Текст книги "Его Высочество Ректор"

– Естественно. Это ж только Никки считает, что у нас бордель.

Стараясь не краснеть при упоминании нашего ректора всуе, я пошла за Катькой к ее компьютеру, уже слегка жалея, что согласилась. Сейчас покажет реально какого-нибудь черта.

Но с экрана на меня смотрел очень даже симпатяшный молодой человек – модно одетый, правда с противной бородкой-козликом.

– Знакомься! – представила Катька. – Это Майлс. Твой будущий дэйт.

– И зачем мне его приглашать?

Катька сощурила глаза.

– А не проболтаешься?

Я фыркнула.

– Ну разве только если ты собралась его убить.

Мой юмор не поняли – Катька яростно закрутила головой.

– Он того не стоит. А вот как материал для разрешения одного пари подходит идеально.

– И что за пари?

Банкирша крутанулась в кресле – вроде просто так, а на самом деле, чтобы взгляд отвести в сторону.

– Да, понимаешь… Тут одна тупая п#$%& решила, что со мной парни только ради денег встречаются. Я решила ее разочаровать. И на заключительном балу этого красавчика у тебя отобью. Прямо у нее под носом. Как раз поспею в срок – у нас спор на две недели… Главное условие – чтобы парень не знал, кто я и сколько у моего папеньки бабла. Для этого ты мне и нужна – чтобы выглядело так, будто он меня вообще не знают. А я его такая раз, и охмурила – исключительно своей неотразимостью.

Минуты две я переваривала ее гениальный план.

– То есть… Ты хочешь доказать, что не покупаешь любовь за деньги… купив ее за деньги?

Катька наконец перестала крутиться, но все еще не смотрела мне в глаза. Наконец, тяжело вздохнула.

– А как мне еще это доказать?

Мое сердце неожиданно сжалось. Тяжело, наверное, быть богатой и некрасивой. И решила больше не лезть ей в душу. Пари так пари.

– Когда заплатишь? И как он со мной свяжется?

Катька оживилась.

– Значит так. Прям с завтрашнего дня начнешь всем рассказывать, что у тебя появился новый бойфренд – я тебе скину сегодня всю инфу… Пару фотографий отфотошоплю, как вы с ним в пабе зажимаетесь – покажешь всем на тусовке. Сделаешь вид, что он тебе звонит – а на самом деле я сама тебе позвоню, когда увижу, что ты в кругу друзей.

Я поразмыслила.

– Знаешь, думаю, имеет смысл, чтобы мы с ним лично пообщались – для убедительности. А то не получится влюбленность изображать.

Но Катька покачала головой.

– И не надо изображать сильную влюбленность – а то получится, что я у тебя украла любимого, а ты прям такая взяла, и меня потом простила. Подозрительно будет выглядеть. Просто делай вид, что подцепила симпатичного мальчика… а как потеряла, так и хрен с ним. Ушел и ушел.

– Да без проблем, – я кивнула. – Как платить будешь?

Без лишних слов она протянула мне карточку Королевского Банка – на ее имя, конечно же, однако в магазинах расплачиваться да деньги снимать прокатит. Отмахнувшись от нехорошего предчувствия, кольнувшего душу, я приняла оплату, а заодно и феррагамы померяла. Как и ожидалось, туфли оказались безнадежно велики.

Глава 3: Шантаж

– Хорошо?

Светловолосая женщина слабо кивает, возвращаясь из своей личной нирваны.

Мужчина подтягивается на руках, цепляет ее левую ногу под колено и рывком закидывает себе на плечо. Замирает на мгновение, нащупывая направление… и резко двигает бедрами. Блондинка вновь вскрикивает, а он склоняется к ней, затыкая ее рот поцелуем.

– Шумишь много… – оторвавшись, наконец, сообщает он женщине. Заметно, что ему хочется казаться собранным и насмешливым, но его голос дрожит, а бедра едва заметно двигаются – мелкими, круговыми движениями, которые он совершенно не контролирует.

– А ты все время разговариваешь… – лениво парирует блондинка. Пройдя пик наслаждения, расслабленная и удовлетворенная, она чувствует себя хозяйкой положения.

Но это ненадолго. Спустив ее ногу с плеча, мужчина тянется рукой куда-то между ними, одновременно ускоряя свой темп. Женщина под ним снова теряет способность членораздельно говорить. Отвечая стоном на каждое его движение, она пытается пробиться к его телу сквозь слои одежды – как это ни странно, ее партнер все еще одет. Обнажает, наконец, белое, мускулистое плечо, приподнимается на локтях и впивается в него зубами.

– Черт, черт! – ругается мужчина. И застывает на долгое мгновение, крепко зажмурившись.

– Не останавливайся, пожалуйста… – умоляет его блондинка лихорадочным голосом. В своем стремлении приблизиться к еще одному пику она явно не соображает, в чем причина этой остановки. – Только не сейчас… я так близко… так близко…

Мужчина резко выдыхает и мотает головой. Он удержался.

– Я же просил не кусать меня… – цедит он сквозь зубы и отстраняется от женщины. Резким движением, словно вымещая на ней злость за свою нечаянную слабость, он переворачивает ее на живот и ставит на колени.

– О, да… – вздыхает она, прощая ему грубое обращение, и с готовностью подставляется, кладя голову себе на руки. Ее округлый зад высокой поднят, белый на фоне черных брюк мужчины. Пристроившись, тот снова овладевает ею… Блондинка тяжело дышит и хватается пальцами за траву. На каждое движение она отзывается короткими, беспомощными всхлипами… Рот ее все больше раскрывается, с каждым сотрясающим ее толчком все яснее и яснее формируя букву «о»…

* * *

– Лика!

Ворвавшись в мой сон, грубая реальность в виде Ксении Кузнецовой растоптала прекрасное. Мужчина и женщина замелькали, теряя плотность и четкость…

Нет, нет, не уходите! Мы ведь с вами так близко, так близко…

– Лика, да просыпайся ты уже! Не, ну что это такое?..

Стащив с моей спины одеяло, Ксюха настойчиво трясла меня за плечо.

– Чего? – простонала я в подушку, отчетливо чувствуя, как приятное томление внизу живота ускользает, так и не приведя мой чудесный сон к своему логическому завершению.

– Чего?! Она еще спрашивает! – подруга сердито покачала головой, подошла к окну и задвинула раму наверх, впуская в комнату свежий, ночной воздух. – Да ты металась и охала, как будто тебя пытали во сне!

В какой-то степени она была права. Это и была пытка. Сладкая пытка, но тем не менее… Внезапно мне стало страшно. А что, если я назвала… его имя?

– Я что-нибудь говорила? – от волнения избегая ее взгляда, я потянулась и вытащила пачку сигарет из тумбочки.

Ксюха пожала плечами.

– Ну… Я так-то не особо прислушивалась. Ты что, собралась здесь курить?

Опомнившись, я вынула сигарету изо рта, спустила с кровати ноги и посмотрела на часы. Пять двадцать. А вставать в шесть. Попытаться заснуть или бесполезно – после такого-то облома?

– Не вздумай здесь дымить… – пробурчала Ксюха, пошарахалась еще по комнате и завалилась обратно в койку. У нее-то как раз и было время доспать – сегодня первая пара только у меня, а на завтрак в безбожные семь утра мы никогда и не ходили.

Из окна плеснуло приятной предрассветной свежестью, и я решила выйти на воздух – успокоить нервы, покурить… помечтать в одиночестве. Вот уж точно Магда не станет за нами охотиться в такое раннее время.

В одной лишь майке и трусиках, завернувшись в простыню – одни же девчонки кругом – я прихватила сигареты со спичками и тихонько вышла из комнаты. Пройдясь по длинному, темному коридору с дубовыми панелями, спустилась по лестнице и толкнула тяжелую дверь черного хода.

В предрассветной дымке серел, погруженный в зябкий туман, английский сад – все еще спящий, хоть в кронах деревьев уже просыпались и осторожно чирикали певчие птицы. Аккуратно подстриженная, без единого сорняка трава показалась мне вдруг густым ковром, в котором, наверняка, так приятно валяться – и желательно, не одной.

Глубоко вдохнув воздух, терпкий от запахов магнолии и отцветающей сирени, я оглядела с высоты ступенек это удивительное царство притихшей природы. Господи, как же все-таки здесь хорошо! Ни одна гламурная российская школа даже рядом не лежала…

И внезапно мне стало понятно, на что все это похоже – в таком же поместье и в совершенно таком английском саду начиналось действие моей любимой книжки – «Алиса в Стране Чудес»! Вон он – дом декана Лиделла, ахнула я, подняв глаза на обозначившееся в тумане викторианское здание учебного корпуса.

И тут же нахмурилась, устыдившись.

То же мне, Алиса нашлась! Как это не прискорбно, но с девушками по имени Анжелика происходят обычно совсем другие приключения и, если и встречаются им белые кролики, то обязательно заводят куда-нибудь не туда.

Вздохнув, я подобрала простыню и уселась на верхнюю ступеньку каменной лестницы. Чиркнула спичкой о коробок, блаженно затянулась. Закрыла глаза. А все-таки здорово было бы, если бы сейчас из-за кустов выскочил настоящий Белый Кролик – с часами-луковицей и безумным блеском в красных глазах…

– Даже и не знаю, какую причину выбрать, чтобы оформить ваше отчисление, мисс Красновская – курение, шатание по саду в неурочное время, или же сидение голышом на холодной лестнице?

Мурашки бодрой рысцой поскакали у меня по спине – ровно в то место, которое от ужаса приросло к холодной лестнице. Ну что ж, кролик не кролик, а на этот раз я влипла по-настоящему – потому что, кроме как в моих эротических снах, голос подкравшегося в ночи доктора Кронвиля никому еще не предвещал ничего хорошего.

– Я… я… не курила… – пролепетала я беспомощно, пряча сигарету в узкое пространство между стеной и моей спиной.

– В принципе, как вариант, можно привлечь вас за учинение пожара в здании общежитии… – задумчиво произнес доктор Кронвиль, разглядывая собственные ногти. – Тогда уж точно отчисление гарантировано.

– К-какого пожара?

– Того, что зачинается у вас за спиной, мисс Красновская.

Тут уж и я почувствовала – дым и легкий запах гари, а самое ужасное – боль! Боль от ожога в самом центре ладони – той, которой я прижимала бычок к простыне!

– Ай! – не выдержав, я выдернула руку из-за спины и выкинула остаток сигареты куда-то в кусты.

Это помогло лишь отчасти – ткань уже тлела, обдавая жаром кожу между лопаток. Я вскочила и запрыгала, пытаясь похлопать саму себя по спине.

– Сними простыню! – холодно приказал доктор Кронвиль.

От приказа снять что-либо, произнесенного этим голосом и этим тоном, я совершенно растерялась и со всей дури потянула за тот кончик, что был прижат тремя слоями материи к моей груди.

Что окончательно запутало вокруг меня уже хорошо тлеющую тряпку.

– Я не могу, не могу… Fucking shit! – ругнулась я, пытаясь раскрутиться.

Видя, что дело принимает серьезный оборот, господин Кронвиль вздохнул, в два шага преодолел короткий пролет лестницы, разделяющий нас, и нашел у меня подмышкой правильный конец простыни. Потянул за него, одновременно отталкивая меня от себя и, за секунду до того, как материя окончательно вспыхнула, успел стащить мою импровизированную тогу и бросить ее на землю.

Да уж, если бы не его отличная реакция, моим прекрасным волосам не поздоровилось бы. Впрочем, если бы не его распутство, ничего бы этого вообще не было.

– А может, вас за сквернословие выгнать, мисс Красновская? – продолжил он как ни в чем не бывало. – Нет, сквернословие – не достаточно веская причина… В отличии от намеренного причинения вреда имуществу колледжа! – добив умирающее пламя ногой, он поднял простыню, показывая мне прожженную в ней большую дырку.

– Не преувеличивайте, – пробурчала я. – Не было здесь никаких намерений.

– Спорим, найду еще нарушения?.. – он оглядел меня скептическим взглядом, до омерзения изящно подняв бровь.

– А что, предыдущих недостаточно? – пробурчала я.

Господи, как же я его ненавижу.

– Да нет, вполне. Но вот это мне больше всего нравится – дефилирование нагишом по территории, принадлежащей учебному заведению… За такое и из страны выслать могут, потому как – эксгибиционизм.

Черт! Я покраснела, как рак, отобрала у него простыню и закрылась той ее частью, что еще не совсем обгорела.

– Я не «дефилировала». Я сидела на ступеньках у самого входа. Причем даже не парадного.

– Вам процитировать правила, мисс Красновская? Я ведь свод законов колледжа наизусть знаю.

Кто бы сомневался… Однако, в трусах и майке становилось холодно.

– Можно, я п-пойду внутрь…

– Нет нельзя. Вы пройдете со мной прямиком в кабинет директора и будете там сидеть до его приезда – в том виде, в котором на данный момент пребываете. А я буду вас караулить, чтобы не сбежали. Когда господин директор вас увидит – в одном лишь белье и всю пропахшую табачным дымом – он наконец-то поверит моим предупреждениям насчет вас, и таких, как вы. И, смею надеяться, предпримет соответствующие меры… Так что закутайтесь хорошенько в эту обгорелую простыню – кстати, она тоже сыграет свою роль в вашем обвинении – и немедленно следуйте за мной.

Да, похоже его ненависть ко мне могла бегать вокруг моей кругами и все равно прийти к финишу первой. «Предупреждениям» его, значит, наконец-то поверят. О чем это, интересно, он «предупреждал»…

Но делать было нечего – понуро встав, я поплелась вслед за высокой фигурой в темном костюме. И по мере того, как осознавала всю глубину кроличьей норы, в которую на этот раз попала, душу мою заполняло отчаяние и злость.

Какая же я дура набитая! Ведь он на самом деле ненавидит меня с первого дня моего пребывания здесь. Уж не знаю, чем мотивированы столь высокие чувства, но неужели я думала, что смогу противостоять высокопоставленному администратору колледжа, которого не смогли выгнать собранием совета директоров! Надо было – необходимо было! – как-то решить это проблему раньше. Не огрызаться, искать к нему подход, делать выводы… Тем более, учитывая, что он… как бы это помягче выразиться… блядун, в общем. Глядишь, и нашелся бы подход, удовлетворяющий обоих…

А теперь поздно пить Боржоми. Да, у меня в руках компромат, с которым я этого гада хоть завтра прищучу – секс с подчиненной в Англии это вам не по русским студентам пройтись на лекции. За такое здесь и посадить могут.

И что? Вместо того, чтобы быстренько бежать с этой порнушкой к кому следует, я тупо мастурбирую на нее целую неделю, пока саму не схватили за шиворот и не тащат к директору, как нашкодившего котенка! Толку теперь от этого компромата! Все равно меня здесь не будет, чтобы насладиться местью.

И что теперь с Катькиным «козлевичем» делать, если меня выгонят? Совершенно непонятно. Деньги-то я уже потратила – в пятницу съездила в Сохо, купила себе подержанный «Биркин» и дала задаток на очередное тату. И не у кого-нибудь, а у мастера мирового класса – мэтра Ража Буше.

Завернув за угол, темная фигура пропала из виду, поглощенная туманом.

А что, если просто сбежать? – закралась в голову шальная мысль. Нырнуть в кусты, что цепляют волочащуюся по земле простыню, норовя оторвать от нее кусок. Запереться в комнате, принять душ, почистить зубы, чтобы не воняло сигаретами. Простыню эту спрятать куда-нибудь… А часа через два ему уже не до доказательств будет, когда я заявлюсь к директору со своим видео.

Воспряв духом и уже высматривая дырку в кустах, я скинула простыню и скомкала ее в руках – голышом по зарослям бегать проще, чем замотанной в мешающую ходить тряпку.

– Не «дефилируете» нагишом, говорите?

Скрестив руки на груди, надо мной возвышался доктор Кронвиль. Вампир он что ли, возникать бесшумно из тумана?

– Я… я не… – мой мозг лихорадочно метался, в поисках подходящего оправдания своему поведению.

– «Вы не» – что, мисс Красновская? – шагнув ближе, доктор Кронвиль сузил глаза. Ноздри его вдруг затрепетали, на виске обозначилась голубоватая жилка. – Не знаете, что будете дальше делать со своей никчемной жизнью? Не знаете, как здесь оказались – в одном из самых престижных колледжей Старого Света, где ваша развеселая компания нуворишей и дальше будет хамить, курить и пьянствовать на территории родового поместья одного из самых благородных семейств Великобритании?

На самом деле, если чего-то я и не знала, так это как так случилось, что он вдруг оказался нос к носу со мной – всего в нескольких метрах от того самого места, где неделю назад имел вдохновляющий секс с аспиранткой Алисией Дженнингс.

И вдруг все стало ясно, как день.

Это никогда не прекратится. Я олицетворяю все, что он ненавидит – новые традиции, «новые деньги», плебейское поведение, отвратительные манеры современной молдежи, вторжение «понаехавших» в его безукоризненную и давно уже несуществующую Старую Англию.

Он не остановится, пока не выгонит меня. Потому что я для него, все равно что красная тряпка для быка. Я – его мальчик для битья за «грехи» тех, кого он ненавидит всеми фибрами своей голубокровной души.

Моргнув, я приподнялась на цыпочки и приблизилась к его лицу – так что наши носы почти соприкоснулись. Он отдернулся было, но я не позволила, крепко взяв его за плечо.

– Я знаю, что вы делали ночью с тринадцатого на четырнадцатое июня, господин ректор, – внятно произнесла я.

Так внятно, чтобы даже и не подумал жаловаться на какой-то там еще «акцент».

Глаза его расширились. Сбросив мою руку со своего плеча с таким видом, будто смахнул какую-нибудь ползучую гадость, он отступил на шаг назад.

– Что?

В его голосе не слышно было ни гнева, ни ярости. Ни даже отрицания. В нем было лишь недоумение – искреннее, беспомощное, почти детское недоумение.

Как такое может быть? – переводился с языка страны Лаконии его простой вопрос.

– Я видела вас, – спокойно сказала я.

Мне больше не было страшно. Подумать только – еще недавно я боялась подкинуть мое видео директору анонимно! А сейчас стою лицом к лицу к тому, кто может задушить меня голыми руками за это самое видео, и совершенно его не боюсь.

И «не боюсь» – это еще самое невинное из всего, что я… чувствовала. От осознания этого факта кровь вдруг бросилась мне в лицо, и, по мере того, как господин ректор становился похожим на хорошо выбеленную стену, мои собственные скулы наливались краской.

На всякий случай я решила прояснить.

– У меня есть запись. Очень подробная и откровенная, – вдруг ему все же придет голову принести меня в жертву своей карьере.

– Запись… – слабо повторил он, поднимая руку к горлу и ослабляя галстук, будто ему становилось трудно дышать.

– Именно. Видео-запись – с вами и Алисией Дженнингс в главных ролях. Двадцать минут, на протяжении которых вы с ней кувыркаетесь во-он за той магнолии. И, если вы не оставите меня в покое…

Господин Кронвиль сглотнул слюну и медленно проговорил.

– Ах ты маленькая дрянь… Так ты затаилась в кустах и… подглядывала?! – зрачки его стремительно темнели.

Не зная, что еще сказать, я просто кивнула.

– Ты записывала на телефон? – он шагнул ко мне и схватил за плечо. – Где запись?

Меня это не впечатлило – мне по-прежнему не было страшно. Лишь адреналин ударил в голову, как после бега с препятствиями.

– Естественно, я не отдам ее вам, – подавляя возбужденную дрожь в голосе, ответила я, чувствуя, как его пальцы впиваются мне кожу – без сомнения, оставляя следы. – Мне нужна гарантия, что вы перестанете портить мне жизнь, – подумав немного, я добавила. – Не откажусь и от пары справедливых оценок. Вместо тех, что вы мне обычно влепляете.

У него отвисла челюсть.

– Ты что, еще и шантажировать меня собралась?!

Догадался, умник.

– Считайте это расплатой за то, что все полтора года вы не можете пройти мимо меня спокойно – без того, чтобы хоть как-нибудь не обидеть.

А еще расплатой за твое звенящее лицемерие – добавила я про себя. Это ведь еще уметь так надо – сам трахается по кустам, а нам выговаривает, если не дай бог, громко посмеялись за обедом!

Выражение лица господина ректора невозможно было описать никакими словами. Какая-то небывалая смесь омерзения, неверия и почти благоговейного ужаса. Он явно не ожидал от меня ничего подобного.

– Убирайся отсюда! – процедил он сквозь зубы. – Пока я тебя не прибил…

И снова не страшно. Да что со мной? Инстинкт самосохранения отказал? Я подняла бровь.

– Так мы поняли друг друга?

Не отпуская моего плеча, он вдруг взял мое лицо в ладонь.

– Что… что вы себе позволяете с девушкой? – пролепетала я, пытаясь освободиться. Наконец-то в моей душе шевельнулось нечто похожее на страх. Еще бы – его ненависть все-таки нашла физическое проявление, и неизвестно, как поведет себя дальше.

– Ты не девушка, – прошипел господин ректор. Он явно не жалел о содеянном и извиняться не собирался. – Ты – подлая, бессовестная тварь! Шантажисты не имеют элементарных понятий о чести, а потому не достойны человеческого отношения! Хоть в твоей стране, вероятно, никто не имеет элементарных понятий о чести – я уже имел несчастье убедиться в этом.

Нависая надо мной, его фигура вдруг расплылась, и я поняла – глаза мои наполнились слезами. Вот ведь мудила! Я неделю ни о чем, кроме него, не думаю, а он – «не достойна иного отношения»!

И что я, собственно, такого натворила? Видео, которое, без всякого шантажа, уже неделю как должно было лежать на столе у директора, теперь будет честно обменяно – причем, на пользу нам обоим. Квид-про-кво, как говорится…

Но, у Кронвиля, очевидно, было другое представление о происходящем.

– Чего еще ты от меня потребуешь? Денег? Ведь именно так поступают такие, как ты?

– Такие, как я?

– Да-да, такие, как ты! У которых нет ни стыда, ни совести!

Отпустив меня, он вдруг схватился за голову.

– Боже, что будет, если узнает Алисия…

– Да ничего ни с кем не будет! – зло выкрикнула я, чтобы прекратить эту истерику. – Просто отстаньте от меня, а я отстану от вас!

– Она – тонкая, чувствительная… – не слушая, бормотал он. – В отличии от тебя, у нее есть чувство собственного достоинства… Господи, да она просто умрет от стыда, если узнает, что за нами подглядывала какая-то русская стерва!

Что-то хрустнуло в этот момент в моей душе – тонкое и ломкое, как апрельский лед. Вытерев мокрые щеки тыльной стороной ладони и не сводя с него глаз, я медленно проговорила.

– А знаете, господин ректор…

Он замолчал и с опаской уставился на меня, будто почувствовал смену моего настроения.

– Что тебе еще надо?

Хотите познакомиться с «русской стервой», доктор Кронвиль? Извольте.

– Я передумала. – спокойно сказал я. – Теперь я хочу другую плату за мое молчание.