Текст книги "Близкие звезды"

Пока семья пребывала в шоке, Блохин научился профессионально оказывать первую помощь, стал студентом медицинского факультета, бросил его, получив фельдшерский диплом и чуть не женился на хорошенькой медсестричке. Та оказалась девочкой ушлой, быстренько разнюхала, кто родители ее избранника и проходу ему не давала.

Тут-то Виктор и осознал, что не сможет отдать медицине весь свой творческий потенциал. Он вернулся на Аналог-2, поступил в Академию космических технологий и с успехом ее закончил без какой-либо поддержки со стороны родственников, не одобривших выбор. А вот распределился в Службу спасения все-таки по протекции. Родители сочли это меньшим из зол, испугавшись, что их непутевого сына поманит романтика дальней разведки. Отец, проконтролировав назначение, пребывал в полной уверенности, что Блохин-младший останется в инженерной группе базы спасателей, а сын тут же написал рапорт о переводе в летное звено. Пилотажной практики у него тогда не было никакой, зато имелся на руках диплом о среднем медицинском образовании, который сыграл решающую роль. Шеф подумал и согласился.

Гардону исполнилось к этому времени двадцать шесть лет, Виктору – двадцать четыре. Разница в их поведении, мировоззрении и опыте работы по специальности не поддавалась описанию. Блохин – балагур и умница – сразу же стал всеобщим любимцем. Ироничный, немного замкнутый, а временами агрессивный Рэд являл собой почти полную его противоположность. Когда командор Пайнтер поставил их в пару на недельный рейд по бета-радиусу, никому и в голову не могла придти мысль о возможности дружеских отношений.

Однако в первую же ночь их призвала на помощь группа заблудившихся туристов, оказавшаяся на поверку бандой беглых преступников, которым понадобился звездолет. В Блохине было почти два метра роста, играла добрая сила, но убивать он не умел. И его космическая карьера наверняка бесславно закончилась бы в тот день, если бы Рэд не разрядил в главаря и его прихвостней бластер из НЗ. Остальных они побили и разоружили совместно с подоспевшим патрулем СКБ. После инцидента Гардон, на которого нахлынули военные воспоминания, ударился в жестокий запой. И Виктор трое суток нес вахту практически в одиночку, пока его недееспособный напарник валялся в каюте. Естественно, Пайнтер об этом не узнал, а в отношениях Виктора и Рэджинальда наметилось странное для командора потепление.

Конечно, Джой не мог знать этих подробностей. Но по мере того, как комсостав «Моники» превращался для него из полубогов в коллег, стажер стал лучше улавливать настроение команды в целом и капитана в частности.

Рэджинальду не повезло. Дежурный по сектору сотрудник Службы космической безопасности оказался его давним врагом и насчитал в действиях капитана умопомрачительно высокий коэффициент ошибок.

– Согласно уставу вам будет сделана соответствующая отметка в досье, капитан Гардон. Ваш корабль и экипаж подвергаются инспекционной проверке. Шеф-пилот АСП поставлен в известность, – смакуя сухие слова порицания, говорил дежурный с экрана. – И если вы встретите комиссию как в прошлый раз, то получите отпуск длиной не меньше года.

– Как раз в прошлый раз прием был блистательным. Стороны остались как нельзя более довольны друг другом, – возразил Рэд.

– Я тебя предупредил, Рэджинальд.

– Я понял.

– Не вздумайте снова спаивать моих людей!

– Чтобы споить ваших архангелов, сэр, понадобится бассейн газированного спирта с коньячным фонтаном в центре, а ресурсы «Моники»…

– Прекрати юродствовать, – зло оборвал его дежурный. – Рапорт принят и передан для дальнейшего рассмотрения полковнику Дэйву. До связи, капитан.

Когда экран погас, Рэд с наслаждением выругался вслух и отправился в жилой отсек, но к изрядно подгулявшей части своей команды так и не присоединился.

На следующий день капитан устроил на «Монике» аврал, во время которого основной задачей Джоя и Эдварда было пореже попадаться ему на глаза. Стажер счел за лучшее затеряться на технических уровнях, предложив свою помощь старшему технику Левису Белтсу. Тот окинул его проницательным взглядом и усмехнулся в усы.

– А что, Джой, капитан Рэд у нас с похмелья злой как черт, или в самом деле ожидается прибытие чинов?

– Похоже, будет инспекционная проверка. Я знаю не больше вашего, Левис.

– Ну-ну. Тогда иди в модульный ангар. Работа найдется, да и Блохин где-то там шумел с полчаса назад.

Генеральная уборка продолжалась на «Монике» почти трое суток. На четвертые на борт ступил сам шеф-пилот АСП Пол Дорвард в сопровождении куратора Ассоциации от СКБ полковника Артура Дэйва, доктора Изметинской, возглавлявшей группу медико-биологической разведки и нескольких лейтенантов Службы безопасности.

– Капитан, вам надо разместить только трех человек. Остальные во главе со мной в дальнейшем отправятся на орбитальную базу и в десантный лагерь Файра, – сказал полковник Дэйв после краткого приветствия. – У меня сразу же вопрос: вашими табельными документами предусмотрено двадцать четыре человека…

– На борту работает стажер, господин полковник. В настоящее время он так же является членом моего экипажа.

Оттого, как Гардон это сказал, у Джоя сладко засосало под ложечкой и возникло острое желание увидеть в составе комиссии инструктора летной подготовки, который чуть его не завалил на экзамене после второго курса.

– Стажера ко мне.

– Да, сэр.

После официальной части обстановка несколько разрядилась.

– Мало мне других проблем, Рэджинальд, – в полголоса сказал Дорвард Гардону, как только представители СКБ покинули мостик.

– Облет района осуществлялся по распоряжению командора Вейса, – сухо ответил Гардон. – Если бы он поручил это орбитальникам или группе планетарной разведки еще неизвестно…

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Кстати, капитан, позвольте представить. Доктор Кира Изметинская – возглавляет медико-биологическую группу. Впрочем, мне кажется, вы знакомы?

– Да, командор. – Изметинская протянула Гардону руку. – Некоторое время назад мы действительно встречались в Центральном госпитале космопроходцев.

– Что ж, тем лучше, – подытожил Дорвард. – Обсуждение в рубке через сорок минут. Вы меня слышали, капитан?

– Да, господин командор.

Шеф-пилот отошел, поздоровался со Стрэйком, и они о чем-то оживленно заговорили.

– Кира Владимировна, – потрясенно произнес Рэд, – я не верю своим глазам!

– Зря, – сказала Изметинская. – Я пойду распаковывать вещи, а ты заходи вечерком. Мы ведь лет пять не виделись, не меньше.

– Около того. Только, боюсь, террор в рубке при непосредственном участии Дэйва растянется надолго, и правила приличия…

– С каких пор ты начал их соблюдать?

– Хм.

– Заходите, капитан. До завтра мне все равно решительно нечем заняться, разве что поболтать со старыми друзьями.

Отделение многопрофильной клиники космопроходцев, куда Изметинская пришла работать по окончании института, считалось не самым престижным местом. Однако выбора у Киры тогда не было. Дочери исполнилось всего два года, а предложенные Изметинской в отделе трудоустройства вакансии предполагали частые выезды в различные филиалы клиники. Так что на первых порах пришлось довольствоваться ролью врача общего профиля и лечить всевозможный сброд, которому были не по карману элитные отделения госпиталя. На дорогостоящее оборудование и разнообразие лекарственных препаратов рассчитывать также не приходилось.

Зато Кира повидала немало и существенно пополнила перечень практических навыков, которыми владела. Пациенты здесь, зачастую не имевшие даже документов, удостоверяющих личность, не предъявляли претензий персоналу, довольствуясь предоставленным кровом и едой на период лечения.

Шагая к приемному покою, Изметинская ломала голову над проблемой размещения больных в переполненном отделении. Войны Второй Волны существенно добавили врачам работы. Занятая своими мыслями, Кира чуть не столкнулась в дверях с реаниматологом Службы спасения, неодобрительно взглянувшим на ее накрашенные ресницы и отглаженный сиреневый костюмчик.

– Добрый вечер, что везете?

– Потенциальный труп, – хмуро буркнул врач.

– Нельзя подробнее?

– В документах подробности, читать надо. Я как больного взял на борт, так сразу и отправил. Для чего – непонятно. Все равно никто не читает!

– Извините, я была занята в отделении.

Врач потер красные от бессонницы глаза и оглянулся в поисках потенциального любовника встретившей его куклы. Уж он-то знал, чем они там в отделениях занимаются. Даже документы на поступающих раненых просматривать не успевают. Но любовник все не шел, а Кира уже склонилась над носилками. Врач шмыгнул носом и нехотя сказал:

– Патруль миротворческих сил передал. Несколько ранений различной степени тяжести. С кровопотерей. Сознания, разумеется, нет. Зато кроме травмы грудной клетки есть множественные переломы конечностей. Думали, не довезем.

С промежуточной базой связались – не берут. Остальных взяли, а этого сказали к вам везти… Голову еще посмотри. Ранение там поверхностное, но, видимо, он треснулся здорово. И зрачок с этой стороны на свет не реагирует…

– Хорошо. Спасибо. Паспортные данные есть?

– У меня нет, не до того было. Там рядом миротворцы и Служба безопасности крутились. Их и запросите. Похоже, очередной оранжерейник.

Врач попрощался и вышел. Кира краем уха прислушалась к регистратору, передававшему запрос о доставленном пациенте в СКБ. «Оранжерейниками» называли наемников, участвовавших в боевых действиях, и за соблюдением формальностей в отношении них строго следили. При первом же взгляде на пострадавшего оправдались самые худшие предположения. Кира посмотрела на герметизирующую пленку на грудной клетке, футляр регенератора, скрывавший правую ногу до паха, и временные повязки, пропитанные кровью:

– К черту диагностику, Дана! Завозите его прямо в операционную. И вызови мне доктора Кейси, он сегодня курирует нас от травматологии. Понадобится помощь. Оформи запрос в реанимацию. Может, на сей раз, они над нами сжалятся и помогут.

Дальше события разворачивались стремительно.

– Кира Владимировна, реанимация не берет, но обещает прислать консультанта. Доктор Кейси сейчас спустится.

– Хорошо.

Изметинская осмотрела рану на левом виске, от которой багровая борозда тянулась к углу глаза.

– Кира Владимировна, СКБ зарегистрировала сообщение. Это наемник, бежавший с Зоны-77.

– Еще данные есть?

– Сейчас… Имя – Рэджинальд Гардон. Двадцать один год. Банка органов не имеет.

– Что, собственно, и ожидалось, – пробормотала Кира. Изметинская зябко повела плечами, определяя, с чего начать.

– Дана, ты мне здесь нужна. Да не переодевайся уже! Включился реанимационный комплекс.

– Кира Владимировна! Давление не определяется…

– Вижу!

И в этот момент на счастье Изметинской и Гардона в операционную вошли Кейси и реаниматолог.

– Коллеги, кто-то из вас должен взять его к себе в палату и обеспечить хотя бы минимум наблюдения, иначе не оживет, – посоветовал врач реанимации на прощание. – К сожалению, наш шеф ваших неплатежеспособных пациентов недолюбливает. Схему лечения я расписал, посмотрите, что из перечня у вас есть… Больше ничем помочь не могу.

Изметинская и Кейси переглянулись.

– Зайду утром, – неуверенно произнес травматолог. – Если состояние не ухудшится, посмотрю, что можно будет сделать на базе вашего оперблока.

– Я возьму, – сказала Кира.

– У тебя же под завязку…

– Найду одно место. Инфекционный бокс пока свободен.

– Заведующая убьет тебя. Перепрофилирование без ее ведома! Кира…

– Впереди еще два выходных. Без мониторинга он до утра не доживет. Жалко мальчика, своих трудов и…

– Кира! Я как раз хотел сказать, что всех не пережалеешь. И не забывай, мальчик из тюрьмы сбежал.

Кира посмотрела на Гардона, наполовину погруженного в изотоническую биоактивную среду, опутанного сетью электродов и полупрозрачных трубок. «Аппаратное дыхание и кровообращение, – подумала она. – Выходные – псу под хвост».

Рэд находился без сознания четверо суток. На пятое утро он услышал мелодичный и печальный серебряный звон, увидел рассеянный белый свет и туманный силуэт женщины. Рэджинальд подумал, что умер, но звон трансформировался в голос, белый свет в лампу на потолке, и Гардон ощутил совершенно не потустороннюю боль при попытке вдохнуть поглубже. И только женский силуэт остался в центре меняющейся – по мере того как он приходил в себя – картины окружающего мира. Левый глаз по-прежнему видел только рассеянный свет.

– Доброе утро, – сказала ему Кира. Тогда они и познакомились.

Спустя месяц, Изметинская зашла к Гардону в палату и присела на край постели, не зная, как начать очень непростой разговор. Рэд сидел напротив в передвижном кресле.

– Рэджи, скажи мне, у тебя есть страховки, сбережения, ценные бумаги, недвижимость, которую можно заложить или продать?

– Зачем? Изметинская вздохнула.

– Тебе необходима операция на левом глазу по восстановлению зрения и серия пластических операций на бедре и коленном суставе. Если, конечно, ты хочешь смотреть на мир двумя глазами и ходить без костылей.

Рэд довольно долго молчал.

– Хочу, – сказал он наконец. – Мне нужен компьютер с выходом на банковскую сеть.

– Ничего не выйдет, – покачала головой Кира.

– Да нет же, – улыбнулся Рэд, – я не собираюсь грабить банк. Просто я вспомнил, что действительно могу снять деньги со счета.

– Такой компьютер здесь есть только в кабинете заведующей.

– Кира Владимировна!

– Ни за что!

– Помоги мне, Кира… – глухо проговорил Рэд.

В свое время отец сделал долгосрочный вклад на его имя. В семнадцать лет, порвав с прошлым, Рэджинальд героически пообещал себе забыть о деньгах лорда Эрлингтона навсегда. Но слово «инвалидность», произнесенное Кирой, не оставило былому юношескому максимализму никаких шансов, и в тот же вечер врач с пациентом незаконно проникли в кабинет заведующей.

– Я из-за тебя за решетку угожу, – шепотом сказала Изметинская.

– Я знаю, как оттуда сбегают…

– Ну уж нет.

Почему Кира поверила тогда Гардону? Она так и не смогла ответить себе на этот вопрос.

Ни до, ни после у нее не складывались столь доверительные отношения с пациентами, переходящие в многолетнюю дружбу. Перевод Рэджинальда в травматологию, совпавший с его днем рождения, они даже слегка отметили.

Джой собрал свои документы и ровно через пятнадцать минут появился на пороге гостевой каюты. Дэйв сидел за столом.

– Господин полковник, стажер Ив прибыл по вашему приказу.

– Хорошо, Джой. Не возражаешь, если я буду называть тебя по имени?

– Нет, сэр.

– Присаживайся и расскажи мне, каким образом стажер оказался на корабле свободного поиска в такой глуши.

– Спасибо, сэр. – Джой присел на краешек кресла, на которое широким жестом указал ему Дэйв. – На выпускной курс выдается пять разрешений, оставляющих за курсантами право выбора звездолета и радиуса удаленности. Я прошел по результатам тестирования. Вот документы, – он выложил на стол бумаги с личной подписью начальника вшк.

– Я просмотрю. – Дэйв подвинул к себе документы. – Но участвовать в облете неисследованных планет стажерам запрещено Кодексом космоплавателей, единым для всех ведомств.

– В параграфе восемь, пункт пятнадцать, Кодекса написано, что я имею на это право в качестве наблюдателя. Самостоятельные рейсы у меня были только в десантный лагерь.

– Хм. Работать на поверхности пилотом, даже вторым, намного интереснее. Ты согласен?

У Джоя мгновенно похолодели пальцы ног, затекла спина и вспотели ладони. Ему предстояло добровольно сделать самую большую глупость в жизни: наврать с три короба полковнику СКБ. И он разволновался. Предать Гардона, спасшего ему жизнь и Стрэйка, добровольно взявшего его часть вины на себя, Джой не мог. Но волноваться-то он имел право!

– К сожалению, капитан Гардон не доверяет пилотаж человеку без опыта. Но даже посмотреть, как работают специалисты из его экипажа для меня большая удача. Мне еще не приходилось встречать профессионалов столь высокой квалификации. У них есть чему поучится. Кроме того, у меня были самостоятельные полеты на пилотируемых модулях на орбитальную базу и управление поверхностными модулями с борта звездолета…

– Достаточно! – Полковник подарил Иву такой взгляд, что стажера бросило в жар. – Я оценил тот объем работ, который ты обычно выполнял здесь. Чем ты занимался в день происшествия, Джой?

– Я был в рубке «Моники», сэр.

– Ты не пошел наблюдателем в такой интересный заход?

– Я мечтал об этом, сэр. Но капитан и первый пилот Стрэйк даже слушать меня не стали. Район полукольцевых гор считается здесь самым опасным и, как выяснилось, не без оснований.

– Что было потом? – быстро спросил Дэйв.

– Обсуждение случившегося, господин полковник, – честно ответил Джой, не вдаваясь в подробности. – Жаль только, что капитан Гардон почти не принимал участия в разговоре. Он как раз готовил рапорт в СКБ.

Артур уже понял, что стажер будет отвечать только так, как его научили, но формально придраться было не к чему. Он задал еще несколько вопросов, не имевших решающего значения, и отпустил Джоя.

На мостике ситуацию разбирали более подробно. Гардон не умел и не хотел оправдываться. Дорвард постарался несколько смягчить его слова, но Рэджинальда однозначно поддержал. Дэйв решил придраться к Стрэйку и Эдварду, но те дружно списали все на гипноз, и, кроме красочного описания галлюцинаций, полковник ничего от них не добился. Экипаж «Моники» был совершенно чист перед СКБ. Хотя за некоторые нарушения техники безопасности полетов и потерю планетолета капитану все-таки поставили на вид.

Было уже около полуночи по корабельному стандарту, когда Гардон пришел к Изметинской.

– Можно? – спросил он на пороге.

– Ох, Рэджи, – улыбнулась Кира, – у тебя вечная проблема с дверями. Ты сначала их открываешь, а потом спрашиваешь разрешения. Заходи.

– Вы же сами меня пригласили, доктор, – пожал плечами Рэд. – Нет, я поверить не могу! Кира, солнышко, как тебя сюда занесло?

– Пол Дорвард пригласил поработать во благо АСП. Садись. Сейчас, конечно, курить будешь, отрываясь за те часы, что провел рядом с полковником Дэйвом в образе благонравном и законопослушном?

– Еще одно упоминание его имени сегодня я не перенесу, – сказал Рэд и достал пачку сигарет из нагрудного кармана форменной куртки.

– Все так плохо?

– Нет. Просто он никак не хотел понять, что если бы я мог совершить нечто более выдающееся, я бы так и сделал.

Кира, сидевшая за компьютером, получила на руки распечатку и свернула лепестки экрана.

– «Жили на свете два осьминожка, и было б у них осьминожков немножко…», если бы не вы. Читай. – Она протянула ему первый отчет биологической группы с поверхности Файра. – Я накрою на стол. Будем пить кофе, как в старые добрые времена.

Прочитав отчет, Рэд расхохотался.

– Так эти твари… – он запнулся, подбирая достойный эквивалент слову, вертевшемуся на языке.

– Ты правильно понял, – подсказала Изметинская. – У них была первая брачная ночь.

– День, – Рэд отложил распечатку. – Какая наглость, трахаться среди бела дня на виду у всей экспедиции!

– Дело не во времени суток. Отнюдь! Вы помешали интимной близости инопланетных форм жизни, бестактно запустив в них зондом. Спариваются они не чаще, чем раз в десять лет, и наверняка находят это мероприятие приятным и заслуживающим уважения со стороны всяких пришельцев.

– Ас оранжевыми щупальцами был мальчик или девочка? – вкрадчиво спросил Гардон.

– Похоже, девочка, которой ты изрядно подпортил внешний вид путем отрывания частей тела.

– Не-ет, драгоценная Кира Владимировна, не надо с больной головы на здоровую! – запротестовал Рэд. – Она сама виновата: или любовь, или обед. Хотела нас сожрать, да еще и удовольствие получить. Ей не слишком было бы?

Кира рассмеялась.

– Что, не согласна?

– Согласна.

– А галлюцинации? – поинтересовался капитан.

– Не знаю, Рэджи. Это же предварительные данные – самое начало работы. – Изметинская разливала кофе. – Лучше расскажи, что происходило на мостике.

– В общем, ничего особенного. Дэйв ворчал, пытал стажера и придирался к мелочам. В конце концов сказал, что принципиальных ошибок в действиях экипажа не нашел. И если медики не будут иметь претензий к участникам инцидента, его можно считать исчерпанным.

– А ты как думаешь, медики будут их иметь?

– Я не врач, – отрезал Рэд.

– Разве я сказала «коллега»? – Кира поставила перед капитаном чашечку с кофе, чуть развернула стол, придав ему овальную форму, и уселась напротив, превратив стул в удобное кресло.

– Это уже допрос или можно не отвечать, учитывая дружеский тон беседы?

– За последние несколько лет я составила тебе три липовых заключения о допуске к работам в пространстве, капитан, и думаю, что заслужила тем самым право задать несколько вопросов. – Изметинская вскинула на него глаза.

– Да. Конечно. Просто мне не нравится этот разговор… Извини. – Рэд медленно поставил чашку на блюдце и отодвинул на край стола, так и не притронувшись к кофе.

– А мне не нравится, как ты все время прижимаешь руку к левому виску! И как ты приволакиваешь правую ногу при ходьбе. И еще, как ты неадекватно реагируешь на совершенно безобидные вопросы, мне тоже не нравится! Когда мы виделись в последний раз, ничего этого не было.

Гардон демонстративно убрал руку от виска, вытащил очередную сигарету и подался вперед.

– Когда мы виделись в последний раз, я был в отпуске, а не болтался в клубке щупалец с двумя салагами на борту!

Кира вздохнула и продолжила очень мягко:

– Не буду врать, я ожидала твоей негативной реакции и подготовилась заранее. – С этими словами она поставила на стол небольшую бутылку марочного коньяка. – Думаю, после употребления данного средства мой профессиональный взгляд немножко замылится, а твой язык немножко развяжется.

– Ну, Кира! – ахнул Рэд. – Не знаю, что и сказать. Может, закуришь?

– Я?

– Но ведь застал же я вас как-то с сигаретой в зубах посреди ординаторской, доктор.

– Я тогда с мужем разводилась. А тебе надо было меньше шляться по ночам и не врываться без стука. Видишь, я сделала, что могла. Выкладывай. Судя по тому, как давно мы не виделись, и твоему безобразному поведению у меня есть все основания предполагать, что дела идут не лучшим образом.

– Хорошо, – сдался Рэд, разливая коньяк. – Твой последний аргумент оказался очень убедительным. Последний месяц, может, чуть больше… со мной действительно что-то происходит. Стареем, как говорит Блохин, – капитан усмехнулся.

– Тебе тридцать пять лет, Рэджи.

– Тридцать шесть.

– Ах да… О какой старости тут может идти речь?

– Тогда, я скажу, что устал. По ночам мне начал сниться всякий бред. Файр достал меня своими светофонтанами. Вейс – своими распоряжениями. Неделю назад монтажники сорвались с консоли, ловили их по всему космосу. Только что Стрэйк чуть не погиб из-за небрежности наземных служб, я еще и за него отпахал. Какой вывод напрашивается для руководителя экспедиции? Люди измотались. Так ты дай передохнуть, а не выслуживайся перед начальством за чужой счет. На кой черт эта планета вообще Департаменту сдалась!

Кира предостерегающе поднесла палец к губам. Рэд плеснул себе еще коньяка. Он безусловно понял намек, но все равно закончил мысль вслух и даже с некоторым вызовом в голосе, адресованным потенциальному наблюдателю.

– Деньги отмывать и технику списывать можно в менее экстремальных условиях. И тут еще ребята вляпались так, что пришлось угрохать оборудование стоимостью в несколько миллионов. А потом целый вечер объяснять СКБ, что я не имел целью получить страховку и не развлекался, превышая скорость, указанную в технических характеристиках моих кораблей!

– Я так и думала, что здесь без стажера не обошлось. Изметинская чувствовала, как тяжело Гардону говорить.

Он относился к той категории людей, чьи слабости окружающим видеть не дано. И Кира решила дать ему передышку, переменив тему. Рэд купился.

– Все так думают, но мальчишка не при чем, уж поверь мне, – проворчал капитан. – Даже если бы на его месте действительно был Стрэйк, ситуация все равно вышла бы из-под контроля. Кто знает, может, именно благодаря стажеру Гетт остался в живых. Но ты ведь хотела поговорить обо мне, а я… Меня все это окончательно из колеи выбило. Думал, что не вылезу из катера без посторонней помощи. – Гардон поставил бокал так, что коньяк чуть не расплескался, и в нем заиграли блики, отражаясь на поверхности стола. – Все! Хватит. Не хочу больше говорить об этом.

– Успокойся, Рэджи. У тебя нормальный синдром хронической усталости, на который наложились – чего греха таить – физические последствия довольно тяжелых травм, полученных много лет назад.

– Одним словом, тестирование, если таковое состоится, я точно не пройду. Узнала, что хотела?

– Ты похож на дикобраза, – вдруг рассмеялась Кира. – Надо же, нисколько не изменился.

– А вы похорошели, Кира Владимировна. И, даже если вы меня завтра комиссуете, я не смогу этого не признать.

– Какая грубая лесть! – все еще улыбаясь, сказала Изметинская. – Если бы я хотела тебя комиссовать, Рэджи, я бы не вела сейчас душеспасительные беседы. Мне надо знать исходную позицию, чтобы грамотно лгать Дэйву и Дорварду. Но взамен ты мне кое-что пообещаешь, капитан.

– Что же?

– Плановую госпитализацию в ближайший отпуск. Показания налицо.

– В госпиталь – ни за что! – уперся Рэд.

– Ты еще споришь! – возмутилась Кира. Она побарабанила пальцами по столу. – Хорошо. Сойдемся на санаторном комплексе. Это мое последнее слово.

– Идет, – нехотя произнес капитан и снова взялся за бутылку с коньяком, некоторое время остававшуюся без внимания. Изметинская чуть-чуть подвинула в его сторону пустой бокал.

– Знаешь, моя Катька увлеклась альпинизмом…

– Прекрасный спорт, – одобрил Рэд. – Как поживает профессор Кейси?

– Нет, вам, толстокожим, никогда матерей не понять! Фу, помещение продымил, всю душу измотал. Бес попутал меня взять то дежурство… Дай сигарету.

Гардон улыбнулся.

– У нас прекрасно работает вентиляция, и я всегда знал, что ты куришь. Зажигалка лежала на… на том здоровенном аппарате, когда я очнулся.

– Один – ноль. Теперь расскажи мне что-нибудь космическое, раз самая неприятная часть разговора осталась позади.

На следующий день полковник Дэйв убрался с «Моники» на орбитальную базу, с чем Гардон мысленно поздравил командора Вейса. Остались Изметинская, которая должна была дать заключение, и Дорвард для решения вопроса о переоснащении звездолета и дальнейших перспективах.

Правил в АСП было немного, но соблюдались они неукоснительно. Согласно регламенту четыре месяца в году экипаж был обязан работать на Департамент космоплавания, полгода отводилась на собственно свободный поиск и два месяца на отпуск. Из суммы полугодового заработка пятьдесят процентов отчислялось в фонд АСП. Существовали также своя система скидок и штрафов и пристальный контроль со стороны СКБ за законностью сделок.

Сейчас Ассоциация свободного поиска переживала не худшие времена. Статус транснациональной корпорации позволял ее капитанам браться за любую работу, не оглядываясь на политическую принадлежность заказчиков. Регистрация организации на Аналоге-2 еще больше упрочила ее позиции. После войн Второй Волны, которые, по сути, Аналог-2 выиграл на колониальных территориях, Аналог-1 вынужденно уменьшил свои аппетиты и амбиции. Аналог-3 во время войны старательно соблюдал нейтралитет, а после нее – предельную лояльность к политике победителя. Сепаратизм временно вышел из моды, и все три метрополии по крайней мере на словах демонстрировали готовность работать в космосе дружной объединенной командой.

Сдвинулось с мертвой точки даже создание Объединенных ВКС системы Аналогов, призванных, по замыслу авторов, проекта охранять спокойный сон граждан метрополий на случай новых беспорядков в пространстве: во время войн Второй Волны боевые действия едва не перекинулись на центральные планеты. Нескольких терактов и кровопролитных стычек на границах альфа-радиуса хватило, чтобы убедить даже самых ярых противников военного сотрудничества, и первые подразделения появились еще до прекращения боевых действий, официального примирения сторон и подписания грабительских мирных договоров после восьми лет противостояния.

Граждане всех метрополий и колоний вздохнули с облегчением, убедившись, что конфликт исчерпал себя, не достигнув масштабов Третьей звездной войны, и ринулись налаживать мирную жизнь к великой радости транспортных компаний, вновь получивших возможность относительно безопасного передвижения. И АСП тут была вне конкуренции.

Что касается самого капитана, то он весь предыдущий отпуск провел между базой АСП и судостроительными верфями. Дорвард решил обновить парк. АСП приобретала сразу два новых звездолета, и пока утверждались их экипажи, Рэд почти два месяца работал одновременно пилотом-испытателем и представителем организации, в перерывах катая шефа по любовницам на новеньких бортовых звездолетах.

На сей раз Дорвард отпускал «Монику» на более короткий срок, так как звездолет с опозданием пришел на базу из предыдущего поиска, проигнорировав предупреждение администрации.

Гардон, находившийся под впечатлением вечернего разговора, к удивлению шеф-пилота даже не попытался спорить. Они как раз успели оговорить все условия, когда выяснилось, что Изметинская все-таки нашла себе жертву. Ею оказался Гетт. Капитан запротестовал, но получил в ответ набор терминов, произнесенных ледяным тоном. Рэд догадывался, что хотела сказать ему Кира: «В любом случае ты абсолютно надежен, а он? Я не знаю». «Я тоже», – подумал Гардон и отступился. Изметинская не могла дважды рисковать своей репутацией. Эдвард чуть не умер, когда Дорвард приказал ему покинуть борт МНК-17 и вернуться на корабле СКБ на базу.

– Тебе нужен второй пилот? – спросил Дорвард у капитана. – Обследование может затянуться.

– Кажется, у меня есть второй пилот, – улыбнулся Рэджинальд.

– Я начинаю понимать, почему мальчишка так на тебя смотрит.

– Вам это ничего не напоминает, сэр? Дорвард отрицательно покачал головой.

– Весьма отдаленно. Ты был совсем другим.

Однажды Пол Дорвард, будучи уже шеф-пилотом АСП, попал в небольшую заварушку и его, как значительную фигуру в сфере космонавтики, тут же устроили в госпитальный люкс. Нельзя сказать, что командор был несказанно счастлив, но выпавший шанс отдохнуть решил использовать. Ранним утром Пол вышел из корпуса и устроился с книгой на краю бассейна. Побыть в одиночестве не удалось.

В бассейне уже кто-то плавал баттерфляем. Дорвард не замедлил отметить, что получалось не очень хорошо: шумно и медленно. Парень одолел примерно две трети бассейна и схватился за лесенку. Только когда он выбрался из воды, Пол заметил, что правая нога у пловца находится в замысловатой реабилитационной шине. На следующий день Дорвард тоже решил искупаться ранним утром и столкнулся с давешним пловцом на краю бассейна. Тот улыбнулся.