Текст книги "Как слушать музыку"

2. Состав исполнителей

Бывает, что он продиктован жанром. Симфонию обычно играет оркестр, мадригал поёт вокальный ансамбль, а если вы придёте на концерт квартетной музыки, то на сцене гарантированно будут стоять четыре стула. Но мы говорили выше, что в музыке XX века и современной музыке понятие жанра достаточно условно. В этих случаях полезно обращать внимание на слова, что следуют в названиях произведений после «для»: «…для трубы, сопрано, баса, бас-кларнета и восьмиканальной электроники»; «…для клавесина и камерного оркестра»; «…для скрипки, виолончели, гобоя, фагота и оркестра».

Всё это обещает разные краски, разные комбинации тембров – то есть инструментальных голосов. Наконец, это дает разную картинку на сцене. В состав исполнителей могут входить чтецы и танцоры, электроника и старинные инструменты, ветровая машина, рык льва, трещотки, наковальни, колокола и орган – чего только не бывает.

Если экзотические инструменты не солируют, а включены в состав большого симфонического оркестра, то в заглавие сочинения они, конечно, не выносятся: в этом случае следите за тем, что происходит на сцене (если вы слушаете сочинение на концерте). Композитору нет смысла вводить в оркестр интересный инструмент и не «показать» его слушателю: если в составе есть саксофон, басовый большой барабан или кукушка-свистулька, в какой-то момент вы наверняка их услышите.

И увидите – если сидите не в партере (кстати, когда играют симфоническую музыку, во многих случаях в партере сидеть нет никакого смысла). Если вы слушаете музыку в записи, всегда уточняйте, для какого состава инструментов она написана. Играет квартет или трио? Интересный набор ударных или один инструмент в сопровождении электроники?

Вскоре вы научитесь различать тембры, будете прислушиваться к сольным разделам и репликам. Так вы не потеряете внимание, сможете оценить колорит сочинения и привыкнуть к звуковым палитрам, характерным для некоторых композиторов и эпох. Тогда фразы вроде «экспрессионистский оркестр» или «барочная медь» очень быстро станут вам интуитивно понятными.

Кстати: басовый большой барабан – это просто барабан нечеловеческих размеров.

3. Контекст

…Иногда тоже выводится из жанра. Существуют жанры, привязанные к конкретному моменту истории и определённой культуре. Если на пластинке записаны мадригалы, значит это (скорее всего) Италия, XVI–XVII век, а если на концерте звучат «Страсти», то мы перемещаемся в Германию XVII–XVIII столетия.

Но бывают отступления от правил, и это – самое интересное. Почему русский композитор в середине XX века пишет мадригалы? Что означает сочинение «Страстей» китайским автором на рубеже тысячелетий? И одно, и другое – реальные примеры обращения композиторов к жанрам, находящимся вне современного им контекста. Для одного и другого есть интересные исторические причины.

Однако даже если не знать, с какой эпохой ассоциирован тот или иной жанр, исторический контекст восстановить несложно – и это захватывающий процесс. Обращайте внимание на то, когда, в какой стране, и кем (представителем какой культуры) сочинена музыка. Клавесин на сцене в XX веке – это совершенно не то, что клавесин в веке XVIII (в одном случае – интересный ископаемый динозавр, в другом – норма жизни). Невозможно сравнивать русскую (Евстигней Фомин) и немецкую (Вольфганг Амадей Моцарт) оперу конца XVIII века – вернее, можно, но нужно понимать, в какой ситуации тогда находилась русская и немецкая музыка (подробнее об этом – в «Кратчайшей истории»). Безмятежная ясность и нежность в музыке украинского композитора Валентина Сильвестрова (р. 1937) должна восприниматься не так, как то же самое – у Роберта Шумана, немецкого автора, жившего столетием раньше.

Не всегда – но бывает так, что интересно узнать контекст более частного порядка: такое-то сочинение создано после смерти матери композитора, другое посвящено учителю, а эта пьеса – свадебный подарок автора своей молодой жене. Такие вещи можно за пять минут найти в интернете (внимание: информации на английском языке будет больше и гораздо лучшего качества). Часто подобные сведения указаны в программках, фестивальных буклетах или на обложках пластинок – не пренебрегайте ими.

4. Кто есть кто

В создании и исполнении сочинения занято множество людей. У них разные функции и зоны ответственности. Иногда понимание их ролей помогает восприятию музыки.

Композитор – автор произведения. Он придумал музыкальный текст, инициировал действия артистов или создал художественную ситуацию в тех жанрах, где окончательного музыкального текста нет – например, в перформансе. В некоторых случаях он же может оказаться и на сцене: быть исполнителем-солистом, или дирижёром ансамбля или оркестра. Авторские исполнения интересны тем, что как будто дают представление об изначальном замысле произведения, не искажённом ничьей трактовкой. С другой стороны, авторские исполнения – совсем не обязательно лучшие.

https://www.youtube.com/watch?v=Nl0U9tHElKs

В большинстве случаев композитор пишет собственный, уникальный текст, но иногда он делает художественный жест в сторону музыки, уже написанной другим автором. Для этого существует целый ряд жанров: фантазии, парафразы, рапсодии или вариации на «чужие» темы (как «Вариации на тему Гайдна» Иоганнеса Брамса, 1873). Оммажи – фр. hommage, «дань уважения», «приношение» – то есть сочинения, символически посвященные манере, стилю или вообще фигуре какого-то мастера прошлого (как «Гробница Куперена» Мориса Равеля, 1914–1917, дань памяти великому мастеру французского барокко Франсуа Куперену). Возможна также вынесенная в название реминисценция (как «Шмоцарт» Бориса Филановского, 2006) – интеллектуально-иронический оммаж. В этом случае сквозь текст одного композитора словно просвечивает почерк другого: эти связи очень интересно искать, их нельзя игнорировать.

https://www.youtube.com/watch?v=r3uLkUzQ_gs

Дирижёр – человек, координирующий действия оркестрантов. Часто слушателя мучает вопрос: ведь дирижёр ничего не играет, зачем он на сцене? Неужели музыканты не справятся без него? «Координатор» нужен оркестру даже в самом грубом смысле: попробуйте хотя бы впятером одновременно хлопнуть в ладоши без «дирижёра». Теперь вообразите, что людей не пятеро, а 80 или 100, и нужно не хлопнуть в ладоши, а воспроизвести сложный текст с вступлениями и паузами, причудливой неравномерной пульсацией.

Но ещё важнее – работа, проводимая дирижёром на более тонком, концептуальном уровне. Именно дирижёр в ответе за то, как будет сыграно произведение: какими будут темпы, замедления, ускорения, как будут строиться фразы и где – располагаться кульминации. Да, до известного предела всё это зафиксировано в нотном тексте. Но представьте театрального режиссёра, работающего с труппой. В руках у него – тоже текст, причем более конкретный, чем нотный: пьеса, написанная драматургом. Однако в этом тексте можно ставить разные акценты, менять скорость и характер произнесения фраз так, что смысл одних и тех же слов станет совершенно разным. Именно этим занимается дирижёр: вкладывает в исполнение музыкального произведения определенную интонацию и смысл. Можно сказать, что он – «режиссёр» симфонического «спектакля».

Концертмейстер – слово с несколькими значениями. В самом общем смысле, это – первая скрипка оркестра. Он располагается около левой руки дирижера, ближе всех к публике. Если оркестр играет с солистом, тот, выходя на сцену и кланяясь, обязательно пожимает концертмейстеру руку. Концертмейстер занимает самую почётную, трудную и высокооплачиваемую должность в оркестре. Многие из них иногда выступают как солисты, но входят в историю именно как «первые лица» оркестров, где работают, порой по многу десятилетий. Концертмейстер отвечает за совместность и скоординированность в оркестре. В идеале музыкантам хорошо его видно со всех мест. Когда дирижёр слишком занят творческой концепцией, чтобы следить за техническими моментами, концертмейстер морально возглавляет музыкантов, показывает вступления и темп. Он также представляет коллектив перед дирижёром (это особенно актуально для приглашенных маэстро, которые приезжают сыграть с оркестром одну программу, а не работают с ним постоянно); он отвечает за дисциплину и профессионализм.

Концертмейстер есть и в струнном квартете: это первый скрипач. Он сидит на самом левом (для публики) стуле и развёрнут к ней правым плечом. Это – лидер квартета, ему поручены основные мелодические партии, он играет верхний голос в четырёхголосии, и его партия в техническом отношении самая трудная. Его партнёры – вторая скрипка, виолончель и альт – не подчиняются ему, как оркестранты – концертмейстеру оркестра. В квартете концертмейстер – «первый среди равных», он ведёт, но не подчиняет себе остальных.

Наконец, концертмейстером также называют аккомпаниатора-пианиста, который репетирует и играет с музыкантами или певцами (чаще всего во время учебного или подготовительного процесса).

Солист – тот, кто выступает с оркестром и играет (поёт) сольную – то есть одиночную – партию. Солист – это приглашённая звезда. За сезон он может выступить с десятком разных оркестров и дирижёров в разных точках земли.

На сцене солист располагается между дирижёром и концертмейстером. Его партия хорошо слышна среди оркестрового сопровождения – она яркая, виртуозная, всегда находится на переднем плане. В тот момент, когда перед оркестром появляется солист, субординация на сцене немного меняется: дирижёр перестает полновластно возглавлять процесс. Отношения дирижёра и солиста могут строиться сложно, в диапазоне от гармоничного партнерства двух лидеров до яростного соперничества. Во втором случае оркестру приходится непросто.

Когда начинающий слушатель воспринимает выступление солиста, чаще всего он находится под влиянием двух факторов: звёздности музыканта (певца) и его сценического облика. Публика любит ярких эксцентриков и харизматиков, но постарайтесь не попасться в ловушку автоматического восприятия. К счастью, здесь нет закономерностей. Нельзя сказать, что музыкант, чьё имя у всех на устах, будет играть безусловно хорошо; нельзя также утверждать, что «раскрученная» персона – обязательно пустышка и голый король. Велик соблазн снисходительно отнестись к музыканту, много «танцующему» на сцене («поверхностный!»), или, напротив, впечатлиться театральностью жеста и позы («яркий!»). Распространён нелепый предрассудок, касающийся эффектно одетых и физически привлекательных солисток («берёт внешностью!») или подчёркнуто сдержанных исполнителей («истукан, человек-загадка!»). Обращая излишнее внимание на то, насколько известен музыкант, как он одет, как вышел к инструменту, посмотрел в зал и т. д., мы неосознанно стараемся облегчить себе задачу – вынести суждение о том, что не касается собственно музыки. А потом подменяем им суждение музыкальное.

На самом деле все куда сложнее. Частенько у великих исполнителей бывают неудачные выступления, а музыкант, не произведший на вас абсолютно никакого впечатления, поражает воображение вашего соседа. Кто-то потрясающе играет романтику, но оставит вас равнодушным в старинной музыке. Иногда программа концерта составлена так интересно, что сами по себе сочинения говорят слушателю больше, чем особенное их исполнение (часто это касается новой музыки). Наконец, сценически-театральная часть, от которой мы только что торжественно открестились, на самом деле тоже важна: выбирая костюм, способ появиться на сцене и манеру кланяться, исполнитель кое-что сообщает залу. Точно так же и мы своей одеждой и языком тела говорим миру нечто важное о себе.

Как разобраться во всем этом и понять, хорошо или плохо играет/поёт солист? Главное правило здесь – отсутствие любых правил. Ваша оценка и отношение к музыканту, которые формируются во время его выступления или прослушивания записи, и есть правильные. Здесь важна честность перед собой: уверенность в том, что музыкант произвёл на вас сильное впечатление именно своей игрой. И именно на вас, а не на вашего спутника или рукоплещущую толпу. Чем больше музыки вы будете слушать, чем больше разных исполнений одного и того же текста будет в вашем багаже, тем легче и увлекательнее вам будет составить это впечатление.

Солистами также называют оркестрантов, которые играют важные одиночные реплики или эпизоды. Слушая симфоническую музыку, вы наверняка обращали внимание на сольные фразы отдельных инструментов (например, духовых), или целые развёрнутые построения, которые исполняет один музыкант. Это и есть соло. Если в том или ином опусе у флейты, например, много одиночной и важной игры, дирижёр во время аплодисментов, скорее всего, специальным жестом пригласит флейтиста подняться, чтобы поблагодарить его отдельно: он, хотя и играет в оркестре, является солистом.

Кстати: итальянское слово solo означает «только» или «один».

Либреттист – автор слов, которые поют оперные певцы, и «архитектор» оперного сюжета. Гениальные либреттисты иногда составляли целую эпоху в оперном искусстве – несколько таких примеров ищите в «Кратчайшей истории музыки». Бывали случаи настолько плодотворных и длительных тандемов оперных композиторов с либреттистами, что те становились полноправными соавторами великих опер, которые получались в результате.

В современной опере либреттист всё чаще – прославленный писатель или поэт, признанный в литературном мире. В прошлом было не так: либреттистами самых гениальных опер становились журналисты, публицисты, средние литераторы или даже сами композиторы. Если воспринимать либретто как литературу, то они могут показаться слабыми или даже бессмысленными, и это нормально. Исторически либретто – отдельный жанр, который можно оценить только во взаимосвязи с музыкой. Сейчас искусства все сильнее тяготеют к кросс-дисциплинарности, то есть к тому, чтобы находиться на стыке, в точке плавления сразу нескольких областей творчества. И мы видим тенденцию к тому, что либреттист как отдельная профессия мало-помалу исчезает.

Режиссёр оперного спектакля – важнейший человек, определяющий наше восприятие оперы. Эта профессия появилась в музыкальном театре очень поздно. Долгое время считалось, что все необходимые для постановки оперы решения принимает либреттист. Действительно, ведь в либретто указано время и место действия оперы, входы и выходы персонажей, слова, которые они поют! На протяжении столетий роль режиссёра сводилась к тому, чтобы просто инсценировать либретто, перенести его на театральные подмостки.

В середине XX века оперный режиссёр становится интерпретатором. Теперь он свободно трактует оперу, привнося в нее своё видение – и оно приобретает громадное значение: к концу века появляется такое явление, как режиссёрская опера. Оно подразумевает особое отношение к спектаклю, при котором мы не хотим больше смотреть на бесхитростно разыгранную историю.

Предположим, мы тысячу раз видели цыганку Кармен в платье в горошек и с розой в волосах. Этот образ больше не царапает и не обжигает наше восприятие, не захватывает внимание. В режиссёрской опере публике предложен уникальный взгляд на ту же Кармен. Режиссёр старается найти в знакомых нам наизусть сочинениях и сюжетах то, что по-новому объединит события либретто и музыку, заставит нас увидеть старую историю в новом свете, поменяет наше видение оперы.

Для этого он задаёт себе вопросы, анализирует оперный сюжет и партитуру: он ищет проблемы, образы героев и мотивации, которые способны увлечь его (и нас) именно сегодня. Иногда, в качестве побочного результата этой работы, приходится по-новому одевать героев, менять время действия оперы и даже отношения между персонажами – вплоть до (в редких случаях) изменения слов либретто. Ответственность за эти перемены несёт режиссёр. И он рискует, внося своё – иногда радикально новое – воззрение в классическую историю: часто публика не может или не хочет понять его, упрямится и злится, не обнаружив платья в горошек и розы. Однако именно режиссёру в опере предоставляется шанс дать новое дыхание старому искусству, сделать его актуальным, шокирующим, бередящим.

Параллельно с режиссёром над нашим впечатлением от оперы работает, конечно, дирижёр. Во время спектаклей оркестр обычно располагается в оркестровой яме (в отличие от симфонических концертов – тогда он на сцене). Из этого правила бывают исключения, если речь идёт, например, о барочной опере. Тогда оркестр может располагаться в поле зрения публики, поскольку на заре оперного искусства оркестровых ям просто не существовало.

В любом случае, дирижёр должен быть хорошо виден как оркестрантам, так и певцам. Он важен для всех них: если режиссёр реализует театральное видение, то дирижёр – музыкальное. Читая рецензии на оперные спектакли, вы можете заметить, что работа дирижёра и режиссёра всегда оценивается раздельно. Иногда рецензент считает, что опера была плохо поставлена, но превосходно сыграна. И наоборот.

Квартет – это концертирующий коллектив из двух скрипачей, альтиста и виолончелиста, с устойчивым составом. Это значит, что участники знаменитых квартетов не работают в оркестрах, они посвящают себя исключительно ансамблевой профессии.

То же самое может касаться фортепианных трио, однако концертирующих коллективов-трио куда меньше, чем квартетов. Обычно трио, которые мы слушаем на концертах, состоят из пианиста, виолончелиста и скрипача, которые играют вместе в одной или нескольких программах, но у них могут быть отдельные сольные карьеры.

В квартете – не так. Чтобы качественно играть в этом составе, нужны годы совместной работы. Почему из нескольких солистов можно сделать хорошее трио (или квинтет), но квартет – никогда?

Это связано с тем, что квартет составляют только струнные инструменты: две скрипки, альт и виолончель. В отличие от других классических камерных составов в нем нет пианиста. Это очень важно, так как фортепиано всегда упрощает ансамблевую игру, действует усредняюще и «примирительно». Струнным гораздо легче играть с фортепиано, чем с другими струнными, хорошего качества в этом случае добиться в сотни раз проще. А выровненности звучания, чистоты, артикулированности, особой «кристальности», которые есть в игре хорошего квартета, можно добиться только годами серьёзных совместных занятий.

5. Гармония

О гармонии непросто говорить, не прибегая к музыкальной терминологии. В то же время различия в гармоническом языке у композиторов разных эпох может ощутить даже начинающий слушатель.

Для начала нужно понять, что такое гармония. Представьте, что вы слушаете четырёхголосную музыку – четверо певцов исполняют разные партии, их голоса красиво переплетаются. Если нарисовать четырёхголосие, то это были бы змеящиеся линии, бегущие одна под другой. Теперь мысленно посадите на эти линии большой курсор: он скользит по ним, показывая, в какой точке находится каждый голос. Представьте, что вы нажали на паузу, и курсор остановился. Те четыре ноты, на которых он замер, звучат одновременно: они составляют аккорд, гармонию.

Исторически музыка эволюционировала от описанной нами ситуации – когда гармония составлялась в результате движения четырёх (или более) голосов, к более простой – когда двигался один голос (мысленно сотрите три линии, оставив лишь верхнюю), а в определенные моменты под ним появлялись аккорды – «пучки» из нескольких одновременно берущихся звуков. Так появились мелодическая горизонталь (один голос, двигающийся по верхней строчке) и гармоническая вертикаль (аккорды под ним).

Мелодия и гармония нужны друг другу. У них разные функции: пустая, без гармонической поддержки, мелодия звучит голо и блёкло. Гармония без мелодии звучит неполноценно и несамостоятельно (представьте минусовую фонограмму в караоке). В дальнейшем отношения между мелодией и гармонией усложнялись, менялись и путались, однако свои особенности гармонического языка – то есть того, как именно композитор «набирает» звуки в вертикаль, – можно найти в музыке всех эпох.

Благодаря гармонии мы воспринимаем музыку красочно и, говоря о ней, невольно переключаемся на визуальные образы. Субъективные ощущения яркости и матовости, прозрачности и опаловой «мути», сочности и блеклости, белизны и пестроты в музыке даёт нам именно гармония.

6. Ритм

За ритмом следить немного проще: это понятие знакомо всем. Всегда обращайте внимание на то, что происходит в музыке с точки зрения ритма: особенно если вы слышите активный, деятельный, разнообразный рисунок, в котором много событий, а не простую ровную пульсацию (хотя средством выразительности может быть и она!).

Ритм отвечает за наше чувство времени и очень интересно манипулирует нашим восприятием. Он может намеренно сбиваться в неожиданные моменты, подкидывая слушателю «лишние» счеты. Может зависать и останавливать дыхание, образуя зияющие пустоты. Может делиться на несколько разнонаправленных потоков (представьте с десяток людей, ритмично, но несинхронно работающих на наковальнях в одном помещении). Может механически повторяться, действуя завораживающе, как ритуальный барабан.

Гармонию и ритм принято рассматривать как два полюса – некоторые эпохи и авторы больше интересовались одним, некоторые – другим. Доходило до крайних случаев, при которых один из этих аспектов почти полностью игнорировался. Послушайте музыку Рихарда Вагнера (1813– 1883), где гармония празднует полную победу над ритмом, и сравните ее с музыкой авторов, которые интенсивно (но по-разному!) работали с ритмом – Гийома де Машо (1300–1377), Людвига ван Бетховена (1770–1827), Оливье Мессиана (1908–1992), Брайана Фернихоу (р. 1943).

https://www.youtube.com/watch?v=o-u_4RP_RHw&list=PLyPTjSogIU3kxk7B34TxwoARk9CLgcQhC

https://www.youtube.com/watch?v=m4tI7WawTw8

https://www.youtube.com/watch?v=hT8MQpg7oTo

https://www.youtube.com/watch?v=vViZPWiJ7VM

https://www.youtube.com/watch?v=_SZSiRglDQA