Текст книги "Навстречу мечте"

Глава 9. Теперь

Лана в Морском спасательном центре, и ее взгляд прикован к радиоприемнику на столе.

«Радиомаяк прикреплен к телу».

Картер откладывает рацию и нерешительным движением касается пальцами своих усов.

– Чье тело? – спрашивает Лана, поражаясь тому, какой слабый и дрожащий у нее голос.

Картер оборачивается и удивленно смотрит на Лану, будто забыл, что она здесь.

– Чье тело нашли вместе с радиомаяком? – повторяет она, не дождавшись ответа.

– Сведений нет, – качает головой Пол. – Вертолет получил только визуальное опознавание, тело по-прежнему в воде.

Лана по очереди думает о всех членах команды, пытаясь представить каждого из них погибшим.

Кто же это?

Она словно играет в русскую рулетку, и единственная пуля – в ее воображении.

Перед глазами появляется ужасающая картина: Китти лежит лицом вниз на поверхности воды, темные волосы разметались вокруг головы, напоминая лужу крови.

Лана закрывает рот рукой. Тело трясет, ее пробирает дрожь.

Только не Китти. Пожалуйста, только не Китти.

Лучше бы… лучше бы кто-то другой из пятерых? От одной мысли об этом становится тошно. Когда-то все они были ее друзьями, как тут можно выбирать?

Коллега Пола Картера что-то тихо спрашивает у него. Лана пытается разобрать слова.

– Не понимаю, как кому-то удалось прикрепить радиомаяк к телу.

– Спасатели думают, он был в тревожном чемоданчике, который привязали к спине ремнями.

Зачем? Ведь аварийный радиомаяк должен быть на спасательном плоте.

– А остальные? – хрипло спрашивает Лана. – Они обнаружили спасательный плот? Обнаружили яхту?

Картер отводит взгляд. Его лоб блестит от пота.

– Пока нет, – тихим голосом отвечает он.

Лана понимает, почему у Картера такой потрясенный вид: даже если остальные члены команды выбрались на спасательный плот, теперь они будут дрейфовать, подгоняемые ветрами и течениями, и без радиомаяка их не засечь. Конечно, вертолет продолжит поиски, но среди бурных вод и высоких волн можно не заметить даже целую яхту, не говоря уже о плоте.

– Лана, может, вам лучше пройти в комнату ожидания? – доброжелательно обратилась к ней коллега Картера. – Давайте я вас отведу.

Лана качает головой. Она хочет остаться здесь и быть рядом с Картером, когда тот получит новые сведения.

– Отличная идея, – растерянно добавляет Картер, возвращаясь за свой рабочий стол.

Лану выводят из кабинета.

В конце длинного коридора перед Ланой открывают дверь в белую комнату. Ничего лишнего, только восемь пластиковых стульев стоят полукругом. На столе кувшин с водой и стопка пластиковых стаканчиков.

Лана так уставилась на них, что коллега Пола предлагает:

– Сделать вам чай или кофе?

– Не надо, – отказывается Лана. Ей хочется побыть одной.

Когда женщина удаляется, Лана подходит к нише с окном – выступ такой низкий и широкий, что можно присесть. Она прижимает колени к груди и смотрит в окно: по площадке ловко маневрирует автопогрузчик. В небе появляются тучи, «сгущаются», как сказал бы ее отец. Пойдет ли дождь?

В первые несколько недель на «Лазурной» небо было безоблачным; целыми днями они плавали среди невероятных кораллов, ели свежевыловленную рыбу и экзотические фрукты, исследовали тайные бухты и пляжи.

Иногда, в безветренные дни, они с Китти выбирались в море на доске для серфинга: Китти сидела спереди, сжав ноги, с волос по спине капало. Лана стояла позади, широко расставив ноги и согнув колени, и гребла веслом по прозрачной воде.

– Давай к мангровым деревьям, – предложила Китти как-то вечером. Солнце катилось за горизонт позади них, длинные тени подруг легли на море. В соленом бризе Лана почувствовала запах растительности: они приближались к мангровому лесу, извилистые стволы вырастали из мелководья.

Китти вглядывалась в воду, наблюдая за шустрым косяком крошечных серебристых рыбок. Вдруг рыбки выпрыгнули на поверхность, перевернулись в воздухе и нырнули обратно.

– Ты видела? – засмеялась Китти, повернувшись к Лане. Ее движение нарушило равновесие, и доска покачнулась. Безумно размахивая руками, подруги упали, Китти завизжала.

До мангрового леса они так и не добрались – лежали, оперевшись о доску и болтая ногами в воде. Вечернее солнце обсушило их плечи, оставив на коже завитки из крупинок соли.

Глядя на залитую золотом лучей «Лазурную», Китти сказала:

– Это самый счастливый момент моей жизни.

Именно такие воспоминания, будто отпечатавшиеся в памяти и вот так внезапно приходящие в голову, заставляют Лану осознать: несмотря на все, что случилось в последние дни на «Лазурной», Китти все равно ее лучшая подруга. Это Китти заплетала бусины в ее косы тем жарким летом, когда им исполнилось двенадцать и большую часть времени они проводили, прыгая через брызгалку в саду Ланы; это Китти тусовалась с ней в скейт-парке, сидела на каменной скамейке и слушала стук колес в хафпайпе; это Китти отговорила ее бросать учебу и сказала то, что Лана так хотела услышать: «Даже не вздумай, у тебя очень хорошо получается».

Некоторые коллекционировали друзей, как значки; Лана же выбрала одну подругу – и та стала ей настолько близка, что теперь, когда она лишилась Китти, что-то будто вырвали из груди.

Покидая «Лазурную», Лана не задумывалась о том, что может больше никогда не увидеть Китти. Вдруг именно ее тело обнаружили вместе с радиомаяком? Вдруг то был их последний разговор, когда слова Ланы, полные обиды и злости, острыми ножами вонзились в сердце подруги? Китти была тем единственным человеком, который говорил на ее тайном языке, Китти ничего не требовалось объяснять. Ей всегда можно было позвонить среди ночи, когда весь мир погружался во тьму. Но теперь Китти где-то там, в море, а Лана здесь, на суше, в тепле и безопасности.

Они должны были быть вместе. Так было предназначено.

Проходит час, новостей нет. Лана достает из кармана мобильный. Известить отца Китти?.. Рассказать ему обо всем?

В детстве Лана с любопытством смотрела на папу Китти. Он спал на кровати с водяным матрасом, громко включал музыку и укладывал волосы гелем, даже когда ему было за пятьдесят. Иногда он ходил по дому, пританцовывая, хватал Китти и начинал плясать с ней по всей гостиной, поднимал дочь так, что она едва касалась пальцами пола. Лана пыталась представить на его месте своего отца, который любил слушать радиопостановки и выпивал раз в неделю, по воскресеньям, две бутылки пива, но не получалось. Однако она не завидовала Китти, потому что чаще ее отец все-таки не танцевал, а с криками носился по дому, хлопая дверьми и матерясь. Китти никогда не произносила вслух слово «алкоголик», но все и так было понятно.

Большую часть времени она проводила у Ланы: там Китти не приходилось волноваться, во сколько папа придет домой и в каком он будет настроении. Жизнь Китти с ее отцом казалась Лане поездкой на американских горках с закрытыми глазами – не знаешь, когда будет следующий крутой спуск. Иногда он брал подруг с собой в паб, покупал им выпить и хвалился перед друзьями своей «красавицей Китти», – а иногда обзывал дочь ленивой коровой и говорил, что ей никогда не стать актрисой. Перемены его настроения оставили глубокие раны в душе Китти, и это Лане пришлось их залечивать.

Лана вертит в руках телефон, кладет обратно в карман. Она позвонит отцу Китти, когда узнает что-то определенное.

В комнату ожидания заходит Пол Картер, за ним – средних лет пара. На женщине новые спортивные туфли, джинсы и свитер с V-образным вырезом, густые светлые волосы собраны в хвост. Мужчина – наверное, ее муж – выдвигает ей пластиковый стул на металлических ножках; когда она садится, тот скрипит.

– Я вернусь, как только получим какую-либо информацию, – говорит Картер и выходит из комнаты, пока его не остановили.

– Привет, – здоровается Лана, не отводя глаз от супругов. Родители Денни? Они ведь живут в Новой Зеландии. Все же Лана представляла их другими. Денни рассказывал, что его мама – учительница начальных классов и ездит на работу на велике двадцатилетней давности с корзинкой, а отец после выхода на пенсию открыл небольшую лодочную мастерскую.

– Привет, я Кристел, а это мой муж Питер.

Кончиком пальца Питер поправляет очки без оправы и кивает Лане.

– У вас тоже на яхте родные? – спрашивает Кристел.

– Китти, моя лучшая подруга.

Она кивает.

– Просто невыносимо… На борту была наша дочь. Мишель Кизер.

Лана понимает не сразу. Она покинула яхту несколько месяцев назад, и за это время к команде мог присоединиться кто-то еще… Но нет, на доске в кабинете был список с именами. Лана снова смотрит на женщину: густые светлые волосы, гладкая загорелая кожа, правильные приятные черты лица. Мишель. Шелл.

– Вы родители Шелл. Из Онтарио.

– Вы знаете Шелл? – оживляется Кристел.

– Мы вместе плавали на «Лазурной».

– Правда? Яхта была хорошая? В смысле, безопасная? Питер учил ее мореходству, правда, Питер? – говорит мама Шелл, поворачиваясь к мужу.

– Мы живем у озера, Шелл познакомилась с плаванием раньше, чем научилась ходить, но в море под парусами она не бывала. По крайней мере, со мной. – Затем Питер добавляет: – Хотя она бы справилась в чрезвычайной ситуации. Шелл мыслит нестандартно. Я уверен, она бы не запаниковала и действовала бы спокойно.

– Так что произошло? – спрашивает мама Шелл. – Нам толком ничего не сказали, кроме того, что яхта попала в беду и затонула.

Лана думает о прикрепленном к телу радиомаяке.

– Я сама почти ничего не знаю, извините.

– Как-то все странно, – резко качнув головой, говорит отец Шелл. – Я проверял прогноз, ничего особо страшного не предвещали: ни слишком низкого давления, ни больших волн. Все члены команды – неплохие мореходы. Капитан, как я понимаю, опытный парень – он ведь должен соблюдать технику безопасности, надеть на всех спасательные жилеты?

Лана вспоминает, как они расслабленно слонялись по палубе – ребята в плавках, девчонки в купальниках, припекало солнце. О спасательных жилетах не думали.

– С ними все будет хорошо, я уверена.

Как и родители Шелл, она пытается представить, что могло случиться. Отчего яхта затонула? Почему радиомаяк прикрепили к телу? К трупу?

– Шелл была счастлива? – спрашивает Кристел.

– Она писала вам, – отвечает Лана, вспоминая, как Шелл отправляла родителям открытки и как ее глаза наполнялись слезами, когда разговор заходил о них. – Каждую неделю.

Мама Шелл напрягается, переводит взгляд на мужа. Наверное, слова Ланы прозвучали слишком резко.

– Да, писала, – кратко отзывается Питер.

Некоторое время все трое молчат. Мама Шелл заламывает руки, комнату наполняет металлический звон браслетов. Наконец муж накрывает ее руки ладонью – то ли хочет успокоить, то ли просто раздражен.

Мама Шелл смотрит в окно.

– Шелл, наверное, рассказывала, что она уехала из дома… в сложный момент.

– Да.

– Мы сожалеем об этом, очень сожалеем. Поэтому и приехали. Хотели приехать в Новую Зеландию, сделать ей сюрприз.

– Шелл не знала?

Кристел качает головой.

– В своей последней открытке она сообщила, что здесь она сойдет на берег. – Кристел бросает взгляд на мужа: он потирает лысеющий затылок. – Мы поговорили об этом… и поняли, что не хотим больше упустить ни одного момента жизни нашей дочери. Вот и прилетели.

Питер закидывает голову, смотрит в потолок.

– Надо было сообщить ей, что мы едем, что ждем ее. Может, тогда бы все было по-другому.

Теперь Кристел берет его за руку.

– Не кори себя.

– Как не корить? Ты хотела связаться с Шелл еще несколько месяцев назад! Ты вообще не хотела отпускать ее! – Питер нервно сглатывает. – Это из-за меня она исчезла из нашей жизни, хотя я должен был сказать, что буду любить ее, несмотря ни на что. – Он замолкает. – А я не сказал.

Голова Питера склоняется, будто на нее давит тяжкий груз. Жена обнимает его, притягивает к себе. Их лица полны сожаления.

Лана отворачивается и смотрит в окно. Иногда сожаление проникает под самую кожу, чтобы обосноваться внутри, и тогда от него не убежать. Лану до сих пор преследуют воспоминания о том, что случилось, когда они плыли из Филиппин на Палау. Она пыталась забыть об этом, выкинуть из головы все эти вопросы, но от них не спрятаться – эти воспоминания по-прежнему отчетливые и яркие, как только что пролившаяся кровь.

Глава 10. Тогда

Февраль на борту «Лазурной» прошел в опьяненном солнцем блаженстве. Лана занималась подводным плаванием, ныряла среди нетронутых рифов, рисовала, сидя в тени с альбомом на коленях, на закате занималась йогой на палубе вместе с Шелл.

Ночи на яхте, мрачные и усыпанные звездами, одурманивали. Чаще всего Лана с Китти отправлялись спать последними: шепотом болтали о том, что случилось за день, мысли разбегались из-за выпитого рома. Вечерами, когда в каюте было слишком душно, подруги оставались на палубе и засыпали на сырых подушках в кубрике или вместе покачивались в гамаке, как в ту первую ночь на борту.

– Неужели это может когда-нибудь надоесть? – спросила Китти, лежа на полотенце на палубе.

Яхта шла по ветру, легкий юго-западный бриз раздувал спинакер. Закрыв лицо рукой, Лана приоткрыла глаза, взглянула на вздымающийся треугольный парус. Ветер нес с собой запах озона и соли, яхту легко покачивало на волнах.

– Не-а.

– У тебя вся спина на солнце, намазать еще кремом? – предложил Генрих Шелл – та нанизывала бусины на кожаную тесемку.

– Давай. – Шелл наклонилась вперед и подала ему солнцезащитный крем.

В благоприятных погодных условиях для управления яхтой требовался лишь один человек, максимум двое, так что остальные могли валяться на солнце, читать, готовить, делать упражнения или играть в карты.

Шелл развязала верх купальника. Генрих положил руки на середину ее спины и начал втирать крем.

Прикрывая глаза рукой, Лана подглядывала, как Генрих медленно чертит круги пальцами по спине Шелл. Он был сосредоточен, рассматривал каждый сантиметр ее кожи.

– Блаженство, – простонала Шелл.

Генрих провел руками по ее бокам, на мгновение закрыв глаза. На лбу у него проступил пот. «Ах ты, бедняга», – подумала Лана.

Видимо, Генрих почувствовал, что Лана наблюдает: он вдруг открыл глаза и поймал ее взгляд. Его руки замерли, щеки слегка покраснели.

Лана смущенно отвернулась.

Через пару секунд Генрих поднялся.

– Готово, – сказал он Шелл.

– Уже? А ты…

– Леска! – закричал Аарон, стоявший у штурвала. – На обеих тролловых лесках что-то есть!

Все повернулись в сторону кормы: катушки спиннингов бешено крутились.

Денни бросил укладывать трос и побежал туда через всю яхту, с широкой улыбкой схватил одну из удочек и позвал на помощь Генриха.

Генрих крепко взялся за второй спиннинг.

Лана, Китти и Шелл пошли смотреть. Жозеф тоже вышел на палубу и, щурясь на солнце, поинтересовался, что там за рыба.

– Возможно, корифена, – ответил Денни. Он схватил спиннинг покрепче, было видно, как напряглись мышцы рук. – В любом случае что-то явно немаленькое.

– Просто монстр. – Сморщив лоб, Генрих сосредоточился на леске. Затем, обернувшись, сказал Денни: – Кто первый вытащит, весь день пьет ледяное пиво за счет другого.

– Идет!

Где Генрих, там всегда было соперничество. Шелл рассказала Лане, что раньше он профессионально играл в теннис. Амбициозные родители с десяти лет превратили его жизнь в строгое расписание тренировок. Лана представила Генриха на теннисном корте: накрахмаленная белая форма, мускулистые икры, не отводит взгляда от соперника… Да, в сосредоточенности и энергичности Генриху не было равных, это точно, но он повредил локоть. За три последующих года ему понадобилось три операции, и его спортивная карьера закончилась, не успев начаться. Он наверняка был страшно расстроен. Может, «Лазурная» привлекла его как раз тем, что здесь отсутствует рутина, а в пределах видимости – ни одного корта?

Понадобился почти час, чтобы вытащить обе рыбины. Генрих достал свою первым и победно потряс кулаком в воздухе. Как и говорил Денни, это оказалась корифена: карикатурно плоская голова и желтовато-голубое туловище, переливающееся на солнце. Рыбины трепыхались и дергались, раздувая красные жабры. Налюбовавшись, ту, что поменьше, отпустили в море. Лана порадовалась, увидев, как мелькнул под водой ее хвост. Другую, побольше – с лихвой хватит на ужин для всех – оглушили, стукнув по голове.

Лана так увлеклась происходящим, что только теперь заметила: они почти добрались до побережья, у которого планировали бросить якорь.

– Что скажешь? – обратился Аарон к Денни. – Зажарим рыбу на костре, поужинаем на пляже?

Став на якорь, ребята спустили лодку и вместе с подготовленной рыбой и пивом в сумке-холодильнике отправились к берегу.

– Поможешь мне собрать дрова для костра? – позвал Денни Лану, когда она поставила поднос с тарелками на расстеленное покрывало.

Лана пошла за ним вдоль полосы деревьев. Опускались сумерки, в воздухе мельтешили комары. Из трещин в камнях выглядывали выносливые растения, пахло землей. Хвороста было полно: сломанные ветки, прибитые приливом к берегу бревна, скорлупа кокоса…

Лана подобрала красивую серую ветку, обесцвеченную морем. Покрутила ее между пальцев, рассматривая восхитительные естественные изгибы, коснулась губами, чтобы ощутить текстуру дерева. Вот бы зарисовать эту веточку, передать в наброске то, как за долгие годы море отшлифовало ее поверхность.

Оторвав взгляд от ветки, Лана увидела, что Денни за ней наблюдает. Лучи вечернего солнца, проходя сквозь ветви деревьев, падали ему на лицо. Денни улыбнулся.

После того первого поцелуя в известняковой пещере они долго стояли у выхода, держась за руки, и между ними пробегали искры. С тех пор они постоянно находили предлог побыть наедине: вместе плавали, вместе отправлялись за провизией на берег, украдкой проводили время вдвоем, пока остальные спали, занимались любовью в безлюдных бухточках. Оба делали вид, будто ничего не изменилось, и старались не привлекать внимания к тому, что, нарушив одно из правил яхты, становятся все ближе друг другу.

Не отводя взгляда, Денни подошел к ней, обнял ее за талию и притянул к себе.

– Ты такая красивая, – сказал он.

Лана всегда считала, что черты лица у нее слишком резкие, да и вся она какая-то чересчур худая, но в объятиях Денни действительно чувствовала себя красивой.

Лана поцеловала его, вдохнув соленый запах кожи Денни, и ощутила, как внутри разгорается желание. Они опустились на землю, Денни лег сверху. Его руки опустились ниже, скользнули под платье Ланы, и она застонала.

Неподалеку послышался хруст, будто кто-то наступил на сухие ветки. Звук застал Лану и Денни врасплох, они начали осматриваться, но в сумерках за густыми деревьями почти ничего не было видно.

Лана замерла.

Вот опять хруст веток.

– Там кто-то есть? – шепотом спросила она у Денни.

Еще с минуту они прислушивались, но вокруг была тишина. «Наверное, какое-нибудь животное», – подумала Лана, и подскочивший пульс начал понемногу замедляться.

Стоило Денни повернуться к ней, как за деревьями мелькнула тень – какой-то человек скрылся в глубине леса.

– Кто там? – встрепенулся Денни.

Шаги затихли, и кроме стрекотания сверчков больше ничего не было слышно. По коже Ланы побежали мурашки.

– Кто это был?

– Не представляю, – ответил Денни, поднимаясь.

Лана села, стряхнула с платья сухие листья.

– Думаешь, кто-то из наших?

– Не знаю, – нахмурился он. Денни протянул Лане руку и помог встать. – Пошли, пора назад.

Еще на яхте Лана подготовила корифену к запеканию: полила толстые куски маслом, обваляла в приправах и завернула в фольгу. Рыбу вместе с рисом готовили в кастрюле на краю костра, а Китти сделала салат из манго и красного лука. Ели, положив тарелки на колени. Волосы пропахли дымом.

Довольная тем, что костер отпугивает комаров, Лана все же отсела чуть подальше от пламени. Из головы никак не выходила мысль о том, что в лесу за ними кто-то наблюдал. Вспомнилась ночь, когда все они плавали и некто словно скользнул рукой по спине Ланы под водой. Она невольно вздрогнула.

Напротив нее сидел Жозеф. Он поставил свою тарелку на землю – почти не притронувшись к еде – и взял в руки тонкую веточку, опустил ее в костер. Кончик ветки зажегся, Жозеф вынул ее и стал размахивать над головой, прямо как восторженный ребенок с бенгальским огнем.

Яхта безмятежно стояла на якоре в темной бухте, огонек на топе мачты мигал. Лане вдруг подумалось: «Что, если яхта сойдет с якоря, пока они тут, на берегу?» Ее унесет течением, а члены команды останутся на берегу – с крошечной лодкой и без еды.

Вдалеке у края залива появился второй огонек, он двигался. Лана внимательно смотрела, как он мерцает.

– Еще одно судно, – сказал Аарон, проследив за ее взглядом.

Яхта приближалась, ее бледная тень прошла мимо пляжа. Палуба была освещена, но казалось, что на борту никого нет.

– На автопилоте, – объяснил Аарон. – Выглядит жутковато.

– Может, это корабль-призрак, – глядя, как скользит судно по безмолвной воде, сказал Жозеф. Он по-прежнему держал в руках дымящуюся ветку. – Слышала про «Марию Селесту»?

Лана покачала головой.

– «Мария Селеста» была торговым судном. Однажды, уже довольно давно, на нее наткнулся другой корабль, но на борту не оказалось ни души. Ни одного члена экипажа, хотя паруса были подняты. Их звали, кричали… Бесполезно. Никто не откликнулся. В конце концов обнаружившая «Селесту» команда сумела подняться на борт. Они обыскали судно – исчез спасательный плот и все семь членов команды. Нет никакого… – Жозеф забыл слово. – …Объяснения. Нет причины бросать корабль. В хорошем состоянии. Полно запасов. Море спокойное, погода хорошая. Значит, это… – Он сделал паузу. – Корабль-призрак.

– Так что произошло? – спросила Китти, сидевшая с другой стороны костра.

У Жозефа загорелись глаза. Он положил ветку обратно в огонь.

– Членов экипажа так и не нашли. Предполагают разное – пираты, мятеж, морские чудовища, – но правда никому не известна.

– Море таит в себе опасность, – добавил Аарон. Он поставил тарелку на песок и потянулся за пивом в сумку-холодильник. – Большинство несчастных случаев происходит по глупости. Рассказывают, как один парень возвращался на моторной лодке к своему судну через залив. Пьяный, он начал забираться на яхту, упал, ударился головой и утонул.

– Охренеть, – выдохнул Генрих.

– А на Таити была одна супружеская пара из Южной Африки, они путешествовали по югу Тихого океана на прекрасной яхте. Муж полетел за борт – сбило балкой паруса. Жена заметила, бросила ему спасательный круг, зафиксировала координаты, все сделала правильно. На море было спокойно, отличная видимость, но пока женщина свернула и убрала паруса и наконец попыталась добраться до мужа, она уже потеряла его из виду.

– Но потом все-таки нашла его? – спросила Лана.

Аарон покачал головой.

– Он утонул. У тех, кто оказывается за бортом во время движения, мало шансов вернуться на судно живым.

Лана промолчала. Глядя на море, она думала о мрачных течениях в его глубине.

После ужина Китти театральным жестом вытащила из сумки две бутылки рома и передала их по кругу. Прикрыв глаза и ссутулив плечи, Генрих наигрывал на гитаре блюзовую мелодию; казалось, музыка сглаживала острые углы его характера.

Лана прилегла, положив голову на прохладный песок, изнутри ее согревал ром. Она попыталась представить, какой была бы сейчас в своей прежней жизни, но не могла даже вспомнить день недели. Здесь дни слились в одно сплошное блаженство, которому не мешают срочные дела или назначенные встречи. Лана услышала громкий смех Китти: подруга прислонилась к Аарону, волосы закрыли лицо, лямка темного топа соскользнула с плеча.

Генрих заиграл более радостный мотив, Китти поднялась и начала танцевать на песке босиком. Судя по взгляду, она пребывала где-то далеко, но при этом качала бедрами в ритм гитары. Ребята зааплодировали, кто-то крикнул: «Давай, Китти!»

Китти откинула голову и засмеялась, ее танец стал еще более энергичным. Ожерелье покачивалось в такт, в серебряном колокольчике, подаренном Ланой, отражалось пламя костра.

От внимания людей Китти светилась, как яркая лампа. Несколько дней подряд она могла тусоваться, поздно ложиться, выпивать, курить, быть центром внимания… но Лана знала, что происходило, когда фитиль внутри нее перегорал.

Первой Китти заставила подняться Шелл – взяла ее за руку и, поддразнивая, потащила к себе. Шелл стряхнула песок и присоединилась к танцу. С длинными распущенными волосами в отблесках костра обе выглядели изумительно.

Следующим стал Жозеф. Танцуя, она подошла к нему и обеими руками потащила вверх, заставляя встать. Китти начала крутить Жозефа на месте, и он, кружась, к удивлению Ланы, засмеялся. Когда Китти отпустила его, Жозеф продолжил танцевать, энергично подергивая руками и ногами.

Несколько минут Жозеф, Шелл и Китти танцевали вместе: зрелище необычное, но очень приятное. Лана не присоединилась к ним, ей нравилось просто смотреть. Доиграв мелодию, Генрих продолжил мотивом помедленнее, и Жозеф плюхнулся на песок, но Китти еще не выдохлась. Она притянула Шелл к себе, поставила колено между ее ногами, затем положила руки ей на талию и задала ритм, и обе начали танцевать, синхронно качая бедрами. Топик Шелл задрался, обнажая плоский, подтянутый живот. Китти провела пальцем по ее коже, и Шелл внимательно посмотрела ей в глаза.

Обняв Шелл за талию, Китти медленно прогнулась назад, изгибаясь всем телом и приоткрыв рот. Темные волосы почти касались песка. За костром раздались аплодисменты, кто-то присвистнул.

Затем Китти медленно и чувственно поднялась, прижалась бедрами к Шелл. Выпрямившись, она сжала ее лицо в руках, притянула к себе и крепко поцеловала. Шелл сразу же отреагировала и зарылась пальцами в волосы Китти.

«Ох, Кит!» – подумала Лана, закатив глаза.

Она взглянула на Генриха: наблюдая за поцелуем девушек, он умудрялся не сбиться с мелодии. В свете костра не получалось понять, что именно выражало его лицо – то ли возбуждение, то ли обиду. Аарон широко улыбался и одобрительно покрикивал, подняв бутылку пива. «Да, здесь правило «никаких отношений» явно не действует», – подумала Лана.

Денни и Жозеф сидели спиной к происходящему и говорили на французском. Громкий смех Денни был слышен даже на другой стороне костра.

Допив ром, Лана встала и пошла по прохладному песку в сторону берега. Воздух вдалеке от огня казался приятно свежим. Она села на берегу, скрестив ноги, и слушала дыхание моря: вот волна накатит и снова отступает.

От костра доносились смех и голоса. Лана прижала колени к груди и обхватила их руками. Через пару минут послышались легкие шаги – к ней шла Китти. Волосы у нее были распущены, бретелька топика соскочила с плеча. Подруга остановилась у кромки воды и посмотрела на Лану.

– Ты куда-то пропала, – спросила она, переместив вес на другую ногу и выставив бедро.

– Что это ты устроила с Шелл? – кивнула Лана в сторону костра.

– Просто немного повеселилась.

– Надеюсь, Шелл тоже так считает.

– Ты на что намекаешь? – удивленно приподняла бровь Китти.

– Не хочу, чтобы ты зашла слишком далеко.

Китти запрокинула голову и резко рассмеялась.

– Слишком далеко? – Китти взглянула Лане в глаза. – Интересно слышать такой совет от тебя.

Иногда, когда Китти напивалась, Лана видела в подруге черты ее отца: она становилась вздорной, искала конфликта, хотела спровоцировать.

– В каком смысле?

– Ты не собиралась мне рассказать про Денни?

Лана закрыла глаза.

– Почему ты молчала? Мы с тобой вместе путешествуем. Живем на одной яхте, в одной, черт возьми, каюте! Почему ты не поговорила со мной? – В глазах Китти блестели слезы.

Лане стало стыдно.

– Не знала, выйдет ли что серьезное…

– Мы же всегда, всегда все друг другу рассказывали!

Да, именно поэтому их дружба была такой крепкой. Только Китти она могла полностью доверять. И все же Лана ни словом не обмолвилась о Денни – и знала почему. На «Лазурной» они с Китти нашли редкую и прекрасную возможность свободно путешествовать с друзьями по самыми невероятным островам мира, но, если сюда вмешаются отношения, все может измениться. Китти понимала это, и Лана тоже. Признать, что они с Денни нарушают правило Аарона, – значит показать, что Лана готова рисковать счастьем, которое нашла здесь вместе с Китти, – и все ради него.

– Прости. – Лана зарылась пальцами во влажный песок. – Серьезно, Кит, прости меня. Надо было все рассказать. Не знаю, о чем я только думала. Прости, что ты вот так узнала.

– Как так?

– Сегодня в лесу.

– Я не была в лесу. – Китти непонимающе посмотрела на подругу. – Я узнала еще несколько дней назад, все ждала, когда ты сама скажешь. – Качая головой, она продолжила: – И нечего удивляться: когда ты рядом с ним, все сразу становится ясно. Скоро догадаются и остальные, и что тогда?

– Не знаю.

– Вы трахались?

– Господи, Кит! – Лана обернулась, прикидывая, не слышат ли их у костра.

– Видимо, это значит «да».

– Ладно, он мне нравится. Денни мне очень нравится.

Лана впервые призналась в этом, в том числе самой себе. Денни, оптимистичный и непосредственный, сильно отличался от ее предыдущих парней. Ему было безразлично, как он одевается, чем владеет и что о нем думают другие, зато его интересовало все остальное. Он жаждал познать жизнь целиком.

– А как же правило Аарона? – спросила Китти.

– Знаю…

– Мне нравится наша жизнь на «Лазурной», Лана. – Голос Китти теперь звучал тише, серьезнее. – Очень нравится. Прошу тебя, не испорть все нахрен.