Текст книги "Другой взгляд на Сталина"

Троцкий изо всех сил пытался принизить революционное прошлое Сталина, и почти все буржуазные авторы повторяют его ложь. Троцкий заявлял:

«Сталин… – это воплощение выдающейся посредственности в партии»{28}28
  Trotsky. My Life, p. 512.


[Закрыть].

Троцкий пытается ускользнуть от внимательного взгляда, говоря о «партии», потому как он не был в партии большевиков, создававшейся Лениным, Зиновьевым, Сталиным, Свердловым и другими с 1901 по 1917 годы. Троцкий вступил в партию только в июле 1917 года.

Троцкий также писал: «…в рутинной работе Ленину было удобнее опираться на Сталина, Зиновьева или Каменева. Я не подходил для исполнительных комиссий… Ленину нужны были услужливые, исполнительные помощники. Эта роль была не для меня»{29}29
  Trotsky. My Life, p. 477.


[Закрыть]. Эти сентенции ничего не говорят о Сталине, но очень многое говорят о Троцком: он приписывает Ленину свою собственную аристократическую и бонапартистскую концепцию партии – лидер, окруженный послушными ассистентами, которые занимаются текущими вопросами!

25 октября 1917 года произошло восстание. На следующий день «социалисты» из Совета крестьянских депутатов произвели первую контрреволюционную вылазку:

«Товарищи крестьяне! Все свободы, добытые кровью ваших сыновей и братьев, находятся сейчас в ужасной, смертельной опасности… Вновь нависла угроза над армией, которая защищает родной дом и революцию от внешнего врага. Большевики раскололи силы трудящегося народа… Подрыв армии есть первое и наихудшее преступление партии большевиков! Второе – это то, что они начали гражданскую войну и силой захватили власть… Большевики обещают заставить следовать за ними, если не миром, так принуждением»{30}30
  Kerensky, op. cit., pp. 450–451.


[Закрыть].

То есть на другой день после Октябрьской революции «социалисты» уже призывали к продолжению империалистической войны, уже обвиняли большевиков в применении насилия и рабства!

И тут же силы буржуазии и старые царские силы, а на деле – все реакционные силы, перегруппировались и реорганизовались в «социалистический» авангард. И уже в 1918 году вспыхнули антибольшевистские восстания. В начале 1918 года Плеханов, признанный лидер меньшевистской партии, сформировал вместе с эсерами и народными социалистами, а также с вождями буржуазных кадетов (конституционных демократов), «Союз Возрождения России». «Они верили», писал Керенский, «что национальное правительство должно быть создано на демократических принципах в наиболее возможном широком смысле, и что фронт против Германии должен быть восстановлен вместе с российскими западными союзниками»{31}31
  Kerensky, op. cit., pp. 479–480.


[Закрыть].

20 июня 1918 года Керенский появился в Лондоне, представляя этот Союз на переговорах с союзниками России по империалистической войне. Он заявил премьер-министру Ллойд-Джорджу: «Наша цель – сформировать правительство… для продолжения войны вместе с союзниками, освобождения России от большевистской тирании и восстановления демократической системы». Итак, более семидесяти лет назад кровожадная реакционная буржуазия уже использовала слово «демократия» для того, чтобы скрыть свою варварскую сущность.

От имени Союза Керенский просил союзников вторгнуться в Россию. Вскоре после этого в Сибири была создана Директория, состоящая из эсеров, народных социалистов и кадетов с царскими генералами Алексеевым и Болдыревым. Британское и французское правительства почти признали ее в качестве законного правительства, но затем решили разыграть колчаковскую карту{32}32
  Kerensky, op. cit., pp. 492, 500–501, 506–507.


[Закрыть].

Таким образом, силы, защищавшие царскую реакцию и буржуазию во время гражданской войны в России, перегруппировались: царские силы, все буржуазные силы от кадетов до социалистов вместе с вторгнувшимися иностранными войсками.

Сидней и Беатрис Вебб писали:

«В 1918 году власть Советского правительства была далека от устойчивого положения. Даже в Петрограде и Москве безопасность жизни и сохранности собственности была очень мала… Преднамеренная и продолжительная блокада, проводимая британским флотом и поддержанная другими враждебными правительствами, не пропускала даже продукты, одежду и крайне необходимые медикаменты… Теперь вошли войска правительств Великобритании, Франции, Японии, Италии и Соединенных Штатов, без какого-то объявления войны, фактически вторгнувшись, в полудюжине пунктов от Владивостока и Батума до Мурманска и Архангельска, на территории, которая „технически“ не перестала быть „союзной державой“. Более того, те же правительства свободно поставляли офицеров, обмундирование и вооружение разномастным силам, набранным Деникиным, Колчаком, Юденичем и Врангелем, которые подняли свои армии против Советского правительства. „По случайному совпадению“, немцы и поляки опустошили западные губернии, тогда как армии, сформированные из чехословацких военнопленных, удерживали позиции на всем пути следования во время их похода через Сибирь к Тихому Океану»{33}33
  Webb, op. cit., pp. 536–537.


[Закрыть].

С 1918-го по 1921 год на гражданской войне погибло девять миллионов человек, большинство из них от голода. Эти девять миллионов погибших должны быть отнесены на счет интервентов (британских, французских, чехословацких, польских, японских и т. д.) и блокады, организованной державами Запада. Высшее Право коварно заносит их в счет «жертв Большевизма»!

Кажется чудом, что большевистская партия – только 33 тысячи членов в 1917 году – смогла преуспеть в мобилизации народных сил в таких масштабах, что они нанесли поражение превосходящим силам буржуазии и царского режима, поддержанным «социалистами» и подкрепленным вторгнувшимися иностранными войсками. Другими словами, без полной мобилизации крестьянских и рабочих масс и их бесстрашия и жажды свободы большевики никогда бы не смогли добиться победы.

С началом Гражданской войны меньшевики отвергли «большевистскую диктатуру», «режим произвола и террора», «новую большевистскую аристократию». Это было в 1918 году, и еще не было и духа «Сталинизма» в воздухе! «Диктатура новой аристократии»: уже в те времена, прямо с самого начала социал-демократы атаковали социалистический строй, который хотел установить Ленин. Плеханов разработал теоретические основы, необходимые для поддержки этих обвинений, настаивая, что большевики проводят «объективно реакционную» политическую линию, идущую против течения истории, реакционную утопию построения социализма в стране, не готовой к этому. Плеханов ссылался на традиционную «крестьянскую анархию». Тем не менее во время иностранной интервенции Плеханов был одним из немногих лидеров меньшевиков, осудивших ее{34}34
  Jane Burbank. Intelligentsia and Revolution: Russian Views of Bolshevism, 1917–1922 (New York: Oxford University Press, 1986), pp. 13, 36, 42, 44.


[Закрыть].

Союз социалистов с буржуазией был основан на двух аргументах. Первым была невозможность построения социализма в отсталой стране. Вторым было то, что большевики намеревались строить социализм «насильно», они будто бы несли «тиранию и диктатуру» и хотели поставить над массами «новую аристократию».

Эти первые «анализы», сделанные контрреволюционными социал-демократами, выступившими против социализма с оружием в руках, представляют ценность для изучения тех коварных атак против ленинизма, которые впоследствии, будучи значительно усиленными, повелись против «сталинизма».

Давайте обратимся к той роли, которую играл Сталин во время Гражданской войны.

Во многих буржуазных публикациях Троцкому, «создателю и организатору Красной армии», отводится место наравне с Лениным, как в равной мере ответственному за военные победы большевиков. При этом вклад Сталина в борьбу против белых армий полностью пренебрегается. Однако в 1918–1920 годах Сталин, бывший одним из главных вождей партии, лично руководил военными действиями на ряде решающих фронтов. Зиновьев, Каменев и Бухарин на военном поприще не играли никакой роли.

В ноябре 1917 года Центральный комитет создал небольшой орган для решения срочных дел, его членами были Ленин, Сталин, Свердлов и Троцкий. Пестковский, помощник Сталина, писал: «В течение дня Ленин вызывал Сталина бессчетное число раз… Большую часть дня Сталин проводил с Лениным»{35}35
  Grey, op. cit., p. 105.


[Закрыть].

Во время мирных переговоров с Германией в декабре 1917 года Ленин и Сталин для того, чтобы сохранить Советскую власть во что бы то ни стало, настаивали на принятии унизительных условий, предъявленных Германией. Они полагали, что в тот момент Русская армия попросту была не способна сражаться. Бухарин и Троцкий хотели отвергнуть эти условия и объявить «революционную войну». Для Ленина было ясно, что эта ультранационалистическая линия была ловушкой, подстроенной буржуазией для того, чтобы ускорить падение большевиков. Во время переговоров с Германией Троцкий заявил: «Мы выводим наши армии и наших людей из войны… но мы чувствуем, что мы обязаны отказаться от подписания мирного договора». Сталин утверждал тогда, что никаких признаков зарождения революции в Германии не было и что артистический трюк Троцкого нельзя было назвать стратегическим ходом. Германия вновь перешла в наступление, и большевики вскоре вынуждены были подписать мир на еще более худших условиях. В этом случае партия была на грани катастрофы{36}36
  Grey, op. cit., pp. 106–109.


[Закрыть].

В январе 1918 года царский генерал Алексеев организовал на Дону и Украине Добровольческую армию. В феврале германские армии оккупировали Украину, чтобы «гарантировать ее независимость». В мае 1918 года тридцатитысячный чехословацкий корпус оккупировал большую часть Сибири. Летом, вдохновляемые Уинстоном Черчиллем, Великобритания, Франция, Соединенные Штаты, Италия и Япония предприняли вооруженное вторжение против большевиков.

Начиная с марта 1918 года Троцкий был Народным комиссаром по военным делам. Его задачей была организация новой армии из рабочих и крестьян, возглавляемых сорока тысячами офицеров старой царской армии{37}37
  Grey, op. cit., pp. 115–117.


[Закрыть].

В июне 1918 года Северный Кавказ был единственным значительным зерносеющим районом, остававшимся в руках большевиков. Ему угрожала армия Краснова. Сталин был послан в Царицын, будущий Сталинград, для обеспечения поставок зерна. Там он нашел полный хаос. 19 июля он писал Ленину, запрашивая наивысшие полномочия в регионе для решения поставленной задачи: «Я прошу без всяких формальностей убрать отсюда тех армейских командиров и комиссаров, которые развалили дело». Сталин был назначен председателем Военного Совета Южного фронта. Позже Сталин будет противостоять старому царскому генералу Сытину, назначенному Троцким командующим Южным фронтом, и главнокомандующему, полковнику царской армии Вацетису. Царицын был успешно защищен{38}38
  Grey, op. cit., pp. 121–127.


[Закрыть].

«Ленин приветствовал меры, разработанные Сталиным, как образцовые»{39}39
  McNeal, op. cit., p. 157.


[Закрыть].

В октябре 1918 года Сталин был назначен членом военного совета Украинского фронта с задачей свержения режима Скоропадского, установленного Германией.

В декабре, когда на Урале положение драматически ухудшилось из-за выступления войск Колчака, Сталин был послан туда с неограниченными полномочиями, чтобы положить конец катастрофическому положению Третьей армии и изгнать некомпетентных комиссаров. В своем расследовании Сталин критиковал политику Троцкого и Вацетиса. На VIII Съезде в марте 1919 года многие делегаты осудили действия Троцкого «за его диктаторские манеры… за его преклонение перед специалистами (царской армии) и его бесчисленные необдуманные телеграммы»{40}40
  Grey, op. cit., pp. 128–129.


[Закрыть].

В мае 1919 года Сталин вновь был послан с неограниченными полномочиями на организацию обороны Петрограда от армий Юденича. 4 июня Сталин послал телеграмму Ленину с заявлением о том, что, по данным из захваченных документов, многие ведущие офицеры Красной армии тайно работают на белых{41}41
  Grey, op. cit., pp. 129–130.


[Закрыть].

На Восточном фронте разгорелся жестокий конфликт между его командиром С. С. Каменевым и главнокомандующим Вацетисом. В конце концов Центральный комитет решил дело в пользу первого, и представление Троцкого об его отставке было отклонено. Вацетис был арестован{42}42
  McNeal, op. cit., p. 131.


[Закрыть].

В августе 1919 года белые армии Деникина продвигались на Москву с Дона, из Украины и южной России. С октября 1919 года по март 1920 Сталин был в руководстве Южного фронта, разгромившего Деникина{43}43
  Grey, op. cit., pp. 132–133.


[Закрыть].

В мае 1920 года Сталин был послан на Юго-Западный фронт, где поляки угрожали Львову на западе Украины, а войска Врангеля из Крыма, с юга. Контратака Тухачевского на Западном фронте выбила поляков к границам Варшавы. Ленин надеялся на победу в войне с реакционной Польшей, было создано временное Польское Советское правительство. Сталин возражал против этого акта: «Классовый конфликт в Польше не достиг остроты, способной преодолеть чувство национального единства»{44}44
  Grey, op. cit., pp. 135–136.


[Закрыть]. Плохо скоординированные, получавшие противоречивые приказы войска Тухачевского были контратакованы поляками с незащищенного фланга и обращены в бегство.

На юге Белая армия Врангеля была ликвидирована к концу 1920 года{45}45
  Grey, op. cit., p. 139.


[Закрыть].

В ноябре 1919 года Сталину и Троцкому были вручены только что учрежденные ордена Красного знамени за их военные успехи. Ленин и Центральный комитет оценивали заслуги Сталина в руководстве вооруженной борьбы на самых трудных участках равными деятельности Троцкого в организации и руководстве Красной армии в центре. Но, выставляя себя в лучшем свете, Троцкий писал: «За весь период Гражданской войны Сталин оставался третьеразрядной фигурой»{46}46
  Leon Trotsky. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence (New York: Harper & Brother Publishers, 1941), p. 333.


[Закрыть].

Макнил, зачастую предубежденный против Сталина, писал по этому поводу:

«Сталин проявился как военно-политический вождь, чей вклад в победу красных был вторым после Троцкого. Сталин играл меньшую роль, чем его соперник, в общеорганизационных вопросах Красной армии, но он был гораздо значительнее в обеспечении руководства на решающих фронтах. И если его репутация как героя была ниже, чем Троцкого, то это было меньше связано с фактическими заслугами, чем с нежеланием Сталина заниматься самовосхвалением»{47}47
  McNeal, op. cit., p. 63.


[Закрыть].

В декабре 1919 года Троцкий выдвинул план «милитаризации экономической жизни», предлагая мобилизовать рабочих, используя методы, которые он применял в руководстве армией. Под этим флагом была внедрена военная дисциплина среди железнодорожных рабочих. В профсоюзном движении прокатилась волна протестов. Тогда Ленин заявил, что совершенные Троцким ошибки угрожают диктатуре пролетариата: бюрократически преследуя профсоюзы, он ставил партию перед риском отрыва от масс{48}48
  V. I. Lenin. The Trade Unions, the Present Situation, and Trotsky’s Mistakes (30 December 1920). Collected Works (Moscow: Progress Publishers, 1960–1970), vol. 32, pp. 19–42.


[Закрыть].

Возмутительный индивидуализм Троцкого, его открытое презрение к большевистским кадрам, его авторитарный стиль руководства и преклонение перед военной дисциплиной пугали многих в партии. Они полагали, что Троцкий вполне мог сыграть роль Бонапарта, совершив переворот и установив авторитарный контрреволюционный режим.

Троцкий познал свой краткий миг славы в 1919 году, во время Гражданской войны. Однако, вне всякого сомнения, в 1921–1923 годах вторым в партии после Ленина был именно Сталин.

С VIII Съезда в 1919 году Сталин стал членом Политбюро вместе с Лениным, Каменевым, Троцким и Крестинским. Этот состав не менялся до 1921 года. Сталин был также членом Оргбюро, тоже состоявшего из пяти человек{49}49
  Grey, op. cit., p. 151.


[Закрыть]. Когда на XI Съезде Преображенский выступил с критикой того, что Сталин возглавляет Народный комиссариат по делам национальностей и, в то же время, Рабоче-крестьянскую инспекцию (по контролю государственного аппарата), Ленин заметил:

«Нам необходим человек, к которому представители любой национальности могут прийти и обсудить свои трудности детально… Я не думаю, что товарищ Преображенский может предложить кого-то лучше подходящего для этого, чем товарищ Сталин.

То же самое можно сказать и о Рабоче-крестьянской инспекции. Это важнейшее дело, но для того, чтобы быть способными управляться с расследованиями, мы должны иметь во главе его человека, пользующегося высочайшим авторитетом, иначе мы погрузимся и утонем в мелочном интриганстве»{50}50
  Lenin. Closing Speech on the Political Report of the Central Committee of the R.C.P.(B.). (28 March 1922). Works, vol. 33, p. 315.


[Закрыть].

23 апреля 1923 года Сталин по предложению Ленина был также назначен главой Секретариата партии, Генеральным секретарем{51}51
  Grey, p. 159.


[Закрыть].

Только Сталин в одно и то же время был членом Центрального комитета, Оргбюро и Секретариата партии большевиков. На XII Съезде в апреле 1923 года основной доклад сделал он.

В мае 1922 года Ленина поразил первый удар болезни. 16 декабря 1922 года произошел второй, решающий приступ. Его доктора знали, что он уже не поправится.

24 декабря доктора доложили Сталину, Каменеву и Бухарину, представителям Политбюро, что любой политический спор может вызвать новый приступ, на этот раз смертельный. И было решено, что Ленин «имеет право диктовать каждый день от пяти до десяти минут… Всякие посетители по политическим вопросам запрещены. Друзья и близкие не должны информировать его о политических делах»{52}52
  Grey, p. 171.


[Закрыть].

Политбюро определило Сталина как ответственного за отношения с Лениным и докторами. С тех пор как Ленин удалился от политических дел из-за паралича и испытывал по этому поводу глубокое разочарование, это было неблагодарное дело. Его раздражение неминуемо должно было обратиться на того, кто ответствен за уходом за ним. Йен Грей пишет:

«Журнал секретарей Ленина с 21 ноября 1922 года по 6 марта 1923 содержит сведения о его каждодневной деятельности, посетителях, здоровье, а после 13 декабря туда заносились мельчайшие подробности. Паралич правой руки и ноги приковал Ленина к постели в его небольшой квартире в Кремле, отрезав его от руководящей деятельности и, фактически, от всего мира…

Неспособный отказаться от привычной власти, Ленин боролся за получение тех документов, которых он хотел, полагаясь в этом на свою жену, Крупскую, сестру Марию Ильиничну и трех-четырех секретарей»{53}53
  Grey, p. 172.


[Закрыть].

Привыкнув руководить насущными сторонами жизни партии и государства, Ленин отчаянно пытался вмешаться в спор, в котором он уже физически не мог охватить все элементы. Его доктора отказали ему в разрешении на какую бы то ни было политическую деятельность, что больно задевало Ленина. Чувствуя, что конец близок, Ленин искал решение вопросов, по его мнению, чрезвычайной важности, но которых он уже не мог до конца понять. Политбюро отказывалось разрешить ему политическую деятельность, но его жена изо всех сил пыталась помочь ему получить документы, которые он разыскивал. Любой доктор, видя такую ситуацию, сказал бы, что тяжелый психологический межличностный конфликт неминуем.

В конце декабря 1922 года Крупская написала письмо, надиктованное ей Лениным. Получив за это выговор от Сталина по телефону, она пожаловалась Ленину и Каменеву. «Я лучше любого доктора знаю, что можно и что нельзя рассказывать Ильичу, так как я знаю, что задевает его, а что нет, и в любом случае я знаю это лучше, чем Сталин»{54}54
  Grey, p. 173.


[Закрыть].

Об этом периоде Троцкий писал:

«В середине декабря 1922 года здоровье Ленина вновь ухудшилось… Сталин тут же попытался использовать эту ситуацию, скрывая от Ленина большую часть информации, которая попадала в Секретариат партии… Крупская делала все, что могла, чтобы защитить больного человека от враждебных выходок Секретариата»{55}55
  Trotsky. Stalin, p. 374.


[Закрыть]. Непростительное интриганство! Доктора отказали в предоставлении Ленину даже выдержек из сообщений, а тут Троцкий обвиняет Сталина во «враждебных маневрах» против Ленина и «утаивании информации»!

То, что враги коммунизма называют «завещанием Ленина», было надиктовано им 23–25 декабря 1922 года при следующих обстоятельствах. Эти заметки сопровождаются приписками, датированными 5 января 1923 года.

Буржуазные авторы всячески фокусируют внимание на так называемом ленинском «завещании», в котором предполагался призыв к ограничению Сталина в пользу Троцкого. Анри Бернар, почетный профессор Бельгийской Королевской военной школы, пишет: «Естественным преемником Ленина должен был быть Троцкий… Ленин думал о нем как о последователе. Он считал Сталина слишком грубым»{56}56
  Henri Bernard. Le communisme et l’aveuglement occidental (Soumagne, Belgium: Editions Andre Grisard, 1982), p. 48.


[Закрыть].

Американский троцкист Макс Истмен опубликовал это «завещание» в 1925 году с хвалебными замечаниями о Троцком. В то время Троцкому пришлось выступить с поправками в газете «Большевик», где он писал:

«Истмен говорит, что Центральный комитет „скрыл“ от партии… так называемое „завещание“… что нельзя назвать иначе, как клеветой на Центральный комитет нашей партии… Владимир Ильич не оставил никакого „завещания“, и сам по себе дух Партии противоречит возможности такого „завещания“. То, что привычно называется в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской прессе „завещанием“ (искажая смысл до неузнаваемости), есть одно из писем Владимира Ильича, содержащее советы по организационным вопросам. XIII Съезд партии уделил достаточно внимания этому письму… Все разговоры об утаивании или искажении „завещания“ являются злобными измышлениями»{57}57
  Quoted in: Stalin. The Trotskyist Opposition Before and Now. Works (Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1954), pp. 179–180. Stalin’s emphasis.


[Закрыть].

Несколькими годами позже тот же самый Троцкий в автобиографии будет с негодованием разглагольствовать о «ленинском завещании», которое Сталин скрыл от партии{58}58
  Trotsky. My Life, p. 469.


[Закрыть].

Давайте обратимся к трем страницам текста, надиктованного Лениным между 23 декабря 1922 года и 5 января 1923.

Ленин призывал: «…увеличить число членов ЦК (до 50–100), и я думаю, что это должно было повысить авторитет ЦК для проведения всеохватывающей работы по улучшению нашего административного аппарата и для предотвращения конфликтов между небольшими отделами ЦК в связи с приобретением ими чрезмерного значения для будущего партии. Мне думается, что наша партия имеет право требовать для Центрального комитета от 50 до 100 членов из рабочего класса». А вот меры «против раскола». «Я думаю, что с этой точки зрения важнейшими факторами в вопросе о стабильности являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Я считаю, что отношения между ними представляют большую опасность раскола»{59}59
  Lenin. Letter to the Congress. Works, vol. 36, pp. 593–594.


[Закрыть]. Таков вот «теоретический» раздел.

Этот текст до удивления непостижим, надиктован он очевидно больным и ограниченным человеком. Как могут 50 или 100 рабочих поднять авторитет Центрального комитета? Или понизить опасность раскола? Ничего не сказав о политических взглядах Сталина и Троцкого и их видении партии, Ленин заявляет, что личные отношения между двумя лидерами угрожают единству.

Затем Ленин «рассудил» пятерых лидеров партии. Здесь мы цитируем его:

«Товарищ Сталин, став Генеральным секретарем, имеет в своих руках неограниченную власть, и я не уверен, всегда ли он способен использовать эту власть с достаточной осторожностью. Товарищ Троцкий, с другой стороны, как это было уже доказано его борьбой против Центрального комитета по вопросу о Народном комиссариате связи, отличается не только исключительными способностями. Лично он, возможно, самый способный человек во всем ЦК, но он проявил чрезмерное увлечение чисто административной стороной в работе.

Эти два свойства двух выдающихся лидеров нынешнего ЦК могут по неосторожности привести к расколу…

Я должен напомнить, что тот октябрьский случай с Зиновьевым и Каменевым, конечно, не был случайным, но их лично за это нельзя винить больше, чем Троцкого за антибольшевизм…

Бухарин является не только самым ценным и главным теоретиком в партии; он также заслуженно ценится как любимец партии, но его теоретические взгляды могут расцениваться как марксистские только с большой натяжкой, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не изучал диалектику и, я думаю, никогда не понимал ее вполне)»{60}60
  Lenin. Letter to the Congress. Works, vol. 36, pp. 594–595.


[Закрыть].

Заметим, что первым из вождей Ленин назвал Сталина, который, по словам Троцкого, «всегда был человеком, которому уготовано быть на вторых и третьих ролях»{61}61
  Trotsky. My Life, p. 506.


[Закрыть]. Троцкий продолжал:

«Безусловно, что его целью в сделанном завещании было облегчить работу по руководству для меня»{62}62
  Trotsky. My Life, pp. 479–480.


[Закрыть]. И, конечно, ни слова о резком ленинском замечании. Грей подытоживает вполне точно:

«Сталин представлен в наилучшем свете. Он не сделал ничего, что запятнало бы его характеристику. Единственным вопросом было, сумеет ли он проявить здравую рассудительность, владея столь полной властью»{63}63
  Grey, op. cit., p. 176.


[Закрыть].

В отношении Троцкого Ленин отметил четыре главных проблемы: он серьезно ошибался в нескольких случаях, что показала его борьба против ЦК в деле «милитаризации профсоюзов»; он имел преувеличенное мнение о себе; его подход к делу был бюрократическим; и его небольшевизм был не случайным.

О Зиновьеве и Каменеве Ленин отметил единственное: их измена во время Октябрьского восстания была отражением их сущности.

Бухарин отмечен как великий теоретик, чьи идеи были не вполне марксистскими, но к тому же не в меру схоластическими и недиалектическими!

Ленин надиктовал эти замечания для того, чтобы избежать раскола в руководстве партии. Но заявления, сделанные им о пяти главных лидерах, выглядят скорее как пригодные для подрыва их престижа и настроя их друг против друга.

Диктуя эти строки, «Ленин чувствовал себя неважно», писала его секретарь Фотиева, и «доктора препятствовали спорам между Лениным, его секретарем и стенографистом»{64}64
  Fotieva. Souvenirs sur Lenine (Moscow: Editions Moscou, n.d.), pp. 152–153.


[Закрыть].

Затем, десятью днями позднее, Ленин продиктовал «дополнение», которое появилось в отношении выговора, сделанного Сталиным Крупской двенадцать дней назад.

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, хотя и вполне терпимый в нашей среде и в отношениях между коммунистами, становится нетерпимым для Генерального секретаря. Поэтому я предлагаю товарищам подумать о том, чтобы убрать Сталина с этого поста и назначить на его место другого человека, который бы отличался во всех других отношениях от товарища Сталина единственным преимуществом, а именно, чтобы он был более терпимым, более лояльным, более вежливым и более уважительным к товарищам, менее капризным и т. д. Это обстоятельство может показаться незначительной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предотвращения раскола и того, о чем я писал выше об отношениях между Сталиным и Троцким, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может приобрести решающее значение»{65}65
  Lenin. Letter to the Congress, p. 596.


[Закрыть].

Серьезно больной, парализованный, Ленин все больше и больше зависел от жены. Несколько чрезмерно резких слов Сталина Крупской привели Ленина к вопросу об отставке Генерального секретаря. Но кем заменить его? Человеком, который бы имел все способности Сталина и «еще одну черту»: был бы более толерантным, вежливым и внимательным! Из текста очевидно, что Ленин точно не имел в виду Троцкого! Тогда кого? Никого.

Сталинская «грубость» была «вполне приемлема в отношениях между коммунистами», но «не в кабинете Генерального секретаря». Но главная роль Генерального секретаря в то время была связана с внутрипартийной организацией!

В феврале 1923 года состояние Ленина ухудшилось, он страдал от сильной головной боли. Его доктор категорически запретил чтение газет, посещения и все, что касалось политики.

Владимир Ильич просил стенограммы X Съезда Советов. Их ему не дали, что сильно огорчило его{66}66
  Fotieva, op. cit., pp. 173–174.


[Закрыть]. По-видимому, Крупская попыталась добыть документы, о которых просил Ленин. Дмитриевский сообщил о еще одной ссоре между Сталиным и Крупской:

«Когда Крупская… позвонила ему… еще раз запрашивая некие документы, Сталин… обругал ее самым возмутительным образом. Крупская, вся в слезах, немедленно побежала жаловаться Ленину. Нервы Ленина, уже напряженные сверх всяких сил, больше не выдержали»{67}67
  Trotsky. Stalin, p. 374.


[Закрыть].

5 марта Ленин продиктовал новое заявление:

«Уважаемый товарищ Сталин. Вы грубо оскорбили мою жену по телефону и обругали ее… Я не намерен легко забыть то, что сделано против меня, и мне не нужно подчеркивать, что я рассматриваю все, что сделано против моей жены, сделанным против меня. Поэтому я прошу вас тщательно взвесить, не стоит ли вам забрать свои слова обратно и извиниться или вы предпочтете жесткие отношения между нами. Ленин»{68}68
  Grey, op. cit., p. 179.


[Закрыть].

Крайне неловко читать личное письмо человека, достигшего своего физического предела. Крупская сама просила не посылать это письмо Сталину{69}69
  Grey, op. cit., p. 179.


[Закрыть]. Это на самом деле были последние строки, которые Ленин смог продиктовать: на следующий день его состояние катастрофически ухудшилось, и больше он уже не смог работать никогда{70}70
  Fotieva, op. cit., p. 175.


[Закрыть].

То, что Троцкий оказался способен манипулировать словами больного человека, почти полностью парализованного, показывает крайнюю моральную распущенность этого индивидуума. В самом деле, подобно искусному фальшивомонетчику, Троцкий представляет этот текст как окончательное свидетельство того, что Ленин назначил его своим преемником! Он пишет:

«Это письмо, последний документ живого Ленина, одновременно является окончательным итогом его отношений со Сталиным»{71}71
  Trostky. Stalin, p. 375.


[Закрыть].

Годом позже, в 1924 году, объединенная оппозиция Троцкого, Зиновьева и Каменева попыталась еще раз использовать против руководства партии это «завещание». Во время публичного выступления Сталин сказал:

«Оппозиционеры кричат здесь… что Центральный комитет скрыл ленинское „завещание“. Мы несколько раз обсуждали этот вопрос на пленуме Центрального комитета и на Центральной контрольной комиссии… (Голос: „Несчетное число раз“.) Было доказано и передоказано, что никто ничего не скрывал, что „завещание“ Ленина было адресовано XIII Съезду партии, что это „завещание“ было зачитано на съезде (Голос: „Это точно!“), что съезд единодушно постановил не публиковать его, потому что, кроме всего прочего, Ленин сам не хотел, чтобы оно было опубликовано, и не просил о его публикации»{72}72
  Stalin. The Trotskyist Opposition Before and Now, p. 178.


[Закрыть].

«Говорят, что в этом завещании Ленин предложил съезду ввиду грубости Сталина рассмотреть вопрос о перестановке Сталина с места Генерального секретаря. Это совершенно верно. Да, товарищи, я груб с теми, кто вероломно разрушает и раскалывает партию. Я никогда не скрывал этого и не скрываю сейчас… На самом первом собрании пленума Центрального комитета после XIII Съезда я просил пленум Центрального комитета освободить меня от обязанностей Генерального секретаря. Съезд обсудил этот вопрос. Он обсуждался отдельно каждой делегацией, и все делегации единодушно, включая Троцкого, Каменева и Зиновьева, обязали Сталина остаться на этом посту…

Годом позже я опять ставил этот вопрос на пленуме, но меня снова обязали остаться на моем посту»{73}73
  Stalin. The Trotskyist Opposition Before and Now, pp. 180–181.


[Закрыть].

Но интриги Троцкого вокруг «завещания» были далеко не самым худшим из его репертуара. К концу жизни Троцкий дошел до того, что обвинил Сталина в убийстве Ленина!

И чтобы высказать это немыслимое обвинение, Троцкий использовал свои «раздумья и подозрения» как единственный аргумент!

В своей книге «Сталин» Троцкий писал:

«В чем была истинная роль Сталина во время болезни Ленина? Не сделал ли чего-то ученик, чтобы облегчить смерть своего учителя?»{74}74
  Trotsky. Stalin, p. 372.


[Закрыть]

«Только смерть Ленина могла очистить дорогу для Сталина»{75}75
  Trotsky. Stalin, p. 376.


[Закрыть].

«Я твердо убежден, не мог он пассивно дожидаться, когда его судьба повиснет на ниточке»{76}76
  Trotsky. Stalin, p. 381.


[Закрыть].

Конечно, Троцкий не дал ничего в поддержку своего обвинения, а написал, что эта мысль пришла к нему, когда «к концу февраля 1923 года на заседании Политбюро… Сталин сообщил нам… что Ленин неожиданно вызвал его и попросил дать ему яд. Ленин считал свое положение безнадежным, предчувствуя новый приступ, не верил своим терапевтам… он страдал невыносимо»{77}77
  Trotsky. Stalin, p. 376.


[Закрыть].

В тот момент, слушая Сталина, Троцкий разоблачил грядущее убийство Ленина!

Он писал:

«Я припоминаю, как необычно, загадочно и отрешенно выглядело лицо Сталина… кривая ухмылка застыла на его лице, подобно маске»{78}78
  Trotsky. Stalin, p. 376.


[Закрыть].