Текст книги "Рябиновая невеста"

− Победитель − Игвар Нье'Айрх из клана Дуба! И по правилам, победитель королевского турнира, если захочет, может выбрать себе любого противника, и тот не имеет права отказаться.

Никто не думал, что Игвар захочет драться с кем-то ещё. Но он направил своего коня вдоль помоста, остановился напротив Хейвуда и указал на него копьём. Олинн видела, как Хейвуд побледнел и даже выронил яблоко, от которого только что смачно откусил кусок. Толпа зашепталась, а потом сразу же раздались смешки, свист и улюлюканье.

− Игвар? – спросил король удивлённо. – Ты же не будешь всерьёз драться с моим племянником?

− Ну почему же… хотя… хорошо, я буду драться не всерьёз, – хмыкнул Игвар, бросил кому-то копьё и спешился. – Посмотрим, что за кровь течёт в его жилах. Пожалуй, обойдёмся без копий. Дайте ему меч!

Хейвуд что-то пробормотал о том, что подвернул ногу и у него болит колено, но толпа, почуяв развлечение, начала скандировать его имя, и тому ничего не оставалось, как принять вызов. Но, когда Хейвуд вышел на ристалище, ноги его, и в самом деле, едва держали. Толпа потешалась, подбадривая его криками и свистом, а кто-то даже залез на столб, изображая неприличные жесты.

Рог протрубил, и поединок начался.

Игвар ударил своего соперника мечом по плечу, плашмя и не сильно, а Хейвуд в ужасе отшатнулся. Смех и свист понеслись со всех сторон, а Олинн смотрела на соперников, и внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия.

Зря Игвар решил унизить королевского племянника! Ох, зря!

Хотя она понимала, почему он это делает, и не могла заставить себя не усмехнуться. Но предчувствие крутилось в желудке тошнотворным клубком, и Олинн одну за другой отрывала рябиновые ягоды, молясь только об одном, чтобы Хейвуд не сделал какую-нибудь подлость.

 Игвар гонял коротышку по ристалищу, с лёгкостью отбивая его неумелые атаки, и то и дело бил его мечом плашмя, то по плечам, то по спине. И когда Хейвуд, выбившись из сил, поскользнулся на выбитой лошадьми земле и упал прямо в грязь, король поднял руку:

– Довольно!

Игвар склонился к Хевуду, и видно было, что-то произнёс тихо, а потом схватил его за шиворот, рывком поставил на ноги и подтолкнул в сторону помоста.

– Он сдался на милость победителя, – с усмешкой произнёс Игвар, отдавая меч оруженосцу.

Вверх полетели шапки, и радостные возгласы слились в одно имя: «Грир! Грир! Грир!», а король раздражённо махнул племяннику рукой, чтобы тот ушёл. Олинн выдохнула, но, проходя мимо неё, Хейвуд посмотрел взглядом, полным ненависти и злобы, и дурное предчувствие вернулось с удвоенной силой, накрыло её волной дрожи и сжалось в желудке холодным комком.

− Что ты хочешь в награду за победу над Севером? – король встал и, указав рукой на стены позади себя, спросил: – Может, этот замок?

В толпе разнёсся шёпот удивления. И одобрения. А Олинн почти ощутила плечом, как от Фэды и ярла Бодвара исходят такие же дрожащие волны злости, как недавно от Хейвуда.

− Нет, Ваше Величество, мне не нужен замок, − ответил Игвар, вытирая тыльной стороной лоб и отбрасывая волосы назад. – Я воевал не ради награды, а ради Балейры. И пусть мой наградой будет ваша милость.

– Да будет так! – произнёс король, и его слова утонули в радостном крике толпы.

Глава 26.

Король опустился  в кресло, и праздник продолжился. Гостей развлекали метанием ножей, жонглированием факелами, лошадиными скачками через барьер, но Олинн всё это мало интересовало. Она видела, как Хейвуд вернулся с кровоподтёком на лице и посмотрел в её сторону взглядом, полным затаённой злости, как Фэда ёрзала на месте, то и дело поглядывая на Олинн и короля, а внизу, где расположились найты, Гленн Нье'Лири тоже оглянулся несколько раз на неё.

А ей казалось, что вокруг сгущаются тучи, и что-то плохое, словно огромная воронка, затягивает её внутрь.

Когда турнир наконец закончился, король пригласил своих гостей к шатру, чтобы немного перекусить и выпить, потому что дальше праздник продолжался соколиной охотой.  Слуги  принесли клетки с куропатками и зайцами, которых должны были выпускать для короля. И две прекрасные птицы в кожаных клобучках, закрывавших голову, уже сидели на руках у ловчих.

Игвар вернулся и подал руку Олинн, чтобы сопровождать её к шатру. А она всеми силами старалась не смотреть на своего спутника. Хоть король и велел Игвару сегодня быть её сопровождающим, но уж слишком много внимания со всех сторон они привлекли. И это было плохо, потому что сам король шёл рядом и рассказывал Олинн что-то о соколиной охоте, но она понимала, когда они с Игваром смотрят друга на друга, и слепому понятно, что всё между ними не просто так. И пусть так много осталось невысказанного, но то, что сделал Игвар на турнире, и эта ветка рябины красноречивее тысячи слов. И как ей вести себя дальше, Олинн просто не знала. Не понимала, чего ей ждать. А что будет, когда всё это поймёт король? Ведь сегодня он просил её руки у Игвара, нисколько не сомневаясь в своём решении. Что будет, когда он догадается, что у его неназванной невесты чувства к его лучшему другу? Ведь его интерес к ней неподдельный, жадный и очень странный. Он каждый раз хочет коснуться её, поддержать за локоть или за руку, и это тоже пугает. Пугает и его перстень, и жар его кожи, а главное, этот взгляд, полный темноты, который меняется, когда он смотрит на Олинн.

Его снедает кое-что другое…

Эти слова Игвара не шли у неё из головы. И она уже понимала, что это кольцо на его руке − кольцо колдуньи. Оно тянет из него жизнь, оно порождает тьму в его глазах и владеет его душой, но оно делает его неуязвимым. Ярл Бодвар был прав. Неужели Игвар не знает об этом? А если знает, то почему не скажет королю?

Слуги протянули им кубки с вином, но, помня вчерашний пир, Олинн лишь пригубила, не став пить. Ей нужна сейчас ясная голова. Так много всего происходит вокруг, и так трудно понять, кто враг, а кто друг, и что делать, чтобы не оступиться.

Гленн Нье'Лири подошёл к ним сам, едва они появились возле шатра. Он чуть поклонился командору и поприветствовал его как старого друга.

− Представишь мне свою даму сердца, − произнёс найт Нье'Лири, глядя внимательно на Олинн.

− Это Олинн Олруд, дочь ярла Римонда Белого Волка, − произнёс Игвар негромко.

− Та самая дочь, что сватали королю?

− Та самая дочь… Ну, или, может, ты мне скажешь что-то иное?

И они с найтом Нье'Лири как-то странно переглянулись. Олинн присела в полупоклоне, не сводя глаз с герба на груди найта. Теперь она не сомневалась: её кулон в точности повторял рисунок этого герба. И ветка  рябины, и даже надпись из рун, каждую чёрточку в которых она запомнила, кажется, навсегда, все они совпали с теми, что были вышиты на гербе.

− Вы позволите? – найт Нье'Лири подал ей руку. – Пройдёмся немного, здесь шумно…

Олинн кивнула, и они отошли к ограждению турнирной площади.

− Эта рябина у вас в руках, − произнёс Гленн Нье'Лири совсем тихо, так, чтобы никто из гостей, окружавших их, не услышал, − она что-то для вас значит?

Значит ли она что-то? Разве что… очень многое. Это она на кулоне её матери… Игвар назвал её «рябиновой невестой»… И эта рябина, что держит она в руках, тоже его подарок.

− Мне знакомо ваше лицо, − ответила Олинн, глядя ему прямо в глаза, − и герб на вашем плаще. Кто такие Айрис и Вилф? Я вспомнила их сегодня, когда увидела вас. И ещё, вот это…

Она достала из-под  рысьей накидки и янтарного ожерелья короля свой серебряный кулон с  истёршимися краями.

− … это всё, что осталось у меня от матери. На нём такой же герб, как на вашем плаще.

− Этот кулон принадлежал Айрис – твоей матери. Моей сестре, − тихо ответил Гленн и осторожно взял его в руки. Он смотрел на Олинн, и его лицо наполнилось теплотой. – Но даже без этого кулона я узнал бы тебя. У тебя её лицо, её глаза… А Вилф – это твой родной отец.

− Так ярл Римонд не мой отец?! Но… Что же случилось? – срывающимся голосом спросила Олинн. – Где они сейчас?

Найт Нье'Лири с прищуром посмотрел куда-то вдаль, и на его обветренном лице появилось скорбное выражение.

− Если коротко, то ярл Римонд напал на наш дом, убил твоего отца и забрал тебя на Север. Я расскажу тебе всё, только чуть позже – король зовёт нас, − Гленн кивнул в сторону процессии, собиравшейся на охоту. – Перед пиром… Где-нибудь в тихом месте мы сможем поговорить…  Я буду тебя ждать у дерева эрля. Приходи, я всё тебе расскажу. Но будь осторожна. Никому не говори о том, что я сказал. Будь пока для всех дочерью Белого Волка.

− Но… почему?

− Потому что, − он чуть коснулся пальцами  подбородка, приподнимая её лицо, − у тебя глаза твоей матери – настоящей фрэйи. Этот кулон больше тебя не защищает, и превращение почти закончилось. Теперь ты в очень большой опасности.

Соколиная охота прошла у Олинн как в тумане.

Короткий разговор с Гленном Нье'Лири перевернул в её жизни всё с ног на голову. Она стояла рядом с королём, глядя на то, как белоснежный кречет камнем падает на несчастного зайца, и не слышала ни возгласов, ни подбадривания, ни ставок на то, какая из птиц победит. Мысли кружились в голове вихрем, поспешно сменяя одна другую…

Так ярл Римонд ей не отец?! И, что многократно хуже – он и есть убийца её настоящего отца! Как же боги могли такое допустить?! Она столько лет прожила с ним под одной крышей и не знала! И выходит, никакая она не северянка…  А все эти люди вокруг для неё не чужие и… не захватчики?

Она посмотрела исподтишка на Игвара, который стоял по правую руку от короля, и подумала, что тот ворон на болотах, который указал на раненого монаха, видимо, и вправду был божественной волей. А может, это был дух её отца, который указал ей путь к настоящему дому?

Она фрэйя? Что это значит? Что значит «превращение почти закончилось»? И что за опасность ей теперь угрожает? Столько вопросов… Скорее бы наступил вечер!

Олинн мучительно ждала, когда же закончится охота и можно будет уйти, потому что стоять рядом с королём и изображать интерес было выше её сил. Она старалась  улыбаться и даже задавала какие-то вопросы, но все её мысли были только о том, что сказал Гленн Нье'Лири. А когда охота, наконец, закончилась полной и безоговорочной победой белого королевского кречета, к ней подошли Фэда и ярл Бодвар.

− Дамы просят разрешения отдохнуть и переодеться для пира, − чуть склонившись к королю, произнёс ярл Бодвар.

И Олинн почувствовала, как рука Фэды вцепилась в её локоть под накидкой, намекая, что ей следует согласиться со словами ярла. Да она и сама была рада скорее покинуть это общество, где её повсюду сопровождали заинтересованные любопытствующие взгляды. Ей нужно побыть в тишине, чтобы всё обдумать, чтобы мысли уложились в голове. И, когда король их отпустил, она поспешила за Фэдой и её новой свитой из трёх прислужниц.

Пока они шли по двору и поднимались по лестницам, Олинн всё думала и думала…

Так значит, Фэда никакая ей не сестра? А, что хуже, она дочь убийцы её отца! О, Великие Боги, да как же так! Почему она не знала ничего о своём прошлом? Почему не помнила?!

Те пленники и рабы, которых пригоняли в Олруд с юга, они хотя бы знали, кто они и откуда, они знали, где их дом и семья, и могли ненавидеть своих захватчиков. А она? Жила с ними под одной крышей, любила… Кто лишил её памяти, заставив верить в то, что Белый Волк её настоящий отец?!

Когда они вошли в покои Фэды, та одним повелительным жестом отпустила служанок и, едва дверь за ними закрылась, точно разъярённая кошка накинулась на Олинн:

− Ты что творишь?! Ты забыла, о чём мы договаривались?! Ты милуешься с командором, и все вокруг это видят! А тебе нужно выйти замуж за короля!  − прошипела она, отцепляя жемчужный обод с головы.

– Король сам предложил мне побыть дамой сердца своего командора, − устало ответила Олинн, стаскивая с себя накидку, − а невесту должен ещё одобрить Янтарный совет. От меня-то ты чего хочешь?

− Ты должна убедить короля жениться на тебе как можно скорее! Но сегодня он сказал, что хочет уже завтра отбыть из Бодвара! А до этого дня собирался быть здесь ещё неделю, и свадьба могла бы его задержать! И надо, чтобы он отослал Грира, а ты переглядываешься с ним и млеешь, и он от тебя не отходит!

− Так ты и твой муж этого же и хотели? Чтобы король ревновал, − отмахнулась Олинн, − так чем ты теперь недовольна?

− Неужели ты думаешь, что я такая дурочка и не вижу, как ты смотришь на командора?! – воскликнула Фэда, срывая с головы накидку и швыряя её на кровать. – Тебе нужно просто завлечь его, но так, чтобы король не заметил. А ты смотришь на него во все глаза, как влюблённая дурочка! Хочешь всё нам испортить? Зачем ты натравила его на Хейвуда?! Он чуть его не убил! Хейвуд сказал, что это из-за тебя! Как ты думаешь, что он сделает с тобой, когда станет королём?!

− Из-за меня? – переспросила Олинн, но без удивления.

– Это же ты попросила его, да? Избить его при всех? – воскликнула Фэда в ярости. – За то, что он просто приобнял тебя в Олруде? Не думала, что ты такая мстительная и глупая! Он же будущий законный король, а Гидеон просто мертвец на троне! А ты додумалась нажаловаться командору из-за своих мелких обид?

− Я не жаловалась никому.

Олинн пожала плечами. На неё навалилось какое-то холодное равнодушие, и, посмотрев на Фэду, она вдруг добавила:

− А ведь я любила тебя как настоящую сестру…

− А вот не надо меня любить! – зло ответила Фэда. – Не хватало ещё умереть от проклятья из-за твоей любви! Даже лучше будет, если ты будешь меня ненавидеть! Да, кстати, может, это поможет тебя перестать меня любить. Хочешь знать правду? Это я взяла звезду из сокровищницы и отдала вёльве. А когда тебя посадили под замок, я радовалась, что всё так удачно разрешилось.

− Ты… взяла звезду? – удивлённо спросила Олинн. – Зачем?

− Надо было расплатиться с вёльвой. И она сказала, чтобы я её принесла.

− За что расплатиться? А впрочем… можешь не говорить, − Олинн усмехнулась, − ты так хотела выйти замуж за Хельда, да? То-то он женился на тебе, несмотря на то, что ты была беглой бесприданницей, да ещё и невестой короля. А это всё колдовство, да?

− Тише ты, дурочка! Нам обеим сейчас надо держать язык за зубами, чтобы каждый получил своё! А твоя доброта и любовь только всему мешают! – огрызнулась Фэда, но как-то смягчилась, поняв, что, кажется, сболтнула лишнего. − Просто делай, что я говорю. Ярл Бодвар убедит Хейвуда, что ты не жаловалась на него Гриру. Что это командор заставил тебя такое сказать, чтобы очернить Хейвуда перед королём. Ты поняла? И перестань так смотреть на командора, а то всё испортишь! И так уже все шепчутся, что Грир влюбился! Этого достаточно. А нам надо, чтобы король верил, что это он тебе нравится, а вовсе не его командор! Как ты не поймёшь разницы!

Но Олинн дальше не слушала стенания Фэды. Её сейчас занимали совсем другие мысли: Белый Волк думал, что это она выкрала звезду, он проклял её именно за это. Но звезду-то выкрала Фэда! Но даже не это было главным, она вспомнила слова, которые ярл Римонд произнёс перед тем, как подписать бумаги:

«…Она сказала, что если ты умрёшь, то я потеряю всё, что люблю. И поэтому я берёг твою жизнь. Но теперь… Раз ты взяла Звезду Севера, то я верну ей всё сполна её же монетой. Если ты не принесёшь мне перстень, то, как только наступит Йоль, теперь уже ты будешь терять всех, кого любишь. Тех, кто рядом с тобой. Как она прокляла меня, так вот теперь я возвращаю ей это проклятье и отпускаю тебя. Именем Севера…»

Но тогда получается… раз звезду взяла не она, то что должно ей вернуться? Кого же на самом деле коснётся проклятье: её или Фэды?

Торвальд говорил, что вёльва рассказала Белому Волку, где взять Звезду Севера. И тот взял и привёз её сюда вместе с Олинн. И эта звезда много лет лежала в сокровищнице. Но потом вёльва попросила Фэду её принести. И что же дальше? Тильда сама отдала её Игвару? Или он её забрал силой?  Но откуда он узнал, что звезда у Тильды? Или, может, Игвар пришёл на болота именно за ней?

Она совсем запуталась. Наверное, ей нужно сначала поговорить с найтом Нье'Лири и узнать всю правду о том, что же произошло с её семьёй.

– Хорошо. Я сделаю так, как ты говоришь. На пиру я не буду отходить от короля, – ответила Олинн, надеясь, что Фэда от неё отстанет. – А пока я хочу отдохнуть и сходить в сад эрля. Помолиться.

И, как только Олинн произнесла эти слова, Фэда сразу успокоилась и кликнула служанок, велев им нести наряды для королевского пира.

Глава 27.

Тучи застилали небо плотной пеленой, поэтому вечер наступил стремительно. Когда Олинн пришла в сад эрля, там уже было сумрачно. Фэда приставила к ней служанок, но Олинн велела им остаться за стеной сада, всё равно ведь отсюда не сбежать. Хотя, конечно, прямо ей этого не сказали, но нетрудно было догадаться, что вся эта свита ходит за ней по пятам, чтобы следить. Фэда хоть и смягчилась, видимо, поняв свою оплошность в разговоре, но Олинн больше не верила в сестринскую любовь. Ей принесли подогнанное платье яркого бруснично-красного цвета, и накидку, и украшения. А Фэда всё ворковала вокруг, рисуя перед Олинн безоблачное будущее при новом короле, но по её лицу было понятно, что все эти приготовления нужны лишь для того, чтобы она могла добиться своей цели. Олинн больше не сомневалась − она будет жить ровно до того момента, пока будет жить король Гидеон. А потом…

В лучшем случае, после смерти короля её продадут в рабство. Белый Волк так поступал иногда с теми, кто переходил ему дорогу, а эйлин Гутхильда это одобряла. И, глядя на Фэду сегодня, Олинн увидела в ней почти точную копию её матери, разве что эйлин Гутхильда была более скрытной. Хотя всё это, верно, ещё придёт к Фэде с опытом, можно и не сомневаться.

Но Фэда не знала одного − изображать перед эйлин Гутхильдой покорность и недалёкость Олинн научилась ещё в детстве. Теперь лишь осталось делать то же самое с Фэдой, как бы это ни было больно и противно.

Она вдохнула влажный осенний воздух и вошла в сад эрля.

Гленн уже был там − стоял под дубом, прислонившись спиной к его могучему стволу. Олинн подошла, поставила фонарь со свечой на камень и оглянулась, чтобы убедиться, не последовали ли за ней служанки. Но они остались за стеной.

Под дубом было ещё темнее, но и как-то спокойнее. Когда Олинн шагнула под сень его могучих ветвей, ей показалось, что дуб окружил её невидимой пеленой. Даже звуки здесь были другими, кажется, что стоишь в пещере. Так странно…

− Не беспокойся, здесь нас никто не увидит, − тихо произнёс Гленн. − И не услышит. Дуб нас укроет.

− Дуб? – удивлённо спросила Олинн.

− Да, дуб. Не веришь? Положи руку на его ствол и прислушайся.

Олинн осторожно коснулась пальцами  шершавой коры. Закрыла глаза. Звезда в ладони отозвалась теплом, и Олинн ощутила что-то совсем новое, чего раньше никогда не чувствовала. Не просто токи, идущие от дерева к его корням. Не листву, готовящуюся сорваться с ветвей, и не силу ростков, пробивающихся сквозь землю… Нет, это были не те чары, которые она знала раньше. Это было что-то мощное, будоражащее и удивительное.

Под кожей ожили невидимые ручейки тепла, потекли к кончикам пальцев, свиваясь в причудливый узор, и растворились в коре дерева.

Услышь меня, могучий дуб…

Губы сами прошептали эти слова, и в тот же миг дуб отозвался. Словно спала пелена, или открылись ставни, впуская дневной свет. Кора потеплела, и теперь Олинн ощущала дерево совсем иначе. Как будто перед ней стоял не старый корявый дуб, а огромный живой исполин. И не дерево вовсе, а что-то иное: живое, могучее, уходящее под землю невидимыми корнями силы, а в небо – такими же невидимыми ветвями. Эти ветви и корни сплетались с такими же невидимыми обычному глазу ветвями и корнями других деревьев, образуя прозрачный сияющий узор.  В какой-то миг Олинн увидела сотни таких деревьев. Они, словно люди, держащиеся за руки, были связаны друг с другом.

 И эту могучую силу, и эту связь с другими деревьями, травами, цветами Олинн ощутила всю и сразу, пальцами, кожей, словно стала с ними единым целым… Увидела и услышала… Почувствовала запах воды, серебра, вереска и сосновой живицы, и ягодный сок на губах, сладкий и пахнущий летом. Запрокинула голову и увидела уходящий в небо огромный прозрачный ствол дуба, который сиял золотистым светом, таким, каким здесь же, в этом саду, вчера сияла звезда на её руке.

− Что это?! − прошептала Олинн, замерев  в восхищении.

− Вёльвы Севера называют его «Исо тамми» – Великий дуб. А фрэйи Юга – Игдрасиль.  Мировое древо, − тихо ответил Гленн. – Это наш Источник, наша сила. Но только фрэйи или заклинатели могут его увидеть. Это значит, что в тебе проснулась настоящая фрэйя.

− Кто такие фрэйи? – спросила Олинн, разглядывая чудесное древо.

− Айрис должна была тебе рассказывать об этом. Ты разве не помнишь? – спросил Гленн тихо.

Айрис…

− Великий Бог-Олень… Так называла его Тильда, − произнесла Олинн, кладя на ствол дерева вторую руку, − я помню…

Воспоминания посыпались, словно подхваченные холодным ветром осенние листья вяза. Она вспомнила, как в детстве сидела у ручья точно под таким же дубом. Вспомнила, как мать надрезала его кору острейшим ножом, и сок, похожий на жидкое серебро, медленно стекал в чашу. А потом она тонкой струйкой выливала его в прозрачное зеркало воды, и по её поверхности разбегались причудливые узоры, а перед глазами возникали картины. Она вспомнила серебряный кулон на её шее с рябиновой ветвью. Тот самый кулон. И её слова…

− … Бог Араун – Отец всего живого, так зовут его у вас. У нас… В Балейре, − прошептала Олинн. − Он отдал людям великую силу, заключив её в кусок зелёного янтаря, − силу всего живого. И фрэйи могут ею управлять… Везде, где есть фрэйи, есть жизнь…

− Всё так. И ты дочь клана Рябины и последняя фрэйя нашего рода.

− Расскажи! Расскажи о моей семье! И о доме. Что стало с моей матерью? – спросила Олинн, поворачивая голову в сторону Гленна. – Её тоже убил Белый Волк? Что с ней случилось?

− Нет. Твоя мать жива. Но я уже очень давно её не видел, − Гленн опустился на край большого камня, на котором эрль обычно проводил свои ритуалы, и указал Олинн на место рядом с собой. – Садись, я расскажу тебе всё.

− Где мой настоящий дом?

Олинн присела рядом на самый край камня. Как только она оторвала руки от дерева, свечение стало угасать, и вскоре перед ней снова стоял просто старый дуб, окутанный осенним сумраком.

Она слушала дядю, и постепенно всё то, чего она не понимала до сих пор, вставало на свои места.

− Гранард – твой дом. Ехать к нему отсюда на юг, через болота, через Перешеек, мимо священных гор Ир-нар-Руна… Гранард − сердце клана Рябины. Мы жили там много веков.

− Голубые ели, левады и замок у скалы… Это он? – спросила Олинн тихо.

− Да, это он. Видишь, ты помнишь! – голос Гленна потеплел. − Моя сестра Айрис была Оракулом – провидицей, так здесь их называют.

− Вёльвой? – уточнила Олинн.

− Да, можно и так сказать. Только вёльвы Севера видят лишь отголоски силы Источника. Вопросы о будущем можно задавать древу напрямую, как это делают Оракулы в Балейре. А вот вёльвы Севера не умеют этого. Они вопрошают древо через воду, через жертвенную кровь или пьют «грибной эль», чтобы видеть то, что ты видела только что у этого дуба. Тебе не нужен «грибной эль». Оракулы могут видеть Богов и без него, могут подниматься в священные пещеры Ир-нар-Руна и даже получать божественные подарки.

− Как тот зелёный янтарь? – уточнила Олинн.

− Да, как тот янтарь. Айрис жила в Гранарде даже после замужества, потому что Оракулы должны быть связаны с тем местом, где они родились. Она вышла замуж за Вилфа Нье'Тинэна из клана Остролиста, и он перебрался к жене в Гранард, − Гленн на мгновенье замолчал, а потом продолжил ещё тише: −  В тот год, когда они поженились, мы впервые услышали о «божьих людях» − так они себя называли. Они пришли с юга. Худые, тёмные,  с вечной усталостью в глазах, на дне которых горел огонь. Никто не противился их появлению, ведь поначалу они ничего плохого не делали. Но однажды всё изменилось.

Гленн вздохнул и, помолчав немного, продолжил свой рассказ.

– Видно, надо начать с самого начала… Началось всё с того, что наш король Тибрайд скончался – его доконала страсть к охоте и норовистым лошадям. В тот день ему не повезло, загнанный зверь напугал лошадь, и она сбросила седока. Он упал неудачно на торчавший из земли пень и сломал себе едва ли не все рёбра. Когда его привезли в замок, он уже понимал, что не доживёт до утра, и срочно собрал Янтарный совет, на котором передал корону своему брату Гидеону.

– А почему не Хейвуду? – спросила Олинн. – Он ведь должен был наследовать трон?

– По закону, да, и при одобрении совета. Но сам Тибрайд попросил совет о том, чтобы трон занял Гидеон. Хейвуд… – Гленн потёр лоб, словно подбирая слова, – как бы сказать… Он плохой правитель. Любовь к еде, элю, женщинам, трусость и припадки злобы… Он любил мучить зверей и пленников… Много чего! Он всего на два года младше Гидеона и вполне мог занять трон, нужен был лишь толковый регент, но король был твёрд. Тибрайд был мудрым королём, и его последняя воля была твёрдой  – Хейвуда на трон не пускать. Так и решили. Гидеону был пятнадцать, когда он стал королём. Регентом стала королева-мать, да и то она нужна была только год, и всё, наверное, было бы хорошо. Гидеон умён и храбр, склонен к наукам, и у него крепкая рука. За таким королём всегда пойдёт народ, но не прошло и полугода, как он заболел. Сначала думали, что это чахлая хворь, потом лихорадка, потом думали, его тайно травят ядом. Пригласили лучших лекарей, искали отравителей, но ничего не помогало – он постепенно угасал. Королева-мать тоже слегла, и только Риган,сестра Гидеона, не покладая рук искала средство от болезни. И однажды кто-то из «божьих людей» предложил ей помощь. С этого всё и началось. Мы не сразу увидели, как южная зараза вползла в королевский замок в Талламоре. Сначала стали пропадать фрэйи. Просто исчезали и всё. Уходили из дома по обычным делам и больше не возвращались. А потом однажды недалеко от города нашли в лесу большое кострище и кости. Человеческие. А рядом в траве – перстень. По нему и определили, что погибла фрэйя. Стали искать другие кострища…   Но к тому моменту было уже поздно. «Божьи люди» были повсюду, и ничего нельзя было с ними сделать – Риган стала их защищать. Старая королева умерла, а Риган заняла её место.

Дальше рассказ Гленна напомнил Олинн то, как «божьи люди» пришли на Север. Ведь в Илла-Марейне они появились вот так же: сначала простили милостыню, потом стали проповедовать, говоря о том, что верить нужно только в истинного бога, стали строить свои храмы и жечь ритуальные костры. А потом… Потом их прогнал Белый Волк, собрав фирд вместе с другими ярлами Севера, и какое-то время через Перешеек они не могли прорваться.

– Вскоре появились и другие «божьи люди», – Гленн продолжил рассказывать. – Рыцари веры, так их называли. Они пришли с юга, об этом говорили их лица с загорелой тёмной кожей. Они не просили милостыню и не ходили в рубище – они вели себя как хозяева. И они были сильны, обучены военному ремеслу. Один из них стал приближённым советником короля. А точнее, советником Риган. Его звали Низар, и поначалу он был совсем незаметен в замке. Говорил тихо и был услужлив, ходил бесшумно, как тень, умел готовить лекарства и читать по звёздам. Ему выделили покои в замке, коня и слуг. Он привёз для Риган красные камни, из которых и сделали два кольца. Одно для неё, другое для короля. И едва королю надели это кольцо, как его чахлая хворь стала сходить на нет. О, как же все обрадовались, ведь надеялись, что, выздоровев, король положит конец всему этому и прогонит чужаков, которые вели себя, как хозяева. Но нет. Король не трогал «божьих людей», он стал делать то, что велела ему сестра.

Слушая рассказ Гленна Нье’Лири, Олинн, наконец, поняла, что именно она видела, когда сидела рядом с королём. Эта тьма в его глазах, этот перстень и его рука, которая казалась старчески худой – всё это колдовство. И всё дело, видимо, в красном камне.

– А что было потом? Почему вы двинулись на Север? Зачем? – спросила Олинн.

– До этого мы дойдём. Видишь ли, Гранард куда севернее Талламора, и мы очень долго не знали всего, что происходило вокруг короля, – Гленн вздохнул, – у нас были заботы поважнее – набеги ольхов. И если раньше северяне ходили в свои походы малыми отрядами, совершая набеги в основном на мелкие деревни, то Белый Волк смог объединить отдельные отряды в целое войско. И оно с каждым набегом становилось всё сильнее. Но если северяне были для нас понятным врагом, то что делать с южной заразой, не знал никто. Однажды к нам приехал Игвар из клана Дуба и рассказал, что происходит в Талламоре и в Ирвине. Ему нужен был Оракул, кто смог бы спросить богов о том, что делать дальше, как избавиться от заразы. Он хотел спасти короля, своего друга и всю Балейру от этого бедствия. Айрис тогда была беременна тобой, вот-вот должна была родить, но она всё равно отправилась в священные горы Ир-нар-Руна и осталась в пещере в ту ночь, когда Великий Араун являет фрэйям и заклинателям свой лик. В ночь, когда открываются врата, выпуская Небесного Охотника. В эту ночь она хотела задать богам один вопрос – как спасти Балейру от южной заразы?

– И каким же был ответ? – голос Олинн прозвучал совсем тихо.

Она слушала, затаив дыхание, ведь то, о чём говорил Гленн, сейчас отзывалось в её душе какими-то смутными воспоминаниями о своей настоящей родине. О Гранарде.

– Это было очень опасно, но Айрис не испугалась появления Богов, – продолжил Гленн свой рассказ, – и в ту ночь в пещере Ир-нар-Руна она родила тебя. В ту ночь небо сияло особенно ярко, и от Ир-нар-Руна далеко на Север и даже на юг все видели это. А утром, когда мы пришли за Айрис, она вышла, держа тебя на руках. Сказала, что Боги отметили тебя своей милостью – у тебя на ладони отпечаталась маленькая звёздочка. А ещё Боги сказали, что, когда придёт час, пошлют в мир то, что поможет победить южную заразу. Но не сказали, когда и как, и как мы узнаем, что час пришёл. А может, это Айрис не захотела всего рассказывать, потому что Оракулу известно многое, и не всё из этого положено знать остальным.

– Так я родилась в той пещере? – удивлённо переспросила Олинн.

– Да. И хоть это была радостная новость, но мы испугались. Такое событие могло быть знаком свыше для других – сияние на небе видели все: вёльвы, и шаманы Севера, и фрэйи, и заклинатели. И наши враги его тоже видели – ищейки Низара не заставят себя ждать. Поэтому мы с Айрис скрыли, что ты родилась в пещере. А про знак Богов Айрис придумала, что это будет Звезда Севера. И что она явится в мир по велению Богов уже скоро.