Текст книги "Тайна племени Бату"

Глава 5

На следующий же день после приезда профессор Тальвин приступил к работе и обнаружил, что у него пропала рукопись. Перерыв все полки книжного шкафа, вместо того, чтобы найти пропажу, он установил, что исчезли еще две последние неопубликованные работы.

– Огнеса! – позвал Лев Борисович. – Ты не брала мои записи? Может, убиралась и куда-нибудь переложила?

– Нет, я обычно кладу вещи на прежние места, – заверила дочь.

– Что такое! Никогда такого не случалось, а стоило отлучиться из дома, и на тебе – исчезли. Перед отъездом они лежали на месте, я хорошо помню. У нас кто-нибудь был?

– Заходила моя подруга раза три, но она далека от науки и не разбирается в записях. Константин бывал часто.

– Он давно к нам ходит. Мы не можем его подозревать. И к тому же, человек пишет диссертацию, зачем ему портить себе карьеру. Значит, кто-то, дочка, в твоё отсутствие постарался. Придётся заявить в органы. Для меня это очень ценные записи.

В прихожей залился призывными трелями звонок.

Огнеса поспешила к входной двери, заглянула в «глазок». На крыльце стоял высокий молодой человек, показавшийся ей знакомым. В руках он держал свёрток и небольшой металлические ящик. В госте она узнала молодого человека, вступившего в борьбу с хулиганами, и поэтому без лишних вопросов открыла ему дверь.

– Профессор Тальвин дома? – спросил незнакомец.

– Да, проходите.

Войдя в гостиную, молодой человек представился профессору:

– Андрей Журавлёв, конструктор и изобретатель.

– Какими судьбами к нам? – поинтересовался Лев Борисович.

– Хочу вернуть ваши вещи. Мне их пришлось отобрать у одного человека, – Андрей протянул профессору пакет.

Предчувствуя, что это именно его рукописи, Лев Борисович поспешно развернул бумагу и, увидев знакомую папку и тетрадь, радостно воскликнул:

– Точно, они самые. А я здесь обыскался. – Он порылся в папке и, не найдя еще чего-то, спросил: – Здесь не хватает нескольких листков. Вы не могли потерять их по дороге?

– К сожалению, недостающие листы проданы вашим коллегой – Константином Рудом.

– Как, Костей? Не может быть. Он же не собирается лишиться диссертации?

– У меня есть доказательства. Сейчас вы увидите то, что происходило в этой комнате двадцать третьего июля. – Андрей открыл футляр, вытащил аппарат и, поставив на стол, включил.

К своему удивлению профессор и его дочь увидели в гостиной вторую Огнесу и Константина. Девушка находилась в комнате всего несколько секунд, затем вышла. Константин, спустя минуту бросился к книжным полкам и стал лихорадочно рыться. Вскоре он нашел нужную папку, вытащил из нее несколько листков, свернул вчетверо и спрятал в карман пиджака.

– Подлец! Безобразие! Но что это за объёмное кино? – Профессор подошёл к образу и попытался схватить его за рукав, но ощутил только воздух. Аспирант был нематериален.

Лев Борисович удивился:

– Это что такое?

– Цветовое объёмное изображение – голограмма.

– Ну-ка, ну-ка, дайте взглянуть.

Андрей остановил кадр. Изображение аспиранта замерло. Профессор обошел его вокруг, внимательно осмотрел со всех сторон, еще раз попытался прикоснуться, но пальцы ощущали только пустоту.

– Да, оригинально, – одобрил профессор.

В этот момент на пороге гостиной появился настоящий Константин со словами:

– Здравствуйте. Дверь была открыта и я…

Он замер с полуоткрытым ртом: посреди комнаты стоял он сам, только одетый в другое, и смотрел куда-то поверх его головы.

Андрей незаметно нажал кнопку на аппарате, и изображение начало двигаться в обратном направлении. Оно вынуло из пиджака листка бумаги, развернуло их, положило в папку, а затем поставило папку па полку, после чего так и замерло с руками, вытянутыми к папке.

Глаза и рот истинного Константина продолжали оставаться широко открытыми. Из состояния шока его вывел голос Тальвина.

– Как видите, молодой человек, вы пойманы с поличным. Никогда бы не подумал, что вы способны на низкие поступки. Вон из моего дома, и чтобы я вас больше не видел в радиусе километра.

Аспирант пришел в себя и, осознав, что его воровство раскрыто, правда, не поняв – каким образом, резко повернулся и выскочил из комнаты.

Профессор устало опустился в кресло. Изображение пропало.

– Вот так – доверяешь людям, стараешься для них, а ими движет не любовь к науке, а корысть, – Он повернулся к Андрею. – Так что же это у вас за аппарат?

– Считывающее устройство. С его помощью можно видеть то, что происходило в помещении или в другом месте несколько лет назад.

– Интересно – сами придумали или позаимствовали знания у кого-нибудь?

– Знания и идеи я не заимствую, свои не успеваю осуществлять.

– Похвально, похвально, – одобрил профессор. – Для криминалистики ваш аппарат оказал бы неоценимую услугу – исчезли бы ложные обвинения, сократились бы сроки следствия. Да, преступникам пришлось бы худо. Нет, аппарат замечателен. Огнеса моя тоже пробует изобретать самостоятельно. Она интересуется холодным светом, и энергией, которую можно было бы передавать на расстояния без проводов и промежуточных затрат. Видите ли, ей не нравится, что наша Земля опутана проводами, утыкана столбами и трансформаторными подстанциями. Огнеса, познакомь изобретателя со своими достижениями. Молодой человек был откровенен перед нами, отплатим ему тем же. А я пока осмотрю аппарат, если вы позволите. Мне, старику, очень любопытно. Надеюсь – доверяете?

– Конечно, вам я доверяю.

– Вот и хорошо, – профессор водрузил на нос очки и придвинул к себе аппарат, а Огнеса провела Андрея на второй этаж в свою лабораторию – просторное помещение, заставленное белыми шкафчиками со всевозможными химикатами, столами, причудливыми приборами на них, небольшими вакуумными установками, термопечами и прочим оборудованием, необходимыми для химических опытов.

Изобретатель окинул комнату восхищенным взором.

– Мощная у вас лаборатория.

– Да, – согласилась она, – отец постарался.

– Можно мне задать вам один нескромный вопрос относительно вашей тайны? – сразу же перешёл в наступление Андрей.

– Какие тайны могут быть в наше время? – возразила Огнеса. – Химией я занимаюсь.

– Но разве это не вы – та «огненная девушка», о которой по всему городу ходят разные слухи?

Огнеса усмехнулась, но не насмешливо и вызывающе, а с грустью и призналась:

– Да, та самая. Мое поведение кажется вам странным? – Андрей неопределенно повел бровями. – Видите ли, я четыре месяца жила без отца одна, и чтобы как-то развлечься и одновременно из желания бороться за справедливость выбрала такой, несколько странный способ.

– Неплохой, – одобрил Андрей. – Вы спасли мне жизнь во время драки с хулиганами.

– Да, я вас помню. Вы тоже – борец за справедливость. Я вам доверяю, а поэтому открою дальше свои секреты. Вы – изобретатель, и, возможно, мои секреты пригодятся вам. Мне нужен союзник, я надеюсь – мы будем работать совместно. Признаюсь – у меня затор. Я зашла в тупик. – Она остановилась у одного из столов, заставленного колбами, пробирками, пузырьками с химическими реактивами и взяла одну из пробирок с зеленоватым порошком: – Начну с достижений. Пока мне удалось достичь немногого. Я получила особый состав, который испускает холодный свет, он вполне способен заменить электрическое освещение с проводами и лампами. Это вещество распыляется на нужные предметы и, чтобы они засветились в нужный момент, им достаточно сообщить импульс собственного биополя. Химическое вещество на молекулярном уровне настроено пока только на моё биополе и ни от какого другого светиться не будет.

– Вы собираетесь работать главным выключателем в городе? – пошутил Андрей.

Огнеса не обиделась и пояснила:

– Определив потенциал вашего биополя, я могу сделать вещество, которое будет светиться от вашего импульса. Но подобная строгая избирательность пока вынуждена и производится с целью сохранения самого вещества в тайне. Конечно, это только начало, предстоит многое усовершенствовать. При широком распространении изобретения свечение можно ориентировать на зажигание от некоторого стандартного импульса. В данном случае я могу сообщить импульс прикосновением руки или альфа-ритмом мозга на расстоянии, а проще говоря – взглядом.

Она отошла на несколько шагов, взглянула на стол, возле которого стоял Андрей, и стол запылал, засверкал. Пузырьки, колбы на нем засветились разноцветным огнём, напоминая груду самоцветных камней.

Девушка задернула плотные шторы на окнах и прикоснулась к одной из стен. В тот же миг вся комната, начиная от стен и кончая полом и потолком, запылала голубоватым светом. Все исчезло, растворилось в этом удивительном свечении. Ноги, казалось, ступали по ослепительному сиянию, по невидимым серебристым лугам. И среди всего этого оглушительного блеска и нескончаемого потока света возникла сама хозяйка огненного царства во всем своем великолепии. Девушка вдруг тоже засветилась золотистыми лучами. Андрей видел, как они струятся с её лица, волос, шеи, платья. Огненная девушка шла к нему по серебристому сиянию, словно плыла по сверкающему небосводу. Зрелище было необычным. Андрей замер, завороженный увиденным.

– Не правда ли – красиво? – спросила она.

Он кивнул, не в силах что-либо вымолвить. Красота завораживала. Лицо девушки в золотом сиянии лучей выглядело необычно прекрасным, вдохновенным и казалось, что не физический свет струится с него, а благородство ее чистой и возвышенной души.

Не обращая особого внимания на состояние гостя, хозяйка продолжила демонстрировать свои достижения.

– Я могу меняться в цвете. Платье одно, но посмотрите, как оно выглядит теперь. – Она сделала что-то еле уловимое руками, и золотистое сияние сменилось зеленым, потом голубым, фиолетовым. Словно радуга пробежала по нему. – Не желаете стать красивым? – спросила она и, не дожидаясь ответа, прикоснулась пальцами к его лбу, после чего рассмеялась. Затем подала зеркало: – Взгляните на себя.

В маленьком зеркальце отразилось смущенное лицо изобретателя.

Вид у него был забавным: его лоб горел так, будто внутри была вкручена электрическая лампочка.

– У вас блестящий ум, – пошутила Огнеса и, тут же став серьёзной, добавила: – Хорошо, хватит забав. – Она взглянула на его лоб, и он погас, затем таким же образом вернула к первоначальному виду лабораторию. Только потолок продолжал низвергать потоки голубоватого света. – На втором этаже у нас везде светящиеся потолки, так что электричеством мы здесь не пользуемся для освещения, – пояснила девушка.

Когда они спустились к профессору, Лев Борисович сидел задумчиво перед аппаратом, подперев подбородок рукой. Увидев гостя, он погладил металлический футляр ладонью и похвалил в который раз:

– Неплохо, молодой человек, очень даже неплохо.

– Вы действительно не поняли сразу, что перед вами копия человека, а не оригинал? – спросил Андрей, для которого важны были впечатления наблюдателя.

– Да. Изображение очень точно воссоздаёт внешность человека. Так что вы достигли определенных успехов.

– У вашей дочери тоже интересная работа. Красота восхищает, – похвалил изобретатель.

– Вот именно, пока только красота. Но возможности энергии неисчерпаемы. Если же говорить пока только об эстетической стороне, то можно сказать, что, осваивая энергию, человек осваивает и новые формы красоты. – Профессор, очевидно, по привычке решил прочитать лекцию, настроившись на долгую речь. Андрею пришлось молча слушать.

– Красота, сотворённая из энергии необычна, – продолжал Лев Борисович. – Человек освоил устойчивые формы прекрасного из твердого материала: он создал необыкновенные памятники архитектуры, картины, скульптуры, и этим доказал, что способен из твёрдой материи творить чудо. А красоту из огня, то есть энергии, начал осваивать недавно. Электрический свет, иллюминация, фейерверки – это только начало того, что может открыть нам энергия. Но такая красота была бы непонятна древнему человеку и вызвала бы в нём только страх и суеверие. То есть до нее необходимо дорасти в своём развитии. А поэтому уверен, что существуют еще другие формы красоты, которые нам пока не известны и современному человеку до них тоже нужно доразвиться. Или, например, есть ещё один вид красоты. Она существует в движении. Это музыка, энергия, и сюда же можно отнести движение твёрдых и живых тел. Останови движение – и вся красота исчезнет. Так что, постигая движение, мы открываем для себя новые формы прекрасного. Я говорю о формах, потому что красоту, рожденную энергией, нельзя сравнить с красотой картин, скульптур и прочего известного нам искусства – красоты застывшей. Существует ещё красота времени, пространства, души… Да-а, – протянул он задумчиво, – о многом мы пока не имеем представления. Моя дочь на первых порах занялась эстетической стороной. У нас все лампы – бестоковые. Огнеса, покажи.

Девушка взглянула на лампу, та вспыхнула розоватым светом, освещая комнату не менее ярко, чем пятиламповая люстра под потолком.

– Благодаря её опытам у нас большая экономия электроэнергии, – похвалился профессор. – Но, извините, задерживаю вас. Спасибо за помощь – и бывайте у нас почаще. Творческие люди мне интересны.

Радостный и оживленный, Андрей вернулся домой.

Рядом с Ноной сидел смиренно Георгий. Сестра сосредоточенно что-то писала. Поклонник терпеливо ждал, когда она обратит на него внимание и скажет пару ласковых слов вроде: «Не надоело вам торчать у моего стола?» или «У вас спина от долгого сидения не онемела? А то прогулялись бы до своего дома, поразмялись бы».

Но и этих «ласковых» слов дождаться не пришлось, так как в комнату, как вихрь, ворвался Андрей и нарушил их идиллию. Схватив друга за руку, он потащил его во двор.

– Пошли, покажу свое усовершенствование.

– Ты так быстро сделал? Не может быть, – сопротивлялся Георгий. – Зря меня с места сорвал, я его только нагрел. Думаешь – так просто занять стул возле твоей сестры? Уверен – она туда уже кота посадила, чтоб я его не занимал.

– Ничего, кота – под стул, чего с ним церемониться! – весело посоветовал Андрей, увлекая друга по наружной лестнице вверх на крышу дома.

– Ты куда меня тащишь? – спохватился Георгий.

– На чердак.

– Что там интересного? – сопротивлялся селекционер.

– Увидишь.

Они взобрались под шиферную кровлю дома и остановились у кирпичной трубы. Андрей включил фонарь. Из темноты выплыли связки лука и чеснока, висевшие между стропилами. На полу лежали старые вещи, вроде поломанного велосипеда, дырявого корыта, радиоприёмника.

– Что я тут не видел? У меня самого такой же чердак, – недовольно проворчал Георгий.

– Посмотрим, кто здесь был вчера часов в десять вечера. Я слышал отчаянные вопли, – пояснил изобретатель, и включил аппарат.

Внутри чердака поплыли изображения. Сначала пролетела летучая мышь. Затем в крошечном чердачном окошке обрисовалась морда черного кота. Сверкнув желтыми глазами, темная нематериальная тень животного проскользнула внутрь. Кот устроился в углу и стал наблюдать за летучей мышью, висящей вниз головой на стропильной балке. Глаза его жадно впились в одну точку.

Вслед за тем в слуховое окно проскользнула вторая тень серого кота. Увидев, что чердак уже занят, серый угрожающе зашипел и выгнул спину. Звуков не было слышно, но по мимике животных угадывались те основные звуки, которые издавались обоими. Чёрный тоже принял оборонительную позу. После нескольких угрожающих воплей противники набросились друг на друга – и закипела схватка.

Друзья просмотрели ее до конца чисто из спортивных интересов. Победил Серый. Черный бежал. А победитель с прокушенным ухом проковылял в угол чердака.

– Стоп кадр, – попросил остановить изображение Георгий.

Фигура серого кота замерла. Он подошел к нему и осмотрел со всех сторон.

– Досталось здорово. Хорошо видно. Можно пересчитать все повреждения.

Андрей нажал другую кнопку – изображение начало расти. Сначала кот стал величиной с собаку, затем с телёнка, потом с лошадь.

– Ого! – удивился Георгий.

Изображение росло и росло, и вот уже кот занял весь чердак, а они очутились внутри животного.

Андрей щёлкнул выключателем, рост прекратился.

– Еще одно усовершенствование, – пояснил он. – Увеличение изображения до любых размеров. Можешь осмотреть его внутренние органы.

Георгий свободно прошелся сквозь кишечник, лёгкие, осмотрел сердце и заключил:

– Для медиков прекраснейший аппарат. Любой орган – как на ладони, исследование безвредно и безболезненно.

– Кроме увеличения изображения и фиксации на нужном месте, я сделал еще одно усовершенствование – перемещение изображения в пространстве. Пока ночь, продемонстрирую это.

Изображение кота поплыло в сторону, стало просачиваться сквозь стены наружу. Оба высунулись в слуховое окно. Кот просочился наружу из чердака сквозь деревянную стену и поплыл в чёрном небе серым силуэтом. Если кто-то из редких прохожих и видел его в этот момент на небе, то принял за облако, удивительно напоминающее по форме кота.

Но изобретатель не дал изображению удалиться от чердака на значительное расстояние и ввести в заблуждение жителей города. Аппарат щёлкнул, и все пропало.

– Что ж, неплохо, – отметил селекционер. – Я не знаю точно, какую пользу можно извлечь из перемещения изображения в пространстве, но хорошо.

– Не знаешь и не догадываешься, – засмеялся Андрей. – Жизнь покажет. Иди к себе и жди посланца. Потом расскажешь, что видел.

Георгий вернулся к себе домой. Мать сидела на диване, вязала. Отец ушёл в ночную смену на работу, так что они оставаясь одни.

– Жора, у тебя зацвёл апельсин, – сообщила мать.

– Да? – Георгий бросился к окну, на котором в горшках стояли два небольших апельсиновых дереза. На одном из них белели, как звездочки, маленькие цветочки с продолговатыми листиками.

– Наконец-то. Как я ждал! – возликовал любителъ-селекционер. – Вот, пожалуйста, два дерева – одно из семечка, другое из черенка. Из черенка уже цветет, а из семечка еще лет десять придется ждать.

– А ты видишь – у него нижние листики чуть пожелтели, подкормка нужна.

– Да, да, конечно. Ему сейчас усиленное питание требуется.

Георгий собрался было направиться в кладовку за удобрениями, как мать недовольно воскликнула:

– Ты что же двери не закрыл? Кот залез.

Сын посмотрел в направлении взгляда матери и увидел того самого серого ободранного кота, который подрался на чердаке. Изображение было до драки, так что не шокировало мать своим видом. Он смело шагал через их комнату, Это было применение третьего свойства аппарата на практике. Андрей сумел прислать голограмму животного в квартиру друга.

– Кыш, кыш! – мать замахала на кота руками. – Обнаглел совсем, в чужой дом влез.

Кот, не обращая на нее внимания, спокойно прошествовал до шкафа и исчез под ним.

– Спрятался куда. Жора, ну-ка возьми веник да гони его, – приказала мать.

Георгий успокоил ее:

– Вон он, шмыгнул под диван и выскочил.

Дойдя до двери, он нарочно хлопнул ею, как бы закрывая. Затем сообщил другу по телефону:

– Наш знакомый был. Всё – как в натуре.

Глава 6

Усовершенствование удалось. Торжествуя, молодой изобретатель задумал с помощью аппарата определить, куда исчезли листки из рукописи Тальвина, переданные аспирантом иностранцу. Но здесь его ожидало разочарование, следствие закончилось в аэропорту, где Стэлпсон сел в самолет и скрылся в облаках. Убедившись, что вернуть потерянное не удастся, изобретатель заявился к профессору удручённым и сообщил:

– К сожалению, мой аппарат не способен задерживать преступников и предотвращать преступления. Стэлпсон улетел вместе с вашей работой.

Видя неподдельное огорчение на лице Андрея, профессор утешил:

– Ничего, я надеюсь, он мало что извлечет из моих записей. А тебе я благодарен за то, что ты спас основные мои работы. Присаживайся, попьём чайку. Огнеса, – позвал он, – угости нас горяченьким.

Вскоре девушка поставила на стол изящный заварной чайник, печенье, расставила чашки и пригласила:

– Пожалуйста, присаживайтесь.

– Не темновато ли? Пора бы и свет зажечь, – предложил Лев Борисович.

Огнеса переставила кактус, стоявший на окне, поближе к столу и слегка прикоснулась пальцем к колючим стеблям – кактус запылал ровным зеленым светом, осветив всю комнату.

– Это вам вместо настольной лампы, – сообщила Огнеса и, опуская плотные шторы на окнах, за которыми сгустились сумерки, задумчиво проговорила: – Свет и тьма – две противоположности. Что такое свет, будем считать, нам известно. Тогда – что же такое тьма? Почему свет от звезды не виден сразу по всей вселенной и почему тьмы больше света?

– Право мыслящего человека рассуждать, – усмехнулся Лев Борисович. – Неважно – правильно или нет. Если он ошибается, ложные идеи в итоге тоже приводят человека к истине.

– Я думаю, тьма – это материя, не обладающая энергией, или её в материи очень мало, – предположил Андрей. Он понимал, что чаепитие в семье профессора не может происходить в сопровождении бытовых тем, беседы здесь носят другой характер, чем, например, у его друга.

– В природе очень много не столько непонятного, сколько неизвестного, – подтвердил Лев Борисович. – Хочу обратить ваше внимание еще на одну загадку природы. Вы молодые, вам её и решать.

Существует в природе закон возрастания энтропии: если где-то во вселенной очень холодно, а в другом конце, наоборот – очень жарко, то через некоторое время температура выравнивается. Одни тела, очень горячие, излучают тепловую энергию; другие, холодные, поглощают её. Вселенная стремится к выравниванию температур, но никогда его не достигает, то есть существует постоянное стремление к средней величине, к равновесию. А по каким причинам оно не достигается, нам неизвестно. – Лев Борисович сделал паузу, изучая взгляды слушателей – равнодушны они к его словам или их что-то затрагивает. Но в глазах, обращённых на него, загорелся неподдельный интерес, поэтому он решил открыть ещё одну загадку. – Есть в природе еще один удивительный закон, никем не открытый. Мы знаем, что он существует, но какой он, что собой представляет, кто установил его – неизвестно. Это закон самоорганизации материи – самоорганизации от простейшей мертвой материи до самой сложной, живой биоматерии, создания жизни. Как, каким путем, на основе чего мертвая материя развивается до живого организма? Ни один человек этого объяснить не может.

Ведь природе, наоборот, более свойственен другой закон – закон разрушения. И если бы не первый, наш мир давно бы превратился в груду обломков. Человек за время своего существования не изобрёл пока ничего нового. Пока он только копирует природу. Но даже чтобы копировать что-то сложное, он должен достигнуть определённого уровня развития, и когда достигает этого уровня, открывает то, что соответствует его знаниям. Природа хочет разговаривать на равных.

Профессор сделал паузу, отхлебнул из чашки чаю и продолжил:

– Человек за время своего существования не изобрёл ничего того, что не было бы создано природой. Он пока только копирует её.

– Но разве может человек когда-нибудь догнать природу? – усомнился Андрей. – Мне кажется, равенства никогда не получится.

– Возможно. Но кое-что человек достичь может, самое главное – познать закон самоорганизации материи, чтобы выйти за его пределы. Если мы овладеем этим законом, мы научимся властвовать над жизнью и смертью. В космосе имеются человекоподобные существа, которые живут по сравнению с человеком бесконечно долго. Более разумные, чем человек, прилетали на Землю во все века, наблюдали за людьми, передавали им знания, высокие технологии. Если бы не они, человек до сих пор оставался дикарём. Думаю, они знали законы природы и умели использовать их в своих интересах.

– Вы говорите об эзотерических знаниях? – переспросил Андрей.

– Я говорю о скрытых знаниях. Представители одной из таких высокоразвитых космических цивилизаций явились однажды на Землю с созвездия Орион. Об этом даже сохранилась легенда. – Лев Борисович сделал выжидательную паузу и, увидев, как загорелись глаза слушателей, улыбнулся: – Но вам разве легенды интересны? Вы же верите только научным фактам.

– Нам всё интересно, даже бабушкины сказки, – заверила Огнеса.

– Хорошо, тогда продолжу. В Тибете есть легенда о камне Чинтамани, как будто привезенном из созвездия Орион в девятом веке до нашей эры. «Крылатый конь» принес шкатулку с четырьмя священными предметами, в том числе и Чинтамани. Материал камня оказывает сильное психическое воздействие. Рерих упоминает об этом камне. У него на эту тему была написана картина, и в своей книге он тоже упоминает о таинственных общинах мудрецов в Гималаях и Тибете. Они хранят и умножают глубокие знания о мире. Но свои знания они передают только самым мудрым, исполненным высшего гуманизма и преданным человечеству людям.

– Передают? Кому же они передали, если мы так медленно продвигаемся вперед? По-моему, давно было бы пора передать хотя бы половину знаний нам, – заявил уверенно Андрей.

Огнеса слушала, затаив дыхание, никогда отец не говорил с ней на эту тему, и она чувствовала, что он знает что-то особое, известное ему очень давно.

– Почему говорят, что Пифагор, Платон, Еврипид, Цицерон, Вергилий получили доступ к эзотерическим знаниям? – спросила она.

– Утверждают – они находились в контакте с некоторыми общинами, владеющими особыми знаниями, и в их познаниях проявилась такая эрудиция и осведомленность в некоторых областях науки, которые на несколько веков опережают познания их современников. Однако этот факт остается пока недоказанным.

– Мне кажется, с помощью моего аппарата удалось бы доказать или опровергнуть подобные предположения, – заметил Андрей.

– Да, ваш аппарат оказал бы науке неоценимые услуги, – согласился профессор. – В 1926 году Рерих привез в молодую Республику Советов послание гималайских Махатм, в котором было написано, что махатмы знают о свершаемом уничтожении частной собственности и власти денег. Послание кончалось словами: «Привет вам, ищущим общего блага».

– Здорово! Вот бы получить у них часть знаний и открыть их всем, – загорелся изобретатель.

Профессор взглянул на него с лёгкой грустью и усмехнулся:

– К сожалению, многие люди неразумны и слишком агрессивны, их цель – не приносить благо человечеству, а обогащаться самим. Человеческая жадность беспредельна и она способна погубить всю планету.

– Я читала в журнале, что махатмы владеют психической энергией и другими мощными энергиями, неизвестными нам, – вспомнила Огнеса. – Эти же энергии делают саму их страну, Шамбалу, недоступной и невидимой. А как бы хотелось узнать что-нибудь новое об Энергии. Разве человек не вправе воспользоваться каким-нибудь неизвестным ему видом энергии, тем более, что наши природные энергетические ресурсы ограниченны. Самое время дать человечеству новые знания.

– Махатмы считают, что мы не доразвились до таких знаний. А овладение новыми видами энергий приведут человечество к новым бедствиям, – возразил отец.

Огнеса возмутилась:

– Но это же, как собака на сене: сами не могут воспользоваться знаниями и другим не дают.

– Ты, дочка, неправа. Уж я по сравнению с махатмами обладаю совсем мизерными знаниями, и то у меня их пытаются выкрасть и продать.

– Хорошо, я согласна: в дурных руках знания – это источник наживы и порабощения. Но если их оберегать от дурных людей, они принесут колоссальную пользу. Теперь я знаю почему, ты заинтересовал меня холодной энергией. Она стоит на более низком уровне, чем обычные, и не может навредить другим, – догадалась дочь. – А эта необычная способность – зажигать на расстоянии? Я как-то об этом раньше не задумывалась, все казалось естественным. Но пока никто, кроме меня, не способен вызывать свечение вещей взглядом. Ты наделил меня этой способностью? – Она остановила на отце вопросительный взгляд. – Признался, папа, ты был у них?

Профессор опустил голову, задумался, и в его молчании уже угадывался частичный ответ. Андрей в волнении выпрямился и впился глазами в Тальвина. Лев Борисович то ли размышлял о чем-то, то ли что-то вспоминал. Наконец, он поднял голову и с торжественной грустью признался:

– Да, дети мои, мне посчастливилось побывать у них, – глаза его сделалась совершенно отрешёнными, взгляд растворился в воспоминаниях прошлого. – Десять лет назад вместе с экспедицией я отправился в Тибет. Дорога попалась прескверная, кроме того, произошел обвал. Тропу завалило, пришлось искать новый перевал Но налетел буран, и мы потеряли ориентацию, к тому же повалил снег. Тогда я решил один отправиться в разведку. Со мной было ружье и рюкзак с сухарями, консервами, водой на случай, если заблужусь. Я отошёл от нашей стоянки километров на десять, когда вновь налетел шквальный ветер, и мне пришлось укрыться в одной из пещер. Спустя минут десять я увидел, как к пещере спешит какой-то человек, и решил, что это кто-нибудь из наших догоняет меня. Ветер и снег мешали разглядеть путника. А когда тот приблизился, я обратил внимание, что он одет как-то очень странно, почти как дикарь – в шкуру зверя, на ногах тоже что-то из шкур. В тот момент, когда человек, уже был готов войти в пещеру, сверху на него набросился снежный барс. Они упали. Не знаю как, но я отреагировал быстро – сбросил с себя ружье и выстрелил. Барс дернулся и затих, пуля попала ему в голову. Я подбежал к человеку, помог подняться. Это оказался юноша, прекрасно сложенный, загорелый. Барс не успел нанести ему большого вреда, правда, сильно поцарапал плечо и грудь, разорвав его одеяние. Я собрался перевязать ему раны, но он отказался. Тогда я развел костер, дал ему поесть. Но что самое странное, раны на его теле затянулись прямо на моих глазах, и ровно через пять минут от них не осталось и следа. Молодой человек согрелся, отдохнул и заговорил на нашем языке. Я спросил его, откуда он знает наш язык, и он ответил, что ему достаточно услышать несколько фраз, чтобы правильно овладеть всей речью.

В этот момент рассказа Огнеса непроизвольно бросила на чайник, стоявший на столе, столь пламенный взгляд, что тот вспыхнул, как яркая лампа.

Отец прикрыл лицо ладонью и попросил:

– Потуши, потуши. Достаточно кактуса.

Огнеса извинилась:

– Прости, папочка. Это всё мои эмоции.

Она погасила свечение, и отец продолжил свой рассказ.

– Вместе мы переждали бурю. Она стихла через час. Юноша сказал, что не боится диких зверей, если они не нападают внезапно. Он умеет останавливать их взглядом, но для этого нужно видеть животное. Он же поступил неосмотрительно и, торопясь в укрытие, не посмотрел вверх. Пещера служила местом пристанища в плохую погоду и барсу, поэтому их пути пересеклись. Молодой человек очень заинтересовал меня, сказав, что принадлежит к племени Бату и является сыном Вождя. Я уже слышал о них, и встреча с членом племени была большой удачей. Я попросил, чтобы он отвел меня к своему отцу и познакомил с их укладом жизни. Юноша согласился, привел меня в селение и представил отцу. Мы имели долгую беседу. Вождь проникся ко мне уважениям и в знак благодарности за сына сводил в пещеру Знаний. Здесь он открыл мне наиболее простое и безобидное, так называемое, «холодное свечение»… Но в последнее время всё больше задумываясь о судьбе человечества, я вижу, что зла в нём становится всё больше и больше. И я стал сомневаться – не лучше ли, если бы я узнал не о холодном свечении, а о методах борьбы со злом.