Текст книги "Тайна племени Бату"

Лев Борисович отхлебнул несколько глотков уже остывшего чая и продолжил:

– В человеке самой природой заложено два противоположных начала: созидающее и разрушающее. Но стоит ли ждать, что останется одно созидающее, гуманное? Если мы не в силах расправиться окончательно со злом, значит, мы чего-то недопонимаем. Зло всегда будет отбрасывать нас в развитии назад. И если знать, как его уничтожить, то это поможет человечеству далее ускоренно прогрессировать, без войн и разрушений.

Я думаю – даже одно это знание способно продвинуть человечество на тысячи лет вперед. Не будь его, оно давно бы шагнуло за пределы Солнечной системы. Так что, если бы сейчас мне предоставилась возможность познакомиться с эзотерическими знаниями, я постарался бы вооружить человечество знаниями о полном уничтожении зла в самой природе человека.

– Так ты знаешь дорогу к племени Бату, – уточнила Огнеса.

– Я многое забыл, но кое-что помню.

– Тогда позволь нам, отец, отправиться к ним? – неожиданно предложила дочь.

– Кому это – нам?

– Мне и Андрею. Мы соберем группу.

– Да, да, – поддержал Андрей. – Мы должны осуществить вашу идею.

– Большой группе туда не пройти. Да и не уверен, подготовлены ли вы к такому путешествию.

При последних словах в прихожей что-то упало и покатилось. Андрей выскочил в двери, но обнаружил лишь валявшуюся на полу вазу. Во дворе тоже никого не оказалось.

– Странно, что это за шумы? Домовой, что ли, завёлся? – пошутила Огнеса.

– Можно проверить. Я принесу свой аппарат, – предложил Андрей.

Хозяева согласились, и Андрей сбегал за своим изобретением. Аппарат был включён, и сразу же в прихожей возникла фигура аспиранта. Он стоял у двери в гостиную и прислушивался к тому, что говорили за столом. Затем неосторожно повернувшись, он уронил вазу и выскочил вон.

– Как я ошибся в этом человеке, – покачал сокрушённо головой профессор. – Ворует, подслушивает. Оказывается, до чего низок. Надо сменить на калитке замок. Я давал ему ключ, он, наверно, сделал дубликат.

* * *

От профессора Андрей вернулся домой в крайне возбужденном состоянии и, застав в комнате сестры друга, как обычно мирно сидящего у стола своей возлюбленной, торжествующе объявил:

– Братцы, собирайте сухари – ухожу в экспедицию. Маршрут – на Тибет, цель – поход за сверхзнаниями.

При звуках его громкого голоса Нона оторвалась от книги, в которую упорно вчитывалась, несмотря на то, что сидевший рядом Георгий тяжелыми вздохами и еще более тяжёлым скрипом стула мешал осмысливать слова.

– Тебя приняли в экспедицию? – удивилась она.

– Не меня приняли, а я принимаю всех желающих. Экспедицию поведу я, – гордо объявил Андрей.

Сестра продолжала смотреть на него недоверчиво:

– Кто тебе доверит такое ответственное дело? Сочиняешь.

– Когда это я сочинял? Со школы питаю к сочинениям антипатию. Говорю правду. Только что был у Льва Борисовича и вместе с ним и его дочерью мы решали организовать экспедицию на Тибет. Профессор поможет материально и организационно, подготовит теоретически, а уж мы будем действовать ногами. Требуются люди увлеченные и хорошо владеющие английским языком, – он обвел присутствующих хитроватым взглядом.

Поверив, что брат не шутит, Нона вдруг вся преобразилась и, прядя в беспокойное состояние, торопливо заговорила:

– Ты обязательно должен взять меня. Английским я владею свободно, хорошо переношу многокилометровые походы. У меня второй разряд по плаванию.

– А у меня по шахматам, – вставил Георгий, намекая, что он готов их развлекать в долгих марш-бросках. – Но если надо, я за месяц научусь плавать, – добавил он.

– Плавать будет негде, там горы, – возразил Андрей.

– Все равно, физически я прекрасно подготовлена и давно мечтала в научных целях совершить какую-нибудь экспедицию. Мне для диссертации как раз не хватает материала. Очень бы хотелось узнать, как решается вопрос долголетия в других цивилизациях.

– А у меня большой интерес по вопросам питания, – подхватил Георгий, забеспокоившись, что Нона отправится в экспедицию без него. – Любопытно, как высокие цивилизации решают проблему обеспечения общества продуктами, каковы у них пищевые ресурсы, какие растения выращивают и много ли в них витаминов.

– А может, они не занимаются выращиванием растений, а заправляются сразу энергией из окружающей среды? – предположила Нона.

– Тем более мне это надо знать! Может, я открою человечеству другие формы питания, – заверил селекционер. – Нет, мне обязательно надо в экспедицию.

– Ладно, так и быть, беру вас, – смилостивился Андрей. – Каждому из вас есть что позаимствовать у племени Бату для блага человечества. Завтра представлю вас профессору.

На следующий день состоялось знакомство. По этому поводу Георгий захватил с собой корзиночку с фруктами. Гости расселись за круглым столом, Огнеса подала пирог с повидлом, конфеты.

После представления Андреем вновь присутствующих профессор был вынужден держать маленькую вступительную речь:

– Я доволен, что у меня сегодня собралась люди увлечённые и молодые, одержимые главной идеей – принести пользу человечеству. У всех у вас разные увлечения, но одна великая цель – поставить эти увлечения на службу общим интересам. Помните – у ученых и изобретателей не бывает маленьких целей, потому что любая цель служит всему человечеству, а поэтому и сама достигает общечеловечских масштабов. Вы – участники небольшой, но очень важной для всей нашей цивилизации экспедиции. Я помогу организовать все необходимое в материальном плане, а морально и физически вы обязаны подготовить себя к трудностям. Экспедиция намечается на май следующего года. К этому времени вы ликвидируете все недостатки и слабинки в себе, пройдете комплекс закаливания, систему физических упражнений, подготовитесь теоретически. Но умение общаться с людьми совершенно разного с вами уклада и образа жизни, умение убеждать и договариваться будет зависеть только от вас самих. Так что – доверят вам знания или не доверят – не могу прогнозировать. Полагаться придется только на себя.

– Не понимаю, зачем так упорно скрывать знания, когда они нам просто позарез необходимы, – вступил в разговор Георгий. Он опасался, что выглядит перед профессором недостаточно эрудированным, и пытался доказать, что несмотря на то, что пристрастен к селекции, в общем развитии не отстает от других. – Человечество страдает от голода, холода, войн, стихийных бедствий, а племя спокойно со стороны наблюдает, как оно борется за свое выживание.

– Они ждут, когда умственная зрелость людей будет соответствовать знаниям, оставленным инопланетянами, – пояснил другу Андрей.

– Непонятно, как это, имея возможность помочь, оставаться равнодушными наблюдателями. Или они ждут, когда человечество уничтожит друг друга? – продолжил Георгий. – Нет, надо пробудить их от равнодушия.

– Да, да, – подхватила Нона. – Я такого же мнения. Скрывать знания от человека более преступно, чем отдать ему их. Чтобы человечество не погибло, оно, во-первых, должно быть едино в своих целях и делах; во-вторых, должно бить настолько умным, чтобы понимать, в какую сторону ведет развитие, и управлять им; в-третьих, должны предвидеть и регулировать рост населения и запасы питания, энергии и прочих средств существования. Но для всего этого необходимы высшие знания. Почему же племя Бату не понимают таких простых истин?

– А что, если жизнь на Земле посеяна, как культура, другой более высокой цивилизацией, посеяна и запрограммирована, – сделала предположение Огнеса. – На одной планете посеяли – человек добрый, разумный; на другой – добрый, неразумный; а на нашей Земле – человек разумный, воинствующий. Ведь непонятно, как это при всей своей разумности и всепонимании человечество никак не может избавиться от такого порока, как война. Каковы подспудные законы, заставляющие человека воевать?

– Территориальные посягательства и желание жить лучше за счёт других, – ответил на её вопрос Андрей.

– Это – чисто человеческая психология, – возразила Огнеса. – А я хочу заглянуть глубже. Может быть, действительно, всё запрограммировано в наших генах. Иначе, почему же мы до сих пор не в состоянии покончить со своими пороками?

– О, друзья! Вижу – вы все готовы сражаться за лучшее будущее человечества. Но подвиги – впереди, а пока не забывайте о чае, – напомнил профессор, однако молодых было уже не остановить.

Огнеса продолжала:

– Мы слепо развиваемся по заданной программе, а кто-то сидит вдалеке, в другой галактике и наблюдает за нами: что же в итоге победит – разум или воинственность, сможет ли человечество разрешить подобное противоречие? Почему людьми принято ценить доброту? – обратилась Огнеса к Георгию. Он пожал неопределённо плечами, и она ответила сама: – Потому что доброта сохраняет жизнь. Человек ненавидит зло, оно приносит в конечном итоге смерть. Это две простейшие истины, их знает каждый. Однако добрых людей немного.

Георгий, с напряжением следя за разговором, то и дело брал из вазочки сливы и чисто механически глотал одну за другой вместе с косточками.

Нона, заметив это, подставила ему блюдечко и шепнула:

– Мне кажется, ваш желудок не способен переваривать косточки.

Он сконфуженно улыбнулся и стал класть косточки на тарелку, но через некоторое время опять увлекся разговором и стал уже глотать целиком не сливы, а голые косточки, только что оставленные им на тарелке. На этот раз Нона отодвинула от него блюдце подальше и, сунув в руку яблоко, тихо, чтоб никто не слышал, проговорила:

– Я не думала, что вы способны так увлекаться.

Он радостно сверкнул глазами и торжествующе, но шёпотом, ответил:

– Я человек очень увлекающийся, вы только повнимательней присмотритесь ко мне.

Огнеса между тем продолжала:

– Сверхзнания потому и не даются нам, что люди не способны преодолеть противоречие, запрограммированное в них другой цивилизацией. В последнем случае человека можно сравнить с собакой на цепи. Цепь – это программа, которая держит человека в определённых границах. Собака на цепи тоже осознает своё «я» и в то же время не способна избавиться от неё. А заковало её существо более развитое – человек. Не способна, потому что не достигла определённого уровня развития, хотя собачий мозг тоже прогрессирует в развитии вместе с человеческим.

– Что ж, полезно иногда рассуждать на вольные темы – получаешь толчок к размышлениям дальше, – поддержал дочь профессор. – У кого на этот счёт есть свежая мысль?

Тему Огнесы решился продолжить Андрей:

– Предположим, что так всё и было, и человек является экспериментальной особью более развитой космической цивилизации. Между нами и ими существует такая же связь, как между собакой и человеком. Но остановимся на собаке. Она понимает человека в очень узких границах и не в состоянии постичь его в полной мере. Не правда ли – насколько мы чувствуем себя разумнее собаки? – Он остановил взгляд на Огнесе, и она согласно кивнула. – Когда человек с помощью сложнейшей аппаратуры исследует её мозг, – уверенно продолжил Андрей, – она это чувствует, но не понимает, что с ней что-то экспериментируют. Разве животное способно осмыслить, что к его мозгу приставлены особые датчики, полупроводники, сложнейшая аппаратура? Она ощущает, что ей что-то мешает, и не более. Так же может быть и с нами. А может, и в наш мозг вмонтированы крошечные датчики.

– Кому и зачем это нужно? – удивился Георгий.

– Во-первых, это нужно, чтобы определить степень приема возможной информации мозгом человека на данном уровне, – попытался аргументировать Андрей. – Во-вторых, узнать – когда наш уровень развития будет соответствовать уровню оставленных знаний.

– Но никто никогда этих датчиков в голове человека не видел, – напомнила Иона.

– В качестве датчиков можно использовать молекулы, – предположил Андрей. – В одной молекуле можно разместить устройство, соответствующее нашим электронно-счетным машинам, занимающим пятиэтажные корпуса.

Профессор старался не вмешиваться в разговор молодых. Он помешивал ложечкой чай, жевал печенье и слушал, возможно, бредовые речи. Но молодежи хотелось выговориться, и он давал им такую возможность, зная, что потом будет некогда. Одновременно он анализировал мышление каждого, их взгляды, знания, чтобы затем в процессе теоретический подготовки указать на недостатки, ликвидировать их и дать мыслям правильный ход.

– Вопрос сейчас в том, как не дать отрицательным силам воспользоваться сверхзнаниями, – напомнила Нона. – Если они будут принадлежать лучшим представителям человечества, то превратятся в мощную движущую силу. Мне кажется, такими знаниями обладал Ленин. Он сумел направить их на благо своего народа, и это вызвало резкий подъём уровня развития каждого человека. Знания помогают совершать революционные скачки. История доказывает хотя бы на истории майя, что народы способны совершать скачки в развитии, достигая за считанное время тот уровень, который им предлагают эти знания.

– А это подтверждает тот факт, что не существует знаний, которых не способен усвоить человек, – поддержал её Георгий. – Племя Бату превратило свои знания в табу. К тому же, я не уверен, что они сами достаточно развиты, раз ходят в шкурах. А способны ли малоразвитые племена оценить – достойны люди, пришедшие к ним, сверхзнаний или нет? Они могут не знать, когда следует доверить человеку тайны, хранимые ими.

– Мораль человека, обладающего сверхзнаниями, должна оставаться высокочеловечной, гуманной, – напомнил профессор.

– Да, было бы здорово, если бы на нашей Земле жили только порядочные люди, вздохнул Георгий и собрался было ухватиться за очередное яблоко, но Нона отодвинула от него вазу и шепнула:

– Оставьте хозяевам. Вы их принесли угощать других или есть самому?

– Простите, увлёкся, – извинился он.

Огнеса тихо поднялась из-за стола и направилась на кухню за очередной порцией горячего чая, который гости пили охотно. Вернулась она быстро с каким-то прибором в руке:

– Нас опять подслушивали. Случайно нашла за холодильником.

Лев Борисович взял прибор, повертел в руках и вполне точно определил, кому он принадлежит:

– Это опять Константин. Он извлекает идеи из чужих мыслей. Но сама по себе идея ничего не стоит, если ее не суметь оформить на бумаге.

– Прямо, хоть сторожа нанимай, – раздосадованно произнесла Огнеса.

– Зачем сторожа? Достаточно хорошую овчарку, – предложил Андрей.

Однако то, что их подслушивают, особо никого не взволновало, и беседа потекла по старому руслу. Об аспиранте было забыто. Он же, лишённый подслушивающего устройства, после того, как в его наушниках раздался писк, свидетельствующий о том, что прибор попал в чужие руки, моментально, как говорится, снялся с якоря и зашагал к гостинице по улице Рубина. Спустя полчаса Константин очутился в комнате своего старого знакомого, туриста и бизнесмена Рудольфа Стэлпсона. Два дня назад тот вернулся в город для решения некоторых коммерческих вопросов. Константин поддерживал с ним постоянную связь, поэтому, как только иностранец возвращался в город, в комнате аспиранта раздавался телефонный звонок и гортанный голос спрашивал:

– Какие новости, мой друг? Если что есть, в шестнадцать часов можешь застать меня в номере.

Это было обычное время их свиданий. В неурочные часы Константин появлялся только тогда, когда спешил сообщить что-нибудь сногсшибательное, как сегодня.

– Что-то интересное? – развалившись в кресле и дымя сигарой, спросил Стэлпсон.

– Профессор собирается организовать экспедицию на Тибет за сверхзнаниями. Мало кто знает туда дорогу, он попал в это племя случайно.

– И что же это за сверхзнания?

– С помощью них можно будет делать величайшие открытия. Те, что делает сам Тальвин, по сравнению с ними – детский лепет. С помощью этих знаний можно перевернуть весь мир…

– Весь мир? – Стэлпсон оживился. – Это уже интересно. Что ж, такое меня устраивает. Значит, как я понимаю, ты и мне предлагаешь организовать экспедицию?

– Да, – кивнул аспирант. – Дороги мы не знаем, но никто нам не запретит следовать за ними.

– Ха-ха, прекрасная идея, – Стэлпсон расхохотался. – Вижу – ты бы и сам побежал за ними, без меня, но у тебя как всегда нет средств.

Константин в ответ лишь неопределенно повёл бровями.

– А какова гарантия, что у дикарей сверхзнания, а не какие-нибудь архаические культовые обряды? – засомневался иностранец. – Может, они хранят всего лишь прошлые знания собственного племени?

– Я тоже об этом подумал, но профессор побывал там сам и видел собственными глазами то, что хранит племя. А он в древней культуре разбирается, и ошибиться не мог.

– Если это так, то обнадеживает. Что ж, за хорошую мысль можно и вознаградить, но пока малым. – Стэлпсон протянул ему сигару. Тот взял, кивком поблагодарил и закурил. – Так о чём же они толковали у профессора? – уточнил иностранец.

– Как я понял, они собираются с помощью эзотерических знаний покончить с войнами, злом.

– Злом? – Стэлпсон удивленно округлил глаза. – Это что же – они собираются покончить с нами? Я самокритичен, мы с тобой несём в основе своей зло. Так, так. Их тенденция ясна, только вряд ли осуществима даже с помощью сверхзнаний. Неизвестно ещё – кто кого, – в глазах его блеснули мстительные огни. Затем они сменились насмешливой гримасой. – Мне кажется, если они попробуют уничтожить сразу все зло, на Земле останется всего несколько десятков праведников. А что значит несколько десятков? Это значит – цивилизация землян будет уничтожена. Нет, со злом бороться не так-то просто, как они думают.

– А если они вздумают не уничтожать, а исправлять нас?

– Исправлять? – иностранец расхохотался. – Детский лепет. Я не позволю себя исправлять, потому что нравлюсь себе таким, каков есть. – На его лице ярким пламенем заполыхало чувство превосходства над другими. Оно было настолько сильным, что пронизывало каждый его жест, взгляд, каждое слово и даже сочилось, капало, как жир, с тяжелого, выдвинутого вперед подбородка. – Мир без таких людей, как я, был бы скучен и пресен, как пища без соли. Кстати, что ты сам думаешь о войнах?

– Я думаю, что они дают толчок к последующему, более ускоренному развитию, особенно в области военной промышленности, – Константину хотелось угодить иностранцу.

– Войны – это количественный регулятор, – назидательно пыхнул он сигарой. – Без них на Земле было бы столько народу, что нечего было бы есть, мы умерли бы от голода. Войны отдаляют день гибели нашей цивилизации. Без них мы вдвое быстрее приблизимся к катастрофическому концу.

– А если все-таки сверхзнання помогут ликвидировать зло и войны? Чем мы тогда будем жить? Придётся довольствоваться только зарплатой, – сделал предположение Константин.

– Не переживай! Уверен, как только они завладеют сверхзнаниями, у них появятся иные желания и мысли, и они станут ничуть не лучше наших, – заверил Стэлпсон.

– Говорят, что племя приветствует только тех, кто ищет блага для всех, а не для себя и доверяют знания лишь избранным. Нам они могут не поверить.

– Ты вовремя сделал ценное замечание. Нам, конечно, не доверят, но люди к пятидесяти годам приобретают или мудрость змеи или её характер, – произнёс Стэлпсон многозначительно, имея в виду себя: – Поэтому, чтобы гарантировать успех дела, я поступлю так. Пусть твои соотечественники добывают знания у дикарей, а уж я добуду у них. – И он самодовольно задымил сигарой.

Глава 7

Прошелестела последними листьями осень, отвьюжила метелями и снегами зима, отцвели подснежники, и весна стала набирать силу.

За восемь месяцев профессору Тальвину удалось подготовить экспедицию и снабдить ее всем необходимым. Число членов её не увеличилось, так и осталось четверо энтузиастов, но Лев Борисович преднамеренно остановился на этом количестве, так как большее число усложняло материальное обеспечение и, кроме того, могло вызвать осложнения в смысле психологической совместимости и прочего. Все четверо, как показали восемь месяцев подготовки, прекрасно контактировали, понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, так что в сложных ситуациях должны были действовать едино и слаженно. Возглавил группу Андрей.

Маршрут разрабатывался тайно в связи с тем, что было известно, что за ними следят, правда, особого значения слежке не придавали, считая, что аспирант действует по собственной инициативе и в погоне за ними дальше, чем до аэродрома, проследовать не сможет.

Из города они вылетели на самолете в час ночи, желая прикрыться темнотой от любопытных взоров. Самый длинный путь в тысячи километров они преодолели на высоких скоростях. В Ташкенте сделали пересадку на другой самолет. Виды транспорта менялись вместе с ландшафтом, мелькали леса, горы, степи и соответственно самолет сменился поездом, затем пришлось ехать на машине, трястись на лошадях, и, наконец, последним видом транспорта стал як.

Два навьюченных парнокопытных неутомимо шаг за шагом поднимались в горы. Впереди с палкой в руках и небольшой кожаной сумкой за плечами шёл проводник, плохо говоривший на русском языке, но в его обязанности входило – указывать дорогу, поэтому особого понимания между ним и членами экспедиции не требовалось.

Небольшого роста, коренастый, с широким обветренным лицом, изрезанным морщинами, в которых притаились щелочки глаз, проводник был местным аборигеном и хорошо знал свое дело. Подъёмом палки вверх он предупреждал, где начинается трудный участок и требуется особая осторожность. Сам первый он никогда не заговаривал; ему объяснили, куда идти, и теперь он молча шел и шел, как заведённый, не останавливаясь и не оглядываясь назад. Впрочем, его шаг был умерен и тих, так что путешественники не отставали, тем более что они двигались налегке, все тяжелое везли яки.

Экспедиция находилась где-то на уровне трёх километров над уровнем моря. Дорога продолжала подниматься в горы. Растительность вокруг выглядела скудной и блёклой. Несмотря на начало весны, фауна не радовала глаз пышностью зеленых и разноцветных нарядов, на многих склонах росли колючки, низкорослые кустарники. Пейзаж дополняли щебень, обильно устилающий подножия скал и обочины дороги, и серые, с фиолетовыми отливами, камни, на которых грелись ящерицы.

Путешественники, одетые в специальные защитные комбинезоны разных цветов, бодро шагали за мохнатыми яками. Помимо сплошных комбинезонов их костюмы дополняли мягкие эластичные сапожки с шипами на подошве, перчатки, за спинами висели каски-шлемы с противоударным стеклом. По виду костюм скорее напоминал скафандр космонавта. Но такая предосторожность не была излишней, потому что и на нашей земле встречается множество уголков, не менее опасных для жизни, чем на других неизвестных планетах.

Путешественники с интересом посматривали по сторонам, наблюдая за всем, что попадало в поле зрения, и каждый анализировал окружающее по-своему.

Георгий, как селекционер и человек более близкий к сельскому хозяйству, сразу же заметил:

– Сколько земель пропадает зря: идём, идем, а горам конца и краю нет. А если бы их распахать, выровнять? Сколько бы пахотных земель прибавилось. Правда, для этого потребовались бы огромные энергии.

– Не забывай про климат. Без гор холодные ветра беспрепятственно устремились бы в тёплые районы, – напомнила Нона, – и сколько бы попортили урожая у живущих там людей.

Георгий ничего не ответил, а, сорвав встретившуюся на пути колючку, пробормотал: – Проверим – съедобна ли она. – Он догнал яка и попытался сунуть её тому под нос.

Як остался равнодушен к преподношению, и Георгий, сделав для себя очень глубокомысленный вывод, вернулся к спутнице и сообщил:

– Как я и предполагал, этот кустарник не съедобен.

– Не путай яков с верблюдами. Это они едят колючки.

– Какой у нас, однако, малоразговорчивый проводник, мог бы мимоходом рассказывать про окружающую природу или что местное население предпочитает в пищу. В городах, например, если экскурсовод ведет за собой людей, так он рта не закрывает, а этот, наоборот, не открывает.

– У него другие функции, – встала на защиту проводника Нона.

Георгий на несколько минут смолк, исследуя взглядом каждый кустик, встречающийся на пути, затем бросился в сторону, найдя нечто интересное, и вскоре вернулся с причудливой веточкой.

– Какая красивая колючка. Приколи ее к своим волосам – она придаст тебе экстравагантность, – предложил он Ноне.

– Ты всегда даришь вместо цветов какую-то ерунду: овощи, колючки, – отмахнулась спутница.

Андрей и Огнеса шагали вслед за проводником молча, витая в мыслях где-то уже в конце пути.

Спустя ещё пятнадцать километров сделали привал. Обязанности повара на себя взял Георгий. Собственно говоря, продукты питания были готовыми, оставалось только разогреть, но он утверждал, что и разогревать надо умеючи, так как пища имеет наилучшие вкусовые качества при определённой температуре, которую он способен угадывать безошибочно.

Пригласили к обеду и проводника.

– Иди ням-ням, – Георгий указал рукой на рот и усиленно заработал челюстями.

Но проводник отказался:

– Моя ест своя.

Он сел в стороне и, повернувшись к ним спиной, развязал свою кожаную сумку.

– Каждая нация привыкает к своему виду пищи, – прорезюмировал Георгий. – Наша пища вызывает у него отвращение.

Молодые люди расселись вокруг стола. Сам повар уселся спиной к кусту, не заметив, как сзади к нему подошёл як и стал объедать крошечные листики.

Не успели путешественники приняться за еду, как над ними закружила какая-то нахальная птица. Она так низко пролетала над головами, что чуть ли не задевала их крыльями. Огнеса замахала на неё руками, но птица ничего не боялась и была готова вырвать кусок прямо изо рта.

– У нас мухи надоедают, а здесь птицы, как мухи. Сейчас я её проучу, – не выдержал Георгий и, не спуская глаз с дерзкой гостьи, протянул руку назад и со всей силы дёрнул яка за хвост, второпях приняв его за ветку.

Як взревел и отошёл в сторону. А проводник осуждающе покачал головой:

– В горах нельзя баловаться. Кругом – опасность.

– Ох, простите, – извинился селекционер и, уже повернувшись к кусту лицом, выломал длинную ветку.

Продолжив держать пищу одной рукой, второй он стал размахивать веткой над головами, но орудие ничуть не испугало незваную гостью. Не выдержав нахальства, Георгий вскочил с бутербродом в руке и помчался за птицей. Она отлетела в сторону и уселась на выступ скалы. Раздражённый селекционер полез за ней, чтобы окончательно проучить за невоспитанность, но когда его рука с бутербродом легла на один из выступов, за который он собирался зацепиться, проворная птица выхватила у него хлеб и вмиг скрылась за вершинами скал.

Молодые люди, наблюдавшие за поединком, рассмеялись.

– Кто же с бутербродам ловит птиц, – сквозь смех проговорил Андрей. – Птица-то оказалась похитрей.

Нона пошутила:

– Так это не он за ней охотился, а она – за ним.

Но Георгий не расстроился:

– Ничего, я свою задачу считаю выполненной. Теперь она нам не помешает. Пока доест бутерброд, и мы спокойно доедим.

Дальнейшее путешествие не было отмечено ничем интересным. Три дня путешественники углублялись в горы. Андрей наносил маршрут на карту, так как обратный путь предстояло проделать самим без проводника.

Чем дальше шли, тем мрачнее становилась вокруг местность. Горы сдвигались, делаясь отвесней и угрюмей.

Дойдя до поворота, проводник остановился.

– Туда моя нельзя, – он указал костлявым пальцем вперед. – Там большой запрет.

– Почему нельзя? – попытался выяснить Андрей.

– Там наша нехорошо. Пум-пум и бах, – для пущей ясности проводник упал на землю и закрыл глаза.

– Походит, что мы достигли опасной зоны. Надо быть бдительными. Надеть всем шлемы и перчатки. Проверить обувь, – приказал командир.

Яков пришлось развьючить и распрощаться с проводником, дальше двинулись одни. Дорога сузилась до еле заметной тропы. Что-то зловещее чудилось в угрюмом молчании черных скал. Небо вверху поблекло и как бы выцвело. Примерно через километр начали попадать мёртвые птицы. Неожиданно горы раздвинулись, и взору путешественников открылась узкая долина, наполненная желтоватой дымкой. Из расщелин поднимались ядовитые струйки газа, они стекали вниз, заполняя долину удушливой смертоносной смесью. Во многих местах валялись скелеты пернатых, змей, ящериц. Животные сюда, видимо, не заходили, потому что ни одного их трупа или скелета не попалось.

Профессору Тальвину не пришлось испытать на себе все трудности этого пути. К месту он добирался с помощью членов племени бату, поэтому перемещался только им одним известным способом. Для всех прочих дорога к племени лежала через препятствия, которые был способен преодолеть не каждый, а точнее – редкие единицы. Члены племени ничего не рассказывали Тальвину о дороге, которая вела к ним, но от местных жителей ему удалось узнать о тех трудностях, которые подстерегали на ней путников, и по возможности он постарался обезопасить дорогу энтузиастов.

В гермошлемах шли до тех пор, пока не появились живые птицы и ящерицы, свидетельствующие о нормальной атмосфере.

– Ох, хоть в шлемах и хорошо, а без них лучше, – улыбнулась Огнеса, встряхивая волосами и подставляя лицо прохладному ветерку.

– Да, есть же на земле адские уголки, – поморщилась Нона.

– А мне интересно, что ещё нас ждёт впереди, – бодро заговорил Георгий. – Любопытно, какие препятствия преподнесёт наглая природа.

– А мне совершенно не любопытно, – недовольно передернула плечами Нона. – Хорошо то, что хорошо кончается. Не забывай, что всё угрожает нашей жизни и не в шутку, а всерьёз. К сожалению, у нас пока не хватает опыта, чтобы одним выступать против природы.

– Зато потом как вооружимся знаниями, и леший нам не страшен, – снова оптимистично заявил Георгий.

– Смотрите, сколько змей, – Андреи вытянул руку вперед. Путешественники ахнули: метрах в трехстах от них, словно черви, копошились длинные серо-зеленые тела, они были везде: на тропинке, камнях, под камнями, на уступах скал.

– Какая мерзость! – воскликнула Нона. – Меня прямо передергивает.

– Рано мы сняли шлемы, – сказал Андрей, – придется снова задраиваться.

– Зачем шлемы? – не понял Георгий.

– На случай, если змея спрыгнет со скалы тебе на голову, – пояснил Андрей и напомнил: – Не забудьте надеть перчатки.

Вновь полностью изолировав себя от среды, путешественники вступили в долину змей. Вся тропа была усеяна пресмыкающимися, и волей-неволей приходилось наступать на отвратительные мягкие тела. Змеи делали стремительный бросок, пытаясь укусить за ноги, но защитные костюмы хорошо предохраняли от укусов. Какая-то прыткая гадюка в одно мгновение умудрилась обвить ногу Огнесы, но Андрей ухватил ее за голову и, сильно сдавив, размахнувшись, отбросил мертвое тело в груду кишащих тел. Другая, более наглая змея, спрыгнув с уступа скалы Георгию на голову, обвилась вокруг шлема и, заглядывая сквозь защитное стекло, словно дразнила тонким трепещущим языком. Селекционер, не удержавшись, тоже показал ей язык, затем схватил за голову и отшвырнул на скалы.