Текст книги "Бабочки и хамелеоны"

– С ними?

– Вроде нет… Наверно, с бывшей женой что-нибудь…

Алла поперхнулась. Это прозвучало неожиданно и почему-то задело ее. «С бывшей женой». Причем тут «бывшая жена»? Впрочем, какое ей дело? У каждого из них кандалы прошлых ошибок грузом тянут, не пуская в свободный полет. Неужели жена еще играет какую-то роль в его жизни? По первому звонку он мчится туда! Бросает ее, Аллу. Пусть он окончательно определится надо ли им безоговорочно соединять свои судьбы? Почему так больно? «Можно соскрести, но лучше замазать», – вспомнила она выражение дочери, когда кто-нибудь обижал ее, – Алла отвернулась, чтобы скрыть волнение.

Павел понял, что расстроил ее. Уметь надо так все испортить. Утром Алла и в голове не держала, что связь их надолго, не хотела «прикипать» к нему. Он убедил ее в том, что это не просто блажь, что она нужна ему, заставил поверить, что это навсегда. Но все же, какой дурак! Сболтнул про жену. Пошутил неловко про «невест!» Много ли женщине надо, чтобы закралось сомнение в его искренности? Кажется, она все еще не верит ему? – он взял ее за руку, открыто, как ребенок, улыбнулся, нежно погладил запястье с голубыми прожилочками вен.

– Не волнуйся, любимая, все будет хорошо. Ты должна ждать меня здесь! – он шутливо показал пальцем на пол около плиты, – я приеду, и мы соединим наши жизни в горе и радости, в нищете и богатстве, в болезни и здравии.

– Какие пустяки. Поезжай спокойно, обещаю, что всегда буду под рукой, как помойное ведро, – с иронией сказала Алла.

Двое пытались понять друг друга и не понимали.

Вечером 31 декабря, когда приготовления к новогоднему столу были в самом разгаре, Алла услышала длинные телефонные гудки. – «Междугородка», – обрадовалась она. В трубке раздался взволнованный голос дочери:

– Мамочка, любимая, как я по тебе соскучилась. Хочу домой! Мне этот немецкий «орднунг» уже в печенках сидит. Брошу Андрея и приеду насовсем!

– А чем он провинился?

– Он на мою видеокассету с концертом ансамбля «Золотое кольцо» какой-то дурацкий боевик записал. У меня теперь нет русских песен.

– Андрей сделал это случайно, а не специально, чтоб тебе досадить, верно?

– Ну и что? Он вечно такой рассеянный.

– Я думаю это не повод для развода.

– А я думаю – повод!

– Но он же терпит, когда ты ему складки утюгом поперек воротничка на рубашке заглаживаешь?

– Сравнила тоже! Господи, вот он приперся, противный, с букетом кремовых роз, я их так люблю! Мамуля, поздравляю тебя с наступающим Новым Годом и желаю всего, всего самого лучшего. Целую, целую, целую! Счастья, любви, успехов! – прощаясь, затараторила дочь, – Андрей тоже целует тебя и присоединяется к поздравлениям!

– Привет ему! – Алла положила трубку и улыбнулась.

Новогодняя вечеринка началась задолго до двенадцати. Люба и Александр Дергачевы пришли в двадцать два часа, чтобы, не спеша проводить с друзьями старый год. Женщины отправились на кухню, а мужчины стали знакомиться друг с другом, для беседы налив по стаканчику вина. Стол был красивым и богатым, настроение – отличным, телевизионные программы обещали «старые песни о главном» и ничто не предвещало сюрприза, который им приготовил в приветственной речи президент. Важно восседая перед камерой, все – таки на плечах у него было «лицо государства», он объявил, что слагает с себя полномочия и передает их в руки своего преемника – Путина Владимира Владимировича. Павел, открывая шампанское, замер от неожиданности. Люба всплеснула руками и сказала, что не понимает выбора президента – Путин скромный чиновник, ни в каких скандальных делах прессой не замеченный. В общем, ничего особенного.

– А имя какое? Владимир Владимирович! «Это, ребята, не случайно», – сказал Сашка.

– Ты же в мистику не веришь, – напомнила ему Люба.

– Какая же это мистика? Тут все яснее ясного. Владимир третий Россией будет управлять. Был в истории Владимир Святой, потом – Владимир Ленин, а сейчас – Владимир Путин.

– Так выпьем за перемены в нашей жизни, – сказала Алла, имея в виду себя.

– А ты уверена, что перемены будут? – спросил Павел, имея в виду неожиданное заявление президента.

– Да здравствует то, благодаря чему мы ни за что! – радостно воскликнул Дергачев, целуя Любу в щеку, – не отвлекайтесь, товарищи. Закуски – море: фтор, хлор, бром – производные нашего комбината, попрошу поддержать отечественных производителей!

– Давайте выпьем за базовую мечту, – сказала Люба, – представляя себе новенький микроавтобус «Хендэ Н–100», который Сашка купил перед Новым годом, – базовая мечта дает стабильность, ощущение покоя и понимание происходящего.

– Ну, вот опять, – рассердился Сашка, думая, что жене нужна новая шуба, – чего тебе не хватает, у нас и так все есть!

– За все вместе и за любовь, – произнесла Алла. Они с Павлом взглянули друг на друга, выпили шампанское и поцеловались под новогодний салют.

Глава 10

Третьего января был понедельник. Алла поехала на вокзал – провожать Павла. Дергачевы еще не имели ясного плана, как провести день. День был обычный для понедельника и состоял из обычных мелочей. Мелочи жизни, как звенья одной цепи – само по себе ни одно из них не кажется важным. Сашка поднялся раньше Любы, которая еще спала. Люба, выйдя с больничного раньше срока, пожертвовала восстановительным периодом, поэтому договорилась с директором, что несколько дней на каникулах – «догуляет». Сашка позавтракал остатками постновогоднего пиршества, оделся в старый спортивный костюм, сверху натянул рабочую куртку и отправился разогревать свой «жигуленок», чтобы добраться до гаража. Во дворе, на окне магазина висела табличка, размашисто начертанная фломастером, которая гласила, что в магазине идет «Ревизя». Магазином владели «лица кавказской национальности». Сашка чертыхнулся (сигареты кончались), и поехал «зарабатывать денежки на сносную жизнь», как объяснял обычно его сын всем интересующимся, что делает папа в гараже.

Когда-то Александр Дергачев окончил педагогический институт, работал в школе учителем физкультуры и занимался для души горнолыжным спортом. На областных соревнованиях повстречал Любу, чемпионку города. Увидел – влюбился сразу и на всю жизнь. Приятелей предупредил: эту девушку цеплять не смейте, она будет моей женой. Так и случилось. Поначалу Люба сопротивлялась, у нее были совсем другие планы, но потом отступила перед спортивным натиском Дергачева. Всюду и везде он называл ее «моя ракиня», намекая на ее упрямство, попятные маневры и просто на знак Зодиака. Но в его устах это звучало как: «моя княгиня», «моя богиня», – и Люба вышла за него замуж, расставшись с горными лыжами. После родов пришла работать в ту же школу, где работал Дергачев. Но тут Сашка разошелся во взглядах на методику преподавания с директором школы и ушел «на вольные хлеба». Руки у него были «золотые». Автомобили любил также сильно, как жену. Мог любую развалюху восстановить. После выхода из его гаража «развалюха» бегала лучше иномарки. Сашка, делая контрольное испытание автомобилю, легко развивал бешеную скорость, оставляя далеко позади себя на трассе «фирмачей». Люба понабралась от него разных выражений и часто, надевая туфли со скошенным каблуком, говорила: «У меня по жизни «развал – схождение левой ноги».

– Ничего, мамка, – задушевно говорил он ей, – зато я тебя по походке даже в противогазе узнаю.

Дергачев вырулил на центральную площадь и дал круг почета мимо бронзовой фигуры Ильича. Перед днем «Примирения и Согласия» на протянутой руке Ильича появлялась сетка с продуктами. Набор был однообразен – бутылка водки, буханка черного хлеба и хвост селедки. Наряд милиции боролся за почетное право – кому снимать праздничный продовольственный набор, поскольку тому, кто снимал – он и доставался. Но очередной верхолаз неукоснительно соблюдал традиции, делился добычей с товарищами. Кто стоял за этой шуткой, милиционеры не очень-то и выясняли. Зачем? Ясно было, что это человек новой формации, с большим чувством юмора. В этот раз Ильич был припорошен снегом и грустно протягивал руку с табличкой «Туалет» в направлении Главного Дома.

Добравшись сквозь снежные заносы до гаража, Дергачев открыл дверь, и сердце его радостно встрепенулось. В полумраке гордо высвечивал лобовым стеклом почти новенький «кореец», купленный им у знакомого мужика за пятнадцать тысяч долларов. Сашка нежно похлопал его по крылу. Деньги пришлось занять, но ничего! Если из салона убрать сиденья, то на микроавтобусе прекрасно можно перевозить малогабаритные грузы из Финляндии. Дорога накатана, связи есть. За определенное время он с долгами рассчитается, и тогда будет работать на себя. Дергачев решил заправить «корейца», чтобы провести ему контрольное испытание. Бензин цедился плохо, расплескивался. Сашка уже при первом знакомстве с машиной понял, что бак, как у наших, плохо вентилируется. Но эта беда – не беда. Зато ход какой! Универсальные шины «Кумхо», он не стал менять на зимние с шипами – и так сойдет! Сашка вывел «корейца», загнал в гараж свой «жигуленок» и поехал будить семейство. У него созрел план: вывезти семью за город на трассу Мурманск – Санкт – Петербург и выжать из машины предельную скорость.

Он позавтракал с женой и сыном во второй раз (за компанию) и, пока они собирались, сбегал трусцой в газетный киоск за сигаретами. Через полчаса автомобиль легко тронулся в путь.

– Дай порулить, – попросила мужа Люба, когда они миновали очертания города.

– А справишься? – спросил он ее.

– Должна же я тренироваться! – убедила она Сашку.

Кто ездил по этой трассе, тот помнит бесконечные спуски и подъемы. Дорогу прокладывали среди гор, озер и болот. Были на ней и опасные участки. Люба в эйфории от быстрой езды совершенно забыла о страшном предсказании. Более того, в новогоднюю ночь она усилием воли постаралась выбросить всякую чепуху из головы.

То, что произошло на очередном повороте, когда Люба пустила «корейца» под гору, она предвидеть не могла. Но мог, наверно, предотвратить Сашка, если бы поменял шины. Возможно, он бы обнаружил на диске правого ведущего колеса чуть заметную трещину, и несчастья можно было бы избежать. Колесо задело о камень, диск лопнул. Колесо сорвалось с оси, машину развернуло и повело, Люба не смогла справиться с управлением, и они рухнули в пропасть.

Водитель идущей следом машины видел кульбит микроавтобуса. Он вызвал по мобильнику «Скорую» и дорожную милицию. Сам же, прихватив кое – какие инструменты, поспешил по откосу вниз, на помощь, не зная, впрочем, пригодится ли она.

Дома у Каржавиных случился скандал. Новогодний праздник был испорчен. Жена Николая Петровича, услышав признания Соломатиной, в гневе стукнула себя по лбу и произнесла, обращаясь к сыну и юной невестке:

– Ваш папочка – похотливая свинья! А мамочка – полная дура! Я думала, что ослабление его половой функции происходит от затухания сенсорной доминанты, а у него, оказывается, есть любовница! Вот, эх твою мать, куда силы-то уходят! Он по вечерам мне мозги пудрил, что работы много, задерживаться стал, домой, как раньше, не торопился. Чувствовала, неспроста это, а верить не хотелось, так сама себя и обманывала!

Каржавин с недоумением смотрел на жену, чего это она вдруг словно с цепи сорвалась?

– Ты что, Катя, чепуху мелешь, вроде не выпила еще?

– Чепуху, говоришь? Сейчас твоя краля звонила, призналась мне во всем.

– Какая краля? Нет у меня никакой крали, – поднял брови Каржавин.

– Вы, мужчины, всегда отрицаете очевидные факты! И ты такой же трус! – гневно бросила Каржавина и ушла на кухню плакать.

Николай Петрович посмотрел на сына и растерянно произнес.

– Какая любовница? Работы по горло, конец четверти.

– Ну, отец, ты даешь! Все не успокоишься, – покачал головой сын.

– Ей – богу не виноват! Кто-то над нами потешиться вздумал.

– Так это легко узнать. У нас же определитель номера есть.

– Верно, – оживился Каржавин, – с расстройства у меня все из головы выпало.

Номер, который высветился на аппарате, принадлежал городской больнице.

– Соломатина, – догадался пострадавший, – видно, с ума сошла, – сказал он сыну…

Глава 11

Медсестра Анна Ермолаевна Субботина торопилась домой, что-то неспокойно было на сердце. Дома ли Леночка? Чем занимается? Анна еще не видела ее после дежурства.

Лена была счастьем, смыслом жизни и надеждой Анны Ермолаевны. Своя жизнь не удалась. Десять лет назад она осталась одна с маленькой дочкой на руках. Муж – бывший афганец, которого она выходила, вырвала из рук смерти, стал знаменитым художником и уехал в Соединенные Штаты Америки. Иван Субботин женился на медсестре не по любви, а из благодарности, перепутав чувство долга с другими, полагающимися быть при соединении двух людских судеб, чувствами. Анна Ермолаевна вскоре после свадьбы и гораздо раньше срока, родила дочь, а Субботин, от скуки долгого выздоровления начал писать авангардные картины. Как-то вдруг он обрел популярность. Картины его, так называемые «монотипии», имели одну особенность: Субботин помещал в пространство цветных линий белый круг, в круге объемно высвечивал православный крест. Монотипии могли быть выполнены в теплых или холодных тонах, но белый круг со светящимся выпуклым крестом, нанесенный на лаки сверху, был неизменен. Однажды Субботин подарил одну из картин знакомому питерскому артисту, земляку, снимавшемуся в детективном сериале. Тот пристроил картину на какую-то выставку. Картина привлекла внимание. Утонченные посетители выставки собирались около монотипии группами и рассуждали, что бы это значило? Круг и крест? Мальтийский знак, символ животворящего начала, или случайное пересечение линий? И, как всегда, нашлось несколько критиков, вступивших в полемику друг с другом о смысле картины. Кто-то даже защитил диссертацию. Имя художника прозвучало. Богатые коллекционеры стали заказывать ему картины. К тому времени Анна Ермолаевна приложила все усилия, чтобы он окончательно оправился от ранения. Потом была персональная выставка в Петербурге. После выставки имя художника стало известно за рубежом. Иван Субботин на крыльях славы уехал покорять Америку. Леночке тогда было всего пять лет. Америка отнеслась к нему лойяльно, даже с барским покровительством. Субботин неплохо устроился, имел приличный дом с бассейном, мастерскую, экономку из бывших русских проституток. На имя дочери открыл валютный счет. Лена росла в достатке, всегда была ухожена, прекрасно одета, а с годами стала и потрясающе хороша собой. После школы она собиралась уехать к отцу навсегда. Английским с ней дополнительно занималась Алла Сергеевна.

Субботина остановилась, словно запнулась. Навстречу ей метнулось что-то расплывшаеся и прихрамывающее. Она подняла глаза – это была ее давняя пациентка. По выражению лица женщины Анна поняла, что скоро от нее не отделается.

– Помогите, Аннушка, – сказала пациентка, – опять страшные боли, до поликлиники не дойду. Хотела вам звонить, чтобы выручили, да Господь свел нас. Я только что из аптеки, вот лекарство, умоляю, сделайте укол, в долгу не останусь.

Анна Ермолаевна из денег дочери никогда ничего не брала на свои нужды, поэтому регулярно подрабатывала, чтобы не считать копейки.

– Я очень тороплюсь, у меня нет времени, – отказала Субботина, чувствуя, что непременно сейчас нужно быть дома. Ей было неловко перед женщиной.

– Да, вот же мой подъезд, дела-то на пять минут, пойдемте!

Анна стояла в нерешительности. Сердце сжимала какая-то тревога. Ей очень не хотелось именно сейчас идти к пациентке, но долг…клятва Гиппократа!

Потом Анна Ермолаевна страшно казнила себя за это. Пришла бы она домой чуть пораньше – всего того, что произошло с Леночкой – не случилось бы. Она спасла от болевого шока чужую женщину, но потеряла дочь. Если бы своим предчувствиям дала она волю! Кто бы осудил ее за равнодушие? Кто бы посмел упрекнуть ее за то, что она прошла мимо чужой беды? Если бы сам Господь судил ее на страшном суде, то и он оправдал бы Анну Ермолаевну за это. Но все было иначе. Она не послушалась своей интуиции. Сработала многолетняя привычка медсестры, почти инстинкт – помогать людям, когда они в ней нуждались.

Открыв своим ключом дверь, Анна Ермолаевна остолбенела от ужаса. Из коридора в комнату шла кровавая дорожка. Схватившись за сердце, Субботина на ватных ногах пошла в комнату, пугаясь увидеть что-то страшное, непоправимое. И она увидела. На корточках у дивана сидела ее дочь. Голова Лены была опущена. Диван и ковер были залиты кровью. Крови было так много, как будто здесь было совершено не одно жертвоприношение. Субботина с криком бросилась к своей девочке, перевернула ее и увидела, что сонная артерия перерезана. Лена умерла от потери крови.

Глава 12

Причина всех несчастий в семейной жизни – разница культур. Когда ты молод, не понимаешь, почему не складываются отношения со второй половиной. Пытаешься не обращать на некоторые сигнальные звоночки внимание. Мелочи. Подумаешь, что-то мне в нем не нравится! Ему во мне тоже! Наплевать и забыть. Но со временем выносить пренебрежительное отношение к тому, что ты считаешь святым для себя, становится невмоготу. Алла с Глебом рассталась именно по этой причине. Оставаясь фактически под одной крышей, она ушла от него не физически, а эмоционально. И когда он это понял, все же предпочел не менять своих привычек. Менять привычки было не в его характере. Ему нравилось жить, не ограничивая себя обязательствами. Проще – поменять окружение. Расставание стало неминуемым. Он уехал, и Алла поняла, что это наилучший выход из сложившейся ситуации. Из опыта семейной жизни она вынесла одно золотое правило – никогда не опускаться до уровня человека с низшей культурой. Если попытки сделать его своим единомышленником оказываются безуспешными, не стоит мучить друг друга. Впоследствии ей доводилось неоднократно прекращать отношения с мужчинами, которые после трех – четырех встреч могли развалиться у нее на диване, как у себя дома. А когда к ней приносили свои тапочки, ходили полуобнаженными при ее девочке, с гордостью неся в семейных трусах все, что имели, она становилась непреклонной. Не звоните, не пишите, знать вас не знаю! К сожалению, чем дольше она жила, тем труднее было найти родственную душу. Три года назад Алла, как всегда, проводила отпуск в Питере, у мамы. Подруга детства, соседка Катерина, видя, как она мается от ничегонеделанья, а еще больше – от своей явной ненужности уже выросшей дочери, влюбленной в умного, одаренного особым компьютерным талантом мальчика, предложила ей заняться устройством личной жизни. Познакомила с бизнесменом средней руки, особых звезд не хватающего, но достаточно успешного в своей нише. Как ни странно, его упрямство и настырность помогали ему не отступать там, где другие люди, умеющие рефлектировать, отступали. Звали его Леонид. В воскресный июльский день Леонид пригласил ее на прогулку в Петергоф, где открылась выставка восковых фигур под названием «Великие авантюристы». И, хотя Алла уже видела эту выставку во дворце Белосельских – Белозерских, она согласилась поехать. День, проведенный вместе, может показать, стоит ли продолжать отношения. Леонид заехал за ней в девять часов утра на чисто вымытой «шестерке» цвета кофе с молоком. «Не выпендривается», – подумала она. Пока ехали через город, Леонид не делал попыток завязать разговор, он сосредоточенно смотрел на дорогу. «Не очень большой водительский стаж», – решила Алла. Она чувствовала себя неловко, как на смотринах и не задавала ему никаких вопросов. Так, молча, они приехали в Петродворец, кое – как припарковались и через главные ворота прошли на территорию фонтанной столицы. В музей Петродворца стояла огромная очередь из иностранцев. В основном – пожилых и очень пожилых людей. Алла вздохнула. Наш уровень социальной культуры никогда не будет таким, как на Западе. Средства позволяли этим пожилым иностранцам путешествовать. Они, еще полные сил и детского любопытства, с интересом познавали великую русскую культуру и такой неустроенный, скудный, в отличие от художественных достижений, русский быт.

Алла подумала, что и у «Домика на пристани» будет очередь, но ее предположения не оправдались. Экспозиция восковых фигур иностранцев почему-то не привлекала. Наверно, слава музея малам Тюссо пока затмевала русский вариант. Но, скорее всего, посещение данной выставки просто не входило в общий пакет развлечений иностранцев.

У щита со стрелкой, обозначающей нужное им направление, Леонида окликнули. Он сделал удивленное лицо и, смущаясь, представил Алле друга, такого же невысокого и коренастого человека, как сам. Алла сразу поняла, что встреча была запланирована, по принципу: не подойдешь одному, может, подойдешь другому. Друзья даже не пытались скрыть это обстоятельство. Ей стало совсем плохо. Друг оказался раскованней Леонида. Он живенько сунул ему в руки фотоаппарат и встал около щита с надписью: МУЗЕЙ ВОСКОВЫХ ФИГУР. Так сказать, фото для истории, из серии «здесь был Петя». На минуту они оба забыли об Алле. Ей захотелось исчезнуть, раствориться, провалиться сквозь землю. Но она не провалилась, не исчезла. Решила посмотреть, что же будет дальше. В кассе им выдали билеты и объяснили, что нужно подождать, пока соберется человек двадцать. Группу возьмет экскурсовод, который сейчас занят предыдущей командой.

Друзья предложили Алле присесть на скамейку. Леонид, который так и не сообразил, о чем говорить с дамой, повел диалог с приятелем:

– Париж – грязный город.

– Да, – поддержал друг, – все бросают там под ноги все, что не нужно.

– Австрия чистая, – продолжил Леонид.

– Точно, – подхватил приятель, – немцы – аккуратисты.

За время, пока собиралась группа, Алла неожиданно для себя узнала, что Александрийский маяк был построен на острове Фаллос, а сама Александрия построена в честь Александра Макидонского (видимо, от слова «кидать»). Разговор явно был рассчитан на поражение противника и сдачу его на милость победителя без сопротивления. Знай, мол, наших! Мы по заграницам шастаем, как по среднерусской низменности. Мировую культуру к себе приобщаем! Но вконец добила ее фраза Леонида:

– Что там группа застряла? Авантюристы-то восковые (ударение на первый слог), говорить не умеют.

– Что с них восковых (ударение на первый слог) возьмешь! – заключил его друг.

Прощаясь, Алла поблагодарила приятелей за доставленное удовольствие, и попросила больше никогда не звонить ей.