Текст книги "Бог из машины"

Джона

Моросящий дождик ничуть не помешал очередной прогулке дамы-шуриа и студента-ролфи. Тепло же, совсем весна, а тропинки университетского парка – это вам не проселочные дороги. Они усыпаны мелким гравием и ничем не напоминают раскисшее болото, пусть хоть как из ведра льет. Уговаривать Джону погулять не пришлось, она и рада была вырваться из затхлой атмосферы пансиона. К тому же общение с юным Акэлиа становилось все более интересным и познавательным. Никогда прежде Джойане не встречались подобные экземпляры человеческих существ. Волей-неволей она чувствовала себя препаратором вроде тех, что резали несчастных квакушек для электрических опытов. Шуриа с изумлением взирала на открывшуюся ей картину и не верила глазам своим. Тив, не верящий в Предвечного, ролфи – глухой к гласу богинь, человек, не допускающий мысли о посмертии, мужчина, искренне презирающий женщин… Теперь, даже встретив на парковой аллее ожившего вдруг ископаемого монстра, подобного выставленному в университетском музее, Джона бы не удивилась. Впрочем, не совсем так. Эгнайр Акэлиа сумел все же поразить шуриа в самое сердце, когда рассказал о готовящемся визите господина Тиглата.

Пришлось незаметно ущипнуть себя за бедро, чтобы не взвизгнуть от злобного восторга. Сам явился! Сам! Поначалу с перепугу Джона решила, что это либо ловушка, либо ошибка. Не может мстителю так отчаянно повезти, просто не может!

Но потом, когда леди Янамари успокоилась, когда умерила бешеный галоп сердца, то сообразила, что ничего удивительного тут нет. Ициар ведь не просто университетский городок, а гнездо, свитое тивом Алезандезом, вторым после Хереварда Оро эсмондом. Самые могущественные диллайнские маги после отделения нескольких провинций и возникновения Конфедерации аккуратно очертили сферы влияния на верующих. Границы границами, но вера-то одна, Предвечный тоже один, а следовательно, эсмонды нужны и в Свободных Республиках. Но судя по тому, какие порядки развел тив Алезандез в Идбере, замыслы его радикально отличались от генерального плана Эсмонд-Круга. И очаровательный Эгнайр Акэлия тому живой пример. И если уж в Идбере привечают господина Тиглата, то отчего бы ему не вертеться возле эсмондов?

Джона вполуха слушала, как наследник Вилдайра вещает об освободительной борьбе на острове Шанта, а сама пристально оглядывалась вокруг, примечая требуемые ей растения и духов. Тех самых, в которых не верил Эгнайр. А между тем, они не обманывают никогда. И если шуриа уловит тончайшее присутствие искомого, то уж точно не пройдет мимо. Как не упустит, пожалуй, первый и последний шанс разделаться с господином Тиглатом. Судьба слишком капризная дама, чтобы щедро раздавать шуриа несколько возможностей отомстить. А лучшего способа мести, чем отравить жертву, дети Шиларджи не представляют. Это такая же традиция, как ношение ножа-скейна хёлаэнайями. Высшее мастерство и подлинное искусство…

– Разве я сказал что-то смешное? – слегка обиделся студент.

– О! Нет, конечно. Почему вы так решили?

– Вы хихикнули, сударыня.

– Вовсе нет! – притворно ахнула Джона. – Я икнула. Прохладно как-то здесь. Может быть, сходите в ту милую кадфэру, где мы завтракали, и попросите напрокат пледы?

Кустики, под которыми выросло несколько подходящих грибочков, шуриа уже приметила, а пока услужливый юноша бегал по поручению, сорвала и спрятала их в кошелечке, соблюдая все меры безопасности. Его, конечно, придется сжечь потом, но чем только ни пожертвует шуриа ради мести. Даже кошельком из тонкой замши.

– А вот и пледы!

– Кажется, я промочила ноги… – пролепетала леди Янамари с видом виноватым и смиренным.

Эгнайр скрипнул зубами от досады, но виду, что недоволен капризами дамы, не подал.

«Стало быть, тебе тоже, мальчик, от меня что-то нужно», – догадалась шуриа. И обрадовалась. Взаимный интерес, он обычно ведет к обоюдному компромиссу.

– Меня, безусловно, порадует встреча с господином Тиглатом, я так давно хотела познакомиться с этим мужественным человеком, – ворковала Джона и видела, как светлеет с каждым произнесенным словом лицо будущего гражданского тива.

– О, господин Тиглат – настоящий борец за свободу. Вы не пожалеете. Уверяю вас, сударыня.

«Главное, чтобы я успела подготовиться. Полутора суток должно хватить», – решила шуриа.

Частично в высокое искусство отравительства Джону посвятила ее мать, кое-что леди Янамари почерпнула из арсенала придворных дам, да и на Шанте с нею щедро поделилась знаниями Эндрита.

«Неприлично, чтобы шурианская дева знала менее десяти верных способов свести человека в могилу, – наставляла Элишва пятнадцатилетнюю дочь. – Еще неприличнее, когда шурианская дева бросается на обидчика с ножом. Это вульгарно и недостойно дочери Шиларджи. Пусть хёлаэнайи пускают обидчику кровь, кипя от бешенства. Тщательно выбрать яд, приготовить его, незаметно подлить, а затем наблюдать за мучениями врага – лучший из способов пробуждения донджеты, запомни это».

Из всех этих специфических шурианских «удовольствий» Джоне виделось доступным только одно – незаметное подсыпание смертоносного яда, ибо она решила высушить грибочки, а затем истереть их в порошок. Другого способа нет. И время поджимает.

Сложна и опасна стезя душегуба: Джойане пришлось работать в перчатках, к тому же прикрыв рот платком. Первые признаки отравления наступают через несколько часов, и не хотелось бы стать жертвой собственной неосторожности.

«Ты умрешь мучительной смертью, Шэйз Тиглат, тебе будет больно, ты будешь блевать и корчиться от боли в животе, потом моча твоя станет кровавой. Постоянная жажда доведет тебя до безумия, а понос вывернет наизнанку. И пока ты будешь хлестать воду, мой яд разрушит твои почки и печень. И самое позднее – на заре третьего дня ты умрешь. И никто тебе не поможет – ни эсмонды, ни лекари. От шурианского яда нет противоядия».

Считается, что у каждой отравительницы есть специальное кольцо – массивное, самого зловещего вида, обязательно с тайником под камнем, в котором хранится яд. С другой стороны, разве пустили бы такую даму на прием или бал, будь у нее на руке столь явное доказательство враждебного умысла? Ни у Джоны, ни у любой другой придворной дамы императора никаких подозрительно массивных колец не было, а сколько народу перетравлено в Санниве. Ужас!

Посему надежно упрятав смертоносное зелье в обыкновенный флакончик из-под духов и заказав у кондитера десяток пирожных с медом и перцем, коварная шуриа ощутила себя готовой к исполнению давно задуманной мести.

В назначенный час она приехала к уединенному дому Эгнайра Акэлиа, подивившись мимоходом странному выбору местожительства. Юноши, тем паче студиозы, склонны к общежитию. Вместе веселее и сытнее. По крайней мере, так утверждали Бранд и Аластар, получившие университетское образование.

От друзей Вилдайрова родича Джойана, к слову, ничего особенного не ожидала. Несколько юных циников, чей цинизм в основном проистекает от не до конца избытого детского страха перед взрослой, полной тягот и тревог жизнью, в которую они вступают, отягощенные чрезмерным багажом знаний. Разумеется, мир кажется им несправедливым, и совершенно естественно желание его изменить, сделать лучше, честнее, свободнее. С такими же намерениями Джона в свое время окуналась в очередную интригу, стоило только зачинщику хоть единожды вымолвить слово «справедливость». Юной шурианской деве, совсем недавно благополучно освоившей все десять способов отравления, отчаянно хотелось изменить отношение к Третьим в обществе.

Одетая скромно, но изысканно, леди Янамари хотела произвести на молодых людей самое благоприятное впечатление своим тактом и вкусом. Явиться в студенческую компанию без угощения – значит поставить всех в неловкое положение. Посему не поскупилась Джона ни на бутылку ликерного вина, ни на кусок хорошего сыра. Ну и пирожные, разумеется.

Изящная корзинка едва не выпала из рук шуриа, когда возле цветущего куста сирени она узрела дух мертвеца. Невинно убиенный юноша-полукровка!

«Кто сделал это с тобой?» – спросила Джона.

«Мои товарищи… мои соратники… За что? – простонал несчастный дух. – Значит, все ложь!»

«Какая еще ложь?»

«Брат Мастер говорил, что никого нет. Ни духов, ни богов, ни Предвечного! Лгал! А я поверил. И теперь заперт тут навеки!»

«Твои друзья тебя убили?» – не поверила женщина.

Она сделала вид, что нюхает душистые гроздья.

«Забили в подвале», – честно свидетельствовал мертвец. Мерцающее средь юной листвы лицо его исказилось му́кой. Тяжко знать, что погибель пришла от рук товарищей.

Бесприютная душа невыносимо страдала, и сердце каждого шуриа должно было обливаться кровью от жалости. Эта душа не вольется в сонм Джезима, она не отправится снежной тропой к Оддэйну, и даже Предвечному она не по зубам.

«А что же наш господин Тиглат? Он ведь тоже шуриа, – подумалось Джоне, когда она позвонила в дверной колокольчик. – Вот сейчас и узнаем».

Компания Эгнайра Акэлиа больше не казалась ей такой уж безобидной, а дом будущего гражданского тива – безопасным. Без пистолета в случае чего-то нехорошего защищать свою жизнь и честь придется с помощью гребня для волос. Отбиться не выйдет, но кое-кто обязательно лишится глаза.

На первый взгляд – обычная студенческая вечеринка, разве только угощение дороговато, а выпивка – слишком роскошна для скромной гостиной, обставленной с шиком сиротского приюта для подкидышей. Не пьют студиозы ликерного вина, исключительно – самодельную кислятинку или самое дрянное пиво. Опять же, присутствие дамы обуздывает слишком резвые языки – хочется ругнуться, а не моги при женщине. Пусть даже она – шуриа. В общем, чинно расселись по колченогим стульям, словно на коллоквиуме, и внимательно слушали речи шантийской знаменитости.

И хотя леди Янамари с господином Тиглатом не так давно крепко связывали финансовые узы, однако в лицо они друг друга не знали, ведя все дела через доверенных лиц графини. А сородич оказался по-своему красив. Высок, изящен, с романтичной гривой волос и благородным профилем – самая подходящая внешность для повального очаровывания стеснительных дев и благонравных дам в салонах. Добавить к этому образу строгий темно-синий сюртук и кремового цвета галстук… О! Только и остается, что ахать и восторгаться.

Овеянный славой борца за свободу целого народа, Шэйз Тиглат мог бы при желании озолотиться. И до сей поры Джона была убеждена, что так оно и есть. Но она ошибалась. Никогда прежде леди Янамари не видела столь искренне верящего в свои идеалы человека, исключая, пожалуй, только Благословенного Святого Хереварда Оро.

– Имеет ли право народ, когда-то безраздельно владевший почти всем континентом, обрести независимость хотя бы на земле своих пращуров, вопрошаю я вас, господа? Остров Шанта не принадлежал, по сути, никому, кроме шуриа. Никто не жил на его берегах, находя наш прекрасный остров слишком суровым. Пусть так! Пусть он суров и неприветлив к чужакам, но мы, шуриа, его дети, его соль и смысл. И никто не докажет мне обратного. Почему же на нашей земле сейчас командуют ролфи? Им мало своего архипелага? Да! Им всегда было мало. И поверьте, господа, Доминион Шанта – это только первый шаг Вилдайра Эмриса, ненасытного волка, к возвращению времен Удэйна-Завоевателя. Но мы, шуриа, наученные горьким опытом покорения, не стали дожидаться, когда терпению народному придет край и гордые дети Шиларджи поднимут черно-красные знамена Рилинды. Наша Эджарта – Наша Правда, правда шуриа, правда народа Про́клятых! Современная Рилинда, если угодно. Рилинда нового времени, времен пушек и ружей!

Джона видела его дух, и тот пылал, он просто сиял верой в праведность своего дела. Несколько лет назад Джойана Алэйя Янамари аплодировала бы стоя оратору, как делали это сейчас друзья Эгнайра. Но Джойн Ияри слишком долго прожила на этой самой возносимой до небес Земле Пращуров, чтобы впечатлиться пламенной речью. А еще ее однажды чуть не прикончили семеро наемников, которых романтичный красавчик Шэйз отправил на Шанту спасать детей Шиларджи. И все же он верил в то, что делал правое дело.

– А вы, должно быть, недавно посещали Шанту? – задала Джона «наивный» вопрос.

Мальчишкам-студентам Тиглат солгал бы, но не соплеменнице, такой же шуриа, как и он сам.

– По правде говоря, я там не был довольно давно, но регулярно получаю подробные отчеты из проверенных источников, сударыня.

– Но как вы собираетесь одержать окончательную победу, если Шанта ныне буквально наводнена ролфийскими солдатами? – спросил Эгнайр, воодушевленный дотошностью своей гостьи.

– Патриоты только и ждут, когда наши силы окрепнут.

– Что вы говорите! Неужели все шуриа готовы восстать? – изумилась Джойана.

И тут господин Тиглат не стал врать:

– Далеко не все наши сородичи готовы проявить истинный патриотизм и сознательность. Некоторые ради сиюминутной выгоды пошли на сделку с врагом, это надо честно признать.

Шэйз нервно и очень драматично тряхнул головой, точно конь, укушенный оводом, отхлебнул из рюмки ликерного вина и продолжил:

– Народ наш темен, он еще не готов пожертвовать чем-то существенным во имя независимости.

И тут же загалдели студиозы, предлагая наперебой, чем следовало бы свободолюбивым шуриа пожертвовать ради истинной свободы. Выходило многовато, то бишь практически всем, что есть в наличии, включая головы, кошельки и кожу со спины.

– А что же вы планируете предпринять относительно веры в духов? – поинтересовался самый взрослый в компании мужчина, коего остальные именовали Мастер. – Как вы намерены поступить с этим аспектом существования вашего народа?

Тиглат растерялся. Оно и понятно. Задавать шуриа такие вопросы – все равно что вопрошать рыбу про возможность сменить мокрую и холодную воду на теплую и очень уютную сковородку.

– В духов не нужно верить, уважаемые господа. Они просто есть. К тому же шурианское общение с тонким миром не предполагает никаких ритуалов.

Образованные юноши, не сговариваясь, снисходительно усмехнулись.

«Ну, так скажи им про мертвеца под кустом сирени. Ты же его видел, Шэйз. Ну же?»

Конечно, он видел. Тиглат бросил молниеносный взгляд на Джону. Видел, все понял и промолчал.

«И что же, ты готов ради своих идеек покрывать убийц?»

Леди Янамари, разумеется, погорячилась. Кто же враг самому себе? Кто в компании убийц признается, что знает страшную тайну?

«Ладно. Потом поговорим. Когда закончится этот балаган», – мысленно посулила Джона.

Тем временем средь Эгнайровых сотоварищей разразился спор о том, сколь пагубны древние суеверия для развития личности. Молодые люди со всей страстью юной души толковали про исключительную пользу формального соблюдения ритуалов, которые упорядочивают существование обывателей. И, напротив, варварские обряды посвящения, принятые на Ролэнси, и бездумный фанатизм эсмондов, по мнению студиозов, являются на самом деле всего лишь архаичными методами извлечения из природы магических сил.

– Ну, посудите сами, разве это справедливо, когда одни пользуются магией, а другие лишены даже малейшей возможности приобщиться к великой силе? – рассуждал Мастер.

Его соратники единодушно соглашались, дескать, форменное безобразие, и надо что-то с этим делать.

– Но почему же они не верят нам, не верят в то, что мы способны видеть духов? – шепотом полюбопытствовала Джойана у сородича.

Он благополучно закончил речь и решил подкрепиться, а значит, момент был решающий. Расписной эмалевый флакончик перекочевал в рукав платья.

– Они слепые и глухие полукровки, дорогая Джойн, – снисходительно отмахнулся Шэйз. – А кстати, почему у вас такое… э… ролфийское имя?

– Так получилось, – мило улыбнулась Джона.

Пусть думает, что хочет. Поделиться своими впечатлениями господин Тиглат не успеет. Или успеет?

– Вы же видели сиреневый куст?

– Разумеется, – важно кивнул шуриа.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Ничего, – Шэйз безразлично пожал плечами. – Не разбив яйца, не вкусишь яичницы.

– Его забили насмерть.

– И что с того? Это сделали не вы и не я. Ужели вы думаете, что эти молодые смески никем не контролируются? Вы слишком наивны, дорогая Джойн, – снисходительно улыбнулся Тиглат.

– Но убийство… Вы не боитесь связываться с убийцами?

– Ну и что такого? Главное, что молодые люди очень интересуются магическими способностями шуриа, а раз так, то пусть помогут в нашей борьбе. Чем смогут. Не обязательно деньгами, можно и связями.

И Тиглат обаятельно подмигнул, дескать, цель оправдывает средства, а цель у нас великая.

– Изучают шуриа? – с подозрением спросила Джона.

– Вообще-то ваши знакомые изучают магию, – доверительно сообщил сородич. – А нас не так уж много осталось. Кстати, я знаю почти все шурианские семьи в республиках Конфедерации, но про Элиров не слышал…

– Хотите пирожного?

Получилось бойко и искренне.

– Из ваших рук хоть чашу с ядом, – процитировал Шэйз древнего поэта.

Формально это можно было считать просьбой. Так почему бы и нет? Почему бы патриотичной шурианке не помочь борцу за свободу? Чем может. Не обязательно деньгами.

И… маленький флакончик с ядовитым порошком так и остался плотно закупоренным.

Не смогла. Просто не смогла себя заставить. Конечно, Джойана Янамари имела право на личную месть, но не на казнь. Пусть Джэйфф Элир его казнит, если пожелает. Да и есть ли смысл превращать Шэйза Тиглата в мученика? Тогда на его место придет кто-то другой, кто-то более практичный и циничный. Шуриа не должны убивать шуриа вообще-то. А судя по тому, что сейчас происходит в Синтафе, скоро всем станет не до благотворительности. Да и в Эббо вроде бы тоже начались какие-то беспорядки. А уж про Идбер, лихорадочно готовящийся к войне с ролфи, и вовсе речь не идет.

«Нет уж! Не хочу мараться об господина Тиглата!»

Джона едва удержалась, чтобы не отряхнуться по-кошачьи брезгливо. Она, в конце концов, графиня, а не наемная убийца.

Но не прошло и часа, как Джойана поняла, что яд из грибочков может ей понадобиться для гораздо более благого дела, чем банальная месть. Тут надобно травить всех, в том числе и Эгнайра Акэлиа. Травить без всякой жалости, морить как клопов, выжигать как черную плесень.

Молодые люди, умные и образованные, рассуждали о судьбах мира… Мира, в котором родились и благополучно жили, так, словно злая судьба забросила их в грязный сарай, который следовало немедля снести. Снести, сломать, вырвать с корнем то, чего не строили, не понимали, не сажали.

– Магия – это инструмент, это мастерок в руке каменщика, это глина в руках гончара и тесто, выложенное перед хлебопеком, – вещал Эгнайр.

– С ее помощью мы овладеем всеми тайнами мира, – важно вторил господин… Мастер и странно поглядывал на Джону. – И как любой человек способен обучиться любому ремеслу, так и магия может стать общим достоянием.

– Похоже, они считают нас – волшебными существами, – прошептала Джойана на ухо Тиглату.

Тот расхохотался:

– Сударыня, пусть считают хоть единорогами, лишь бы не пытались посмотреть, как мы устроены внутри. Вы ведь бывали на электрических опытах? Вижу, что – да. Главное, не оказаться на препараторском столике господина Лекаря.

Женщина тревожно покосилась на длинноволосого тощего студента. Этот? Этот может и на столик, чтобы пропускать через шуриа электрические разряды в надежде выцедить баночку чистой магии.

«Травить! Травить и травить!» – голосом незабвенного предка – эрна Янэмарэйна восклицала мысленно Джона.

Вот она, маленькая язва, и с нее начинается проказа, способная погубить всех. А кем как не проказой на живом теле мира можно назвать людей, которые относятся к нему как… к фабрике, где вместо паровых машин работает магия? Не верящие ни во что – ни в богов, ни в духов, ни в… души, эти резкие в суждениях мальчики искренне считали, что раз они глухи и слепы, то и остальным заказано видеть и слышать.

«Да они хуже северян, те хоть себя считают людьми, а эти отказывают в наличии божественной искры всем, в том числе и себе», – ужаснулась Джона.

Она видела, как работает паровой молот, Аластар как-то хвастался новшеством. Так вот, в грубой грохочущей машине было больше… духа, чем в господине Мастере. И, кстати, Эгнайр Акэлиа не слишком далеко ушел от своего наставника. Хорошенький подарочек для Вилдайра, ничего не скажешь.

А Шэйз Тиглат попивал вино, вкушал экзотический десерт, наверняка посмеиваясь над забавными студентами-материалистами, и если и чувствовал на себе дыхание близкой смерти в лице госпожи Элир, то скорее всего отнес его на счет сложного характера, который свойственен большинству шурианок.

«Шуриа не должны убивать шуриа, и каждая жизнь должна быть прожита. Так, Джэйфф Элир?»