Текст книги "Абрикосовый мальчик"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Через час в мастерскую к Максу ворвались два тяжеловеса. Легко вышибив дверь, грязно ругаясь, они протопали в мастерскую, круша все на своем пути.

– Вам что? – Оторопелый фотограф не был готов к приему нежданных гостей.

Увидев развешенные на стене фотографии Полины, один из них ткнул в нее обгрызенным пальцем:

– Эй ты, как тебя, девку гони!

– Не понял, откуда гнать? – прикинулся непонимающим Максим.

– Будешь притворяться, пожалеешь, – приподняв тяжелого Макса, как щенка, над полом, пробасил охранник Лука, – нам гони, понял?

– Вы что, ее здесь видите?

– Адрес и все прочее, где живет, с кем общается, имеет ли другую работу.

– Ребята, давайте по-хорошему, вы от кого?

– От Лука. Шеф говорит, за тобой должок.

– Привет ему передайте и скажите, что он своих сотрудников должен знать в лицо, а его отдел кадров непременно записывает их адреса. – Максим попытался шутить.

– Не врешь? Что, она на него работает? – Гориллы шуток не понимали.

– На него, на меня, и слышал, что на кого-то еще, покруче вашего шефа. – Макс пытался припугнуть охрану Лука и, насколько было возможно, прикрыть Полину.

– В каком магазине? – рявкнул один из охранников.

– Не скажу.

– Ты что, оборзел? – Один из них легко ткнул Максима ниже пояса.

Согнувшись пополам от боли, фотограф застонал.

– Теперь скажешь?

– Не знаю, поэтому не скажу, ни теперь, ни потом, – процедил Макс.

– А откуда тогда знаешь, что у него?

– А что, есть цветочные магазины, которые принадлежат не ему? – Максим, приподнявшись, сел на стул.

– И то правда, пошли, – бросил тот, что ударил Максима, и на прощание вышиб ногой из-под него стул.

– Так вы ее в хостессы к нему хотите взять? – Максим нашел силы, чтобы прокричать им вслед.

– Не твое дело. Заткнись, – беззлобно прошипел один из них, нажимая кнопки на своем сотовом, чтобы побыстрее выполнить задание шефа.

Через полчаса джип охранников стоял у магазинчика, где Ася, переодевшись в свою старенькую, но очень теплую стеганую куртку, с нетерпением ожидала опаздывающую уже на час Полину. Ей срочно нужно было уйти, но она не могла покинуть магазин, не сдав смену. Сегодня, как назло, решалась ее судьба: один из известных столичных продюсеров согласился встретиться с ней.

Сидя в машине Дениса в глухой пробке и круто опаздывая, Полина нервничала. Если Ася уйдет, ее не дождавшись, то можно и место потерять, которое кормит, и подругу подвести. Именно сегодня Ася просила, чтобы Полина не задерживалась. «Мой решающий день», – предупредила подруга.

Полина, чтобы отвлечься, включила тихую музыку и прикрыла глаза, вспоминая о красивом банкете, который устроила тетка Дениса после выставки. Еще она вспоминала о новых знакомствах и необыкновенном светском приеме. Даже легкое презрение тетки Дениса, которое Полина улавливала в ее взглядах, переместилось в памяти девушки на задний план. Главное, что она нравилась, ее признавали равной. Полина была довольна собой. Узнав об этом, Макс бы ее похвалил, похвалил бы за все: и за то, как она оделась, как держалась в этом колючем мире московского бомонда.

А Максим тем временем, согнувшись пополам, старался привести в порядок испорченную вандалами аппаратуру, при этом вот уже в десятый раз набирая сотовый телефон своей подопечной. Но телефон Полины, отключенный по настоянию секьюрити во время приема, глухо молчал.

Асино терпение тоже подходило к концу, прослушивание висело на волоске, и она решилась просто закрыть магазин. Ключ не поворачивался в озябших на морозе руках. Шапка, натянутая по самые уши, сползала на глаза, но страх, что магазин могут ограбить, заставлял мучиться с непослушным замком.

– Здесь работает Полина? – раздался за спиной мужской голос.

– Да, – не оборачиваясь, ответила Ася, подумав, что это кто-нибудь из друзей фотомодели. – Я... – Она хотела объяснить, что вот не дождалась сменщицы, решив закрыть магазин. Кто-то сзади неожиданно залепил ей рот пластырем, схватил на руки и потащил в припаркованную поблизости машину.

– Кажется, не она, – услышала Ася грубый голос. Включив свет в кабине, мужчина разглядывал перекосившееся от ужаса лицо девушки.

– У той волосы были черные, у этой рыжие, – вытаскивая из-под шапки прядь Асиных волос, словно это была кукла, а не живой человек, засомневался его напарник.

Тот, что разглядывал ее, показался ей человекоподобной обезьяной: приплюснутый нос, оскал желтых зубов, уши торчком. Второй не сильно отличался от первого. Хотелось закричать, что она не Полина, а Ася! Хотелось пинаться и биться, но все бесполезно!

– Сама же сказала – «я», – возразил один из бандитов. – Хотя та вроде черная была.

– Черт их теперь разберет, может, на ней тогда был парик.

– И поплотнее вроде, и повыше, кажется.

– Да куда плотнее! Пока я эту в машину волок, кишки надорвал. Не сантиметром же ее мерить.

Беседуя, они совсем не обращали внимания на Асю. Решив, что Полина попала в беду и теперь вместо нее будет отвечать она, Ася, а потому пришел ее смертный час, приготовилась попрощаться с жизнью. Только мысль, что магазин остался без присмотра – она ведь так и не успела закрыть дверь, ключ остался торчать в ней – и Полина, пришедшая на смену, обязательно поднимет тревогу, утешала ее. Еще она знала, что Лук, их шеф, должен выручить ее в случае вот такого нападения. Слышала, что глава цветочной мафии своих никому в обиду не дает. «Кому могла так насолить Полина? – вертелось у нее в голове. – Что этим бандитам от нее надо?» Так она размышляла всю дорогу, пока джип скользил по шоссе и наконец, подпрыгнув на ухабине, резко остановился.

– Вылезай, – грозно прорычал один из горилл, – и смотри, не балуй.

Неприметный, но аккуратный кирпичный домик, обнесенный высоким забором, совсем не походил на бандитскую нору.

– Заходи, не стесняйся, – подтолкнули ее к входу.

Цепенея от ужаса, Ася прошлепала по пушистым коврам холла, неожиданно шикарным, внутрь особняка и попала в роскошную гостиную, обставленную дорогой старинной мебелью, картинами, посреди которой стоял красного дерева круглый стол. Ей указали на витиеватое кресло, спиной к входу. Не давая опомниться, больно сорвали с губ пластырь и тут же оставили одну.

– Угощайтесь. – Вошедшая в гостиную упитанная дама с большой косой вокруг головы поставила перед Асей темную хрустальную вазу с фруктами.

Несмотря на теплое пальто и шапку, которая продолжала сползать на глаза, девушку всю трясло.

– Что с тобой, крошка? – услышала она за спиной ласковый мужской голос и, обернувшись, замерла. В ярком атласном халате, едва наброшенном на голое тело, пред ней явился сам Лука Серафимович.

«За что это мне такая честь?» – подумала Ася и, едва владея собственным голосом, прошептала:

– Здравствуйте, Лука Серафимович. Приятно познакомиться.

Минуту Лук смотрел на Асю не мигая, то ли оценивая ее, то ли пытаясь узнать в белобрысой веснушчатой девушке, одетой в теплую одежду, словно капуста, и шапку, сползшую от ужаса на лицо, ту элегантную черноволосую фотомодель, несколько часов назад блиставшую на выставке. Сорвав с ее головы шапку и убедившись в ошибке, Лук от злости стал таким же красным, как атласный халат, который не прикрывал его волосатые короткие ноги.

– Уберите ее немедленно! – открыв дверь из гостиной, кому-то прокричал он.

Вбежавшие в салон охранники, ничего не понимая, вытаращились на него:

– Куда?

– Туда, откуда привезли!

– В магазин?

– Откуда взяли, повторяю, чего тут непонятного?

– Из магазина... – сказал один.

– Ну да, дверь ключом закрывала, – подтвердил второй.

– Ее смена кончалась. Мы все в вашем офисе узнали... – вновь вступил в разговор первый.

– Как тебя звать, детка? – ласково поинтересовался Лук, строго глядя на горилл.

– Ася.

– Блин, ты ведь сказала «Полина»! – Один из дюжих мужиков больно схватил ее за руку.

– Я хотела вам объяснить, что Полина должна подойти, она задержалась... а вы мне заткнули рот. – Ася осмелела, поняв, что ей ничего не грозит, напротив, Лук был к ней весьма благосклонен.

– Полиной ту звать, Полиной, понятно? – закричал Лука на ухо горилле, как тот будто внезапно оглох. – Вы что, придурки, совсем ослепли? Во все глаза на нее пялились. Не рассмотрели, что ли? Или не запомнили?

– Так темно на улице, не разглядишь, там фонарь над магазином разбили, и она вон какая закутанная, морду не видно.

– Я же тебе, блин, говорил, черная та была, а ты пакли рыжие из шапки вытянул! – разъярился один бандит на другого.

– Болваны, – в сердцах выругался Лук и вышел, хлопнув дверью.

Схватив за руку, охранники поволокли Асю обратно в джип.

– Дайте ей денег! – выйдя на крыльцо, прокричал Лук.

– Спасибо, не надо! – вывернулась девушка, когда, отслюнявив из пачки пять купюр, один из охранников пробовал запихнуть их ей в руку.

– Это тебе за беспокойство. – Не слушая девушку, он грубо засунул ей в карман полтысячи зеленых.

– На мороженое, – загоготал второй, обнажая ряд золотых зубов. – Эскимо любишь или вафли шоколадные? Поехали за твоей подругой. Она где?

– В магазине, наверное. Не надо ее так пугать, как меня, – мягко попросила девушка. – Я вам сама ее позову, ладно?

– Разберемся без тебя, иди себе домой, где тебе остановить?

– Как же домой? А магазин что, без присмотра бросите? Вы ведь Полину увезете?

– Вот привязалась! – сказал один.

– Пусть идет, работает, – согласился другой, – и то правда, грабанут магазин, тогда Лук нам голову оторвет.

– Вперед, и не балуй, – пригрозил охранник, выпихнув Асю из машины перед магазином. – И без шума, я иду следом.

– Беги через склад во двор! – первой ворвавшись в магазин, крикнула Ася и вымученно улыбнулась вошедшему охраннику.

Раскрыв широко глаза, Полина замерла как вкопанная.

– Мне Макс звонил, предупреждал, но я не поверила, я ведь только что его на приеме видела, решила, шутка какая-то.

– Беги! – еще раз крикнула Ася, но получила подзатыльник, споткнулась и, перевернув на себя кадку с водой и цветами, вся вымокла.

Два бугая, так же как ее, подхватили Полину и поволокли в джип.

– Оденьте ее, ведь холодно, простудится! – Ася, дрожа от холода, выскочила на мороз.

– Что происходит? – Ледяной ветер полоснул Полине в лицо. Легкая блузка с фартучком поверх в мгновение задубела от мороза. Изловчившись, она больно укусила одну из горилл за руку.

– Дура! – взвизгнул он, отдернув руку. – К шефу тебя везут, сиди не рыпайся – если вмажу, от тебя ничего не останется.

– Шеф тебя за это по головке не погладит. Я фотомодель, меня портить нельзя! – совсем не испугавшись, пригрозила девушка.

– Еще слово, и я тебе заткну кляпом рот, как той, что осталась.

– Я...

– Непонятно? – зарычала горилла, облизывая рану.

Полина замолчала.

Быстро проехав по Москве, они очутились возле того же неприметного дома и попытались вытащить девушку из салона машины. Но тут Полина им не дала спуску: яростно сопротивлялась, орала что было мочи, кусалась и даже ухитрилась расцарапать своими длинными ногтями одному из них лицо. Еле справившись с буйной, они протащили ее по холлу и, запихнув в ту же гостиную, что час назад покинула Ася, захлопнули дверь.

Очутившись в теплой шикарной гостиной с бархатными шторами и круглым столом, на котором стояла ваза, полная экзотических фруктов, Полина затихла. Осмотрелась. Подойдя к окнам и обнаружив стальные решетки, она кинулась к двери. Дверь оказалась запертой.

– Сволочи! – заколотила она кулаками по двери.

Кто-то резко дернул снаружи ручку, и от неожиданности она чуть не выпала в холл. Перед ней стоял Лук, но не в изысканном парадном костюме, как несколько часов назад, а в красном атласном халате нараспашку, под которым не было ни-че-го! Полина уставилась на пузатое уродливое тело. Рядом, ощетинившись, стоял черно-коричневый, с ухоженной блестящей шерстью доберман. Он злобно скалился на Полину.

– К ноге, Граф, к ноге. Наташка, забери пса! – крикнул Лука кому-то в холл и, вновь повернувшись к Полине, притворно ласково произнес: – Ну, здравствуй, красавица фотомодель! Ты что расхулиганилась? Я тебя в гости позвал, честь оказал.

Полина опустила голову, не желая смотреть на голое лысое чудовище.

– Подними морду, стерва, в глаза мне смотри, в глаза! – Он крепко схватил ее за подбородок и с силой поднял лицо девушки вверх.

Лук оказался ниже ее на полголовы, и вместо его лица Полине был виден лишь голый череп с пушистым хохолком редких петушиных волос.

– Вот так, хорошая девочка, а теперь опусти глазки.

Лук резко сбросил с себя халат. Перед Полиной предстали дряблые волосатые бедра престарелого дядьки с невыразительными гениталиями.

– Думаешь, ты мне за этим нужна? – уловив ее презрительный взгляд, взвизгнул он.

– Я ничего не думаю. – С ее губ сорвалось ругательство.

– А зря, – не обращая внимания на крепкое словцо, словно обрадовался Лук, – ты взрослая, пора мозгами шевелить. Значит, решила мальчишку богатого склеить? Зачем он тебе понадобился? А? Может, глаз на что положила: на денежки его или на имущество? Всего много у Дениски. А? Признавайся, собралась завладеть? – Лук грозно наступал. Полина пятилась назад. – Или я тебе мало плачу? Мало?

– Достаточно.

– Вот... умная девочка, хорошо говоришь, значит, достаточно? – Он взял руку Полины и провел ею по своему голому животу. Полина отдернула руку. – А хочешь больше? Много денег, очень, я тебе могу заплатить много.

Полина молчала.

– Значит, не хочешь? Придется захотеть. В общем, так. Твой план по захвату Дениса остается в силе. Но пока поработаешь на меня. Поняла?

– Нет. Я и так на вас работаю.

– Это брось. В магазине тебя больше нет. Ты уволена.

– За что?

Дерзкий голос Полины не нравился Луку.

– А просто так, ни за что. Никак трудовое законодательство изучила? Я тебя нанимаю на другую работу.

– Какую? – Полина выразительно бросила взгляд на голое тело шефа.

– Нет, дурочка, для этого у меня желающих хоть отбавляй. Покладистых и милых. Баб с тигриными повадками терпеть не могу.

«Фото мое видел», – мелькнуло в голове у девушки.

– Итак, твое первое задание: знакомишь меня со старухой.

– С какой старухой? – Полина округлила глаза.

– Бабушкой твоего возлюбленного, да не просто так, просто так вон Танька или Данка меня ей могут представить, а будешь мне помогать ее обувать. И особняк, на который ты положила глаз, ведь положила, признайся? – Он снова больно схватил Полину за подбородок. – Так вот, этот совсем крошечный особнячок, небось бывала в нем? Нет? Бывала! Ишь, как глаз загорелся. Так вот, этот домик должен плавно перейти ко мне!

– Нет. – Полина сказала это тихо, но твердо. Лук подпрыгнул от злости и закричал так, что два лба, стоявших по ту сторону дверей, робко заглянули в гостиную.

– Что ты сказала?

– Все в порядке? – пробасил один из горилл.

– Она сказала «нет». – В голосе Лука послышалась не только угроза, но и удивленные жалобные нотки, он вроде жаловался охране. Те поняли его по-своему. Они мигом подкатились к девушке и грубо схватили ее с двух сторон. – Пошли вон, сам справлюсь. Ну-ка, ползи ко мне сама, ползи, сучка.

Полина стояла как вкопанная, не желая шевелиться.

– Нечего из себя строить девушку благородных кровей. Я за полчаса навел о тебе справки, о твоей голой заднице, выставленной по всей Москве, об отце – заезжем цыгане, о матери – шлюхе и пьянице, об отчиме, который трахал тебя с двенадцати лет, и о старом развратнике Чаплине. Или забыла такого красавца?

– Не было этого! – зло сверкнув глазами, выкрикнула Полина.

– Что, отчима не было?

– Отчим был.

– Так-то лучше. Ты ведь от него в Москву вспорхнула, а? Или баба чаплинская наехала? – Лук был отлично осведомлен.

– Нет. Я фотомоделью собиралась стать. – В голосе Полины было столько твердости, что Лук подивился.

– А кто тебе не дает? Обязательно станешь! Хоть голливудской звездой, хоть фотомоделью, только немного поработаешь на меня. Я с Максом договорюсь. У тебя будут деньги, все будет!

– Нет. Мне не надо ничего, и денег ваших тоже. А Макса оставьте в покое!

– А-а, значит, успела и с ним... а у него жена, ребеночек, так-так. Значит, тебе от меня ничего не надо, а потому работать на меня ты не желаешь?

– Нет.

– Тогда поговорим по-другому.

Ворвавшиеся двое бугаев, по знаку Лука подхватив Полину под руки, поставили ее перед ним на колени. Лицо Полины буквально касалось его выставленного вперед живота. Тело Лука, несмотря на умащивание дорогими парфюмами, издавало неприятный запах.

От этого запаха у девушки кружилась голова и к горлу подступала тошнота.

– Что тебе делать, надеюсь, объяснять не надо, сама догадаешься. – И он опять больно приподнял подбородок Полины вверх. – Открой ротик, красавица. Вот так! А теперь приступай! Только смотри, поласковее. – Полина не шевельнулась. – Дайте ей выпить, она сразу подобреет.

– Я не пью.

– Она не пьет, слышали?

Бутылка водки, перевернутая горлышком вниз, забулькала во рту девушки.

– Хватит, – скомандовал Лук и схватил Полину за волосы. – Вот так, детка, уже лучше, молодец, значит, с тобой обо всем можно договориться. Ведь можно, правда?

Добившись того, чего хотел, Лука откинулся в кресле и закурил, а Полина, пьяно всхлипывая, упала на ковер.

– Дьявол в тебе сидит, дьявол, я вижу!

Тело не слушалось опьяневшую девушку, однако темные, глубоко посаженные глаза вполне осознанно смотрели на круглую тушу, развалившуюся в кресле.

– Тебя Бог за меня накажет, накажет! – выла она, от бессилия и злобы катаясь по ковру.

– Ишь, Бога вспомнила! – нагло рассмеялся ей в лицо Лук.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Так нельзя, сынок, тебя Бог накажет, – грозила матушка разбушевавшемуся отпрыску, бросающему камни через церковный забор в соседских ребятишек.

– Они первые, – в злобе кричал маленький Лука, – они обзывают меня поповским отродьем.

– А ты прости их, сынок, прости, – увещевал батюшка своего единственного сына, – они безбожники, а потому не ведают, что творят.

– Ведают, они нарочно подставили мне ножку, а когда я споткнулся и упал, бить меня стали. Ну, пожалеют! Завтра я подстерегу Петьку, когда он один будет, я знаю, это он всех подговорил, тогда-то я все объясню ему... – Маленький, но упитанный, совсем не в тщедушного отца, поповский сын сжал кулаки.

– Вот вырастешь, обучишься в духовной семинарии, тогда и будешь объяснять, раскроешь им, слепцам, глаза, – бубнил поп.

– Не дождетесь, – в сердцах шептал Лука, – в светскую жизнь хочу, чтобы мстить врагам. Не буду я щеки подставлять, не буду!

В ушах мальчика до сих пор стояла дразнилка: «У попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса, он ее убил».

– Ты, поповское отродье, – кричал ему самый рьяный враг Петька, сын председателя соседнего колхоза, – мамка сказала, что вам нельзя есть мяса в пост. Нельзя, правда? Приходи, батя свинью заколол, я тебя салом накормлю. Тебе ведь сала хочется и мяса? У них и у собаки пост тоже, ведь сказано – поп ее за это убил! Ха-ха-ха! Попенок!

Батюшку Серафима назначили в этот приход недавно. В убогий подмосковный поселок Луговой, где некогда находилось поместье князей Дороховых, в построенную ими церквушку, давно пришедшую в негодность, хлипкую и неремонтируемую. Прихожан раз два и обчелся. Из соседних колхозов несколько беззубых старух, добирающихся сюда в основном на праздники, да тайком крещенные дети – вот и вся паства. Когда бабушки умирали, их дети даже отпевание не заказывали. Прихожан отпугивали местные власти, к батюшке Серафиму аж двух колхозов председатели и сам партийный секретарь не поленились, притопали. Кулаки, которые они показали, были увесисты, советская власть харчевала их сытно.

– Ты людей наших с толку не сбивай. Им работать надо, а не твоему Богу молиться. Смотри мне, никаких венчаний! – пригрозил секретарь. – Молодежь чтоб не трогал!

Батюшка Серафим ни духом сильным, ни телом не отличался, и если бы не жена его, крепкая розовощекая матушка Аксинья, не смог бы утвердиться здесь, в поселке Луговом. Сам поселок состоял из нескольких деревенских изб и двух блочных домов, построенных для работниц чулочной фабрики на лесной вырубке. В нем работало все женское население. Центром поселка считалось небольшое сельпо, где мужики пропивали все свои деньги, заработанные на цементном заводе, располагавшемся рядом с фабрикой. По соседству с поселком раскинулись два колхоза, что выращивали картошку. Работников там и вовсе не было – несколько рано состарившихся женщин, к которым каждую осень на подмогу пригоняли студентов и москвичей с предприятий. Своя молодежь в колхозах не задерживалась, как лет четырнадцать стукнет – кто в техникум, кто в ПТУ, словом, в Москву подавались.

Бывшее имение Дороховых было сильно запущено: дворцовый ансамбль с фонтанами и скульптурами покрылся вековой плесенью, картины в залах и мебель требовали реставрации. Но деньги, выделяемые на культуру, местные власти тратили по своему усмотрению. Даже сторожу зарплату платили нерегулярно, а потому мрамор со ступенек дворца подворовывали, сортовые плодоносящие деревья, привезенные сюда много лет назад, выкопали и растащили по деревенским дворам, даже крышу дворца пробовали разбирать.

Когда сыну приходского священника Луке исполнилось семь лет, в местную школу, где все знали друг друга, он ходить категорически отказался. Мало того что поповский сын, так еще уродился Лука толстяком, и жизни ему костлявые дети пролетариев не дали бы все равно.

Матушка, сбросив рясу, спозаранку тайком возила сынка на автобусе в ближайшую московскую школу.

Там никто не знал о том, что родители Луки были не служащими в подмосковном городке, а служителями Бога.

С этой биографией, закончив десятилетку, способный мальчик Лука поступил в университет. Правда, слабого и физически, и духовно отца Серафима он вообще из своей жизни вычеркнул. «Умер» – написал он в анкете при поступлении в вуз.

– Грех отца при жизни хоронить, – крестилась матушка, – прости его, Бог!

– Грех такими нищими быть, как вы, – бурчал про себя Лука, высчитывая в университетском буфете гроши, чтобы хватило на обед из трех блюд. Компот за десять копеек из сухофруктов за него съедал пронырливый паренек Игорь. Москвичу, сытому и модному сокурснику, Лука очень завидовал. Все звали его Гариком. У Гарика всегда водились деньги, и одевался он в фирменное шмотье. У него единственного были настоящие американские джинсы, не какие-нибудь самопалы, которые вместе с пуховиками, вошедшими в моду, юркие вьетнамские студенты впаривали сокурсникам. Кожаная куртка на Гарике и портативный магнитофон с хитовыми записями вызывали восхищение всех девчонок.

Хитрый Лука долго приглядывался к модному Гарику. Где он на все это берет деньги? Матушка раз в месяц, притащившись из Лугового на перекладных аж до самого общежития, привозила ему в белом узелке свежих яиц, огурцы собственного посола, грибы и капусту. Все продукты тотчас же разбегались по общаге. Таков был закон.

Однажды, зажав от ненасытных глоток самое вкусное, он пригласил Гарика отведать натурального продукта, привезенного матушкой, купив предварительно бутылку водки. После сытной трапезы Лука разговорил Гарика, как ему достается все это добро, не с неба же на него падает. А если так, не готов ли он этим золотым дождем с Лукой поделиться?

Уставившись сытно-пьяными глазами на сокурсника, набивавшегося ему в приятели, Гарик вкрадчиво поинтересовался:

– У тебя с английским как?

– О’кей, – напрягшись, отозвался Лука.

– Автобус с иностранцами хочешь встретить?

– Это как?

– Приезжает к нам на Ленинские горы автобус с интуристом, чтобы полюбоваться высоткой и видом на Лужники, где некогда на болотах монашки жили, ты подходишь и говоришь: «Господа, кто хочет выгодно получить русские рубли? Я покупаю жвачку, джинсы, женские колготки, косметику и прочую ерунду». Это так, небольшой бизнес.

От слова «бизнес» Лука вздрогнул и стал оглядываться по сторонам.

– Не дрейфь, у меня все схвачено. Никто тебя не тронет, пока ты будешь меня держаться. Если не хочешь, хиляй на все четыре. Так и будешь отдавать мне компот, потому что десяти копеек хватать не будет.

Лука облизнулся. Он обожал компот.

– А деньги на товар откуда брать? – переваривая информацию, спросил он.

– От верблюда. Экономику Маркса сдавал? Товарооборот. У меня сейчас в обороте знаешь сколько крутится?

– Сколько?

– Пятьсот рублей.

– Целых пятьсот рублей? – Толстый Лука аж вспотел, мысленно вообразив такую сумму.

– Тебе столько не перепадет, начнем с сотни. Ты готов? – Лука кивнул. – Бери и вперед. Дорого за товар не плати, торгуйся, сбивай цену. И гляди в оба, чтобы в ментовку не загреметь. Все понял?

– Угу. – Скручивая трубочкой десять десятирублевых купюр, Лука считал себя миллионером.

Автобус с туристами он поджидал долго, а потом так же долго не решался подойти к хорошо одетым, вежливым пассажирам. Выбрав немолодую даму, он, оглядываясь по сторонам, подошел к ней и тихо спросил, не нужны ли рубли и не продаст ли она ему что-нибудь из вещей.

Она поняла, замотала головой и, потрепав его по щеке, подарила пачку жвачки. Лука первый раз видел полную упаковку из десяти пластинок. Однажды ему давали пожевать пахнущую апельсином, словно конфета, резинку.

К драгоценности – толстенькой пачке в иностранной цветной упаковке – он не решался притронуться. При мысли о ней во рту становилось сладко, хотелось запихнуть все пластинки сразу в рот и жевать-жевать, как тот толстый господин, что шел рядом с дамой, подарившей ему пачку жвачки. Но первая мысль, мелькнувшая у него в голове: товар достался ему бесплатно. Значит, денежки за жвачку его!

В следующий раз автобус был заполнен молодыми ребятами – спортсменами. Они охотно продали ношеные спортивные куртки, потертые джинсы, перепало Луке даже несколько упаковок женских колготок.

– Трусы, лифчики женские спрашивай и вообще любое белье. Оно идет вмиг, – прокомментировал друг.

– Куда идет? – удивился Лука.

– Ты думаешь, что я с этим барахлом делаю, – сам ношу?

– Не знаю, – честно признался Лука, – я даже не задумывался.

– Про капитал Маркса опять забыл?

– Товарооборот?

– Молодец, студент, ставлю вам отлично. Я их про-да...

– ...ю, – закончил за приятеля Лука, – по более высокой цене.

– Пять с плюсом.

– А кому?

– Есть клиентура. Богатая.

– Которая каждый день жует новую жвачку? – мечтательно произнес Лука.

– И каждый день меняет трусы и колготки на новые.

– Проститутки? – догадался Лука.

– И они тоже. Хочешь, познакомлю. Ты им понравишься.

– Чем?

– Они тебе потом расскажут чем, – расхохотался Гарик. – А вообще-то ты с бабами того?

– Так, – потупился Лука.

– Ты что, святоша? Даже наши попы обет безбрачия не дают. Только ксендзы. Ты ведь не католик?

– Нет, – испуганно забормотал Лука и покраснел. Как бы Гарик не догадался о его происхождении!

– Ты чего залился румянцем, как стрелка?

– Я вообще-то пробовал с одной девчонкой из общежития... – забормотал Лука.

– И что? Не понравилось?

– Понравилось. Только она в следующий раз в кино попросилась. А у меня денег не было.

– Теперь-то есть, – напомнил ему Гарик. – Кстати, я тебе на той неделе две сотни дал, где товар?

– Я со швейцаром в «Метрополе» договорился, как только новая группа приедет...

– Ты с ними поосторожнее, все они на службе... псы цепные.

– Псы-то псы, а от десятки никто еще не отказался.

– Так что с девицей твоей? – продолжил допрос Гарик.

– Она уже другого нашла.

– Стерва. Ты ей лифчик подари, она живо того ублюдка бросит. У нее какая грудь?

– Грудь как грудь.

– Большая?

– Немаленькая.

– Ну какая? Покажи.

Лука сжал кулак, потом обхватил его второй ладонью.

– Четверка.

– Что это – четверка?

– Четвертый номер. Таких не возят.

– А какие возят?

– Первый, второй, третий редко. Иностранки худосочные. Попробуй у полек или чешек стрельнуть.

– Я их языка не знаю.

– Они наш знают.

Совет оказался точным. Польки с радостью продали Луке свое нижнее не маленьких размеров белье. И более того, сами навязались на тесные контакты. Лука не возражал и даже привел одну из них в общежитие. За бурную ночь, о которой он рассказал Гарику, тот его отругал.

– Дурак, за ними же следят, наведешь нашу службу, – Гарик показал на плечо, что означало погоны, – весь бизнес прахом пойдет. На бабах не один наш брат погорел. Пойдем завтра, я тебя с такой девочкой познакомлю, пальчики оближешь. Она вообще с нашими дел не имеет, только за валюту.

– У меня же ее нет, – удивился Лука.

– Зато шмотки отменные. Ей же одеться хочется. Девушку звали Наташей, у нее тоже была большая грудь, тонкая талия и большая округлая попа. И еще у нее была длинная русая коса.

– Таких иностранцы обожают, – сказал Луке Гарик.

Лифчик ей не подошел, оказался мал, как ни старались Лука и Гарик вдвоем одновременно натянуть его на ее огромную грудь, ничего не получилось. Пластмассовая застежка лопнула.

– Черт с ним, – сказал Гарик, потому что Наташка хохотала над двумя неуклюжими ухажерами, ее пышные голые груди тряслись и подскакивали от смеха, словно футбольные мячики. Это подогревало неудачливых ухажеров и вызывало такое желание, что Наташка сжалилась над ними – согласилась заняться сексом за кружевные разноцветные трусики под названием «Неделька». В пачке семь штук. На каждом из трусиков был написан по-английски день недели.

– Два комплекта... – загибая пальцы, считала она, переводя в своей абсолютно светлой голове весь товар на валюту, – значит, так, – опытным глазом она прикинула, что с клиентами долго возиться не придется, – раздевайтесь по-быстрому, оба сразу.

– Как это оба... с-сра-азу? – заикаясь, произнес Лука.

Игорь сделал вид, что ему это не впервой.

– Валютой с вас не возьмешь, поэтому... У меня время – деньги!

Неискушенные мальчишки, застыв от неожиданного предложения, разинули рты.

– Эх вы, салаги! Учиться надо!

– У кого? – наивно поинтересовался Лука.

– У европейцев, немцев, французов. Ну, живо!

Уложив их рядом с собой, она преподала им урок.

Лука, воспитанный в духовной семье, поразился дьявольскому удовольствию, которым одарила его совсем простая русская девушка. Хоть его поначалу и охватил стыд: казалось, не он принимает участие в жутком разврате, а где-то рядом движется, перекатывается клубок нагих тел, но чувство это, к собственному удивлению, быстро прошло. Потому как плотское наслаждение оказалось таким сладостным, что невозможно было и представить.

– Ну, салаги, прониклись европейским духом? – стоя обнаженной перед стареньким трюмо в съемной квартире и расчесывая свои длинные волосы, спросила проститутка. – Как вам любовь по-французски? Понравилась?

Не в силах вымолвить ни слова, оба закивали.

На прощание она хихикнула.

– Если будет еще товар, – она вытянула из пачки трусики и медленно стала натягивать их на себя, – приходите, я вам что-нибудь новенькое покажу. – Наташка хитренько улыбнулась.