Текст книги "Рябиновая невеста"

Глава 6.

Замок встретил их небывалым оживлением.  Во дворе суетились люди, и, войдя в ворота, Олинн сразу же увидела новых лошадей у коновязи, те ещё остыть не успели от бешеной скачки, и конюшие метались, рассёдлывая их.

− Ярл Олруд вернулся! – на бегу ответил один из дворовых на вопрос Олинн, что за шум.

Она велела Игвару подождать её возле конюшен, а сама быстро взбежала вверх по лестнице. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – отец вернулся неспроста. И явно с плохими новостями.

Большие двустворчатые двери, ведущие в Медовый зал*, были заперты – отец велел собрать малый тинг*, на который посторонним входить запрещалось. Но даже в коридоре были слышны крики и стук кубков о деревянный стол, доносившиеся оттуда.

− Что случилось? – спросила Олинн у хирдмана Свена, которого оставили у дверей охраной.

− Плохо дело, эйда Олинн. Клятый Гидеон! – бросил тот сквозь зубы и положил руку на рукоять топора, торчавшего за поясом.

− Что Гидеон? Скажи, что случилось?

− Обманул нас этот святоша! Не думали мы, что «божий человек» притащит на Перешеек колдунов! – Свен сплюнул. − Прорвались они через Чёрный порог и разбили нас. Пришлось отступать до Красного порога… Ярл Бодвар и его старший сын – пали…

− Как пали?! – в ужасе воскликнула Олинн, прижимая ладонь к губам.

Сразу вспомнилось счастливое лицо Фэды, которая ещё несколько дней назад спокойно собиралась замуж за Хельда Бодвара, но теперь? Теперь он станет главой замка, возглавит войско и отправится на Перешеек.  И кто сейчас станет думать о свадьбе?

− Сколько дней мы храбро бились, эйда Олинн! И много наших ушло в Тёмные чертоги! Но Гидеон привёл сильных колдунов… Я сам видел женщину с красными волосами и глазами чёрными, как тьма Нидельхайма*. Я видел и Грира – их безумного командора, который будто сам вышел из пасти Нидхёгга! Его не берут мечи и стрелы! В день, когда пал Чёрный порог, их ведьма пустила огонь… Я сам видел, как горит вода!

− Но… как же?! Король Гидеон и колдуны?! Он же божий человек! Он же сам жёг колдунов, как же так?! – воскликнула Олинн, ощущая, как тяжёлое предчувствие беды наваливается, обволакивая её, словно туманом. – Скажи… Мы выстоим?

Это она почти прошептала.

− Не знаю, − Свен отвёл взгляд и посмотрел на свой топор. – Видимо, очень нужен королю север, эйда Олинн. Та колдунья, которую он привёл, умеет сушить землю и пускать огонь. И мы не удержим Перешеек, если и дальше будет стоять такая жара. Вода сильно упала, ищейки Гидеона шныряют везде, ищут броды, а на том берегу строят лодки. С утра до ночи стучат топоры, и костры горят… У него много людей, эйда Олинн. И лодки они строят очень быстро. Никто не думал, что король соберёт такое большое войско…

Свен говорил и говорил, а Олинн уже не слушала. Смотрела на его руку, перевязанную выше локтя, на одежду, на которой засохли бурые пятна крови, и ощущала – это конец. Север не выстоит. И…

… что же теперь будет с ними?!

− Что будет дальше? – спросила она срывающимся голосом, вспомнив пожар из своего сна.

Вот, к чему был этот сон!

− Осада… наверное. Но вы не думайте − Олруд выстоит до зимы. А потом… боги смилостивятся, и поднимется вода, отрежет нас с юга. Войскам короля надо будет что-то есть. В этих болотах им тяжко придётся. Ярл Олруд собрал всех шаманов и эрлей. Рассказал, что нас ждёт. Иннари решили, что откочуют далеко на север и в этом году не пригонят оленей на продажу. Ярлы запрутся в крепостях,  шаманы будут просить Оленьего бога послать суровую зиму и болотный мор. Наш эрль сказал, что Олруд крепок и выстоит. И если другие ярлы тоже будут держать осаду, глядишь, до весны болотный мор скосит войско Гидеона наполовину.

− Осада? – Олинн сглотнула, пропустив мимо ушей всё остальное.

От этого слова по спине липким ужом скользнул холод страха. Она представила, как они окажутся запертыми в замке, как отовсюду будут лететь стрелы, камни и подожжённая пакля, смоченная в смоле. А потом…

Потом воины Гидеона всё равно возьмут замок и начнут убивать, насиловать и грабить…

− Мы выстоим. Нам бы дождаться туманов, − уверенно произнёс Свен, но в его голосе было больше бравады, чем веры.

Олинн отошла к арке, прислонилась к шершавому камню и посмотрела на внутренний двор. Олруд, конечно, большой и неприступный, и стоит на вершине скалы. Так-то Свен прав, войска короля его легко не возьмут, тут и год можно в осаде сидеть. Они запасли много смолы и стрел. И камней. Оленьего мяса, рыбы, масла и ячменя. В замке есть свой источник воды, но…

Сколько они так смогут сидеть? Зиму? Весну? Свен говорит, войскам короля Гидеона нет числа, а что будет, когда пройдёт зима? А если у них есть лодки, то что им туман и вода? Они пройдут. А если ещё и с колдуньей… Кто знает, что вообще она может сотворить? Да и что там у них за колдовство на юге?

О юге Олинн знала немного. Всё больше из рассказов Ульре, которая бывала разговорчива после кружки мёда с огонь-травой. Там, за Великими болотами Эль, говорила она,  раскинулись благодатные земли, где горы до неба, и деревья такие высокие, что и сами, как горы. Не то, что здесь − осины да кривые болотные берёзы и лиственницы. Оттуда, с юга, приходит великий бог Олень с огромными рогами и луноликая Моор−Бар. И называется это место Балейра.

Ярл Олруд там бывал и всегда возвращался с богатой добычей. Торвальд рассказывал, что в молодости они часто ходили на юг. Он называл это «военным походом», но Олинн знала, что это было обычным грабежом. Ярлы Севера не прочь были поживиться на благодатных южных землях. Привозили добычу и пригоняли рабов, впрочем, многие здесь на границе таким промышляли, особенно раньше. И может, именно этим они и не угодили королю Гидеону…

А может, тем, что отец отказался принять его веру в истинного бога и построить в Олруде храм? Ах, да, и ещё исправно платить подати.

Опомнившись, Олинн спустилась к конюшням, где её терпеливо дожидался Игвар. Мысленно она уже стала называть его именно так, новым именем. На  вопрос о том, почему она выглядит такой озабоченной, Олинн только отмахнулась и повела своего подопечного к кузнецу Ликору. Сказала, что вечером придёт, проверит, как он тут устроился, а сама отправилась ожидать, когда же мужчины покинут Медовый зал. Ей нужно рассказать кому-нибудь о том, что за вой она слышала вчера на болотах. Лучше, конечно, отцу или старшему хирдману.

Но мужчины заседали долго, а потом покинули замок стремительно и  умчались, разделившись на два отряда: кто по северной дороге, а кто на юг. От младшей экономки все отмахнулись, и потому ей пришлось идти и всё рассказывать стиварду − Ивка, всё−-таки имущество ярла, а раз она сгинула на болотах, то он должен знать почему.

И только она закончила свой рассказ, как её потребовала к себе эйлин Гутхильда. Накричала на неё за отсутствие и безделье и гоняла по делам до самого вечера, не давая присесть даже на мгновенье. Замок превратился в настоящий улей. Прослышав о поражении у Чёрного порога, из окрестных деревень потянулись в крепость подводы с ячменём и всякой снедью – люди спешили спрятать запасы в замковых кладовых на случай осады. Если уж совсем придётся туго, то в замке укроются и все, кто не может сражаться. Вот Олинн и металась, помогая Ульре и Тармолу распределять привезённое добро. Нужно было не только всё сложить да поставить метки, но ещё и записать в книги, чтобы потом знать, кому  что причитается.

И только уже когда совсем стемнело, перехватив по пути немного холодной оленины с хлебом, она поднялась в покои Фэды и застала ту сидящей у окна с заплаканным лицом. При виде сестры Фэда вскочила, бросилась ей на шею и опять зарыдала. Ничего удивительного, ведь отец и старший брат её жениха погибли, и, к тому же, неизвестно, что случится дальше. Олинн и самой было страшно. Но одно дело переживать за замок и свою жизнь, а другое – ещё и за любимого, который может пасть в бою.

− Ну ладно, ладно, успокойся, − Олинн погладила сестру по волосам, и они обе опустились на кровать. – Свен сказал, что они не пройдут через Красный порог.

− Ах, Линна! Но теперь же никакой свадьбы, понимаешь?! И что будет дальше?! – прошептала Фэда, вытирая кулаками слёзы.

− Да ничего не будет, − пожала плечами Олинн и подумала, что Фэда, оказывается, больше переживает о свадьбе, чем об осаде. А может, она ещё просто не знает всей правды? Не понимает, что их ждёт? – Олруд крепкий, враги сюда не прорвутся.

Олинн и сама не знала, что их ждёт. Крепость Олруд никто не захватывал. Никогда войска врагов не подходили к стенам так близко, не говоря уже об осаде. Ярлов Олруда и Бодвара все боялись, так что тревожиться о нападении людям в замке пришлось впервые.

– Мы, что же, будем сидеть здесь, как выдра, загнанная в нору?! А что потом? Линна, а если они войдут сюда?! Если возьмут замок?!– спросила Фэда срывающимся голосом и схватила её за руку.

− Не войдут. И не возьмут. Успокойся. Наш эрль сказал, что замок неприступен, они его точно не возьмут. Он раскладывал руны, да-да, я сама слышала, − соврала Олинн, стараясь придать своему голосу спокойствия. – И запасов у нас много. Я же каждый мешок ячменя здесь посчитала. Нам хватит не только до весны, до следующей зимы! – она попробовала улыбнуться. − И уж если совсем туго станет, то я слышала, отец договорился, что из Эгельстайна придут лодки. С северной стороны к замку не подойти, а  мы по стене можем спуститься на реку. Ты же знаешь, там есть тайный проход. И уплывём в Эгельстайн. Риг-ярл Освальд нам даст убежище. Не плачь. Всё будет хорошо.

− А как же Хельд? Великие боги! Я не могу его бросить и уплыть! – и Фэда снова заплакала, закрыв лицо руками.

− Ну, а что Хельд…

− Я люблю его! Линна! – воскликнула Фэда, перебив сестру и отнимая от заплаканного лица ладони. − Я лучше брошусь со скалы в Эшмол, чем уеду от него на край земли!

− Ну ладно тебе… Что уж сразу со скалы-то? – Олинн снова притянула её к себе и погладила по плечам. − Все войны когда-нибудь заканчиваются… Он ведь тоже тебя любит, значит, будет ждать.

− А если его убьют?!

− Не убьют, − твёрдо ответила Олинн. – Боги уже забрали из его семьи двух мужчин. А ты знаешь хоть один случай, когда бы они забирали всех? Ну вот. Не плачь…

Олинн говорила, стараясь успокоить не столько сестру, сколько саму себя. Но, в отличие от Фэды, ей это не очень помогало. Жгучий яд плохого предчувствия разъедал всё внутри и щекотал ноздри.

Да, это правда, что северная стена Олруда неприступна. Она  – это продолжение отвесной скалы, что уходит в тёмные воды Эшмола. И если риг-ярл пришлёт лодки, то уйти из замка по этой стене они смогут под покровом ночи – в скале вырублен ход, который спрятан на самом берегу реки, почти у воды, и завален ветвями и топляком. Там их не достанут стрелы с берега, и про этот тайный ход врагам ничего неизвестно.

Сегодня она весь день караулила у Медового зала, и кое-что из разговоров мужчин ей услышать всё-таки удалось. Отец был уверен, что они удержат Красный порог. На что один из его верных хирдманов и правая рука − Кнут Яростный всё время ему возражал. А как знала Олинн, если Кнут не поддерживает своего ярла, это означает только одно: её отец верит во что-то мало осуществимое. И, когда они договорились, что сегодня же пошлют трёх гонцов в Эгельстайн к риг-ярлу насчёт лодок, она поняла, что всё, и правда, очень плохо. К риг-ярлу Освальду за помощью её отец обратился бы только на смертном одре, таков уж был Белый Волк.

Фэда наконец успокоилась и даже кинулась к своему сундуку, открыла и стала вслух перечислять, что нужно будет взять с собой в Эгельстайн. Она то вскакивала и ходила из угла в угол, сжимая пальцы и перечисляя свои платья и украшения. То выкладывала их на кровать, рассуждая, что и к какому случаю подойдёт, а потом опять бросала всё в сундуки и снова начинала плакать, вытирая одинокие слезинки. А Олинн только смотрела на неё, усталая и опустошённая, и молчала. За день так набегалась, что ноги просто гудели. Сил не было даже на то, чтобы спуститься и дойти до своей комнаты. А уж переживать по поводу сундука с вещами?!

У неё, в отличие от Фэды, все вещи влезут в одну котомку. Пара платьев, пара штанов для езды на лошади, две рубашки и кулон, что у неё на шее. А остальное… Были бы живы, а остальное наживётся. Уходить надо налегке.

− И зеркало! − воскликнула Фэда и метнулась к другому сундуку, с украшениями.

Там у неё лежало главное богатство и сокровище – круглое зеркало в серебряной оправе с большой витой ручкой. Отец привёз его с юга, вернувшись из военного похода, и подарил Фэде на её шестнадцатую весну. И такое красивое и чистое зеркало, да ещё и такое большое, в Илла−Марейне было, наверное, только у неё.

– Как же мне его везти? Завернуть во что-то… толстое и мягкое… В накидку из горностая! – воскликнула Фэда, выхватывая из сундука белоснежный мех в маленьких чёрных кисточках хвостиков.

Олинн представила, как им придётся тащить сундуки Фэды по узкому проходу, вырубленному в каменном основании замка, и подумала, что  зеркало им точно брать не стоит…

Но только она хотела сказать сестре, что тащить с собой зеркало не стоит,  как в открытое окно донесся жуткий утробный вой. Волчий вой, тот самый, который Олинн слышала вчера у избушки Тильды. Он прокатился над болотами в густой черничной тьме и едва стал стихать, как его подхватил ещё один голос, а за ним ещё один и ещё…

Волки!

Если это были, конечно, волки…

У Олинн даже мороз пошёл по коже, потому что каменные стены Олруда отразили этот вой, и он заметался по коридорам гулким многоголосым эхом. Она вскочила с кровати, бросилась к открытому окну и принялась жадно всматриваться в непроглядную ночную темноту.

− Великие боги! −  в ужасе воскликнула Фэда, зеркало не удержалось в меховой накидке, выскользнуло из её рук и, упав на каменный пол, разлетелось на тысячи кусочков.

*Медовый зал – в Скандинавии эпохи викингов медовый, или бражный, зал изначально представлял собой длинное строение с единым пространством. Служил для пиров, проведения собраний и пр.

*Тинг – на территории Скандинавии времен «эпохи викингов» называлось регулярное народное собрание, носившее функции одновременно законодательного, исполнительного и судебного органа власти локального назначения.

*Нидльхайм – Ни́фльхе́йм (др.-сканд. Niflheimr – обитель туманов) – в германо-скандинавской мифологии один из девяти миров вселенной, земля льдов и туманов.

Глава 7.

Олинн вздрогнула, обернулась рывком и, глядя на рассыпавшиеся по полу осколки, только и подумала, что это плохой знак. Очень плохой знак! Но вслух не сказала, потому что Фэда застыла, как каменный идол, и какое-то мгновенье смотрела на своё утраченное богатство, а потом разрыдалась в голос и упала на кровать.

Пока вой нёсся над болотами, в замке, казалось, всё замерло, и наступила зловещая тишина. А потом тишина раскололась, как несчастное зеркало, и всё сплелось в какофонии звуков: собаки зашлись яростным лаем, кто-то заголосил, раздался топот ног, а громче всего разнеслась по коридорам крепкая мужская брань, и следом бряцанье оружия. Весь замок переполошился: по стенам побежали дозорные с факелами, вглядываясь в темноту, но что там можно было рассмотреть? Цепочка огней растянулась по всей стене, но сигнальных костров с Перешейка видно не было, а значит, звонить в колокол на башне и поднимать тревогу не стоило.

Олинн ещё раз взглянула туда, где в темноте скрывались Великие болота Эль, но там ничего нельзя было рассмотреть. Она вернулась к кровати, присела на край и принялась успокаивать Фэду, повторяя, что всё образуется, и отец привезёт ей другое зеркало. И это было почти правдой. Не будь войны, так бы оно и получилось. К своей красавице-дочери ярл Римонд питал особую слабость и из походов привозил для неё всё самое лучшее: украшения, ткани на платья, гребни, зеркала, заколки-фибулы и ленты.

Когда Олинн говорила Игвару, чем дорожит Белый Волк, об этой его слабости она умолчала. Не хотела, чтобы какой-то монах подумал, что она Фэде завидует! А вот сейчас поняла, что даже рада тому, что у неё самой нет ни жениха, ни сундуков с нарядами, украшениями и зеркалами, потому что этот вой и новости с Перешейка переворачивали всю их привычную жизнь с ног на голову. И если им придётся бежать, то нужны будут не платья и зеркала, а удача и крепкие ноги. И ей, в отличие от Фэды, не нужно будет бросать здесь любимого.

И тут же, словно вторя её мыслям, вой опять повторился, только прозвучал ближе и громче, и так зловеще, что даже кожа у Олинн покрылась мурашками от страха. В этот раз был не просто звук, а показалось, что он, словно ветер, пробрался в комнату, тронул занавеси, и они зашевелились, и в ответ завибрировали кубки, стоявшие на столике. Олинн вскочила и снова подбежала к окну. Луна ещё не встала, но в темноте, скрывающей болота, в какой-то момент ей показалось, что в зарослях по ту сторону Эшмола вспыхнули зелёные огни. Вспыхнули и тут же угасли. И снова вспыхнули, уже слева и справа от зарослей на той стороне реки.

Кем бы ни были эти волки, если это вообще были волки, они не просто бродили по лесу, они кружили именно вокруг замка, потому что вой доносился с четырёх сторон. Звери, казалось, обходят крепость по кругу, берут её в кольцо, будто выискивают брешь в её стенах. И Олинн вспомнила слова Свена о колдунах, которых притащил к Перешейку король Гидеон. А что, если это их рук дело?!

Внутри жгучим ядом растекалась тревога, сжимая сердце дурным предчувствием – где же Торвальд? Сегодня он не вернулся в замок. А если он там, на болотах? Там же, где бродят эти жуткие звери?! А Тильда?! А если их…

О, нет, нет! Нельзя думать о таком! О Великая Эль! Защити нас от всякого зла!

И не зная, как успокоить себя, Олинн решила сделать то, чего старалась никогда не делать в стенах крепости − спуститься к замковому святилищу и зажечь особый огонь с травами, что отгоняет злых духов. Пусть она и не настоящая вёльва, но Тильда научила её кое-чему. Она не может защитить их всех, но о чьих-то душах позаботиться всё же может. Пусть  у неё и не много сил, но, как говорят: «В трудный час и крупица пригодится». Пусть она поможет хотя бы Торвальду и Тильде.

Она решительно встала, но Фэда вцепилась в её рукав и не отпускала, умоляя остаться ночевать у неё.

– Линна, ну пожалуйста! Не уходи! Я так боюсь! – причитала она, спешно вытирая слёзы и прекратив рыдать.

− Да не бойся ты. Сюда уж точно никакие волки не заберутся, они же не умеют лазить по стенам! – Олинн попробовала отшутиться. – К тому же, вся замковая стража поднялась  с луками, чего ты боишься? Я вернусь, только позову кого-нибудь, пусть приберут здесь, а то мы все ноги изрежем осколками. А хочешь, запри дверь изнутри, я постучу.

Она спустилась по лестнице северной башни туда, где в углу крепости, отгороженный от суеты хозяйственного двора, находился хёрг* – древнее святилище, которое было старше даже самой крепости. Именно в этом месте заложил первый камень древний предок её отца, начав строительство замка. И серебряному дубу, который рос посредине святилища,  наверное, тысячу лет, а может, и больше. Именно вокруг него и выросла крепость. Во всей округе это единственный священный дуб, и растёт он здесь, потому что Олруд – самое высокое место в Эль−Хейме.  Дерево эрлей не любит болот.

Сейчас в хёрге было темно и тихо. Так темно, что без фонаря и шагу не ступить – дуб закрывал своими ветвями даже слабый свет сторожевых факелов на башнях. И зная это, Олинн прихватила на кухне фонарь с тремя свечами. Поставила его рядом с каменным алтарём и принялась раскладывать то, что принесла с собой: бутыль с особым напитком, травы и кусочки смолы, веточки болотного мирта* и сухие ольховые щепки. Разожгла огонь из щепок и бросила в него смолу. Густой дым начал медленно подниматься вверх. Благо ночь, и никто не видит. Замковому эрлю это всё бы не понравилось. Уж очень он не любит Тильду, и больше доверяет рунам, чем древней силе вёльвы. А то, что в особо трудных ситуациях ярл Римонд едет к Тильде, так это вообще для эрля, как калёным железом по коже.

Зато вот сейчас советы Тильды были бы очень кстати. Она, наверняка, знает, что это за странные звери появились в окрестностях Олруда. Только бы они её не тронули!

Олинн достала травы и бросила их поверх смолы, дым насытился их ароматами и стал густым, терпким. И уже в самом конце она добавила к нему болотный мирт – он откроет дорогу духам. Затем взяла в руки бутыль, немного выпила сама и плеснула  чуть-чуть в огонь. Он зашипел, заискрил, а Олинн смочила напитком пальцы и стала выводить ими руны на краю каменной чаши и напевно шептать гальдр*, которому её научила Тильда.

Алу… Саар… Аму…Саар… Лау… Нильлаайя…

Знал бы замковый эрль, чему она учится у старой вёльвы, давно бы сжил её со свету!

− А ты, пичужка, оказывается, только днём экономка, а ночью настоящая вёльва, − услышала она голос из темноты, и от серебряного дуба отделилась большая тень.

Игвар!

Олинн вздрогнула, и бутыль, выскользнув из мокрых пальцев, упала и разбилась о каменное основание алтаря.

– Ох, Луноликая! А ты что тут делаешь?! Вот же! – она даже ругнулась коротко. – Зачем так подкрадываться?! Как ты вообще сюда попал? Это священное место, тебе тут нечего делать!

– Как и тебе, – произнёс Игвар, выходя в круг света от горящих ольховых щепок и фонаря. – Или ты обманула меня, сказав, что просто экономка в замке?

– Нет, не обманула, – Олинн накрыла огонь большим куском коры. – Да и не твоё это дело! Ты просто… медведь какой-то! Лезешь, куда не надо!

Огонь недовольно зашипел и затух, клубясь едким дымом, от которого стало резать глаза. Это всё болотный мирт – от его дыма открываются врата в Небесные чертоги для тех, кто хочет вопрошать богов. Он должен сгореть ярко, и в его дыму будут ответы на её вопросы, а пришлось затушить его вот так! Но этому монаху не стоит видеть лишнего.

– Зачем ты сюда пришёл? – раздражённо спросила Олинн, схватила фонарь и принялась собирать осколки бутыли.

– Здесь тихо, – ответил Игвар как-то задумчиво. – Хотел побыть один, думал, может, что ещё вспомню. А ты что хотела узнать у богов, пичужка?

– Не твоё дело, – огрызнулась она.

Сгребла куском коры все осколки и быстро побросала в сумку, в которой принесла травы.

– Какая ты колючая, – в его голосе ей послышалась явная насмешка.

Олинн повернулась к Игвару, поставила фонарь на край каменной чаши и воскликнула:

– Тебе не надо сюда приходить! В замке и так неспокойно, узнают, что ты здесь был – могут и горло тебе перерезать, как чужаку. Мало того, что ваш король перешёл через Чёрный порог, а тут ещё этот вой! Решат, что это ты тут колдовством занимался! Ты ведь и похож на колдуна! Мало ли, может, это ты призвал этих зверей сюда! Зачем только я тебя привела!

Она разметала остатки своего кострища, чтобы эрль, когда придёт сюда снова, не догадался, что тут кто-то был. А Игвар стоял и молча смотрел, что она делает.

– Ладно, пичужка, я уйду, – ответил Игвар спокойно, развернулся и пошёл к каменной арке, ведущей к лестнице. – Вижу, ты жалеешь, что спасла меня. А эти звери… Так воют призрачные гончие… как я слышал. Когда хотят добраться до своей добычи. Поэтому не стоит выходить из крепости в такое время, − добавил он, будто невзначай.

– Призрачные гончие? – спросила Олинн дрогнувшим голосом и повернулась к Игвару.

Она слышала о них, но всегда думала, что это всего лишь страшные рассказы её няньки или Ульре, перебравшей мёда с огонь-травой. Та любила рассказывать всякие жуткие истории, будучи в подпитии. О призрачных гончих она говорила, что их исторгает чёрная утроба Нидльхейма, и они бегут по земле в поисках того, чем бы поживиться. А пища их – души людские. А дальше шло что-то о том, что если изрядно выпить мёда с огонь-травой, то такую душу, вернее, из такого тела душу чудовищным псам не достать. Наверное, этим она оправдывала своё пристрастие к мёду, но, как однажды болтнул их стивард, в детстве Ульре довелось видеть этих тварей вживую. Если их вообще можно считать живыми.

Но Олинн в это, конечно же, не поверила.

– Ты хочешь сказать, что они и правда существуют? – спросила она уже более миролюбиво.

– Ну… кто-то же воет там, ты же сама слышала, – усмехнулся Игвар и хотел уже было уйти, но Олинн его окликнула.

– Погоди! А что ещё ты о них знаешь? Что им нужно… здесь?

– Они вышли на охоту и взяли след, и как только поживятся кем-нибудь, так и уйдут, − ответил он совершенно спокойно.

– Поживятся?! – Олинн сглотнула. − Но откуда они взялись? Раньше их здесь не было!

– А почему ты думаешь, будто я знаю, откуда они взялись?

– Ну… там, в избушке Тильды, ты ещё до их появления что-то сказал о необычных волках.

Игвар прислонился к каменной арке, лица его не было видно, и только его рубаха выделялась большим светлым пятном. Олинн взяла свою сумку, фонарь и подошла поближе. Сейчас Игвар выглядел немного иначе: он стянул свои космы ремешком и надел огромный кожаный фартук кузнеца. И можно было бы подумать, что он и есть кузнец или плотник, что строит драккары в устье Эшмола. Но даже в темноте, при тусклом свете фонаря, его глаза казались светлыми, каким-то прозрачными и пугающими, но в то же время, они притягивали взгляд, не давая отвернуться.

– Ты знаешь, зачем они здесь? Их можно как-то прогнать? – спросила Олинн совсем тихо.

– Они не уйдут, пока не получат то, за чем их послали, – также тихо ответил ей Игвар.

– Послали?! – удивлённо спросила Олинн. – Кто послал?

– Конечно послали. Как и у всякого пса, у них тоже есть свой хозяин, − ответил Игвар спокойно. − Иди спать, пичужка. В крепость они не войдут. А вот тебе стоило бы убраться отсюда подальше, как только рассветёт.

– Куда убраться? – спросила она, чувствуя, как тревога ползёт по коже неприятной, неконтролируемой дрожью.

– Куда-нибудь, куда не доберутся воины короля, которые скоро появятся в Олруде. Здесь, на Севере, у вас же есть какое-нибудь убежище?

– Но… Олруд выстоит! Это крепкий замок, и запасов у нас много, − возразила Олинн. – Эрль говорил…

– Эрль говорил! А если вас возьмут в кольцо и будут сушить болота и жечь торф, чтобы вы задохнулись в дыму, сильно вам помогут ваши запасы? – перебил её Игвар и, оттолкнувшись от стены, шагнул ей навстречу.

– Жечь торф?! – сглотнула Олинн.

– У аловласой Риган много способов заставить Север встать на колени, – жёстко произнёс Игвар. – И скоро она будет здесь.

– Аловласая Риган? Кто это?

– Это сестра короля Гидеона.

– Это та самая колдунья, о которой говорил Свен, – пробормотала Олинн. – Ты её знаешь? Ты видел её?

– Я её видел. И лучше бы никогда больше не видеть. Она призывает огонь. И Олруду не выстоять против её огня, так что тебе лучше бежать отсюда, пичужка. До того, как Гидеон перейдёт Красный порог. А хочешь − убежим вместе? Пойдём на север дальше, в Серебряную бухту, и уплывём куда-нибудь, − он вдруг шагнул ещё ближе и взял Олинн за запястье, ровно так, как тогда в избушке, только в этот раз осторожнее, почти нежно. − Можем хоть завтра, а? Ты и я. Что тебя тут держит, Лин−н−на?

И там, где его пальцы коснулись кожи, будто огнём обожгло, но не больно, а, скорее, приятно. В голову ударил хмель, и, может, в этом был виноват напиток, а может, дым от болотного мирта, но Олинн на какое-то мгновенье показалось, что ветви серебряного дуба ожили и потянулись к ним. И по венам побежал огонь, понёсся волной по рукам к сердцу, а затем вниз, до самых кончиков пальцев на ногах, сворачиваясь где-то в животе в горячую тугую спираль и рождая странное покалывание на губах, на коже, даже под ногтями… Желание прикосновений.

От неожиданности Олинн  выронила сумку и шагнула назад, выдергивая руку из горячих пальцев Игвара.

– Бежать с тобой?! – спросила она внезапно охрипшим голосом. – Ты, верно, спятил?!

– А почему нет? Я смогу тебя защитить, Лин−н−на. Или ты предпочитаешь воинов Гидеона? – спросил Игвар жёстко.

– Никого я не предпочитаю! Уходи, Игвар. Мы выстоим. А если нет, то поверь, у нас есть способ сбежать, − сказала, как отрезала.

– Ну, вы же не птицы. Улететь отсюда не выйдет, если замок окружат. А окружат обязательно, − его голос стал насмешливым, будто в таком исходе он нисколько не сомневался.

– Ну, не улететь, так уплыть. Риг-ярл Освальд нам поможет – заберёт отсюда.  Он обещал лодки. А теперь уходи. А если хочешь – беги себе на север, пока можешь, тебя тут никто не держит, – ответила Олинн резко, – а меня пугать не надо! И защищать тоже! Если побегу отсюда, то уж точно не с тобой.

− Лодки? Ну, как скажешь, пичужка, только выбирай защитника понадёжней, аловласая Риган таких, как ты, отправляет на костёр первыми, − Игвар развернулся и нырнул в тёмный проём каменной арки.

А Олинн так и осталась стоять, всё ещё чувствуя бурю у себя в крови, и даже потёрла другой рукой запястье, за которое брался Игвар. А ноздри ощущали какой-то странный запах, будто свежестью пахнуло, ивовым соком и грозой…

Что это с ней вдруг?! Вот ещё, нашёлся тоже ухажёр! Надо же придумать такое, бежать с ним на север! Чудище лесное, косматое!

Олинн даже ногой топнула. Так неожиданно было это всё и странно, и так напугали её слова Игвара, что она не удержалась и нагрубила. Да и правильно сделала! Мало того, что бутыль разбила из-за этого медведя да разлила драгоценный напиток, так ещё и не узнала ничего у богов. И вообще, с чего это он ходит тут как хозяин? Явно выздоровел уже! Защитничек! Вот и пусть бежит себе на север, и нечего ей тут намекать! Завтра пойдёт и скажет ему всё. Она выполнила свой долг перед богами, а ему пора вон из крепости!

Олинн подхватила сумку, ещё раз осмотрела всё вокруг, разметала золу и побежала в свои покои, сама не зная, почему так злится. Но слова об аловласой колдунье короля Гидеона застряли в сердце саднящей занозой. Она вымыла руки и лицо, чтобы не осталось на пальцах сажи, кликнула одну из служанок, велев убраться в покоях Фэды, и сама отправилась к сестре.

Придётся ночевать у неё, а то она сама придёт в её комнату. Но, в отличие от огромной кровати Фэды, у Олинн кровать маленькая, узкая, лежать вдвоём неудобно, а с утра столько дел, что и присесть некогда будет, поэтому надо выспаться.

*Хёрг – в древнескандинавской традиции ритуальная конструкция, выполняющая функции алтаря и предположительно представляющая собой пирамиду из поставленных друг на друга камней.

*Болотный мирт – растение семейства вересковые. Ядовитое растение, содержит нейротоксины, возбуждающие нервную систему. Как показали исследования захоронений викингов, болотный мирт использовался племенами, жившими на земле современной Скандинавии, для приготовления алкогольного напитка – «нордического грога».