Текст книги "Кот из бездны. Антиутопия"

Часть 4 После Апокалипсиса

Глава 1 Жить сначала?

Алина посмотрела на всех, кто выслушал всю эту историю от Люцифера до последнего поэта Руси.

– Я знаю, что было длинно и может быть не очень понятно, – словно извиняясь, говорила она, – но так было, дорогие мои. Первый поэт серебряного века должен быть стать последним волхвом, хранителем Руси, но им не стал, к сожалению. Бунт бессмысленный и беспощадный все уничтожил. А тех, кто остался и не пытался сопротивляться, в первую очередь. Да, они пытались выжить, они надеялись, что все вернется и будет прежним. Ничего не вернулось и не стало прежним, надежда умерла последней, но она тоже умерла.

– Усилия наши с Пушкиным были напрасными? – поинтересовался кот Баюн, какими-то невероятным образом возникший тут. О нем давно ничего не было видно и слышно и вдруг возник, нарисовался.

– Нет, не были, – отрезала Алина, – они продлили нам жизнь больше, чем на столетие, но они не могли продлевать вечною. Если в костер не бросать дров, то он погаснет чуть раньше или позднее, так же было и тут. Серебряный век породил немало поэтов, но я старалась показать вам, какими они были.

– Друг другу мы тайно враждебный, – на разные лады мурлыкал Барс.

– Вот именно, – отвечала Алина.– когда бунтарями была сожжена библиотека, тот мир рухнул окончательно, потому что без знаний, накопленных веками, он ничего не значит и выжить не сможет никогда.

– Но мы же жили, – не сдавался Мефистофель

– А вот как жили, и почему случился развал и гибель империи, об этом мы и должны узнать теперь. Казалось бы, что такое словесность? Я не говорю о том, что словом можно и убить и воскресить, это всем известно, но ведь в самом деле можно. А когда она рухнула окончательно, то и весь мир вместе с ней рухнул.

№№№№№№№№

Слушатели молчали, каждый из них пытался понять на сколько все серьезно и необратимо, не преувеличивает ли их Сказочница (о том, что у нее были очень серьезные, совсем не сказочные романы, они в тот момент старались не думать.

А между тем она продолжала, наверное, боялась, что не успеет,

Бунтари это если не понимали, то чувствовали, не зря тиран так хватался за своих писателей и поэтов, сам казнил и сам миловал, руководил процессом. Одна только беда – не было у него никаких писателей и поэтов, из старых никто ему служить не стал, а новые просто не понимали, как это делается. Они понимали, что надо украсть и выдать за свое чудом сохранившиеся рукописи. Но из краденного ничего не родится. Выяснится только, что сам ты ни строчки сочинить не можешь и это ужасно, это по-настоящему страшно и ведет к катастрофе.

– Но ты моего доктора совсем со счетов списываешь? – возмутился Мефистофель, – он был здесь, делал все, что мог.

– А вот об этом я и хотела вам поведать, – сразу оживилась Алина.

И все вокруг тоже засуетились, они понимали, что позади только часть истории, и чем черт не шутит – впереди все самое интересное и важное, то что они как-то не заметили и упустили.

Так и началась история, где не могло быть утопии, там была антиутопия в чистом виде. Но и это еще нужно было им пройти, чтобы потом спокойно смотреть на последний день, зная, через что им пришлось пройти

Глава 2 Вредные опыты Доктора Фауста

Поселившись в самой горячей точке в этом мире и в этом столетии, доктор Фауст решил вопреки всему заняться наукой, как было и во всех других временах. Ничего нового ничего необычного, только теперь он решил, что можно воскрешать людей из мертвых. Век двадцатый наступил, наука продвинулась далеко вперед, можно было и попробовать.

Видя сколько людей погибает в бунте бессмысленном и беспощадном, а это было только начало, еще и гражданская война не началась, он стал думать о том, как бы самых лучших и самых преданных вернуть назад, позволить романтикам самим доделать свое дело, а не перекладывать его на плечи аферистов и негодяев, которые должны были прийти им на смену, как завещал какой-то французский коммунар, кто именно он не помнил, но самого завещания забыть никак не мог.

Тот, кто начинал творение мира с первого дня, пусть мало что тогда у него получилось, решил, что эта задача не так глобальна и тяжела. И на этот раз у него все получится, обязательно получится. Тем более время подходящее, да и тех, кого надо воскрешать больше, чем во все другие времена, выбирай самых лучших, воскрешай на здоровье, и будет вам всем счастье.

Его таинственный спутник, имени которого лучше не называть, а то явится, тогда берегитесь, не то, чтобы очень обрадовался, трудиться в поте лица придется ему, а не самому доктору, это же ясно, как божий день. Но хорошенько поразмыслив, решил, что это будет все-таки занимательно, стоит поучаствовать.

Правда он помнил цитату из трагедии о том, что хочет-то зла, а в итоге получается благо. Но ведь это не аксиома, можно на этот раз все и переделать, тем более все идет к апокалипсису, и то, что он в этом примет участие, это скорее благо, а вовсе не зло. В общем, он сам давно запутался в том, что есть что, где зло и где благо. Но от дел не увиливал. Воскрешать так воскрешать.

№№№№№№№№№№

И как уж там все налаживаться стало, как позволила ему новая власть заниматься такими опытами, нами не известно, но можно у другого профессора поинтересоваться. Тот продвинулся еще дальше в превращении животных в людей, и имя этого ученого, плохо закончившего, доктор Моро, как помнится.

Но в ад шагать, чтобы обо всем узнать, пока Одиссев не нашлось, так что все это преображение покрыто завесой тайны, но может кот ученый, как только появится, нам эту тайну и поведает. Вряд ли в мире есть что-то такое, о чем он не знает.

Наш же доктор не был первопроходцем, еще в древнем мире воскрешать умели, если верить главной книге. Только со временем и безрассудностью древних ученых эти познания были утеряны. Фаусту все приходилось начинать практически с самого начала, и он очень волновался, получится ли, кто там воскреснет, и не захочется ли его снова убить? Вопрос интересный, только для тех, кто к этом не причастен.

Глава 3 Первый блин не комом

Практически этот парень оказался первым. И смерть его внезапная так потрясла всех, что рыдала вся страна, даже те, кто его не знал или ненавидел, теперь рыдали непонятно почему. Ведь, казалось бы, радоваться надо, что он ушел и новых бед не натворил. И архангел Михаил, который с ним и расправился, скорее всего, хотя точно утверждать этого нельзя было. Пути то архангелов неисповедимы, и легко можно ошибиться, но именно он притащил к доктору бездыханное тело и потребовал:

– Воскрешай, немедленно. Раз они так рыдают, то пусть с ним и дальше маются, а потом не жалуются, сделал я доброе дело, тебе переделывать придется, хорошо, что ты как раз тут оказался, а то бы и не знаю куда. бежать было.

Фауст открыл рот, чтобы что-то возразить, но помощник опередил его, шаркнул ножкой и заявил:

– Все будет сделано, тебе не о чем волноваться товарищ Архангел,

И грозный воинственный дух ему поверил с первого слова. А может и не поверил, но не хотел недоверием оскорблять. В общем он махнул головой и заявил, что завтра заглянет, и надеется увидеть Феликса живым и невредимым. Было ли это его настоящее имя, или Архангел ему псевдоним придумал, кто его знает. Но так они решили его и назвать, если он оживет.

№№№№№№

Работа кипела всю ночь. Что там происходило, одному Фаусту и его помощнику известно, только на рассвете доктор рухнул в свое кресло и тут же заснул богатырским сном.

Помощник же еще возился довольно долго, что-то там отрезал, что —то пришивал. Конечно, он мог обратиться к простой и вечно действующей магии, но не обратился, ему хотелось, чтобы все было, как у людей бывает в обычных случаях их появления на свет.

Воскрешённый, а сердце его все-таки забилось, хотя и Мефисто в это поверил с трудом, ему сразу не понравился. При жизни его бог миловал с ним встречаться тогда, но на этот раз выглядел он как-то зловеще, с неприятной улыбкой, похожей на оскал, хитрым пронзительный взглядом. Был воскрешенный худ, как жердь и очень высок. И где-то в глубине души ему показалось, что он на него самого смахивает сильно. Но в этом не было ничего особенного, мы же творим героев своих по своему образу и подобию, потому что никого не любим так, как себя и всегда хотим создать клон себя, чтобы не заморачиваться с такими делами.

Глава 4 Доктор проснулся и ужаснулся

Спал Фауст долго и сладко, словно не переместился он в чужое время и занимался такими необычным и изнурительным трудом. Но рано или поздно все равно надо просыпаться.

Вот он и проснулся, оглянулся по сторонам, вспоминая, чем они занимались накануне и что из этого всего вышло. Вот что именно получилось, ему еще предстояло только узнать и глазам своим не поверить.

В кресле у окна сидел спокойно тот, кого вчера приволокли на носилках мертвым. Нет, конечно, всякое бывало во все времена. Случалось, в моргах покойники просыпались и пугали тех, кто там был. Кто-то пробуждался даже в могиле, но это был совсем не такой случай, он же своими глазами все видел, и своими руками чувствовал, что без посторонней помощи Феликс – он сразу вспомнил имя трупа, проснуться никак не мог.

Можно было все списать на архангела, но если бы тот мог его воскресить без их помощи, то сделал бы это и не искал доктора, и не заставил его трудиться много часов подряд.

С ним оставался Мефисто, когда доктор вырубился, и если кто-то что-то сотворил магическое или не магическое, так это именно его вечный помощник. Надо будет расспросить его, что он творил, записать все до последней точки – ведь это неоценимый опыт. Всех убитых они конечно воскресить не смогут, времени и рук не хватит, но кое-кому точно помогут.

Так думал окрыленный доктор в первые минуты после пробуждения, но как и древнему Пигмалиону, ему еще придется разочароваться и раскаяться во всем совершенном.

– Где я? – обратился он к Фаусту.

То ли Мефисто ему ничего не объяснил, то ли он не поверил тем самым объяснениям. А воскрешенный заговорил снова:

Мне казалось, что меня торжественно со всеми почестями похоронили, об этом объявили повсюду, и был траур в стране. Мне это приснилось что ли?

– Все так и было, голубчик. вы мой.

– Тогда что же случилось, мы на том свете, похоже в аду, на рай это мало смахивает

– Ну почему же так радикально. Мы с вами на этом свете, как видите, только ваша власть не слишком жалует докторов и всех, кто занят важным делом.

– Вы хотите сказать, что я как этот ваш бог воскрес?

– Именно так, ну мы с моим помощником немного вам в том помогли, если быть честным до конца.

– А зачем, интересно, если все меня считают мертвым и похоронили, то что я теперь буду делать?

– Да не волнуйтесь вы так, найдете, чем заняться, вы еще так молоды, лучезарный вы наш.

№№№№№№№№

Фауст прошелся по комнате взад и вперед. Феликс смотрел на него так, словно тот украл у него что-то самое дорогое и не собирается отдавать.

Надо было что-то предпринять и чем быстрее, тем лучше. Помощник куда-то запропастился, а может, спрятался и оттуда за всем наблюдает. Он и не такое прежде вытворял.

Но прекрасно понимал профессор, что торопиться не стоит, самые непродуманные решения принимаются в запарке, панике. Если бы он прожил только одну жизнь, тогда простительно. А сколько их было, теперь уж он и со счета сбился.

– И чем же я теперь заниматься стану, – повторил свой вопрос, став еще более суровым Феликс.

Он вспомнил, многое вспомнил и никак не мог поверить в то, что ни высокого поста, ни прежнего мира у него просто не осталось. Да и жить ему скорее всего, негде, кто его вселит в прежнюю квартиру У него даже документов-то нет никаких, ни одной нужной бумажки. Это надо же было такому случиться.

Власть – это сладкое слово Власть перестало для него существовать, оно оставалось где-то за пределами не бедного жилища доктора, но все-таки разве о том он мечтал после всего, что успел натворить.

Глава 5 Спрятать понадежнее

Когда появился Мефи, а пропадал он довольно долго, то принес дурные вести. Кто-то пронюхал, что в доме доктора живет очень похожий на недавно усопшего человек, и теперь все журналисты хотят убедиться в том, что это не правда и убедить в этом и всех остальных тоже.

– И что же нам делать прикажете? – спросил доктор у своего помощника, – вы у нас прям Гермес хитроумный

– Нашли с кем сравнивать, да за все эти годы я сколькому научился, что тому и не снилось даже

– И все же, что делать будем?

Воскресший смотрел на них так, что готов был одним взглядом убить, но это то, что ему осталось от прежних времен. И хотя он о том догадывался, но верить никак не хотел. Ведь теперь если этот тип захочет от него избавиться, то никто на свете не будет знать, что он был, жил и получил еще один шанс, не очень понятно для чего, но все-таки получил. Свыкся с мыслью, что будет жить дальше, и снова умирать никак не хотелось. Знал ли Феликс про древнегреческого Сизифа или не знал, но очень може6т быть, что был его дальним потомком.

– Не отвлекайтесь, Мефисто или как там вас, говорите, что будет дальше.

– Его надо спрятать на время, пока все не уляжется, а мы за это время подумаем, что с ним делать.

– Надеюсь, вы знаете такое место? – поинтересовался доктор, – потому что я лично ума не приложу, куда его прятать от пронырливых писак.

Ну, раз предлагаю, то знаю, собирайтесь, побудете в одном месте, подумайте о том, что будет дальше, а потом и вернётесь назад.

– Никуда я не пойду, мне тут и хорошо, – завил Феликс

– А вас никто и не спрашивает, – отрезал помощник, – будете делать то, что нужно и что важно в данный момент. Каждый себя бесом считает, а я тут один и других мне не надо помощников и советников.

№№№№№

Помощник вернулся довольно поздно. В двух словах объяснив, что тот находится в санатории.

– Вид я ему немного изменил, не бойтесь, док, никто его там точно не признает, – а если что скажем, что мы не при делах, и кто над ним поработал, не ясно, пусть сами ищут.

– Сколько веков мне вас учить, что мы должны отвечать за свои поступки, и не спихивать все на других, милейший.

– Да, ладно, пошутил я, сотворили, ответим, и пристроим его куда-нибудь, он не глуп, хитер, как только привыкнет к новому миру, так и найдем ему какое-нибудь занятие, такое же важное, как и прежде. Только пусть это будет вторая реальность, где он не наделает столько бед.

– Погубить музыку или живопись, это конечно, сущий пустяк, – усмехнулся Фауст-. Только не учли вы, что без нее мир перестанет существовать и станет он каким —то подобием странным, не более того.

Они еще долго говорили о том, что может быть и чего быть не может. Но самое главное, из всего этого вытекавшее то, что больше доктор оживлять никакого не собирался.

Разве что придут от новой власти и заставят его это сделать при помощи оружия или еще каким-то таким способом, но добровольно ничего он делать точно не будет. Хотя вроде все и получилось нормально, но богом быть ему точно больше не хотелось. Надо было еще с воскрешенным разобраться. И как он собирался новый мир построить, если и с одним парнем никак справиться не может?

Глава 6 Рождение писателя Феликса Фаустова

В доме доктора горела только одна лампа – зеленая, когда со своей рукописью появился Феликс

Из-за пояса его торчал револьвер, но руки пока были заняты бумагами, только ведь это пока, а что будет дальше? Ведь еще буржуазный писатель Чехов сказал, что если на сцене есть ружье, то оно обязательно должно выстрелить.

– Отец мой родной —явно иронизировал Феликс.

– Что же случилось, сын мой? – В тон ему отвечал доктор, хотя было не до смеха, внутри у него все похолодело.

– Я хочу быть писателем, – с ходу без всяких церемоний заявил он и остановился надутым от важности и значимости момента.

Доктор встрепенулся и усмехнулся.

– Это, с какого перепою, любезный мой друг, других дел более важных нет больше в бедной стране нашей, только писательство и осталось?

– Ты не хами мне, сказал, хочу, значит, хочу, – Феликс заводился, речи доктора всегда сначала ставили его в тупик, а потом приводили в страшную ярость. Он вспоминал при каких обстоятельствах они познакомились.

Любой видящий да разглядит – он был страшен. Но собеседник его казался невозмутимым.

– И я, так понимаю, должен тебе в том помочь?

Доктор не заметил, как перешел на «ты», волнение становилось очень сильным. Такую вольность он позволял себе крайней редко, только в исключительных случаях. Но похоже, что это такой случай и был. Каждый ли день мы присутствуем при рождении нового писателя, да еще такого?

– А то кто же, ты меня воскресил….

Феликс оборвал свою речь, понимая, что финал фразы может подсказать доктору неверный ход мыслей.

Но тот глубоко задумался и не следил за его уникальными по своей сути и очень новыми по содержанию фразами.

– Писателем, говорите, любезный.

– А то, как, буду учить народ, что делать он должен, чего нет, а если посмеет ослушаться, тогда по-другому говорить с ним начнем.

И снова оборвал свою содержательную речь Феликс. Он хорошо помнил о том, случае, когда эта парочка магов и докторишек чуть не схватила, и не потащила его обратно на операционный стол, чтоб вернуть его на кладбище, в могилу, бывшую до сих пор пустой. Тогда бы все печально под их ножом и закончилось. Не на того нарвались, господа ученые, он вырвался, удрал, а потом еще долго писал доносы во всех важных, учреждения о той беде и безобразии, которая с ним чуть не приключилась в докторском доме. Требовал, чтобы его защитили от настоящего произвола, личную охрану к нему приставили, и вообще разобрались с тем, что там творится.

№№№№№№

Его слушали не внимательно, но слушали, до того момента, пока не узнавали имя обидчика, и не вспоминали, сколько у доктора высокопоставленных знакомых, и как он сам остроумен и неповторим. Связываться с ним желания не возникло ни у одного из хотя и не умных, но осторожных чиновников. Осмотрительности и осторожности у них не отнимешь, они держали носы по ветру, потому пока и не слетели со своих высоких постов.

Но было и другое соображение – самое главное, если в своих вредных опытах доктор добьется успеха, то и им это может пригодиться. Старость настигает рано или поздно всех, кто до нее сумеет дожить, конечно. Но каждый из них был уверен, что сумеет, пробьется, потому Феликса отправляли подальше и повыше, и с интересом следили за тем, как он бунтовал и психовал в тех местах, куда отправлялся по их указанию. Хотя и там повторялось все то же самое – низы и верхи в данном случае веди себя одинаково.

И помотавшись по разным учреждениям, Феликс хотя и медленно, но начал соображать, что так ничего не получится в борьбе с коварным доктором. Вот тогда какой-то высокий чиновник и подсказал ему, что можно писательством заняться, мол, там все и выложишь на бумаге, чем ты не доволен, что с тобой творили. В веках останутся творения, и потомки прочитают, каким гадом был доктор Фауст, и как он над людьми измывался, не спрашивая их позволения на то, да еще и писателей делал. За это точно по головке не погладят.

Глава 7 Заговор обреченных

Феликс все хорошенько обдумал и решил, что идея хорошая, он обязательно станет писателем. Хотя рекламу делать доктору – террористу и врагу народа не стоило, но тот самый народ правду знать должен именно такую, как он ее понимал, и не беда, если понимает своеобразно, главное быть красноречивым и убедительным, да опередить всех конкурентов. Опыта у него было больше, чем у всех, образование тоже позволяло писать правильные книжки, нужные для их общего дела, из-за которого его пламенный мотор и отказал совсем недавно. Но коли все так повернулось, то надо продолжать с отвагой и радением.

Хотя мозгов у Феликса было не очень много, а писательского таланта вообще никого, только он на этом не сильно зацикливался.

Того, что есть в самый раз хватит, решил новоиспеченный писатель. С мозгами и талантами как раз проблем всегда больше, и уж точно никуда не пробьешься. И хотя он понятия не имел о комедии дворянского писателя, но своим умом до того же самого дошел, и при этом был собой очень даже доволен. В России всегда было горе от ума, горе уму, а его отсутствие или малое количество должно подарить ему счастье, если следовать логике.

Феликс смутно представлял себе, сколько у него конкурентов на писательской ниве. Но, прихватив с собой револьвер и запас веских аргументов, он все-таки решил отправиться к доктору и его шустрому помощнику. Знакомых у него много, вот и пусть заставит кого-нибудь из старцев вступительное слово к труду его гениальному написать. А когда имя то самое они узрят, то и решат, что он гений, а там и премию подкинут, и поведут дальше к вершинам славы и успеха, сами не захотят – заставить можно.

Мечты – мечты, в чем ваша сладость, так, кажется, напевал папашка, когда творил свои чудесные операции.

– Писателем, значит, – вернулся Феликс к реальности, когда голос доктора снова услышал.

– Писателем, – как эхо, повторил он и самодовольно усмехнулся.

– Еще Пастернак и Ахматова живы, но у нас уже есть писатель Феликс, как там фамилия– то новая будет звучать, чудненько, господа-товарищи. Как же я сам раньше до этого не дошел, хорошо хоть подсказали, догадливый вы мой. А может, с указания Мефи решили этим делом занятья? Не иначе бес попутал, кто же еще мог?

№№№№№

Феликс двинулся вперед, остановить его было так же трудно, как и нынче, хотя масштабы не те, и занавес уже был железным, но все-таки, наглости и нахрапистости у таких деятелей хватало всегда, а не сам ли он ее и сотворил – эту особь без всяких зачатков совести и культуры?

– Нет, доктор, – взревела особь вроде бы мужского полу.

– Что нет, голубчик, пока я вникал в ваши идеи, вы уже передумали становиться писателем? – облегченно вздохнул профессор.

– Еще чего, фамилия у меня будет другая и имя тоже, я псевдо, как его возьму, как у всех приличных писателей.

В бездонных глазах доктора, наполненных вековой печалью, появился ужас, соображал он рядом с Феликсом медленнее, чем обычно, но все-таки соображал.

– Я надеюсь, что вы не думаете, милостивый сударь….

– Думаю, я возьму вашу фамилию, а чо, звучит она неплохо, говорящая фамилия, можно сказать. И то, если подумать, писатель – это тот, который мир меняет – преображает, а если кто не согласиться меняться, у нас другое оружие найдется, к перу мы еще и штык приравняем. Ну а Фауста они узнают. Если до сих пор кто-то не знал, я буду Фаустовым.

№№№№№№

Феликс вошел в экстаз и перестал контролировать свои революционные речи, совсем страх потерял, бес этакий.

Доктор схватился за голову, потому он и не видел, как в полутемную комнату медленно и неслышно вошел его помощник.

Домработница, случайно подслушав начало разговора, бросилась за ним, и помощник, услышав финал уникальной беседы, понял, что не должен промахнуться на этот раз. Если они не вернут Феликса назад в могилу, то пострадают не только те несчастные, с которыми он расправится физически, но и много больше невинного народа. Это мировая катастрофа, сотворенная их руками, и доктор решил спасти мир.

«Мы тебя воскресили, мы тебя» … – мелькнуло в его сознании.

Пробирался он в полумраке очень осторожно, только что-то все-таки скрипнуло под ногами, Феликс был теперь если не умнее, то значительно опытнее и осмотрительнее. Он стремительно сиганул в распахнутое окно и исчез в темноте.

Доктор очнулся, беспомощно взглянув на своего помощника.

– И что же нам теперь делать, голубчик, когда мы с вами нового писателя в мир выпустили?