Текст книги "Сделка"

Сергею пришлось согласиться, что никак не объяснить.

– Так, чем ты увлекаешься? Вы, то есть. Короче, давай уже я буду говорить тебе «ты», – досадливо махнул рукой Ольховский. – Все-таки в сыновья годишься. В компьютерах хоть немного разбираешься?

– В общем, да. Я даже в политехническом немного учился…

– Значит, тогда вот что. Будешь как бы заместителем технического директора в издательском доме «Стар Сервис». Я все организую. А вы, Вера Николаевна, займитесь подчисткой имиджа: приоденьте его, что ли…

Александр Петрович на этом иссяк и замолчал. Он кое-как дожевал свою рыбу, не глядя ни на кого, вытер губы салфеткой, со злостью швырнул ее на стол, поднялся и вышел. Несмелый Ликин вопрос: «А десерт?» повис в воздухе, и Сереге почему-то стало приятно, что Ольховский от десерта отказался.

* * *

Стояло бабье лето. И этот день, возможно, был пока что самым лучшим этой осенью: солнце весело играло листьями, смеясь на все громадное ярко-синее небо.

Анжела вместе с Верой Николаевной поехали забирать Аню из больницы. Девушка выглядела изможденной, но все равно улыбалась: она была рада, что возвращается домой. Анжела помогала Ане собрать вещи, а Вера отправилась к Максиму Леонидовичу. Она застала его в кабинете.

– О, здравствуйте, Вера Николаевна, я как раз собирался к вам подойти. Присаживайтесь, пожалуйста.

Она села, словно школьница на экзамене, выпрямив спину и положив руки на стол. Он понимал: Вера ждет, что он ее хоть чем-то обрадует. Увы, ничего нового врач сказать не мог.

– Мы добились некоторого улучшения состояния, но больше ничего сделать нельзя. Через несколько недель ей будет стремительно становиться хуже, и тогда вам будут помогать лишь обезболивающие препараты. Возможно, будет лучше снова лечь в больницу, но, боюсь, в следующий раз она уже не вернется домой.

– Спасибо вам… за честность, – сказала Вера. В глазах ее стояли слезы.

Максим Леонидович протянул руку через стол и легонько сжал Верину ладонь.

– Не забывайте сдавать анализы каждую неделю. Через месяц – контрольное обследование. И помните: надо верить. Медицине известны удивительные случаи… Словом, позаботьтесь о максимуме положительных эмоций для девочки. И верьте, Вера, дорогая, верьте…

Ему захотелось обнять эту хрупкую женщину, как-то утешить, но он не знал, имеет ли на это хоть какое-то право. Поэтому просто еще раз похлопал по руке. Вера поднялась:

– Спасибо, Максим, – и вышла.

Интересно: она от рассеянности забыла его отчество, или действительно почувствовала его расположение, что так по-дружески остановилась на одном имени?

Вера Николаевна вошла в палату, порывисто обняла внучку:

– Ну что, Анюта, готова? Поехали домой?

– Поехали, бабушка. Мам, я возьму эту сумку, оставь, – начала сопротивляться, наблюдая, что всю поклажу разобрали мама с бабушкой.

– Так, Аня, ты ничего нести не будешь, идем уже, – Лика легонько подтолкнула дочь в спину. Наконец-то они выбираются из этой кошмарной больницы! Наконец-то едут домой.

Аня уже в машине начала строить планы:

– Бабуля, знаешь, чего я хочу больше всего?

– На нашу скамейку? – хитро улыбнувшись, спросила Вера.

– Точно, угадала! Давай сегодня поедем? Ну, пожалуйста! – уже приготовилась к отказу Аня.

– Конечно, поедем! – на удивление легко сдалась Вера. – Такая чудесная погода, жаль терять этот праздничный день.

* * *

– Мы будем в два часа, – быстро говорила Вера Николаевна в трубку. – Не забудьте, о чем мы условились!

– Не забуду, я готов, – Сергей волновался, хоть и отказывался себе в этом признаваться. Он нажал «отбой» на телефоне, но так и продолжал стоять с трубкой в руке возле любимого кухонного окна.

Утром он уже успел побывать на работе и написать заявление на отпуск за свой счет. Начальник автопарка удивился, но заявление подписал: слишком уж взволнованным выглядел его крестник.

– Ты чего, Серега, отдыхать собрался с бухты-барахты?

– Да я не отдыхать буду, Андрей Иванович, надо кое-какие дела семейные утрясти.

– Какие еще дела? Уж не брательника ли своего подстраховать вздумал? – подозрительно прищурился Прилипко. – Вот что, Сережа. Знаешь, что ты мне как сын. И прошу тебя, как отец: не лезь в эти дела. Мутные они какие-то. Надо, наоборот, Вадьку вразумить, чтобы начал жить, как нормальный человек, а не ерундой страдать.

– Попробую, – согласился Сергей. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы этой «ерунды» ценой в пятьдесят тысяч долларов ни в жизни брата, ни в его жизни никогда не было.

Хорошо, что мать сейчас на работе: хоть не знает, что Сергей, как и его брат, тоже начал играть во взрослые игры – правда, другие, но все равно не вполне… моральные, что ли. Связанные с обманом. Уж это-то ей точно бы не понравилось.

Когда он вчера вечером вернулся домой после утомительной прогулки по магазинам с Верой Николаевной (слава богу, что хоть не с Анжеликой), с двумя большими пакетами, набитым дорогой одеждой, мать удивилась:

– Сережа, мальчик мой, откуда это?!

– Да премию дали, решил вот одеться.

– Странно… Кажется, мода никогда не была твоим увлечением, – недоверчиво произнесла Мария Сергеевна, разглядывая сумки с эмблемами известных марок.

– Люди меняются… – Сергей уже снял обувь и топтался в узенькой прихожей, пытаясь пройти к себе в комнату, но Мария Сергеевна с видом заправского сыщика якобы незаметно пыталась изучить содержимое пакетов, и протиснуться мимо нее не было никакой возможности.

– Сын, ты же знаешь, что это не так. Люди не меняются. Натура человека рождается вместе с ним, – она улыбнулась, отошла в сторону. Сергей с облегчением вздохнул и отправился к себе.

Положил деньги в письменный стол. Поразмыслил, куда бы запрятать свои копии договора и расписки, но не придумал ничего лучшего, чем просто сунуть под кипу всякого барахла в нижнем ящике письменного стола. У них в семье не было привычки заглядывать в чужие вещи, так что насчет сохранения тайны Серега был спокоен.

Сейчас он готовился к встрече с Аней. Волновался так, словно какой-нибудь девятиклассник, собирающийся на первое в жизни свидание с девушкой. Принял душ, побрился. Вера Николаевна даже купила вчера для него дорогую туалетную воду, и теперь, стоя перед зеркалом и поливаясь модным парфюмом, Сергей почувствовал себя мачо, разбивающим женские сердца. Улыбнулся отражению и отправился одеваться.

* * *

Сергей вышел на две остановки раньше Центрального парка. У него было еще полчаса до встречи, и захотелось пройтись по городу. Серега любил его, особенно старый центр, большую площадь, вымощенную камнями, усаженный серебристыми тополями просторный бульвар с чугунными витыми скамейками на тротуаре. Он хорошо знал свой город с детства, и разговаривал с ним, как со старым другом. Город внимательно слушал и во всем с Серегой соглашался: все будет так, как ты решишь, парень. А я просто всегда буду рядом, чтобы дарить тебе свои богатства – прозрачные осенние дни в моих стройных парках, снежные зимы на высоких крышах, солнечное лето на гранитных берегах моей гордой реки… Весну в своих беседах с городом Сергей почему-то всегда обходил стороной: он ее не любил из-за постоянной слякоти, смутной тревожности и изматывающего ожидания тепла.

Любимую скамейку бабушки и внучки Сергей нашел сразу: ее еще вчера показала Вера Николаевна. Осторожно опустился на нее, достал из рюкзака книжку. Новые джинсы были немного тесноваты, сидеть оказалось неудобно, и он сразу же поднялся. Положил томик на край скамьи и отошел к небольшому павильончику, где продавали свежие блинчики и напитки. Приходилось постоянно оглядываться: Сергей боялся, что его О’Генри возьмет кто-нибудь другой. Правда, книжка – не кошелек, вряд ли кто позарится, разве что подростки – забавы ради, или кто-то поднимет из любопытства.

Сергей взял чаю, попросил еще один пластиковый стаканчик, чем вызвал явное недовольство продавщицы. Но стаканчики были хлипкими, и все время казалось, что чай немедленно выплеснется наружу, стоит только взять эту «псевдопосуду» в руки. Осторожно держа свой двойной стакан, Серега подошел к высокому столику на одной ножке и занял наблюдательную позицию: отсюда хорошо просматривалась скамейка, но на Сергея гуляющие вряд ли бы обратили внимание: павильон находился позади аллеи, среди живописных кустарников.

Первой он увидел Веру Николаевну. Она неторопливо шла, поддерживая под локоть худенькую, коротко стриженную девушку. Та что-то рассказывала, А Вера Николаевна внимательно слушала, время от времени улыбаясь. Она что-то ответила внучке, и та вдруг рассмеялась.

И тут оказалось, что Серега никогда еще не слышал такого красивого смеха! И не видел. Даже у актрис! Улыбки бывают очаровательными и даже восхитительными, но мало кто умеет красиво смеяться – если это, конечно, не актриса, играющая роль.

Девушка смеялась так, словно сам бог смеха попросил ее об этом, и рассмешил, чтобы услышать эти серебристые переливы и полюбоваться ласковыми лучиками вокруг сияющих глаз.

Она так смеялась, что сердце у Сергея на миг остановилось. Потом слабо трепыхнулось и вдруг застучало быстро-быстро, разгоняя кровь – так, что он почувствовал, как пульсирует жила на виске.

Вера с Аней дошли до своей скамейки.

– Ой, бабуль, смотри – кто-то книгу забыл, – сказала Аня, подняла томик и удовлетворенно прочитала вслух слова обложке: – Благородный жулик. Надо же, есть еще читающая публика в наших селеньях!

Устало опустилась на скамью и начала оглядываться вокруг:

– Может, отнести книгу в то кафе? – взмахнула рукой по направлению к павильончику. – Тот, кто ее забыл, скорее всего, будет там спрашивать.

– Не обязательно, – Вера испугалась, что сейчас деятельная Аня разрушит весь их хитрый план. – Ты посиди, а я пока закажу блинчики. Отдохни, пока их приготовят. Я тебя позову.

Вера поцеловала Аню в лоб, легко поднялась и быстро пошла к павильону. Сергея увидела сразу.

– Добрый день, Вера Николаевна, я вот жду вас.

И он улыбнулся – наверное, впервые с момента их знакомства. Вера приветливо кивнула:

– Здравствуй, Сережа. Ну что, готов?

Он нерешительно посмотрел на нее:

– Знаете… Я не ожидал, что она такая красивая.

– Значит, вам будет легче справиться с заданием, – резюмировала Вера Николаевна.

– Да нет… Боюсь, как раз наоборот…

Помолчал немного, стоя на месте. Потом спросил:

– А что, действительно ничего сделать больше нельзя? Врачи – они ведь тоже иногда ошибаются… – неловко попытался приободрить пожилую даму. Сейчас ему казалось странным, что такая красивая девушка должна умереть. И вообще, со стороны на умирающую она не больно походила: вон, сидит себе, что-то рассказывает воробьям.

Пора было знакомиться, а не стоять истуканом. Вера сказала:

– Иди, Сережа. Удачи.

* * *

Он направился к Ане. Подойдя поближе, увидел, чтодевушка не просто так вела беседу с птицами: при этом крошила им невесть откуда взявшуюся булочку (потом выяснилось, что она специально берет из дома еду для пернатых жителей парка), а они благодарно что-то чирикали в ответ.

– Девушка, – произнес он хрипло и прокашлялся.

Аня подняла на него огромные шоколадные глаза и улыбнулась. Он тоже улыбнулся, и так бы и стоял истуканом до скончания веков, если бы один нахальный воробей не вздумал подобраться поближе к угощению, прыгнув сначала на край скамьи, а затем на книгу.

Аня всполошилась:

– Ой, что же ты делаешь, проказник! Нельзя сюда, книжку чужую испачкаешь!

Сергей пришел в себя и спросил:

– Девушка, вы, случайно, тут томик О’Генри не находили?

Учитывая, что она только что с этого самого томика согнала воробья, получилось довольно глупо.

– О, вот же он! – Сергей изобразил радость узнавания своей родной книженции и остался стоять, чувствуя, как его охватывает паника: он был практически уверен, что Аня уже посчитала его полным идиотом.

Но она неожиданно поддержала разговор:

– Вам нравится О’Генри?

– Да! Очень! – обрадовался Сергей. – Можно присесть?

– Конечно, – улыбнулась Аня.

– Меня зовут Сергей. Я по профессии технарь, но дед научил любить хорошую литературу и разбираться в ней.

Аня заинтересованно взглянула на него:

– Аня.

Сергей улыбнулся ей и опустился рядом на скамейку. Девушка уже почти совсем раскрошила булку, и перебирала крошки тонкими кистями. Серега покосился на ее руки, увидел синюю жилку на запястье, и ему стало не по себе. Он достал из кармана сигареты, щелкнул пару раз зажигалкой и нервно затянулся.

Аня открыла изящную сумочку и тоже достала пачку тонких сигарет в серебристой пачке. Точно такие же курила Ирка, приговаривая при этом:

– Я девушка изысканная, поэтому курить сигареты толщиной с сосиску не могу!

У Ирки интеллигентности было примерно столько же, сколько ума, но знакомые девчонки из-за таких заявлений почему-то считали ее более высокоорганизованным существом, чем они сами.

Серега вспомнил о хороших манерах и достал было зажигалку, чтобы помочь Ане прикурить, но потом одумался:

– Так вам же нельзя!

– Почему это?! – удивилась Аня.

– Ну вы женщина, будущая мать и все такое, – неловко нашелся он, едва не проговорившись.

– Сергей, вы просто не в курсе: мне уже все можно, – грустно сообщила Аня, достала из сумки свою зажигалку и подкурила.

– Нет, так не пойдет. – Серега встал, решительно прошелся вдоль скамейки туда-сюда.

– В каком смысле? – изумилась девушка.

– В таком, что… В таком смысле…Ну, хотите, я тоже курить не буду?

Он так и продолжал нервно ходить вокруг скамейки, пока Аня не взяла его за руку, и он покорно сел, сжав ладонь: так хотелось сохранить тепло от ее прикосновения.

– Почему это вы не будете курить? – спросила Аня, вообразив какой-то подвох.

– Да я давно собирался, – лихорадочно импровизировал Сергей. – Но мотива не было. Вы знаете, что для того, чтобы расстаться с какой-то порочной привычкой: бросить курить или, например, перестать предаваться обжорству, необходим мощный мотив? Совсем как для убийства!

Аня рассмеялась. Серега зачарованно смотрел на нее и улыбался во весь рот. Он готов был пройтись колесом по алле осеннего парка, или стоять на голове, или жонглировать каштанами – лишь бы только она смеялась!

– А теперь, значит, у вас мотив появился? – Она улыбнулась, пытаясь всеми силами поддержать разговор. Ей так понравился этот ценитель классической литературы, что Аня испугалась: вот сейчас он встанет, поблагодарит за книгу и уйдет навсегда. Но он, похоже, никуда не торопился. И тоже улыбался. Улыбался так открыто и искренне, что Ане захотелось обнять его так крепко, словно только что обретенного родного брата-близнеца.

– Появился, – серьезно сказал Сергей.

– Какой же? – склонив голову набок, поинтересовалась Аня.

– Ну… Например, я стал лучшим экскурсоводом по самым удивительным уголкам нашего города!

– И давно?

– Только что! Аня, отправитесь со мной на экскурсию? Скажем, завтра в полдень. Записывайте мой телефон, – и он продиктовал цифры. – Наберите теперь номер, и у меня высветится ваш.

Аня послушно тыкала пальцами по кнопкам. И только когда подняла голову от телефона, заметила бабушку. Она стояла чуть в сторонке с упаковкой блинчиков в руках. Аня смутилась.

– Бабуль, иди к нам, – помахала рукой. – Меня тут на экскурсию по городу приглашают, – сообщила и покраснела.

– Не вижу причин для отказа, – высказала свое авторитетное мнение Вера Николаевна, протягивая Ане блинчик.

– Значит, до завтра? – спросил Сергей.

– Значит, до завтра, – эхом отозвалась Аня. Она так и сжимала остывший блинчик в руке, пока Сергей не скрылся за поворотом.

Глава 5

«В данный момент абонент недоступен, перезвоните позже». За последние три часа Ира выслушала это сообщение, наверное, уже раз в десятый, и это ей порядком надоело. Она не видела Сергея почти неделю, ужасно за ним соскучилась и вот – нате вам, пожалуйста! – теперь не могла дозвониться.

Ира догадывалась, что Сергей-то, пожалуй, вовсе не тосковал по ней. Но боялась в этом признаться даже себе: казалось, стоит об этом подумать – и их хрупкие отношения тут же развалятся. А этого Ире совершенно не хотелось.

Сергей ей очень нравился – он был, как говорила Ирина мама, «положительным», в отличие от некоторых «отрицательных» или просто никаких парней, живущих в их поселке. А других Ира и не знала. После того, как она подобно тысячам сверстников подалась в город в поисках лучшей жизни, все ее дни протекали в основном здесь, рядом с домом (где она делила съемную квартиру с тремя землячками) и соседним супермаркетом (где работала).

Они познакомились в ее первый рабочий день. Серега за нее заступился перед хамовитым покупателем, когда она немного замешкалась на кассе: никак не считывался штрих-код с упаковки пельменей, Ира беспомощно елозила пачкой туда-сюда, но проклятый аппарат все не пищал. Без пяти минут обладатель пельменей, толстый потный дядечка в черном пальто и клетчатом шарфе, уже закипал, яростно вращая глазами. Ира плюнула на попытки считать код с помощью автомата и начала набирать его вручную. Ровно через три секунды хлипкую плотину дядечкиного терпения прорвало, и он завопил:

– Да что ты возишься, дура косорукая! Я что, до конца жизни на твоей конченой кассе торчать буду!

Руки у Иры задрожали, слезы полились из глаз, и процесс набора проклятых цифр замедлился пуще прежнего. Дядю это, видно, завело, так как он развернулся могучим торсом к зрителям, то есть к очереди, и продолжил:

– Нет, вы видели! Теперь она рыдать будет, вместо того, чтобы работать! Набирают черт знает кого на работу, дур психических, а мы потом стой в очередях часами!

В этой очереди Сергей стоял третьим – после любителя пельменей и женщины с девочкой лет пяти. Он вежливо обратился к маме с дочкой:

– Девушки, будьте любезны, пропустите меня на секундочку…

Осторожно протиснулся в узкое пространство между ними и полкой со жвачками. Подошел вплотную к продолжавшему выступать дядечке, взял за воротник пальто и осторожно встряхнул, сообщив громким шепотом:

– Мужик, я с телевидения. Нас тут сейчас скрытая камера снимает. Новая передача – «Человек человеку друг» называется. Так что если не хочешь, чтобы над тобой все знакомые потешались, советую немедленно извиниться и уйти без лишнего шума из кадра. Эфир, между прочим, послезавтра!

Дядя немедленно замолчал и побагровел. Глазки забегали, заморгали и нерешительно уставились на Иру. Затем он пробубнил:

– Ну… вы это, извините. Я ничего, подожду.

Маленькая девочка весело запрыгала:

– Ой, мам, нас тоже по телевизору покажут?

Мама не была уверена, что их таки снимают, но на всякий случай поправила прическу. Ира закончила со злополучным продуктом питания, рассчиталась с противным покупателем и благодарно посмотрела на Сергея:

– Спасибо вам. Я сегодня первый день работаю, не привыкла еще… к таким вот. И вообще, извините, граждане покупатели, что медленно отпускаю, ошибиться боюсь, – обратилась уже к очереди.

Публика понимающе закивала, послышались снисходительные возгласы «Да ладно!», «Мы же все живые люди», «Все понимаем»… Вот она, могучая сила телевидения! Хотя все уже догадались, что никакой скрытой камеры и не было, а был Серега, который разгул хамства легко и просто прекратил. И все ему были за это благодарны.

А Ира – особенно. Так что когда на следующий день она встретила Серегу в своем подъезде, то радости не скрывала. Они начали встречаться, но Ире иногда казалось, что это только она – «встречается». А Серега лишь соглашается на эти встречи, потому что не в состоянии отказать девушке.

И вот теперь он не отвечал. Вернее, был недоступен. Да он никогда по-настоящему и не был для нее доступен, грустно думала Ира. И все же стало тревожно: а вдруг что-то случилось?

Она еще немного поколебалась, стоя в прихожей и придирчиво разглядывая себя в зеркале. А ведь вполне ничего девушка! Волосы длинные, блестящие – потому что моет их модным шампунем регулярно и питается правильно, как предписано в женских журналах. Выдающийся бюст в комплекте с правильно ухоженными волосами сражал парней наповал. Так что Сергей еще радоваться должен, что такая девушка к нему неравнодушна! Ира тряхнула головой, обула туфли, закрыла квартиру и решительно направилась на третий этаж, к Сергею домой.

Но перед самой дверью струсила: а вдруг он ее просто не хочет видеть? И все же она нажала на кнопку звонка.

– Ирочка? – удивилась открывшая дверь Мария Сергеевна, но тут же спохватилась: – Проходи, пожалуйста!

Ира вошла в переднюю и становилась.

– Мария Сергеевна, я Сереже не могу дозвониться целый день. У него все в порядке?

– Вроде бы, да, – удивленно ответила Мария Сергеевна. – Да ты проходи, чаю выпьем.

Она немного жалела Иру. Понимала, что Сергей не любит ее, и хоть относится к ней хорошо, но это явно не то чувство, которого ждет Ира…

Мария Сергеевна поставила чайник на плиту, взяла заварку из шкафчика. Ира присела на табуретку и обняла себя руками, словно ей было холодно. Ухватилась за спасительную чашку, которую поставила перед ней Сережина мама, благодарно взглянула на женщину. Ах, боже мой, как ей хотелось иметь такую свекровь! В первую очередь, конечно, потому что у нее такой сын – Сергей. Да она и сама отличная тетка.

Из прихожей раздался шум – кто-то вошел.

– Наверное, Сергей, – сказала Мария Сергеевна и торопливо вышла в коридор.

Из детской высунулась Катькина голова в каких-то немыслимых кудрях – опять с прической экспериментировала! – и спросила:

– Мам, это Сережка?

– Да я это, я! – счастливый смех Сергея заполнил всю квартиру. Он подхватил подошедшую сестру на руки и закружил, продолжая смеяться и декламировать стишок, который сам сочинил и поддразнивал ее:

 
– Катька, Катенька, котенок,
хоть и выросла с пеленок,
все равно еще ребенок!
 

Катька хохотала, Мария Сергеевна умилялась. А Ира, стоя в дверном проеме, пыталась поймать взгляд Сергея.

Наконец, ей это удалось, и Сергей, словно споткнувшись, внезапно замер. Осторожно поставил сестру на пол. И перестал смеяться.

– Привет, Ир, – произнес нарочито будничным голосом, пряча глаза.

– Я тебе звонила, звонила, а ты был все время недоступен, испугалась, не случилось ли чего, – скороговоркой выпалила Ира. Мария Сергеевна деликатно ушла на кухню, а Катька продолжала стоять в коридоре, прислонившись к стене. Ох, до чего же интересны эти взрослые «отношения»!

Ира взглянула на нее красноречиво – мол, не пора ли тебе смыться, детка; Сергей, наоборот, притянул Катю к себе, словно боялся, что она уйдет и тогда произойдет что-то не очень приятное.

– Да нет, все в порядке, я просто занят был, – нехотя объяснил Серега, хотя терпеть не мог оправдываться.

– Чем это? – подозрительно поинтересовалась Ира.

– Ир, давай не будем, – чуть насмешливо проговорил Сергей. Ира все чаще и чаще вела себя, как подозрительная жена, но ему все недоставало смелости откровенно поговорить с ней и расставить точки над i. Он понимал, что любая «расстановка точек» неизбежно приведет к разрыву, потому что на самом деле отношений, как таковых, вовсе и нет. Но все тянул с объяснениями.

– То есть… ты хочешь сказать… мне нельзя знать о том, чем ты занимаешься? – голос ее зазвенел, казалось, Ира вот-вот заплачет.

– Слушай, давай поговорим позже. Я зайду к тебе вечером, ладно? – тихо, но твердо предложил Сергей.

Ира опустила голову и прошла мимо него. Быстро поднялась по лестнице на пятый этаж, сдерживая слезы, и лишь в своей квартире дала им полную волю.

* * *

Мария Сергеевна снова возилась с чаем – теперь уже для сына. Он вошел, обнял ее за плечи:

– Мам, ты отдохни, я сам все сделаю.

Она обернулась – и сразу все поняла. Такими лучистыми глаза у людей бывают лишь от самого светлого счастья, когда появляется в жизни новый человек. Тот, кто вдруг становится центром его личной Вселенной, его солнцем и раем…

– Кто она? – спросила Мария сына.

– Она… – Сергей посмотрел в окно. Даже не удивился, что мать сразу обо всем догадалась. – Она очень красива, мама. Ее зовут Аня.

– А как ты с ней познакомился? – осторожно поинтересовалась Мария Сергеевна, разливая по чашкам заварку.

Сергей вдруг помрачнел – сразу вспомнил – но не как, а почему он с Аней познакомился. И перевел разговор на самую болезненную тему в семье – во всяком случае, за последнее время.

– Мама, Вадим не объявлялся?

– Звонил сегодня, – коротко сообщила она, прихлебывая чай.

– Когда объявится, не говорил?

– Пока нет, – вздохнула мать.

– У меня есть некоторая сумма… Он теперь может вернуть часть долга, чтобы эти люди оставили нас в покое.

Мария поставила чашку на деревянную подставку, привезенную бог знает когда из Крыма (как же, можжевельник, аромат здоровья!), и стиснула руки под столом.

– Сережа, откуда у тебя деньги?

– Я заработал. Вернее, пока не заработал, а получил аванс.

– И… какая сумма?

– Мам… – замялся Сергей. – Небольшая. Давай я сам разберусь с братом, ладно? – он уже пожалел, что проговорился матери: теперь она не угомонится, пока не узнает правду. Но он не мог, совершенно не мог ей ничего рассказать!

– Пойду я, мам, – Сергей быстро поднялся со стула и вышел, не дожидаясь новых расспросов.

Нужно было дозвониться Вадиму. Сергей вышел на балкон, закурил и набрал номер брата. Тот на удивление быстро ответил – правда, говорил напряженно, словно ему к виску приставили пистолет.

– У меня есть для тебя деньги, – без лишних предисловий начал Сергей. – Тебе нужно приехать как можно скорее.

– Сколько? – Вадим немедленно успокоился. Пистолета уже можно было не бояться.

– Приезжай, поговорим, – завершил короткую беседу Сергей и нажал «отбой».

Нужно было отправляться к Ире – для объяснения. Поставить, так сказать, окончательный диагноз. Но Сергей медлил, курил сигарету за сигаретой, стоя на уютном застекленном балкончике, который они обустраивали вместе с дедом для «пассивного отдыха»: полочки для книг, два плетеных кресла, пара шкафчиков – чтобы хранить всякую мелочь, небольшой столик для чашек и пепельницы.

Дед курил нещадно вплоть до последнего дня, мама ругала его – особенно за то, что Сергей с Вадимом тоже пристрастились к пагубной привычке, но ничего сделать не могла. Очень уж смачно обставлял он свои перекуры. Долго заваривал кофе в самой что ни на есть правильной кофеварке и самым, разумеется, правильным способом; с мечтательным видом наливал напиток в любимую чашку, брал сигареты, зажигалку и чинно выходил на балкон. Сначала оглядывал окрестности, удовлетворено вздыхал, радуясь, что все, как и прежде, на месте – и парк-лес, и небо, и дом, и балкон; и, наконец, усаживался в кресло и закуривал. А когда кто-то пытался влиять на него «в положительном смысле», дед отвечал чуть насмешливо: «Не мешайте мне мечтать, а также испытывать удовольствие никому не мешающим образом».

Иногда он курил реже – когда становилось совсем уж плохо со здоровьем, но этот утренний ритуал, ежедневно повторяемый сразу после зарядки и умывания, перед завтраком, не пропустил ни разу в жизни с тех пор, как начал курить. В конце концов, и Мария сдалась. На следующий день после похорон отца, раздираемая горем, глядя затуманенными глазами на опустевшее балконное кресло, вспомнила студенческое баловство – да и заварила кофе дрожащими руками. Налила в любимую папину чашку, взяла его сигареты, вышла на балкон и села в его кресло. И с первой затяжкой к ней вернулся покой.

Сергей догадывался об этом ее секрете, но не подавал виду и не высказывал недоумения, почему это мать вдруг начала снова курить. Они это просто не обсуждали, как и не пытались бросить уже не модную, и не просто вредную – а даже как бы порочную привычку.

Впрочем, на пятой сигарете Серега приказал себе остановиться, погасил окурок и направился к Ирине.

Его впустила соседка Иры, Света. Посмотрела осуждающе, но ничего не сказала. Он молча кивнул ей и прошел в комнату. Ира сидела на диване пред телевизором, поджав под себя ноги и как-то сгорбившись. На экране мелькали огни, доносилась интригующая музыка, и ведущий надрывался истеричным голосом: «Сейчас! Вы! Узнаете! Кто! Станет! Победителем! Нашего шоу!!!!» Зал замер, музыка стихла, затикал метроном, полстраны замерло в ожидании решения очередного дурацкого жюри очередного дурацкого представления. Ничего не меняется со времен Древнего Рима: хлеба, зрелищ, да и достаточно.

Ира тоже замерла в ожидании – но не оглашения финалиста, а слов Сергея.

– Привет, – сказал Серега, хотя они сегодня уже виделись. – Может, выйдем, прогуляемся? – предложил.

– Я, вообще-то, телевизор смотрю, – сердито ответила Ира. А Сергей досадливо поморщился: он с детства был приучен, что нельзя «смотреть телевизор», смотрят передачу. Так же, как приучен говорить «дешевый товар», а не «дешевая цена», цена-то как раз низкая или высокая… Как всегда, услышав неправильные речевой оборот, он тут же ударился в филологические рассуждения – к счастью, тоже – как, всегда, мысленные, иначе ему бы пришлось постоянно вещать и одергивать окружающих.

– Ир, поговорить надо, – Сергей переминался с ноги на ногу, ему было неловко и жалко Иру, но понимал, что обратного пути нет.

Ира нехотя подвелась с дивана:

– Пойдем на кухню.

Сергей двинулся за ней. Присел на край обшарпанного кухонного уголка.

– Чаю? – обиженным голосом предложила Ира.

– Нет, спасибо, – отказался, затем прокашлялся и сообщил: – Ира. Видишь, что-то не клеится у нас. Не выходит ничего…

– Да, конечно, не выходит! – Иру словно прорвало – похоже, обида накапливалась уже давно, и теперь девушка спешила высказать Сергею все наболевшее – до того, как он навсегда исчезнет из ее жизни, не успев в ней как следует обосноваться. – Не выходит, потому что ты не хочешь, чтобы вышло! Думаешь, не вижу, что ты – профессорский внучок – с простой кассиршей знаться не желаешь! И зачем ты только взялся на мою голову!

Ира уронила голову на сложенные на столе руки и горько, навзрыд, заплакала.

Сергей опешил. Он совершенно не ожидал слез – думал, поговорят, ну, будет неприятно… Но слезы?! Женских слез он не выносил и не знал, как себя вести в таких случаях.

– Ир, ну чего ты, в самом деле! И причем здесь внучок? Вернее, внучек? – рассердился Сергей, не удержавшись от филологического комментария, и из-за этого рассердившись на себя тоже.

– А притом, что я тебе не ровня!

– Фу ты, глупость какая! – Сергей аж поморщился. Но в глубине души понимал, что она права – конечно, не на материальном, а совершенно на других уровнях они были, конечно, «разноуровневые». Это если брать, например, уровень образования. А вот если говорить об уровне морали – так на одинаковых они уровнях. А, может, по сравнению с Ирой он даже находится пониже… То есть все, как всегда, зависит от точки зрения. Сергей вздохнул.

– Не в этом дело, Ира. Совершенно не в этом! Ты очень хорошая девушка, добрая и правильная. Верю, что тебе повезет, и ты встретишь отличного парня. Но мы – ты и я – не можем больше встречаться. Извини.