Текст книги "Абрикосовый мальчик"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Ой, извини, – схитрила Полина на следующий день, услышав в трубке голос Дениса, – я звонила не тебе, просто случайно выскочил твой номер, я его вчера в память занесла. Помнишь, меня Полиной звать, ты меня вчера до метро подвозил?

– Конечно, помню, девушка из цветочного рая. Сегодня я немного занят, а в субботу, если не возражаешь, приглашаю вас вместе с подругой на телевидение. Хотите принять участие в передаче Малахова?

Полина замерла.

– Это как?

– Зрителями у него в зале будете.

– А это можно?

– Можно-можно, у меня тетка Дана на телевидении работает.

– Кем?

– Телекорреспондентом.

– И она тоже там будет?

– Нет, она совсем в другой редакции. Просто приглашения на такие импрезы у нее есть всегда.

– Телекорреспондент? – Полина произнесла это слово как волшебное.

Ей казалось, что она попадет в какой-то совсем другой мир, почти в космос.

– Если хотите, я за вами заеду, – услышала она на другом конце провода.

– Конечно, спасибо.

– Передай напарнице, букет очень понравился, наш президент сказала, что его составляла талантливая флористка.

– Она музыку сочиняет, а цветы не любит, – соврала Полина.

– Не важно, все равно она прекрасна в своем наряде цветочницы. Прошу тебя, передай ей мое приглашение.

– Обязательно, – процедила Полина, вовсе не собираясь делиться с подругой своим «счастьем» и, уж конечно, передавать ей приглашение Дениса.

Из цветочного магазина она выскочила пораньше и подкараулила Дениса, чтобы тот не встретился с Асей.

– Ты одна?

– Да. Ася, к сожалению, сегодня на каком-то прослушивании.

Полина знала, что подруга частенько договаривалась по телефону о прослушивании, так как приехала в Москву с целью во что бы то ни стало реализоваться как музыкант, а что это означало, Полина не очень-то вникала, то ли петь, то ли играть, то ли записываться на диски. Она в этом ничего не смыслила, так как сама музыкой не увлекалась.

Эстраду воспринимала не так, как Ася – чувственно, самозабвенно, а просто как зритель. Полине не очень-то нравились юные девушки, стильные, хорошенькие кривляки, которые раздевали себя почти как фотомодели. Причем, как казалось Полине, не только снимая с себя одежду, а обнажая донага перед миллионами зрителей душу. «Я знаю все твои черточки», «восемнадцать мне уже, так целуй меня везде», «все мы, бабы, стервы... кто у нас не первый, тот второй». Замкнутая и скрытная по натуре, она ни за что бы не смогла вот так, как они, делиться самым сокровенным. Песня со словами: «Я беременна, это временно» – вообще вызывала в душе девушки смятение.

«Вот уж этого мне не надо!» – думала Полина.

Однажды, когда у нее была задержка, она долго мучилась, скрывала от всех, даже к врачу боялась обратиться. Позже узнала, что это от простуды, но ужас долго не проходил.

Безотцовщины девочка наелась сполна. Сменяющиеся один за другим ухажеры мамы, дом, в котором вечно не хватало еды, пьянки-гулянки, отчимы, пожирающие ее похотливыми глазами.

Маму, хрупкую, худую, со светлыми, прямыми и вечно нечесаными волосами, Полина жалела, считала, что ей не повезло в жизни. Своего родного отца видеть ей никогда не приходилось. Поговаривали, что она была дочкой цыганского барона. Некогда в их южном городке стоял цыганский табор, и черноокий красавец цыган зашел в одноэтажный барак напиться воды. Худенькая белобрысая девушка, подавшая ковш с водой, стала его любовницей. После того как табор снялся и ушел, у нее родилась дочь, вылитая цыганочка, крепкая, ширококостная, с черными глазами и волосами, совсем не похожая на свою субтильную, почти альбиноску, мать. Позже Полине казалось, что имя, которое ей придумала мама, как-то связано с простором, лугами, полями, где кочуют цыгане.

В школе Полина училась хорошо и легко, без напряжения, и могла бы продолжить учебу, однако для этого пришлось бы уехать из городка, но на это у них с мамой не было средств. Однажды, снимаясь на паспорт у местного фотографа, она узнала от него слово «фотогеничность». Он предложил в рекламных целях позировать ему для витрины фотомастерской.

Юная черноокая красавица раздула огонек в затухающем бизнесе – к нему валом повалил народ. Кто фотографии для свадьбы заказывал, кто снимался для любимого, чтобы подарить на память.

Фотограф был маленький, тщедушный и имел прозвище Чаплин, потому как чем-то напоминал великого актера.

Чаплин считал, что он зря прозябает в этом забытом богом городке, что в нем погиб великий художник. Однажды он предложил чернявой девчушке посниматься в ином виде. Добыв фрак и черные чулки в сетку, он водрузил ей на голову высокий цилиндр и усадил на стул задом наперед. Сделал серию фотографий, одну из которых купил местный журнал.

– Ты прирожденная фотомодель, – убеждал ее Чаплин, – в этом твое будущее, ты станешь звездой.

Правда, старый школьный учитель, который опекал безнадзорную девушку, отговаривал Полину, убеждая ее поехать в район и поступить в училище: «Там компьютеры есть. Компьютеры – это будущее. Ты способная, быстро научишься. Тебя в любую фирму возьмут. Подучишь язык. Характер у тебя стойкий, для современной жизни подходящий. Если в модели подашься, кто-нибудь из спонсоров тебя приглядит, ребенка заделает и бросит. А с ребенком без отца твоя жизнь пойдет под откос. Сама знаешь. Верь старому человеку».

Но Полине так не хотелось верить строгим словам старого учителя, она предпочитала ласковые уговоры Чаплина и приходила к нему тайком от всех. В темных подвалах лаборатории опытный мужчина, не сумевший реализовать себя в профессии, обучал ее не только искусству фотомодели, но и искусству любви, которую Полина уже успела попробовать довольно рано, совсем без него. Цыганская кровь играла, и в пятнадцать, еще совсем девчонкой, она начала взрослую жизнь. Мальчик-старшеклассник пообещал после армии жениться, но она, не выдержав разлуку, изменила ему сразу, а потом пошло-поехало. Однажды, задержавшись после уроков, соблазнила молоденького преподавателя физкультуры, которого обожали все девчонки, потом местного диcк-жокея, приезжего командированного и... Чаплин стал очередным.

– Ты должна это чувствовать, ощущать мужское тело, его плоть, – пыхтя, как ему казалось, над неопытной ученицей в затхлой лаборатории, поучал он. – Иначе какая из тебя фотомодель? Ты должна научиться любить секс. Тебе должно это нравиться! Ведь тебе нравится это, скажи «да», девочка. Правда, хорошо? Рассказывай мне, что ты чувствуешь. Тепло разливается по твоему тельцу. У тебя мягкое бархатное тельце, и мы с тобой летим. Летим. Ты ощущаешь полет?

С детства наблюдая за жизнью беспутной мамаши с часто меняющимися партнерами, Полина не относилась к сексу как к чему-то постыдному. Однако забеременеть очень боялась. Она твердо решила: никаких детей без отца!

Чаплин работал медленно, портфолио Полины заканчивать не торопился. Каждый день после школы, забросив сумку с тетрадками, она спускалась туда, где строгая табличка гласила: «Посторонним вход воспрещен», – и в красном свете фонаря, снимая с себя нехитрые одежки, до одурения возбуждала немолодого и некрасивого мужчину.

Слух в маленьком городке полз медленно, но однажды в их совместную творческую работу ворвалась жена Чаплина. Высокая, грудастая, с белыми пышными кудрями, по прозвищу Барби, она была владелицей местного кафе. Все знали, что она содержит мужа и оплачивает аренду его фотомастерской. Одной рукой взяв Чаплина под мышку, она уволокла его домой и по дороге устроила такой скандал, что весть об этом разнеслась по всему маленькому городку.

Мама Полины, как всегда с утра выпив немного пива и погрозив отчиму кулаком за то, что он очередной раз пытался залезть под юбку Полине, заикаясь, произнесла:

– Уезжай из нашего города, иначе тебе эта длиннорукая Барби жизни не даст.

Все знали, что Барби крышуют и бандиты, и местная милиция, поэтому стоит ей шевельнуть пальцем, как от Полины останется мокрое место.

Но упрямая, с независимым характером в крутого отца девочка наотрез отказалась уезжать. Работа с фотографом ей нравилась. Несостоявшийся художник был не только очень изобретателен и искушен в сексе, но и сулил Полине другую жизнь, красивую и обеспеченную.

Убрать малолетку Барби не решилась. Не из соображений морали, а потому, что боялась потерять постоянную клиентуру своей забегаловки, хоть и не бог весть какую, однако со своими принципами!

И тогда пройдошливой коммерсантке пришел в голову мудрый план.

Она подловила Полину по дороге из школы в фотомастерскую, как раз когда та намеревалась вновь поразвлечься с ее мужем, и пригласила вечно голодную девушку в свое кафе. Там настоящая официантка подала девушке на первое тарелку борща, на второе кусок жареного мяса с картошечкой и даже не забыла третье – яблочный пирог.

Обалдев от такого изобилия, молоденькая, но настороженная, как дикий зверек, девочка разомлела. Вот тогда хитрая владелица кафе, подсев к ней, затеяла ласковый разговор. Она пела, как хороша Полина и как она согласна с мужем, что ей действительно светит голливудское будущее. Она видела ее фотографии, и они сразили ее наповал. Девушка слушала слова соперницы без особого доверия.

Ну какая из нее фотомодель, если за душой ни гроша, даже до районного центра доехать не на что? И зачем портфолио, над которым они вдвоем с ее мужем так трудятся?

– Тебе нужен настоящий мастер, который вложит в тебя деньги, раскрутит тебя. Столица – вот твое будущее. Верь мне, я в бизнесе не первый день! Все эти девчонки на обложках журналов, которым ты завидуешь, – чистый бизнес! Вот тебе пятьсот баксов и мотай отсюда в Москву.

– Тысячу, – не растерялась Полина, – и пусть Чаплин закончит мой альбом.

– Больше нет, обещаю, как эти истратишь, пришлю еще пятьсот. – Барби не врала, умом коммерсанта она понимала: если все сорвется, Полина может приехать назад.

– Я верну. Как только заработаю, верну. Мне чужого не надо!

– Уматывай побыстрей, а деньги можешь не возвращать! Ты красивая, – жена Чаплина окинула ее завистливым взглядом, – и молодая. Найди спонсора, вот тебе мой совет. Тебе должно повезти!

Поразмыслив, Полина решила взять, что дают.

С пятью сотнями баксов в лифчике девушка добралась до столицы.

Там она и познакомилась с Асей.

Девушки сняли недорогую квартирку.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Простенькая, вечно улыбающаяся Ася, с мягким, приветливым характером, теплая и домашняя, устраивала резкую, горделивую Полину, стремившуюся подчинить себе все вокруг. Совместная работа в магазине тоже объединяла их.

Сошлись они еще и потому, что у Аси, так же как у Полины, не было отца. Но мать светловолосой кудрявенькой Аси в отличие от матери Полины всегда была верна любимому. В их дом не ступала нога другого мужчины. Всю жизнь она обожала своего единственного, который и был Асиным отцом. Мужчины Асе, воспитанной романтичной мамой, казались совершенно небесными существами, почти ангелами. Она сочиняла для них музыку и посвящала им свои песни.

Мать Аси тоже была музыкантшей. Жили они в маленьком, некогда закрытом и засекреченном Энске, теперь обычном российском городе, из которого все разбежались и где работа для музыканта оказалась только в детском саду. Там мама Аси аккомпанировала голоштанным детишкам, которые пели хором, как весело шагать по просторам и запевать хором. Там и сформировались музыкальные пристрастия Аси. С отцом своим Ася лично знакома не была, потому что у него всегда была другая семья. Однако он, когда родилась девочка, признал ее как свою дочь, дал свое отчество. Правда, фамилию Ася носила мамину.

Мама очень любила этого человека, хоть он был много старше и никогда их не навещал, потому что жил в Москве, а вовсе не в Энске, где в первый раз мама Аси увидела его, того единственного, о котором мечтала. Он приехал в командировку. Увидела и влюбилась. Тогда еще мама Аси была звонкой четырнадцатилетней певуньей и подавала надежды. «Тебе надо учиться в Москве, в консерватории, у тебя будущее музыканта», – сказал он школьнице, поцеловал ее в щеку и уехал.

Накрепко запомнив его слова, мама, по окончании школы, поехала в Москву. В консерваторию не поступила, зато случайно нашла своего кумира, – нашла и сразу же ему отдалась. Ясно, что когда любят очень-очень, быстро рождаются дети. Так родилась Ася, дитя огромной-преогромной тайной любви. Тайной, потому что у него была семья. И маме с маленькой дочерью пришлось уехать назад в Энск. Отец заботился о них, помогал. Когда было тяжело с продовольствием, посылал продукты. Позже – деньги.

Однажды ко дню рождения Аси они получили посылку. «Любимой дочурке от папы» – было написано на ней.

Ася до сих пор помнит фанерный ящичек, который мама принесла с почты. Аккуратно, чтобы не пораниться, они с мамой вынули гвоздики и открыли крышку волшебного ящика. Чего там только не было! Среди всевозможных сладостей девочке больше всего понравилась банка с абрикосовым джемом. На ней была этикетка с изображением рыжеволосого мальчика, черноглазого, с темными густыми ресницами и такого необыкновенного, будто он вышел из книжки волшебных сказок. Ася влюбилась в него сразу и без оглядки. Она ела этот джем долго, растягивая удовольствие, по ложечке, чтобы он подольше не кончался, и все смотрела, смотрела на абрикосового мальчика с рыжей копной на голове. Когда все-таки банка оказалась пуста, она отклеила бумажную этикетку и, аккуратно разгладив, спрятала ее в свои игрушки. Девочка верила, что, когда станет взрослой, обязательно найдет этого темноглазого мальчика, и они поженятся.

Мама заботилась о ней и рассказывала о ее необыкновенном и далеком отце. Она учила девочку музыке и мечтала, чтобы дочь реализовала то, что ей самой не удалось в жизни.

Ася, помня наставления мамы, собиралась сделать музыкальную карьеру. Тем более что теперь для этого заканчивать консерваторию, как в мамины времена, вовсе не требовалось.

Романтическую историю Асиной жизни Полина прослушала несколько раз. Рассказывая подруге все без утайки, Ася часто украдкой вытирала подступавшие слезы. Потому что отца уже давно не было в живых, а мама старела в одиночестве, так и не подпустив к себе ни одного мужчину. Скрыла она от подруги только одну тайну: рыжеволосый юноша, ворвавшийся к ним однажды за белыми лилиями, был ужасно похож на абрикосового мальчика с этикетки на джеме, ну просто одно лицо! А может, ей это только показалось?

О себе Полине рассказать было нечего, поэтому она старалась молчать, так как история ее жизни не выглядела столь романтично.

Ей было жаль Асю, часами просиживающую с наушниками за электрической пианолой, странным инструментом, издающим такие звуки, будто неведомая птица когтями скребет по стеклу. Но Асино лицо выглядело настолько одухотворенным, что Полина даже завидовала ей. Ее наивности, романтическому пылу, безоблачному детству, которое подарила дочери верная одному мужчине мама. Мама, учившая ее доверять, любить и мечтать.

Полину этому никто не научил. Мечта о любимом виртуальна, самой нужно устраивать жизнь. Опыт подсказывал, что любого мужчину можно соблазнить.

Благополучный, устроенный и неглупый Денис показался ей подходящей парой.

Подружившись с ним, она хотела быть принятой в его компанию и слыть не просто приезжей дурочкой, а девушкой с таинственной профессией, название которой – фотомодель!

– Привыкай, что тебе будут завидовать все девчонки. А потому относиться с презрением. Не позволяй себя презирать. Умей себя подать и вести в приличном обществе, – наставлял ее мудрый Макс.

И способная провинциалка училась, схватывая на лету: «Добрый вечер, я так рада с вами познакомиться». На вопрос, чем она занимается, Полина, скромно опустив глаза, отвечала: «Я фотомодель».

Она была благодарна толстому и, казалось бы, неуклюжему фотомастеру Максу за профессию, науку и постоянный заработок. Его популярность среди фотомоделей вызывала уважение и даже нечто большее. Чувство, которое она испытывала к Максу, было незнакомым. Ей хотелось нравиться. Она ощущала, что небезразлична ему. Ее чувственное тело приводило его в восторг. Увлекаясь, он кричал во время съемок: «Обожаю, обожаю твои бедра! Повернись, приподними ножку, покажи повыше, еще повыше, вот так, умница!» Это возбуждало ее. Она, как искушенная женщина, ощущала некую, совсем тонкую ниточку, разделяющую их, ниточку, которую, если перекусить...

Хотя добряк и трудоголик Макс с первого дня предупредил:

– Знаешь, леди, чтобы между нами не возникало никаких проблем, хочу тебе раскрыть один секрет: я сексом со своими моделями никогда не занимаюсь.

– Никогда? – со значением переспросила Полина. Она не умела кокетничать, но то животное, эротичное, что он в ней распознал, притягивало мужчин.

Макс отвел взгляд.

– У меня есть жена... скоро родится сын. Понимаешь, я считаю, что так нечестно. Она дома сидит, ребенка моего будет воспитывать. Мы с ней не в равном положении. Ко мне в студию девчонки валом валят – одна краше другой. И каждая готова... и не потому, что я такой красавец, а потому что считает, что от этого зависит ее будущее. Но ты заруби себе на носу: у меня от этого не зависит ни-че-го! Вот так-то, леди! Работать надо, и тогда «щетина превратится в золото». – И, перефразируя старый знаменитый фильм «Подвиг разведчика», мастер поучительно добавил: – А за золото каждая из вас может купить все!

– И даже расположение шефа?

– Если ты про себя, то мое расположение у тебя в кармане.

– А секс? Ты же сам меня учишь во время съемок, чтобы я думала о сексе. Вот я и думаю. А потом хочу секса, хочу тебя.

– Перестань, – отмахивался Макс, – пойми, съемки – это отдельно, это работа.

– И ты никогда не изменял принципам в своей работе?

– Нет, леди.

– А жене, жене ты тоже не изменял?

– Для меня семейная жизнь так же серьезна, как и работа.

– А когда семьи нет?

– Это ты про себя, леди?

Полина промолчала.

– Если есть бабки, мужчина может получить на стороне секса сколько угодно! Думаю, что женщина тоже!

– Это ты про меня, шеф?

Теперь промолчал Макс.

– А я хочу с тобой! – вновь заводилась Полина.

– А со мной, леди, только по любви.

– По любви? – злилась Полина. Не скрывая, она уже в открытую домогалась Макса.

– Так точно, леди.

– Значит, любовь купить нельзя?

– У меня нет, леди. Я однолюб, горжусь этим и дорожу доверием своей избранницы. И тебе советую. Ведь у тебя есть кавалер, и он, как мне кажется, имеет серьезные намерения. Не так ли?

– Надеюсь.

– Вот и люби его, он хороший парень.

– Спасибо за совет.

– Пожалуйста. Считай, что твой шеф дает тебе на это добро.

Надувшись, Полина прятала подальше обиду.

Но договор выполняла исправно, не пробовала «перекусить ниточку», ощущая, что если перейдет грань, то может испортить отношения, которые очень ценила.

После первого успеха Макс стал платить ей больше. Она купила себе жакет из норки и стала присматриваться к дорогим вещичкам из бутиков. Этому ее тоже научил Макс.

– Ты, леди, по рынкам не шляйся, если хочешь выглядеть достойно. Лучше одну вещичку приобрести от Гуччи, чем сто с Черкизовского рынка.

Не имея такого наставника, Ася в отличие от Полины выглядела безнадежной провинциалкой. Поэтому, пробуя себя в шоу-бизнесе, простаивая в длинных очередях жаждущих покорить столицу, всегда получала вежливый отказ. Девушка без макияжа, в скромном платьице по колено, в туфлях на плоском каблуке, с вечно непослушными волосами, она не вписывалась в современную стаю поющих и танцующих худышек с голыми животами. Осознавая это, Ася страдала. Не помогали и хорошенькое личико с вздернутым носиком и большими, как блюдца, широко расставленными глазами. Но главное, что не нравилось отборочной комиссии, это ее репертуар – медленные, грустные блюзы о любви.

«У нас, леди, в Москве, всех по одежке встречают, не знаю, как в вашем Урюпинске». Передразнивая Макса, Полина временами пробовала наставлять подружку.

Ася тяжело вздыхала, одергивая незатейливую юбчонку на круглых выступающих коленках, и, надевая наушники, еще более неистово бренчала на инструменте, что-то напевая себе под нос.

Очередной отборочный тур она опять не прошла.

ГЛАВА ПЯТАЯ

О том, что Полина отбила у нее Дениса, девушка даже не догадывалась.

А Полина продолжала молчать – не ссориться ведь с подругой! Ася не раз уже томно вздыхала, вспоминая о высоком рыжеволосом юноше, что однажды забрел к ним в магазин. Да и сам Денис тоже интересовался ею.

Близкие отношения у Полины с Денисом пока не складывались. Оказавшись совсем не «ботаником», Денис был не из тех, кто терял голову при первом взгляде чувственной красавицы. Безусловно, сексапильная и грациозная фотомодель нравилась ему, льстила его гордости и, как любого мужчину, притягивала. Притягивала помимо его воли и своими повадками, и своим соблазнительным телом, на которое, увы, позволяла любоваться всей Москве.

О мягкой, дружелюбной подружке Полины с наивными серыми глазами, напомнившей ему героинь романтических историй из дедушкиной библиотеки, Денис постоянно думал, не раз вспоминая, с какой готовностью она бросилась подбирать ему букет, каким взглядом смотрела на него.

В романах, которые Денис мальчиком, частенько за полночь, скрываясь от родных, читал с фонариком под одеялом, кудрявая, длинноволосая девушка, казавшаяся на первый взгляд Золушкой, тоже всегда вовремя поспевала на помощь и, отдавая свое сердце пострадавшему, своим участием исцеляла его.

Спрашивая о сероглазой цветочнице свою новую сексапильную подружку, он неизменно натыкался на стену молчания.

Полина злилась, замечая, что, глядя на нее, такую соблазнительную и желанную многими, Денис думал о другой. Временами ей казалось, будто Ася заколдовала парня. Приглашая Полину всюду и замечая, что она привлекает мужчин своей красотой, он ни разу не сделал попытки поцеловать или приласкать ее. Как ребенок, радующийся красивой игрушке за стеклом шкафа, он не брал ее в руки, любуясь издалека. Полина, совсем не новичок в сексе, чувствовала, что ров между ними перескочить можно, но...

– Девушки благородных кровей сразу к мужчинам в постель не прыгают, – поучал ее Макс. Полина и сама осознавала, что торопиться не стоит. С этим юношей программа намечалась иная.

Зато близкий, ставший почти родным воспитатель Макс был всегда рядом. Благодарная ученица старательно подчеркивала, что уроки мудрого педагога не проходят даром. Стильно и модно одевалась: то в высоких сапогах со стразами от «Прадо» заявится, то в брючках от Кельвина Кляйна.

– Духи – это тоже целая наука, леди, – заметил как-то Макс, когда вместе с ней в мастерскую ворвался резкий цветочный запах.

В редкие свободные часы она бродила по огромным парфюмерным магазинам, прислушиваясь к советам продавцов. Остановившись на сладких тяжелых духах, которые как нельзя лучше подходили к ее повадкам и облику, она тут же неслась к Максу, чтобы получить его одобрение.

– Такими запахами, леди, лучше всего пользоваться по вечерам, – вдыхая исходящий от ее волос дорогой соблазнительный аромат, подсказал учитель.

Стоило ей поменять что-нибудь из одежды, как наметанный взгляд художника тут же это замечал. Обладая необыкновенным вкусом, Макс чувствовал стиль, как хороший парфюмер запах духов. Приколотая в волосы пластиковая заколка или нацепленный на запястье дешевенький браслет из металла вызывали негодование фотомастера.

– Такой яркой девушке, как ты, по жизни годится только классика, никаких отступлений, иначе... – Он морщился, давая понять, что разноцветные побрякушки не для нее.

Белые блузки с темными шерстяными юбками на Полине он обожал.

– Леди, если хотите кому-то понравиться, всегда являйтесь в них. Скромный стиль дорогих гувернанток и учительниц. Не ошибетесь! Приличные мужчины млеют перед такими.

Уроки хорошего тона так нравились Полине, что хотелось слушать бесконечно, хотелось хоть на миг стать для него не моделью, а женщиной, желанной и близкой, но увы!

Ей не хватало ни уловок, ни женской хитрости для того, чтобы как можно дольше потянуть те минуты, когда они не работали, а просто предавались тихим беседам – он и она, мужчина и женщина. Но такие минуты выпадали редко. Макс не поддавался.

– Ваша красота, леди, опасна, а потому не будем терять время. Переодевайся. А эти соблазны прибереги для других.

Его цепкий взгляд указывал на расстегнутую верхнюю пуговицу строгой блузки и приоткрытую совсем чуть-чуть грудь.

Но упрямая фотомодель не отставала. Словно между делом, она специально раздевалась у него на глазах, а не как положено, за ширмой, испытывая шефа на «прочность»: то медленно, поочередно снимала чулки, то расстегивала по одной пуговичке блузку, следя за его реакцией. Но он быстро разгадывал ее маленькие хитрости.

– Далеко не пойдешь, леди, если будешь обманывать дядюшку Макса. А ну-ка марш за ширму с моих глаз! – ворчливо приказывал он, однако отводя глаза в сторону. Загоняя желание внутрь, она, как хитрый зверек, охотящийся в засаде, ждала своего часа. Макс делал вид, что не замечает.

Игра на грани между учителем и ученицей продолжалась.

Раздвоенность, которую мастер навязывал ей, угнетала. Ее женское эго бунтовало. Не могла и не хотела фотомодель в мгновение отключиться от реальной жизни и, погружаясь в виртуальный мир съемки, играть роль агрессивной и хищной соблазнительницы. Все более откровенные эротические позы, которых требовал от нее Макс, возбуждали ее плоть, но не помогали завоевать учителя.

Он преследовал одну цель – возбуждать похоть, будоражить воображение зрителя, создавая при этом не вульгарно раскрашенную деву, а развращенно-утонченную барышню, «настоящую леди», именно это настойчиво объяснял он фотомодели, в душе издеваясь над современным спросом на такой продукт.

Не совсем понимая, но исполняя его желания, девушка старалась работать без продыху, чтобы завоевать мастера. Нежелание видеть в ней живого человека, жаждущую его женщину, а только объект съемки удивляло ее и переполняло обидой. Иногда что-то не ладилось, и работа затягивалась до ночи, а на следующий день он требовал, чтобы выспавшаяся и свеженькая, словно росинка, она являлась в студию, и они начинали все сначала. Праздников и выходных художник не признавал.

Но однажды, когда, как всегда после предыдущего тяжелого рабочего дня, она прибыла в студию в полной боевой готовности, он выключил прожектора и объявил, что устраивает небольшой передых.

– По какому случаю?

– По случаю очень важного события в моей жизни. Составь мне компанию... ненадолго.

На мягкой пушистой шкуре, подготовленной для съемок, стояла бутылка шампанского.

– Что празднуем? – удивилась девушка.

– У меня родился сын, тащи бокалы!

Наполнив их до краев шампанским, он сказал:

– Вы, леди, пьете не просто шипучую жидкость под названием «Игристое шампанское», а настоящий нектар богов – «Вдова Клико»! Слышали про такое? Нет? Запомните это название, оно вам должно непременно пригодиться. Итак – за сына и вообще за любовь!

– Макс, я за тебя так рада. Ты настоящий! Настоящий отец, муж, я завидую и твоей жене, и твоему ребенку. – Полина редко была откровенна. «Ведь у меня никогда не было семьи, поэтому я не понимаю всего этого, ни что такое дети, ни тем более – любовь», – добавила она про себя...

Шампанское ударило обоим в голову.

– Теперь за нее, мою жену, она выдержала, она молодец! Она так боялась.

Он стал рассказывать, как познакомился с женой, как робко она вела себя на их первом свидании. Его глаза блестели при воспоминании. Полина с жадностью ловила каждое его слово, завидовала незнакомой женщине, жене Макса. Вторая бутылка ушла влет.

То, что произошло потом, должно было случиться, потому что она очень этого хотела.

Опорожненные бутылки «Вдовы Клико» валялись у их ног.

Макс по-дружески обнял Полину. Они развалились на бутафорской шкуре. Наконец-то, наконец-то настал ее миг! Незаметно прижавшись к жесткой щетине его бороды, Полина ласкала учителя. Ее рука заползла за пояс брюк, расстегнула молнию. Почувствовав, как напрягся шеф, обняла его с такой силой страсти, на какую была способна. Макс не выдержал и поддался.

И вот уже сброшенные в порыве страсти вещи валяются рядом и ее голое тело извивается, а широко расставленные бедра зовут...

Макс, потеряв голову, бросился на нее.

– Ты же знаешь, как я обожаю их, – жарко шептал он, – ведь знаешь! Твои бедра сводят меня с ума!

Его щетина щекотала живот девушки. Его губы жадно впились в нее. Полина стонала.

– Макс, – кричала она, – ты потрясающий, Макс, я так тебя хотела! Только не останавливайся, Макс, умоляю!

Шеф действительно оказался искусным любовником. Она металась, говорила ему какие-то ненужные слова, слова признания.

Несмотря на полноту, неуклюжий медведь Макс был гибким и нетяжелым. Он плавно скользил по упругому телу Полины, мягко входя в нее, на секунду задерживаясь, доставляя наслаждение обоим.

Первый раунд состоялся. Она выиграла!

Эти минуты блаженства и победы девушке хотелось растянуть подольше, хотелось, чтобы время остановилось навсегда. Разбуженная, словно дикий зверь после спячки, Полина не могла остановиться.

– Хочу еще, – ненасытно требовала она, и Макс, затянутый в сети ее чувственности, исполнял приказ.

Они занимались любовью неистово, долго, не заметив, как пролетел день. Ее голод был настолько силен, что, даже добившись своего, Полина не желала отпускать добычу. Ей было мало.

Настойчивый звонок Дениса на сотовый телефон прервал их необузданную страсть, привел в сознание.

– Ты там не заработалась? Я буду уже минут через пять. В городе повсюду пробки, извини, что опаздываю. – Его слова словно порвали паутину, упорно сотканную ею.

– Пожалуйста, не торопись, мы еще не закончили, – еле выдохнула в трубку Полина.

– Закончили, – нажимая кнопку, сказал Макс. Недовольный собой, он вскочил на ноги.

– Ты что? – разозлилась Полина. – Так нечестно. Я хочу тебя!

– Я тебе говорил, что не занимаюсь сексом с моделями. Ты первая. Прости, не выдержал, с женой полгода не мог. Ей врачи не разрешали, – натягивая брюки, раздраженно ворчал шеф. – Но это случайно. Теперь все! И навсегда! Не обижайся. Таковы мои правила. – И тут же, отойдя, более мягко спросил: – Хочешь, сварю кофе?

– Хочу, – затаив обиду, буркнула Полина.

– Зачем ты своего парня за нос водишь? – Макс вынес на подносе две маленькие турки с дымящимся кофе и разлил их по чашкам. Отхлебнув горячего ароматного напитка, он серьезно посмотрел на Полину.

Переполненная непонятными чувствами, разрывавшими ее, Полина молчала. Впервые секс принес ей такую радость, которую она не могла объяснить ни самой себе, ни своему партнеру. Она злилась на Дениса, ворвавшегося так неожиданно и помешавшего им, а заодно и на Макса, как на игрушку, которую отобрали и обещали впредь не давать.