, резко спросив:

– Какое сегодня число?

– Седьмое августа, кажется.

– Больше половины каникул уже прошло, а я наслаждался только одной неделей! Это ужасно! – воскликнул он.

– Да, это так, но со временем вы все наверстаете.

– Может быть, я и смогу все наверстать. Неужели этот старый дурак доктор думает, что я буду еще долго тут сидеть?

– Конечно, пока вашим глазам не станет лучше.

– Что он сказал, когда приходил в последний раз?

– Я не видела его, вы знаете. Могу я начать читать? Это, кажется, очень интересно.

– Читайте, мне все равно, – и Мэк лег на диван, опустив голову на подушку.

Роза собралась с духом и бойко прочла главы две. Она полагала, что совершенно правильно выговаривает трудные имена, поскольку Мэк ни разу ее не поправил. Девочке казалось, что он слушает с большим интересом. Но вдруг, не дождавшись, пока Роза дочитает фразу до конца, Мэк вскочил с дивана и сказал взволнованно:

– Остановитесь! Я все равно ничего не слышу, переведите на минуту дух. Мне надо кое-что спросить у вас.

– Что такое? – встревожилась Роза.

На душе у нее было тяжело, и голову переполняли печальные мысли, и теперь ей показалось, что Мэк это чувствовал. Следующий его вопрос показал девочке, что она не ошиблась.

– Послушайте, кузина, вы обязательно должны мне ответить.

– Пожалуйста… – начала Роза умоляющим голосом.

– Вы должны мне сказать правду, или я сорву эти повязки и стану смотреть на свет, пока у меня хватит сил, – и он приготовился исполнить свою угрозу.

– Я скажу! Скажу, если только знаю ответ; но ради Бога, не делайте ничего ужасного, – воскликнула девочка в отчаянии.

– Отлично! Слушайте и будьте откровенны, не так, как другие. Доктор, когда был в последний раз, нашел, что мои глаза в плохом состоянии. Не правда ли? Мама не скажет мне этого, а вы должны сказать.

– Да, Мэк, – ответ был едва слышным.

– А!

Больше он ничего не сказал, но Роза видела, как кузен крепко сжал губы и глубоко вздохнул. Он мужественно перенес удар и через минуту спросил твердым голосом:

– А когда, по его мнению, я буду в состоянии начать заниматься?

Тяжело было отвечать на этот вопрос, но она должна была это сделать, так как у тети Джейн не хватало духу сказать правду, а дядя Мэк прямо попросил Розу объявить бедному мальчику приговор врача.

– Еще через много месяцев.

– Сколько именно? – спросил он жалобно.

– Может быть, через год.

– Целый год! А я думал за это время приготовиться к поступлению в колледж, – и Мэк, отодвинув повязку, впился в Розу глазами, которые сразу же начали слезиться, едва их коснулся свет.

– У вас впереди еще много времени, надо запастись терпением и довести лечение до конца, или глаза опять начнут болеть и тогда будет еще труднее их вылечить, – проговорила Роза, сдерживая слезы.

– Этого не будет! Я хочу учиться. Просто шарлатанство – лечить так долго. Доктора рады держать своих больных взаперти. Но я этого не позволю, клянусь, я не позволю! – и он принялся комкать ни в чем не повинную подушку, как будто это был бессердечный доктор.

– Ну, Мэк, послушайте меня, – начала Роза, стараясь быть спокойной, хотя голос ее дрожал, а сердце готово было выпрыгнуть из груди, – вы знаете, что испортили глаза тем, что много читали при свечах и в сумерках. И теперь вы расплачиваетесь за это, так сказал доктор. Вы должны быть очень осторожны и исполнять все, что он вам прикажет, иначе вы ослепнете.

– Нет!

– Да! Это – правда. Доктор считает, что только полнейшее бездействие и спокойствие может излечить вас. Я понимаю, что это ужасно; но мы все будем помогать вам; я буду читать вам целые дни напролет; буду прислуживать вам – одним словом, делать все, чтобы облегчить ваше положение.

Тут она замолчала, так как было очевидно, что кузен ничего не слышит. Слово «ослепнете» так поразило его, что он уткнул голову в подушку и лежал так тихо, что девочка испугалась. Несколько минут она сидела без движения, придумывая, как бы утешить Мэка, и от души желая, чтобы дядя Алек пришел к ней на помощь, как обещал. Вдруг послышалось сдержанное рыдание. Страшной болью отозвалось оно в сердце Розы; вполне сочувствуя бедному мальчику, она понимала, какой вред приносят глазам слезы. «Французская революция» упала на пол, и кузина, быстро вскочив со своего места, подбежала к дивану, опустилась на колени и проговорила с материнской нежностью:

– Милый мой, ради Бога, не плачьте. Это так вредно для ваших глаз. Поднимите голову с этой горячей подушки, дайте я освежу вам голову. Я понимаю, как вам это тяжело; но, пожалуйста, не плачьте. Я буду плакать за вас, для меня это не вредно.

Говоря это, она осторожно вытащила подушку и заметила следы слез, которые красноречиво свидетельствовали о том, как глубоко был огорчен Мэк. Он был тронут ее сочувствием, но как бы мальчик ни хотел выразить свою благодарность, он только вытер слезы рукавом сюртука:

– Не беспокойтесь, больные глаза всегда слезятся. Я совершенно спокоен!

Но Роза дернула Мэка за рукав:

– Не трогайте глаза этой толстой шерстяной материей; я сейчас сделаю вам компрессы, и боль сразу утихнет.

– Да, глаза у меня и в самом деле горят. Будьте так добры, не говорите другим мальчикам, что я вел себя как ребенок, – прибавил он, со вздохом покоряясь своей сиделке. Роза быстро сняла с его глаз повязку и приложила к ним мокрый платок.

– Конечно, я ничего не скажу! Но на вашем месте всякий был бы расстроен подобным известием. А вы храбро перенесли его, я вас уверяю, а когда вы освежитесь, вам станет намного легче. К тому же, ведь это только на время! Пусть вы пока не сможете учиться, зато вольны развлекаться в свое удовольствие. А потом будете носить синие очки, как забавно, правда?

И, придумывая разные утешительные слова, Роза продолжала ставить примочки на глаза больного, а его голову сбрызнула лавандовой водой. Пациент спокойно лежал с грустным выражением лица.

– Гомер был слеп, Мильтон[15]15
  Джон Мильтон (1608–1674) – английский поэт, политический деятель, мыслитель.


[Закрыть] тоже, но несмотря на это они стали знаменитыми, – мрачным тоном сказал он скорее самому себе, потому что даже синие очки не вызвали у него улыбки.