Текст книги "Воробьиная ночь. Присурские сказы"

Людмила Лазебная
Воробьиная ночь. Присурские сказы

© Л. Лазебная, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

Об авторе

Людмила Лазебная (Пронина) родилась в Пензенской области РФ, живёт и работает в Санкт-Петербурге, состоит в Союзе писателей России.

Член-корреспондент Международной академии наук и искусств, кандидат филологических наук, заслуженный писатель МОО Союза писателей России, лауреат Евразийской литературной премии «Новый Сказ» памяти П. П. Бажова, Московской литературной премии-биеннале – 2021, Международного литературного конкурса «ЛИБЕРТИ» (Германия), Международного фестиваля «Золотое перо Москвы», Международного фестиваля русскоязычной поэзии «Поэт года», Международного историко-литературного конкурса имени В. Арсеньева (Австралия), Национальной литературной премии «Золотое перо Руси» в номинации «Военно-патриотическая проза».

Сайт автора: https://ludmilalazebnaya.ru/

Окунитесь в чарующий мир

Люблю я синедолье,

Присурские края.

А петь – одно раздолье,

Здесь Родина моя!..

А. Лукашин

Удивительная сокровищница природы России открывается для читателя в этих необыкновенных сказах. Густые зелёные леса и широкие степи, травные луга и ягодные овраги, бурные реки и хрустально-чистые озёра… И всё это настолько прекрасно, что любоваться можно вечно!

Сборник содержит несколько произведений фольклорного характера о Присурской земле – Мордовии и Пензенском крае. Автор представляет их в доступной и увлекательной манере, с определённой степенью новизны и самобытной формой подачи образов. Отметим, что необычный говор рассказчиков существовал издавна и отличается от норм произношения и написания наших дней.

На страницах книги раскрывается и житейская мудрость, и похвала силе духа человека, и гимн величию Русской земли, которая подобно доброй и справедливой матери объединяет малые, но доблестные народы против видимого и невидимого врага-супостата, укрепляя их беззаветную любовь и преданность родному краю. В каждой из вошедших в сборник историй воспеваются душевная доброта, смелость и трудолюбие, патриотизм и доблесть, упорство и целеустремлённость.

По словам автора, народные предания передаются из поколения в поколение – «то как быль, а то как сказка. Однако в каждом сердце по вере его откликается и остаётся на долгую память примером того, как чистое и доброе сердце Высшими Силами вознаграждается!»

Виктория Руссович, редактор издательства «Четыре»

Байки деда Семёна

А расскажу-ка я вам одну старую историю. Такую старую, что никто уж и не помнит – а была ли она или выдумал кто?..

Ну, слушайте!

Жил вот в соседней деревне кузнец-молодец по имени Мирон. А и был он сильной, как медведь, да ловкой, как лесной кот. С малолетства к кузнечному делу он большущюю тягу имел. Кузнецом-то знатным он стал не как кто-нибудь другой, а с позволения самого Архангела Михаила! Во как!

А случилось это так. На краю деревни, возля речки, была старая кузня. А неподалёку жил и сам её хозяин – кузнец Кузьма. Солидный он был хозяин, да и кузнец умелый, на всю округу знатный. Всё-то он старался да мастерил всякие нужные вещицы. Кому замок замысловатый с ключом, а кому и сабельку с клинком. Уж дюже умелый мастер был! А коли коня подковать, так любого приводи! Самый норовистый как вкопанный стоит, кузнеца слушается.

Вот повадились к нему ребятишки в кузню-то наведываца да в час отдыха с расспросами приставать. Как да как таким же мастером стать?.. Ну он им и скажи: мол, учиться надо, кузнечное дело, оно волшебству под стать, великою милостью Господа Бога отмечено. Не каждый к нему годится, хоть и в семье кузнеца родится.

Вот и запали кузнецовы слова в душу одному мальчонке по имени Мирошка. А уж как этому Мирошке охота была кузнецом-то быть, то и на словах не суметь передать!

Вот как исполнилось ему десять годков, стал он просить у батька свово отпустить к кузнецу ихнему Кузьме в подмастерья.

А батько-то не дурак! Вот, думает, отпущу пострелёнка, кузнец-то его враз к рукам приберёт. У кузнеца-то хозяйство ого-го какое! Там и коней целых два, да коровы, да свиньи… Будет, мол, сынок-то мой покамест ус не прорастёт, не молотом махать да железцо ковать, а навоз изо дня в день через забор кидать. А так-то пущай лучше дома хозяйствовать обучаица!

Не пустил, стало быть. Не дал отцовского благословения! А без благословеньица-то как уйтить? – не моги!

Вот сынок-то и закручинился: куды дяваца?.. Надо ждать, покуль первый ус прорастать начнёт!

Ждёт он свой-то ус, а сам то и дело к кузне бегает. Другие ребята на рыбалку спозаранку, а он, потаясь, – в кузню к Кузьме. А Кузьма и сам этому рад-радёхонек. Деток в его семье много, а сынка Бог не дал. Одни девки-хохотушки…

Вот и стал Кузьма Мирошку-то потихоньку привечать да кой-какие дела ему поручать. То водицы в чан подлить, штоб железо студить, то молоток поднести, то стальные чурки на тачке подвезти. Старается Мирошка изо всех сил, вникает в кузнечные премудрости. А тут и батько надумал согласие своё дать, просьбу сынка уважить.

Совсем счастье к Мирошке пришло!..

Миновал год, пролетели два, а паренёк-то ловким растёт, смекалистым. Вот уж и подрос изрядно, и силушка в теле стала играть. Чуб кудрявый, глаза небесныя, руки крепкия. Глядь – и усы почли рость, вовсе уж и не Мирошка, а Мироном стал парень-то.

Вот пришёл раз евоный батько в кузню, да и спрашиват Кузьму:

– А скажи-ответь, Кузьма Батькович, быть ли толку от мово сынка от Мирошки?

– А как сам-то ты, отец, кумекаешь? Тебе ли не знать о своём-то дитяти?

– Ну, дык ты его делу учишь, тебя вот и спрашиваю, – отвечат отец хитро. – Понимает ли парнишко дело кузнечное? Обучишь ли ты его своему мастерству? Народ говорит, будто у кузнеца голова как чан, по-своему варит. Покуль шишек не набьёшь, мастерство не обретёшь. А как вот эти шишки-то набивают? Мудрёна ли наука?

– А щас вот мы и покажем, – отвечает ему Кузьма, старый кузнец. – Слышь, Мироша, щас вот как выну из огня подкову, как кивну тебе головой, так бей сразу по ней молотом!

– Ой ли, Кузьма, чему учишь сына мово? Пошто велишь душегубствовать? – напугался мужик, к кузнецу в ноги бросился.

– Да что ты, в самом деле?.. Встань, вот и хитрость кузнечную первую ты узнал. Твой сынок не тебе чета, он эту хитрость как следоват понял, вот я его в ученики и принял! – рассмеялся кузнец довольно.

– Напугал ты меня, Кузьма Батькыч! Уж думал, щас он тебе по лбу молотком так и вдарит! – смеясь над собой, сказал Миронов батько. – Что ж, Мироша, коль ты шутки этого дела осилил, осилишь и хитрости. Благословляю тебя по-отечески! Мешать делу важному впредь не стану.

– Храни Христос тебя, благодарствую за сына толкового! – поклонившись, ответил и сам Кузьма.

С той поры стал Мирон по-настоящему подмастерьем у кузнеца.

Вот прошло с той поры много зим и лет. Вырос и окреп Мирон, стал смекалист да силён. Кузьма на ученика своего не нарадуется.

– Что ж, Мирон, стал ты крепок да умён, – похвалил раз Кузьма своего подмастерья. – Дело кузнечное в руках твоих спорится, усердию твоему всей душою я рад! Стал уж стар я молотом-то шибко махать, поменяться нам с тобой местами пора. Буду с этого дня я тебе помогать.

На том и сошлись. Мастерство да опыт завсегда на Руси в почёте! Хоть и станет мастер по старости слаб, да мудростью своей завсегда молодым в помощь. На том любое дело держится! Да.

На ту пору война с турками была в самом разгаре. Много приходилось всякого оружия ковать.

Вот в Михалов-то день, в ноябре, под снег да мороз, явился к Мирону в кузню чужак.

– Ты ль умелый кузнец-молодец? – спрашиват. – Расковалси мой ретивый жеребец. Ты подкуй его опять!

– Ну, дык што ж не подковать? Вот – гвоздь, вот – подкова… Раз-два и готово!

– А клинок мне сможешь ли подточить? Вон он у вражины из ноги торчит.

Глянул Мирон туда, куда чужак показал, ан возле кузни полумёртвый бес лежит, а в ноге у него – кинжал. Подошёл Мирон к бесу, выдернул клинок, молча в кузню вернулся, водой святой бесовскую слизь с клинка смыл, помолился, к точилу клинком приложился. Искры брызгами по кузне полетели, а на улице в те минуты ангелы да херувимы «Аллилуйя» запели.

– Держи свой клинок, – сказал Мирон чужаку.

– За добрую работу тебя, мастер, благодарю! Одно скажи: пошто в праздничный день работой занят? Разве не ведаешь, что обедня идёт, народ Господа славит, молитвы воздаёт?

– Знаю, что праздник, в душе молюсь. Бог, он повсюду, а враг-то не ждёт! Сабли, вишь, надо ковать поспешать. Господь видит всё, надо Родину-мать от врага защищать. Молюсь и кую, кую и молюсь. Вот, думаю, в кузне я больше Отчизне сгожусь.

– Правдив и разумен ты, человече! Дела твои добрые, умные речи! Тебе благодать я дарю на века, чтоб сильной и ловкой была та рука, в которой частица тебя будет жить. Тебя же потомкам твоим не забыть!

Сказал чужак эти слова, и поднялся снежный вихрь до небес. Закрыл лицо Мирон от ветра, а как стихло всё, глядит – а на наковальне новенький молоточек лежит, огонёк от печи в нём мерцает, словно к себе подзывает.

Взял в руки Мирон молоточек тот, стук-стук им по сабельке, загудела сталь. Куёт кузнец оружие ловко, споро. Махнёт готовой саблей, рассекая воздух, – и запоёт она. У каждой сабли, стало быть, свой звук образуется.

Кто с такой саблей да клинком в бой шёл, каждый цел-невредим с победой вернулся. Вот и пошла с той поры молва про заговорённые да благословлённые Мироновы ножи и сабли. Стал Мирон знаменитым кузнецом на всю округу.

Вот так-то! Божий дар в каждом человеке есть, а явным он становится, когда сам человек интерес и усердие к делу проявит. Не зря в народе говорят: «Воля и труд дивные всходы дают».

Про Михаила-то Архангела покойный Кузьма перед смертью рассказал. Он при том на лежанке в углу кузни отдыхал, всё слыхал и необычного гостя видал. А старый Кузьма слову верным был. Хотя, можа, и набредил малость по старости-то. Но народу пришлась по душе его байка, вот и я вам её пересказал, как в детстве от свово деда слыхал.

Да!.. А ещё поговаривали, будто бес-то тот кузнецу оставлен был в служках на побегушках.

Вот и истории моей конец, а кто слушал – молодец!

Воробьиная ночь

Как-то раз в последний летний вечер возле старенького дома бабушки Евдохи, покрытого соломенной крышей, собрались деревенские ребятишки послушать сказку, а то и старинную историю. Слыла эта Евдоха мастерицей были и небылицы сказывать да старину величать, ребятишек к обычаям родным приучать.

– А какую сказку, бабушка, ты нам нынче расскажешь? – нетерпеливо спросила любопытная девчушка.

– А расскажу-ка я вам про Воробьиную ночь. Знает ли кто, о чём речь? – обратилась Евдоха к притихшим ребятам, прижавшимся друг к другу, как малые воробышки.

– Нет, бабушка, не знаем! – наперебой загомонили они.

– Что же, тогда слушайте.

Вот сказывали люди, будто с незапамятных времен живёт на небесах грозная богиня молний Молóнья-царица[1]1
  Молóнья (или Мóлонья, Молонья, Мелáнья) – грозная богиня молний, живёт на небе.


[Закрыть] – обликом дивной красоты девица. Нет краше её во всём свете, сурова она к чужакам и изрядно строга к малым детям. Такая натура у ней, эдакое встречается и средь людей.

А муж-то её – Гром-гремучий, гордый и силой могучий. У Грома есть друг – Вольный Ветер, вольготно носиться им в Свете.

Сынок у Молоньи – Огонь-царь, ласкучий, игривый, а в гневе опасный-горючий! Он яркою искрой на землю приходит, пожар и беду за собою приводит. Коли он расшалится под ветер-то сильный, вокруг всё погубит – дубы и осины! Зверей и людей не щадит он ничуть, такого он нрава – такая, вишь, суть!

Сынка своего Молонья лелеет, поёт колыбельные, часто жалеет. Гром-то ему отец не родной. Он Велеса[2]2
  Велес – бог земного плодородия. Если следовать мифу о похищении им Молоньи, Огонь-царь – внебрачный сын. Когда они все в сборе, в семье не ладится, каждый сердится по-своему: Гром гремит, Молонья золотые стрелы пускает, Огонь-царь несётся на этих стрелах, поджигая всё, что попадётся на пути. Воробьиная ночь – крупная ссора в небесном семействе.


[Закрыть] сын, бога лунного – супротивника бога Перуна.

Велес Молонью шибко любил, да вдруг о семье на сто лет позабыл. А она-то его верно ждёт: знай, сыночку о тятьке песни на ночь поёт.

Вот ещё пролетело две сотни годов. Вдруг ночью послышался Велеса зов.

– Ты услышь-ка, Молонья, подруга моя, другую люблю, не серчай на меня! – заиграл Велес в гусли свои.

И тотчас забыла Молонья тоску свою враз. Гусли волшебными были: тот, кто игру их слыхал, тот горе своё навек забывал.

А наутро к ней Гром вдруг явился, пошумел, погудел, в ноги ей поклонился.

– Что с того, что сынок у тебя своенравный. Будь мне супругой, царицей, мне равной!

– Принимаю тебя, мужем буду считать, но с Ветром по миру не вздумай летать! Будь рядом со мной и не пробуй забыть, кого обещал ты всем сердцем любить.

– Клятву свою я тебе сберегу, но Велеса сына любить не смогу! – прогремел в небесах Гром раскатистым гулом, и Земля содрогнулась, объятая шумом.

– Быть по-твоему! – молвила гордая мать, повелев сыну милому спать-почивать.

– Не заснуть мне, родная, – ей сын прошептал. – Стерпеть я не в силах, что чужак нам сказал!

– Ах ты, негодник, как смеешь перечить?! – вдруг Гром прогремел что есть силы.

И враз у матери брызнули слёзы из глаз! Взмахнула рукой она гневно впервые, и стрелы посыпались золотые.

– Раз так, рядом с вами я быть не хочу! Стрелу оседлав, я вниз полечу! И всё, что увижу, сжигая дотла, огнём поражу, чтоб Велес узнал, что такое беда! Я ждал, что вернётся ко мне мой отец, но он не слыхал зова наших сердец. Мы верно любили и ждали, пока он скитался по Нави.

– Сынок, образумься! – просила царица.

Но искры летели, как мощные птицы. И вот на одну, что сильнее других, вскочил царь Огонь и умчался от них.

Горела земля, полыхали леса. Спасаясь, бежали в испуге стада прекрасных оленей и серых волков, спешили медведи и рыжие лисы, сберегая щенков.

В кромешном дыму и зловещем огне явился вдруг Велес на чёрном коне.

– Умерь-ка свой пыл, мой сын дорогой! Ты гордый, как мать твоя, ну же, постой! Пошто ты решил погубить всё живое?.. Неужто враги мы с тобою?.. Я жизнь тебе дал, ты силён и могуч! Но разве таким тебе следует быть? Зачем земной рай ты решил погубить? Умерь же гордыню и пыл свой уйми, и станешь любим, величаем людьми! А я, твой отец, всей душою своей люблю тебя, сын гордой лады моей! Где б ни был твой старый и мудрый отец, на свете роднее нет пары сердец! Я мощью твоей по-отцовски горжусь. Умерь же свой пыл – хочешь, я поклонюсь?.. А ты направь свою силу с другой стороны! Встречным огнём, усмиряя свой гнев, пожар погаси в чаще древних дерев!

– Я слышу мольбы твои, Велес-отец! Я наигрался, веселью конец! Потешил себя я изрядно… Но знай, и тебе неповадно: никто не посмеет меня забывать! А впредь не стану я злые насмешки терпеть. Грома раскаты и свист его плети пусть не боятся теперь даже дети!

– Спокойно, мой сын, постарайся понять: Гром отчим тебе, его выбрала мать! Поступки отцов осуждать не спеши. В том мудрость и сила зрелой души!

– Так как же мне быть?.. Кто мне сможет помочь?..

– Крепись! Знай, мой сын, так суждено: в чертогах небесных жить всем нелегко! Задумался крепко тут Велеса сын.

– Что за создания чирикают тут? Думать спокойно совсем не дают! Пошто так кричат, будто света конец? Что это за птицы? – скажи мне, отец!

– То воробьи, они сроду шумят, скандалят и громко галдят.

– Чем-то похожи на нас, ну точь-в-точь! Я тут полежу – устал, нету мочи. Сын сладко зевнул и прилёг на траву, притих, засопел и заснул поутру.

– Спи сладко, сынок, сохраняй свою мощь! Была непростой Воробьиная ночь.

– Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец!

– Бабушка Евдоха, а почему в твоих сказках все разговаривают? – спросил кто-то из ребятни. – Вот и в этой: и Огонь, и Молния, и Гром.

– Да потому что так понятнее и интереснее. Или тебе не нравится? – улыбнулась добрая сказочница.

– Нравится… Просто я вот думал: как же огонь может говорить?

– Ну, это мы сейчас знаем, что такое огонь. А в давние времена, пока он сам не пожелал прийти на помощь человеку, чтобы согревать в зимние стужи и помогать готовить еду, был он чудом небесным, а подчас и наказанием всему живому.

– Как хорошо, что Велес сумел уговорить его не сердиться и угомониться, да, бабушка? – проговорила девочка, прижавшись к Евдохе.

– Уж конечно, так!

– Вот, надо всегда слушаться родителей, – добавила девчушка. – Старших нужно уважать!

– А я знаю, что огонь в лесу или в лугах можно погасить, если зажечь встречный костёр. Большой огонь дойдёт до малого и потухнет, – сказал тихонько мальчик, внимательно слушавший рассказ старой Евдохи.

– Молодцы, что поняли сказку. А теперь пора спать. Скоро придут гроза и дождь, вон какие тучи ветер нагнал! – Бабушка Евдоха встала и, опираясь на палочку, посмотрела в тёмное небо.

– Воробьиная ночь будет сегодня, да? – спросил кто-то из ребят.

– Будет! – ответила старушка.

Через некоторое время и впрямь засверкала молния, загремел гром, и начался ливень.

Доброе сердце

Было это в далёкие времена, когда ребятишки деревенские кроме лаптей да онучей на свои ножонки ничего не обували, а с весны до поздней осени босиком по земле-матушке бегали да шагали.

Жила в то время на хуторе дальнем девица – с виду приятна, по стати приглядна, по характеру добра да по обычаю сельскому душою храбра. Звали её Варварой, а в народе попросту Варюхой-горюхой.

Горе мыкала она в одиночку, уж боле семи годков, – с тех пор, как ушла её мамка по грибы, да и не вернулась ни к вечеру, ни к ночи. «Задрал медведь-шатун маманьку!» – так поговаривали люди.

Осталась девчонка одна-одинёшенька – без запасов, без припасов, без защиты да без помощи.

Вот пришла весна-красна на широкие да вольные земли мордовския, запели петухи, загомонили птицы лесныя. Собралась Варюха в тёмный лес лыко драть, штоб лапотки себе лыковыя на осень огорить[3]3
  Огорить (диал.) – приобрести либо сделать нечто, несмотря на трудности; осилить.


[Закрыть].

Вот идёт она вдоль речки Смородины, травка нежная под ножками ластится, шёлковой прохладой покорно стелется.

Запела Варюха песню протяжную про девичьи мечты да секреты. Подпевает ей соловушка лесной и иволга, дятел в дерево стучит-тарабанит, шаг велит бодрей держать, в гущу леса зовёт. А Варюшка с кочки на кочку болотную перепрыгивает, подол сарафана за пояс заткнула, поторапливается, туда-обратно спешит обернуться, до захода солнца домой с лыком вернуться.

Вот уж и болото впереди непролазное, осины да липы в ивняке растут изобильно. Поставила лукошко своё Варварушка на большую кочь, взяла палку покрепче и направилась было к липам через болотную трясину.

– И хтой-то тут моё болотцо мутит? Хтой-то тут холудиной моё хозяйство бередит? – услыхала Варюха позади себя голос старущий да скрипучий.

Обернулась она – глядь, возля её лукошка на кочке старушка сидит. Нос крючком, косы седые, как лунь, да нечёсаны. На плечах скуфейка в заплатках, а по низу юбка поперечная, николь стирки не знавшая.

– Ой, здрава будь, бабушка! – улыбнувшись, молвила Варюшка. – Поклон тебе мой! Вот пришла я в твоё хозяйство малость лыка надрать, лапотки себе смастерить, чтоб по холоду босиком не ходить.

– А как тебя звать-величать, чудо чудное? – проскрипела старушка, вглядываясь в девицу маленькими глазками.

– Варварой кличут.

– А что ж ты, Варвара, одна суды явилася? Али нет у тебя отца-матери, братьев да сестёр?

– Нету, бабушка! Одна, как Бог даст, живу. Кому носки свяжу, кому дитё понянчу, а кому огород прополю либо баньку протоплю.

– А сколь годков-то тебе, сердешная?

– Уж пятнадцатый пошёл, бабушка.

– Ну-ну. А сумеешь сама лапти-то сплести?.. Али какого мастерового тебе в твой домок пора привести? – кряхтя и усаживаясь на кочке, спросила старуха.

– Да сумею, бабушка, ты только дозволь. А не дозволишь вот, то как же мне тогда? Придётся домой ни с чем вертаться, босиком до зимы оставаться.

– Ой, какая ты, девка! Ловка да смекалиста! У меня в работницах вот ужо семь лет живёт одна… Пойдёшь ко мне?.. Будешь за моим хозяйством присматривать, сыто есть, сладко спать, дам тебе из лозы плетёную кровать, из осоки перину, а подушки из вешнего пуха тополиного.

– Прости, бабушка Болотница, не время мне в твоё хозяйство-то идти, – поклонившись в ответ, промолвила Варюшка. – Я и земной-то жизни ещё не видала, счастья земного не испытала.

А сама увидала, как уж по колено трясина её засосала.

– Не серчай, матушка Болотница! Разреши мне лыко запасти да восвояси меня отпусти.

– А коли отпущу, придёшь ли ко мне сама, когда счастье земное познаешь? – хитро спросила старуха, почёсывая своё правое ухо.

– Коли надо, то приду, – ответила Варюха, глядя, как болото затягивает её по самое брюхо.

– Ну что ж, отпущу и лыка дам, да и ещё кое-чего, чтоб свершилось ужо чудо, о чём молчать тебе покуда…

Затопала старуха ногами, затрясла головой да руками. Полетели птицы мелкие вперемежку с листьями, закружилось всё, загудело вокруг. Варюшку вихрем над болотом подняло, вокруг той кочки большой кругом закружило да на кочку поставило.

Открыла глаза Варюшка, а кругом тишина и покой: пропала старушка, как и не бывало.

Возле лукошка охапка лыка лежит, мешочек из красной материи, да косынка белая с бахромой, узорами красными расшитая, на кусточке висит. Поклонилась низко Варюха невидимой хозяйке болота, поблагодарила её за подарки да за доброту сердешную.

Вот идёт она обратно домой через тёмный лес, слышит – скачет конь ей наперерез. Спряталась Варюха за старый дуб, прижалась к нему, не дышит. Мало ль кто по лесу средь бела дня рыщет!

Вот вынес конь всадника из тёмного леса на полянку солнечную, увидала Варвара молодца удалого, кудрявого да пригожего.

Вышла она ему навстречу, улыбнулась, от смущения рукой своей русой косы коснулась.

– Вот так счастье мне подвернулося! – молвил молодец растерянно. – Конь понёс меня, уж не думал я, что справлюсь с ним. Имя моё Богдан. А тебя как зовут, красавица?

– Варвара я. Тут село моё недалече. Коли ищешь дорогу, пойдём со мной.

– А чьих будешь ты, Варварушка?

– Сирота я, ничьих, сама по себе.

– Так, может, станешь женой мне верною?

– А такое бывает ли в жизни?.. Повстречал невзначай – и сразу жениться?

– Всяко бывает, и так тоже явно. Не случайно я тут оказался, дух лесной меня, видно, к тебе послал. Слышал шум я в лесу и голос далёкий, разобрать не сумел, правда, что говорилось. А болотом когда проезжал, услыхал будто вздох я девичий. Я молитвой себя оградить поспешил, да вот конь мой кого-то узрел и помчался сквозь топь напрямик из болота.

– Что увидел твой конь, жаль, не скажет нам он. Я ж так сразу вот не могу решить, с кем мне век вековать, с одной миски есть-пить. Приходи через год за судьбою – за мной, тогда стану тебе я верной женой.

Ускакал молодец по дороге лесной. А Варварушка в дом свой вернулась родной.

Сплела она лапти, каких редко найдёшь! Посередь лапотка брусничный листок, чтоб приметными были лапотки с её ног.

Раз зажгла Варя ночью лучинку, в уголке примостилась, развязала она подаренный Болотницей мешочек и обомлела… Там лежали серёжки, каких она сроду не нашивала, да колечко золотое с камнем зелёным. Птица райская в них, и глазок у неё переливчатый.

Завернула Варюшка подарки богатые да припрятала их под половицу от глаз любопытных подальше.

Вот уж лето на исходе, а там и зима пришла студёная.

Раз отправилась Варюха в лес за хворостом. Посреди леса, видит, пар струится. Подошла она, глядь – а там старушка Болотница сидит, вся в сосульках: замёрзла. Тряской трясётся, руками по плечам себе хлыщет, бормочет, ругается, то ли ждёт кого, то ли ищет.

– Здравствуй, бабушка Болотница, пошто мокрая на морозе сидишь? Захвораешь, гляди! Чем помочь тебе? Вот возьми-ка мою душегрейку, согрейся.

– Ах, это ты пришла, Варюха-горюха! А я тут вот жду одного должника! Обещался вернуть мне должок, да обманщик, видать! Вот и мёрзну! А без возврата мне уйти Лесной дух не даёт! Раз сама повелась, дала в долг, возвернуть надо! Иначе – беда! Быть пожарам лесным торфяным на года!

– Как помочь тебе, бабушка? Может, я найду должника?

– Поищи, девонька, а я посижу тут пока! – прохрипела Болотница, закрывая глаза.

– Вот соберу хвороста для печи и искать побегу. А пока согревайся, я быстро приду.

– Ну да, ну да, – сквозь дремоту шептала старуха, радуясь, что ей в помощь подоспела Варюха.

День, другой и третий проходит, а должника Варюха всё никак не находит. Глядь – спешит по дороге охотник с собакой. Варя вышла к нему поспрошать, не видал ли он кого в лесу, кто бы к болоту шёл да мешок большой нёс.

– Нет, не встречал таковых, – охотник сказал и собаку свою за собою позвал.

А собака-то к Варе ласкается, норовит ей руки лизнуть, уходить от неё не желает.

Зашумел вдруг соснами да елями лес от ветра, налетела буря-ураган. Кое-как удержалась Варюшка от такой напасти! Вдруг видит – а перед охотником стоит Болотница, во весь рост выпрямилась. Стоит и молчит, в глаза ему смотрит сердито.

Упал вничь перед нею охотник и стал просить прощения и пощады. Да не сжалилась болотная владычица над обманщиком. Взмахнула рукой и превратила его в зайца. Взмахнула другой рукой – закружилась собака и предстала перед Варюшкой её матерью родной!

Вот уж радости-то было!

– Долг платежом красен! – сказала Болотница, протягивая Варюшке её душегрейку. – Возвращаю тебе, девица, твою дорогую пропажу, о которой ты просила и не прельстилась на золото с каменьями драгоценными. А врага человеческого, охотника за душами невинными, я по воле Лесного духа наказала. Пусть побегает теперь, пусть от страху дрожит да каждым днём пусть дорожит! Поделом ему! Нашла ты, девонька, моего должника. Благодарствую!

Закружила метелица, пропала старуха Болотница, как и не бывало! А мать с дочкой в слезах обнялись да домой воротились.

Наступила весна-красна, запели птицы о счастье и любви, о волюшке-воле да девичьей доле.

Глядь – в один из весенних дней жених Варюшкин явился да на ней с благословения матушки и женился.

Счастье в дом пришло, радость и покой наступили.

Только не забыла Варвара обещание, что дала Болотнице. Вспоминала об этом она то и дело, томилась от этого её чистая душа и болела.

Вот собралась она как-то в лес по ягоды, вышла на опушку леса и попросила громко:

– Болотница-матушка, явись! Мне, твоей должнице Варваре, покажись.

– Ну чего тебе, дорогая? – услыхала она позади себя голос молодой и нежный.

Повернулась Варюшка, а позади неё стоит красавица-девица, косы зелёные волнами до пят.

– Пошто позвала меня, Варварушка? – ласково спрашивает Болотница.

– Ох, какая ты красавица! Тебя матушкой-то теперь назвать язык мой не повернётся!

– А-ха-ха, кто увидит меня в таком обличье, тот в мир свой уж не вернётся! – ответила красавица Болотница. – Знаю, зачем явилась! Но за то, что сама пришла, да за нрав твой добрый и сердце верное, твой должок без отдачи отпускаю, слова твои по ветру пускаю! Твоим будущим детям счастье посылаю! Быть им, как мать их, разумными да слову своему верными! Дочь родится – красотой и талантами будет славиться. Сын родится – станет сильному роду началом! Ступай обратно, Варварушка! Помни: теперь ты не Варюха-горюха, а Варвара-краса, длинная коса! Кто к тебе с добром придёт, себе счастье обретёт, а кто обидеть решит, того мой отец Лесной дух порешит!

Сказала Болотница эти слова и превратилась в туман.

Поклонилась Варварушка и вернулась домой.

С тех пор живут в мордовских лесах да на Сурских просторах правнуки и праправнуки Варварины. Хранится притча эта и передаётся из поколения в поколение – то как быль, а то как сказка. Однако в каждом сердце по вере его откликается и остаётся на долгую память примером того, как чистое и доброе сердце Высшими Силами вознаграждается!