Текст книги "Его Высочество Ректор"

Глава 4: Не впечатляет

Наступившее утро, вместо одной отрицательной, принесло в мою жизнь сразу три положительных перемены.

Во-первых – я официально становилась любимицей господина ректора – тем, кого в западных школах с плохо скрываемой завистью называют «the teacher’s pet». Доктор Кронвиль должен был меня постоянно хвалить, не замечать никаких моих проказ и мелких пакостей, и ставить хорошие оценки по всем предметам, которые вел. А вел он, помимо истории средних веков, еще целую кучу интересных предметов, которые я, по понятным причинам, до сегодняшнего дня избегала, как чумы. Тут вам и группа по изучению первичных исторических источников, и семинар-практика по креативному сочинительству, и интригующе странный предмет под названием «исторический взгляд на Шекспировскую поэзию».

Поскольку учебный год подходил к концу, я планировала записаться на все эти предметы на следующий семестр, который должен был стать моим предпоследним в этом учебном заведении. В случае неуспеваемости, доктор Кронвиль обязался заниматься со мной лично и делать все возможное, чтобы вытягивать мои оценки как минимум до «А». А если не получится вытянуть, ставить их просто так – за мои замечательно красивые глаза.

Во-вторых, по первому же моему свистку ректор должен писать мне восторженные рекомендательные письма во все вузы, в которые я только пожелаю поступить.

Осенью, когда первые «отлично» с предметов господина ректора поступят в мой электронный аттестат, я планировала начать подачу документов. Причем, теперь у меня будет гораздо больше выбора – ибо если мой должник не сорвется с удочки, общая оценка моего второго в жизни аттестата зрелости должна сильно превысить требуемую планку самых престижных университетов – гуманитарные предметы и литературный английский были моим единственным слабым местом. Моей ахиллесовой пятой, можно сказать. По точным-то наукам я и так везде проходила.

Письма доктор Кронвиль должен будет печатать при мне и отравлять только с моего одобрения.

Третье изменение касалось моей личной жизни.

Нет, я не стала принуждать господина ректора к тому, от чего так вдохновляюще билась в оргазме Алисия Дженнингс – хоть воображение и подкидывало всякие аппетитные картинки, в которых вместо нее билась в оргазме уже я.

Пусть он сколь угодно считает меня бессовестной мразью, до такого требования я опуститься не могла. Тем более, между нами говоря, это сразу же сделало бы его хозяином положения – как сказала небезызвестная американская феминистка, в любых сексуальных отношениях трахает всегда тот, у кого есть член. Так что, как бы мне ни хотелось заполучить кусочек распрекрасного тела господина ректора, для поддержания статуса властной шантажистки, придется ограничиться его душой.

А изменение заключалось в том, что у меня теперь был бойфренд – и весьма завидный.

Да уж, Катька постаралась для своего пари найти паренька «с родословной». Модный лондонский фотограф, страница Фейсбука которого пестрела изысканными, отфотошопленными фотографиями полуголых моделей, он был мечтой любой девчонки, из «наших» и из «не наших».

Лично со своим бойфрендом я еще не встречалась, но по фотографиям он был очень даже ничего. Хоть я и успела прозвать его Козлевичем из-за дурацкой бороденки аля-«молодой Троцкий». Только очков да сюртука не хватало для полного сходства.

Однако, по всему выходило, что бороденка эта не устраивала только меня – вся школа стояла от моего фотографа на ушах, и все мне дико завидовали. Пришлось даже разок тайком проконсультироваться по этому поводу с Катькой – получалось, что мы все-таки немного переборщили. Я ведь не должна была сильно переживать по поводу своей намечающейся потери. А как здесь не переживать, если Козлевич, оказывается, такой завидный жених?

– Да, перебор получился, – хмурилась Катька. – Надеюсь, нас не раскусят.

– Не волнуйся! – успокаивала ее я, сама не вполне уверенная в успехе. – Если бы он был какой-нибудь безродный красавчик, могли бы еще подумать, что ты ему заплатила. А так… он вроде и сам при деньгах. Никому же не придет в голову, что ты пятьдесят кусков на все это дело отстегнула.

Это была чистая правда – банкирша мне сама проболталась. И уже успела об этом сто раз пожалеть…

Отвлекая меня от размышлений, в сумке нежно звякнул телефон.

– Пишет? – шепотом спросила Ксюха. Ей врать было тяжелее всего – и совестно, и сложно, потому что мы были практически неразлучны. Пришлось придумать историю со знакомством в тату-салоне, где мой фотограф уговорил меня попозировать, да и влюбился ненароком.

– Ага, – прошептала в я ответ, вчитываясь в незамысловатое сообщение с фотографией Козлевича на аватарке. Стандартный набор фраз для любимой девушки – «привет, детка», «что у тебя слышно», «скучаю», «люблю». Мог бы и пооригинальней что-нибудь придумать. За такие-то деньги.

Я решила проявить креативность за двоих и быстро настрочила.

«Соскучилась страшно. Покажи тело.»

Ксюха прыснула со смеху, придвинулась ближе и в нетерпеливом ожидании уставилась на экран телефона. Лекция по «продвинутым функциям», на которой подруга обычно внимала учителю с раскрытым ртом, отошла на второй план. Эх, испорчу я ей успеваемость, как пить дать.

Между моим требованием и ответом Козлевича прошло минут пять, не меньше. Наконец, телефон тренькнул сообщением. Фотография. Худощавый, почти юношеский торс в паутине веснушек, рассыпанных по плечам. Хозяин торса развалился на белом диване, одна рука поднята в созидании селфи, другая тянется вниз, к паху, цепляясь большим пальцем за ремень джинсов.

– Ну что ж… – пробормотала я, чуть не добавив – «одобряю». По легенде, мы уже переспали, а потому одобрять или не одобрять было поздно.

– Ой, какой хорошенький… – захихикала рядом со мной Ксения, стремительно краснея.

– Тебе на такое смотреть нельзя! – твердо заявила ей я, отворачиваясь и заслоняя от нее телефон книгой.

Огляделась – лекторша, мисс Кейтлин, что-то увлеченно писала на доске красным фломастером, наполовину пустая аудитория ни менее увлеченно следила за решением сложной задачи. Ну что ж, синусоидные графики это именно та тема, во время которой я могла себе позволить немного… отвлечься.

Настроив телефон так, чтобы в камеру попала моя закрытая майкой грудь, я приспустила плечо и бретельку лифчика, и быстро сфоткала получившееся. Приблизив готовую картинку и убедившись, что все-таки оставила кое-что для воображения, отправила Козлевичу.

Ждать на этот раз пришлось минут пятнадцать, не меньше. Я уже успела решить свою и Ксюхину задачу, соскучиться и даже немного поспать, положив голову на руки. Наконец, когда мне уже начинало сниться нечто очень похожее на доктора Кронвиля, красящего мне ногти на ногах, тренькнуло новое сообщение.

Контакт, обозначенный словом «Козел», прислал мне сразу три знака вопроса. Я непонимающе уставилась на экран.

– Что за?..

Медленно, но верно до меня доходила суть совершенной мной ужасной ошибки. «Козлевичем» значился в телефоне мой «как-бы» парень, а «Козлом» с позавчерашнего утра стал никто иной, как мой должник и обидчик, доктор Николас М. Кронвиль.

Я только что послала фотографию своей почти обнаженной груди нашему ректору по дисциплине.

Леденея сердцем, я еще раз прокрутила эту фразу у себя в голове. Я ТОЛЬКО ЧТО ПОСЛАЛА…

«Простите, ошибка. Не вам», – трясущимися пальцами выбила я ответное сообщение и отправила.

Вот черт! Именно в эту минуту в аудитории решил пропасть интернет, и сообщение зависло с красной пометкой – «не удалось отправить, попробуйте позже».

– Мне надо выйти! – кинула я удивленной Ксении и выбежала вон, оставив ей все свои вещи, кроме телефона.

Разумеется, по нашему уговору, Кронвиль не мог меня отчислить даже и за такое вопиющее нарушение…

Но, боже, как же это стыдно!

Он ведь и так считает меня недочеловеком, а теперь еще и блядью будет считать… И даже если я и пошлю ему сейчас это непрошедшее сообщение – он будет знать, что я в принципе это делаю… рассылаю свои голые фотки направо и налево. Вот уж действительно – только «секстинга» в копилку моей безнадежно испорченной репутации и не хватало.

Стоп.

Я остановилась посреди пустого коридора и всмотрелась в эти красноречивые три знака вопроса.

А что если… не оправдываться? Ведь выглядеть заигрывающей с ним смелой шантажисткой лучше, чем дешевкой, показывающей титьки кому попало.

Закусив от волнения губу и набрав в легкие воздуха, я медленно напечатала заглавными буквами.

«Нравится?»

Выдохнула и нажала кнопку «послать» – частично надеясь, что связи не будет и здесь, и сообщение тоже не пройдет.

Но оно прошло.

Мамочки! Почувствовав слабость в ногах, я поискала глазами, куда бы сесть, нашла и плюхнулась на ближайшую деревянную скамейку у стены.

Боже, что я натворила! Он ведь сейчас точно выйдет из игры, он на такое не подписывался, мы так не договаривались, он… А вдруг они сейчас вместе, и телефон взяла Алисия?!

В руке тренькнуло, и я в страхе зажмурилась. Не глядя, стереть сообщение и забыть об этом инциденте – вот что мне надо сделать. А не смотреть, не смотреть, не смотреть… Будто под чарами какого-то сильного колдовства, я не выдержала, осторожно скосила глаза и посмотрела.

«Не впечатляет».

Моя челюсть мгновенно поползла вниз.

Не впечатляет? Не впечатляет?!

Я не знала, что меня изумляло больше – то, что он, по сути, мне подыграл, или то, что его не впечатлили мои сиськи.

Ах, ну да, конечно! Куда мне до его пышногрудой аспирантки. У Алисии небось размерчик не «В», и даже и не «С».

Чуть не поддавшись соблазну сделать совсем уж откровенное фото, я решилась на другую стратегию.

«Меня ваше достоинство тоже не впечатлило», – парировала я и вновь замерла в ожидании. Скорее всего, ожидать мне было нечего – обидится и не отреагирует.

Но, профессор, по всей видимости, решил пуститься во все тяжкие – ответ на этот раз пришел почти мгновенно. Ага, значит за живое задела!

«Не сомневаюсь. Ты ведь девушка опытная – есть с чем сравнивать. И, кстати, „private“ пишется с „е“ после „t“.[1]1
  Private parts – интимное место.


[Закрыть]»

Ах ты ж!.. Нет, все-таки какое правильное я ему прозвище дала! Грамматику он мне поправляет!

«Ну как?» – вдруг пришло новое сообщение, и я не сразу поняла, что оно не от ректора.

Ах да! Козлевич-то все еще ждет моей реакции на его голый торс! И, кстати, чего это он так ждет? Его фотка нужна была для поддержания видимости, что мы – пара. А ему зачем мое мнение? Хотя, о чем это я… понятное дело, зачем.

«Класс!» – ответила я, не думая – мозги были заняты составлением достойного ответа ректору.

«Свою фотку пришлешь?» – немедленно возникший на экране ответ снова сбил меня с толку. Я даже зарычала от раздражения – вертевшаяся на языке колкая фраза, растаяла, так и успев оформиться.

– Да пошел ты… – пробормотала я, отправляя ему поцелуйчик с подписью «позже».

И вновь сосредоточилась, переводя сложную фразу на английский. «Not that it’s any of your business… But judging from my video, I’m clearly the more experienced of the two of us…»[2]2
  Не то, чтобы это было ваше дело, но, судя по моей записи, я точно более опытная из нас двоих.


[Закрыть] Нет, не «of the two of us» – это коряво как-то… И, кстати, тут не «the more», а «а more»…

Надо обязательно написать правильно и красиво, а то еще одного поучения на тему английской грамматики я сегодня точно не выдержу…

Раз десять переправив сообщение, я отправила, уже планируя возможные варианты ответов на все, что он может мне сказать. Следующее сообщение пришло минут через пять – когда я уже устала пялиться в телефон.

Видео. Короткое – секунды на три. Нахмурившись, я оглянулась по сторонам. Что он может мне прислать? Приглушив звук, нажала на картинку… и ахнула в голос.

Смешно кудахтая и хлопая облезлыми крылышками, прыгала по пыльному полу курятника молодая всклокоченная курочка.

* * *

Если бы действие происходило в России, символизм видео с курицей означал бы только одно – особу женского пола с куриными мозгами, в простонародье так и именуемую – курица. В данном случае, поскольку курица была молодая, вполне мог быть задействован еще один смысл – неоперившаяся дурочка, неопытный цыпленок.

Однако, действие происходило в Англии, а учитывая то, что господин ректор вообще считал меня шлюхой и стервой, вряд ли он вкладывал в свое послание хоть какой-то из этих двух смыслов.

Нет, в той стране, где он вырос, да и во многих других, у мема «курица» был только один единственный смысл.

Вызов.

Прозвенел звонок, из лекционных залов и классов повалил народ, а я все еще сидела на скамейке, уставившись на экран своего телефона.

Этот гаденыш только что послал мне ВЫЗОВ, обозвав «чикеном» – жалкой трусихой!

– Я что, должна за тобой еще и сумки таскать? – бросив мой рюкзак на лавку, Ксения приземлилась рядом. – Ну, что, прислал еще что-нибудь?

– А? – мои мысли все еще витали где-то далеко. В мире властных, в меру жестоких нагибателей, которые требовали продолжения банкета. В воздухе вдруг отчетливо запахло магнолией.

– Майлс прислал тебе еще фотки? – добивалась ответа Ксюха.

– Какой Майлс?

Я даже не сразу поняла, что ляпнула что-то не то – пока не подняла от телефона глаза и не увидела нахмурившеюся физиономию своей подруги.

– Что? А Майлс… нет он сказал, что убежал работать – модель пришла… – я попыталась встать, но Ксюха твердо прижала мою руку к скамье.

– Лика, я похожа на дуру?

Я вздохнула. В конце концов с Ксенией это было бесполезно – учитывая, насколько мы неразлучны.

– Я знала, что рано или поздно ты меня раскусишь.

Однако разговаривать в такой толпе было небезопасно, и я решила продолжить беседу в более спокойном месте.

Вместе, мы вышли из здания академического корпуса и засели за самым отдаленным столиком патио, окружающего центральный вход – сюда обычно не доходили те, кто покупал бутеры в маленьком киоске сразу у входа. Однако вполне могли дойти те, кто хотел тихонько покурить. Оглянувшись, я достала из сумки Мальборо.

– Выкладывай, – потребовала Ксения, с завистью глядя, как я выбиваю из пачки сигарету и, отвернувшись от ветра, прикуриваю.

Из двух моих тайн, та, за которую мне была заплачена крупная сумма, являлась более… тайной. А потому пришлось пожертвовать второй – иначе, моя въедливая подруга не отстала бы.

– У меня есть компромат на ректора. – без всяких прелюдий сообщила я.

Ксюхины брови немедленно поползли на лоб.

– На Никки? Какой еще компромат?

С секунду я игралась с мыслью – а не показать ли ей само видео… Тем более, такая стеснительная девушка, как Ксения, скорее всего выключит его, не досмотрев даже и до середины. Но почему-то я не стала этого делать. И, главное, еще полчаса назад совершенно спокойно показала бы. А теперь вот – нет. Как будто наш с господином ректором обмен колкостями что-то ненароком изменил в наших непростых отношениях.

– Такой компромат… жирный. И жаркий, – своими словами объяснила я, сделав выразительное лицо. – Если захочу, его в миг уволят. Помнишь тот вечер, когда ты так и не дала мне раскрасить его дверь из баллончика?

Ксюха оторопело кивнула.

– Так вот… Ты даже не представляешь себе, как я тебе за это благодарна.

– Ты его с кем-то застукала в тот вечер! – слабо ахнула Ксения. – Где?

Я довольно ухмыльнулась.

– В кустах, по дороге в общагу. И не просто застукала. Засняла эту сладкую парочку на телефон. Во всех подробностях.

Моя подруга поедала меня огромными, как чайные блюдца, глазами.

– Засняла на телефон?! Боже, с кем он был? Неужели с одной из учениц?.. Вот ведь педофил старый!

– С чего это он педофил и почему «старый»? – вступилась я за Кронвиля. – У нас здесь вроде как не начальная школа… Вполне себе взрослый контингент. Да и ему не так уж много. Сорока еще нет, насколько я знаю… А выглядит он так и вообще на тридцать пять…

Я резко замолчала, но было уже поздно. Ксюха глядела на меня так, будто у меня на голове выросли рога. Или на носу какая-нибудь бородавка вскочила.

– Мне сейчас одно интересно, – прохрипела она, звучно сглатывая слюну. – От чего я упаду в обморок раньше? От информации, что наш ректор по дисциплине с кем-то трахается в кустах или от того, что ты в этого урода влюбилась?

– Ты сдурела, что ли! – возмущенная до глубины души, я вскочила с лавки и закинула раскрытую сумку на плечо. На землю тут же радостно посыпались учебные причиндалы – две тетради, ручки разного калибра, пакет с недоеденным бутербродом, переложенная закладками книга по «Функциям»… Гранд-выход с виртуальным хлопаньем дверью не удался, и мне пришлось сесть и начать собирать вещи обратно в сумку.

Заглядывая мне в глаза, Ксюха присела помогать.

– Влюбилась, да? Лика, я тебя спрашиваю…

Я поморщилась, комком запихивая в сумку свою спортивную кофту.

– Ты все-таки больной на голову человек… Единственная причина, по которой я еще не заслала эту запись администраторам – эта сделка, на которую я его вынудила… Заметила, что он ко мне больше не придирается?

Ксюха не отвечала. Проследив за ее взглядом, я увидела, что подруга смотрит на мой оставленный на лавке телефон.

– Оно там? Это видео? – ровным голосом спросила она.

Мое сердце заколотилось. Стараясь не подавать виду, я осторожно кивнула.

– Тогда покажи. Если не влюбилась, покажи мне эту запись.

Сердце сжалось в комок, на мгновение прекратив доступ кислорода в конечности, от чего руки тут же заледенели.

– Запросто, – равнодушным голосом ответила я и пожала плечами. – Идем.

Глава 5: Страсти по мобильнику

– Иди сюда…

Шелковая ткань женской блузки скользит вверх по жемчужному в свете луны телу, останавливаясь на уровне шеи. Мужчина нетерпеливо тянет ее выше. Длинные пальцы, белеющие во тьме – на какой-то момент кажется, что они сейчас безжалостно порвут эту блузку…

* * *

«Хватит, хватит! Дальше нельзя! Останови… Это не твое! Не твое!»

Не в силах заткнуть в собственной голове вопли кого-то, кто взял на себя одновременно роль совести и ревности – я зажмурилась. Будто это могло что-то изменить. Будто это могло прекратить выставление напоказ того, что до сего момента было только моим. Даже не тех двоих, что так и не заметили моей камеры… МОИМ.

* * *

В кадр попадает полная грудь в черном лифчике. Мужская ладонь властно сжимает ее, терзая, проникая пальцами под кружево… задирает лифчик, обнажая еле заметные в темноте соски. Склонившись, мужчина замирает на мгновение…

* * *

– Черт! – ругнулась я, забирая у Ксении телефон и останавливая видео. Я проиграла. А это может означать только одно…

Тяжело вздохнув, я подняла на подругу глаза.

– Офигеть. Просто офигеть, – медленно проговорила та, постепенно приходя в себя и в ошеломлении качая головой.

Я усмехнулась – это она еще, считай, ничего такого не видела. И кем именно являлась блондинка на видео, я тоже не сказала, как Ксюха не умоляла – иначе бы у нее вообще крыша поехала. Она эту Алисию чуть не боготворила в последнее время.

– И что ты будешь со всем этим делать? – спросила Ксюха, обескураженно качая головой. – А главное, с собой что будешь делать? Только не вздумай опять заводить пластинку про то, как тебе на него плевать…

– А что это меняет? – пробурчала я. – Я же и так не собиралась эту порнографию никому показывать. А ректор – ну и пусть думает, что покажу. И потрясется пусть со страху – ему полезно.

– Стерла бы ты это, а? – с тоской в голосе попросила Ксюха. – Раз не собираешься никому показывать. Ректор ведь у тебя и так в кармане… А если это видео случайно кому-нибудь сольется, он тебе этого никогда не простит. В Сибири тебя достанет и прибьет…

После того, какое неуправляемое бешенство я увидела в его глазах… в такой исход верилось без особых проблем.

– Ага, а если он потребует предъявить доказательство, что я не блефую?

– Да, это резонно, – она неохотно кивнула и поежилась. – И все же страшно такую бомбу при себе держать.

Глаза у Ксюхи вдруг расширились в понимании, щеки покраснели. Схватив меня за руку, она нервно захихикала.

– Смотришь небось… Оттягиваешься под это видео… Скажи, что нет?

Мои уши запылали.

– Да, ничего подобного!

– И стонешь по ночам… протяжно так… – Ксюха зашлась тихим хохотом. – А я-то думала, чего ты там несешь… А это тебя ректор во сне шпарит…

Внезапно она вырвала у меня из рук телефон.

– А ну дай досмотреть до конца! Я тоже хочу горяченького! – и мигом перелезла черед стол на противоположную скамейку.

– Отдай! Отдай немедленно! – зарычала на нее я, вскакивая и оббегая стол. – Ректора на тебя нет!

Набросившись на нее, я пыталась вырвать телефон из ее цепких лап.

– На меня так точно нет! А на тебя есть! Вернее, на тебе!

Продолжая хохотать и прижимать телефон к груди, она наконец освободилась и побежала вниз по каменной лестнице.

– Не отдам! Не отдам!

Кривляясь, Ксюха подняла телефон вверх и подразнила меня. В догонялки, значит, хочет поиграть. Ну что ж… уж бегаю-то я всяко быстрее ее. Я сорвалась с места и помчалась за подругой, уже успевшей пропасть из виду. Добежав до конца ступенек, остановилась и огляделась.

– Эй, ты куда пропала, дуреха? Уронишь, убью!

– О-о-о, Никки… трахни меня! Тра-а-хни! – протяжным стоном донеслось из-за угла стены, огибающей террасу. Я вдруг почувствовала хорошо знакомую сладкую тягу внизу живота. Да уж, стонать у этой пай-девочки получалось, что надо. Прям, как доктор прописал! Еще и в сочетании с этим именем.

Злясь на саму себя за то, что реагирую на такую пошлятину, я побежала в направлении голоса. Вот черт! Пока я прислушивалась к ее стенаниям, она небось уже запись включила и смотрит.

– Вот ты где! – наконец-то я ее увидела. Перестав убегать, с совершенно пунцовым лицом Ксения стояла посреди тропинки и пялилась на экран телефона.

– Так я и знала! – прошипела я, быстрым шагом подошла к ней и вновь овладела своей собственностью.

И чуть не отпрыгнула на метр в сторону. Вспотевшие от бега и борьбы пальцы не удержали тонкую пластину незачехленного айфона… Вывернувшись из рук, со всей высоты человеческого роста, мой ценный компромат полетел на камни тропинки… Ударился, подскочил несколько раз, переворачиваясь… и замер навсегда, потеряв в своих акробатических прыжках кусок экрана и почти всю батарею.

С застывшего видео-сообщения на меня гордо взирал готовый к использованию мужской пенис, зажатый веснушчатой ладонью моего как-бы «бойфренда» – Козлевича-Майлса.

* * *

– Ой, мамочки… – почти без выражения произнесла Ксюха.

У меня же отнялся дар речи. На одеревенелых ногах я шагнула к месту трагедии, опустилась на корточки и аккуратно взяла в руки свой раздолбанный телефон. Зафиксированный на картинке член Майлса поморгал, будто обрадовался женским рукам, дернулся один единственный раз… и погас навсегда.

В покрытом паутиной трещинок черном экране я увидела свое собственное блеклое отражение. Телефон был безнадежно мертв.

– Может, оно и к лучшему… – попыталась утешить меня Ксюха.

– У меня сто раз была возможность куда-нибудь это видео перенести… продублировать… – мертвым голосом сказала я. – СТО ФАКИНГ РАЗ. Но это, видите ли, требовало пары усилий. Минут пятнадцать моего времени… Подключения к ноуту…

– Блин, – выругалась Ксюха.

Я все еще не могла прийти в себя – трогала телефон, поворачивала, пыталась приладить к нему отколотую батарейку.

– Лик, прости меня, а? – шмыгнула носом Ксения, подойдя ближе. – Я все испортила, да?

Я выдохнула. Что ж. Это было неожиданно, но проблему надо было как-то решать. А для этого нужны были действия поактивнее, чем тупое перебирание в руках осколков убитого мобильника.

– Значит, так. Ты ни в чем не виновата, так что можешь успокоиться. Успокоилась? – Ксюха перестала шмыгать носом и кивнула. – Хорошо. Теперь собирай все, что можешь, и складывай вот сюда, – я вытянула подол футболки.

Ксюха засуетилась.

– Может сумку принести? Там у меня пакетик есть, бутербродный.

– Нет, надо быстро. Может кто-нибудь пройти.

Ползая по тропинке, подруга за пару секунд собрала все осколки и сложила их в мой подол. Вернувшись к столу, мы аккуратно переложили все в зип-лок пакетик, вытряхнув из него остаток бутерброда.

– Знать бы еще, что из всего этого память… – пробормотала Ксюха, заглядывая под приподнятую бугорком крышку самой большой части айфона и пытаясь открыть ее.

– Нет, сами мы расковыривать ничего не будем, – твердо остановила ее я. – Придется отвезти в мастерскую все это целиком. Не факт, конечно, что память цела, но надежда есть…

И тут я отчетливо осознала, что потеря компромата была не единственной причиной, почему я хотела получить назад свой телефон – пусть даже и в какой-нибудь новой инкарнации, сохранившей только память и контакты.

Мне хотелось продолжения нашей с Кронвилем стимулирующей перепалки, а его личный номер, который я затребовала в то знаменательное утро три дня назад, был похоронен в мертвых недрах моего разбитого телефона. Спрашивать у него номер опять – унизительно, и, не дай Бог наведет его на мысль, что что-то случилось с моим телефоном и, соответственно, компроматом. А там уж и до требования доказать, что я не блефую, недалеко.

– Едем в Лондон. Немедленно. На твоей машине, – мой голос не принимал кивнула возражений, и Ксюха послушно кивнула.

Моя подруга была одной из немногих студенток нашего колледжа, которым по лотерее выпало счастье держать здесь машину – парковочные места в нашем викторианском поместье были очень ограничены, и все остальные студенты добирались до города либо на такси, либо на поезде. На машине, конечно же, было быстрее.

– А зачем в Лондон? – по дороге к гаражу робко спросила Ксюха.

– Затем, что в нашем пригороде все всё про всех знают. И память о двух русских девчонках, пытающихся любой ценой спасти разбитый телефон, останется надолго. Иди знай, до кого дойдет. Поэтому нам нужно в Лондон.

Мы пропускали последнюю пару, я – физику, Ксюха – искусствоведение, но это было важнее. Пересекли сад по главной дорожке, в этот час довольно людно и, стараясь не привлекать к себе внимания, вышли на территорию автостоянки. Официально покидать колледж до окончания занятий было нельзя, но на это смотрели сквозь пальцы – большинство-то студенток были уже совершеннолетними, а ограничивать взрослых людей в передвижении запрещено законом. Вот такая несуразица получалась.

– Слушай, – спросила вдруг Ксюха, когда мы усаживались в ее машину. – Если ты втюхалась в ректора, зачем тебе Майлс? Тем более, что он извращенец и эксгибиционист…

Картинка подмигивающего мне эрегированного пениса моментально возникла у меня перед глазами, и я поморщилась. Но для виду как можно равнодушнее пожала плечами.

– Да ладно… Он же не знал, что не только мне свой прибор показывает.

– Но как ты в принципе можешь с ним встречаться, если тебя… тянет к другому?

Я воззрилась на нее уже с настоящим изумлением.

– Да какая разница, к кому меня тянет! Не с ректором же мне встречаться. Которого я, кстати, шантажирую именно за то, что с кем-то… «встречался».

Уж второй свой секрет я ей точно не выдам. С Самойловой связываться – себе дороже, при ее-то деньжищах. Если она такие бабки отвалила, чтобы какое-то пари выиграть, можно себе представить, что она может сделать, если захочет кому-нибудь отомстить.

И тут мне пришло в голову, как подтвердить легенду с Козлевичем.

– Кстати, заедем к Майлсу, раз уж мы в Лондон едем, – небрежно сказала я.

Выруливая из отворившихся ворот поместья, Ксюха чуть не врезалась в бордюр.

– И как мне теперь ему в глаза смотреть?! После того, что я видела?

– Ну, не смотри в глаза… – усмехнулась я. – Можешь смотреть ему туда – там ты уже точно все видела.

Вообще-то Катька запретила мне встречаться с Майлсом, но я постараюсь объяснить ей, в чем дело было. Скажу, что Ксюха подозревать стала… тем более, что это правда. Отчасти. На самом деле, двигали мной не только интересы банкирши, а еще и болезненное любопытство посмотреть на того, кто может вот так, запросто, снять на камеру свое хозяйство и послать его не понятно кому…

Постепенно, мои мысли переключились на того, другого – чье хозяйство так удачно попало уже ко мне на камеру, и так неудачно из нее… выпало. Возможно навсегда.

Под размеренный шум мотора и легкую, ненавязчивую музыку из стереодинамиков, наблюдая за проносящимися мимо полями и усадьбами, я задремала.

И тут же увидела сон.