Текст книги "Музыки прозрачное крыло. Лирика о музыке и музыкантах"

«Август астры оставляет сентябрю…»

 
Август астры оставляет сентябрю.
Чашка кофе остывает, я люблю
Возле липы в той беседке ворковать,
Август астры заставляет расцветать.
 
 
Ночь еще светлей, короче и теплей,
Август тонет в мутном свете фонарей.
Очень хочется к рассвету звезд собрать,
Что за астры в это лето – благодать.
 
 
Нас морили и терзали упыри,
Только мы сильнее стали, посмотри,
Как в тумане уплывают лепестки,
Август астры нам срывает, и летит
 
 
Птица белая, в тумане растворясь.
И заманит и обманет эта связь.
Там Болотница смеется и поет,
Август снова щедро астры раздает,
 
 
Мы в саду, мы в лес заветный не спешим,
Астры в августе так дивно хороши,
Откровения поэта так нежны,
До рассвета мы дожить с тобой должны,
 
 
И уйдут в туман безбрежный упыри,
Астры снова нам оставят плен любви.
Чашка кофе остывает, я люблю.
Август астры оставляет сентябрю.
 

Осень жизни

 
Осень не каждому в жизни дана,
Кто-то едва доживает до лета,
Вот потому так прекрасна она,
Дивная дама в сиянье рассвета.
 
 
Где золотистые листья парят.
И тяжело лишь вздыхают мужчины,
Как же изыскан парадный наряд,
Как вдохновенны слова и картины.
 
 
Осень —награда за радость и боль,
Все, что случилось весною веселой.
Вдруг настигает не страсть, а любовь.
И не смотри на нее обреченно.
 
 
И в листопаде теряются сны,
И не прощаясь, друзья уходили,
Осенью хочется снежной зимы,
Белого вальса, радостной силы..
 
 
Пусть Дед Мороз будет молод опять,
Не задохнется от белого вальса,
Осень, какая же в ней благодать,
В этом стремлении жить, -не сдаваться.
 
 
Осень не каждому в жизни дана,
Кто-то едва доживает до лета,
Вот потому так прекрасна она,
Дивная дама в сиянье рассвета.
 

А кони летели и были крылаты

Чуть помедленнее, кони..

В. Высоцкий

 
А кони летели и были крылаты,
И волки в тумане устало завыли,
И ясно, однажды наступит расплата
За то, что беспечно и призрачно жили.
Но кто о ней думает, чувство полета
Яснее и ближе, чем боль ожиданья,
И где-то печальная дева смеется,
В минуту разлуки, в минуту свиданья.
 
 
А он проносился во тьме, как комета,
Желая светить им, не в силах остаться.
И ворон прокаркал отчаянно где-то,
И в памяти крик этот грозный метался,
Меняются версты и песни, и лица,
Война не закончилась, мир не настанет,
А кони несутся и в пору разбиться,
Во мгле затеряться и просто растаять.
 
 
Но стало теплее, светлее и тише,
Когда оборвался мотив этой песни,
И плакал в тумане лишь ангел на крыше,
И все уверял – Он воскреснет, воскреснет.
А верил ли сам в то, что это случится?
Вот бронзовый путы он рвет и не знает,
Куда это тройка безумная мчится,
Наверное, к двери забытого рая.
 
 
И Пекло его испугает едва ли,
Не хочется только в Долину забвенья,
А кони летели, а кони все ржали,
И все же прекрасными были мгновенья..
 

Ангелы в метели

 
В Рождественской метели, печали затая,
К нам ангелы летели в исходе декабря.
Они легки как птицы, они несли нам свет,
И мне бы возвратиться, да только ходу нет.
 
 
Я затерялась в поле, дорог не отыскать,
Черт полосатый спорит, и он ворчит опять:
– Ну что там разлетались, без вас нам легче жить,
А ангелы смеялись, не обрывали нить.
 
 
Им вьюга песню пела, их вдохновлял полет,
И не было им дела, что там глаголил черт.
Но я их не просила путь отыскать в снегу,
А все забыв, твердила, что я сама смогу,
 
 
И пусть один встречает он Рождество опять,
А ангелы порхали, как им меня понять.
Черт тряс сосну устало, тонула я в снегу,
И сердце трепетало – Все, больше не могу.
 
 
Он сжалился и вывел из морока в туман,
– Хранил тебя впервые, все ангелы – обман.
Ты б там замерзла с ними, не пригласишь на чай?
Назвал свое он имя. – Давай с тобой встречаться.
 
 
Пожала я печами, ответила: – Давай,
А ангелы порхали, метели белый вальс.
Нас закружил,, и стало тепло мне и светло.
С тех пор ищу повсюду я черное крыло…
 

Мастер

 
Он вырезал из дерева скульптуру,
С такой надеждой и такой любовью,
Что ожила прекрасная фигура,
Склонилось так игриво к изголовью.
 
 
Поцеловала спящего с улыбкой
И растворилась до утра в метели.
Был сон прекрасен, по тропинке зыбкой
Ты шел за ней, в свое творенье веря.
 
 
Она вела в страну твоих иллюзий,
И обнимала, и дарила радость.
Но только удивлялись злы люди.
– Он этот ад опять считает раем.
 
 
Глупец, все в мире нашем очень страшно,
А он не слушал, в небо устремился,
И женщина его была прекрасна,
Он в нежности и страсти растворился.
 
 
И вроде все в одном пространстве жили,
Но Мастер был далек и совершенен,
Он обретал уверенность и крылья,
Он создавал своих любимых женщин.
 
 
И вовсе не топорная работа,
Как линии резьбы его прекрасны.
Он снова улыбался отчего-то
И чувствовал, что наступает праздник
 
 
Что ожила прекрасная фигура,
Склонилось так игриво к изголовью.
Он вырезал из дерева скульптуру,
С такой надеждой и такой любовью.
 

Мы уходим

 
Мы уходим в туман,
растворяясь в метели столетий,
Нас уже не вернуть,
да и стоит ли нас возвращать.
В наших старых усадьбах
живут комиссаровы дети,
И пытаются миром владеть,
и поставить печать.
 
 
А в России метель
заметает поселки и веси,
Ничего впереди, позади
лишь разруха царит,
Мы покинули мир,
но остались навеки мы вместе,
Мы ушли в эту полночь,
и есть нас за что укорить.
 
 
Но никто не осудит,
Мы сами себя осудили,
И нам сняться ночами
погосты, могилы отцов,
Кто же спорит о том,
что не мы, а они победили,
 
 
Нам пришлось раствориться
в бесконечности белых снегов
 
 
Понимали ли мы, что туда
никогда не вернуться,
Что не вспомнят о нас,
и портреты в каминах сожгут,
Да, расстрелян весь мир,
адмирал из-за туч усмехнулся,
А над нашей Россией
метели сегодня метут.
 
 
В наших старых усадьбах
живут комиссаровы дети,
И пытаются миром владеть
и поставить печать.
Мы уходим в туман,
растворяясь в метели столетий.
Нас уже не вернуть,
да и стоит ли нас возвращать?
 

2022 на пороге

 
Я в бокалы с вином добавляю немного надежды,
Светлой веры в удачу на этом безумном пути,
И хоть капельку радости, чтобы как вчера и как прежде
Среди светлых людей этот год, этот век провести.
 
 
Чтобы черные в масках укрылись за тем поворотом
И оставили нас, и остались за этой чертой,
Пусть побольше у нас будет счастья и вечной заботы,
И пусть в новом году нам хотя бы приснится покой.
 
 
Пусть метель заметет, заморозит остывшие души,
Тех, кто снова к расправе и ярости злобной готов,
Я в бокалы с вином добавляю лишь светлые думы,
И полет белых чаек, и веселую силу стихов.
 
 
Ничего из того, что кошмарило нас, не осталось,
В год трех двоек мы входим, без черных печалей и дум,
Остается любовь, а не тихая мягкая жалость,
Улыбайся почаще, не будь обреченно угрюм.
 
 
Ну и главное – выжить, хоть это сегодня не просто,
И остаться с собой, не позволив себя заклеймить.
Я в бокалы с вином добавляю не свечи, а звезды,
Силу духа, мой ангел, и желанье безмерное ЖИТЬ
 

Чародей

11 июня родился Денис Мацуев

И все стихает перед бурей грез,

В одном порыве замирает зал,

И тень Шопена, и букеты роз,

Он судьбами спокойно заиграл.

И погружаясь в музыку стихий,

И возвращаясь к нам издалека,

Припоминая звездные стихи,

Он дарит это чудо на века…

На веки опускается туман,

И снова дивной музыки гипноз,

И кажется, что это все обман,

И зал застывший, и букеты роз

Но снова просыпается Денис,

И возвращает нам печаль и свет,

И с нами и Рахманинов, и Лист,

В кошмаре поражений взлет побед.

Все было с нами, и все будет вновь,

И музыкой его окрылены,

Уходят люди в город и в ту ночь,

Томятся души в отсветах луны…

Он тихо замирает, чародей,

И никого и ничего вокруг,

И только в дивной музыке своей,

Он слышит радость встреч и боль разлук

Звуки саксофона. Снежные сказки

 
Год 2006. Органный зал. Сольный концерт В.М.
 
 
И снова звуки саксофона
Уносят нас туда, в тот мир,
Где музыка царит влюбленно.
Так много значит каждый миг.
И ты тогда совсем мальчишка
Такой талантливый пацан,
И мир суров и горек слишком,
Он от трагедии устал.
 
 
Когда смолкают все гитары,
Когда рояли не слышны,
Лишь саксофон поет устало,
Нарушив ужас тишины.
Мне кажется, что все возможно.
Но снова обнимает грусть.
И я вернусь к той жизни сложной,
Конечно, я еще вернусь.
 
 
Там Брат опять готовит ужин,
И мама у окошка ждет,
И тот, кто был как будто нужен,
К другой, махнув рукой уйдет
И если музыка стихала,
То мир тонул в унынье грез.
Но снова начинал сначала
Пацан, витавший среди звезд.
 
 
Вот так мы в переливах света
И тьмы пытались мир понять,
Когда в преддверии рассвета
Он начинал опять звучать.
И даль иная, нам внимая,
Не отражалась в зеркалах,
И Лемон смерти точно знает,
Что истина в его очках.
 
 
Роман захлопну на рассвете,
И в музыке твоей живу,
Когда поет о счастье ветер
Во сне поет и наяву.
 

Чародей Жану-Мишелю Жаррау

 
А музыка врывалась и жила,
В каком-то измерении звучала,
И окрыляла все мои дела,
Все выше поднимаясь, исчезала,
И снова возвращалась в этот мир,
Не ведая запрета и преграды,
И радугой, повисшею над ним,
Переливалась в блеске звездопада.
И кто-то, замирая у черты,
За ней в ненастье дерзко устремился,
В провале, там, у звездной высоты,
Весь мир в мгновенье ока изменился.
И в нем еще не проступила боль,
Не зная ни сияния, ни стона,
Вдруг музыка, владевшая тобой,
Обрушилась на город с небосклона.
 
 
И к пропасти за нею я брела,
И ничего о гении не знала,
И где-то там, в тумане, зеркала
Луна, едва явившись, освещала.
Там Жан —Мишель над нею колдовал,
Являя нам незримые пространства.
И музыка, бросавшая в провал,
Вдруг окрыляла и вела бесстрашно…
Сжигала, воскрешала, и во мгле
Заставила забыть о том, что лживо.
И ангел, устремившийся к земле,
Внимал ей, и вздыхал он сиротливо.
А в мире больше не было преград,
Их рушил чародей такой печальный.
Лишь музыки прекрасной звездопад,
Прощальный или все-таки венчальный?
 

Сон о Штраусе

 
Приглашаю на вальс
Вас, мой ангел опальный.
И влюбленная в вас
Буду злой и печальной.
 
 
Штраус снова взлетит
Над землей и над миром,
И мотив, тот мотив..
И ожившая лира,
 
 
Все вернется в тот час,
В этом имени – Анна,
Приглашаю на вальс.
Остаюсь безымянной.
 
 
И в тумане тех снов
И я сиянии бездны.
Мир прекрасен и нов,
Да и небо все звездно
 
 
Что нам мрак и земля,
Что еще нам осталось,
Белый вальс, и паря,
Улыбается Штраус.
 
 
И влюбленная в вас,
Буду злой и печальной,
Приглашаю на вальс
Вас, мой ангел опальны
 

Рихтер исполнит Шопена

 
Рихтер исполнит Шопена
В полночи, в горести грез.
Яростно, самозабвенно
Мир потрясая всерьез.
Музыка, будто взлетая,
Нас окрыляет опять,
Бабочек легкая стая,
В душах порхает, как знать
Сколько и грез и сомнений
В музыке вновь оживает,
Если в потоке забвенья
Рихтер ее исполняет.
Темная тень у порога,
Вороном мудрым кружится.
Будет легко и убого
Жизнь наша в музыке длиться,
Где – то в незримой печали
И одиночестве тайном,
Беды и скорбь за плечами.
Если и боги оставят
Если в тумане забвенья
Снова из праха восстанем,
Чудные эти мгновенья
Снова с тобою помянем,
Радостно, самозабвенно,
Вновь призывая удачу,
Рихтер исполнит Шопена,
Скрипка в тумане заплачет.
И отстронясь от рояля,
И уплывая куда-то,
Тихо во мглу улетали,
Горести, боль и утраты.
 

Он умирал и знал 1849

 
1849 17 октября
 
 
Он умирал и знал, что за чертой
Останется она, закрыт рояль,
И мрачный Лондон вдруг удвоил боль.
И ничего из прошлого не жаль.
А музыка взлетала до небес,
И оставалась между тьмой и светом,
Какой-то ангел и какой-то бес
Боролись, и не находя ответа,
 
 
Он снова об Испании мечтал,
О женщине прекрасной и строптивой,
И музыка, и тех страстей накал,
Он умирал и бредил сиротливо,
О том, что никогда в иную даль
Не унесут его порывы ветра,
Об острове оставленном печаль,
Его терзала снова до рассвета,
 
 
Был мир дождлив и никого вокруг
Кто мог бы улыбнуться на рассвете,
 
 
Он умирал, и замыкался круг,
Страданий и открытий, только ветер
Ласкал, и обжигала снова боль,
Душа сгорала – это час расплаты,
Нет женщины единственной, и роль
Не сыграна, и в этом виноваты
 
 
Какие-то порывы, и дела,
Которых не понять ему и тихо
Во Франции, сгорающий дотла,
Баллады исполнял легко и лихо,
И уходил, затушена свеча,
И усмехнётся женщина чужая,
Выходит Смерть одна его встречать,
А музыка звучит, не увядая.
 

Вивальди в 21 век врывался

 
Вивальди в двадцать первый век
Врывался в холодок иллюзий,
Как изменился человек,
но слушали Вивальди люди.
 
 
Тоска и радость бытия
Тут оставались неизменны,
И только будущность твоя
В тот миг владела всей вселенной
 
 
Когда событьям вопреки,
И сущность мира отвергая,
Скрипач к созвездиям летит,
И дарит нам восторг, и к раю
 
 
Мы ближе в этот звездный час,
Чем к черноте бескрайней бездны,
Живет опять Вивальди в нас,
И отключаться бесполезно.
 
 
И в небе тонут облака,
И проступают наши чувства,
Когда легко, издалека
В наш мир врывается искусство
21 сентября
 

Осень примадонна

 
Вот и дивная осень
врывается, как примадонна,
И садится к роялю,
чтоб миру Шопена вернуть.
В диких темных глазах
и печаль и надежда бездонны,
И в минорной «Балладе»
проступит вдруг светлая грусть.
 
 
Не настолько страшна,
как поэты шальные малюют,
И как будто понятна,
и манит ее глубина,
И устав от жары,
к деве тянутся звери и люди,
Охладить и надежду
вернуть эта дева вольна.
 
 
А в бокале вина отражается
снова усмешка,
Тайна, прелесть и боль,
все, чем вечно владеет душа.
Пусть останется осень,
в природе и душах замешкав,
Словно зрелая дама,
безумно она хороша…
 
 
Там влюбленный Шопен
промелькнет и растает в тумане,
– Я не думал, мой бог,
что пронзительней может играть.
Только зрелая дама
заманит, полюбит, обманет,
И останется снова,
его усыпив, вдохновлять…
 
 
Нас терзало беспечно
жарой небывалою лето,
Мы устали скитаться,
от жажды немой озверев.
Только хмурая осень
в прекрасном узоре сонета
Нам подарит сонату,
спасти от жары нас успев…
 

Музыка страсти и огня

 
И Демон, сидящий на склоне горы,
Все слушал и слушал Поэму экстаза.
И жизнь его снова до этой поры
Неслась в поднебесье, и каждая фраза,
И каждая нота была так горька,
Что впору от горя ему задохнуться,
И вдруг проступила иная строка.
Лиловые краски, и он оглянулся,
Над краем обрыва поэт замирал…
Прекрасный, печальный, таких не бывало.
Очнулся, когда Пианист доиграл,
Смеялся и плакал наш Демон устало.
 
 
Что это? Поэма Грозы и Огня,
И века начало в преддверье финала.
И смотрят и смотрят они на меня.
И только Поэмы экстаза им мало.
Творцы в этой бездне угрюмых страстей
Жестокого мира едва ли осилят,
И Демон спустился к Тамаре своей,
И крылья беды распростер над Россией.
А там Незнакомка грустна и мила,
Такая небесная или земная,
По углям она в эту пропасть пришла,
И вновь воскресая, и снова сгорая.
 
 
Она нет, не ведьма, богиня любви
Все слушала этой симфонии ужас.
И только сгорали, сгорали вдали
Три гения темных, три горестных мужа.
И в пламени этом восстанет мираж.
В печали останется только услада.
До неба подняться и в горечи фраз,
И в ужасе звуков в плену звездопада
 

Таинственный скрипач

 
А Паганини за окном
колдует и влечет куда-то,
Там октября немой и злом.
И кажется, что мы крылаты.
 
 
Он вдруг спасает от тоски
опять в осеннее ненастье,
И легко рождаются стихи,
и обещают музы счастье.
 
 
Что это было в поздний час,
когда его возникла скрипка,
И осень растворился в нас,
как мага темная улыбка.
 
 
И забывая про покой,
уходим, музыкой влекомы,
И он уводит за собой,
подальше от тепла и дома.
 
 
Пусть эта музыка звучит
и растворяется в тумане,
Она от боли защитит,
она на небеса заманит.
 
 
Никкола Чудотворец он
владеет сонною душою.
И осень, как печальный сон,
в его мы музыке откроем.
 
 
В бокалах красное вино,
и только миг до нашей встречи,
Счастливой буду все равно,
пусть осень упадет на плечи.
 
 
Но стоит только в тишине
его нечаянно услышать,
Как жизнь вернется вновь ко мне,
и все прекраснее и выше
 
 
Летит душа, из этих снов
ее в ту осень мы соткали,
И музыка владеет вновь
сознанием, украв печали.
 

Скрипка Паганини

 
Шуршал всю ночь за окнами немыми
Усталый дождь, смывая все следы,
И просыпаясь, скрипку Паганини
Я слышала – предвестие беды.
Коварный маг послал оттуда знаки,
Их дождь донес из прошлого в ту ночь.
И о разлуке мы с тобою знали,
И черный пес лежал у самых ног,
А белый ворон за окном метался,
Пытаясь унести мою печаль,
И только свет отчаянья остался
Там, за чертой, и было очень жаль
Каких-то грез, растаявших в тумане,
Каких-то слов – их сути не понять,
И пусть тебя заманит и обманет
Тот мутный свет, где дыма без огня
Еще в душе так много остается,
Я провожаю, позабыв о том,
Что дождь пройдет, что засияет солнце,
И мы гулять отправимся с котом.
Откуда кот? Я этого не знаю,
Он рыж, как эта осень в добрый час,
И он свои мне тайны открывает
И говорит как скверно все у нас.
Он так забавен, как и ты когда-то,
Он так же растворится там, вдали,
И остаются – осень и утраты,
И скрипка Паганини – знак любви.
Но что нам маг в ту ночь вещал, не помню,
Забылось все, остались миражи,
Шуршащий дождь и рыжий кот, и полночь,
И голос скрипки за окном дрожит.
 

Пианист

 
И в мире, где музыки плен отступает,
Где душу терзают иные стихии,
Из мрака опять пианист возникает,
Садится к роялю, почти обессилев,
 
 
Он столько миров одолел и реалий
Иных он увидел небесную силу,
Его волновали и шири и дали,
Симфония звезд его мрак осветила…
 
 
И чтобы теперь не сказали другие,
Какая бы воля ему покорилась.
Он с нами, он рядом, но Мастер бессилен
Явить нам и гнев свой, и радость, и милость.
 
 
И мы приобщились к страданьям эпохи,
Штрихи ее нам так понятны сегодня.
И снова живем на последнем мы вздохе,
Там музыки свет, и сознанье, что вольно
 
 
Душе на просторе, что осень настанет
Не скоро, а скоро весна растворится,
И с нами в тумане тот звездном останутся
Любимые звуки и рифмы, и лица…
 
 
Останутся и возвратят нас к реальности,
И в сонме снегов ничего не останется,
И лишь Пианист, позабыв все банальности,
Взлетает и падает в сонме красавиц.
 

.Скрябин

 
Экстаз от музыки и слова,
Летящего куда-то ввысь
Пусть окрыляет душу снова,
Как сон, как призрачная жизнь.
 
 
И человек парит в тумане,
Как ангел в лунной ночи тает,
Пусть нас коснется и обманет
Та музыка, и улетает
 
 
Душа за нею в неизвестность
Как в этом мире много звезд,
И если победит словесность,
То музыка в траве средь рос
 
 
Останется еще до срока,
О, дивный Скрябин, ясен путь,
Когда душа в улыбке Блока
Пытается его вернуть.
 
 
И если нет ему предела,
И если музыка жива,
То где-то за чертой несмело,
Он подберет еще слова,
 
 
Но там, где музыка царила,
Где даль была ему видна,
Ее отчаянная сила
Лишь гению во тьме дана.
 
 
И дотянувшись до экстаза,
Он падал в пропасть облаков,
Когда одна спасала фраза,
Когда вела его Любовь.
 

Гений и злодейство сошлись на поединок

 
Сальери о Моцарте снова печется,
и черная тень все висит над Поэтом.
Он верит, то доброе дело зачтется.
Он часть этой силы и знает об этом.
И вечно желая добра, о лукавый,
он зло свое дарит спокойно и немо.
Пусть лучше такая посмертная слава,
чем это молчанье и серое небо.
А Моцарт, он должен погибнуть, гуляка,
он должен оставить свои притязанья.
И снова в экстазе и гневе швырялся
Сальери словами в минуты признанья.
И музыка будет витать неустанно,
над этой землею, над этой планетой.
Сальери напишет потом о желанном,
о светлом об Ангеле. Будет воспет он.
Мы ценим и любим творцов и героев,
да только живые лишают покоя.
А мертвые, что же, ведут за собою.
О, эта жестокость, откуда такое.
И музыки вечной великая сила,
уносится в небо и в бездну бросает
Сальери поможет уйти вам красиво,
и лишь улыбнется и тут же растает.
И что ему в этом, какая награда?
Но нет, он награды не ждет и не ищет.
В вечерней тиши засыпавшего сада
та темная тень закружилась все выше.
И падает в бездну забвенья, не веря,
что мертв уже гений, и это случилось.
В себе убивая жестокого зверя,
Сальери сдается всем бесам на милость
 

Осень Моцарта

 
Моцарт встречает осень
Радостным гимном жизни,
Звуки его уносит,
Ветер, пусть тучи виснут,
 
 
Пусть так угрюмы люди,
Нам-то какое дело?
Мы танцевать с ним будем,
Осень вдыхая смело…
 
 
Только бодрит прохлада,
Только сияют лица,
С осенью ранней надо
Слиться и просто сжиться.
 
 
Моцарт нам дарит чудо
Легких печалей радость,
Золото грез повсюду,
Мы закружились малость.
 
 
Что за тоска-тревога,
Как мы понять хотели,
Это легко и строго
Входит в наш мир Сальери.
 
 
2.
 
 
Нет, он еще не думал,
И не решил, не знает,
Он лишь пока угрюмо
Что-то там вспоминает.
 
 
Но недоверье гложет,
Но пролетают листья,
Нет, он простить не может,
Осенью только злится.
 
 
Музыки той истома,
Мысли земли чернее,
Ветер выгнал из дома,
И он признаться не смеет,
 
 
Что не простит, не сможет,
Жить, наслаждаясь чудом,
Моцарт его тревожит,
Моцарт опять повсюду.
 
 
Соединив на веки
Гения и злодейство,
Пушкин несется, веря,
В музыки чародейство,
 
 
В том неземном полете,
Вера его и сила,
Снова Моцарт смеется,
Снова осень красивая,
 
 
Все неугодно, знаю.
Тому, кто лишенный веры,
Темное затевает,
Тяжко молчит Сальери.
 

Спит Муза. Шопен

 
Спит Муза, укутавшись в плед из сомнений,
Устало Шопен доиграл свою боль
И вышел на воздух, и миг вдохновенья
Уводит тебя в не проигранный бой.
 
 
И кажется что нам беспечный Беллоу,
Такое еще мы успеем создать,
Что гении века, как волки, завоют,
Воскреснут из праха, чтоб что-то сказать…
 
 
Но лист золотистый кружился у окон,
Печаль наступала, как темная ночь.
И в небе стальном, непреступном, высоком,
Он звезд не зажег, не хотел нам помочь.
 
 
Он Музу послал, а она так устала,
Что просто укуталась в плед виновато,
И спит, ничего, отступать не пристало,
Шопен доиграет, и будет расплата…
 
 
И все же очнется однажды Беллоу,
Мы сможем до Ивлина Во дотянуться,
Печальная осень исполнит нам снова
Искристое танго, чтобы взять и очнуться.
 
 
В сплетенье сюжетов, в интриге романа,
Прожить эту жизнь бесшабашно и странно,
И только любовь – незажившая рана,
Уводит нас снова в ту осень нежданно,
 
 
Где Муза укутана в плед из сомнений,
И где нам Шопен свою боль доиграет,
В улыбке печальной укрыв вдохновенье,
Во мрак он по лунной дорожке ша