Текст книги "Музыки прозрачное крыло. Лирика о музыке и музыкантах"

«Ночная серенада» и вино…»

 
«Ночная серенада» и вино,
И Шуберта отчаянная грусть,
Когда он вдруг вернется, все равно
Замру во тьме, в тиши, не отзовусь.
 
 
И оборвется музыка в тот миг,
И покачнется пол во тьме кромешной.
Я так привыкла принимать тот мир,
Когда в судьбе все снова безнадежно.
 
 
И только Шуберт, ангела крыло,
Ласкающее плечи, грусть улыбки.
Да, я жила, жила тебе назло
И совершала новые ошибки.
 
 
Но музыка врывалась в тихий дом,
Когда смолкала «Лунная соната»,
Когда Шопен растаял за окном,
Осталась лишь «Ночная серенада»
 
 
И голос страсти, прожитой давно,
Отчаянной, далекой, не забытой…
Опять горчит то красное вино,
Опять уходит в пропасть Маргарита.
 
 
Но мне не Штраус нужен в этот час,
Он вальсами отравит наши души,
«Ночная серенада» снова в нас
Уныние и пустоту разрушит.
 
 
И прорастет упрямая трава,
И на камнях цветы растут, я знаю.
Летит Пегас, покинув острова,
За ним душа спешит во мрак по краю.
 
 
И музыка, дарящая стихи,
Живет в саду старинном до рассвета,
Там ангел над поляною летит,
И голос твой слегка дрожит от ветра.
 
 
Дрожит и тает в голосе печаль,
Ее не уловить душе растерянной,
Но кто нас выйдет в этот час встречать,
Не знаю, не пойму, я не уверена.
 
 
Когда он вдруг вернется, все равно
Замру во тьме, в тиши, не отзовусь.
«Ночная серенада» и вино,
И Шуберта отчаянная грусть.
 

«Но скрипка смолкала за миг до рассвета…»

 
Но скрипка смолкала за миг до рассвета,
И девушка шла в это озеро снов,
И юной русалкой, укрывшись от ветра
Казалась, и мир обновлённый суров,
 
 
Но музыки дивной, смолкающей где-то,
Внимал юный бог, рядом с ней оставался,
И что там у них, мы узнаем с рассветом,
Когда мир закружится в облаке вальса.
 
 
Сам Штраус явился на миг из пучины,
Чтоб счастливы были и бог, и скрипачка.
И чувств этих вечных ночная лавина
Их бросить в просторы, и времени хватит,
 
 
Чтоб новой сонатой порадовать души,
И в старой печали тонуть без остатка,
Но скрипка смолкала и грустные думы
Окутали тело так томно, так сладкою
 
 
И осень теперь не пугало влюбленных,
И алый закат, словно парусник реет,
И Лада опять говорит удивленно,
Что снова Ассоль дотянулась до Грея.
 

На перекрестке миров

Разум ошибается, чувства – никогда

Р. Шуман

 
В грезах Шумана тонула эта осень,
Звуки музыки рождались в поздний час,
И куда нас та печаль его уносит,
И о чем часы старинные стучат.
 
 
Эта музыка, ее великолепье,
В листопаде отражалась, как в воде,
И мы верили в любовь, в ее бессмертие,
Растворяясь в той стихии, как в судьбе.
 
 
Только Верди нарушал ее гармонию,
И Аида на туманном берегу,
Разрубюила предсказанием гармонию.
И вернуться в мир и грезы не могу,
 
 
Ветер налетел и смел гармонию.
Шуман отступил, сияла ночь.
Я пыталась записать симфонию.
Чтобы после погрузиться. только прочь
 
 
Звуки музыки несутся, листья мечутся,
Ничего от догоревшего огня,
Лунная соната этим вечером,
Обнимала бережно меня…
 

Музыкальная буря

 
Было столько светлой боли
В этой музыке рассвета,
Что остались мы с тобою
За чертой, терялись где-то,
 
 
И его страданья снова
Расторялдись в наших душах,
Осень Брамса по иному
Захотелось нам послушать
 
 
Но печали и потери
Не давали сил подняться,
Шуман, Шуман в самом деле
Или Штраус в ритме танца,
 
 
На балу во тьме кромешной
Натыкаясь друг на друга,
Мы исчезли, свет нездешний
Музыки ночная вьюга.
 
 
Только «Лунная соната»
Снова довела до дома,
Музыка, мираж, расплата
Чувств и помыслов истома.
 
 
К полотну иду в тумане,
Но она не отпускает,
Только звуки не обманут,
В эту бездну увлекая…
 

Скрипач и Пианист

 
И в этой мелодии скрыты страдания,
Но свет ее греет, влечет, изливается,
И Лист у рояля, я знаю заранее,
И листья на окна в саду том бросаются,
 
 
И осень пока еще все восхитительна,
Ласкает своим и теплом и участием,
И гений в полетах своих обольстительных
Нам всем обещает и солнце и счастье.
 
 
Взлетают и тают те звуки, рожденные,
Из света и тьмы, в октябре улетающем,
И слушают девы, навеки плененные,
И в душах рождаются страсти и таинства,
 
 
Он скоро отправится в палавнье вечное,
И знает об этом и любит их яростно,
И дамы все грезят, им что-то обещано,
А что и не ясно, уходит безжалостно,
 
 
Но в то, что назад не вернется, не верится,
Конечно, вернется и в сны их небрежные,
А музыка рвется в просторы и бесится,
Такая печальная, светлая, нежная.
 
 
2.
 
 
Грезы любви, прорываясь сквозь сон,
Время иное нам снова явили,
Он Каролиною так увлечен,
Что перепутав событья и стили,
 
 
Мчится туда, в суматоху и сон,
Венгрии милой даря свои песни,
И королеве дерзит снова он,
Гению можно, гений воскреснет.
 
 
В полночи слушают призраки как
Он оторвется от бренного мира,
И понесется в те дали, в стихах
Слышится музыка звезд и кумира,
 
 
И Паганини готов отступить,
Как это будет и больно и сладко,
Если усталому венгру парить
Снова сжигая всю жизнь без остатка.
 
 
В полночи слышится стон или звон,
Музыка в шуме печали таится,
И поднимается яростно он,
И ратсворяется, чтоб воплоатиться.
 
 
Сумерки ждут запоздалых гостей,
Слышит и плачет вдали Каролина,
Грезы любви, и обрывки страстей,
И вдохновенья слепая лавина…
 
 
3.
 
 
Рояль и скрипка в пелене столетий
Тревожат наши души в этот час,
Их музыку несет оттуда ветер,
И радует своей стихией нас.
 
 
Царили виртуозы в этом мире,
Сам Паганини будоражил свет,
И страстный Лист условности отринет
Среди своих открытий и побед.
 
 
И тот дуэт услышали столетья,
Миф и реальность в музыке иной,
Нам их страданья вновь подарит ветер.
И обретая крылья за спиной,
 
 
И умирая, чтоб опять воскреснуть,
Они свое бессмертье обрели,
Царит любовь той лебединой песни,
И смерти нет, есть торжество любви.
 
 
Есть боль и радлость – звуки вдохновенные
Она все льется, и она жива,
И ей внимают души и Вселенная,
Здесь не нудны поэмы и слова.
 

Вальс Штрауса

 
И вырванный из времени и снов,
Сам Штраус дирижирует сегодня.
И вечный вальс с сцеплении миров
Звучит как и тогда, и новогодний
Порхает снег над белою землей,
И пары улетают в мрак иллюзий,
О если бы и мы смогли с тобой
Там оказаться, призраки, не люди
Хотя его послушать до зари,
И в музыке навеки раствориться,
Пусть говорят о вере и любви,
Но он взлетел и потеплели лица.
Очнулся мир от спячки в этот час,
На том балу скучать тебе едва ли,
И музыка живет и дышит в нас,
Перечеркнув тревоги и печали.
А снегопад так сказорчно красив,
Все нереально в мире сновидений,
Лишь вальса тот пленительный мотив,
Нас вырывает снова из забвенья.
И надо королеву отыскать,
С котом поговорить о чем-то снова,
Но Штраус приглашает танцевать.
Вальс в вальсе, этой жизни он основа.
И Дьявол мрак рассеяв до поры,
Остановить маэстро не пытаясь,
Так увлечен безумием игры,
Порхвньем восхитительных красавиц.
И тот, кто это чудо сотворит,
Сотрет картины призрачную радость,
Как пот со лба, растаяв до зари,
И затерявшись по дороге к раю…
 

Очарованная Метелью

 
Я смотрю с высоты небывалой
На печальные страсти людей,
И мой пути навсегда заметала
Та волшебная сказка-метель.
 
 
И в дороге стираются лица,
И сюжеты романов мертвы,
Как вчера мне хотелось влюбиться,
В те сомненья, страданья и сны.
 
 
Только музыка прошлого века
Оказалась так странно близка,
Что реальность в Метели померкла,
И душа далека-далека.
 
 
Прорывалась сквозь музыку снова,
Осталась за гранью страстей,
Я вернулась из мира чужого,
А здесь снова бушует метель.
 
 
Никогда ничего не случится.
Мир понятен, и даль так бела,
Только все заметая границы,
Та метель по судьбе вдруг прошла…
 
 
И ее в суете вспоминая,
И печали в душе затая,
Я смотрю, как она догорает,
Растворяется, тихо паря…
 

Фантазии Грига

 
Врываясь с Григом в обнаженный мир,
Ты видишь эти дали и пределы,
И музыка склонилась перед ним.
И волшебство, ты этого хотела?
 
 
Он жил и пел всем бурям вопреки,
Волшебник из-за дальнего предела.
И только свет гармонии спасти
Мог наши души. музыка летела
 
 
По скалам и морям, и в странный час,
Мы слышали ее, мы точно знали,
Что гордый викинг будет среди нас,
Он украдет страданья и печали.
 
 
И холодок смолкающей строки,
Заменит эта музыка, врываясь
В рассветный час, и вечно далеки,
Мы буре Грига стона отдавались.
 
 
В пещере короля царила тьма,
Но к свету души радостно тянулись,
И кажется Норвегия сама,
Нам снова в этих звуках улыбнулась.
 
 
И все кто слышал, очарован вновь,
И критики молчали, понимая,
Что отступала тьма, кончалась ночь,
Когда она тянулась оживая,
 
 
В рассветный час, о, этот чародей,
Нас не оставит с призраками снова,
Раскаты грома, шум тех площадей,
Он снова возвращается нас к былому,
 
 
И в будущее глядя так легко,
Переплетая сказку и реальность,
Освободит от страхов и оков,
Когда свою подарит гениальность…
 

Князь Игорь Бородина

 
В степях гуляет ветер половецкий.
И князь в плену, и музыка тревожна,
И мрак сквозь свет пробьется, и воскреснет
Тот древний мир, и окунуться можно,
 
 
С триумфом пораженья принимая,
Тот бури стон, и голос князя звонкий,
Она в иное время увлекает,
И Ярославна плачет, и сторонкой
 
 
Обходят вести добрые княгиню.
Отец ярится, Святослав печален,
И голоса, о, эта ностальгия
О временах ушедших, зная тайны.
 
 
Лишь старый волхв поведает о страсти,
О боли и надежде в миг рассвета,
И больше нет ни радости, ни власти,
Лишь музыка царит и тонет где-то.
 
 
И птица, рыба, зверь на Русь стремится,
О половцах коварных забывая,
Но отчего-то гению не спится,
Он не закончит оперу, я знаю.
 
 
Все это оборвется в час расплаты,
Останется последняя картина,
И белой птицей улетит куда-то
Душа того земного исполина.
 
 
Князь Игорь, разрывая путы снова
Предстанет у Путивля в миг рассвета,
И музыка звучит, и смолкло слово,
Ей вторит гром, она в обрывках ветра…
 

Изгнанники

 
Лунный свет таинственный и странный,
Пианиста осветил внезапно,
В городе далеком, безымянном
Жил он то с тоскою, то с азартом,
Женщины его боготворили,
А мужчины страшно ревновали,
Дни в песок бесследно уходили,
Только ночи страсти волновали,
В музыке его жила стихия,
И стихи известного поэты,
Снова в грезы века уносили,
И серели среди звезд рассветы,
До России им не дотянуться,
Да и нет прекрасной той России,
Как же он мечтал назад вернуться.
Как его в Париже все бесили.
Странное создание, иностранец,
Им даривший горечь и презренье,
Исполнял какой-то дивный танец,
И транжирил снова вдохновенье.
Усмехались дикие французы,
Русские понять его пытались,
Не осилив ностальгии груза,
На чужбине где-то затерялись..
Музыкой назад лишь он вернется,
Чтобы в той стихии закружиться,
И увидеть призрачное солнце,
Только в зеркалах не отразиться.
В городе далеком, безымянном
Жил он то с тоскою, то с азартом.
Лунный свет таинственный и странный,
Пианиста осветил внезапно.
 

Белый вальс для Маргариты

 
И радость бытия как должное приемлю,
Полет в тумане грез. И голоса с земли,
А знаешь, Мастер мой, нам не покинуть землю,
Нам не остаться там без веры и любви.
Холодная печаль, печать иных столетий
Согреет нас вдали, еще поможет жить.
И только странный свет на том и этом свете,
На бал зовет напрасно, и Штраус там горит.
 
 
Звучат в сиянье звезд тех вальсов переливы,
Дома, аллеи, сад, все кружится вдали,
Не верила, мой друг, что можно быть счастливой,
И как-то обходилась я без земной любви.
Но вот в тиши аллей мы встретились внезапно,
И все летело прочь, а ветер напевал,
Что можно улететь, как птица, только завтра
Нас ждать с тобой не будет тот звездный карнавал
 
 
В печали бытия мы были все едины,
И нам не разобрать, кто прав, кто виноват.
Лишь звездный плащ на мне, но кто его накинул?
Один суров без меры, другой же плутоват.
И рукопись романа сгоревшего в тумане,
Тебе вернула снова, а ты как будто рад.
Нас не поймет Угрюмый, Пилат нас не обманет.
И что еще осталось? Покой, нет маскарад.
Я влюблена в творца или в его творенье,
Мне это не понять, и все же в звездный час
Та музыка огня звучит и в миг паренья,
Играет Штраус снова, звучи т там белый вальс.
 

Ночь глуха, как угрюмый Бетховен 10 июля

 
Ночь глуха, как угрюмый Бетховен,
Звуки тонут в тиши, и искрятся
Рядом звезды, но кто еще вспомнит
Как звучат те сонаты, резвятся
 
 
Где-то бабочки, тьму разрезая,
Мотыльки у печали в плену,
Только души в туман улетая,
Так устали стонать и тонуть.
 
 
Ничего, что июль на закате,
И врываются в души сомненья,
Нам не хватит, не хватит, не хватит
Этой силы земной для паренья.
 
 
Где-то бродит печальная осень,
Приближаясь, опять исчезая,
Мы последние книги приносим
В мир иллюзий, до срока сгорая.
 
 
Впереди пустота одичанья,
Изоляций безумная сила,
Ночь глуха, назначая свиданье,
Я его в этот мрак уносила.
 
 
Рядом звезды, но кто еще вспомнит,
Как звучат те сонаты, сгорая.
Ночь глуха, как угрюмый Бетховен,
Звуки тонут у самого края…
 

В темном зале, заполненном музыкой

 
Памяти клоуна с осенью в душе Леонида Енгибарова
 
 
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался и переиграл
В. Высоцкий
 
 
В темном зале, заполненном
музыкой боли и грусти,
Промелькнули усталые тени
и скрылись в тумане.
И никто не заметил,
но боль вас уже не отпустит,
Кот заставит кружиться,
потом этот Рыжий обманет.
 
 
А когда в пустоте только визг
этих треков смолкает,
И меняются пары,
и маски похожи на лица,
Кто-то странный и темный,
очки так небрежно срывает.
И застыла толпа,
и молчит этот вечный убийца.
 
 
Что случилось? Вы жизнь
прожигали и были довольны,
Вы читали роман, не грузясь,
и не ждали расплаты.
В темном зале, заполненном
музыкой, не было больно,
Только жизнь растворилась,
однажды исчезла куда-то.
 
 
– Ничего кроме секса, —
я снова их слышу невольно,
Только как там во тьме
мы с тобою кота отыскали.
А душа оторвалась от тела,
ей больше не больно,
И назад не вернулась,
но тени повсюду мелькали.
 
 
Вы читали роман, не грузясь,
и не ждали расплаты,
Не бедны, не убоги,
за все вы сполна заплатили.
Только этот явился,
так тихо твердит он: – А хватит.
И снимает очки, вам
все кажется, бесы шутили…
 
 
И в пенсне у Мерзавца
мелькают знакомые лица.
Я любила и знала их,
только ничто не спасает.
Вот убитый воскреснет,
и странно бледнеет убийца,
Этой музыки грохот,
их снова бессильно глотает.
 
 
И никто не заметил,
но боль вас теперь не отпустит,
Кот заставит кружиться,
потом Мефистофель обманет.
В темном зале, заполненном
музыкой боли и грусти,
Промелькнули усталые тени
и скрылись в тумане…
 

Тени на балу

 
Мы все лишь тени на балу страстей.
Нас музыка, чаруя, закружила,
И тот мужчина, явно он ничей,
И все-таки веселый и счастливый.
Роман не выйдет, повесть напишу,
О том, как мы столкнулись в эту осень,
Все было чинно, больше не грешу,
А бал гремит и Рыжий снова просит
 
 
Очаровать, и королева грез,
Все слушает истории чужие,
Душа скулит, как старый, добрый пес.
И нет дождя, и как еще мы живы?
Любовь и Смерть танцуют танго там,
Где белый вальс давно уже забыли,
А тень металась где-то по пятам,
И кажется, еще с тобой мы жили.
 
 
Катилась в пропасть лютая жара,
И мир тонул, от ливня задыхаясь.
И старый шут грустил тогда с утра,
В глазах его стихии отражались,
И так хотелось снега в этот час.
Но не касалась больше тел прохлада,
И музыка страстей чарует нас
И тонет где-то прелесть снегопада
 

«Невероятный сон в метели снится…»

 
Невероятный сон в метели снится,
По лабиринту призрачных страстей
Бреду к тебе, стерев чужие лица.
И вновь поет Иглесиас сквозь метель
 
 
О, Ностальгия, что меня тревожит,
Когда пора забыться и заснуть.
Но он прорваться сквозь метель не может,
И он не хочет к пропасти свернуть.
 
 
А голос все чарует и чарует,
И все труднее двигаться во тьме,
Но этот сон, он повторяться будет,
Пока ты не вернешься вновь ко мне,
 
 
Пока в пути среди страстей забытых
Мне будет та Луна еще светить,
Вино разлито, и фужер разбитый
Появится на призрачном пути.
 
 
И я вдыхая этот сон напрасно,
И этот стон забытый так давно
Все слушаю, и холодно и ясно,
Что ты придешь к камину все равно,
 
 
Что крепкий чай тебя еще согреет,
Напомнит об уюте старый дом,
И даже он поверит, он поверит,
Когда метель стихает за окном
 

Вальс на прощание

 
И женщина в метели роковой
Скользит на свет почти не различима.
Ты пьешь один, опомнись, что с тобой,
Устал любить и просто быть любимым?
 
 
Она тебе останется верна,
Хоть это ничего теперь не значит,
Легко скользит по призрачным волнам
История любви, Иглесиас плачет
 
 
О том, что не случилось в роковой
И прошлой жизни, в сумерках растает
Твой темный ангел, и метель с тобой
И этим миром только горечь правит.
 
 
Пусть занесет последняя метель
К тебе дороги, ей и так постыло,
Но странный свет совсем иных страстей
Мелодия печали разбудила.
 
 
И если там померкнет огонек,
И если за метелью будет вьюга,
Ты знай к она тебе уж не придет,
И не дождешься, все идет по круга,
 
 
А трусости твоей итог таков,
Что истина в вине, в вине извечной,
Метель ее уносит, плен оков,
Ей чужд теперь, веселой и беспечной
 
 
Ты пьешь один, опомнись, что с тобой,
Устал любить и просто быть любимым?
И женщина в метели роковой,
Скользит на свет почти не различима.
 

Ночная пирушка 25 августа

 
То ли Фауст, то ли Рыжий —непонятно
Вечерами в тихом доме появлялся.
И пытал меня, стирая белы пятна,
Сразу кот Баюн заметно волновался.
 
 
Говорили, но о чем мы говорили?
Не припомнить суть, порядок слов неясен,
Тихо, тихо рядом ангелы парили.
Был тот мир опасен, но прекрасен.
 
 
Мне приснился снова Юрий Долгорукий,
По Москве его опять брела босая
К эшафоту иль триумфу, только звуки
Гуслей старых в неизвестность провожали.
 
 
В этой полночи еще играли скрипки,
А потом они сменились саксофоном,
Сам Владимир, не святой, а лишь великий,
Песню грустную любви опять исполнил.
 
 
Но зачем мне это, боже мой, Володя,
Все давно-давно мы дерзко отыграли.
– Кто там к вам и в этой полночи приходит?
– Ангел мой, да это тот, кого не ждали.
 
 
– Ну смиритесь, что-то будет, что-то будет.
Да и ты туда же, друг мой, не понятно.
То ли скрипка в тишине меня разбудит,
То ли саксофон верну обратно.
 
 
Продолжается полночная пирушка,
И Луна опять видна на той дорожке,
И Пилат идет к сопернику, разрушив
Мир печальный и волнующий до дрожи.
 
 
Да и мы продолжим странное свиданье,
Профиль Фауста мелькает за окошком,
Обнаженной Маргариты очертанья,
Видно черный кот перебежал дорожку.
 
 
Будет длиться эта дивная пирушка,
Речи странные и лишь двоим понятны,
Это Марта – моя древняя подружка.
Повернула снова жизнь мою обратно.
 
 
Входит Фауст с головою Берлиоза,
Кот шипит, орет, несет ее обратно,
Это весело, хотя порой нервозно,
До рассвета просидим мы вероятно.
 
 
Как там было от рассвета до заката.
К Пастернаку возвратился Тарантино,
Жизнь обычна, но порой она крылата.
Если музыка нахлынула лавин
 

Венгерская рапсодия звучит

 
Венгерская рапсодия в тумане,
В обмане этих призрачных веков,
Пускай тебя обманет и заманит
Мелькнувшая на миг его любовь.
 
 
Она живет в той музыке небесной,
И пианист другой ее несет,
В наш скорбный век, и осень, и невеста
Там Листа возвращенья снова ждет.
 
 
И Будапешт вздыхает обреченно.
Он где-то по Европе колесит.
И снова снится женщине влюбленной
Прекрасный и далекий пианист.
 
 
Мир слишком мал, а жизнь порой жестока,
Никто его в тот замок не вернет,
Он в чьих объятьях, и каких пророков
Он слушает, а музыка живет.
 
 
Испанская рапсодия, о, боже,
Тебе остаться в пустоте одной,
И шорох листопада лишь тревожит
Твой мир далекий, замок твой пустой.
 
 
А музыка летит туда и тонет
В скрещении отчаянных времен,
Склонился он к роялю и сегодня,
В испанку он какую-то влюблен.
 
 
От ревности жестокой изнывая,
Ты слушаешь, готовая простить.
Но где-то там испанка молодая
Его никак не может отпустить.
 
 
Рапсодия страстей его осенних
Останется для нас как высший дар,
А в ней и страх и боль, и воскресенье
Для новых взлетов и для новых драм
 

Скрипачка, Демон и Поэт

 
Пела скрипка о вечной печали,
Черной птицей кружилась тоска,
Злые духи ее обступали,
Но была она вроде легка.
Начали тучи внезапно сходиться,
Не осталось там света, во тьме
Берегиня пришла, и влюблся
Странный призрак. Несется ко мне
 
 
Той печали порыв и забвенье.
Той мечты небывалой полет.
И спасет ее вдохновенье,
И куда-то к созвездьям ведет.
В дождь и зной она снова играет,
Исполняя тот вечный завет,
Что душа в тишине умирает,
И от плена спасения нет.
 
 
Но откуда он снова явился,
И пока не снимает очки.
Странный мир в пустоте оживился,
Надо снова по краю пройти.
И расправила плечи скрипачка,
Посмотрела в ту бездну опять,
Это музыка дивная плачет,
Это он продолжает стоять.
 
 
Словно снова решает дилемму,
И рука поднималась к очкам,
И играла она вдохновенно,
И заслушался Демон мой сам,
Отступил, отошел, отказался,
Улыбнулась, забыв обо всем,
Только голос дрожал и срывался,
Но о чем она снова о ком.
 
 
Ничего в этой жизни не будет,
Ни кола, ни угла, только свет
Странной музыки в шорохе будней,
Только грустный усталый поэт.
Он и сам едва дышит, и все же
Он приходит на станцию грез.
И не холод, морозом по коже
Эта музыка в облаке слез.
 
 
Демон снова очки поправляет,
Отступят, уносится прочь.
Эта осень ее окрыляет,
Надвигается долгая ночь.
Можно все обрывая укрыться
Где-то в комнате, в сумраке лет.
Только в музыке может забыться,
Тот несчастный, но дерзкий поэт.
 
 
И она для него отыграет,
Черной птицей несется тоска,
Только устали дева не знает,
И рука не отпустит смычка.
Он, бессмертие ей подаривший,
Умирает над белым листом,
И душе в пустоте той парившей,
Он подарит свой призрачный дом.
 
 
Дом останется пуст до рассвета,
Никого там не будет потом,
Но скрипачка забыла про это
Растворяясь в поэте своем.
Им двоим только это и надо,
Что волнует еще, что влечет,
Только светлая боль листопада
В ее музыке вечной живет.