Текст книги "Рябиновая невеста"

– Тебя забыла спросить, – буркнула Олинн и быстро сжала руку в кулак, видя, что служанки непонимающе на неё смотрят.

Низ платья подшили быстро, в остальном же оно оказалось ей как раз. И пока была занята шитьём, рукодельница рассказала, что наряд принадлежал одной из сестёр нынешнего ярла. У Хельда Бодвара две младших сестры, и, хотя они ровесницы Селии, но видно, что ростом уже куда больше Олинн. А ещё рукодельница сокрушалась, что теперь они остались совсем без женихов. Придётся девушкам выходить замуж за черноволосых южан. И дети у них станут тоже черноволосыми, а что может быть хуже?

И правда, что может быть хуже? Олинн только усмехнулась. Вот уж цвет волос – это меньшее, за что стоит переживать. Бодвар избежал куда более худшей участи благодаря предательству Хельда. Так что цвет волос его будущих племянников – это всего лишь малая плата за мирный договор.  Да и тёмные волосы не так уж и страшны. Она и сама такая, не золотоволосая, как Фэда.

Ей почему-то вдруг вспомнились чёрные космы Игвара. На смотринах, когда она увидела его в Медовом зале, в одежде командора и с мечом, когда он не был лохмат и постриг бороду, Игвар выглядел так, что…

Вот же, глупая лягушатина! Нашла, о ком думать! Тьфу!

Олинн прогнала предательские мысли о зелёных глазах Игвара и полезла в лохань.

Долго нежилась в тёплой воде, потом высушила у камина волосы, а Ислид уложила их витиеватыми косами на затылке и переплела лентами. И пока она возилась с причёской, Олинн выяснила, что вёльва у них и в самом деле есть, но живёт она не в замке, а по дороге на юг, у озера, почти у самого Перешейка. И рассказала, как туда можно доехать.

Олинн подумала, что если выехать на рассвете, то за день на лошади туда доберёшься. А у вёльвы можно и переночевать, главное, захватить ей даров побольше. Потом Ислид ушла, девушки унесли лохань и тоже удалились, а Олинн осталась одна – маяться бездельем.

И как только Фэда может весь день ничего не делать?

Ну, вышивать, ну, поиграть на тальхарпе, поесть, поспать, пособирать бисер, а… дальше-то что? Да если бы она была дочкой эйлин Гутхильды, точно бы с ума сошла от такой скучной жизни!

И Олинн впервые затосковала по тому, что окружало её в Олруде. Суета на кухне, где вечно красная Исгерд гоняет своих помощниц. Ульре, раздающая задания. Конюшие, кузнец, оружейник, подводы, что привозят всякую снедь, и охотники с добычей: гусями и утками. Суета и беготня. Дворовые девчонки с корзинами ягод…  В это время жизнь в Олруде бурлит и кипит, и некогда даже присесть. И даже когда закончится время заготовки, появятся другие дела. Женщины будут белить лён и ткать, соберутся пряхи и займутся шерстью, кожевник привезёт выделанные оленьи шкуры. Швеи будут стегать утиным пухом куртки и плащи, шить подушки и одеяла, чинить одежду. В это время варят эль из мёда и ягод и готовятся к празднику. Столько всего происходит в замке! А тут… тишина и четыре стены.

Она села у окна, но из этих покоев было видно только скалы, покрытые редколесьем деревьев, на которых сегодня Олинн впервые увидела жёлтые листья. Дождь шёл неторопливо и нудно, тучи обложили небо со всех сторон, и стало холодно. Настоящая осень. В этот год лето и так задержалось у них необычайно долго. Но сегодня показалось, что осень как никогда стремительно ворвалась в Илла-Марейну, за одну ночь отвоевав всё у лета. Ветра не было, болота утонули в белёсой дымке, а вершины скал скрыли низкие облака, и тоска по дому и прошлой жизни захлестнула Олинн с головой.

Служанка снова появилась, принесла обед и вышивку − может, госпожа захочет рукодельничать? А потом ещё свечей. Олинн помучила вышивку и отложила – рукодельница из неё не очень.

Когда начало смеркаться, она ещё побродила по комнате, заглянула в сундук, обнаружили там какие-то ткани. И от нечего делать решила ещё раз перечитать бумаги, что подписал на неё отец, и попробовать увидеть руны, нанесённые эрлем. Может, погреть их над огнём? Не сильно, чуть-чуть, чтобы они проступили. И бумаги нужно будет обязательно захватить с собой к вёльве, чтобы она тоже увидела эти руны.

Олинн взяла свой пояс и полезла в потайной карман, куда вчера спрятала бумаги.

Бумаг не было. Они исчезли вместе с непромокаемым чехлом.

Но она точно их туда вчера спрятала, это она запомнила. Забрала у Фэды и спрятала.

Может, выпали?

Олинн осмотрела сундук и за сундуком, и вдоль стены, и у кровати, перерыла всю постель, но бумаг нигде не было.  Она устало опустилась на постель. За окном совсем сгустились сумерки, в дверь поскреблась Ислид, заглянула сначала, а потом вошла.

– Идёмте, эйлин Фэда вас ждёт. Вот, накиньте на волосы, – она протянула  тонкую накидку, украшенную плетёным кружевом.

− Погоди, − Олинн взяла свой пояс и, подняв вверх, чтобы служанка его рассмотрела, спросила: – Ты этот пояс не брала? В этом поясе бумаги были, ты их не видела?

− Вчера эйлин Фэда велела мне его принести вместе с вашей одеждой да сказала, чтоб я вас ненароком не разбудила. Но вы уж спали как убитая, − ответила служанка, − а потом я его назад принесла, вместе с рубахой-то. А бумаг не видела никаких.

Олинн бросила пояс на сундук и ощутила, как в ладони снова начала пульсировать звезда.

И это был дурной знак.

Глава 19.

Олинн набросила накидку на плечи и поспешила за служанкой, ощущая волну плохого предчувствия, подступившую к горлу удушьем.

Неужели это Фэда взяла бумаги? Видимо, испугалась, что теперь Олинн заняла её место, стала наследницей земель ярла? Да ей ни к чему эти земли! Они теперь всё равно принадлежат королю!

И не столько её расстроило то, что бумаги пропали − ведь сестра, скорее всего, их сожгла − сколько понимание того, что Фэда вообще так поступила.

До этого мгновенья Олинн даже не думала, что это может быть важно для Фэды. Она не воспринимала всерьёз то, что отец написал в этих бумагах в порыве ярости. Как же Фэда не понимает, что это не дар и не благо! Эти бумаги – проклятье!

Разочарование ощущалось привкусом горечи во рту.

Что теперь её ждёт? Фэда её прогонит? Наверное. Теперь понятно, почему она вчера сказала, что ей нельзя просто так здесь оставаться. Сошлётся на мужа, и выставят её за дверь на все четыре стороны. Тогда зачем это платье, зачем всё это мытьё-причёсывание и служанка? Может, так Фэда хочет загладить вину перед ней? Она всегда была неравнодушна к нарядам и драгоценностям, думает, наверное, что новое платье поможет забыть обиду.

Она терялась в догадках и не знала, что и думать. Ей хотелось верить в то, что Фэда поступает так потому, что сама здесь никто, что она боится и за свою жизнь. И, может, она права, может, их вообще стоило сжечь, мало ли кому на глаза попадутся эти бумаги?

Но звезда в руке всё сильнее пульсировала болью, будто возражала или предостерегала. Казалось, что она растёт, прорывая кожу острыми гранями, и Олинн привычным жестом сжала руку в кулак.

Да угомонись ты уже!  

Разговаривать со звездой, пусть и мысленно, вошло у неё в привычку.

Они шли по нежилой части замка, в коридоре и на галереях было темно. Ислид несла в руках фонарь, держа его высоко над головой и постоянно предупреждая Олинн:

– Тут ступеньки стёрлись… А тут порожек… Здесь скользко, вода протекла с крыши…

Затем они вошли в башню, долго спускались по винтовой лестнице, поворот за поворотом, и Олинн не заметила, как добрались до первого этажа. Ислид распахнула дверь, и из темноты и сырости башни они внезапно вынырнули на ярко освещённую галерею. Повсюду жаровни, фонари, факелы, и… стража!

У дверей стояло двое воинов-южан с алебардами, их не трудно было узнать по гербам на плащах-сюрко* надетых поверх кольчуг.

Она даже не успела попятиться, чтобы юркнуть назад в спасительную темноту башни, как один из стражей захлопнул за ней дверь. Олинн замерла, беспомощно оглядываясь на суету вокруг: слуги бегали с подносами еды, двое мужчин катили бочку с элем, и со стороны распахнутых дверей в большой зал слышались громкие возгласы и смех. В обоих концах галереи тоже виднелись стражи – в их начищенных алебардах отражалось пламя факелов.

Ислид оглянулась нетерпеливо и, видя, что Олинн застыла, как вкопанная, схватила её за руку и потащила за собой со словами:

− Да, идёмте же! А то, как бы господин не рассердился!

Господин? Какой ещё господин?!

Но задать свой вопрос она не успела. Большие двустворчатые двери распахнулись, и в мгновение ока она оказалась на пороге Медового зала, в котором было полно гостей. Может, сотня, а может, и больше.

Вдоль стен расположились длинные столы и ряды лавок, а в отдалении, в противоположном конце, их соединял ещё один большой стол, покрытый алой скатертью – для самых важных гостей. Или хозяев…

Олинн успела выхватить взглядом подвешенные на цепях люстры с множеством свечей и светильники на стенах, слева большой камин, в котором на вертелах томились, дожариваясь, гуси и утки, а с другой стороны – бочки с элем и мёдом. Рядом с ними разливающий споро наполнял кружки деревянным ковшом. Столы ломились от множества блюд, и слуги носились как угорелые, принося всё новые и новые угощения.

Дальняя часть зала утопала в сумраке, и кто сидел за столом, укрытым алой скатертью, Олинн не разглядела, но не сомневалась, что там сидит сам король. Позади него стену украшал огромный штандарт с зелёным деревом, а по обе стороны, между головами оленей и лосей, висели штандарты поменьше.

В углу у камина большой грудой были свалены круглые щиты пленённых северян – свидетельство победы. И судя по тому, как одетый в цвета короля Гидеона воин дробил их молотом, именно ими сейчас и топился камин. Каждый удар молота сопровождался радостными возгласами гостей и стуком кружек по столу. А справа от входа на широкой лавке трое скальдов наигрывали какую-то весёлую мелодию, ударяя в бубен всякий раз, когда молот с треском дробил очередной щит.

Всё это в мгновенье промелькнуло у Олинн перед глазами, и она даже не успела сразу понять всей нависшей над ней опасности. Но в тот же миг откуда-то из угла с музыкантами вынырнул раскрасневшийся бородатый герольд в праздничном одеянии. Он выудил из-под лавки длинный посох, стукнул им трижды по полу, требуя внимания, и натужно протрубил в рог. А затем крикнул зычно, так, что перекричал весь многоголосый хор пьяных гостей:

− Славные воины короля! С той стороны реки, где туманы густые и белые, как соболиная шкура, а болота орошает клюквенная кровь, к нам пожаловала красавица Олинн из неприступной крепости Олруд! Так поприветствуем красавицу-северянку и гостью нашего короля, да осенит его милостью истинный бог! И поднимем сегодня наши кружки за славного командора Игвара Нье'Айрха из клана Дуба, который взял неприступную крепость Олруд за одну ночь! Нет на Севере боле неприступных крепостей! Скёлль!

− Скё-ё-ё-л-ль! Скё-ё-ё-л-л-ль! Скё-ё-ё-л-ль! – проорали десятки пьяных глоток так громко, что под сводами забилось пульсом тяжёлое густое эхо.

Олинн даже уши зажала от испуга.

Снова протрубил рог, кружки застучали по столу, и музыканты подхватили веселье, с утроенной силой забренчав радостную мелодию.

Вот ты и попалась, лягушка глупая! Эх, Олинн, Олинн! Пришла сама прямо волку в пасть!

На неё уставились десятки глаз, и за столами в какой-то миг повисла тишина, ничего, кроме музыки. Герольд тронул Олинн за локоть и шепнул:

− Иди, поприветствуй короля.

А у неё ноги пристыли к полу. В Олруде, конечно, она видела пиры, но там было куда меньше народу, и она знала если не всех, то большую его часть. К тому же, во главе стола всегда сидел отец, и ей нечего было опасаться. А здесь…

На неё накатила запоздалая волна страха, и, если бы не ощутимый тычок между лопаток, которым герольд подтолкнул её в сторону зала, она бы так и осталась стоять у двери, как каменный истукан.

− Да иди же!

Олинн шла между столами, как будто во сне. Десятки жадных глаз сопровождали каждый её шаг, разглядывая и ощупывая всю с головы до ног, и ей бы очень хотелось, чтобы накидка была не такой прозрачной, а лучше вообще плотной, как кольчуга, чтобы защитила её от этих взглядов.

Она слышала сальные шуточки и шепотки, воины клацали языками и одобрительно крякали, и такого унижения ей раньше терпеть не приходилось. Она шла, будто рабыня, которую ведут к продажному столбу для осмотра. Но всё, что она смогла сделать, это стиснуть зубы, сжать руку в кулак, потому что звезда уже нестерпимо жгла ладонь, и смотреть в одну точку впереди – на алую скатерть королевского стола. Она просто должна туда дойти. Только бы не споткнуться!

Олинн прошла больше половины расстояния, и её глаза смогли, наконец, различить человека за королевским столом. Он действительно был в золотой короне, как она себе и представляла раньше. Но её внимание привлекла вовсе не корона. С каждым шагом Олинн всё внимательнее вглядывалась в лицо короля, и, когда уже до стола осталось каких-то десять шагов, остановилась как вкопанная.

Это лицо ей было знакомо. Оно принадлежало тому командору, который её милостью чуть не упал с лошади! Это он подобрал её на дороге в Бодвар.

Так это был сам король Гидеон!

Король сидел расслабленно и, положив правую руку на подлокотник большого кресла с высокой спинкой, постукивал по нему пальцами. Перед ним стояли не кружки с элем, как у остальных, а бокалы с вином и блюда из серебра, я рядом лежали изящные нож и вилка. На блюдах не громоздились горы костей, и алая скатерть не была залита элем. Вид у короля был усталый и бесстрастный, и только взгляд тёмных глаз выдавал, что он рассматривает гостью с таким же интересом, как и она его.

Король смотрел и молчал, и гости вокруг него тоже постепенно замолчали и уставились на Олинн. И, опомнившись, она быстро присела в полупоклоне, не зная, что ещё ей нужно делать перед королём.

− Д-добрый день… вечер, − пробормотала она тихо.

– Подойди ближе, – король чуть шевельнул рукой, подзывая её к себе.

Олинн сделала ещё несколько шагов и теперь уже могла хорошо рассмотреть своего неожиданного спасителя, возникшего из дождя по дороге в Бодвар. В этом кресле, без кольчуги и доспехов, он казался моложе и стройнее. Длинные тёмные волосы, перехваченные золотым обручем короны, спускались волнами на плечи. Одежду из зелёного бархата украшала массивная золотая цепь, идущая от плеча до плеча, на которой висел хольмгрег с красным камнем посредине, совсем такой, какой она видела у Хейвуда. Вот только странным контрастом на его молодом лице выделялись тёмные глаза. Олинн не смогла бы объяснить, что в них было. Темнота. Усталость. Печаль. Или всё вместе? Лишь ощутила, как покалывает в ладони звезда и холодит руку.

Король продолжал рассматривать Олинн и молчать, а она, не зная, что делать дальше, перевела взгляд на сидящих рядом гостей. Стулья по обе стороны от короля были пусты, и за его столом никого больше не было. Единственный, кого узнала Олинн из других гостей – ярл Хельд. Он сидел первым за длинным общим столом по правую сторону от короля, и его лицо сейчас застыло в напряжении. Он, видимо, ждал, как король примет новую гостью. Но больше всего Олинн поразило то, что он совсем не удивился её появлению в этом зале, а значит…

Только сейчас она поняла, что её позвали сюда не случайно. Осталось лишь узнать, это служанка привела её по распоряжению Фэды, или же это король вспомнил экономку, которую подобрал на дороге под дождём, и захотел снова увидеть?

– Какое интересное совпадение − девушка из дождя и тумана, – наконец произнёс король. – Ну что же, будь моей гостьей, Олинн из Олруда. Подойди, не бойся. Сядь рядом. Развлечёшь меня, а то все эти победные кличи уже порядком надоели.

Он указал ей на стул рядом с собой, и, судя по вытянувшимся лицам тех, кто сидел неподалёку, это было что-то небывалое. Олинн не стала испытывать судьбу и возражать, а пробралась между столами. Ноги от страха так заледенели, что, пока она шла, всё боялась потерять туфли. И всё-таки наступила на край такого непривычно длинного платья и едва не упала, но королевская рука подхватила её под локоть.

– Ох, простите, – пробормотала Олинн, чувствуя, как от смущения к лицу приливает кровь.

Пальцы короля скользнули по её руке и коснулись ладони, поддерживая. А Олинн от того, что все на неё смотрят, едва снова не оступилась и торопливо присела на указанный стул, на самый краешек, будто надеясь, что ей удастся упорхнуть, если понадобится.

Король взмахнул повелительно, тут же появился слуга, и перед Олинн поставили огромное серебряное блюдо, кубок в оплётке из золота и положили изящный прибор: двузубую вилку с серебряной ручкой и нож. И такие приборы, как она заметила, лежали только на королевском столе. Слуга махнул кому-то, и вот уже двое разносящих замерли, держа за ручки вертел, на котором покоилась изрядно покромсанная туша кабана. А ещё один слуга поднырнул с другой стороны, держа блюдо с жареной птицей. Острейшим ножом он быстро отрезал несколько сочных ломтей разного мяса, а потом добавил утиную ногу. И в кубок налили не тёмный эль, а вино. Мясо сдобрили медово-клюквенным соусом, и всё это с такой ловкостью, что Олинн даже удивилась. Надо же, какие в Бодваре расторопные слуги!

Но, несмотря на такое изобилие, у неё бы и кусок в горло не полез. Потому что в этом огромном зале за столом она была единственной женщиной, если не считать служанок. Со всех сторон её ощупывали мужские взгляды, и, не будь она гостьей короля, кто знает, чем всё это могло бы закончиться. Хотя…

… неизвестно ещё, чем это всё и закончится!

– Дорога была утомительной, наверное? Как тебя приняли в Бодваре? – спросил король, и Олинн повернулась к нему, не зная, что ответить.

Он сидел близко и даже чуть склонился к ней, чтобы не перекрикивать шум празднующих гостей, и Олинн стиснула пальцы, обдумывая ответ. Нельзя было сказать лишнего, ведь неизвестно, что вообще о ней рассказал королю ярл Бодвар.

– Спасибо… Ваше Величество, – пробормотала она, наконец услышав, что именно так обращаются к нему другие. – Меня приняли… хорошо.

– А что с ячменём?

– С ячменём? – непонимающе переспросила Олинн. – С каким ячменём?

– Ну, с тем самым, за которым ты поехала из Олруда в такую бурю, не испугавшись войны, волков и королевских отрядов на дороге.

Ей показалось, или король усмехнулся?

– Ах, с тем самым ячменём! – Олинн хлопнула себя ладонью по лбу, будто вспомнив, что она и правда тут именно за этим. – Так с ним всё хорошо, Ваше Величество. И благодарю за то, что помогли добраться до замка. Буря, и правда, была ужасная.

– Ну что же, – король взял хрустальный бокал с вином и, указав пальцем на кубок Олинн, спросил как-то торжественно: – Так выпьем за удачу на дороге, храбрая экономка? Будь я проклят, если это не божественный знак!

− За… удачу.

Олинн чуть приподняла кубок, и в тот же миг его коснулся хрустальный край королевского бокала, и ей ничего не оставалось, как выпить вместе с королём. До этого дня Олинн никогда вина не пила. В Олруде его не водилось. Отец из походов иногда привозил несколько бутылок, и хранилось оно под замком у самой Ульре, в её кладовке. Его берегли для самых важных случаев: свадеб, союзов и побед.

Но сейчас, выпив половину бокала, Олинн подумала, что вино, пожалуй, не заслужило такого внимания и почтения: кисловато на вкус, как забродивший ягодный соус. Но что поделать, раз король пьёт, то и ей надо пить, может, так он скорее от неё отстанет.

Но король не отстал. Казалось, наоборот, он почему-то сильно ею заинтересовался и будто даже повеселел.

– Расскажи мне про Олруд, – приказал король, поставив на стол бокал и повернувшись к Олинн вполоборота.

И эти слова прозвучали в голове почти эхом. Вот также когда-то в избушке Тильды ей приказал Игвар, и тогда она наболтала много лишнего. Правда, сегодня про Олруд можно было рассказывать без утайки, замок всё равно принадлежит королю.

– Да что про него рассказывать? – пожала она плечами. – Замок. Каменный. Стоит на скале, а кругом болота. Десять хозяйских спален, кухня, оружейная, Медовый зал и зал поменьше − Охотничий… Крепость, речка, гуси-лошади-воины-кузница…

Она перечислила скороговоркой всё, что ежедневно обходила по делам, и даже ещё не закончила свой длинный список, как король расхохотался, и Олинн недоумённо на него посмотрела. И не она одна. Гости, казалось, тоже сильно удивились.

– Простите, Ваше Величество, если сказала какую-то глупость, – пробормотала она, растерявшись, – не каждый день я ужинаю с королями. То есть, я вообще никогда не ужинала с королями. Вернее, вы вообще первый живой король, которого я увидела… Хотя… и мёртвых королей я тоже не видела раньше…

И она почувствовала, как снова пунцовеют уши.

Вот же лягушка-то! Надо же сболтнуть такую глупость!

– … и я, пожалуй, лучше помолчу, – она допила вино из бокала, чтобы скрыть своё смущение.

Но король смеялся совершенно искренне.

– О, нет-нет! – он  потёр лоб и махнул налить им ещё вина, – прошу тебя, продолжай. Это довольно любопытный рассказ, и мне по душе твоя лаконичность.

Что такое лаконичность, Олинн не знала, но по душе, так по душе, уже хорошо.

От вина стало теплеть. Тепло зародилось в кончиках пальцев и поползло по рукам, по ногам, и голову затуманило приятным хмелем, от которого даже король показался Олинн не таким уж страшным. Вернее, так-то он был совсем даже ничего, если бы не эта тёмная печаль в его глазах.

Могла бы она подумать, что однажды будет ужинать самим королём Гидеоном!

И если бы Фэда не вышла замуж за Хельда, это она могла бы сидеть рядом с ним и быть королевой. Он не так уж и страшен, хотя, конечно, угрюм. Но вот же он смеётся, и гости почему-то так странно на него поглядывают.

Но если король останется доволен, то, может быть, ей удастся выкрутиться из этой ситуации без последствий? И тогда она сможет остаться в Бодваре и жить здесь, не таясь.

Олинн сцепила пальцы и, спрятав руки под скатерть, продолжила свой рассказ. Уж это-то ей несложно, рассказывать об Олруде она может долго, ведь она знает о замке всё.

А король, облокотившись одной рукой и подперев подбородок, слушал Олинн внимательно, иногда щёлкая пальцами, чтобы заставить особо шумных гостей приглушить свой победный ор.

Ей налили ещё вина, и снова её кубок встретился с бокалом короля. И в какой-то момент она почувствовала, что уже пьяна. Вино оказалось куда коварнее эля или мёда. А ведь она выпила совсем немного! Но зато страх прошёл, и рассказ её тёк быстро и плавно. Король иногда задавал вопросы, и она отвечала. Иногда он улыбался, и она смущалась. И, наверное, всё складывалось не так уж и плохо, потому что лицо Хельда, сидящего наискосок от неё, тоже расслабилось и стало как будто радостным.

– Тебе не по нраву еда? – спросил король, указав небрежно на её блюдо, в котором она так ни до чего и не дотронулась.

– Я не голодна, Ваше Величество. Меня здесь хорошо кормили, – ответила она, чуть отодвигая вилку.

– А может, ты боишься вилок и ножей? – чуть усмехнувшись, спросил король. – Тут, на Севере, привыкли есть руками. И ты можешь есть, как привыкла.

− Невелико умение – есть вилкой, Ваше Величество, и уж этим точно меня не испугаешь, − она улыбнулась и взяла в руки вилку и нож.

− Значит, ты храбрая? – спросил он с какой-то особой интонацией, и Олинн не поняла, что скрывалось в двусмысленности этого вопроса.

− На Севере нет трусов, Ваше Величество, − ответила она, пожав плечами и отправляя в рот кусочек мяса.

− От дочери Белого Волка я и не ожидал другого ответа, − произнёс король, глядя на Олинн поверх краёв бокала.

И кусочек мяса едва не застрял у неё в горле.

*плащ-сюрко. Надевается поверх кольчуги для предохранения от нагрева и грязи, цвет плаща и герб ан нём указывает на принадлежность к определённой армии, войску.