Текст книги "Танго с тенями"

Глава 10

Жанна Верхова, хозяйка салона красоты «Ласка», сидела в своем кабинете, курила и выпускала дым колечками. Она вытягивала губы трубочкой и делала резкие ритмичные выдохи. Получалось впечатляюще.

Сегодня были похороны Альбины Федотовой, косметолога ее салона. Жанна не пошла. Во-первых, она терпеть не могла покойников и кладбища. Не знаешь, как себя вести: краситься или нет, можно одеваться ярко или это тоже запрет. И потом, горе-то не у нее, тогда почему она должна делать скорбное лицо и надевать темные вещи?!

Заняться было решительно нечем, и Жанна открыла планшет. Недавно она нашла такой чудный сайт знакомств! Там были одни иностранцы. И это просто замечательно. Мужчин Верхова любила, но только не «сюси-пуси, цветочки и вздохи при луне».

Ей нравились отношения конкретные и решительные. В конце концов, она женщина молодая и здоровая и требования к мужчинам у нее разумные: замуж она не хотела, хватит, была уже, сыта по горло.

Нужно, чтобы избранник был крепок физически, без всяких там «в этот раз у меня не получилось, перенервничал». Да и нищеброды местные надоели. Как говорится, «любовь придумали русские, чтоб денег не платить».

А еще зарубежный сайт хорош тем, что в поисках приключений можно попутешествовать по миру. Иностранцы, вообще-то, лохи: они и билет купят, и на недельку полный пансион обеспечат.

Раздался стук, дверь открылась, и в проеме показалась ненавистная ей хозяйка салона «Поэтика» Наталья Кречетова.

Она без приглашения села на стул, на соседний кинула сумку. Жанна презрительно приподняла уголок губ. Сумка была «базарным вариантом» – во всяком случае, не Луи Виттон, и не Биркин, и даже не Майкл Корс.

– Че надо? – Верхова затянулась сигаретой.

Наталья сморщилась:

– Грубо. Хотя ладно. Я пришла не ругаться, а нормально поговорить… Ты же знаешь, что в моем салоне была убита косметолог твоего салона, – Кречетова сделала ударение на слове «твоего».

– И? Ты хочешь признаться в убийстве? – захохотала Верхова.

Наташа прикрыла глаза и глубоко вздохнула:

– Послушай, Жанна. Я пришла, чтобы попытаться разобраться в том, что произошло.

– А чего там разбираться? Бедная Федотова решила сходить в твой салон сделать процедуру. Сама себе она же не может ее забацать. Ты Альбинку узнала, ну и прикончила конкурентку. Я уже и в полиции это сказала, и всем клиентам говорю, чтоб знали, – Жанна закинула за щеку конфету из коробки, стоящей на столе, и ухмыльнулась.

Она испытала огромное удовольствие, видя, как на минуту растерялась Кречетова. Жанна вообще любила, когда ее боялись, любила чувствовать зависимость других людей. Вот и сейчас Наталья будет заискивать перед ней, предлагать различные варианты «содружества». Посмотрим, как она будет выкручиваться. Но произошло совсем не так, как она думала.

– В таком случае, – Кречетова встала, – я тоже доложу полиции свою версию.

Она взялась руками за край стола и наклонилась к Верховой.

– Дело было так: Федотова пришла в «Поэтику» устраиваться на работу, а заодно собиралась переманить из «Ласки» еще нескольких мастеров. Ты об этом узнала и прикончила беднягу.

– Ты дура?! – заорала Жанна. – Зачем ей менять шило на мыло?! Альбинка нормально зарабатывала в моем салоне.

– Ну конечно! Твой салон уже давно филиал «Поэтики», – Наталье захотелось сделать Верховой больно. Еще бы, после того, что она увидела в «Ласке».

Жанна вскочила со своего места и взвизгнула:

– Ты что, ополоумела?! Какой филиал?

– А такой. Выйди в фойе и внимательно посмотри: форма мастеров слизана с «Поэтики», выкладка товаров – тоже, мебель расставлена так же. Даже название процедур в прейскуранте такое же.

– Это ты с меня все слизала! – продолжала кричать Верхова. Ей хотелось выдать что-нибудь очень обидное, но она не могла сообразить, что именно.

– Ну конечно! Название этих процедур придумывала я лично. Вон «Молоко Клеопатры», «Сказки Шахерезады», «Шоколадное блаженство»… Я иду в полицию, и ты так просто не отделаешься. Я сумею за себя постоять, – и Кречетова, дернув головой, пошла к двери.

Верхову перекосило от злости, и она швырнула вслед уходящей конкурентке массивную вазу, очень красивую, с перламутровыми вставками и золотым напылением. Та вылетела, словно молот из рук метателя, и с силой ударила Кречетову в плечо. Наталья взвыла и, потеряв равновесие, вывалилась в коридор. От двери врассыпную кинулись девчонки, и через несколько секунд в фойе не осталось ни одного человека.

Наталья поднялась с колен и стала рассматривать порванные колготки. Верхова застыла. Зачем она сорвалась? Теперь эта чертова баба расскажет обо всем в полиции! А впрочем, она всегда была такой. Импульсивной. Психичкой, как говорил о ней бывший муж. Действия опережают мысли.

Кречетова, хромая, вернулась в кабинет. Верхова стояла у стола, воинственно подняв голову, но ей было очень не по себе. «Что еще может выкинуть эта идиотка?»

А «идиотка» огляделась по сторонам и уставилась на планшет, лежащий на столе. Подняла глаза и глянула на Верхову. Их взгляды схлестнулись, на секунду застыли, разошлись и метнулись вниз, к айпаду. «Не может же она…» – это все, о чем успела подумать Верхова. В то же мгновение Наталья схватила планшет и метнула в стену.

Верхова издала какой-то квакающий звук и бросилась ему наперерез, почти поймала гаджет, она даже почувствовала, как пальцы ухватили его металлический бок. Но он шелково скользнул по коже и сорвался вниз. Время замедлилось, и Жанна увидела, как серебристый красавец с яблочком на крышке летит на пол, ударяется о него углом и падает плашмя, вырывая шнур из зарядного гнезда.

Наталья развернулась и ринулась вон из кабинета. «Уничтожу, – подумала Верхова. – Я ее уничтожу. Разгребусь со своими проблемами и возьмусь за "Поэтику". Или я буду не я!»

Глава 11

Наташа выскочила на улицу, добежала до машины и, не разогрев ее, резко газанула с места. С неба сыпалось что-то непонятное, то ли снег, то ли град, какая-то снежная крупа – холодная, колючая, злая. Острые ледяные комочки молотили по капоту. После приземления на железную поверхность машины крупинки сразу подхватывал ветер, закручивал в маленький вихрь, бросал в стекло, делая дорогу впереди совершенно непроглядной.

Наташа всегда любила зиму. Лето… Что лето? Все понятно, конкретно и скучно. Неизвестно почему, но летнее буйство красок и какофония звуков оставляли ее совершенно равнодушной.

А вот зима… Она похожа на человеческую жизнь: то снег, то дождь, то поземка, то метель, то буран… Выглянет солнце, и засверкает снежное покрывало, наброшенное на землю, сотнями тысяч алмазов. Да так, что ослепнуть можно. И тишина… «Белое безмолвие», как назвал эту картину Джек Лондон. Лучше и не скажешь.

А когда солнце падает в серую мглу, алмазы глушат свой свет до лучших времен и прикидываются обычными минералами. Если очень холодно – снег легкий, воздушный, рассыпчатый. При малейшем порыве ветра он поднимается вверх взлохмаченными столбиками, делающими в воздухе между собой рокировку.

Если температура воздуха повышается, снег становится тяжелым, серым, ноздреватым. В предчувствии скорой кончины снежинки в ужасе липнут друг к другу, надеясь продлить агонию своего существования.

Наташа очень ярко запомнила три момента, связанных с зимой.

Первый – ей пятнадцать, она едет, съежившись, в ледяном вагоне трамвая, пытаясь монеткой отогреть в замерзшем стекле маленький кружочек, чтобы увидеть мир за окном.

Второе воспоминание – она бежит на каток. Через плечо перекинуты ботинки с прикрученными к ним коньками-«хоккейками», связанными за шнурки. Она очень тревожится по поводу стремительно опускающегося столбика термометра. И не потому, что холодно, а потому, что каток работает только до минус двадцати.

И третье, самое яркое, – ей семнадцать лет, она спешит на дискотеку. Колени в тонюсеньких колготках щиплет от холода, а она идет под руку с двумя кавалерами. Оба в нее немного влюблены, а она в них нет. И от этого весело и щекотно где-то в области желудка.

С тех пор, как только начинались первые морозы, у нее сразу всплывали воспоминания «старины глубокой» и возвращалось чувство дрожи под ложечкой. Правда, не такое яркое и сильное, как когда-то, но все-таки.

Но сегодня, несмотря на снежные вихри, никакого приятного волнения Наташа не ощущала. На душе было хуже некуда. Оттого, что она так ничего и не узнала об убитой девушке, оттого, что приняла участие в этом мерзком скандале, и оттого, что было больно, в конце концов. Ну и унизительно, конечно.

И еще. Наташа сказала Верховой, что «Ласка» напоминает филиал салона «Поэтика». Сказала просто так, чтобы посильнее ее уколоть. Но ведь и правда напоминает! Интерьер похож, это бог с ним! Но вот процедуры… Наташина массажистка Зоя раньше работала в Израиле и привнесла в массажные техники массу нового. К тому же она разработала эксклюзивную программу по похудению, в состав которой входил курс очень эффективных обертываний. И названия для них Наташа с Зоей придумывали вместе.

И вот сегодня в прейскуранте салона соперников Наташа увидела просто кальку с услуг «Поэтики».

Конкуренты всего лишь передрали названия? Хотелось бы в это верить…

Наталья жала и жала на педаль газа, не чувствуя скорости, несмотря на то что никогда не любила быстрой езды, вопреки крылатому выражению гениального классика. Спустя некоторое время она обнаружила себя на полпути к даче. Загородный участок всегда был тем местом, где Наташа зализывала свои душевные раны. Поэтому совершенно бессознательная поездка туда говорила о степени ее смятения. Плечо болело немилосердно, все-таки удар был внушительной силы.

– Сережа, я еду на дачу, – позвонила она мужу. – Сегодня буду ночевать там. Приезжай вечером, если сможешь. Пожалуйста, – жалобно прошептала она.

– Наташ, что случилось? – деревянным голосом спросил Сергей.

– Ничего, просто все так закрутилось, я так устала. Это нервы, понимаешь, нервы.

– Ну и чего ты едешь на дачу, глупая?! Там же холод, дом нетоплен. Подожди, пока я подгребу, дров нанесу, будет тепло, тогда и ты подъедешь. Я даже спрашивать не буду, что случилось. Захочешь – сама расскажешь. Давай, а? – пытался он ее уговорить.

– Нет, Сережа, поеду. Сама натоплю, не волнуйся.

Едва они успели попрощаться, как позвонила Аня. Она сразу начала разговор, как говорится, с места в карьер.

– Я узнала адрес Альбининой квартиры. Только зачем он нам? Там же полиция уже все обыскала.

Анна работала в Реестре недвижимости, поэтому выяснить, кто где прописан, для нее не составило никакого труда.

– Я же тебе говорила: смотря что они искали.

– Все равно не могу взять в толк, что мы можем найти такого, чего не нашли полицейские?

– Не знаю. Но ведь за что-то человека зарезали, – Наташа по-прежнему надеялась, что убить хотели не подругу.

– И что?! Мы придем, а там на стенке кровью написано имя убийцы? Я уж не говорю о том, как мы туда попадем, – Аня сделала ударение на слове «как».

Но Кречетова решила не сдаваться.

– Как-нибудь да попадем. Говори, в каком районе она живет, вернее, жила, – поправилась Наташа.

– В районе Новослободской. А там, как ты понимаешь, кругом глаза и уши. Одни многоэтажки. Мы только подойдем к подъезду, нас враз бабульки засекут.

– А вот и нет. В многоэтажном доме проще затеряться, чем в частном секторе. Мало ли кто к кому пришел, – сказала Наташа убежденно.

Вдруг Анна удивленно вскрикнула:

– Ой, Натусик, у этой Федотовой еще домик имеется. Вернее, дача. Угадай с трех раз, где она находится.

– Понятия не имею. В пригороде Парижа? – усмехнулась Наташа.

– Круче! В дачном кооперативе «Березка»! – выдохнула Аня. – Это ж почти в «Мичуринце». Между ними, наверное, с километр расстояние, не больше.

Домик в садовом кооперативе «Мичуринец» достался Кречетовым от Сережиной матери. Наташина свекровь была чудесной женщиной. За двадцать пять лет брака Натальи и Сергея между невесткой и свекровью не было не то что конфликта, а даже самого банального недопонимания. Никто не верил, что могут быть такие отношения с матерью мужа. Кречетовы до сих пор не могли прийти в себя после ее кончины, и в дачном домике пока все оставалось так, как было при ее жизни.

Поселок «Березка», о котором сейчас говорила Анна, был совсем рядом, но ближе к озеру. Как раз мимо него летом они ходили купаться.

– Ну, вот видишь, это провидение. Знак. Диктуй адрес, я схожу поищу, – не подумав, брякнула Наташа. Подруга вмиг заволновалась.

– Ты где, на даче?

– Да нет, – Наташа сказала почти правду. Она ведь была не на даче, а по дороге туда. А это, согласитесь, не одно и то же.

– Фу, ну слава богу, – выдохнула Веселовская. – А то я уж испугалась, подумала, что-то случилось. Едешь туда раны зализывать, как всегда.

– Что могло случиться? Просто адрес скажи, я его в интернете найду, ну или Сережку попрошу подъехать.

– Чего там подъезжать? Ну да ладно, записывай, – и Анна назвала улицу и дом интересующего их объекта.

Находясь в другом состоянии, Кречетова никогда и ни за что не поехала бы к дому убитой, тем более одна, тем более в такую погоду. Но сегодня она была в таком настроении, что просто мечтала занять себя каким-нибудь действием.

Рассудив, что, как только подъедет Сергей, ей не удастся вырваться на осмотр местности, она развернула автомобиль к озеру. За городом ледяной крупы не было и в помине, зато мела поземка, делая дороги совершенно непроходимыми. У Натальи был кроссовер, он повыше обычной легковой машины, но все же не джип. Да к тому же коробка-автомат. Если застрянешь – никто не вытащит. Но она все же рискнула.

Въехав в «Березку», она сбавила скорость, пытаясь найти интересующий ее адрес. Наконец она подъехала к нужному дому. Тот был хорош и разительно отличался от своих собратьев. Ни «Мичуринец», ни «Березка» пока не привлекали риелторов. Поэтому домики здесь в основном были щитовые, деревянные и изредка – кирпичные.

Двухэтажный дом Федотовой стоял на спаренном участке, и его добротная крыша из металлочерепицы бросалась в глаза издалека. Хотя, конечно, справедливости ради стоит сказать, что такие крыши да пластиковые окна кое у кого в округе имелись. Но окошки в таких хибарках были похожи на бойницы – малюсенькие. Да и металлические листы просто заменяли прохудившийся шифер. А у Альбины оконные проемы занимали чуть ли не всю стену, и крыша богатая, двускатная. Интересно, откуда у молодой девушки, работающей косметологом, деньги, чтобы отстроить такую красоту? Ну не настолько же она хорошо зарабатывала, чтобы позволить себе такие хоромы! Хотя, конечно, родители могли дать или любовник, тут удивляться нечему.

Наташа выбралась из машины и, проваливаясь по щиколотки в снег, двинулась к особняку. Стало смеркаться, в конце улицы зажегся тусклый фонарь. В стоящих рядом домах свет почти не горел: зимой в поселке жили всего несколько пожилых семей, променявших городскую суету на жизнь за городом, да одинокий старик, которого мошенники лишили квартиры.

Кречетова заглянула в окно Альбининого дома. Стекло, запечатанное ледяной коркой, не позволяло рассмотреть его внутренности, и Наталья поскребла перламутровую наледь ногтем. Усмехнулась про себя: вот бы сейчас, как в детстве, приложить медный пятак, чтобы получился кружок, через который можно будет что-нибудь увидеть. А впрочем, что она рассчитывала там разглядеть?

Ладно, бессмысленно тут бродить, нужно все четко продумать и в выходные сюда вернуться. Но вместе с подругой.

Она уже собралась уходить, как вдруг какая-то черная тень метнулась ей под ноги. Наташа взвизгнула и прыгнула на крыльцо. И тут увидела, что это собака: большая, грязная, трясущаяся.

– Как ты меня напугала! Ты чья? – выдохнув, с облегчением спросила Наталья.

Псина поджала лапу и заскулила, глядя ей в глаза.

– Вот понаберут животных летом, а потом выбрасывают. Гады, – ворчала Наташа, пробираясь к машине. – Подожди, посмотрю, кажется, у меня есть кусок рыбы. Или собаки рыбу не едят? Что ты молчишь?

Наташа открыла автомобиль, собака моментально запрыгнула в нагретое нутро, перескочила через рычаг передач и уселась на переднее пассажирское сиденье.

– И как это называется? Ты что, собака? Сюда нельзя!

Псина тихонько заскулила.

Наташа села за руль и с отчаянием посмотрела на животное.

– Ну вот что ты со мной делаешь? Куда тебя девать?

Собака смотрела на нее слезящимися глазами и тихонько поскуливала.

– Ладно, поехали дачу топить, – вздохнула Наталья. – Надеюсь, Кречетов меня не убьет. На, ешь.

И она протянула собаке кусок трески. Он исчез с ее руки в одно мгновенье. Наташа даже заглянула в пакет, где он лежал за секунду до этого. Рыбы не было, да и была ли она?

– А был ли мальчик? – пробормотала Наташа и повернула ключ в замке зажигания.

Машина заурчала и тронулась в путь. Снег начал таять, превращаясь в ледяную шугу.

– Ну что, собака, поехали в магазин. А то на даче шаром покати. Я ж на диете, надеялась обойтись тем, что есть. Но с таким проглотом, как ты, не получится. Ты же проглот, а, собака? – Наташа протянула к ней руку и осторожно дотронулась до свалявшейся шерсти. Животное моментально напряглось и задрожало всем телом.

– Ты что, псина? Ты меня боишься? Тебя били? – продолжала свой монолог Кречетова. И сама себе ответила: – Били.

Продолжая разговаривать, Наташа остановилась около небольшого магазинчика. Открыла дверцу и снова обратилась к собаке:

– Пойдешь со мной?

Та не тронулась с места.

– Ну ладно, как знаешь. Тогда сиди карауль машину.

В торговом зале никого не было, продавец сидела за кассой, уткнувшись в телефон. Наталья довольно быстро управилась: взяла сухой собачий корм, несколько банок консервов, крупу. Быстро завернула в хлебный отдел и торопливо вышла на улицу.

Собака нетерпеливо ее дожидалась и, едва Кречетова села в машину, начала совать нос в пакеты с едой.

– Подожди, вот приедем домой, там и поешь. Не буду же я разрывать тебе упаковку прямо здесь. Могу вот только булочкой угостить, для мужа купила. Будешь? – и она протянула на руке сдобу, которая в ту же секунду была уничтожена изголодавшимся животным.

Наташа загнала машину на участок, вынула пакеты и пошла в дом. Псина затрусила рядом. В комнате было холодно, но не растапливать же камин, когда на нее смотрят слезящиеся собачьи глаза. Кречетова достала миску, насыпала туда сухой корм, во вторую налила воду. Приглашения делать не пришлось. Блюдо мгновенно было съедено. Некоторое время собачий язык вылизывал пустую плошку, а потом, поняв, что больше ничего не будет, псина улеглась рядом.

Наташа накинула куртку, натянула старые сапоги и отправилась за дровами. Собака подняла голову, внимательно посмотрела на нее и не тронулась с места. Когда в камине весело затрещал огонь, пес перешел к топке. Немедленно завоняло грязной собачьей шерстью и еще чем-то не совсем приятным.

Кречетова приготовила мужу ужин, сварила кашу собаке и за хлопотами немного подзабыла о своих проблемах. Она включила телевизор, выпила обезболивающее и прилегла, накрывшись пледом. Вскоре боль стала немного отступать, и Наташа уснула. Проснулась она от утробного глухого рычания.

Кречетова открыла глаза. Над ней был потолок, подшитый грубо отесанными растрескавшимися балками. Свет от массивной трехрожковой люстры с плафонами в виде перевернутых стаканов делал заметным каждую неровность на потерявшей первоначальный цвет побелке.

Наташа несколько секунд не могла понять, где она находится и откуда здесь собака. Вспомнила и резко села. Пес поднял дыбом шерсть на загривке, наморщил нос и вытянулся в струнку. Заворочался ключ в замке. Наталья догадалась, что пришел Сергей. Он громко топал в коридоре, видимо, чтобы сбить ледяную кашу. И за секунду до того, как он открыл дверь в комнату, Кречетова соскочила с дивана и схватила собаку. Та сначала дернула в ее сторону мордой. Наташе даже показалось, что она хотела ее укусить.

– Тихо, тихо, собака. Свои.

Вошел Сергей. Собака подалась вперед, но, почувствовав, что обхватившие ее руки не отпускают, расслабила мышцы и села.

– Ну вы даете! – выдохнул Сергей, увидев картину из фильма «Ко мне, Мухтар». – Я вообще домой попал? Ты кто такая, псина?

Та продолжала тихонько рычать, но, увидев, что новоявленная хозяйка радуется пришедшему и успокаивающе чешет ее, собаку, за ухом, стала осторожно повиливать хвостом.

Поняв, что животное успокоилось, Наталья разжала руки и отправилась на кухню. За чаем она рассказала мужу про новую постоялицу. Та ела из миски кашу, делая вид, что ее не интересует, что о ней говорят, а сама тем временем чутко прислушивалась к интонации новых хозяев – вдруг выгонят? Однако беседа текла спокойно, и она с облегчением завалилась на пол, вытянула лапы и захрапела.

– Я, конечно, все понимаю, – сказал Сергей. – И выгнать мы ее не выгоним. Но куда мы ее денем? У нас дома два кота. Будем давать объявление о находке, может, объявятся хозяева. Вдруг она чья-то?

Наташа покорно кивнула. Ну что ж, пока пусть будет так. А за это время, как у Насреддина, или падишах умрет, или осел сдохнет. Пока там кто-то объявится!

– А как мы назовем найденыша? – спросил муж, поглядывая на сладко спящую собаку.

– Ну, раз найденыш, назовем Найдой, – решила Наташа.

– Хочешь сказать, что она девочка? – испугался супруг.

– Девочка. А что? – Наталья вздернула подбородок. – Девочки чистоплотнее.

– По ней видно! Но я о другом. А вдруг она беременная? Ты отдаешь себе отчет?!

– А что это изменит? – Наташа пожала плечами. – Да и потом, зимой, по-моему, собаки не рожают. У них же весной собачьи свадьбы, а к зиме щенки должны уже вырасти.

– Ну ладно, как есть, так и есть. А теперь давай рассказывай, что у тебя случилось.

Наталья постаралась рассказать о произошедшем в «Ласке» как можно равнодушнее. Но Сергей все равно по мере ее повествования все больше мрачнел лицом, на котором ходили желваки.

– Завтра поедем в поликлинику, снимем побои, и я устрою Верховой сладкую жизнь.

– Сереж, ну не надо. Какие побои? Хочешь нас опозорить? Мы что, в суд пойдем?

– А ты хочешь, чтобы я Верхову прибил? – спросил Сергей, подняв брови.

– Не хочу. Но и в полицию я не пойду. Что я им скажу? Что я пришла в чужой салон, получила там вазой по плечу и разбила хозяйкин планшет?! – Наташа готова была расплакаться.

– Побои снимем на тот случай, если Жанке придет в голову обвинить тебя в порче имущества. Да и вообще, – Сергей подсел к супруге, – чего ты туда поперлась? Ну что за самостоятельные расследования? Никому ничего не сказала. Это тебе не Донцова и не Устинова. Ты что, не понимаешь, что кто-то пришел в твой салон и по-настоящему, слышишь, не понарошку, а по-настоящему зарезал человека! А ты на рожон лезешь. Я все свои связи задействовал. Стас задействован, нужно просто ждать. А пока давай-ка Найду помоем.

Они нагрели бойлер, налили воды в большой старый таз, напустили туда пены и позвали собаку. Та осторожно дошла до помывочной и долго не хотела залезать в импровизированную ванну. В конце концов ее удалось вымыть только благодаря хитрости: пока Сергей быстро намыливал шерсть, Наташа давала псине по кусочку колбасы. По завершении банной процедуры все были довольны: Найда наелась лакомства, а Кречетовым удалось привести потеряшку во вполне приличный вид.

– Интересно, а что это за порода? – спросила Наташа, разглядывая мокрую черно-рыжую собаку, и рассмеялась, вспомнив, как однажды, подойдя к магазину, заметила мальчишку, стоящего с коротколапой собакой на поводке. Он был необычайно важным, его просто распирало от гордости.

– Это твоя собака? – спросила Наташа, чтобы потешить его самолюбие.

– Моя, – ответил тот, задрав подбородок еще выше.

– Здорово. А какой она породы?

– Двортерьер, – сказал тот надменно и отвернулся.

Кречетова положила голову мужу на плечо. Рядом с ним было тепло, уютно и защищенно.

– Не знаю, – пожал плечами муж. – Вроде похожа на овчарку.

На том и порешили.