Текст книги "Митина азбука"

Доброта

Митя забежал в дом и сразу к бабушке:

– О – ёй – ёй, бабуль, рукам больно!

– Что случилось? – женщина оторвалась от своих дел и поспешила к внуку.

Руки у мальчика были красные, пальчики не гнулись.

– Ты что ж это, без варежек гулял?

– Да не, бабуль. Я просто варежки свои Серёже отдал. У него руки замерзли, а варежек нет.

– Эх, добрая ты моя душа. Ладно, отдал и отдал. Только надо было прибежать домой и другие взять. Отморозишь руки, будешь знать. Ну-ка, засовывай пальцы мне в волосы – это лучшее средство, чтобы их отогреть.

Ручонки внука утонули в седых волосах.

– Бабуль, а у Серёжи и шарфа нет. Давай я ему подарю свой, ты мне ещё свяжешь.

– Нет, свой отдавать не надо. У нас есть дедушкин, совсем новый, вот его и подарим твоему Серёже.

Бабушка взяла пальчики внука в свои ладони, потёрла их, разогревая. И только она хотела расспросить его о новом друге, как вдруг в дверь позвонили. Митя метнулся в прихожую, бабушка за ним. На пороге стоял Серёжа. О том, что это именно он, можно было догадаться по Митиным варежкам и голой тонкой шее, лишённой теплого шарфа. Серёжа держал в руках серенького тощего котёнка. Тот испуганно таращил глаза и слабо попискивал.

– Вот. Он голодный. Надо покормить, – деловито заявил мальчуган. – Я его на улице нашёл. Кто-то выбросил. Меня мамка с ним домой не пустила. Покормите?

Мальчик вопросительно смотрел на Митину бабушку.

– Митька сказал: вы добрая.

Та только всплеснула руками.

– Что ж, заходи, спасатель.

Но Серёжа не решался зайти и топтался у порога, прижимая к себе найдёныша.

– Заходи, заходи. Раз уж пришёл, не стесняйся.

Мальчик зашёл в квартиру.

– Дай-ка мне этого зверя, – бабушка протянула руку и осторожно высвободила коготки котенка, вцепившиеся в старенькую грязную курточку парнишки.

– Пойдёмте в кухню, посмотрим, чем сможем накормить это чудо.

Все вместе они прошли в комнату.

В холодильнике нашлось молоко. Митя налил его в блюдце, а в капроновую крышечку бабушка разбила яйцо. Сережа, который, раздевшись, опять забрал котёнка себе, опустил его рядом с тарелочкой и ткнул носиком в блюдце.

– Ешь!

Но тот сидел рядом с тарелкой, смотрел на людей, окруживших его, и жалобно пищал.

– Всё, давайте за стол, ребята, не будем ему мешать, он сейчас немного освоится и покушает сам.

Серёжа сначала стеснялся, но потом с жадностью съел и суп, и котлету с макаронами. Котёнок тоже покушал и теперь потешно облизывался.

– Вы не выгоните его, да? – Сергей вопросительно посмотрел на бабушку.

– Ну куда же его такого маленького выгонишь? Пусть живёт. Только вот к ветеринару надо будет свозить.

Бабушка начала мыть посуду, а мальчики смотрели на найдёныша. Животик у того раздулся, и он стал похож на маленький пушистый комочек. Комочек подкатился к Сереже и потерся о его ногу, а потом, зацепившись коготками за штаны, вскарабкался на мальчика.

– Это он тебя так благодарит за твою доброту, – сказала бабушка, – ты же его спаситель.

Мальчик погладил котёнка, а потом вдруг совсем по-взрослому произнёс:

– Я не хочу быть добрым.

– Почему? – пожилая женщина удивлённо смотрела на вдруг посерьёзневшего паренька.

– Потому что, если добрый, всех жалко, – серьёзно сказал Сережа. – А мне всех жалко. И котят, и собак бездомных, и маму. Если бы я был большим и сильным, то сделал бы так, чтобы всем было хорошо. Поскорее бы вырасти! А пока не вырасту, добрым быть не хочу.

Бабушка с жалостью посмотрела на мальчика.

– Без доброты нельзя, дорогой мой. Доброта, она человека человеком делает. Это хорошо, что у тебя сердце отзывчивое. Значит, хороший человек из тебя вырастет.

Она подошла к Серёже и погладила его по плечу. Ей тоже было жалко этого маленького человечка, который сам нуждался в помощи, но думал о других.

– Дай Бог, чтобы тебе в жизни встретилось больше добрых людей, – подумала она и пошла доставать из шкафа тёплый шарф, который только сегодня закончила вязать для Митиного дедушки.

Единство

– Ж-ж-ж…!

Пчела летала над Митиным лицом и, видимо, искала место, куда бы ей приземлиться: на нос, щёку или губу. Мальчик лежал на траве, боясь пошевелиться.

– Ж-ж-ж…!

Пчела сделала еще один круг и уселась на цветок мышиного горошка. Устроилась поудобнее, сложила крылышки, опустила хоботок в серединку цветка и начала пить нектар.

Митя следил за каждым движением медоносицы. Вот она оторвалась от цветка, потрясла лапками, секунду помедлила и взлетела. Описав круг, уселась на соседнюю ромашку, вновь опустила свой хоботок в середину цветка.

Пчела работала. Она пила нектар, чтобы потом получить из него мёд.

Когда пчёлка насытилась, то, с трудом поднявшись, расправила крылья и полетела туда, где её ждали другие пчёлы. Мальчишка помахал ей вслед и вдруг почувствовал, что кто-то ползёт по его руке. Он осторожно приподнялся и увидел божью коровку, деловито снующую по запястью.

– Куда ты путь держишь, небесное создание?

А божья коровка подняла красные в чёрную крапинку надкрылья, расправила прозрачные серебристые крылышки, искоркой блеснувшие под лучом солнца, и, даже не взглянув на маленького человека, чья рука послужила ей взлётной площадкой, улетела. Тоже, видимо, по каким-то делам.

Над цветами кружили бабочки-капустницы: белые и жёлтые, маленькие и большие. Они перепархивали с цветка на цветок, с травинки на травинку, будто играя друг с другом. Но, видимо, в этом порхании тоже был какой-то смысл.

Мите надоело лежать, и он поднялся с травы. Прямо перед ним, на тропинке, сидела лягушка, маленькая, с розовым брюшком и чёрными крапинками на спине. Мальчик хотел было взять её в руки, но она прыгнула в траву, а на её месте появился муравьишка, пытавшийся утащить веточку, в несколько раз большую, чем он сам.

Видимо, ему было очень тяжело, потому что он вынужден был постоянно останавливаться и пристраиваться то с одной, то с другой стороны к своей ноше. При этом его лапки забавно шевелились.

Через некоторое время к трудяге подбежали два его товарища. Втроём они схватили веточку и потащили её вместе. Мальчик последовал за ними. По дороге к этим муравьям присоединялись другие. Казалось, они о чём-то переговариваются друг с другом. Почти у каждого была своя ноша. Остальные или помогали другим, или спешили по своим делам. Все были чем-то заняты.

Митя с интересом наблюдал за открывающимся перед ним миром. Иногда ему казалось, что муравьи ссорятся. Не приходя к согласию, куда тащить веточку, начинают её друг у друга отнимать. Но всё же они продвигались вперёд.

Вот показался муравейник. Навстречу сородичам поспешило всё семейство. Дружно подхватив груз, насекомые быстро втащили веточку на вершину своей крепости. Так же быстро груз исчез внутри сооружения. Вокруг множества норок и ходов сновали неутомимые труженики. Митя постоял еще какое-то время у муравейника, пытаясь угадать в копошащейся массе своего знакомого, но не смог. Ему показалось, что он мешает этим удивительным существам, пугает их, поэтому поспешил вернуться на своё место в траве.

Над ним синело огромное небо, по которому плыли белые причудливые облака.

Одно их них очень напоминало человеческое лицо. Если это было лицо, то оно принадлежало великану – таким огромным казалось облако. Вот глаза, нос, уши, борода…

Мальчик вдруг подумал, что, может быть, этот великан смотрит на землю, видит его, Митю, бабушку, которая трудится в огороде, других людей.

– Наверное, – думал он, – мы здесь, на земле, похожи на муравьёв. Вот так же, как я следил за муравьями, так этот великан следит и за мной, и за бабушкой, и вообще за всеми людьми. Для него муравьи, пчёлы, человек – одинаковые существа, живущие на земле. И он, наверное, думает, почему все что-то делают, а я на траве валяюсь.

Мальчик быстренько вскочил на ноги и побежал помогать бабушке.

А вечером он смотрел на звёздное небо и думал о том, что земля и небо тоже едины, что всё – всё в мире связано между собой, и поэтому всем надо жить дружно и жалеть друг друга. С этими мыслями он и уснул.

Жалость

Сегодня Мите нездоровится. Болит горло. Бабушка с самого утра заставляет его пить горячее молоко, полоскать горло горьким отваром, без конца измеряет температуру, а самое неприятное – не разрешает вставать с постели. Скукотища.

– Бабуль, ты новую сказку обещала, помнишь?

– Помню, помню. Вот только носки с горчицей наденем тебе на ноги, тогда, так и быть, расскажу новую сказку.

Митя очень не любил носки с горчицей. Ногам становилось жарко, а ему не только не разрешали выставлять их из-под одеяла, но и укутывали еще сильнее.

– Надо пропотеть, тогда вся хворь с потом-то и выйдет, – приговаривала бабушка.

Здесь не посопротивляешься. Тем более что бабушка во время этой процедуры не уходила, а усаживалась рядом в своё любимое кресло, следила, чтобы Митя не раскрывался, и рассказывала сказки или истории, которые придумывала сама.

– Ну что, готов слушать сказку?

– А про что? Как она называется? – прохрипел Митя.

– Как называется, пока ещё не знаю. Может быть, «Жалость».

– Жалость? – переспросил Митя. – Почему жалость?

– А вот слушай.

И бабушка, удобно устроившись в кресле, начала свой рассказ.

– В одной семье родились две девочки. Одну из них родители назвали Жалость, а другую – Жестокость. Имена эти никого не удивили, потому что не имели того значения, которое приобрели в наши дни.

Сёстры были совсем крохотными, когда в доме их родителей появилась старушка по имени Мрачность, умевшая предсказывать будущее. Она всегда была угрюма и недоброжелательна, поэтому, подойдя к кроватке, в которой спали сестрёнки, предрекла, что девочка с именем Жалость будет очень доброй, но от чрезмерной доброты и сострадания к чужим бедам сердце её быстро истончится, износится, и она умрёт еще молодой. А вот вторую, Жестокость, не будут волновать и трогать беды других людей, поэтому сердце ее будет крепким и здоровым, вот только счастливой ей не бывать.

Услышав столь мрачное пророчество, родители расстроились, но весть о роковом предсказании дошла до другой старушки, жившей в соседнем селении. Это была предсказательница по имени Светлость. Она постаралась успокоить родителей и предрекла, что всё можно будет поправить при двух условиях. Первое из них – чтобы о Жалости и её доброте не забыли те, кому она поможет. А второе – чтобы Жестокость хотя бы раз кого-то пожалела.

Шло время. Девочки росли. Всё было так, как предсказала Мрачность.

Жалость была очень доброй. Все силы своей души отдавала обездоленным и нуждающимся в сочувствии, помощи. Сердце её постоянно сжималось от сострадания, болело за всех и становилось всё слабее. Но она была счастлива, когда видела, что сумела помочь ещё одной страждущей душе.

А вторая сестра, Жестокость, ни за кого не переживала, жила в своё удовольствие. Не жалела даже собственных родителей, которые очень рано один за другим ушли из жизни.

Сердце Жестокости было крепкое и здоровое. Вот только счастья эта сестра не знала. Всё время была чем-то недовольна.

Так и жили сёстры. Несмотря на то что были очень разными, жили дружно. Ведь Жалость не умела ссориться. Она никогда не обижалась на сестру, любила её, во всём уступала. Жестокость же принимала такое отношение к себе как должное и любила только себя.

А сердце Жалости слабело. Однажды она не смогла подняться утром с постели. Сестра время от времени подходила и спрашивала, не надо ли той чего. Делала это не из сочувствия, а потому, что так было положено.

Однажды в открытое окно их комнаты залетел голубь, опустился на подоконник и стал ворковать на своём голубином языке. Жалость узнала его. Нынешней зимой она спасла несчастного от голодной смерти. Его клюв злые мальчишки обмотали нитками, и он не мог не пить, не есть. Уже умирающего, его подобрала Жалость. Сейчас он сидел на подоконнике и, казалось, хотел что-то сказать.

Девушка слабо улыбнулась, как бы извиняясь, что уже ничем не сможет помочь, и попросила сестру насыпать на окошко хлебных крошек.

– Опять жалеешь? Хочешь, чтобы твоё сердце прямо сейчас остановилось? Ничего с этой птицей не случится, найдёт что поклевать на улице, – проворчала та, но просьбу все же выполнила.

И случилось чудо. Жалость вдруг почувствовала небольшое облегчение. А у Жестокости, смотревшей на подбирающего крошки голубя, как-то странно блеснули глаза.

Когда Жестокость в следующий раз заглянула к сестре, то в тот же момент на окошко приземлились синички. Их тоже лютой зимой спасла Жалость. И опять больная попросила Жестокость о милости.

– Покорми и их, сестра, пожалуйста. Они, возможно, голодны. Дай им немного льняного семени.

Не хотела и их кормить бессердечная девушка, но подумала, что сестра скоро умрет, почему бы не выполнить её последнюю просьбу.

Когда она кормила птичек, то заметила среди них одну слабенькую, без лапки. Ей не досталось зёрен: их едва хватило здоровым птицам. Бедняжка раскачивалась на одной тоненькой ножке и открывала клювик, будто пыталась сказать: «Ну оставьте мне хоть одно зёрнышко». В её маленьком тельце сердечко билось так сильно, что пёрышки в этом месте слегка подрагивали. Тут что-то произошло с сердцем Жестокости. Она принесла горсть зёрен и высыпала перед бедной птичкой. Та, склевав зерно, не улетела вслед за подругами, а, взмахнув крылышками, взлетела на створку окна и запела чудесную песню. Ту самую, которой после долгой зимы её подруги-синички встречают солнышко и весну. Она будто благодарила девушку, а может, так отдавала кусочек своего сердца той, которая спасла её зимой от лютой гибели. И случилось ещё одно чудо. На щеках больной сестры появился румянец. Она улыбнулась. А Жестокость вдруг почувствовала, что там, где находится сердце, у неё что-то шевельнулось.

– Нет, хватит с меня благотворительности, – подумала она. Сестре уже не помочь. А мне её проблемы совсем не нужны.

Но только она об этом подумала, как за окном послышался какой-то шум. Девушка выглянула в окно и увидела старушку, грязную, тощую. Так обычно выглядят бездомные, ночующие где попало люди. Рядом со старухой вертели хвостами и заливисто лаяли такие же тощие и грязные собаки.

– Убирайся отсюда вместе со своими собаками, – выглянув из окна, замахала руками на непрошенных гостей девушка. – Немедленно убирайся!

– Да, да, мы сейчас уйдем, но сначала дай мне, пожалуйста, хотя бы кусочек хлебушка.

Еще вчера Жестокость ни за что не откликнулась бы на просьбу старухи, но сейчас достала засохшие куски, которые сама уже не стала бы есть. и подошла к с окну. Старушка, склонившись над одной из собак, гладила её, что-то ласково говорила, словно успокаивала. Девушка пригляделась. Лапы бедного животного были очень распухшими, кровоточили. В какой-то момент собака повернула морду в сторону девушки, и та увидела в глазах её то, чего раньше никогда не замечала. Она увидела в них страдание и тоску. Впервые душа Жестокости затрепетала. Она начала лихорадочно засовывать в холщовый мешок всё, что попадалось под руку: хлеб, яблоки, другие продукты. Сердце её при этом так сильно билось, что, казалось, готово было выскочить наружу и бежать впереди своей хозяйки к той бедной собаке, глаза которой молили о помощи. Наполнив мешок, она заглянула в комнату сестры и остановилась в недоумении. Сестры не было.

– Как? Та ведь уже не вставала с постели несколько дней.

Вдруг со двора послышались смех и голоса. Выглянув в окно, девушка не поверила своим глазам. Сестра стояла рядом со старушкой, о чём-то оживлённо разговаривала с ней, а собаки, весело виляя хвостами, пытались лизнуть её в нос, в лицо, как старую знакомую.

Ты хочешь знать, чем закончилась эта почти сказочная история? А закончилась она очень хорошо. Сестры пригласили старушку в дом, накормили, обогрели и оставили жить у себя. У них не было бабушек, а вот теперь, как подарок судьбы, у них она появилась. Собаки нашли себе приют во дворе. Только ту, с больными лапками, сёстры взяли в дом. Она ведь была самой слабой и нуждалась в помощи. Жалость по-прежнему всем помогала и всех жалела, но сердце её не изнашивалось так сильно, как раньше. Ведь боль за других и жалость ко всем сестры теперь делили на двоих.

В их доме поселилась радость, которую раньше отпугивала Жестокость. Так радостно видеть тех, кому ты помог, с кем ты поделился своей добротой. И Жестокость стала Радостью. А вместе с радостью в дом пришло счастье, потому что там, где радость, там и счастье.

Но… почему эта история почти сказочная? Потому что сказочного и волшебного в ней и нет-то ничего.

Есть в нашем мире и жалость, и жестокость, и безжалостность. Каким быть, каждый выбирает сам. Что выберешь, то и будет с тобой: радость и счастье или ни того, ни другого. А вот сердце… Оно, действительно, может истончиться, на то оно и сердце. Только счастье и радость снова и снова будут возвращать ему силы. Безжалостность же ничего не истончит, потому что там, где нет жалости, там нет сердца. А если нет сердца, то и болеть нечему. Но тогда счастья с радостью тоже нет. Вот такая история.

Бабушка закончила рассказ и увидела, что внук уже спит. Во сне он чему-то улыбался. Может быть, всё-таки успел услышать, чем закончилась сказка, и радовался за сестёр. А может быть, ему снилась другая сказка. Добрая и светлая.

Земля

Митя и бабушка с нетерпением ждали осени, когда можно будет отправиться в лес по грибы и ягоды. У них были свои укромные местечки, любимые полянки. Порой целый день проводили среди природы. Брали с собой еду. Долго сидели у костра во время отдыха, слушали лес, наслаждались красотой опушки, на которой обычно устраивали привал. Но вот в прошлом году во время лесных пожаров их любимое местечко пострадало. Всё выгорело: трава, деревья, муравейники. Говорят, кто-то оставил непогашенным костер, а может, возгорание произошло само по себе: мусора-то в лесу много всякого валяется. В сильную жару палящие лучи солнца через любой осколок могут поджечь сухую траву, мох.

В этот раз не лесной пожар, а совсем другая неприятность поджидала Митю и бабушку.

– Бабуль, смотри, что это?

Мальчик стоял рядом с разрушенным муравейником, на поверхности которого чётко отпечатались следы резиновых сапог.

Муравьи сновали вокруг своего разрушенного дома. Было непонятно: хотели они восстановить его или собирали всё необходимое, чтобы уйти от этого страшного места и начать строить новое жилище. Вокруг муравейника валялись пустые пластиковые бутылки, пакеты, клочки бумаги, консервные банки – приметы того, что здесь недавно побывал человек. Он же оставил и ещё один страшный след: израненную рябинку. Деревце росло рядом с муравейником. Оно было ещё молоденьким, но каждую осень, украшенное сочными гроздьями ягод, пурпурной листвой, преображалось. Теперь же ветки свисали, как плети, а раздавленные ягоды напоминали кровь. Мальчику показалось, что рябинка плачет, просит о помощи.

– Бабушка, почему люди бывают злыми?! Неужели они не понимают, что делают?! Зачем всё это?! – голосок ребенка срывался. Ему было непонятно, как можно уничтожить то, что должно жить, радовать собой.

Рядом с муравейником виднелись растоптанные муравьишки, некоторые из которых еще пытались шевелить лапками. Невозможно было смотреть на израненных насекомых, в сердце зарождался гнев по отношению к тем, кто совершил такое зло.

– Пойдем, Митюша, восстановят они свой дом. Природа имеет способность возрождаться. Только бы ей никто в этом не мешал.

Мите уже не хотелось никуда идти, но надо было попасть на заветную полянку. Может быть, на месте выжженной травы зазеленела новая?

Когда же подошли к знакомому месту, с сожалением увидели чёрную выгоревшую землю. Как будто пожар случился не год назад, а совсем недавно. Даже запах гари, казалось, продолжал висеть в воздухе.

Вдруг на одном не сильно обугленном пеньке мальчик заметил живые побеги.

– Бабуль, посмотри, ёлочки оживают.

– А я что говорю: природа восстанавливается. Но много лет ещё пройдёт, прежде чем на этом месте вырастут новые деревья. После пожара лес станет таким, каким был, только через 80 – 100 лет. Вот придёшь сюда со своими внуками и расскажешь, как легко уничтожить красоту и как трудно её вернуть.

Митя с надеждой обследовал полянку, но больше нигде не нашел примет возрождающегося леса. Лишь кое-где сквозь золу пыталась пробиться трава. Видимо, в этих местах огонь проник не сильно глубоко в почву.

Мальчик представил, как здесь бушевал огонь, пожирая всё на своём пути.

– А каково зверюшкам было во время пожара? Все ли спаслись? Хорошо птицам, они могут летать, хорошо зверям, у которых быстрые ноги, а муравьи, жуки? Они же не могут быстро передвигаться.

Мальчишка на минуту представил себя муравьём. Маленьким живым существом среди дыма и огня. Куда деваться? Как спасаться?

От жалости к тем, кто погиб в лесном пожаре, у него сжалось сердечко.

Долго Митя с бабушкой бродили по лесу, а когда возвращались, порадовались. Муравьи вовсю копошились рядом со своим муравейником. Их было очень много. Наверное, соседи пришли на помощь потерпевшим. Муравьиный курган казался живым от суетящихся коричневых точек. У каждого маленького труженика была какая-то ноша: листочек, веточка, засохший жучок. Погибших насекомых на месте уже не было. Видимо, их похоронили внутри муравейника.

Мальчик и пожилая женщина принялись убирать мусор в ямку, подальше от муравьиного дома.

Возвращались домой повеселевшие: такое доброе дело сделали. Но, когда подошли к речке, настроение опять омрачилось.

На том месте, где они обычно делали последний привал, трое парней мыли машины. Грязные жирные разводы расплывались по поверхности воды. В месте, где в жаркие дни обычно купались ребятишки, плавали куски пенопласта и пластиковые бутылки. На берегу лежала куча мусора. Было видно, что его кто-то привез и сбросил совсем недавно. Старые обои, какие-то заржавленные бачки, трубы. Бабушка только руками всплеснула.

– Что же за люди такие! Что же они делают?! Совсем землю-матушку не жалеют. Ребята, зачем вы речку-то мутите? Других мест нет машины свои вымыть? Здесь же народ отдыхает, дети купаются.

В ответ парни весело рассмеялись. А один, высокий, тощий, с серьгой в ухе, повернувшись к пожилой женщине и перебрасывая грязную тряпку из руки в руку, прорычал:

– Бабуля, иди своей дорогой. Внука своего воспитывай.

– Как вам не стыдно, – закричал Митя, – это не ваша речка, она общая!

Мальчик готов был броситься с кулачками на обидчиков, но бабушка поспешила увести его подальше от этого места.

– Не связывайся с ними. Они всё равно ничего не поймут. Говорить можно с теми, кто слышит и понимает. А эти, – она кивнула в сторону парней, – эти навряд ли понимают что-либо.

Дальше шли молча: говорить после всего увиденного не хотелось.

Вечером Митя долго не выходил из своей комнаты, рисовал. Он всегда начинал рисовать, когда его что-то волновало. Бабушка понимала: в такие минуты не надо лезть с расспросами. Пройдёт время, сам всё расскажет. Так случилось и в этот раз. Мальчик вышел из своей комнаты необычайно серьёзным. В руках он держал альбомный лист, на котором был нарисован шар, похожий на глобус. У шара были нос, рот, глаза, из которых капали слёзы. Опущенные уголки губ выражали скорбь и страдание. Вокруг шара-глобуса плыли черные облака, поднимавшиеся к небу из больших труб, а под облаками зеленела трава, пестрели цветы, летали птицы, в муравейнике копошились муравьи, под кустиками сидели зайцы, в реке плавали рыбы.

Шар-земля протягивал ко всему нарисованному руки, будто обнимал своих детей, а внизу была нарисована большая чёрная воронка. Руки шара как бы удерживали всё нарисованное и не давали упасть в воронку ни деревьям, ни цветам, ни животным. А чёрные облака сверху давили и сталкивали всё вниз.

Бабушка внимательно рассматривала рисунок.

– Что же это ты нарисовал такое невесёлое, Митя?

– Это наша Земля. Может ведь случиться, что её не станет.

– Что ты такое выдумал?

– Я не выдумал, я знаю. Ведь люди обижают Землю, а это плохо.

– Да, это плохо, Митя, – бабушка вздохнула. – Очень плохо. Она ведь, матушка наша, живая, всё чувствует. Ждёт, когда станем мудрыми и добрыми. Вот ты, Митенька, и твои друзья должны расти такими. Подрастёте и будете охранять нашу Землю.

Мальчик взял рисунок и быстро пошёл в свою комнату. А через некоторое время позвал бабушку.

– Вот, смотри!

По обе стороны шара он нарисовал мальчиков и девочек, которые помогали Земле удерживаться над воронкой.

– Теперь она точно не исчезнет.

– Конечно, не исчезнет. Ведь у неё есть такие защитники.

Бабушка смотрела на внука, на его рисунок и думала о том, как быстро тот растет. Сможет ли он сохранить доброту, искренность, отзывчивость в своей душе? Каким будет он, когда станет взрослым?

А Митя… Митя пока не думал о том, каким будет, когда станет взрослым. Он жил здесь и сейчас. И сейчас его занимала только одна мысль: как сберечь Землю, как помочь ей.