Текст книги "Ловушка для декана"

Глава 4

Остановилась я уже на улице. Отдышалась, усевшись на первую попавшуюся скамейку, каждую секунду ожидая, что за мной выбежит наш взбесившийся, возбужденный до «помутнения рассудка» декан.

Однако, минуты шли, а он все не выбегал.

Да и как бы он узнал, куда я слиняла от него?

Чувствуя себя слегка изнасилованной, я закрыла глаза и попыталась силой воли стереть память о его руке на моей голой заднице. Не получалось – мягкое место горело так, будто его отстегали, а не помяли.

– Боже, что я натворила… – простонала, закрывая лицо руками.

А если бы это не я была, а кто-то другой – кто-то, кто не в курсе, что Донской не вполне в здравом рассудке?

И в ужасе подняла голову!

А если он делает это с кем-то прямо сейчас?! Вызвал кого-нибудь на сцену и тискает.

Или вообще затащил в подсобку и дерет там, перекинув через полку с моющими средствами?

О господи! Подорвавшись, я вскочила и побежала обратно, не вполне понимая, что собираюсь делать. Ложиться под него, как овца на заклании – только бы других не трогал? Заманить куда-нибудь и… что?!

– Не хочу я с ним спать… – бормотала по дороге, наперекор своим мыслям ускоряя шаг.

Однако, когда вернулась, оказалось, что декан уже ушел – очень быстро и в совершенно, как мне сообщили, разнузданном и непристойном виде.

Ругнувшись, я оглядела аудиторию, все еще заполненную студентами. Комиссии тоже не было – а жаль, потому что по их лицам можно было бы понять яснее, насколько разнузданным ушел Матвей Александрович, и надо ли нам опасаться каких-нибудь преступлений.

Быстро, на телефоне погуглила УК РФ – какая там статья за насильственное опаивание мужчины возбудителем? – и единственное, что нашла хотя бы близко имеющее отношение к делу – двести тридцатая за распространение наркотических веществ. Почитала про причитающееся мне (теоретически) наказание и слегка пошевелила волосами.

До пяти лет лишения свободы! ПЯТИ, мать его!

«Что делаем?» – пришло короткое сообщение, пока все вокруг вставали, обсуждая победителей конкурса.

«Идем за ним, следим и, чуть что, вызываем скорую или охрану», – ответила сразу же, снова выходя из аудитории.

Больше сообщений не было, вместо этого меня нагнала сама Настя, неся мою сумку.

– Ты сдурела, что ли? – зашипела она. – А если он окочурится или изнасилует кого-нибудь? Вон как тебя лапал при всем честном народе! До сих пор поверить не могу, что никто ничего не заподозрил…

Я слегка нахмурилась, не совсем понимая ее.

– Ну так, потому и следим, чтоб не окочурился и не изнасиловал. Идем за ним к его кабинету… – и я потянула ее по ступенькам к выходу.

Настя упрямо остановилась, вырывая руку из моей.

– Я ничего не делала и никуда не пойду! Сама за ним следи.

И тут до меня дошло! Она боится! Боится ответственности и умывает руки!

Говоря простым языком, Настенька меня кидает.

Тысяча слов в миг закрутились на языке, одно острее и больнее другого – и как я помогала ей на первом курсе, когда она не справлялась с математикой, и как утешала, когда ее бросил, только переспав с ней, ее первый парень. А уж как врала ее родителям, когда Настенька хотела пойти в клуб, а они не пускали! Насочиняла, что растянула лодыжку и она ночует у меня в общаге, а то я бедная, ходить не могу. До сих пор кошки на сердце скребутся за такое лютое вранье.

Но вместо всего этого я пожала плечами и спокойно ответила.

– Хорошо, Насть.

И ушла, понимая, что только что лишилась своей лучшей подруги.

* * *

Хотя, с другой стороны – утешала саму себя – ее ведь тоже можно понять. Это ведь действительно я налила декану столько афродизиака, что можно слона возбудить. Мне и отвечать.

Не говоря уже о том, что каким-то образом стала объектом его вожделений.

Почему он вообще обратил на меня свое внимание?!

Если исключить мистику, то получается, он хотел меня давно, а афродизиак только заставил его раскрепоститься, сбросить оковы цивилизации и накинуться на меня так, как если бы мы с ним были дикими зверями?

В голове возникла картинка моего недавнего конфуза с подносом на той вечеринке – точнее уже после подноса, вытирающей его брюки…

Черт, неужели Донской не только разозлился на меня тогда?

«Слуш, сотри нашу переписку, плиииз…» – перебивая мои размышления, брякнуло новое сообщение. С виновато разводящим руками имоджиком.

Я даже не ответила и не обернулась. Это ж надо какая предательница! Только за свою задницу и трясется.

А вот не сотру! Пусть боится.

Вслед за толпой однокурсников я вышла и тут же принялась крутить головой, пытаясь найти нашего «разнузданного» декана.

Вообще, если его торкнуло от пары глотков, должны уже раздаваться крики – «помогите, Матвею Александровичу плохо!» Ну, или в крайнем случае – «помогите, насилуют!»

Однако все было чинно-мирно.

Студенты постепенно расходились, проигравшие конкурсанты вздыхали, подбадривая друг друга и завистливо поглядывая на победительницу и ее напарника – хмурого, явно влюбленного в нее, Борю Молчанова. Я успела полюбоваться на их совместный проект – куда проще нашего с Настей, а скорее всего, если брать в расчет их отношения, полностью выполненного Борей.

И на мгновение, я вдруг так разозлилась, что чуть не плюнула и не пошла следом за Настей.

Вот ведь козел этот Матвей Александрович! Как можно даже сравнивать то, что сделали мы, с этой претенциозной херней из говна и палок. Экодом, понимаешь! Четыре стены, три комнаты, солнечная батарея и канализация на задний двор.

Самого бы его в этот экодом поселить в наказание! Напоить афродизиаком и не разрешить дрочить…

Стоп!

Я остановилась под собственный мысленный приказ.

Если у мужчины упрямая, неопадаемая эрекция, и он хоть немного соображает, куда он, скорее всего, пойдет?

Ну, конечно! Зачем ему на людей кидаться? Будь он хоть трижды профессор, первое, что ему придет в голову – это убрать проблему собственными руками, и как можно быстрее!

То есть, либо в собственный кабинет он пойдет, либо в ближайший мужской туалет.

С пару секунд я соображала, что мне делать. С одной стороны, меньше всего мне хотелось бы наткнуться в каком-нибудь закутке на отчаянно мастурбирующего декана. Если он меня возненавидел после того, как я его «Маргаритой» залила, можно себе представить, что он со мной сделает, если я застану его за рукоблудием.

С другой стороны… что, если он сейчас не мастурбирует, а наоборот – загибается у себя в кабинете за закрытой дверью, хрипя и исходя пеной у рта? И, единственная, кто знает, что с ним происходит – это я?

От картины бьющегося в конвульсиях Матвея Александровича мне самой чуть плохо не стало. Подстегнутая тревогой, я чуть не побежала в сторону перехода в главный административный корпус, где располагались главные офисы всех факультетов и кафедр. Если он вообще успеет до туда дойти.

По дороге решила, что спрошу в приемной, пришел ли он, и если пришел, напрошусь по срочному делу. Декан слывет отзывчивым – должны хотя бы по телекому его вызвать. А если не будет отвечать, тогда уже забью тревогу…

Наплевав на приличия, заглянула, пока шла, в парочку мужских туалетов, распугивая народ и убеждаясь, что никто там не лежит на полу в кабинке, потеряв сознание.

Миновала приемную кафедры, где для голландцев и финалистов конкурса уже стоял готовым стол-фуршет с какими-то чипсами и бутылками с колой, и уже готова была нестись дальше – в деканат, в самое логово Матвея Александровича…

Как вдруг затормозила, по инерции пробежав еще пару шагов и размахивая руками, чтоб вернуться.

Вернулась.

Заглянула в широко раскрытые двери приемной.

Да так и осталась стоять с низко отвисшей челюстью, впитывая в себя самую маловероятную из всех картин, которые только могла себе представить, пока бежала сюда.

Похожий на молодого Синатру и такой же вальяжно-самоуверенный, господин декан обнимал одной рукой совершенно оцепеневшую архитекторшу из Голландии, второй же держал наполовину заполненный (или уже опустошенный им) стакан с виски.

– Вам кто-нибудь говорил, какая вы изумительная красавица, мадам Вандербекк? – по-русски спрашивал у селедкообразной дамы тягучим и сладким, как мед, «постельным» голосом.

Мадам Вандербекк ожидаемо не отвечала и только и делала, что поправляла его руку, все время норовившую спуститься ей на задницу. А вокруг хихикали, шушукались и тихонько доставали из сумок телефоны, явно намереваясь превратить декана в очередную «Любу-звезду-ютьюба».

Глава 5

Думать надо было быстро.

Точнее, даже не думать, а действовать.

Сама не знаю, к какой я мести стремилась, когда подливала афродизиак декану в кофе, но явно не ожидала, что он будет до такой степени невменяем.

А, еще честнее, я до жути испугалась расплаты за содеянное, о которой почему-то совершенно не думала, когда устраивала все это хулиганство.

Быть может, если я сейчас посодействую и спасу Донского от его грандиозного позора, он меня простит. Если вообще узнает, конечно, что я натворила.

Со страху икнув, я громко позвала.

– Матвей Александрович!

Он дернул головой, уставился на меня помутневшим, расплывающимся взором… который очень быстро сфокусировался и будто бы замкнулся на мне.

Сощурив глаза, декан отпустил талию мадам Вандербекк.

– Что хотела, Максимова? – он был явно перевозбужден – голос хриплый и рваный, будто от перекура. Слава богу, рубашка все еще наружу – можно себе представить, какой там «кол» стоит.

– Я бы хотела… уточнить пару моментов в моем синопсисе. Вы же сами сказали – проект можно переподать… Там буквально пару моментов уточнить. Если вам не трудно.

И многозначительно повела глазами, указывая на дверь.

Мгновенно оставив свой новый объект увлечения, Матвей Александрович пошел ко мне.

Нет, даже не ко мне. На меня – с таким видом, что не оставалось никаких сомнений – если он меня поймает, то завалит сразу же – и неважно на людях, или все же успею заманить его в кабинет.

Ловко извернувшись, я выскользнула из приемной и быстрым шагом пошла в сторону деканата. Уверена, что в этот момент мы с ним напоминали какого-нибудь пещерного человека, несущегося за пещерной же дамой на фоне наскальных надписей.

Нет, трахаться я с Донским не собиралась, хоть девственность еще со второго курса осталась для меня приятным воспоминанием. Хотя, скорее неприятным, учитывая то, с какой неуклюжестью меня ее лишили.

Я собиралась заманить его в кабинет и закрыть в каком-нибудь внутреннем помещении – помнила после одного единственного посещения, что там имеются какие-то внутренние помещения с дверями. И очень надеялась, что в этих дверях обнаружится наружный замок. Потому что если его нет, придется придвигать к двери какой-нибудь столик или тумбу.

Если они там есть.

Если успею.

Все это прокрутилось в моей голове секунды за три, пока мы с Матвеем Александровичем очень быстро продвигались в сторону его кабинета в деканате.

– Я занят, никого не впускать! – рявкнул он подпрыгнувшей от неожиданности секретарше, по привычке останавливаясь перед дверью и пропуская меня вперед – все же налет цивилизации так просто не сотрешь в порошок.

– Мы обсуждаем важный проект… – добавила я в бессильной попытке хоть как-то улучшить впечатление от нашей спешки и не заработать славу декановой соски.

Проскользнула в кабинет и тут же, не останавливаясь поспешила дальше – к столу у окна…

Точнее, хотела поспешить.

Потому что мне не дали.

Схватив за руку, декан дернул меня на себя и тут же, в развороте, впечатал в стену, зажав обе руки сверху, над моей головой.

– С ума меня решила свести, Максимова? – прорычал, сжирая меня совершенно безумным взглядом. – Думаешь так просто сойдет тебе с рук?

Дыхание вырывалось из его рта короткими, рваными выдохами, грудь ходила ходуном под расстегнутым пиджаком, а жар от тела исходил такой, что я даже забеспокоилась – а не поднялась ли у него температура?

Хотя, беспокоиться было о чем, кроме как о его самочувствии – к примеру, о его колене, которое в этот самый момент раздвигало мне ноги, а раздвинув, сильно и высоко толкнулось вверх – в самое чувствительно место, чуть не подняв меня над полом.

Ахнув, я дернулась, пытаясь освободиться, но лишь насела на его колено плотнее.

– Что… что вы делаете… отпустите!

– Нет! – коротко ответил Матвей Александрович.

А потом нырнул головой и впился в мой рот – резким, обжигающим, грубым поцелуем.

На следующие пару минут меня унесло. Не целовалась я уже где-то примерно полгода – не говоря уже обо всем остальном – а ТАК не целовалась, наверное, никогда. Просто голова пошла кругом от этой неожиданной атаки…

Да, он был груб, и совершенно не считался ни с моими желаниями, ни с нежностью моих губ, на которых, без сомнения останутся следы, ни необходимостью просто дышать…

И тем ни менее, это было прекрасно. Жарко, сладко, страшно… Немного больно. И абсолютно крышесносно.

Пытаясь хоть как-то реагировать, хоть как-то попадать в его темп, я хватала его губами в ответ, но он не позволял – властно и по-хозяйски терзая меня так, как ему хотелось, проникая в мой рот языком и не пуская к себе… Ясно давая понять, что в постели он стопроцентный, неоспоримый тиран.

И, черт возьми, мне даже это нравилось! Сквозь пульс в ушах и шорох одежды, будто в отдалении, я слышала стоны – далеко не сразу сообразив, что все они – мои собственные…

– Что ты сделала со мной, Максимова?.. – рыкнул он, встряхивая меня коленом и наклоняясь еще ниже, набрасываясь на мою шею.

Уже полностью разомлев и подставляя все свои самые чувствительные места, я вдруг замерла от его вопроса.

Действительно, что я делаю?!

И что потом? Если я позволю ему все, что он захочет, что будет потом? Когда он придет в себя и увидит, что переспал со студенткой! Мало того, поймет, что сделал это в совершенно неадекватном состоянии? У него ведь и девушка есть…

А вдруг он подумает, что я его специально какой-то наркотой опоила, чтобы соблазнить?!

Декан тем временем не терял ни секунды. Дернув свободной рукой за край джемпера, он потянул его вверх и в одно мгновение поднял на мои прижатые к стене руки, тем самым фактически меня связав…

* * *

Я забарахталась, задергала руками, окончательно решив в пользу «освободиться», а не «расслабиться и получить удовольствие».

Но решить было легче, чем сделать.

Как освободиться – когда, как бабочку к картонке пришпилили к стене?

И коленом ведь по яйцам не дашь – ноги в стороны разведены. Одна надежда на то, что смогу увернуться, пока с меня будут джинсы стаскивать…

А потом – что? Что?!

И тут, мои расслабленные и ошеломленные мозги на удивление подсобрались.

Раз силой не получается… попробую-ка я хитростью. А уж потом решу, что мне со всем этим делать.

Дав понять, что я все же решила расслабиться и получить удовольствие, я перестала дрыгаться и позволила разгоряченному декану пару секунд абсолютной свободы.

Чем он и воспользовался, окончательно стянув мой джемпер и, продолжая держать обе мои руки своей одной, атаковал лифчик. И, быстро справившись с застежкой, с торжествующим ревом рванул скрывающие мою грудь чашки кверху, закидывая весь лифчик мне за голову.

Я осталась полностью обнажена от пояса и вверх – под его темным, жадным и почти невыносимо обжигающим взглядом, от которого мурашки рассыпались и соски становились острыми и твердыми, как две маленькие вишневые косточки.

Боже, как он хочет…

Не успела додумать, потому что в следующую же секунду он сделал именно, то, что хочет, и мысли мои окончательно расплылись, превратившись в вязкий, мыльный кисель.

Поддав коленом мне под зад, поднял еще выше – так, чтобы моя грудь оказалась почти на уровне его рта…

– Розовые, блять… – процедил сквозь зубы. – Розовые… как я и думал…

И, дернув головой еще ниже, с гортанным, мучительным стоном втянул мой левый сосок себе в рот – так сильно и глубоко, будто хотел всю меня через него вытянуть.

Откинув голову на стену, я зашипела, каждое касание его языка ощущая как маленький разряд тока по нервам – оголенным и собранным в одну точку у меня на груди. Стреляющим прямо вниз, между бедер – туда, где все уже пылало, горячее и такое мокрое, что хоть выжимай.

Будто почувствовав это, мужчина оторвался от моего соска, оставляя его мокрым и беззащитным, опустил меня на пол и рванул свободной рукой пуговицу на моих джинсах.

И резко, одним движением, погрузил в мои трусики ладонь – не всю, конечно, пальца три. Все, что смогло протиснуться под тугую ткань.

– Твою ж мать, мокрая! – восхитился он липкой влагой, выдающей меня с головой. И пихнул руку еще ниже, раздвигая в стороны складочки средним пальцем.

– Не надо… – всхлипнула я, понимая, что сейчас просто кончу ему на руку.

Но, вероятно, мое «не надо» прозвучало как «не надо» из уст актрисы порнографического фильма – чувственное и растянутое с одной лишь целью – еще больше возбудить партнера и зрителей.

Во всяком случае, всерьез его не восприняли.

Разминая и теребя нежную плоть, средний палец декана в два счета добрался до клитора и рвался еще дальше – в самое лоно. В самое горящее и ноющее пекло.

– Трахну тебя как последнюю шлюху… – бормотал Матвей Александрович, явно плохо понимая, что говорит. – Отымею во все твои дырочки… и в рот, и сзади… пока пощады не попросишь, буду трахать… а потом отымею еще раз восемь… Сучка моя… будешь знать, как жопой на лекциях крутить…

* * *

Мои закатившиеся в ожидании блаженства зрачки вернулись на место.

Эй-эй! Не надо меня «во все дырочки»! Я не хочу во все дырочки! Я и в одну-то не прям согласна, но еще пару движений этого замечательного, чуть шероховатого пальца, и подумала бы…

А уж в качестве «его сучки» быть оттраханной сегодня я и вовсе не хочу. Если я и есть чья-то сучка, то своя собственная. В крайнем случае, своего будущего мужа. Но уж никак не отбитого на всю голову, совершенно чужого мне мужика, хлебнувшего возбудителя.

Да, мое самаритянство явно собиралось закончиться плохо. И мой отставленный было план вернулся в действие.

– О да! – по-шлюшески извиваясь, простонала я. – Трахните меня, мой профессор… Я так хочу почувствовать вас внутри…

Декан чуть не взвыл от возбуждения. Трахнул бы меня через джинсы, если бы это было возможным…

И – о счастье! – отпустил мои руки. Которыми я тут же и воспользовалась – скользнув одной из них вниз, легко сжала натягивающую его брюки эрекцию.

– Расстегни… – проревел он, не сводя с меня совершенно безумного взгляда.

Не моргая глядя на него в ответ, подняла руку чуть выше и расстегнула верхнюю пуговицу на его брюках. Расстегнула вторую, и медленно потащила замочек молнии вниз.

– Отсосешь мне сначала… – приговаривал он, толкаясь мне в руку и шипя от каждого прикосновения. – Потом проглотишь до последней капли, станешь раком вон там, на ковре, оттопырив попку… раздвинешь все сама руками, чтобы я ничего не делал… только вошел…

Вот честное слово, чуть не врезала ему коленом – прямо под рвущийся из-под тонкой ткани боксеров внушительный член. Удержалась – мой план заключался в другом.

– Можно? – промурлыкала, вытягивая из пазух его ремень. Глазами уже нашла батарею и принялась медленно соблазнительно тянуть декана за галстук – в сторону окна, где как раз и лежал ковер, на котором он хотел видеть меня с оттопыренной попкой.

Позволив мне снять с себя ремень (который я тут же предусмотрительно бросила в сторону батареи), он пошел за мной, как теленок на веревке. Дышал только тяжело, согревая меня сзади, как огромный, огнедышащий вулкан.

Плотно закрыв на окне шторы, я обернулась чтобы продолжить по плану… но он тут же сгреб меня в охапку, и план чуть не накрылся медным тазом. Еле высвободившись и уворачиваясь от настойчивых поцелуев, я чувствовала, что мое тело снова заводится, отвечая на его грубые ласки.

И пролепетала, приступая к последней стадии плана.

– Хочу… хочу вас раздеть…

– Дерзай… – разрешил он почти нормальным голосом – даже ухмыльнулся.

Стараясь не краснеть под его взглядом, я быстро расстегнула его рубашку и широким движением откинула ее на плечи, закусив губу от красоты его тела – от хорошо прокачанной мускулатутры груди, от твердого пресса… Спустила взгляд ниже… и чуть не застонала при виде этой умопомрачительной полоски курчавых волос внизу живота и извилистой венки, по которой так и хотелось пройтись языком…

Ох… Молчали бы вы, господин декан, цены б вам не было…

Медленно, касаясь его губами, чтобы окончательно убить бдительность, обошла мужчину по кругу…

Продолжая стягивать рубашку на руки, заранее проверила, застегнуты ли манжеты, и опустилась позади него на корточки, поднимая с ковра ремень…

Поднялась, целуя его спину и водя языком вдоль позвоночника.

Спустив рубашку до запястий, медленно и незаметно закрутила ее несколько раз вокруг себя и перекинула ремень через перекрученную ткань рубашки, натянутую между рук декана.

Другой же конец ремня так же медленно, свободной рукой, пропустила через ячейки батареи… и крепко стянула все это, закрепив на прочную, металлическую пряжку.