Текст книги "Его Высочество Ректор"

Ой, мамочки… У меня перехватило дыхание, я отвернулась и немного поскулила в висящее за спиной полотенце. Хочу-хочу-хочу! Перевоспитание! Сейчас! Немедленно! Закрыла глаза, откинула голову в мягкий ворс. Рука судорожно сжимала телефон – так что он вспотел и грозил выскользнуть из моих пальцев, как и его предшественник.

Боже… Если у тебя дым из ушей от его эсэмэсок, что ж будет, когда он тебя…

Если. Если «он тебя» – прерывисто выдыхая, поправила я свою разбушевавшуюся фантазию, и ответила реткору, как только перестали дрожать руки.

«Сомневаюсь, что эта задача вам по зубам. Все очень и очень запущено».

И вновь, как наркоман, уставилась в голубой экран, чуть ни подпрыгнув, когда появилось под моим последним сообщением долгожданное «typing…»

«Я рискну», – ответил мне доктор Кронвиль. И тут же разбил в пух и прах все мои надежды на мрачные подвалы и кровати с наручниками в виде подтяжек. – «Завтра, ровно в 5:30, встаньте, умойтесь и наденьте форму для бега. Соберите ВСЕ ваши сигареты, включая косяки, и сложите их в пакет. Выкиньте в мусорку на пустыре, и в 5:45 приходите к началу тропинки – той, что начинается сразу за конюшнями. Я буду ждать вас ровно две минуты. Другого шанса перевоспитаться у вас не будет.»

* * *

Весь оставшийся день я кипела от негодования.

Нашел крыску подопытную польстить своему самолюбию, высокомерный ублюдок! Макаренко хренов! Сигареты ему выброси и приходи бегать! Еще и в пять утра! Да какой идиот встает в пять утра?

Впрочем, я знала, какой идиот. Ведь не случайно же он заловил меня тогда, в предрассветную рань, когда я и выложила ему все карты на стол. Уже ведь и переодеться успел, значит бегал совсем рано, с темноты. Как оборотень какой по нашим лесным угодьям рыскал…

За ужином меня немного отпустило. Начала представлять себе, какое там, под этим его костюмчиком может прятаться тело – от такого-то режима и каждодневного бега… и оттаяла.

– Жарковато что-то… – обмахиваясь пластиковой тарелкой, я потянулась и открыла окно, благо оно было совсем рядом.

Соседки по столу недоуменно взглянули на меня. Марина, самая младшая в нашей компании, зябко поежилась.

– Начало июня, и мы в Суррей, вообще-то, – с выражением сказала она.

– Это она своего Майлса вспомнила… – рассмеялась Вероника, еще одна соседка. – Ух, жаркий наверное!

Марина, которая, по всей видимости, еще была девственницей, поморщилась, а потом покраснела.

– Да, ладно тебе… – хлопнула она Веронику по руке. – Как будто только это и важно в отношениях. Скажи им, Лик…

– А?

Блин, ну почему, всякий раз, когда я впадаю в мечтательное настроение, при мне вспоминают Майлса. Я и так плохо притворяюсь, а тут еще с бухты-барахты, без подготовки.

Марина сжалилась и повторила.

– У вас ведь не только секс, правда?

Я задумалась. Какой там был уговор с Самойловой… Говорить про любовь? Не говорить? Я уж и забыла совсем, с этими своими… телефонными игрищами. Наконец вспомнила.

– Нет, не только секс. У нас чудесные отношения. Замечательные… Не то, чтобы он – прямь моя вторая половинка, но… – я опять замялась.

– У вас есть будущее! – закончила за меня Ксюха.

– Именно! – с благодарностью выдохнула я.

Ксюха была посвящена в ту часть моего приключения, в которой я, шантажируя ректора, успела влюбиться в него по самое не балуй, однако продолжаю встречаться с Майлсом, потому что… «ну не с ректором же мне встречаться». Ни про переписку, ни про то, что с Козлевичем у меня исключительно деловые отношения, ни, тем более, про Самойлову, подруга не имела ни малейшего понятия.

Удовлетворившись допросом, девушки продолжили трапезу. Столовая располагалась в старинном одноэтажном здании, которое называлось The Brook House – в Англии любят давать названия домам, даже и жилым, не говоря уж о служебных. Высокие, узкие окна имели две створки, довольно низкий потолок пересекали тяжелые деревянные балки. Поговаривали, что столовая – самое старое здание поместья, и когда-то здесь была пуританская церковь – оттого и удлиненная форма с похожим на сцену местом для алтаря. Сейчас на этой «сцене» стояли столики для учителей.

Кронвиля, как всегда, за ужином не было. Он вообще редко сюда захаживал, предпочитая уезжать в какое-нибудь из заведений в деревушках по соседству или вообще пил чай у себя в кабинете. Во время учебного года господин ректор проживал в колледже – ему определили флигель в западном крыле общежития. Другие учителя устроились по-разному – кто уезжал после лекций домой, кому предоставили маленькие квартирки-студии в том же западном крыле. Готовить ни в одном из этих апартаментов было нельзя – как и в студенческой части общежитии – а потому большинство учителей, как и их подопечные студенты, ходили на кормежки в столовую.

Все, кроме ректора, который появлялся здесь исключительно в целях третирования «русских» студенток за «отвратительные манеры за столом». (Одна из завлекаловок колледжа заключалась в обещании сделать из нас дам высшего света.)

Сейчас в столовой было шумнее обычного – девочки обсуждали платья, купленные к балу окончания года. Кое-кто даже притащил обновку в столовую, показывал соседкам, хвастался… Вон, Аня-первогодка, сунула ноги в сверкающие лакировкой новенькие Лабутены, прохаживается между рядами столов, а все ахают ей вслед. Туфли классные, но как она будет в них танцевать? Каблучищи – сантиметров 15, не меньше. И сейчас-то ходит, расставив руки в стороны…

С опаской оглядевшись, Люба Рябская задрала футболку и продемонстрировала всем поддетый под нее нарядный топ, стального серого цвета, с одним приспущенным плечом.

– Красиво! – провозгласила Самойлова. – А я себе Шанель купила – желтое такое, в пол, из весенней коллекции.

Представив себе Катьку в тяжелом, желтом платье от Шанель – у них все платья тяжеловесные и теткообразные – я вздохнула. Ох не просто будет Майлсу изображать влюбленность с первого взгляда.

– Девочки, кто ко мне заниматься английским? – как всегда ласковым голосом, спросила Алисия, вставая из-за учительского стола и аккуратно складывая салфетку.

Я подорвалась одной из первых, успев словить на себе удивленный взгляд Ксении. Обычно за мной не замечали такой ретивости, когда дело касалось учебы, особенно вечером, в наше свободное время. На самом деле, мне хотелось понаблюдать за грудастой аспиранткой – понять, что же еще, кроме четвертого размера, было в ней такого особенного, что господин ректор на нее запал.

За мной подтянулись еще три девочки – все та же Марина, Света с третьего курса, у которой бал на следующей неделе становился выпускным, и, конечно же, Ксюха. Та вообще не пропускала ни одной возможности покорпеть над книгами.

Жила Алисия в комнате под номером 24, в западном «учительском» крыле. Выйдя из столовой, наша маленькая группа двинулась в сторону общежития. На развилке мы свернули в противоположную от обычной сторону, и я поняла, что для того, чтобы попасть ко входу в западное крыло, нам придется обогнуть флигель доктора Кронвиля. Сердце тут же пропустило несколько ударов.

Окна флигеля были темными, но, проходя мимо, мне показалось, что слегка шевельнулась штора на том, что ближе всех к двери – будто кто-то был потревожен моей чересчур громкой жалобой о том, что мол, жаль, забыли прихватить с собой чайник из столовой.

Или это мне показалось?

Поднявшись на второй этаж, мы вошли, наконец, в прибежище той, кто ведет себя, как типичная английская недотрога, а по ночам бегает на жаркие свиданки в кусты магнолии.

* * *

Расселись кругом, заняв практически весь периметр маленькой студии. Ксения с Мариной – на стоящей у стены односпальной кровати, Света – села на стул, Алисия в черное, крутящееся кресло напротив компьютера. Взяв еще один стул, я уселась у окна – во-первых, на всякий случай, если вдруг станет жарко от навеянных Алисией воспоминаний, а во-вторых – потому что сразу же углядела, что в окно хорошо просматриваются окна флигеля доктора Кронвиля, особенно то, где шевельнулась занавеска.

– So girls, how went your day? – дружелюбно спросила Алисия, сложив ручки на коленях, будто монахиня. – Did you do anything interesting in the afternoon?[4]4
  Итак, девочки, как прошел ваш день? Делали что-нибудь интересное после обеда?


[Закрыть]

You bet.[5]5
  Еще бы!


[Закрыть] Я усмехнулась.

Света тут же пустилась в длинное описание своего сегодняшнего общения по скайпу с родителями. Потом в разговор вступила Марина, рассказав о том, как замечательно она сегодня позагорала на крыше общаги.

Ксюха кидала на меня смущенные взгляды, не зная, можно ли рассказывать о нашей с ней поездке в Лондон. К счастью, ни до нее, ни до меня дело не дошло – отвлекшись, Алисия принялась чертить на маленькой доске схему правильного использования времен глагола «to get» в разных прошедших временах.

А я, воспользовавшись тем, что на меня не смотрят, принялась разглядывать ее с головы до ног.

Маленькая талия, широкие бедра, большая грудь. Классические 90-60-90. Светлые, забранные в клубок, густые волосы, бледно-голубые глаза, на щеках – ямочки и здоровый румянец. При всей традиционной женственной привлекательности, ей все же чего-то не хватало… Чего? – думала я, изучая ее одежду – широкая юбка, аккуратная белая кофточка с плиссировкой на плечах. Ноги обуты в светлые балетки с крупной эмблемой «Майкл Корс». Она была практически идеальна, эта Алисия – все в ней было ладно, все правильно, все продуманно…

И тут я поняла. Вот именно! Неправильности! Как это ни странно звучало, ей не хватало какой-нибудь неправильности. Какого-нибудь изъяна, какой-нибудь допущенной в одежде оплошности. Она была слишком хороша, слишком безукоризненна. Почему-то я была уверена, что на всем теле у нее не найти ни одной, даже самой маленькой татуировочки. Да что там татуировки, у нее и родинок-то не было…

Значит, вот оно что. Господину ректору надоела хорошая девочка, и захотелось поиграть с плохой?

Будто подтверждая мою догадку, в известном мне флигеле вдруг зажегся свет. Чудом удержавшись, чтобы не посмотреть в открытую, я слегка повернула голову и скосила глаза. Во-о-он он – высокая фигура хорошо видна в просвете между шторами. Подходит к чему-то вроде высокого стола у стены. Барная стойка, стало понятно через секунду. Наливает себе выпить. Потом идет к холодильнику, достает что-то из морозилки… Я присмотрелась. Лед. И будто услышала звон кубиков…

– Анжелик, ты с нами?

Я дернулась и кивнула. Алисия вопросительно смотрела на меня.

– Я спрашивала, что ты думаешь по поводу Brexit?

– Я? А… Ну, я это… одобряю… – пробормотала я. На самом деле мне было глубоко наплевать. Особенно, в этот момент.

Алисия подняла идеально выщипанные бровки.

– Да ты что! Это же экономическая и политическая катастрофа!

И она пустилась в долгие разъяснения, периодически показывая что-то на экране компьютера и зачитывая мнения экспертов.

А я потихоньку скосила глаза обратно в окно. И чуть ни откусила себе кончик языка, потому что более удачного момента скосить глаза было нельзя. Поставив стакан на журнальный столик перед креслом, господин Кронвиль медленно снимал пиджак.

Я вцепилась рукой в подоконник, чтобы не упасть.

Повесив пиджак на спинку стула, он потянулся к галстуку и расслабил его. Поднял воротничок, стянул галстук через голову и небрежно бросил вслед за пиджаком.

Я издала еле слышный стон.

Не может быть, чтобы он не знал, что его могут увидеть сквозь неплотно занавешенное окно освещенной комнаты. Зачем он это делает? И главное, для кого?

Он ведь слышал меня, когда мы проходили мимо его домика! – внезапно вспомнила я. Черт! Не может быть, этого просто не может быть…

Но ведь он слышал! Я точно видела, как шевельнулась штора! Он знает, куда мы шли, и, без сомнения, не может не знать, что его комнату видно из окна Алисии… В голове была полная каша.

Господин ректор тем временем расстегнул две верхние пуговицы рубашки, взял со столика стакан и подошел к окну. Поднял руку и облокотился ею о раму.

– Анжелик! Ты меня совершенно не слушаешь! – сердито окликнула меня Алисия, но я не реагировала – мое дыхание застряло в горле, и я бы не смогла выдавить ни звука и под страхом смертной казни. Все мои сомнения и вопросы испарились в один момент, а перед глазами, наоборот, все куда-то поплыло.

Подняв голову и слегка крутя стаканом, господин ректор смотрел прямо на меня. А поверх его полурастегнутой, со все еще вздернутым воротничком белой рубашки, красовались они – широкие, толщиной почти в мою ладонь, крепкие, мужские подтяжки.

Глава 8: В темном-темном лесу

Ради смеха я поставила будильник на 5:30. Не было никакого шанса, что он окажет на меня какое-либо влияние, кроме как запустить маленького гаденыша в стену и повернуться на другой бок. Но после сегодняшнего вечернего «стриптиза» в мою честь я готова была попробовать.

«Другого шанса перевоспитаться у вас не будет».

Пытаясь убедить себя в том, что мне плевать на все эти ультиматумы, я пообещала себе, что вырублю будильник, как только он зазвенит. И спокойно улеглась спасть. Просто интересно, проснусь ли я в такую рань, в принципе…

* * *

– Лика, выруби уже эту хрень…

Распахнув глаза, я села и в ужасе уставилась на часы. Судя по ворчанию соседки и истерическим завываниям будильника, звенел он уже давно. Даже не звенел – визжал и разрывался, ползая от собственной вибрации по тумбочке.

Я проспала! Настенные часы показывали 5:45! До назначенного времени – две минуты! Я не успею, даже если вдруг научусь летать.

«Ну и плевать!» – зло подумала я, выключила будильник и завалилась обратно на кровать. Хоть высплюсь.

… А через три секунды уже лихорадочно натягивала спортивные штаны. Подхватила из ящика стола пару пачек сигарет… Тупость, конечно. Все равно он не узнает, выкинула я их или нет. Не на помойке же он будет меня ждать.

Время было точь-в-точь, как в то памятное утро, когда у нас с ректором состоялся деловой разговор. А вот погода – сильно холоднее.

Натянув на голову капюшон от спортивной кофты, я сбежала со ступенек общежития и понеслась в сторону мусорных баков на окраине жилой части поместья. Довольно ловко закинула в ближайшую мусорку пакет с сигаретами; нырнула под арку, покрытую зарослями винограда, и оказалась у грунтовой дороги, ведущей к конюшням.

Как бы я не хотела дойти до назначенного место пешком и вразвалку, ноги делали, что им заблагорассудится, и я продолжила нестись и дальше, как какая-нибудь горная лань.

Вот ведь дура! Шесть часов утра – он все равно уже давно ушел.

Темная громада конюшен выскочила из тумана слева от дорожки. Пронесшись мимо, я успела заметить сонного конюха, несущего под мышкой лошадиной седло. А что, оказывается, есть люди встающие в пять утра!

За конюшнями начиналась тропинка для джоггинга и прогулок, пересекающая лес вокруг поместья – лес также принадлежал колледжу. Тяжело дыша, я остановилась, оглядываясь. Ну что ж. Как я и предполагала – его уже и след простыл. Интересно, сколько он прождал меня. Если вообще…

– Черт! – выругалась я. И зачем только я выбросил сигареты? Сейчас бы одна очень не помешала.

– А вы зря так бежали, мисс Красновская.

Я вкинулась от этого спокойного, тягучего голоса. Когда я слышала его в последний раз, этот голос, он выплевывал страшные слова мне в лицо. Кто бы мог подумать, что я буду мечтать услышать его снова? Обернувшись, я уставилась на господина ректора, совершенно не понятно как оказавшегося в двух метрах от меня.

Нет, он точно вампир. Или демон.

– А я и не бежала, – никогда еще вранье не делало меня такой красной. Оставалось только надеяться, что я и так была красной – от бега.

– Вы до сих пор пыхтите, как паровоз, – взгляд господина ректора опустился ниже, на мою вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь… Хотя, «вздымающуюся» – это, наверное, громко сказано. – Я знал, что вы проспите, поэтому пришел только что, секунду назад.

– Откуда вы знали, что я вообще приду? – запальчиво спросила я, наконец отдышавшись.

Он с фальшивым удивлением поднял бровь.

– А почему бы вам не прийти? Что зазорного в том, что профессор пригласил студентку присоединиться к нему на утренней пробежке?

Только сейчас я заметила, что он одет в серую футболку, черные спортивные штаны и кроссовки. Сунув руки в карманы, доктор Кронвиль насмешливо следил за моим взглядом.

– «Нравится»? – передразнил он вопрос, который я задавала ему уже дважды.

«Нравится» – было не то слово. Мало того, что без официальной одежды он выглядел лет эдак на десять моложе, сквозь тонкую ткань футболки отчетливо проступали все контуры его на удивление развитой мускулатуры.

Нет, «качком» я бы не смогла назвать его при всем разгуле воображения. Скорее, его телосложение было тем, что называют «атлетическое». Будто он не доктор наук, а профессиональный футболист, или, быть может, теннисист. Но не «качок», однозначно.

Я опомнилась и спешно подобрала челюсть, вспоминая английский эквивалент фразы «с пивом сойдет». Не вспомнила и вместо этого презрительно хмыкнула.

– Видала и получше.

Лицо его на мгновение окаменело, и я реально испугалась. Довыпендривалась, идиотка! Сейчас вот развернется и уйдет.

Но в следующую секунду он уже презрительно смеялся.

– Легко могу себе это представить.

И вдруг, шагнув вперед, наклонился и втянул носом воздух вокруг моей головы. От неожиданности я отпрянула, но он не позволил, неожиданно крепко взяв меня за плечо. Склонился еще ниже и понюхал уже у самого подбородка, почти касаясь моей кожи губами.

Не падать, не падать, только не падать!

Я почувствовала, как зрачки уходят у меня под веки, а колени превращаются в мягкое желе.

– Что ж… – пробормотал доктор Кронвиль, почти касаясь моей щеки своей. – Будем считать, что с первым заданием вы справились… – протянул он в миллиметре от моего уха. Его голос стрелял вниз по позвоночнику шоковыми волнами, расходился по телу неконтролируемой дрожью.

Да что ж он не поцелует-то меня! В нетерпении, я чуть было не обняла его за шею…

– Надеюсь, вы выкинули все.

Сквозь затуманенный мозг пришло вдруг понимание, что это он про сигареты. Он пытается унюхать запах сигарет, а не поцеловать меня в ушко!

Собрав в кучу остатки своего достоинства, я выдохнула. Отпустила его локоть, в который вцепилась, чтобы не упасть, отступила назад и спросила, почти совсем уже не дрожащим голосом.

– Какое же второе?

Он усмехнулся и выпрямился.

– Пять километров, мисс Красновская. Я дам вам фору.

И скрестил руки на груди в ожидании. Вот ведь высокомерный ублюдок! Я даже открыла рот от такой наглости.

– Фору?! Кому из нас за сорок?! Это я должна дать вам фору!

– Тридцать восемь, маленькая шантажистка. Мне тридцать восемь, а не «за сорок».

Пригласительным жестом я указала ему путь.

– Я уважаю старость. После вас, профессор.

Он вздохнул.

– Девушка, не тратьте мое время. Бегите, пожалуйста, пока я не дал вам пинка…

И тут мне пришла в голову гениальная мысль, как разрешить наш бессмысленный спор с пользой и удовольствием для обоих. Вспомнив, какой я делала взгляд во время фотосессии, я повторила его – и весьма успешно.

– Хотите поиграть в догонялки?

Он сощурился.

– А если я вас поймаю? Отдадите мне компромат?

Я прыснула со смеху.

– Конечно, нет. Но если вы меня нагоните… – шагнув к нему, я коснулась его руки. Он вздрогнул и ответил на прикосновение, сжав мои пальцы своими, – мое желание использовать компромат… сильно уменьшиться.

И, вырвав у него руку, я понеслась по широкой тропинке в лес.

* * *

Мокрые ветви деревьев хлестали мне в лицо. Я давно свернула с дорожки и мчалась по лесу в одному богу известном направлении. Не знаю, зачем я это сделала – зачем нырнула в гущу леса, почувствовав, что силы мои уже на исходе, и он вот-вот настигнет меня.

Нет, вру. Знаю. Он ведь не стал бы на самом деле меня «ловить». Догнав, он просто побежал бы дальше – к нашему предполагаемому финишу, где мы бы отдышались и распрощались, подсмеиваясь друг над другом. И все бы закончилось.

Мне вдруг страшно захотелось изменить этот логичный и такой ожидаемый исход. Сбить его с толку, да и себя тоже.

Придумывать было некогда, и я кинулась в лес. И только потом, спустя пару минут этой новой погони, ощутив в своей крови адреналин женщины, со всех ног улепетывающей от мужчины, я вдруг осознала, чего хотела на самом деле.

Я хотела увлечь нас обоих в нечто большее. Разбудить в нем инстинкт хищника. Дать почувствовать азарт погони, а не просто ленивое удовольствие от утренней пробежки.

И, о чудо! Это великосветский англичанишка, этот цивил до мозга костей купился на мою провокацию, сорвался с тропинки и помчался за мной по пятам.

В лесу убегать от него было проще – я ловчее подныривала под ветки и перепрыгивала через кустарник. Ему же мешал рост. Да и вообще… Дорога – мужская стихия, лес – женская, вдруг пришло мне в голову. Будто в подтверждение этой незамысловатой мудрости, доктор Кронвиль позади меня чертыхнулся и сломал преграждающую ему путь ветку.

– Устали? – крикнула я ему из-за дерева.

– Мы так не договаривались! – прорычал ректор совершенно не свойственным ему голосом.

О! Кажется, хищника мы разбудили. Теперь бы еще решить, что с этим зверюгой делать. Но прежде, чем хоть что-либо могло прийти мне в голову, он высвободился и вновь ринулся за мной. Вот черт, хоть бы передохнуть дал! Я подскочила и вновь побежала вперед, не разбирая дороги.

– Мы вообще… никак не договаривались! – задыхаясь от смеха, прокричала я ему в ответ, обернувшись.

– Осторожно, дуреха, там ручей!

Но он опоздал ровно на один мой шаг. Перемахнув через очередной кустарник, я полетела в пропасть.

– А-а-а!

– О, господи! Анжелик, вы в порядке?

Но я не была «в порядке». Приземлившись о крутой склон берега ручья, я подвернула ногу и, пронзенная острой болью, покатилась вниз.

Краем глаза я видела, что он прыгнул за мной – на удивление ловко, будто всю жизнь занимался паркуром. Но не успела удивиться этому, вся ушедшая в собственные ощущения – боль в ноге была неописуемой. Плюс к этому, докатившись до извивающегося на дне овражка русла, я не остановилась и плюхнулась прямо в воду.

На мгновение я даже отключилась от боли и холода, а когда пришла в себя, поняла, что сижу попой прямо в ледяной воде. Кронвиль нависал надо мной, протягивая руку.

– Держитесь, я вас вытащу. Какое место болит больше всего?

Уже трясясь от холода, я схватилась за его ладонь и встала, качаясь и опираясь на здоровую, правую ногу. Левая лодыжка стремительно опухала. Вместо ответа, я потянула насквозь мокрую штанину вверх и показала ему.

– Это ж надо уметь быть такой идиоткой… – пробормотал Кронвиль, осторожно отпустил мою руку и, присев на корточки, разглядывал ушибленное место. Осторожно, двумя пальцами потрогал. Вскрикнув от боли, я оперлась о его плечо.

– Может быть все, что угодно, – предположил он, подняв на меня глаза. – От простого вывиха или растяжения до перелома. Какой черт дернул вас сбегать от меня в лес?

– Т-тот же, что д-дернул вас д-д-догонять меня… – зубы выбивали чечетку, и я не знала, чего мне хочется больше – согреться или принять обезболивающее.

– Сможете допрыгать до берега? – спросил он и тут же передумал. – Впрочем нет. Вы забрызжете меня с головы до ног.

Мои испорченные мозги тут же услужливо предоставили картинку господина ректора в мокрых штанах и футболке – настолько яркую, что боль и холод на мгновение отошли на задний план.

– Еще как допрыгаю, – закивала я, делая вид, что не расслышала его последних слов. Но не успела ничего сделать по этому поводу.

– Придется пожертвовать малым. – объявил Кронвиль и прямо в кроссовке шагнул одной ногой в воду. Наклонился и, держа меня за руку, перекинул себе за спину.

«Вот и согрелась…» – неясно пронеслось в голове, пока он выносил меня из ручья. Да и как тут не согреться, когда разгоряченное после бега, крепкое, мужское тело плотно прижимается к груди и животу? Вот бы он нес меня так всю дорогу до поместья…

Поднявшись по склону, господин ректор осторожно спустил меня на землю (во всех смыслах этого слова).

– Ай! – снова вскрикнула я, случайно ступив на вывихнутую ногу – болью пронзило до самого бедра. На мгновение испугалась – а вдруг и в самом деле перелом? Как бы то ни было, ходить я точно не могла.

Подхватив меня за талию, Кронвиль помог мне сесть, и сам уселся рядом, устало облокотившись о ствол тонкой липы.

– Что же мне с вами делать? – он напряг лоб, размышляя. – Ни у меня, ни у вас нет при себе телефона… Да даже если бы и был, связи тут тоже, скорее всего, нет. Нести вас назад все три километра, что мы пробежали… как-то затруднительно.

– А вы бросьте меня здесь! – стараясь подавить горечь в голосе, язвительно предложила я. – Что вам какая-то русская стерва? Тем более шантажистка.

На самом деле, мне было не до смеха. Нога уже порядком распухла и болела все сильнее. Мы – примерно в четырех километрах от границ жилой зоны поместья, в густом, девственном лесу. Куда ползти – непонятно. Ему даже не надо душить меня. Оставит здесь одну, и привет.

Он тяжело вздохнул и потер пальцами переносицу.

– Я, конечно, достаточно низко пал, когда повелся на ваш флирт. Но не настолько, чтобы оставлять вас здесь на съедение комарам и лисам. Да еще и в мокрой одежде при такой-то погоде. Точно окочуритесь.

Ректор решительно тряхнул челкой, которая в обычном состоянии всегда была зафиксирована гелем, повернул голову и оказался со мной, буквально, нос к носу. Готовые вырваться слова насмешки застряли у меня в горле, все существо замерло в ожидании… чего?

Как близко… Господи, как он близко…

– Раз уж я вами так вляпался, мисс Красновская, я отнесу вас в одно место, – сказал он и нервным, импульсивным движением вдруг погладил меня по щеке пыльной стороной пальцев. Его разгоряченное дыхание танцевало какой-то древний, сакральный танец на моих губах.

– К-какое место? – сглотнув слюну, выдавила я, почему-то шепотом.

– О, моя маленькая шантажистка! Это особенное место. И на наше счастье, оно гораздо ближе отсюда, чем сам колледж. Но для этого…

Он вдруг потянулся к краю своей футболки, снял ее одним движением через голову, и я задохнулась от красоты его обнаженного торса. Не обращая внимания на мой помутневший взгляд, он вывернул эту футболку, встряхнул ее… и накинул мне на голову.

– Боюсь, что для этого мне придется завязать вам глаза.