Текст книги "Куплю тебя, Девочка"

Глава 13.

Мужчины мне не знакомы, но вот женщины. Красивые, статные. Судя по стилю одежды – успешные. А судя по тому, как близко стоят к мужчинам, счастливые.

Я бы могла позавидовать, если бы не знала, что за все хорошее нужно платить. Мне очень часто об этом напоминали.

Женщин я знала. И если рыжую я припоминала смутно, то блондинку ростом примерно с меня, знала хорошо. Почему-то торможу, становится боязно, что и эти люди будут относиться ко мне столько же предвзято. И почему-то легкое касание пальцев по коже Никиты не успокаивает.

Все зависит от него. Я полностью в его руках и меня это пугает до дрожи…

Он проходит вперед и вот тут-то квартет нас замечает. Мужчины открывают глаза шире, словно женщину в первый раз увидели. Но при этом я не чувствую волн возбуждения.

Они просто не ожидали увидеть меня такой.

А какой, интересно?

Молчание стягивает мне горло, особенно некомфортно от взгляда мужчины, что, судя по форме челюсти и корневому росту волос, был отцом Никиты.

Неверие ко всему роду женскому у них в крови? Тогда, что пережила рыжая, чтобы заслужить помилование?

– Алена, – слышу голос блондинки, и я с благодарностью выдыхаю. Теперь бы только с русским не облажаться. Одно дело мысли, слова это другое. – Ты меня не помнишь…

Да как же. Мужское имя у девушки запомнить несложно…

– Вася. Василиса. Вы были в гареме. Вас сложно забыть, – пока я складываю слова в предложения, она победно улыбается Юре. И в его взгляде появляется намек на оттепель.

– Тебя, судя по всему, тоже, – неловко смеется Вася. – Никита сразу тебя узнал?

Этот вопрос простой, но он поднимает в душе бурю. Воспоминания заполняют сознание. Но не о первой встрече, а той ночи, что повергла меня в шок. Порочная, грязная, она отголосками возбуждения всегда внутри меня.

– Нет.

– Да…

Разнобой ответов приводит в недоумение присутствующих. Мы с Никитой переглядываемся, и я сразу про себя оговариваюсь. Не мы. Мы не вместе. Есть клиент, есть шлюха, пусть не ждет от меня смены отношения.

– Ладно, погнали, – высказывается мужчина, уже взявший Васю за плечо. Сразу ясно, кто в доме хозяин.

– Я вернусь, и мы поговорим… – кричит мне она, пока ее как на аркане тащат в сторону самолета.

Его уже успели заправить. И пока они поднимаются по трапу, мы идем в сторону машин. БМВ. Довольно высокого класса. Но, что смешнее всего, дешевле моего тела.

Стоит гордиться, но я лишь злюсь. И на помощь Никиты, который по-хозяйски тронул меня за талию, не отвечаю. Наоборот, огрызаюсь голосом ниже шепота:

– Четыре дня.

Он садится спереди, тогда как я оказываюсь сзади с его матерью. Странно, но я помню эту женщину, но еще помню, что за короткое знакомство она так и не упомянула, что мать Никиты.

Спрашивать неудобно, но и атмосфера в автомобиле не сказать, что дружеская. Так что я молча рассматриваю пейзаж за окном.

Мы прилетели к полудню, так что яркое солнце дает полный обзор изменившейся за пятнадцать лет Родины.

В сердце ничего не екает. Хотя я все детство и юность мечтала сюда попасть. Особенно в Санкт-Петербург. Говорят, там редко бывает солнце. А мне оно после пустыни как кость в горле.

– Алена… – начинает разговор мать Никиты, и я полностью к ней поворачиваюсь.

Рассматриваю волосы цвета меди и добрые глаза. Но добрые глаза зеркало души. Очень часто в этом отражении ты видишь лишь себя, но заглянуть внутрь не можешь.

– Меня зовут Мелисса. Это мой муж Юра. Ну а с Никитой ты уже знакома, – неловко смеется она, и сын быстро мелькает ухмылкой матери.

– А меня Алена.

– Ты могла не догадываться, но мы тебя искали.

Я бросаю быстрый взгляд в дернувшийся затылок, который на ярком солнце отливает медью…

– Твой след пропал в Ираке, – рассказывает муж Мелиссы, сосредоточенно ведя машину. – Но там начались боевые действия…

Меня как током прошибает.

В голову стреляют крики женщин, детей, мужчин. Взрывы. Мне кажется, я снова возвращаюсь в детство, когда бежала под пулями, сама не зная куда. Просто от страха и ужаса я не соображала. Особенно, когда рядом убили мужчину, а на саму меня нацелилось дуло.

Не хочется это вспоминать. Еще меньше хочется рассказывать.

– Я не знал, – слышу сиплый голос Никиты и хочу рассмеяться. Он ведь и сам был ребенком. Потерянным. Найденным. Его не посвящали в подробности. И мне хочется погладить его по голове, подсесть ближе, чтобы поблагодарить, что не забыл, что потребовал моих поисков.

– Получается, вы думали, что она умерла, – выносит он вердикт, и Юра сжимает челюсти. Бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида.

– Как ты спаслась. Вас было девять девочек во взорвавшемся фургоне.

– Я плохо помню. Только, что вылезала в окно, потом бежала, потом меня кто-то подобрал…

– Потом Гарем? – спрашивает Никита, снова на эмоции. Напридумывал себе опять. И я поддаюсь.

– Да, Никита, потом гарем. Извини, что не попала под перекрестный огонь. Они палили по взрослым, а дети успевали прятаться.

– Алена, – вдруг берет мою дрожащую руку Мелисса. Улыбается так тепло, как могла бы улыбаться моя мама. Та, которую я никогда не знала. – Теперь все позади. Ты дома и в безопасности. Тебя никто не обидит… Обещаю.

Мне хочется заплакать, но я лишь киваю. Хотя и понимаю, что Никита вряд ли оставит меня в покое.

– Я счастлива это слышать. Спасибо, что вырастили такого замечательного сына. Он спас меня…

– Можно без сарказма.

– Но ты правда меня спас… – наивно хлопаю глазками, пока он скрипт зубами, смотря на меня из-за кресла.

– А про замечательного…

– Мне кажется, – смеется Мелисса, расслабляя атмосферу. – Что ты сам должен решить, замечательный ты или нет.

– Самый лучший!

Вот уж самомнение здесь точно замечательное, кривлю губы.

Глава 14.

– Это теперь твоя комната, – открывает дверь Мелисса, и я, мельком взглянув на нее, прохожу внутрь.

Осматриваюсь с трепетом, охватившим все существо. Моя комната. Здесь светло, уютно, не пахнет пылью, мочой и прочими мерзостями. Все в сиреневых тонах, даже ковер…

Во всем трехэтажном доме очень приятно. Сразу видно, что здесь живет семья, а не чужие друг другу люди, как в тех домах, куда меня отправляли жить социальные службы Германии.

– Надеюсь, нравится? – спрашивает Мелисса и прикрывает за собой дверь. И меня пробирает дрожь. Назревает важный разговор, а что говорить – я не знаю.

– Очень нравится, спасибо вам…

– Не благодари. Ты столько пережила…

– Мелисса, – сразу ставлю барьер всем вопросам. – Мое пребывание здесь подразумевает ответы на ваши вопросы.

– Что? Нет! Нет! Я хотела поговорить о другом. Присядем? – она опускается на кровать и хлопает рядом, и я нехотя подхожу. – Тебе нужны документы. Имя у тебя есть. А что насчет фамилии?

Даже не думала об этом. Фамилии я не помню. А потом в ней отпала надобность.

– Я не знаю, – заявляю со смешком. – Мне, собственно, без разницы.

– Тогда может быть Самсонова?

– Но разве это не ваша?

– Наша, – мягко улыбается мать Никиты и берет мою руку в свою. – Если бы мы нашли тебя в детстве, то удочерили… Сейчас можно поступить так же…

– Не надо, – тут же вскакиваю… Еще чего не хватало. Трахаться с братом. Пусть и только по закону. Но мерзости и так хватает. – За фамилию благодарна. Но давайте попроще. Иванова. Петрова. Сидорова. Попова…

– Иванова? – смеется Меллиса, и как раз в этот момент раздается стук в дверь. Входит довольно пожилая женщина. Но лицо кажется добрым. – Это наша Тамара. Ты ей скажи, что любишь поесть, она все приготовит.

Люблю…. Я поесть люблю. Разве важно, что именно?

– Вещи принесла. Думаю, ваши стоит постирать.

– А можно я сама… Постираю, – говорю я, принимая стопку вещей. Тамара удивленно смотрит на Мелиссу, но та опять сглаживает обстановку.

– Алена, в этом доме ты можешь делать, что хочешь. Иди полежи в ванной, переодевайся, посмотри телевизор… Отдохни. Потом спускайся к нам, скажем, к семи. – смотрю на настенные часы. Только четыре. – После ужина я покажу тебе весь дом…

– Даже западное крыло? – невольно улыбаюсь я, вспоминая случайно подсмотренный мультик.

Мелисса с Тамарой смеются. Первая звонко как колокольчик. Вторая душевно так.

– Чудовищ тут нет, – кажется мать чего-то о сыне не знает. – Так что даже западное крыло в твоем распоряжении.

– Мама! – из коридора кричит девичий голос, и я напрягаюсь. Непривычно слышать это слово.

– Ой, я пойду. А то Нютка тебя замучает вопросами…– идет к выходу Мелисса, и на прощание говорит: Алена. Ты дома и в безопасности. Ничего не бойся. И ни о чем больше не думай. Просто положись на меня.

Я рассматриваю ее холеное лицо, не поддернутое печатью цинизма. Киваю.

– Я благодарна вам за эти слова.

– Тебе…

– Тебе, – пожимаю плечами. Она хорошая, только вот сын подкачал. И где же этот придурок, что напрашивался мне в проводники по дому?

Тамара тоже уходит, и я закрываю за ними дверь. Слышу через нее:

– Никита останется на ужин?

– Пока непонятно. Странный он сегодня.

– Из-за Алены?

– Не знаю. Может из-за ссоры с отцом.

Прижимаюсь плотнее к двери, но не слышу больше ничего, кроме веселого щебетания дочери Мелиссы – Анны. Ее я еще не видела. Как и младшего сына Сережу. Он на каких-то соревнованиях. А муж и Никита сразу в кабинет ушли.

Очень интересно, что они будут обсуждать. Не потраченные ли на меня деньги? Но сейчас это не самое главное. Самое главное, что у меня есть своя комната. И я даже могу закрыться. Остаться наедине с собой и погрузиться в ничего неделание. Пусть даже временно.

Оборачиваюсь, смотрю на кровать, комод, шкаф… Поверить не могу… Это ж получается, у меня есть своя комната. И она больше уборной.

– У меня есть своя комната! – кричу со смехом и бегу к кровати. Прыгаю с переворотом и долго лежу, наслаждаясь запахом свежего, нового белья. Потом бессмысленно щелкаю каналы плазмы. Смотрю в окно на верхушки деревьев. Просто наслаждаюсь одиночеством и приятной тишиной.

Никита хочет меня трахать? Ерунда, если у меня есть возможность жить в такой комнате и получить собственные документы.

Как только они окажутся в моих руках, я просто исчезну. Начну новую жизнь и не буду бояться, что кто-то снова назовет меня шлюхой.

Ну а пока надо быть как можно незаметнее. Этому я научилась в совершенстве. Маскировка мой главный способ избегать насилия.

Поднимаюсь, поднимаю с пола упавшие вещи и беру полотенце.

Дверь закрыта, а значит я могу расслабиться. Снять свитер. Джинсы. Остаться обнаженной и долго стоять посреди огромной ванной. С шальной улыбкой набрать воды с душистой ванильной пеной и с наслаждением в нее опуститься. Лежать. Думать, как мне повезло.

Что может быть лучше? Наверное, только еда.

Сдуваю с носа пену и опускаюсь под воду, задерживая дыхание… Кайфую. Досчитываю до шестидесяти и вдруг выныриваю, вытянутая за волосы…

Никитой…

Злым, невероятного красивым, и уже насквозь мокрым.

– Ты дура? Что удумала!?

– Если перестанешь пытаться сорвать с меня скальп, то я объясню, что если бы хотела умереть, то убила себя давно! – кричу в ответ и бью в его грудь с брызгами.

Никита убирает руки. Долго смотрит в глаза, потом переводит взгляд ниже. Тело скрыто пеной, но думаю с его воображением все в порядке. Моему много не требуется. Его торс облеплен мокрой тканью, открывая каждую выпуклую мышцу.

Он делает шаг, часто дышит, и я прихожу в себя.

– Четыре дня, помнишь?

– Не дури, ты же хочешь меня. Да и я бы не отказался принять ванну.

– Вот и прими ее в своей комнате! – повышаю голос, ополаскиваю Никиту водой, чтобы остудить жар, который весьма сильно выделяется в паху. – Как ты вошел?!

– О… я вошел через окно…

– А теперь выйди! – показываю на дверь из ванной. – Если, конечно, ты отвечаешь за свои слова. Помнишь? Четыре дня. Че-ты-ре.

– Отвечаю, – сводит он скулы, не прекращая буравить пену, которая уже начинает расползаться… Потом поднимает руки и начинает расстегивать пуговицы на рубашке…

– Ну и что ты делаешь?

– Раздеваюсь… Мне лазать по карнизам в мокрой одежде неудобно… – говорит, он уже распахивая рубашку, от чего у меня дыхание перехватывает. Работа над таким телом требует много часов. Идеальное тело… Не сильно вздутые мышцы качка, но при этом не сухие мышцы легкоатлета.

И там внизу тоже…

Сглатываю, поднимая взгляд. Вздрагиваю… Его лицо непозволительно близко, губы почти касаются моих. Я сползаю в воде. Боже, что он со мной делает?

– Уходи, Ник…

– Уверена? До семи времени много, и я бы не прочь провести его с тобой… – говорит он медленно, вкрадчиво, проводит пальцами по бортику ванны и ныряет рукой в воду. Совсем рядом с ноющей грудью. – Попроси сама…

Хочется. Очень хочется забыть, что он говорил, что он может разрушить шаткое равновесие моей жизни. Хочется просто отдаться эмоциям, что хлещут каждую клеточку моего тела. Но он клиент… Так что…

– Прошу, свали отсюда, пока я не закричала.

– Через четыре дня ты сама будешь умолять меня о члене.

– Хочешь снова поспорить? – предлагаю со смешком. – Еще на четыре дня.

– Не надейся. Я сейчас уеду, но вернусь. И твоя задача встретить меня готовой, – голос становится злым, а рука в воде медленно ведет выше, совсем близко с острым соском. – Раком…

Закрываю глаза, потому что еще секунда и я буду готова сделать все, провалившись в два синих омута. И спустя пол минуты слышу, как он уходит.

– Подонок… – шепчу в пустоту ванной, но, вылезая, замечаю мокрую рубашку на полу и подбираю… – Красивый подонок.

Глава 15.

– Добавки, Алена? – спрашивает Тамара, а я с довольной лыбой киваю. Никогда ничего вкуснее не ела.

– Так что это? – спрашиваю, пихая в рот очередную ложку супа. – Как называется?

– Солянка, – смеется она, меняя передо мной тарелку. На кухне. Потому что в столовой я так и отказываюсь есть.

Сначала я пришла, как полагается, в семь вечера на ужин. Но вопросы посыпались на меня как из рога изобилия, и каждый забивал гвоздь в мое хладнокровие. Дышать становилось тяжелее, а воспоминания убивали любую возможность быть адекватной и не вывалить на счастливых домочадцев всю грязь этой жизни.

Я не выдержала и после пары ответов извинилась и вышла. Скорее выбежала, как ошпаренная индюшка. И вот уже который день я поглощаю еду рядом с искренней, разговорчивой Тамарой. Она может сматериться. Она много ведает о домочадцах. И к концу четвёртого дня нашего с Никитой уговора я знаю о них почти все.

Юра глава дома. Бывший детдомовец, сидел, сделал себя за счет шантажа богатых извращенцев. Мелисса встретила его после смерти родителей в том же детдоме, где стала насильно его любовницей, а через восемь лет насильно женой. Где-то между этим она успела родить Никиту.

Интересные родственники у него. Да и сам он интересный. За четыре дня звонил восемь раз. О чем разговаривал с матерью – не знаю, знаю только то, что после каждого звонка она стучала ко мне в спальню и спрашивала: «Как дела?».

Ну вот как у меня могли быть дела? Превосходно!

Я просто лежу, просто гуляю по придомовой территории, наедаюсь, впрок, слушаю музыку, плаваю в бассейне и иногда балуюсь, перепевая песенки на разные языки.

Одним слово, как там говорит матершинница Тамара «ебу вола».

Но при этом, как бы я не была занята.... Не было ни часа, чтобы я не подумала о Никите. О том, как я вопреки всему жду, когда он вернется. Когда возьмет то, что купил.

Я, конечно, себя ругаю, но тело-то не обманешь… Оно порой само непроизвольно вспоминает, какого это быть во власти того, кто не противен. Кого не боишься.

Звук открывающейся двери заставляет меня вынырнуть из порочных мыслей.

– Аленка! Пошли купаться! – тут же виснет у меня на шее Аня. И отказать ей – значит ждать взрыв. Так что…

– Пошли, егоза…

– А ты подкинешь меня? – душит она меня тонкими ручками, которые я еле отцепляю… Нашла она себе новую игрушку. Считает, что весь мир крутится вокруг нее.

– Только если к потолку, – встаю я все-таки из-за стола, несу тарелку в раковину. Тамара как обычно не дает мне ее помыть.

Неудобно.

Неудобно, что в комнате порой прибираются. Вещи стираются. А мне не дают сделать элементарного. Мне нравится здесь, но я жду не дождусь момента, когда смогу уехать. Жить самостоятельно. Я не хочу никому быть обязанной.

– Спасибо, Тамара, было очень вкусно.

– Я все жду, когда ты хоть на грамм поправишься, – улыбается она, осматривая мою худосочную фигуру. Я пожимаю плечами.

– Кто знает, может и поправлюсь… – хочу еще сказать спасибо, но темноволосая коза уже тащит меня к бассейну. Он крытый, за домом, с горками и надувными матрасами, так что плаваем мы почти круглосуточно.

Аня добегает до бортика. Почти на ходу сдергивает свою тунику и бросается в воду. Я успеваю снять свою за долю секунды до того, как меня окатит водой. Правда от визгов не спрячешься. Но не подаю вида, как меня раздражают громкие звуки…

Прыгаю за девочкой следом. И как только пальчиков ног касается вода, раздражение уходит. Моя стихия…

Вода удивительно теплая, почти морская. И смех счастливой Ани настолько заразительный, что я невольно забываю о всех невзгодах.

– Ныряем! – кричит она и уходит под воду, а я за ней. Но стоит нам со смехом вынырнуть, как глаза Ани загораются пуще прежнего, и меня оглушает новый крик:

– Папа!

Девочка летит по воде к серьезному Юрию в костюме. Он ловит ее, вытирает полотенцем, бросив на меня один лишь нечитаемый взгляд.

Но от него становится не по себе. В душе стягивается узел, и, как бы женщины не старались, мне именно сейчас становится ясно: я здесь чужая.

– Это что за купальник? – хмурится отец, рассматривая раздельные блестящие тряпочки на юном теле. Говорила же ей, давай сдельный закажем. Но разве переубедишь эту принцессу?

Аня усугубляет ситуацию, покрутившись перед отцом обновкой.

– Новый. Мы с Аленкой выбирали. Позавчера привезли. Нравится? – спрашивает она, и я заранее переживаю за ее будущее. Отец вечно в разъездах, мать позволяет ей буквально все.

– А чем плох старый?

– Ну Алене нужен был купальник, и мы выбрали мне такой же, – идеально, виноватой сделать меня. – У нее еще татуировка есть, я тоже хочу.

Боже. Аня, остановись. Судя по напряженным скулам, в голове у Юры почти взрыв.

– Иди переодевайся. У тебя скоро занятия.

– Пап!

– Иди, я сказал!

Аня, махнув мне рукой, убегает в сторону комнаты, я продолжаю нарезать круги. Меньше всего мне хочется вылезать из воды под взглядом этого мужчины. ОН мне не приятен. Особенно после того, что о нем рассказала Тамара. Таких я повидала много. Они не считаются с людьми ради достижения целей. Даже с близкими. И цели могут быть, какие угодно благородные.

– Как вы, Алена? Освоились?

– Да, спасибо, – лучше односложно. Лучше быть невидимой.

– Да… – он замолкает, продолжая наблюдать за мной. И вдруг спрашивает: – Можно мне говорить с вами откровенно?

– Разумеется… – по коже начинает ползти мороз, и хочется рвануть в сторону. Но я остаюсь стоять по плечи в воде и смотреть ему в глаза.

Злые. Серьезные. Такие бывают перед тем, как избить ремнем ребенка.

– Я не буду говорить Мелиссе. Мне не хочется ссориться с женой, но мне бы хотелось, чтобы вы не оказывали влияния на Аню. Я понимаю прекрасно, ваше прошлое не ваша вина, но она ребенок и растет в другой среде…

– Предполагаете, что я начну рассказывать, как меня учили совать в зад пробку в ее возрасте?

Юра подбирается, сжимает кулаки. Прокашливается. А мне хочется продолжить. Рассказать все те примочки, которым учат девственниц, чтобы при лишении девственности они смогли обслужить шейха по полной аморальной программе.

– Нет. Уверен, вы этого делать не станете. Просто…

– Просто мое прошлое слишком запятнано для вашей девочки. Я поняла.

– Я не хотел вас обидеть.

– Да, вы не хотите. Но делаете это превосходно. Теперь ясно, в кого ваш сын.

– Я горжусь Никитой, – бычится он, выставляет грудь, и мне хочется рассмеяться. Только смех в присутствии этого человека кажется неуместным.

– Даже не сомневаюсь, – лишь усмехаюсь и чувствую, что начинаю мерзнуть. Так что придется вылезать. И прекрасно знаю, какой эффект произвожу на мужчин, поэтому сразу заворачиваюсь в полотенце. – Судя по всему, умение клеймить людей он взял у вас. Лучше скажите, когда будут готовы документы? Буду с вами откровенной. Дабы не вносить в ваш святой дом свой порок, я хочу сразу, как получу, их уехать.

Юра молчит почти пол минуты, а потом кивает.

– Через недельку я привезу паспорт, права, аттестат… – это в школе который? – Не распространяйтесь об этом. Тем более жена хочет пристроить вас в благотворительный фонд. Но уехать это лучшее решение. Я найду вам жилье и работу, как делаю для всех, кто…

– Нуждается… Спасибо, о большем просить бы и не смела.

Как все оказалось просто. Такому замечательному политику, каким оказался Юрий, не нужна в доме бывшая шлюха, ведь она может кинуть пятно на будущую компанию. На его детей и жену. А как показать меня гостям. Как объяснить, что за девка поселилась в доме?

И не важно, что целью Самсоновых как раз было защищать таких, как я. Как же легко потеряться в собственных целях и мотивах.

– Рада, что мы друг друга поняли… – киваю я и прохожу мимо него. Даже смотреть не хочу. Иду через пустую кухню, впитывая в себя запахи еды и уюта. Потом сразу наверх, в спальню. Уже на входе, скидываю полотенце, чтобы принять душ…

Но замираю, ошеломленная наглостью того, кто роется в моем белье.

– А ты еще кто такой?!