Текст книги "Покинутая. Академия Проклятых"

Глава 10

Тот, кто всеми силами избегает внимания,

Чаще всего становится его главным объектом.

Ворвавшись в основное помещение морга, я по инерции сделала еще несколько шагов, прежде чем окончательно застопорилась. Накрытый до шеи белой простынею, на холодном металлическом столе лежал труп мужчины, а рядом со столом стоял преподаватель Вантерфул.

– И чего встали? – полюбопытствовал Леу, растолкав нас с Ионтином, но, увидев мертвеца, вдруг резко позеленел и бросился на выход.

– Похоже, ваш друг, Ио, неравнодушен к трупам, – размеренно проговорил галеций, окинув нас внимательным взглядом, после чего кивнул на стол. – Ночью доставили.

– Очень… печально, – ответила я, не зная, что сказать.

– Смерть – это всегда печально, Павлиция. Итак, студент Лугстар, вас с вашим другом ожидает новая стопка домашних заданий, а вы, студентка, сегодня будете мне ассистировать. Наденьте фартук и перчатки и спрячьте волосы.

– А нельзя ли нам наоборот? – с надеждой спросила я, не имея никакого желания даже находиться сейчас в этом помещении.

Смешливая улыбка преподавателя стала мне безмолвным ответом.

Тяжелый черный фартук висел на вешалке вместе с платком, белые перчатки лежали на столе. Снарядившись, я подошла к металлическому столу, но, даже стоя рядом с мертвецом, никак не могла поверить, что буду участвовать…

А в чем, собственно, я буду участвовать? Отсутствие информации пугало гораздо больше, но среди нас имелся тот, кому явно приходилось хуже.

Леукус только вернулся в помещение, когда преподаватель Вантерфул решил, что пора приступать, и сдернул с мертвеца простыню. Вмиг позеленевший студент вновь покинул комнату.

За его побегом я наблюдала с искренним сочувствием.

– Не отвлекайтесь, – привлек мое внимание галеций, вооружаясь скальпелем.

Чтобы собраться, мне понадобилось несколько секунд, за которые я сделала глубокий вдох и медленный выдох. Мужчина, лежащий перед нами, был немолодым, но это нисколько не успокаивало.

Отринув брезгливость и проигнорировав страх, я задала один-единственный вопрос:

– Что нужно делать?

А делать нужно было немногое. Преподаватель сам занимался трупом и сам вынимал внутренние органы.

Я же была на подхвате. Подавала чаши, взвешивала то, что мне давали, и заполняла бланк. Время от времени приходилось вытирать руки мужчины, промакивать его лицо и подавать инструменты. Все бы ничего, помощь оказалась относительно несложной, но кое-что меня все же смущало.

К запаху разлагающейся плоти я смогла привыкнуть лишь примерно через полчаса, перестала таращиться на труп – еще минут через сорок. Настолько близко внутренний мир другого человека до этого дня мне видеть не приходилось, поэтому впечатление эта встреча оставила неизгладимое.

– А почему этим занимаетесь вы? – полюбопытствовала я, немного осмелев.

Полностью зеленый Леу уже перестал бегать туда-сюда: сжалившись, преподаватель Вантерфул выдал ему артефакт, которым иногда снаряжали первокурсников. Но смотреть в нашу сторону парень не мог, а потому сидел спиной к нам, почти распластавшись по столу.

– В наш морг попадают все, кто завещал свои останки академии. В основном это преподаватели или бывшие адепты, – объяснил галеций, зашивая ледяную плоть. – В наши обязанности входит захоронение.

– А… эм… Зачем вам его внутренние органы? – задавать подобный вопрос было неудобно, а уж смотреть на них и того хуже.

– Одним из дополнительных курсов для некоторых факультетов является целительство. Там вечно недостает опытных образцов.

– Преподаватель Вантерфул, вы закончили?

– Да, мой друг, еще мгновение.

Оглянувшись, я отметила появление еще одного преподавателя. Он был облачен в черную мантию некроманта и оказался знаком мне. Мы виделись вчера на кладбище. Мужчина был среди тех, кто пытался упокоить восставших мертвецов.

– Добрый день, куратор, – поздоровался Ионтин, отрываясь от тетрадей.

Леукус буркнул что-то не поддающееся расшифровке, не отлипая от стола.

– Да не сказал бы, что добрый, – сухо произнес мужчина, недовольно оглядывая своего студента. – Ваш отец будет огорчен вашим поведением. Но раз уж вы здесь… Во втором секторе место сорок седьмое. Еще помните, как управляться с лопатой?

Ио мрачно кивнул, откладывая тетрадь.

– И друга своего заберите.

Последнюю фразу произнес уже мой куратор. Закончив с трупом, он снял фартук и перчатки, бросая их на железный поднос. Я последовала его примеру, но, что делать дальше, не знала, так что нелепо замерла посреди помещения.

– Сейчас труп будут омывать и готовить к похоронам, поэтому нам с вами придется уйти. – Открыв небольшое, светящееся голубым сиянием кольцо, мужчина просунул в него стопку тетрадей. – Если вы не против, сегодня занятия проведем в аудитории.

Закрыв маленький портал, он открыл прямо перед нами другой – гораздо больше по размеру. В такой он вчера входил сам, когда отправлялся за нашим ужином.

Неверяще уставившись на сияющее кольцо, в котором словно бы по спирали клубилась магия, я замерла.

– Входите, не бойтесь, – поторопил меня мужчина. – Так мы окажемся прямо в аудитории.

– А можно я по старинке – пешком? – попросила я робко.

– Вам нечего бояться, Павлиция. – Теплая улыбка заняла его губы. – Это обыкновенный портал перехода.

– Я слышала, что при переходе через него можно недосчитаться руки или ноги.

– Или даже головы, если портал нестабилен, – внезапно согласились со мной. – Но я уверяю вас, мой портал в полном порядке.

Я сделала шаг назад. Да после таких слов любой разумный человек отказался бы заходить в эту чертову бездонную дыру!

– Павлиция, возьмите меня за руку.

– Что? – переспросила я, не поверив своим ушам.

Тяжко вздохнув, посмотрев на меня как на нерадивое дитя, мужчина сам уверенно взял меня за руку и в одно мгновение утянул в портал. Я успела лишь гулко выдохнуть, пожираемая сиянием, да крепче прижаться к нему, как мы оказались прямо посреди аудитории.

Из яркого кольца мужчина степенно вышел. Я же, все еще дезориентированная ослепительным светом, из него просто вывалилась. Если бы меня не поддержали, точно упала бы, но пальцы мои надежно впились в чужую мантию.

И разжиматься, судя по всему, не собирались! Что вызвало тихий смех у преподавателя.

– То есть от вида расчлененного мертвеца вам плохо не стало, а от перехода через портал вы готовы упасть в обморок?

– Мертвецов я видела и раньше, а магии в моей жизни не существовало восемнадцать лет, – пояснила я, все силы направляя на то, чтобы некромант мог высвободиться из моего крепкого захвата.

Безрезультатно.

– Резонное замечание. И где же вы видели мертвецов?

– На улицах, галеций. У детей есть Дом Покинутых, у взрослых таких мест, куда бы они могли обратиться, нет, а голод, как известно, не церемонится. Мы начнем занятия?

Тема была неприятной, а уж для высшего аристократа и подавно, а потому я поспешила ее закрыть. Указав мне на ближайший стул, мужчина мягко, но уверенно прикоснулся к моим рукам, согревая их неожиданным теплом. Отцепив от своей мантии мои пальцы, он прошел к своему столу и достал из-под него два серых мешка – абсолютно полный и абсолютно пустой, а после разместил их сбоку от стула, который я заняла.

– Все, что успел найти. – Развязав мешок, преподаватель продемонстрировал его содержимое.

Я даже предположить не могла, как много здесь было накопителей. Сотни или даже тысячи!

– Вы серьезно думаете, что я заполню все это? – Во мне не было ни грамма возмущения, но удивления – хоть отбавляй.

– А это мы сейчас и проверим. Приступайте. А я пока подготовлюсь к завтрашним занятиям.

Проследив за тем, как преподаватель занимает свой стол, я тяжко вздохнула и потянулась за первой бусиной. Хотелось как-то по-другому провести свой первый выходной день, а если точнее, я намеревалась отправиться в город на поиски подработки, но…

Лучше и вовсе не отвлекаться. Чем быстрее закончу, тем быстрее освобожусь.

С первого раза не получилось, несмотря на весь энтузиазм. Максимально постаравшись вспомнить вчерашние ощущения, я все-таки наполнила первую бусину. А за ней вторую, десятую и даже двадцатую. Где-то после тридцать пятой я сбилась со счета и перестала считать, но бусины и не думали заканчиваться.

Мне вообще поначалу казалось, что мешок бездонный. Потом я подумала о том, что раньше, чем накопители закончатся, я упаду в обморок от голода, потому как прерываться было нельзя.

Если прервусь, внутренний резерв начнет восстанавливаться, и тогда вычисления будут неточными, а до обеда я успею навряд ли.

Тут бы до ужина управиться!

Но про обморок я, конечно, загнула. Все же не аристократка изнеженная, чтобы от таких пустяков пол собою подметать. Почему пустяков? Да потому что через время бусины в мешке закончились, а мой резерв еще нет.

Спина затекла, глаза болели. Проморгавшись, я выпрямилась и…

Вздрогнула. Куратор Вантерфул сидел ровно напротив меня за этим же столом, только с другой стороны. Я даже не заметила, когда он оказался так близко, когда переставил один из стульев и занял его.

– Бусины закончились, – проговорила я сдержанно, констатируя то, что мужчина и без того видел.

– Ваш резерв тоже. Примерно полмешка назад.

Осознав его слова, я растерялась. К тому же по его лицу совершенно ничего нельзя было понять. Злится? Доволен? Расстроен? Возможно, озадачен, но я была не уверена.

– Но… Чем я тогда заполняла накопители?

– Своей магией, – ответил преподаватель, но понятнее не стало. – Ваш дар удивительным образом восполняется. Я еще не видел, чтобы у кого-то сила возвращалась так быстро. Хотел бы сказать, что вы обладатель неиссякаемого резерва, но в такое даже я сам с трудом поверю. Ваш феномен необходимо изучить.

– Что, простите?

Сказать, что я была ошарашена, – это ничего не сказать. Мне понадобилось время, чтобы совладать с собственными мыслями.

– Мы изучим ваш феномен.

– О нет, – открестилась я, поднимаясь из-за стола. – Простите, но у меня нет на это времени.

Галеций Истол Вантерфул тоже поднялся. Его стул отъехал со скрипом, в то время как на лице мужчины появилась не знакомая мне раньше улыбка. Уголки его губ интригующе приподнялись, а в глазах заискрилось, забрезжило что-то пугающее.

– Павлиция, у нас с вами столько времени, сколько я скажу, – произнес он обманчиво мягко. – Или вы уже забыли о своем наказании?

Приподняв подбородок, я расправила плечи, внутренне напрягаясь. Мне не нравилось, когда со мной так разговаривали, и терпеть подобное я не собиралась.

Наверное, я заметно изменилась в лице, раз мужчина сменил тон на примирительный до того, как я что-либо произнесла.

– Не злитесь, студентка. Злость вам не к лицу, – отметил он, делая шаг ко мне. Черты его лица также смягчились. – Я не принуждаю вас ни к чему страшному. Нам с вами необходимо заниматься, и мы будем заниматься. Просто время от времени я буду фиксировать результаты наших занятий. Вам это лишних трудностей не принесет. А теперь, с вашего позволения, я приглашаю вас на ужин.

– На ужин? – удивившись, я бросила взгляд за окно.

Редкие деревья с голыми кронами едва проглядывались в вечерних сумерках. Полоска заката переливалась цветами от темно-фиолетового до розового. Завтрашний день обещал быть солнечным.

– Уже поздно, столовая давно закрылась, а мы с вами даже не обедали. – Чуть повернувшись, куратор движением руки открыл очередной портал перехода. – Но я знаю одно место, где мы с вами можем поесть в такой час. Пойдемте.

– Я не голодна, – попыталась я отговориться, не имея ни желания, ни сил куда-либо идти с этим мужчиной.

– Вы голодны, – опровергнул он мои слова, протягивая мне раскрытую ладонь.

Свои пальцы я в нее вложила после секундной заминки.

Переходить через сияющее портальное кольцо и во второй раз было не менее страшно. Глаза на этот раз не закрывала, но дыхание неосознанно задержала. Оттого и выдохнула гулко, стоило нам выйти в незнакомом для меня помещении.

Да что там в помещении? Судя по всему, мы оказались в чужом особняке!

Массивное, даже на вид тяжелое дерево, используемое в отделке, было напитано темным цветом. Темная изящная мебель гостиной имела мелкий рисунок и нейтральных оттенков обивку – от бежевого до оливкового. Она хорошо просматривалась под ярким светом, исходящим от магических светильников – как настенных, так и потолочных.

Напольные часы, книжные шкафы, овальный низкий столик в окружении мягкого гарнитура. Бежевая напольная плитка была натерта до зеркального блеска настолько, что я могла видеть в ней свое отражение. Но не везде. Лестница, уходящая на второй этаж, была укрыта темно-коричневым ковром с низким ворсом. От ступенек он тянулся до самого входа в особняк через гостиную и небольшую по меркам дома зеркальную прихожую.

По правую сторону от нас, напротив гостиной, величаво стояли широкие двустворчатые двери.

– Мы… у вас дома? – полюбопытствовала я осторожно, опасливо поглядывая по сторонам.

– Увы, это единственное место, где нам с вами можно поужинать в такое время, – ответил мужчина, а я вспомнила о том, что по-прежнему держу его за руку, и немедленно разжала пальцы.

А еще сделала шаг в сторону. На всякий случай.

– Впрочем, нет, – поправил себя галеций Вантерфул, улыбнувшись. – Это единственное место, где нас со стопроцентной вероятностью накормят вкусно в такое время. В качестве блюд даже в ресторациях я не настолько уверен.

– А магесса Вантерфул не будет против, что вы пригласили меня на ужин?

– У матери в столице свой дом, поэтому ее мнением можно не интересоваться. Что же касается земель, наследником которых я являюсь, то в наше отсутствие всем руководит управляющий.

– Но я не спрашивала про ваши земли. – Резкий переход темы был мне не ясен.

– Не спрашивали, но проявляли любопытство на нашем первом занятии, насколько я помню, беседуя обо мне с соседкой, – пояснил мужчина, а я испытала стыд. – Так вот, я приезжаю в наш удел несколько раз в год. Мать бывает чаще: ее график несколько свободнее.

– Простите. – Я не знала куда себя деть, пряча пристыженный взгляд.

– Вам не за что просить прощения, Павлиция. Мне даже немного льстит ваше внимание, – «обрадовал» меня преподаватель. – С вашего позволения, я оставлю вас на несколько минут. Мне нужно распорядиться об ужине и переодеться. Чувствуйте себя как дома.

– Мало кто пустил бы кого-то из покинутых в свой дом и предложил чувствовать себя свободно.

Я сама не знала, зачем это произнесла. Мужчина уже направился к лестнице, но, услышав мое замечание, остановился и обернулся. В его глазах искрилось веселье.

– Наверное, я немного сумасшедший, – улыбнулся он, а в следующую секунду даже посмел пошутить: – Самая дорогая картина – вон та, крайняя. Не смотрите, что это просто пятна. Уверяю вас, стоит она как половина этого дома.

Хотелось ответить что-то вроде «Буду иметь в виду», но ничего подходящего на ум так и не пришло, а после галеций уже поднялся по ступенькам и скрылся, а окликать его мне показалось неправильным.

Глупо как-то.

Чувствовала себя ужасно скованно. Мебель вокруг явно была дорогой, поэтому присесть на диван или в кресло я и не подумала. Вообще было страшно прикасаться к чему-либо, поэтому я неловко прогуливалась по пятачку рядом с ковром, рассматривая картины и статуи, занимающие постаменты у стены.

В статуях ничего интересного я не нашла: мужчина и женщина стояли по обеим сторонам от двустворчатых дверей, удерживая над головой широкие чаши, а картина, на которую указал мужчина, и вовсе показалась мне безвкусной мазней. Когда у ребят в Доме Покинутых появлялись краски или карандаши, они и не такие пятна рисовали.

Зато на другой картине было на что посмотреть. Замок, выложенный из крупного камня, бликами играл на солнце в окружении маленьких домиков и сочной зелени.

– Как вам картина?

Я едва не подпрыгнула, когда обнаружила мужчину у себя за спиной. Не выдай куратор себя голосом, ни за что не заметила бы его появления!

– Эта? – зачем-то уточнила я, взяв себя в руки. – Она вписывается в интерьер вашего дома, но мне нравится что-то более… реалистичное. Не такое яркое. Жизнь такой не бывает.

– Мне жаль, что вам так кажется. Я хотел бы убедить вас в обратном.

– Простите? – Я и сама уже поняла, что сказала лишнего, но куратор умудрялся раз за разом ставить меня в тупик.

– Не берите в голову. Я провожу вас в столовую.

Мне учтиво предложили локоть, но я вдруг, сама от себя не ожидая, как-то по-детски спрятала обе руки за спину, а потом ругала себя все то время, пока мы пересекали гостиную. И за слова, которые явно были лишними. И за эту глупую выходку. Старшая Сестра учила нас этикету, учила, как правильно говорить, как держать себя, а самое главное – как молчать, но выгнать из себя улицу навряд ли возможно – в этом Сестра Грегальда была права.

Большая столовая – размерами чуть меньше гостиной – была оформлена в светлых тонах. Светлой была мебель, светлыми оказались скатерти, светлые портьеры прятали большие окна. Не белые, нет. Здесь даже салфетки белыми не были. Всего лишь оттенки, но они придавали полупустому помещению уюта и тепла, как и растопленный камин, занимающий дальнюю стену.

Кивнув в знак благодарности, я заняла предложенный стул. За таким столом я сидела впервые, и дело было не в его размерах, а в сервировке. От количества посуды и столовых приборов, натертых до блеска, рябило в глазах.

Заняв место во главе стола и подле меня, мужчина расправил на коленях салфетку. Выражение его лица неожиданно показалось мне виноватым. Хотя нет, скорее смущенным.

– Что-то не так?

– Простите, это моя вина. Я просил у прислуги накрыть по-простому, – повинился мужчина, вызывая у меня улыбку благодарности.

– Вам не за что извиняться, преподаватель Вантерфул. Вы вправе ужинать так, как вам удобно, – ответила я, тоже расправляя салфетку, стараясь делать это как можно аккуратнее. – Что же касается меня, то я не испытываю трудностей со столовыми приборами и другой посудой. В Доме Покинутых воспитанникам дают хорошее образование.

И это была чистая правда. Старшая Сестра уделяла особое внимание именно столовому этикету, потому что именно за столом можно лучше всего понять, каков твой собеседник на самом деле, но проблема в том, что на практике применять свои знания мне еще не приходилось.

Сейчас в моей голове была такая каша из воспоминаний, что я искренне переживала за возможность вычленить из нее нечто подходящее случаю. Передо мной лежал кусок красной рыбы под белым соусом, и я точно помнила, что для рыбы использовался нож, похожий на небольшую вытянутую лопатку, а вот все вилки на первый взгляд казались одинаковыми.

Четыре зубчика… Да у них тут почти у всех четыре зубчика!

Выбрав ту, у которой рожки были короткими и толстыми, я на мгновение распереживалась. Жар нехорошей волной прокатился по спине, потому что я вспомнила, что нож нужно держать в правой руке, а вилку в левой, но паниковала зря. Ножи и ложка и без того лежали справа от меня, а вилки слева, так что взяла я приборы правильно.

Но до того, как хозяин этого дома пожелал мне приятного аппетита, чем обозначил бы начало трапезы.

А галеций моего замешательства словно и не заметил.

– Я не хотел вас обидеть.

– Вы не обидели, не переживайте. Я давно привыкла к тому, что нас воспринимают как чужаков. Никто не хочет видеть в нас таких же людей.

Грустно растянув губы в намеке на улыбку, словно извиняясь за свои слова, я все ждала, когда преподаватель пожелает мне приятного аппетита, но куратор меня удивил. Взявшись за приборы, он отломил кусочек от рыбы, не задевая костей, и положил его в рот.

Стоило заметить, что приборы я выбрала правильно.

А еще – что рыба действительно была превосходна. Ничего подобного я за всю свою жизнь не пробовала, хотя рыбу в Доме Покинутых готовили чаще, чем мясо.

Прожевав, галеций продолжил развивать тему, которую, казалось, мы уже закрыли:

– Вы излишне категоричны, Павлиция. Я вижу в вас обыкновенного человека, милую, умную и добрую девушку. Вы вызываете у меня уважение. – Последнее высказывание немного насмешило меня, что не осталось без внимания, как бы я ни пыталась скрыть свои эмоции. – Вы смеетесь надо мной?

– Простите, но как я могу вызывать у вас уважение, если вы меня даже не знаете?

– Человека определяют его поступки, Павлиция. По тому, что я видел за эти дни, я могу с уверенность сказать, что вы упрямая, сильная, целеустремленная и бесстрашная девушка. Такие качества в людях у меня вызывают уважение.

Я смутилась, услышав похвалу. Нет, меня хвалили и раньше, но похвала от Сестры Грегальды или от хозяина таверны ни в какое сравнение не шла с этими словами. Фразы, произнесенные мужчиной так легко и свободно, вызывали у меня другие эмоции.

Более яркие.

Закопавшись в себе, в собственных ощущениях, я потеряла время на ответ, а позже высказываться или благодарить куратора было как-то глупо. Да и он был занят едой, как и я.

Впрочем, одна фраза во время молчаливого ужина все-таки прозвучала. Меня спросили, не хочу ли я отведать один из двух салатов, и извинились за то, что их не подавали отдельно, потому как сам хозяин салаты не особо жалует.

Покончив с рыбой, я думала, что больше в меня уже не влезет, но стоило мне лишь немного расслабиться, как хозяин этого дома приказал кому-то подать чаю. Кроме нас в столовой совершенно точно никого больше не было, но буквально через минуту у нас сначала забрали пустые тарелки – милая девушка в скромном сером платье и белом фартуке, – а потом принесли чашки, полный чайничек и разрезанный на куски яблочный пирог.

Который тоже следовало есть вилкой. Десертной. Насколько я помнила.

Решив, что больше в меня все равно не влезет, а опозориться не хочется, я отказалась от пирога и пригубила чуть горячий чай. Он согревал, но совсем не обжигал губы.

Теперь молчание и вовсе показалось мне неловким. Тем более что смотреть галеций Вантерфул предпочитал на меня, также не прикасаясь к пирогу.

– А вы сами? – спросила я, пряча взгляд на дне чашки.

– Что я? – переспросил преподаватель.

И неудивительно, что мужчина меня не понял! Я себя сейчас сама с трудом понимала.

– Вы сами обладаете качествами, которые вызывают у вас уважение в людях?

– Я думаю, что вскоре вы сами сможете ответить на этот вопрос, – ответил он загадочно, пряча за белой чашкой улыбку, которая мне почему-то привиделась коварной. – А сейчас, если вы поужинали, нам стоит вернуться обратно в академию.