Текст книги "Записки гувернантки. «Меняю всех нянь на одну маму»"

Современный английский психиатр Д. Боулби, в течение длительного времени осуществлявший наблюдение за детьми, лишенными с младенческих лет материнской любви, пришел к выводу, что у таких детей формируются следующие устойчивые черты характера: импульсивная агрессивность и отсутствие чувства вины. Ни наказание, ни ответственность не трогают его, он живет в изолированном мире, где люди не обращают на него никакого внимания. Ему не хочется ни друзей, ни знакомых, он просто равнодушен к людям

Современный английский психиатр Д. Боулби, в течение длительного времени осуществлявший наблюдение за детьми, лишенными с младенческих лет материнской любви, пришел к выводу, что у таких детей формируются следующие устойчивые черты характера: импульсивная агрессивность и отсутствие чувства вины. Ни наказание, ни ответственность не трогают его, он живет в изолированном мире, где люди не обращают на него никакого внимания. Ему не хочется ни друзей, ни знакомых, он просто равнодушен к людям[49]49
  Шиханцов Г. Г. «Юридическая психология». Учебник для вузов. Ответственный редактор доктор юридических наук, профессор В. А. Томсинов – М.: Издательство «Зерцало», 1998. – 341 с.


[Закрыть].

Без комментариев…

Одиннадцатилетний Валерий, из очень состоятельной семьи, придумал, как развлечься, пока родители с друзьями сидели в ресторане. Пообещав семилетнему брату и его другу по шоколадке, он заставил их обниматься и целоваться, а своего приятеля попросил снимать это на камеру мобильного телефона. Это происходило прямо на улице, средь бела дня.

Закончив снимать, приятели засмеялись и стали дразнить малышей: «Педики!». Малыши не знали, смеяться вмести со старшими или плакать. Но тут Валерий, которому одного «дубля» показалось мало, уговорил малышей на повторение сцены, пообещав по ещё одной шоколадке…

Родители, узнав случайно о происшедшем, «строго наказали» Валерия: запретили несколько дней играть на компьютере и не взяли с собой на следующий день в гости.

Глава 3. «Госпитализм» страшнее материнской депривации

Ирина Семёновна – няня с десятилетним стажем, не знала, что и думать: её новая воспитанница Полина, в три с половиной года не знает цветов и не может ответить на вопрос: какого цвета огурец, помидор и морковка?! Такого Ирина Семёновна за свою «карьеру» ещё не встречала. Все её предыдущие воспитанники были очень развитыми детьми, поэтому не верилось, что такое может быть. На умственно-отсталую Полина не была похожа, да и родители не могли не предупредить о таком диагнозе. А если диагноза нет, то как это понимать, и что с этим делать?

Чтобы определить интеллектуальный багаж малышки, Ирина Семёновна три дня детально выясняла уровень её развития.

Сначала попросила Полину найти в стакане с карандашами карандаш жёлтого цвета. Чтобы малышка точно всё поняла, няня сначала сама достала один из семи жёлтых карандашей и пояснила, что это карандаш жёлтого цвет и найти нужно такой же. Девочка достала синий и робко спросила: «Так?»[50]50
  Дальтонизм у девочек – очень редкое явление, и бывает только в том случае, если папа – дальтоник, а мама – носитель гена дальтонизма. У Полининого папы дальтонизма нет.


[Закрыть]. Повторив для надёжности этот тест ещё несколько раз, няня поняла, что с цветами беда полная.

На следующем занятии Ирина Семёновна попросила Полину назвать вещи, которые она видит в комнате. Девочка назвала только «стол», «стул» и «кровать». «А это что?» – последовательно показывая на люстру, тумбочку, торшер и комод, спрашивала няня. «Не знаю» – застенчиво отвечала Полина.

Задания на поиск отличий в двух простейших картинках, типа автобуса с пассажирами и без них, вызвали у малышки недоумение: чего от неё хотят?

Опытной няне этого было достаточно, чтобы понять, что с девочкой никто никогда не занимался. Но как такое могло быть в семье, более чем обеспеченной, с психически и физически здоровыми родителями, имеющими высшее образование и солидное положение в обществе, Ирина Семёновна не могла себе представить. Единственное, что она знала наверняка: с Полиной не просто не занимались – с ней не разговаривали, она выросла в полной изоляции. И это обстоятельство ещё больше затрудняло разгадку произошедшего с девочкой с рождения до настоящего момента.

* * *

А Вы можете найти какое-нибудь правдоподобное объяснение этого парадокса (если, конечно, Вы не психолог)?

Не хочу долго томить Вас неведением, дорогой читатель. Открою Вам тайну Полининого прошлого, превратившего девочку, выросшую в изобилии и роскоши, в Маугли.

Полину до двух лет растила… родная мама! Без всяких нянь! А с двух до трёх с половиной… двоюродная бабушка… с сорокалетним педагогическим стажем!

Вы уже обо всём догадались, или решили, что я Вас обманываю? Конечно, Вы имеете на это полное право, ведь у Полины даже материнской депривации быть не может, а тут всё намного хуже.

Но я Вас не обманываю. Всё так и было: никаких нянь, только мама, которая меняла подгузники, кормила и… оставляла лежать (а потом играть) в роскошной детской комнате в полном одиночестве.

И с двоюродной бабушкой никакого парадокса: она согласилась сидеть с внучатой племянницей (в шестьдесят девять лет!) «добровольно – принудительно», потому что выбора ей не оставили. Поэтому надрываться она не собиралась. Да и не резон ей с богатой племянницей ссориться, критикуя плоды её «воспитания». Бабушка с удовольствием (никакого напряжения!) продолжила мамин «метод воспитания»: кормила, водила на прогулки, без комментариев и нравоучений, а тем более занятий.

«Госпитализм» – это глубокая психическая и физическая отсталость, обусловленная «дефицитом» общения со взрослым в первый год жизни ребенка

В общем, когда на горизонте появилась Ирина Семёновна, диагноз Полины уже звучал так: «синдром госпитализма».

Понятие «госпитализм» ввел в оборот в тысяча девятьсот сорок пятом году австро-американский психоаналитик Р. Шпиц, исследовавший причины возникновения, проявления и последствия этого синдрома у младенцев и детей, долго находившихся в больницах. По его определению, «госпитализм» – это глубокая психическая и физическая отсталость, обусловленная «дефицитом» общения со взрослым в первый год жизни ребенка.

Слово «госпитализм» возникло от слова «госпиталь», но этот синдром может возникнуть не только в больницах и домах ребенка, но и в семьях у малоэмоциональных, «холодных» матерей, которые не уделяют ребенку необходимого внимания

Отдельными признаками госпитализма являются: запаздывание в двигательном развитии (прежде всего в освоении ходьбы), резкое отставание в речевом развитии, бедность эмоций, снижение темпов интеллектуального развития, пониженный уровень адаптации к окружению и ослабленная сопротивляемость инфекциям.

«Слово «госпитализм» возникло от слова «госпиталь», но этот синдром может возникнуть не только в больницах и домах ребенка, но и в семьях у малоэмоциональных, «холодных» матерей, которые не уделяют ребенку необходимого внимания»[51]51
  Б. Мещеряков, В. Зинченко «Большой психологический словарь». Издательство: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2002 г.


[Закрыть].

Именно такой и оказалась мама Полины.

А где же был папа?

Резонный вопрос. Ответ до банальности прост: папа, женившись на богатой наследнице, предпочёл не вмешиваться в методы воспитания жены, чтобы не рисковать своим будущим. Он «честно» уделял дочери один-два часа своего свободного времени после работы, гуляя с ней во дворе и купая перед сном. По выходным возил в развлекательный центр, и на этом его участие в жизни ребёнка заканчивалось.

В общем, с родителями Полине не повезло.

…Ирина Семёновна, оправившись от первого шока, решила начать наверстывать упущенное в образовании своей воспитанницы. Благо, не знала она ни о каком «госпитализме» и его необратимых последствиях, иначе бы энтузиазма у неё поубавилось.

Первым делом она накупила детских книжек, методической литературы, тестов и раскрасок и приступила к обучению.

Но тут возникла новая проблема: у Полины оказался такой скудный словарный запас, что она не могла не только объясниться, но даже понять того, что говорит ей няня. Не знала элементарных вещей и понятий. К такому повороту событий Ирина Семёновна оказалась не готова, поэтому решила начать не с развития интеллекта, а с расширения словарного запаса и развития речи. Проведя «обследование», с помощью расспросов и наблюдений, она выявила следующую картину:

Полина не знает никаких героев сказок и мультфильмов и, тем более, названий самих сказок и мультфильмов.

Стишков она знает только два: про бычка, который «идёт, качается», и про мишку с оторванной лапой, но рассказать их может только в паре с няней, как это делают двухлетние дети: няня произносит первое слово в строчке, а Полина – два следующих. Произнести незнакомое слово девочка может далеко не каждое. Слова, состоящие из простых слогов, типа «во-ро-на», она повторить может, а вот более сложные слова, такие как «люстра», «торшер», «компьютер», не может произнести даже с третьей попытки, усердно пытаясь без звука найти нужное положение языка и губ, но не в состоянии с этим справиться.

Речь с экрана телевизора Полина не воспринимает. Чтобы убедиться в этом, Ирина Семёновна давала воспитаннице просматривать маленькие эпизода мультфильмов, а потом задавала простые вопросы о просмотренном, на которые достаточно было ответить «да» или «нет», но ответ был всегда один: «Не знаю».

В общении с родными Полина обходилась почти без слов: криками и жестами. Когда она хотела что-то попросить, то начинала сразу, с плачем, кричать «дай» и показывать пальцем на желаемое, как маленький капризный ребёнок, который ещё не умеет разговаривать.

В её речи не было предложений, только отдельные слова.

Говорить она пыталась только тогда, когда её что-то сильно волновало, но лишь захлёбывалась эмоциями, пытаясь найти нужные слова, раз двадцать произносила первое слово, например, «Я… Я… Я…», а дальше сказать ничего так и не могла.

Любой вопрос приводил её в ступор: она таращила глазки, долго молчала, а потом говорила: «Не знаю», о чём бы её ни спросили. Не было никаких сомнений, что её никто никогда ни о чём не спрашивал.

Во дворе Полина не общалась ни с одним ребёнком.

Её словарный запас ограничивался полусотней слов, многие из которых она понимала, но сказать не могла (для сравнения: у трёхлетнего ребёнка словарный запас составляет обычно полторы тысячи слов).

Но самое поразительное то, что Полина никогда не задавала никаких вопросов! А когда няня предлагала ей что-то объяснить, или о чём-то рассказать, или спеть песенку, она бурно реагировала плачем, с криком: «Не надо!». Наотрез отказывалась рассматривать картинки в книжках или слушать сказку.

Ирине Семёновне происходящее начало казаться страшным сном. Она никак не могла поверить, что в двадцать первом веке, в столице России, в богатейшей семье, которая в состоянии позволить себе десяток самых лучших нянь и педагогов, с девочкой три с половиной года никто не занимался. В итоге, по своему развитию она не дотягивала даже до двухлетнего ребёнка!

Полагаю, большинство читателей решили, что мама Полины не любит свою дочь. Конечно, так оно и есть, но только она этого не осознаёт и никогда не признает. Она уверена, что любит Полину, так же, как и свою старшую дочь Дашу. Старается ни в чём ей не отказывать и никогда не наказывает. А уделять внимание, просто разговаривать, общаться, играть с детьми она не считает нужным.

О психологических проблемах, ставших причиной такого безразличного отношения матери к своим детям, можно только догадываться, но мы этой темы касаться не будем, а вернёмся к нашей няне, на долю которой выпало серьёзное испытание.

…Смирившись с реальностью, Ирина Семёновна уже через несколько дней начала искать выход из сложившейся ситуации, которая существенно осложнялась тем, что на помощь родителей рассчитывать не приходилось, только на свои силы, знания, опыт и огромное желание помочь Полине, насколько это возможно.

Она, безусловно, сообщила родителям, что девочка не знает цветов, когда они спросили о занятиях с ребёнком, но их реакция только подтвердила её догадки о том, что родители «не ведают, что творят»: папа лишь усмехнулся: «Да шутит Полина, всё она знает», а мама выслушала всех с отсутствующим видом и молча вышла из комнаты.

* * *

Понятно, что такая реакция родителей – это лишь способ их психологической защиты, но для ребёнка такое отношение – это приговор. Такие родители, скорее, предпочтут объявить дочь умственно отсталой от рождения, чем признают свою вину в том, что девочка росла сиротой рядом с родной мамой и родным папой.

Говорить родителям об остальных пробелах в знаниях и умениях девочки Ирина Семёновна не видела смысла: не поверят (да кто ж в такое поверит?!), да ещё заподозрят в предвзятом отношении к воспитаннице. Она решила, что лучше просто начать действовать, ориентируясь по обстановке.

Приходя по утрам на работу, когда родители ещё были дома, Ирина Семёновна заметила, что Полина смотрит мультфильмы практически без звука. На экране мелькают герои американских «мультиков», завораживая малышку игрой красок, как в калейдоскопе, но слов совсем не слышно. Вскоре выяснилось, что ребёнку всегда включают телевизор без звука, чтобы не мешал взрослым.

Это многое прояснило и подсказало путь исправления. Одним из направлений работы няни стал просмотр мультфильмов (она накупила русских сказок для самых маленьких), с обсуждением каждого эпизода, целью которого было научить Полину просто понимать сюжет. К сожалению, даже этого не удалось добиться за целый месяц ежедневных занятий.

…Когда Ирина Семёновна в первый раз сказала Полине: «Ты моя хорошая», девочка подскочила к ней и начала… целовать ей руки. Ирина Семёновна остолбенела. Она стала лихорадочно думать, как ей правильно отреагировать. «Полиночка, целовать надо только в щёчку, и желательно мамочку с папочкой», – сказала она ребёнку. Но когда, спустя какое-то время, она опять сказала «ты моя хорошая», малышка опять бросилась целовать ей руки

По вечерам, когда мама приходила с работы, Полина бросалась её обнимать, но мать тут же «стряхивала» её, как надоедливого щенка, со словами: «Подожди, мне надо переодеться», и на этом её вечернее общение с дочерью заканчивалось.

Купал малышку всегда папа, а укладывать приходилось маме, потому что спать Полина могла, только держась за мамину сисю, иначе могла не спать и кричать до утра.

…Когда Ирина Семёновна в первый раз сказала Полине: «Ты моя хорошая», девочка подскочила к ней и начала… целовать ей руки. Ирина Семёновна остолбенела. Она стала лихорадочно думать, как ей правильно отреагировать. «Полиночка, целовать надо только в щёчку, и желательно мамочку с папочкой», – сказала она ребёнку. Но когда, спустя какое-то время, она опять сказала «ты моя хорошая», малышка опять бросилась целовать ей руки.

Вы когда-нибудь видели или от кого-то слышали, чтобы ребёнок за ласковое слово целовал руки? Это как же нужно страдать без любви и ласки, чтобы так благодарить за любое её проявление?!

Стоило няне обнять Полину, как она обхватывала её руками и ни за что не хотела отпускать. Дети всегда обнимают своих нянь, но не так, как свою маму, и эта разница очень заметна няне со стажем.

Вскоре малышка стала постоянно ластиться к няне: целовать, прижиматься к ней и часто спрашивать с испугом: «Ты меня не бросишь?». А через месяц Полина перестала выбегать встречать маму, и даже на её зов не торопилась идти: она не скрывала, что ей лучше с няней. Ирину Семёновну она всегда радостно встречала и ласково провожала, и её глазки горели при этом любовью и преданностью.

Однажды, когда Полина подарила Ирине Семёновне открытку, а вечером обнаружила, что няня её забыла, у неё началась настоящая истерика. Родители никак не могли понять, что её так расстроило, ведь говорить она почти не умела. А когда, наконец, поняли, очень удивились, но тут же позвонили няне. Только после этого малышка успокоилась.

Мама не могла не заметить столь трепетного отношения её дочери к няне и охлаждения чувств к ней самой, но исправить что-либо она не попыталась.

Вскоре Ирина Семёновна заметила у девочки ещё одну странность: она не только во дворе избегает с кем-либо общаться, но и боится гостей. Увидев нового человека в доме, она убегает в дальний угол дальней комнаты и прячется под кровать.

Как-то раз папа малышки, желая представить её своему приятелю, с большим трудом вытащил её из-под кровати и понёс на руках в зал. Она вырывалась всю дорогу, а когда увидела гостя, стала выгибаться с такой силой, что отец не удержал дочку, и, если бы не подхватившая её няня, неизвестно, чем бы это закончилось. Оказавшись на руках няни, Полина начала биться, как припадочная, и даже сильно стукнувшись лицом о голову няни, не замечая боли, продолжала вырываться. Няня поскорее опустила её на пол, и она тут же убежала в своё «убежище».

По этой реакции Полины на гостей Ирина Семёновна поняла, что «светская сторона жизни» для девочки была закрыта так же, как и все остальные.

* * *

Таковы факты.

А сейчас, чтобы понять, что происходит с Полиной, и какие перспективы её ожидают, самое время поговорить о сенситивных периодах развития ребёнка, которые начинаются с самого рождения.

У младенца, как и у взрослого, мозг насчитывает примерно 1,4 миллиарда клеток. По мере поступления информации, которую малыш воспринимает через все органы чувств: зрение, слух, обоняние, осязание и вкус, между клетками образуются связи, которые «записывают» эту информацию в мозг. При этом никакой проверки поступающей информации не производится, «записывается» всё, без всякого отсева и обработки, потому что мышление у младенца ещё не развито, чтобы заниматься анализом.

К шести месяцам у младенца заполняются пятьдесят процентов клеток мозга, то есть семьсот миллионов клеток образовывают между собой связи, зафиксировав всё, что малыш увидел, услышал, узнал и пережил за первые полгода своей жизни.

К трём годам задействуются ещё около тридцати процентов клеток мозга, завершая этап основного формирования личности ребёнка

До шести месяцев мозг младенца представляет собой, фактически, записывающее устройство, которое, в отличие от самого совершенного прибора, фиксирует не только изображение и звуки, но и запахи, вкусы, ощущения, эмоции и даже чувства, испытываемые воспринимающим их младенцем.

К шести месяцам у младенца заполняются пятьдесят процентов клеток мозга, то есть семьсот миллионов клеток образовывают между собой связи, зафиксировав всё, что малыш увидел, услышал, узнал и пережил за первые полгода своей жизни.

К трём годам задействуются ещё около тридцати процентов клеток мозга, завершая этап основного формирования личности ребёнка.

Чтобы ребёнок мог усвоить такой громадный объём информации за такой небольшой период времени, природа наделила его потрясающей способностью осваивать знания и умения с феноменальной скоростью, но в строго определённые периоды времени. Речь идёт о сенситивных периодах[52]52
  Более подробную информацию о сенситивных периодах развития ребёнка можно найти в книге М. Монтессори «Помоги мне сделать это самому» / Сост., вступ. статья М. В. Богуславский, Г. Б. Корнетов. – М.: Издат. дом «Карапуз», 2000. – 272 с.


[Закрыть], во время которых способность ребёнка воспринимать и запоминать определенную информацию (формировать соединения клеток мозга, фиксирующих эту информацию) усиливается в десять – пятнадцать раз.

Например, есть сенситивный период, предназначенный для изучения запахов: что как пахнет, а что вообще не пахнет, как называется каждый запах, какой из них приятный, какой – противный, а какой – опасный. Это уже не просто информация – она содержит логические цепочки. Например, запах розы – приятный и исходит от цветка, или от духов; если есть запах розы, значит, рядом есть роза или духи.

И хотя малыш ещё не обладает логическим мышлением, но в этот сенситивный период он самым чудесным образом логически увязывает запахи с их свойствами (приятный, опасный, вкусный…) и их источниками (цветок, дым, колбаса…).

У каждого ребёнка свой «график» сенситивных периодов, который невозможно вычислить, а можно только отслеживать, наблюдая за тем, чем рвётся заниматься малыш. Если он начинает всё ощупывать, значит, наступил один из периодов сенсорного развития, и нужно давать ему сейчас как можно больше разных материалов для ощупывания и рассказывать о них. Если малыш сортирует кубики по цветам, не откладывая, объясняйте ему, какой цвет как называется.

Период новорождённости (до года) состоит из непрерывной череды сенситивных периодов, следующих один за другим, и успешность их прохождения полностью зависит от предоставляемых малютке возможностей трогать, нюхать, слышать, видеть, пробовать. И чем больше объяснений от взрослого, по ходу изучения, услышит малыш, тем результативней пройдёт текущий сенситивный период.

Результаты прохождения сенситивных периодов на восемьдесят процентов зависят от среды, и лишь на двадцать и менее процентов – от генетических факторов

Упущенные же возможности любого периода обязательно скажутся на развитии малыша. Например, в возрасте от рождения до 4,5 месяцев ребенок прекрасно обучается артикуляции: учится подражать звукам. В это время он постоянно выплевывают что-нибудь, надувает пузыри из слюны (это – начало тренировки мышц речевого аппарата), смотрит на рот говорящего, поворачивая голову к источнику звучания речи. Если в этот период с младенцем никто не разговаривает на языке «агу», он упускает возможности этого периода полностью или частично, и в два – три года его речь оказывается невнятной из-за тяжелейших проблем с артикуляцией.

Такими чудесными свойствами мозга дети пользуются до шести – семи лет и определённый период в подростковом возрасте. Результаты прохождения сенситивных периодов на восемьдесят процентов зависят от среды, и лишь на двадцать и менее процентов – от генетических факторов.

Длиться сенситивные периоды могут от одного-двух дней до нескольких месяцев. К крупным относятся периоды: восприятия порядка, сенсорного развития, восприятия маленьких предметов, развития социальных навыков, развития речи и развития движений и действий. В эти периоды ещё не поздно научить ребёнка лепить, рисовать, наводить порядок, рассказывать сказки, налаживать отношения со сверстниками и многому другому, что в дальнейшем ему обязательно понадобится.

Если ребёнок до полугода лежит целыми днями в кроватке в полном одиночестве, глядя на белый потолок, то его мозг на пятьдесят процентов остаётся почти таким же «чистым листом», как при рождении. А если упустить и возможности для развития с полугода до трёх лет, то надеяться остаётся только на чудо, потому что, по данным научных исследований, «последствия госпитализма у младенцев и детей являются долговременными и зачастую необратимыми, приводя к смерти в тяжелых случаях

Если возможности какого-то сенситивного периода упущены, последствия этого – непредсказуемы: никто не может точно «вычислить» что необратимо, а что, и в какой степени, поправимо в упущенных возможностях развития ребёнка, потому что это касается такого сложнейшего органа, как мозг, участвующего в развитии всех психических функций человека[53]53
  Некоторые учёные [К. Лоренц. 1935] считают, что, если какая-либо функция не получает развития в сенситивный для нее период, – она не развивается никогда. Другие [М. М. Кольцова, Д. Б. Эльконин] придерживаются мнения, что наверстать упущенное в сенситивный период в более позднем возрасте трудно, но возможно. В лаборатории Б. Г. Ананьева установлены повторяющиеся благоприятные периоды для развития внимания, мышления, различных видов памяти и двигательных функций у детей и взрослых людей. Они чередуются с периодами ухудшения в развитии той или иной функции, т. е. имеют волнообразный характер [Б. А. Никитюк, Р. С. Черкасова К вопросу о сенситивных, критических и кризисных периодах].


[Закрыть].

Если ребёнок до полугода лежит целыми днями в кроватке в полном одиночестве, глядя на белый потолок, то его мозг на пятьдесят процентов остаётся почти таким же «чистым листом», как при рождении. А если упустить и возможности для развития с полугода до трёх лет, то надеяться остаётся только на чудо, потому что, по данным научных исследований, «последствия госпитализма у младенцев и детей являются долговременными и зачастую необратимыми, приводя к смерти в тяжелых случаях»[54]54
  Карвасарский Б. Д. «Клиническая психология» Учебник 2004 г.


[Закрыть].

В жизни Полины человеком, пытающимся сотворить чудо по исправлению ошибок её родителей, стала няня Ирина Семёновна. Она даже не подозревала, что берётся за заведомо не решаемую задачу, поэтому была полна надежд и энтузиазма.

Программу занятий по развитию речи и пополнению словарного запаса своей воспитанницы Ирина Семёновна составлять не стала, понимая, что действовать придётся по обстановке. Решила начать с «нуля» и двигаться по маленькому шажочку, исходя из предыдущего опыта.

Сначала она попросила Полину назвать нарисованные в книжке предметы: яблоко, радугу, апельсин, воздушного змея, баклажан, фасоль, хлеб и молоко. Полина знала только яблоко, апельсин, хлеб и молоко. Остальные слова они начали методично заучивать: няня показывает на рисунок и произносит: «Радуга», Полина повторяет. И так все четыре слова. Теперь няня показывает на радугу и просит девочку назвать слово. «Не знаю», – говорит Полина. Ни единого слова (!) за месяц (!) повторений четырёх(!) слов, по два(!) занятия в день(!), она запомнить так и не смогла!

Обучение цветам проходило следующим образом: два дня няня показывала ребёнку на улице и дома предметы только синего цвета. На третий день попросила это сделать Полину. Результат был ошеломляющим: девочка показала сначала на серую скамейку, а потом на жёлтую горку!

Полина могла неплохо обвести палочку или крючочек в прописях, но когда пыталась нарисовать рядом такой же, получалось «нечто» произвольной формы и гигантских размеров. При этом девочка была довольна собой и не понимала, что она сделала не так.

Сложить девять кубиков так, чтобы получилась картинка животного (все кубики были повёрнуты нужной стороной вверх), она не могла: дальше трёх кубиков процесс не шёл. Команду «поверни кубик» малышка не понимала, и даже после многократного показа не могла повторить.

Процесс запоминания названий предметов в комнате (кресло, диван, лампа, шкаф, корзина для игрушек) тоже закончился полным провалом: Полина за два месяца так и не смогла запомнить ни одного предмета, могла только повторять за няней.

Девочка очень быстро уставала заниматься. Её работоспособность истощалась после выполнения одного простенького задания длительностью две-три минуты. Больше трёх таких заданий за одно занятие ей выполнять не удавалось: начиналась истерика. Чтобы её избежать, няня внимательно следила за эмоциональным состоянием девочки и вовремя останавливала обучение. Однако через два месяца у Полины совсем пропало желание заниматься, и Ирина Семёновна решила «устроить каникулы», понимая, что для начала даже месяц занятий – это много.

* * *

Что же выявили попытки няни восполнить пробелы в обучении своей воспитанницы?

В результате упущенных возможностей сенситивных периодов, прошедших до трёх с половиной лет, у Полины остались неразвитыми: мышление, речь, память, внимание, работоспособность и контактность.

Вам не кажется, что для Полины было бы гораздо лучше, если бы мама наняла ей няню с первого дня её жизни? Даже если бы няни менялись не один раз, хуже всё равно бы не было, потому что хуже некуда! По крайней мере, с интеллектом таких проблем бы не возникло, и девочка могла расти без комплексов неполноценности. Ведь Полина уже сейчас понимает, что она глупее своих подружек, и очень этого стыдится.

К счастью, хоть и в три с половиной года, но няня у Полины всё же появилась, а вместе с ней и возможность не упустить хотя бы те сенситивные периоды, которые ещё не завершились. Среди них – сенситивный период развития социальных навыков и несколько составляющих периода развития речи, длящиеся до шести лет.

Полина научилась строить фразы, хотя бы из тех слов, которые она когда-то выучила, и ей ещё не поздно научиться писать и читать. Хотя строить радужные прогнозы на этот счёт не стоит, ведь, несмотря на усиленные занятия, её словарный запас пополнить так и не удалось. Она использует только те слова, которые знала, но не могла построить в предложения. А новые слова, как ни зубрила, за два месяца не смогла запомнить ни одного. Даже те слова, которые она выучила когда-то неправильно, она продолжает коверкать, несмотря на постоянные исправления няни.

Благодаря действующему сенситивному периоду развития социальных навыков, у девочки произошли серьёзные подвижки в общении с детьми во дворе. Здесь усилия Ирины Семёновны не пропали даром: Полина научилась, хоть и не подолгу, играть с другими девочками и правильно реагировать на различные ситуации, возникающие во время общения.

Удалось частично решить и ещё одну проблему, возникшую по вине родителей. Из-за их нежелания возиться с приготовлением детской пищи, Полина годами питалась йогуртами и конфетами, в результате чего у неё уже давно появилась серьёзная проблема со стулом. Но на кровь в горшке ни родители, ни бабушка уже давно не обращали внимания. За месяц няне удалось приучить Полину к нормальной, разнообразной пище, каждый день «соблазняя» попробовать новое свежее блюдо, приготовленное с особым старанием и учётом её вкусов. Каждый день Ирина Семёновна умудрялась разными способами уговорить малышку съесть какой-нибудь фрукт или овощ, поила отваром из чернослива, но наладить стул за два месяца так и не удалось. Возможно, потому что по выходным дням питание девочки оставалось прежним, о чём свидетельствовали батареи бутылок из-под йогуртов, накапливающиеся к понедельнику.

* * *

Что ждёт Полину дальше, остаётся только догадываться. Хотя подсказкой могут послужить последствия госпитализма у её старшей сестры – Даши.

Даша до двух лет тоже росла с мамой, и тоже довольствовалась лишь удовлетворением физических потребностей. К счастью, с двух до шести лет девочка была с няней, ласковой и заботливой, научившей её всему, что она смогла освоить. Однако последствия изоляции до двух лет никуда не делись: в шесть лет у Даши диагностировали дисграфию. Она не только писала буквы в зеркально – отображённом виде, но и пропускала слоги, путала и пропускала буквы и, по этой же причине, не могла научиться правильно читать, даже по слогам.

* * *

Для справки:

Дисграфия – это частичное расстройство процесса письма, проявляющееся в специфических и стойких ошибках, обусловленное несформированностью или нарушением психологических функций, обеспечивающих процесс письма[55]55
  Логинова Е. А. Нарушения письма. Особенности их проявления и коррекции у младших школьников с задержкой психического развития: Учебное пособие / Под ред. Л. С. Волковой – СПб.: «ДЕТСТВО-ПРЕСС», 2004. – 208 с.


[Закрыть].

В основе дисграфии могут лежать различные этиологические факторы:

• биологические причины: недоразвитие или поражение головного мозга в разные периоды развития ребенка, патологии беременности, травматизация плода, асфиксии, менингоэнцефалиты, тяжелые соматические заболевания и инфекции, истощающие нервную систему ребенка.

• социально-психологические причины: недостаточность речевых контактов, педагогическая запущенность, синдром госпитализма и т. д.[56]56
  Лалаева Р. И., Венедиктова Л. В. Диагностика и коррекция нарушений чтения и письма у младших школьников. – СПб, 2001.


[Закрыть]

Чтобы научить Дашу правильно писать и читать, родители обратились за помощью к психологу, когда девочке исполнилось шесть лет. Однако ни первый, ни второй, ни третий психологи не смогли добиться ни малейших результатов. До начала учёбы в лицее с углубленным изучением двух языков оставался месяц, когда в качестве гувернантки девочке наняли психолога Светлану Ивановну, которая смогла, наконец, научить Дашу писать и читать.

Её методика была проста: она не давала девочке при письме ошибаться: направляла каждый шаг. Начиная с палочек, она учила её писать только правильно и не заставляла писать уроки в черновике, чтобы не перегружать девочку занятиями, требующими от неё огромных умственных усилий. Гувернантка предупредила родителей, чтобы без неё девочке писать не разрешали и, тем более, не заставляли.