Текст книги "Мне всегда будет 44"

Глава 8. После. Октябрь 1996

Какое это счастье – ходить. Просто ходить, упруго наступая на почву своими сильными ногами. Ходить, легко перемещаясь из комнаты в ванную, из ванной – на кухню, из кухни – в спальную, так, как делают это все другие люди. Ходить в туалет, никого при этом не тревожа, самостоятельно переодеваться, стоять у плиты… Ведь, казалось бы, такие простые вещи, но они мне сейчас не под силу. Как часто мы осознаем ценность чего-либо, только потеряв это. Банальная истина, но я осознаю ее постепенно – по мере того, как идут дни, а мое здоровье не возвращается. Физиотерапевты и массажисты уже сделали свое дело и взяли перерыв, разные остеопаты и иглорефлексотерапевты тоже старались, как могли, но я все еще не хожу. Зато Альфред уже полностью восстановился и уже вышел на работу. Мы уже вернулись в свою квартиру, дети продолжили учебу – у всех жизнь идет своим чередом. «И хорошо, что идет, – одергиваю я себя. – Слава Аллаху, что детей не было в этой поездке!».

«Мама, тебе принести чаю? Я сам его заварил!» «А я принесу тебе книгу!» Камиль и Ренат наперебой стараются услужить мне, чем могут. Дети ко мне неизменно внимательны: один – старший – серьезный и вдумчивый, второй – младший – ласковый и импульсивный, они возвращают мне сторицей все внимание и нежность, которую я им дарила. Муж тоже старается быть заботливым и ласковым. Но по утрам все уходят по своим делам, и я остаюсь один на один со своим непослушным телом.

«Флора, жанкисэккэем, укрыть тебя потеплее?» – Альфред перед уходом наклоняется надо мной, чтобы поцеловать в щеку и от него пахнет хорошим парфюмом – тем, что мы купили ему в Италии. Это аромат беззаботного счастья, и он ненадолго погружает меня в солнечные дни. У меня в копилке столько ярких светлых воспоминаний, что можно перебирать их долго, чем я стараюсь заняться, чтобы пережить эту мрачную осень. Я перебираю фотографии из поездок, аккуратно раскладываю их по альбомам, подписываю каждую, Я вспоминаю наши счастливые будни и праздники, черпая в этом силу жить дальше.

Амир принес мне ноутбук – большая редкость, доступная не каждому, и я провожу почти весь день за компьютером или телевизором, не желая терять связи с миром. Я читаю профессиональную литературу, стараясь не растерять свои знания и навыки и не отстать от жизни. Ведь, пока я сижу дома, она продолжает кипеть и двигаться вперед. А когда я хочу куда-нибудь перемещаться, мне приходится просить кого-нибудь меня пересадить в кресло. Оно стоит в моей комнате как напоминание о том, что произошло, не давая забыть о реальности, и каждое утро, я просыпаясь, вижу его. Я вспоминаю анекдот о пессимистах и оптимистах: пессимист видит долгий мрачный туннель, оптимист – свет в конце туннеля, а реалист видит поезд, несущийся навстречу. Кто я сегодня: оптимист или пессимист? – каждый день я отвечаю себе на этот вопрос.

Моя кровать оборудована так, чтобы я могла сидеть или лежать в ней по своему желанию. Это мой остров, на который я взяла с собой все необходимое: телефон, ноутбук, пульт от телевизора, чашку с неизменным чаем, обезболивающее, ежедневник с ручкой. Я начала записывать все, что я делаю, и что происходит. Пока это напоминает день сурка из одноименного фильма: дни начинаются одинаково, и завершаются тоже с небольшими изменениями в деталях. Утром все будут суетиться вокруг меня, пытаясь придать бодрости и сил для преодоления еще одного дня, а вечером собираться вокруг, чтобы рассказать, как прошел их день там, за бортом – в мире, где меня пока нет. «Пока» – я твердо верю в это слово и делаю все, что в моих силах, чтобы вернуться в этот мир такой же, какой была, а, может – еще лучше, ведь теперь у меня много времени для саморазвития.

– Флора Хасановна, доброго дня! Проконсультируйте, пожалуйста, по одному вопросу? – звонок с работы отвлекает меня от мрачных мыслей. Я нужна! Мои знания нужны!

Я с энтузиазмом отвечаю коллеге на все его вопросы и улыбаюсь. Жаль, что Альфред этого не видит – он так любил мою улыбку. Не успеваю положить трубку, как звонит мама – она выходит на связь по несколько раз в день:

– Кызым, хэллэрен ничек – как дела, доченька?

– Как обычно, – ровно отвечаю я, стараясь не огорчать маму.

– Анзия передает тебе привет, – спрашивает, как дети.

– Дети, слава Аллаху, нормально. Ей тоже передай привет! На днях только ее вспоминала.

– Амир не заезжал?

– Каждый день заезжает, спасибо ему!

– Папа спрашивает, нужен ли вам еще мед?

– Нет, мама, спасибо, еще есть.

Мама пытается отвлечь меня на бытовые темы, делая вид, что ничего не произошло, и жизнь продолжается, как раньше.

Звонок Альфии более актуален:

– Ну что, подруга, какие планы на выходные? Есть желание покатать красивую женщину по городу. Не заглянешь в свой ежедневник? Найдется там для меня пару часов?

– Конечно, – бодро отвечаю я. – Только вот погода не прогулочная.

– А мы возьмем зонтик и оденемся потеплее. Не сахарные, не растаем! Только чтобы к моему приезду было готово что-нибудь вкусное!

Подруга знает, как я любила готовить и пытается вернуть меня в позитивное русло. Я начинаю перебирать в голове рецепты, выбирая осенние – сытные и пряные блюда. Останавливаюсь на азу: согревающее и вкусное блюдо. «Азу по-татарски» уже вошло в меню многих ресторанов мира, но готовят его неправильно, подразумевая под мясом по-татарски что-то сырое, непрожареное. Есть блюда, история возникновения которых очень тесно переплелись с историей народа. У татар к таким блюдам относится азу. В древней Персии, например, слово «азу» означало небольшие кусочки мяса. В Татарстане же принято считать, что «азу» произошло от тюркского «азык» – «пища». Готовить его можно с любым мясом, варьируя вкус блюда. Настоящий же рецепт такой.

Мякоть говядины, баранины или молодой конины нарезают брусочками по два сантиметра и обжаривают на топленом масле. Обжаренные куски мяса складывают в посуду, солят, посыпают перцем, добавляют нашинкованный и обжаренный лук, заливают бульоном, добавляют томатное пюре или нарезанные свежие помидоры и тушат в течение получаса. Отдельно обжаривают до полуготовности картофель, нарезанный крупными ломтиками, затем кладут в емкость с мясом. Добавляют очищенные от кожицы и зерен и нашинкованные дольками и проваренные соленые огурцы и тушат до готовности на медленном огне. Готовое азу перемешивают, выкладывают на тарелки, посыпают зеленью и рубленым чесноком и подают на стол. Азу из баранины можно тушить с морковью, нарезанной тонкими кружочками.

Мне наняли сиделку, и она старается занять мой досуг, а я – ее. Я учу Галию готовить вкусные блюда, аромат которых должен разгонять мою депрессию, которая с каждым осенним днем пытается все больше укорениться в моей душе. На улице идет беспрестанный дождь, и мы с ним вместе плачем. Мне кажется, что само небо плачет со мной и надо мной в эти ненастные дни. «Это не навсегда!» как мантру повторяю я себе каждое утро и каждый вечер, хотя мне все труднее убедить себя в этом. Я рано ложусь спать – мне хочется проснуться и узнать, что все изменилось к лучшему. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что теперь все будет по-новому, и я буду, как прежде спешить в новый день на своих стройных ногах. Мне хочется уехать куда-нибудь, где всего этого просто нет.

Глава 9. До. 1982

Они все-таки переехали. Пока в нефтяную столицу – город Бугульму. Здесь родился ее второй сын Ринат. И сейчас Флора на своей новой кухне готовит семье завтрак – любимые мужем кыстыбый. Обжарила с двух сторон тонкие лепешки из пресного теста, сложила пополам, положила внутрь картофельное пюре – и традиционное татарское блюдо готово! Их можно делать и с пшенной кашей, но Альфред любит именно с картошкой. Дети тоже с удовольствием едят это незатейливое вкусное блюдо.

– Жанкисэккэем, как вкусно пахнет, – Альфред обнамает жену и целует ее в разрумянившуюся щеку. – Где наши батыры?.

– Спят еще, – отвечает Флора. – у них сегодня насыщенный день: кружки, занятия. Пусть пока отдохнут.

За стол положено садится всей семьей – таков порядок в татарских семьях, но уж больно сладко спят малыши. Вечером они все будут ждать отца, чтобы сесть за ужин. Но этот порядок тоже начал нарушаться – Альфред все чаще задерживается на работе. Такая у него работа. Суровая, выхолащивающая душу. Из помощника прокурора он стал уже прокурором. И эта работа, как оказалось, имеет свои подводные камни. Флора всячески старается сберечь в нем душу, поддержать советом, лаской, нежностью – чтобы не очерствело его сердце, чтобы хватало у него тепла и на близких, и на людей, попавших в беду.

– Ты опять сегодня допоздна? – спрашивает она спокойно.

– Нет, не очень, – отвечает муж. – Сегодня же пятница, конец недели.

– Что приготовить на ужин?

– Сделай горшочки – ты делаешь их лучше, чем в ресторане, никто не умеет готовить их, как ты, а к нам еще зайдут Сабировы.

Это новые друзья Альфреда и Флоры. И новая привычка мужа – приводить их в дом без предупреждения. У мужа теперь много друзей – все хотят дружить с прокурором. А значит, у Флоры много гостей, которым нужно улыбаться, поддерживать беседу, накрывать стол. Она не против – уж лучше дома, вместе с ней, чем на стороне, как стало происходить все чаще.

С этими мыслями Флора убирает со стола и садится выпить чашку крепкого чая с лимоном вместо утреннего кофе. Это ее любимые полчаса утреннего затишья, когда можно собраться с мыслями, обдумать планы и просто насладиться вкусом жизни – сегодня он с ароматом бергамота. Как настоящая татарка, она чаеманка: без чая не может. Чай она обычно заваривает по всем правилам, добавляя к цейлонской заварке то листик смородины, то ветку мяты, то душицу, то чабрец – зависит от настроения и времени года. На работе же она пьет английский «Эрл грэй» из пакетика. Да, она тоже работает, и ее работа не менее ответственна, чем у мужа – она трудится в филиале нефтяной компании, отвечает за экономику и финансы. Ей очень повезло, но ведь она долго и усердно трудилась для этого. Ее успех заслужен и хорошо оплачивается. Но ее работа не мешает ей вести хозяйство, воспитывать детей, ухаживать за мужем, думает она. «Хорошего дня, кадерлем – дорогой!» – она провожает Альфреда до двери и идет одеваться – пора вступать в новый день. И вступать с позитивными мыслями и в достойном виде. Она выбирает одежду – сегодня это будет голубой венгерский свитер, купленный с рук, со светлой юбкой, сшитой собственноручно, наносит легкий макияж, меняет серьги под выбранный костюм. Наносит пару капель духов. Духи ей дарит муж – на Новый год, на 8 Марта. Он «достает» их по блату – в магазинах ничего, кроме «Красной Москвы» не найдешь. А у Флоры – всегда французский парфюм. Затем она идет в детскую, где в своих кроватках сопят мальчики и поочередно будит их поцелуями. Отец пытается воспитывать их строгостью, ну а она дарит им столько ласки, сколько они способны принять с их ершистыми вихрами и характерами. Надо успеть их умыть, накормить, одеть, отвести в школу…

– Мама, а можно мне сегодня с тобой на работу, – просится младший.

– Нельзя, маме надо работать, а ты будешь ей мешать, – одергивает его брат.

Так они и пойдут по жизни – старший будет построже и поответственнее, а Ренатик – помягче.

– В другой раз, улым – сынок, – отвечает Флора. – А сейчас нам надо очень торопиться, чтобы не опоздать в школу.

И вот она уже шагает по улице – спокойная, уверенная в себе, открытая миру молодая женщина в расцвете лет, у которой все хорошо. Идет, радушно отвечая на приветствия встречных. Бугульма – город небольшой, люди узнают друг друга. Не совсем как на селе, где соседи наблюдают за тобой из всех окон, но люди все же на виду, надо держать марку во всем. Она шагает по узким улицам города навстречу новому дню, насыщенному будничными делами.

– Флора, дорогая, ты все цветешь, – вечер наступил быстро, и вот уже она встречает гостей.

– Имя у нее такое, обязывает, – шутит муж, гордо оглядывая жену. По дому плывет аромат жаркого, хрусталь на столе сияет всеми гранями, перемигиваясь с сережками хрустальной люстры, в фарфоровой супнице в центре накрытого белой скатертью стола – традиционный куриный суп с лапшой. Все, как у людей – и даже лучше. Сабировы засиживаются допоздна: мужчины обсуждают дела, женщины – детей, время от времени вклиниваясь в мужскую беседу дельным замечанием, острым словом или мягкой шуткой, опровергая предвзятое мнение, что женщины способны говорить только на три темы «Все мужчины – сволочи. Нечего носить. Мой ребенок лучше всех…».

Флора записывает гостье рецепт своего жаркого по-казански. Действительно, он у нее особый. Для пикантности она до обжарки сначала маринует мясо в красном вине, что делает блюдо ароматным. Лук до того, как положить в горшочек, она пассирует, а картофель, нарезанный ломтиками, сначала обжаривает, чтобы не разваривался, а вместо воды заливает наваристый бульон. Соль, перец, чернослив, помидоры – и горшочки можно ставить в духовку. Затем посыпать жаркое зеленью и подать на стол. И красиво, и вкусно, и сытно. И правда, смотрится не хуже, чем в ресторане.

Флора с беспокойством следит за тем, как быстро пустеет графин с коньяком, пытаясь отвлечь мужа от золотого напитка. «Наверное, сегодня он опять будет читать мне стихи, – думает она устало и тут же одергивает себя. – Это лучше, чем шататься пьяным по улицам. Он дома, он со мной». И она снова улыбается гостям. От того, как она держится, зависит репутация мужа – она об этом не забывает. Как не забывает и о том, что этот город – большая деревня, переплетенная узами родства, знакомств, полезных связей.

Сабировы уходят довольные вечером. Альфред тоже доволен. Жена его ни в чем не подвела – напротив, его авторитет теперь только укрепится. Он обнимает супругу и утыкается носом в ее шею. «Пойдем, посмотрим на детей», – расчувствованно говорит он. «Не надо, пусть спят», – говорит Флора. И она опять уходит на кухню – убрать за гостями, спокойно выпить чашечку чая с медом, проанализировать прошедший день – и подготовиться к следующему дню, в который она снова вступит уверенной поступью женщины, которой нечего стыдиться.

Глава 10. После. Ноябрь 1996

Мне стыдно. Кажется, впервые в жизни мне стыдно – за себя, за людей вокруг, за происходящее. Я впервые выехала из дома одна. Выехала, чтобы, как раньше, посмотреть на первый щедро выпавший снег, полюбоваться заснеженным городом, вдохнуть свежего морозного воздуха. Зима в этом году наступила рано, и ноябрьский снег, так красиво укрывший межсезонную грязь слякотных дорог и переулков, так искристо легший на крыши и капоты машин, сыграл со мной злую шутку. Колеса то скользили по льду, в который превратились мокрые тротуары, то застревали в снегу. И вот я, уставшая и промокшая от усилий, застряла у очередного сугроба, не в силах преодолеть маленькое препятствие на своем пути. Никогда еще я не ощущала себя такой беспомощной и жалкой! Люди шли мимо и жалостливо смотрели на меня, не понимая, почему я остановилась. «Это вам должно быть стыдно, а не мне, – думала я в отчаянии. – Это вы, здоровые и сильные, проходите мимо моей беды!» «Могу я Вам чем-то помочь?» – наконец надо мной склонился хорошо одетый мужчина. «Да, пожалуйста, помогите мне миновать этот барьер. Эта поездка превратилась в бег с препятствиями», – пытаюсь весело ответить я. Он легко поднимает меня вместе с коляской и переносит через сугроб и светло улыбается мне. «Спасибо! Пусть Вам вернется добром!» – говорю я и тоже улыбаюсь. Он еще минуту-другую смотрит на меня и тепло говорит: «Вы очень красивая женщина. И очень решительная. Надо же выйти на прогулку в такой день, когда ходить-то сложно. Хорошего Вам дня!». «И Вам!» – искренне отвечаю я и долго смотрю на его удаляющуюся широкую спину. А люди продолжают идти мимо, спеша по своим делам и неуклюже поскальзывая на ледяных островках. Я медленно качусь по привычным улицам и совершенно обессиленная возвращаюсь к дому. Дети уже должны вернуться с учебы, и помогут мне добраться до лифта. Пандусов у подъездов пока нет, и переносить меня с креслом им придется на руках. Но не зря же они столько лет ходили в спортивные секции!

Вечером я рассказываю пришедшему с работы Альфреду об этой ситуации. «Тебе не надо выезжать одной, – говорит он. Бери с собой хотя бы Галию, я договорюсь с ней об этом. Или жди возвращения сыновей. Ты не одинокая, у тебя есть мы!». И я благодарю Аллаха за то, что у меня есть семья, что я не одна в этом мире. «Мама, ты не жалкая»! – подхватывает Камиль. – Ты сильная и смелая! Ты со всем справишься!» И я опять в это верю.

В выходные мы отправляемся гулять всей семьей. Альфред катит мою коляску, мальчики пытаются оспорить у него это право, и я чувствую себя защищенной и неуязвимой для жалостливых взглядов. «Посмотрите, какая у меня семья! Какой у меня муж, какие сыновья!» – говорю я встречным всем своим видом. Я даже нанесла макияж, став, как раньше, чуточку ярче и ухоженней. И люди нам улыбаются – всем приятно смотреть на счастливые лица, всем хочется получить кусочек чьей-то радости.

Вечером мы с мальчиками смотрим фильм про Форреста Гампа. История этого парня, вызывающая то смех, то слезы, разошлась по всему миру и завоевала 6 Оскаров. Мы ужинаем «блюдом воскресного дня», как мы окрестили запеченную по моему рецепту курицу и весело проводим остаток вечера. У меня сегодня тоже выходной. Выходной от судьбы. Я записываю в дневнике все события дня вместе с моими размышлениями, и засыпаю счастливой и уверенной в завтрашнем дне.

Просыпаюсь я рано, отдохнувшая душой и телом, и успеваю пожелать всем хорошего дня. Начинается новая неделя. А значит, начинается моя невидная глазу борьба за восстановление себя. «Проснулась в шесть утра с намерением прожить день с пользой, – записываю я в дневник. – В семь муж принес мне кофе в постель со словами «Вспомни, как мы пили кофе на автобусных стоянках во время наших путешествий». Я вспомнила наши счастливые дни и попросила пересадить меня в кресло. Сегодня я не хочу проводить время в постели. Буду чувствовать себя свободной в перемещениях».

«Из этого может получиться хорошая книга, – авторитетно заявляет Альфия, читая мои немудреные записи. – Продолжай записывать каждый день». Она заскочила в обед, как всегда, принеся с собой подборку видеокассет. Подруга берет их в видеопрокатах, пару лет назад появившихся в городе. Долгие годы работы в области культуры развили у моей журналистки хороший вкус, и благодаря ей мы с мальчиками постоянно расширяем свой кругозор. Мы культурно эрудированны. Альфред редко смотрит с нами фильмы – он предпочитает читать книги на свой вкус, на что при его напряженной работе и насыщенном мужскими посиделками досуге времени у него остается мало. Хотя с тех пор, как я оказалась прикованной к постели, он стал больше времени проводить дома и мне грех жаловаться.

Они с сыновьями смастерили для меня множество приспособлений, облегчающих мне жизнь, в том числе и низенький столик, на котором я могу раскатывать тесто или нарезать ингредиенты для любимых нами блюд. Для меня это очень важно – сохранять свой привычный образ жизни, вести хозяйство, приносить пользу, не чувствуя себя ущербной.

«Возможно, я потом напишу сценарий, и по нему снимут фильм – продолжает тему Альфия. – Но сначала ты должна встать на ноги!» Ее уверенность в том, что я смогу победить в этой неравной схватке с роком, как всегда, вселяет в меня желание жить дальше. И жить полнокровно. Она рассказывает мне о том, что происходит в республике и в мире, озвучивает новости о наших знакомых, делится своими проблемами и упархивает в свои насыщенные будни. Понедельник – день планерок и совещаний, и она спешит с одной на другие. Я чувствую свою сопричастность ко всему происходящему и с энтузиазмом принимаюсь за свои маленькие дела. Сначала – зарядка для тех частей тела, которые мне подвластны и попытки заставить слушаться те, которые вышли из повиновения. Посетить ванную, с помощью сиделки сходить в туалет, почистить зубы. Потом позвонить маме, поговорить с братом. Затем три часа – на саморазвитие, потом перерыв на обед. Еще три часа работы за компьютером – и перерыв на чай. Встретить вернувшихся с занятий сыновей, накормить их, затем прогулка с ними. Вернуться освеженной и приготовить с помощью Галии ужин и накрыть стол. Отпустить ее отдыхать, накормить семью, почитать и с помощью мужа принять вечернюю ванну с тонизирующими средствами.

Водные процедуры для меня теперь роскошь, но необходимая! Я всегда была чистоплотной и люблю воду, она снимает с меня все негативное, все мрачные мысли, бессилие, обиду… В воде я чувствую себя свободной от моих оков, легкой и подвижной. А после Италии, выкинувшей меня из комфортного автомобиля в грязный водоем, потребность в чистоте стала просто одержимостью – отмыться, отскрести с себя все налипшее, очистить все, что рядом со мной! Как я скучаю по ежеутреннему душу – казалось бы, нет ничего проще, чем встать под бодрящие струи воды, но нет же, теперь это для меня тоже недоступно. И ежевечерняя ванна для меня – событие. Событие целого дня.

И вот я, освеженная, переодетая в чистое, с высушенными и уложенными волосок к волоску феном волосами лежу в своей постели, ожидая, когда мои родные придут поцеловать меня на ночь. Я лежу и мечтаю о большом мире, частью которого я хочу себя ощущать. О просторах этой планеты, о красивых парках и городах, где есть место для каждого…