Текст книги "Ценник красивой жизни"

Глава 14
Вынос мусора как элемент делового свидания

В бытность работы в газете Серафима отвечала за «горячие новости» и каждое утро ощущала себя, словно на вулкане, который дымил, брызгал лавой. Из огненной реки новостных лент нужно было выбрать самое-самое и адаптировать на региональную тематику.

Вторым блоком подбирались местные новости, и все это обрабатывалось по схеме «перевернутой пирамиды», где можно было нарушить хронологию и дать вначале суть события, самый важный его элемент. Серафиме очень нравился пример из классики о создании новостей: «Когда собака укусила человека – это не новость, а если человек укусил собаку – это уже новость».

Сегодняшняя встреча с Аванесовым точно не будет сенсацией, потому что он сам назначил время, но идти с пустым ведром к контейнеру Симе показалось неприличным. Она судорожно оглядела кухню, открыла холодильник и обнаружила много того, что просилось в мусор, упаковку из-под яиц, почти пустую молочную бутылку и засохшую банку томатной пасты.

– Вот теперь славно! – сказала она, оглядев набитое ведро.

Сима вспомнила, как один из героев ее статьи, ныне живущий в Германии, рассказывал, что на Западе принято сортировать мусор по разным контейнерам из экологических соображений, например, в желтые мешки собирают алюминиевые банки, пластиковую упаковку и пакеты от молока, в коричневые контейнеры – пищевые отходы, а старые газеты и ненужные бумаги – в голубые, про все остальное она уже и не запомнила. Сортировке придается большое значение по экологическим соображениям, более того, если ты разделяешь мусор, государство доплачивает тебе, а если кидаешь в одну кучу, за утилизацию платишь ты. Для нашей страны пока это невозможно, и не потому, что русский человек запутается в количестве мешков и контейнеров, а просто заниматься этим ему будет лень, легче вывалить мусор на соседнюю улицу.

Аванесов уже стоял с пустым ведром на условленном месте и курил.

– Что же вы меня с пустым ведром встречаете? Говорят, плохая примета, – пошутила Серафима.

– Вас хоть с пустым, хоть с полным встречай, все равно проблем огребешь, – с усмешкой ответил он и уже серьезно добавил: – Приглашаю к себе на чай, теперь моя соседская очередь. Надо много чего обсудить, вы во всей этой истории одно из главных действующих лиц.

– Я же вам говорила, что на меня надеяться можно. Меня даже в газете следопытом звали.

– Я местную прессу не читаю, уж извините. – Аванесов хмыкнул и двинулся к своему подъезду, Сима поспешила за ним.

– У меня с собой пельмени и блины, – сказала она, показав большой пакет.

– Газетчица! Вы меня каждый раз удивляете и каждый раз по-новому. А пельмени настоящие?

– Спрашиваете! Я магазинные не покупаю, там же вместо мяса хвосты и кожа.

– Да? – удивился он. – Не замечал, а я покупаю.

Аванесов открыл дверь замысловатым ключом.

– Проходите, газетчица, или как вас там – «следопыт Серафима».

– А можно я сразу на кухню? И покажите, где у вас кастрюли.

Сима по-хозяйски разгребла сложенную кухонную утварь и выхватила блестящую кастрюльку. Уже через несколько минут вода в кастрюле забурлила, бесчисленные пузырьки лопались, как будто поднимался и набирал силу маленький гейзер.

– Вот теперь вы нормально поедите, – с улыбкой проговорила Серафима, опуская пельмени в кастрюлю.

– Давайте уж вместе ужинать, – пригласил Аванесов. – Тем более что вся еда все равно ваша.

Он достал тарелки, усадил гостью за кухонный стол.

Сима, подперев подбородок руками, наблюдала, как Аванесов с удовольствием уплетает ее пельмени, закусывая блинами, и это ей нравилось.

– Ну, к делу, – сказал сытый мужчина-следователь и смешно вытер рукой рот. – Серафима Павловна, вы нашли труп, и, как оказалось, вы знали Риту, но почему-то в убитой девушке вы ее не опознали. А вы не просто гардеробщица, вы журналист, как я понимаю, с напористым характером. У вашего брата память на лица профессиональная. Почему вы от меня скрыли, что знакомы с убитой?

– Да нет же! Руслан, я ведь уже говорила, что последний раз Риту видела давно. Ей тогда было пятнадцать лет, славная девочка-подросток, с красивыми зелеными глазами, дерзкая на язычок, скромно одетая… Я никогда бы ее не узнала в роскошной блондинке, ведь согласитесь, было видно, что девушка дорогая, в том смысле, что дорого одета.

– Я так и не понял, почему вы Риту не видели несколько лет? Ведь с ее матерью, Асей Ивановной, вы до сих пор подруги, продолжаете встречаться…

Серафима Павловна замялась:

– Понимаете, Ася несчастный человек. Дайте мне слово, – она серьезно посмотрела на Аванесова, – что то, что я скажу, никак против нее не обернется, а поможет следствию. Как у нас говорят, информация не для прессы.

– Даю слово, – чинно ответил Аванесов.

Сима тяжело вздохнула и продолжила:

– Ася с Никитой долго не могли завести детей, и они взяли Ритулю из детдома. Девочка очень сложная, с изломанной судьбой. Ее уже брали в семью, потом почему-то вернули. Аська просто как с ума сошла, хотела удочерить только этого ребенка. А Ритка оказалась маленьким дьяволенком. Коварная, злобная. Учительницу как-то ударила, потом сбегала из дома не раз, бродяжничала. Но Ася как будто ничего не замечала, такая всепонимающая «мать Тереза». Ася переводила ее из школы в школу, терпела все выходки.

– А ее муж?

– Никита? Он более реально смотрит на жизнь и девочку жалел, конечно. Но Ритка такое отчебучила!

– Что? – Аванесов напрягся.

– В пятнадцать лет объявила Никите, что влюбилась в него.

– В приемного отца? – уточнил следователь.

– Да, в него самого. Причем нагло заявила Никите, что расскажет Асе, как он пытался ее соблазнить.

– А он пытался?

– Да он ошалел, когда девица ему такое заявила, Асе все рассказал. Но они оба недооценили Ритку, которая закатила истерику приемной матери, нагло соврав, что Никита пытался ее изнасиловать. Никита влепил ей пощечину, Ася чуть с ума не сошла, все металась, кому верить. Мы с Иркой тогда ей внушение сделали, чтобы она мужа поддержала, но Ася слегла с сердечным приступом, еле врачи откачали.

– Да, нравы у вас.

– Да это не у нас, а у нынешних деток!

– Чем же закончилась эта история?

– Ася поправилась, а Никита отвез «дьяволенка» Ритку назад, в детский дом, долго объяснялся по этому поводу с социальными службами. Его можно понять, лучше такой «подарок» назад вернуть, чем сесть в тюрьму, а у коварной девчонки ума хватило бы Никиту упечь. Ася стала сама не своя, с тех пор живут с Никитой в разных комнатах. Знаю, что Ася ходила к Рите, но о чем они говорили, не ведаю. Для подруг эта тема закрытая, мы жалеем и Асю, и Никиту. И зря они, конечно, Ритку брали из детского дома, но кто же знал, что так получится?

Аванесов делал пометки в своей записной книжке и качал головой. Сима после рассказа совсем загрустила.

– Я помню, какие они счастливые были, когда Рита у них жила в первые годы. Ася обеды по воскресеньям готовила – закачаешься, она так старалась создать девочке полноценную хорошую семью.

– Про Риту вы никогда не спрашивали больше?

– Нет, Аське и так плохо было, из нее как будто стержень вынули, и вокруг все рассыпалось на мелкие осколки.

– А ее муж?

– Никита очень порядочный человек, он к моему мужу, бывало, захаживал в шахматы поиграть. Он замкнулся, за Аську, за ее здоровье переживал. Никита и раньше-то разговорчивым не был, а тут совсем как в рот воды набрал. Аська хоть и ничего не говорила, но всем своим видом показывала, как его презирает.

– Интересно за что?

– За то, что неправильно повел себя с Ритой, реакция неправильная на ее поведение была. А может, и думала, что он спровоцировал девочку на какие-то действия. Хотя я все время удивлялась, что она не видит очевидного – Рита первоклассный провокатор.

– Серафима Павловна, я не зря говорил, что вы человек наблюдательный.

– Хвалите меня, хвалите, – пошутила Сима.

– Я серьезно – вы молодец. Скажите, мог Никита потом, позже, поддерживать отношения с Ритой? Все-таки девушка молодая, красивая.

– Никита на подлость не способен, – ни секунды не сомневаясь, ответила она.

Потом они говорили совсем о другом: как сложно в городских квартирах держать собак и что во дворе нет для них площадки, и поэтому двор весь «помечен», как потихоньку повышается квартплата и нужно ли платить за капитальный ремонт.

– А почему вы еще раз не женились? – сама от себя не ожидая, вдруг выпалила Серафима.

– Нет ответа на этот вопрос.

– Почему?

– Вы ведь тоже после смерти мужа одна.

– Женщина как-то приспосабливается к одиночеству, мужчинам тяжелее.

– Ой, не жалейте меня, я беру котлетами. – И они оба рассмеялись.

Серафима Павловна шла домой довольная. Во-первых, было очень приятно, что Аванесов снова оценил ее кулинарные способности, ему понравились и пельмени, и блины, а во-вторых, она отметила, что он ее внимательно слушал, да не просто слушал, а прислушивался, а это уже совсем другое, это значит, что человек тебе доверяет. Сотовый телефон громко звонил, она порылась в глубоких карманах и наконец выудила мобильник.

– Серафима Павловна, это я, Лена Дементьева. Мне бы поговорить с вами надо.

– Что-нибудь опять случилось?

– Не по телефону. Может быть, мы встретимся?

– Лена, ну ты же знаешь, где я живу. Помнишь? Ты же ко мне приходила. Я дома.

– Бегу, Сим Пална, – прокричала Лена.

Она позвонила в дверь совсем скоро и, запыхавшись, произнесла, едва Сима открыла:

– Мне это… посоветоваться нужно. Тут такое дело… – и она замолчала, прикусив губу.

– Дементьева, не тяни кота за хвост. Что случилось? Еще один труп?

Лена чуть не начала заикаться.

– Нет-нет, что вы! Тут другое.

– Говори же!

– Сима Пална! Помните, я вам рассказывала, что Кузя, ну Тома Кузнецова встречалась с пареньком из нашей охраны Кириллом. Так вот я ему показывала фотографии нашего класса на своем мобильном, и он узнал мужчину, который несколько недель назад спрашивал Тамару. Это муж Аси Ивановны, вот, – выдохнула Лена.

Серафима сначала онемела.

– Ты ничего не путаешь? – осторожно спросила она. – Откуда ты взяла, что это он?

– Понимаете, на нашу последнюю встречу одноклассников два года назад муж Аси Ивановны случайно в школу зашел, ключ от квартиры забрать, я его тогда и сфотала, не знаю зачем. Они с Асей Ивановной хорошо вместе смотрелись. А тут мы с Кириллом разговорились, он ведь очень Томкину смерть переживает, я хотела его немного отвлечь, пустилась в школьные воспоминания, фото достала и давай листать. Тамарка тут свой альбом школьный на работу приносила, так он у меня в столе остался. Кирилл ведь всех Томиных одноклассников знает, в одном дворе жили. Вот он смотрел, смотрел на фотографии нашей встречи, а потом как закричит: «Стоп! Этот мужик пару недель назад Томку спрашивал, а у нее был выходной тогда, я ему так и сказал».

– И что было дальше?

– Да ничего особенного, мужчина ушел, Кирилл про него забыл, да и не вспомнил бы, если бы не смерть Кузи да мои фотографии со школьной встречи. Что делать, Серафима Павловна?

– Лена! У меня громадная просьба – никому пока об этом не говорить. Кирилла допрашивали?

– Да, в тот же вечер, когда Тому нашли.

– Понимаешь, у Никиты и так проблем выше крыши: девушка, убитая в БКЗ, его приемная дочь, а тут еще непонятно, почему он спрашивал Кузнецову. Насколько я понимаю, Тамара Кузнецова не была знакома с Маргаритой Вертелецкой. А может, была?

– А кто это, Маргарита?

– Рита, приемная дочь Вертелецких, Аси Ивановны и Никиты.

Дементьева аж присвистнула.

– Вот это да! От Тамары я такое имя никогда не слышала, ничего не могу сказать.

Лена Дементьева ушла, оставив Серафиму в состоянии тревоги и страха, на часах было за полночь, и она решила, что встретится с Никитой завтра с утра, тянуть и откладывать встречу нельзя.

Серафима открыла на рабочем столе компьютера папку «убийство» и добавила еще один файл – «Никита». Пока здесь только фактические данные. Если Никита знает Тамару Кузнецову, значит, ее знала и Рита.

И еще, Серафима решила, что позовет Лену Дементьеву в свою газету, она талантливая девушка, хорошо писала, и нечего прозябать среди продуктов.

Глава 15
Опять в детском доме

Три года назад

Когда Риту опять вернули в детский дом, она не расстроилась. Девочка была словно под глубоким наркозом и наблюдала за всем происходящим будто со стороны. Ритка очень злилась на приемного отца Никиту, и никакие сомнения или угрызения совести ее не беспокоили. Ритку подначивал внутренний бесенок, противно потирал маленькие ручки, щелкал хвостом, показывал тоненький розовый язычок, толкал в бок так, что ее охватывал и будоражил азарт. Ей хотелось одного – плюнуть и расхохотаться в лицо Никите, причем именно в такой последовательности: сначала обязательно плюнуть. Плевок должен быть смачным, липкая жидкость растечется по всему лицу, и Никита начнет нервно вытирать ее большим платком, которых всегда много натолкано в его в кармане, а она будет хохотать и чувствовать себя победительницей.

– Что, допрыгалась, девонька? – Она не заметила, как рядом присела директор детского дома. – Что будем делать, Рита? – участливо спросила она.

– Да делайте вы что хотите! Мне все равно. К Асе я не вернусь, в школу тоже не пойду.

– Ты за что так приемного родителя подставила? Это в благодарность за то, что семья для тебя сделала?

– Не за что благодарить! Потому, что он козлом оказался. Ненавижу его! – огрызнулась Рита. – Покажите, где теперь мне спать?

– Иди, отдыхай на сегодня. Мы потом с тобой обязательно поговорим.

Ритка ничего не ответила. В комнате девочки уже спали, она тихонько разделась, кинула рядом вещи и хотела было закрыть глаза, как услышала у двери шепот.

– Ритка! Это я, Леха!

Ритка обрадовалась, накинула кофту и вышла в коридор.

– Ритка! А я думаю, ты или не ты?

– Я! Я, собственной персоной. А ты что тут делаешь, переросток? Тебе уже по возрасту здесь находиться не положено?!

Лешка засопел.

– Я в охране здесь работаю уже как два года. Я так рад тебя видеть! – улыбнулся он. – Пошли потихоньку ко мне в подсобку, там есть чай, конфеты, поболтаем, – и он, как будто не веря, потрогал ее за плечи. – Ритка, и правда Ритка. Красивая какая стала!

– Пошли, Леха. Тем более что спать я не хочу, сплошные стрессы у меня.

– Да какие у тебя стрессы! В семье столько времени жила, плохо кормили-поили?

– Дурак ты, Леха! При чем тут жрачка! Душа у меня израненная и непонятая. – Ритка оглядела маленькую комнату. – Воздух здесь спертый какой.

Парень хмыкнул:

– Тебе, подруга, не угодишь! А душу лечить вот таким напиточком будем, – и достал из шкафа бутылку водки, два стакана, горсть конфет и упаковку сахара.

– Сахаром закусывать? – съехидничала Ритка.

– Не хочешь, не закусывай. А за нашу встречу выпить полагается. Меня до утра на посту не хватятся, так что вся ночь у нас впереди. Давай твою душу лечить!

– Да пошел ты, Леха! Себя лечи, а со своей душой я сама разберусь. Наливай!

Водка была холодной, и Рита даже не почувствовала, как в нее проскочило полстакана напитка, она сунула в рот кусочек сахара и зажевала сладкое месиво. От следующей половинки стакана закружилась голова, и настроение из омерзительного превратилось в замечательно-веселое. Ритка начала смеяться, а Лешка молча смотрел на нее, опрокидывал в себя водку и хрустел сахаром, а потом многозначительно сказал:

– Ты стала просто красавицей, а глаза, как огонь, мужиков сражают наповал!

– У меня много чего красивого имеется, – подразнила его хорошо захмелевшая Ритка. – Смотри, какая тугая грудь, тонкая талия, красивые ноги, – она вытянула одну ногу и потрогала ступней Лешкино плечо. Он отстранился, взял ее запястье своей широкой потной рукой и притянул девушку к себе. Ритка продолжала смеяться. – А целоваться ты умеешь, переросток?

– Еще выпей, – глухо сказал Лешка и протянул стакан, который она тут же осушила.

Ритке казалось, что она бежит по зеленому полю в любимом платье, ее волосы развевает ветер, трава щекочет ноги. Она ложится на ковер из цветов и трав, запрокидывает голову к небу и ловит солнечные зайчики, которые разбегаются солнечными лапками по верхушкам деревьев. Зеленое поле было огромным и казалось бескрайним, но вдруг она услышала гром. Ритка вскочила и начала оглядываться, чтобы найти укрытие, и заметила вдалеке большое дерево. Она едва добежала до него, как в дерево попала молния, девушка остановилась как вкопанная. Яркий факел пылал и прыгал в безмолвной пляске, откидывая черные тени. Ей стало жарко и плохо.

– Ритка, вставай, мне пора на дежурство! Вставай, – Лешка тряс ее за плечо и лез целоваться.

Она вскочила с досок, застеленных старым матрасом, и мгновенно оценила ситуацию.

– Рита, давай поженимся, – торжественно произнес Лешка, в котором еще гулял хмель и ликовала победа собственного сексуального мастерства.

– Ты что, переросток? Чем обкурился нынче? – Она плюнула ему в лицо, оделась и вышла, громко хлопнув дверью.

Ритку захватила ненависть, она даже имела свой цвет, холодный, белый. Ненависть росла в глубине души и превращалась в огромный ком, который ослеплял, заставлял бурлить кровь и исторгал ярость. Ей казалось, что мир вокруг разлетался на куски, выбрасывая искры огня, которые больно ранили сердце. У Ритки было только одно ощущение – выжженной вокруг земли, а еще ей хотелось умереть.

Она так долго тарабанила в дверь, что выглянули соседи. Мама Алла сегодня ее не ждала и неприятно выговорила.

– Марго, мы договаривались, что ты приходишь по звонку, – но, увидев ее лицо, вздохнула: – ну заходи, раз пришла! Но у меня гость.

На кухне, развалившись, сидел мужчина. Его редкие волосы лежали пучками, а вокруг затылка зияла большая лысина. Он не просто жевал сыр, подцепляя его заскорузлыми пальцами, а чавкал, образуя на выдохе долгий звук «мна», рядом стояла недопитая стопка коньяка. Ритке мужчина сразу не понравился, ее аж передернуло от неприязни. Мужчина перехватил ее взгляд и высокопарно произнес:

– Лысина – это показатель ума и мудрости.

– Да отстань ты со своей лысиной, Бухлов! – вмешалась Алла.

– Он что, правда Бухлов? – удивилась Рита.

– Я – Бухлов, фамилия такая, и этим горжусь, – произнес мужчина. – А ты кто, чтобы допросы мне устраивать? На всех коньяка сегодня не хватит!

Мама Алла потащила Марго в ванную и спросила.

– Ты себя в зеркало видела? Что случилось?

Ритка пристально посмотрела на Аллу и поняла, что рассказывать ничего не будет, потому что ее нынешнее состояние просто невозможно облечь в какие бы то ни было слова.

– От родителей ушла и к ним не вернусь, конфликт у меня с Никитой, – буркнула она.

– Да не парься. Маргоша, на то они и родители, чтобы с ними ссориться и мириться.

– Я не помирюсь никогда! Можно у тебя пару дней перекантоваться или у тебя этот лысый козел Бухлов?

– Бухлова сейчас домой проводим, у него жена и дети, пусть их развлекает. А мы с тобой поедем в баню, я там администратором устроилась, со мной побудешь, тебе надо развеяться. А там поглядим. Тебя ведь искать начнут.

– Не начнут, уже привыкли, что я беглянка.

– Пора заканчивать бегать, Марго. Пробегаешь жизнь, пора якорь бросать, – вдруг серьезно сказала Алла. – Ну, все, вытри слезы и сопли. Готовься на выход, Марго, на выход!

Глава 16
Принципы Никиты Вертелецкого

– Петр Петрович! Дайте мне сегодня отгул, – просяще гудела в телефон Серафима и, услышав ответ, радостно закивала: – Спасибо, спасибо, товарищ директор. Тем более что отгулов у меня накопилось много. Вы же знаете, если что, на меня положиться можно.

– Не совсем, Серафима Павловна, – укоряюще сказал директор. – Вы меня обманули, сказали, что работали в школе, а оказывается, журналистка.

– Петр Петрович, а разве это меняет дело? Ведь к моей работе у вас претензий нет. А бывшего журналиста вы бы взяли?

– Не взял бы, ваша правда. Хлопот с ними слишком много. Вы, наверное, от нас скоро уйдете?

– Наверное, да. Вот закончу собирать информацию для статьи и уволюсь, – честно ответила она. На другом конце трубки облегченно вздохнули.

Следующий звонок был Никите, который совсем не удивился, услышав Серафиму, а ей казалось, что должен был удивиться. Они договорились встретиться ближе к обеду в кафе, которое находилось как раз на половине пути между их домами. Кафе называлось «Гнездо», там было по-домашнему уютно и тихо. На подоконниках в красивых керамических горшках стояли цветы, Сима отметила про себя, что цветок называется колеус. Рядом с цветами расположились детские мягкие игрушки, она остановилась и потрогала плюшевого коричневого мишку. Мишка был нежный и мягкий, такого же мишку дарил как-то ее муж Михаил маленькой Верочке. Дочка пищала от восторга и кричала: «Мифа, мифа». Они потом так и звали добрую игрушку, плюшевое счастье, – мифа. Серафима погладила черный носик-пуговку и подумала, как быстро пролетело то время, когда вся семья была вместе, все были счастливы, молоды, живы и здоровы. Она взяла меню в коричневом переплете, где затейливой вязью было выбито: «Гнездо – вкусно, как дома». Местные повара действительно предлагали различные блюда, но ее взгляд остановился на армянской кухне.

– Надо попробовать, а потом Аванесову рассказать, как готовят его соплеменники.

Идея ей понравилась. За окном была суета и городской шум, а в кафе царило спокойствие и растекался аромат кофе, корицы, сладкой ванили. Сима старалась и не могла вспомнить, когда же она последний раз была в кафе или ресторане. Семьей они старались обедать дома и любили эти общие застолья с рассказом о делах, смехом и обменом мнениями. Раньше своим «женским клубом» они забегали в кофейню, чтобы посидеть за чашечкой кофе, но потом все чаще и чаще стали собираться на квартире и, наверное, зря, потому что атмосферу кафе не заменишь, здесь все так располагает к душевному общению и отдыху: приглушенный свет, приятная музыка. От состояния релаксации ее отвлек Никитин бас.

– Серафима, привет!

– Здравствуй, Никита! Как твоя жизнь молодая?

– Спасибо, вашими молитвами, справедливости ради скажу, что не такая уж она и молодая. Что-нибудь случилось? Что-нибудь с Асей?

– А должно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Ты что загадки мне загадываешь? Что будешь есть? Давай меню.

Они сделали заказ, и Никита внимательно и пристально посмотрел на собеседницу.

– Ну не томи, давай. Ася тебя попросила о чем-то? Она сама не своя, как узнала про смерть Риты. – Он поежился. – Все с этой девочкой сначала не так пошло. Во всем я виноват, нарушил свой главный принцип – нельзя любить чужих детей. А Ритка с самого начала была не наша, понимаешь? Душой не наша. Аська как с ума сошла, все мне твердила, что хочет взять только эту девочку. Ты ведь знаешь, что я Асе никогда не перечил, переживал, что у нас нет детей.

Он замолчал, а Сима терпеливо ждала, когда он выговорится.

– Я знал, что Рита плохо кончит. Она и в детстве была злобным чертенком, зло управляло ее поступками. А когда учительницу ударила! Какой скандал был и удар по Асиной педагогической репутации! Потом была просто идиотская ситуация: видите ли, Рита в меня влюбилась. Ты вообще понимаешь, какое это извращение, деградация?

– Да она просто дурочка маленькая, у девочек так бывает – поиск любви, просто ты под руку ей подвернулся, был рядом. – Сима сочувственно пожала его руку.

– Да ты бы знала, что я пережил! А эта, с позволения сказать, девочка ходила почти полуголая по дому, пыталась меня провоцировать.

– А ты?

– Я что, похож на сумасшедшего? – Никита разозлился. – Ты позвала меня, чтобы расспрашивать про Риту? Ася попросила?

– Ну почему мужики такие узколобые? Аську я люблю, но она меня ни о чем не просила. У меня к тебе свои вопросы, но прости, – она сделала паузу, – они тоже про Риту.

Тут официант принес заказанные блюда, и они на несколько минут прервали беседу. И обедали в тишине.

– Ну вот. – Сима положила ложку в пустую тарелку. – Супчик очень даже ничего. О чем я хотела с тобой поговорить? Никита, я знаю, я уверена, и мне не нужны никакие доказательства, что ты не притронулся к своей приемной дочери. Ты из другого теста, порядочный и на подлость не способен. Но, – она подбирала слова, – ты видел Риту потом, позже? Встречался с ней, когда она выросла? Никита, скажи мне правду, для меня это очень важно.

– Серафима, мне скрывать нечего, – устало ответил он. – Не встречался я ни с кем, не видел я Риту. Первые полгода звонил в детский дом директрисе, узнавал, как девочка. Виноватым чувствую себя до сих пор, что не стал хорошим отцом, не получилось, а вышла пренеприятнейшая история, от которой до сих пор вздрагиваю. С Асей, которая, увы, меня не поняла, замкнулась в себе, жизнь после этого не клеится. Живем в одной квартире как чужие. Но Ритку теперь чего винить? Жаль девочку…

– А Тамару Кузнецову ты знал?

– А она из какой «оперы»? Может, и знаю, но навскидку сейчас не вспомню.

– Она продавец из соседнего универсама, рыженькая такая. – Сима понизила голос: – Ты спрашивал о ней пару недель назад у охранника, а продавщица в этот день была выходная. Вспоминай!

– А, ты об этом! Да помню я, заносил ей свой долг. Как-то пары рублей не хватило рассчитаться за покупки. Такой получился конфуз. На следующий день я зашел деньги отдать, а у продавщицы был выходной, я потом пришел в ее смену и долг вернул. У меня принцип – отдавать долги. А что, по моей вине у девушки все-таки получилась недостача? – усмехнулся он.

– Убили ее, Никита, убили топором в подсобке универсама. Такие вот печальные дела. А тут еще на твои принципы постоянно натыкаешься. Ты маячишь там, в универсаме, а потом появляется труп.

– Кошмар! Да я даже имени ее не знал, она для меня продавщица на кассе. Ты меня как-то связываешь с убийством?

Сима покачала головой. Стоило о многом подумать.

– Все, обед закончен, пошли по домам, – объявила она. – И еще, услышь меня, пожалуйста! Ты знаешь, что я потеряла мужа и теперь горько жалею, что не было ему от меня достаточного внимания, любви. Очень жалею, Никита! Только ничего вернуть не могу. А с тобой рядом интересная, умная женщина, вы столько вместе пережили, так почему, скажи, почему надо дождаться смертного часа и потом жалеть?! Зачем плакать у могилы, когда сейчас можно просто жить? Ты жесток и бескомпромиссен, – Серафима выпалила все на одном дыхании и пошла к выходу, оставив Никиту одного сидеть за столом.

Он был разозлен и раздосадован словами Симы, и ему показалось, что вокруг него кто-то специально разливает море лжи, непонимания, но где-то же должен быть островок правды?! Никита повернулся к окну и вдруг увидел Асю, которая переходила дорогу, как всегда в неположенном месте, переступая дорожные ограждения. Водители давили на тормоза и орали ругательства ей вслед.

– Ну, женщина, глаз, что ли, нет?! – заметил официант, подошедший к столу.

– Она просто не ориентируется на дороге, это у нее с детства, – ответил Никита и вдруг услышал кричащий голос собственной души: – Ася!

Он почувствовал, как большая горячая волна нежности захлестнула его так, что чуть не остановилось сердце. Никита выскочил из кафе и побежал вдоль дороги, догоняя маленькую сгорбленную фигурку.

– Ася, подожди! Ася!

Она оглянулась и замерла, до конца не веря, что это мог быть ее муж.

– Никита? Ты как здесь, Никита? А я с кладбища, по поводу Ритиных похорон договаривалась…

Он взял ее замерзшую руку.

– Ты прости меня, Асечка, прости.

– Это ты меня прости, Никит, и за Риту тоже прости.

Пешеходы и водители с удивлением смотрели на двух уже немолодых людей, стоящих на обочине, которые прижимались друг к другу, как будто только что встретились после долгой-долгой разлуки.