Текст книги "Маскарад любви"

Люси Рэдкомб
Маскарад любви

1

Заходящее майское солнце светило достаточно ярко. И его лучи создавали иллюзию средиземноморской жары. Но, увы, только иллюзию! Неподогретая вода в бассейне, мягко говоря, ошеломила Дорис. Подавив усилием воли рвавшийся наружу всхлип, она с бесстрастным видом вынырнула на поверхность этой ужасной купели и оказалась бок о бок с товарищем по испытанию. Она отбросила с лица мокрые пряди, мешающие ей видеть что-либо вокруг, и вода заструилась по лицу. Ее волосы, обычно медно-красные, сейчас напоминали цветом темную ржавчину из-за игры света в водяной пыли.

– Ну что, прекрасное ощущение! Не так ли? – услышала она.

Выразительные губы Дорис сложились в ироническую улыбку типа: «Неужели вы любитель подобных острых ощущений?» И она посмотрела прямо в лицо Лэма, загорелое, крутоскулое.

Черные волосы молодого человека блестели от воды. Сейчас он напоминал ей выдру. Сходство увеличилось, когда он поплыл вперед, рассекая воду сухощавым, мускулистым телом. Время от времени он оглашал округу воинственными кличами, продвигаясь вперед без каких-либо видимых усилий.

Молодая женщина как бы нехотя и заметно медленнее последовала за ним. Но выбора у нее фактически не было – либо двигаться, либо замерзнуть. Так ей казалось.

Из-за бликов на воде Дорис пришлось сощуриться. Она перевернулась на спину и поплыла вдоль кромки бассейна.

От движения она вполне согрелась, и ей даже показалось, что эта водная процедура не так уж мерзка. Да и слава Богу, нашелся человек, который оторвал ее от книг. Лэм, пожалуй, прав: не стоит так надрываться. Финиш уже близок.

Задумавшись, она перестала замечать температуру воды. Идиллию прервал Лэм, довольно бесцеремонно попытавшийся окунуть ее с головой в воду. Она ответила тем же, и завязалась шумная, перехватывающая дыхание возня. Вскоре ей пришлось признать свое поражение, и со смехом она устремилась к краю бассейна.

Но тут отсутствие тренировки подвело ее. Ноги и руки неожиданно ослабли, и ей вдруг показалось, что вода сейчас поглотит ее обессиленное тело. Дорис уже решилась попросить помощи у Лэма, но тут сильные руки, схватившие ее запястья, вытащили ее из коварной воды.

И вот она уже стояла на выложенном плиткой пространстве вокруг бассейна, и вода стекала с ее стройного тела. Черный купальник подчеркивал белизну кожи Дорис и не скрывал формы тела. Глаза женщины вопросительно уставились на человека, все еще сжимавшего ее запястья. Она была смущена неожиданным появлением постороннего в частном владении. Но если бы она не помнила, что где-то рядом находится Лэм, ее невольная улыбка благодарности, наверное, стала бы еще сердечнее. А так ей пришлось сдержать свои эмоции.

– Приветствую вас, – произнесла Дорис нейтрально вежливым тоном, поднимая освобожденную ее спасателем руку, чтобы прикрыть глаза от слепящего солнца, – и благодарю за своевременную помощь. Я оказалась не в лучшей форме. – Эти слова были произнесены достаточно грустным тоном, при том глаза ее скользнули по упругим выпуклостям бедер. Но такими их сделала природа, а не постоянные упражнения – слишком много она просиживала, уткнувшись носом в книги. Мышцы оказались слабее, чем она предполагала. Подумав про себя, что пора заняться зарядкой, она вновь переключилась на незнакомца.

– Чем могу быть вам полезна?..

Он отступил в сторону, и она впервые получила возможность рассмотреть его получше. Когда он стоял против солнца, игра теней сделала его мощнее, чем он выглядел на самом деле. Впрочем, и без этого мужчина оказался очень высок и широк в плечах.

Под черным официального покроя костюмом и рубашкой ослепительной белизны угадывалось тело, силу которого не могли скрыть никакие портновские изыски. Правда, она тут же засомневалась: а ставилась ли вообще такая цель – скрыть эту мускулатуру. Кстати, обладатель ее производил впечатление человека, уверенно контролирующего свою силу. Явилось ли это следствием ее собственной восприимчивости или такое воздействие оказывал внешний вид незнакомца, но Дорис с удивлением ощутила охватившее ее тревожное смущение.

На какую-то долю секунды ей показалось, что тело ее стало невесомым и лишенным ощущений, волнение нарастало. Однако она сделала все, чтобы со стороны это не было заметно, хотя серые глаза девушки расширились больше, чем обычно, а густые ресницы предательски подрагивали.

Она вела себя так, будто ей ни разу в жизни не доводилось видеть подобных красавчиков. Идиотизм. Но почему же ее словно пробило электрической искрой? Не потому ли, призналась она себе, что такое сочетание мужской силы, статности, глубины и выразительности зеленых глаз и притягательности четко очерченных губ ей еще не доводилось встречать?

– Возможно, именно поэтому!

Дорис поразило то, что она услышала, не столько даже совпадением смысла сказанного с ее мимолетными размышлениями, сколько полным несоответствием тембра голоса, который она ожидала услышать от человека с такой представительной внешностью. Голос незнакомца оказался каким-то глухим, очень низким и странно знакомым. То, что ее тело прикрывал только купальник, не давало мужчине права так бесцеремонно разглядывать стоящую перед ним женщину. Ведь не ждала же она его специально в таком виде, а то, что ему импонирует ее незащищенная полуобнаженность, явственно отражалось в хищных глазах.

– Ваша фигура мне вполне нравится, формы довольно приятны. – Он произнес эту фразу весьма небрежно.

А во взгляде зеленых глаз Дорис нашла явно ироническое восприятие ее собственной колючей реакции на его слова. Это несколько озадачивало. Она вздохнула с явным облегчением, когда Лэм решил, что с него достаточно, и появился над бортиком бассейна. Он по-собачьи потряс шевелюрой, щедро рассыпая вокруг себя ледяные брызги. Дорис вздрогнула, когда несколько из них попали ей на кожу, уже согревшуюся под теплыми солнечными лучами.

Лэм всего на миг остановил свой взгляд на неожиданном госте и вдруг издал приветственный клич, глядя куда-то за спину Дорис. Полуобернувшись, она увидела на террасе долговязую фигуру. К ним спешил ее пасынок, всего на два года старше самой Дорис.

Молодые люди принялись обмениваться такими темпераментными похлопываниями по спинам и плечам, что нетрудно было расшифровать всю степень близости их отношений. Эти жесты красноречиво свидетельствовали: наша дружба длится с незапамятных времен, почти всю жизнь, становясь все глубже и глубже с каждым прожитым днем.

Настала и ее очередь получить свою долю теплых чувств от Патрика Ленокса – так звали пасынка. Он одарил «мамочку» сердечным поцелуем, который пришелся куда-то в район левого уха, затем отстранил Дорис на длину вытянутых рук и воскликнул:

– Решила откормить себя на досуге? – Вопрос прозвучал так комично, между бровей залегла трагическая складка, а очки сползли на нос. Кончики губ Дорис дрогнули – она не смогла сдержать улыбку.

Отношения их по линии «мама – сын» складывались не совсем просто: давала себя знать столь незначительная разница в возрасте. Они скорее походили на приятелей-сверстников. Не раз она получала искреннее удовольствие от дурачеств, которые позволял себе этот сверхдлинноногий юноша. Их дружба стала логическим следствием ее брака, и это обстоятельство она ценила очень высоко.

Патрик имел все основания обидеться на нее: девушка, с которой он был знаком чуть ли не всю жизнь, без предупреждения вышла замуж за его отца. Но, хотя он и не одобрил этот союз и позицию свою менять не собирался, она знала, что в любой трудной ситуации может рассчитывать на его твердое плечо.

– У меня слишком интенсивный обмен веществ… вот и приходится… – в тон ему ответила Дорис, притворно вздыхая.

Она была стройна, и все, что должно быть у женщины выпуклым, таким и было. В общем, в обтягивающем купальнике она выглядела куда как соблазнительно.

– Э, да ты мокрая… – констатировал Патрик, заметив следы на своем темном, почти таком же официальном, как у незнакомца, костюме. Хотя костюм этот был помят, а галстук, как обычно, сбился на сторону, Дорис подавила в себе привычное желание поправить галстук и терпеливо ждала, когда юноша продолжит монолог.

Ей пришло в голову, что присутствие постороннего скорее всего связано именно с Патриком.

Она вновь увидела профиль, словно вырезанный из камня, когда незнакомец повернулся к ее пасынку. Массивная челюсть, казалось, могла выдержать любой удар. На эту же мысль наводила и мощная шея.

– Вижу, что вы уже встретились, Брюс, – заметил Патрик. – А я чуть не объявил в доме на вас облаву.

Дорис отметила, что имя удивительно соответствует внешности его обладателя, которая так поразила ее с самого начала. Ей это вовсе не понравилось. Она не любила поддаваться первому впечатлению. В это время раздался голос Лэма:

– Это мне удалось оторвать ее от книг. Единственная женщина, которой не надо заниматься зубрежкой, и то впала в панику. – Он довольно фамильярно похлопал Дорис по мягкому месту и добавил: – Дорогая, учти, что результат мозговой деятельности откладывается именно здесь.

Дорис быстро повернула голову и показала Лэму язык. Оба молодых человека не могли не улыбнуться при виде забавной гримасы. Но в быстром взгляде более старшего мужчины молодая женщина уловила совершенно непонятное ей осуждение, а может, даже и презрение.

Что она, собственно, такого сделала, чтобы вызвать подобное отношение к себе? – быстро промелькнуло в ее голове. Она решила проигнорировать эту явную наглость, хотя неудержимая злость разгоралась в глубине ее души.

– Позволь мне самой заботиться о размерах собственных бедер. – Голос Дорис прозвучал подчеркнуто сухо. Фамильярность Лэма легко объяснялась их давним знакомством, однако все равно была неприятна. Кроме того, Патрик дал ему команду «не спускать глаз с Дорис». Она терпела подобную ситуацию, поскольку в целом находила Лэма приятным компаньоном, во всяком случае, временами. А то и полезным, когда кто-либо из посторонних мужчин начинал оказывать ей слишком откровенные знаки внимания.

– Кстати, Патрик, ты не представил мне этого джентльмена. – Глаза Дорис требовательно уставились на пасынка.

– Я думал… Прости, дорогая. Это Брюс Кейпшоу, – произнес Патрик. – А это Дорис Ленокс.

– Пригласи Брюса в дом, Дорис, а я пока организую чай.

Дорис поняла, что Патрик не оценил неловкости ситуации. Она разочарованно посмотрела вслед его удаляющейся спине и с недовольным видом направилась к дому.

В Блэквуде никогда не было огромных комнат. А сейчас и вообще осталась только половина переживших время помещений прежнего особняка – центра большого поместья. Та часть дома, куда направлялась Дорис, относилась ко времени королевы Елизаветы и была великолепна. Обрамленные орнаментом из камня, схваченные свинцовыми решетками окна были распахнуты. Все запахи прелестного садика врывались в эти окна, наполняя дом неповторимым букетом ароматов, который только может создать природа. Комнату, куда они вошли, Дорис старалась блюсти в первозданном виде, отдавая ей ту любовь, которая когда-то служила живительной силой всего поместья.

Она понимала, что незнакомец может поморщить свой великолепный нос при виде стилизованных под старину занавесей в сочетании с оригинальной обивкой мебели.

Холодным кивком Дорис предложила Брюсу сесть в одно из кресел.

– Прощу прощения, я должна покинуть вас, что бы переодеться.

Пальцы ее скользили по ткани купальника, а мысли крутились вокруг того выражения, которое появилось на лице гостя. В нем улавливалось некое неприятие всего, что его окружало, и ее раздражало это неизвестно откуда взявшееся у него право на подобное суждение. А может быть, ей только показалось? Тем более что он вдруг изрек, приподняв одну бровь, медленно и многозначительно:

– Не надо обо мне думать хуже, чем я есть на самом деле.

– Да уж… – неопределенно протянула женщина.

Она закусила нижнюю губу, останавливая таким образом возможный поток дальнейших критических замечаний. Этот человек нужен Патрику, напомнила она себе, Вовсе не обязательно, чтобы он нравился ей. Достаточно, чтобы просто не раздражал, хотя бы какое-то время.

Женщина вспомнила, что все еще не сняла мокрый купальник. Но тут Брюс как-то резко наклонил голову, и в этом жесте проявилось скрытое нетерпение. С какой стати он так ведет себя, что ему, собственно, надо? Дорис подумала об этом не без удивления.

– Патрик говорит о вас только хорошее… просто как влюбленный. – Это было сказано с весьма значительной долей злой иронии. – Но он никогда не упоминал того факта, что вы входите в небольшое число удачливых женщин, которые раздетыми выглядят значительно привлекательнее… Должен признать, вы очень яркая женщина.

Произнося свои достаточно сомнительные, учитывая краткость их знакомства, комплименты, Брюс абсолютно игнорировал ее явное возмущение.

Его тяжелые ресницы прикрывали непроницаемые зеленые глаза, он сидел в позе, не совсем приличествующей джентльмену в незнакомом доме: глубоко откинувшись на спинку кресла и бесцеремонно вытянув длинные ноги перед собой.

Дорис показалось, что она очутилась во власти настырного интервьюера, подвергающего ее настоящему допросу. Она чувствовала себя так, будто разговор шел уже достаточно долго, а она никак не могла собраться с мыслями и понять, о чем, собственно, речь.

Напористость этого господина, даже когда он пытался придерживаться светского тона, настораживала и сильно нервировала. Старался ли он спровоцировать ее или это было его обычной манерой светской болтовни? На основании чего он присвоил себе право на подобную вседозволенность в беседе с женщиной, практически ему незнакомой, находясь в ее собственном доме?

– Я хотел сказать, миссис Ленокс, что для того, чтобы заставить Патрика так восторженно говорить о себе, вам, скорее всего, пришлось ловко использовать данные вам природой в таком изобилии прелести.

Ответом на подобную пошлость стал возмущенный вздох носительницы «прелестей», о которых было так бесцеремонно упомянуто. Гнев в душе Дорис смешивался с нежеланием верить в то, что подобные слова могли прозвучать в ее адрес. Наглость мистера Кейшноу переходила все возможные пределы. Зеленые глаза бесцеремонно скользнули по ногам женщины, длинным и стройным, задержались на красивых лодыжках. Ей пришлось сесть, потому что под взглядом этих глаз колени ее задрожали.

Одна густая бровь взметнулась вверх.

– Что-то не так?

– Допустим, что вы вознамерились рассказать мне о ваших проблемах. Я буду вынуждена терпеливо выслушать все, зная, что вы босс Патрика. Но предупреждаю, что существуют пределы моей жертвенности даже в случае соблюдения его интересов. – Она перевела дыхание, стараясь удержаться от взрыва ярости, кипевшей внутри.

– Естественно, ведь Патрик ваш кормилец, не так ли? Но может и перестать быть им, если потеряет свой доход.

Первую часть бестактной фразы она пропустила мимо ушей, но вторая достаточно обеспокоила Дорис. Неужели этот человек действительно может навредить юноше, лишить его места? Она подумала об этом все же с недоверием. Только за то, что она не желает выслушивать безропотно его пошлости?

– Уверена, Патрик честно отрабатывает каждый цент, который вы ему платите.

– У вас хорошее разделение труда: он зарабатывает, а вы тратите…

Эти слова буквально ошеломили ее. Никогда она не взяла ни гроша от Патрика. Более того, настаивала на том, чтобы вносить свой вклад в содержание дома, хотя это и были бы заметные для ее кармана траты, учитывая незначительность суммы, оставленной ей мужем. Приработки Дорис в местном детском саду не шли в счет. Она работала там не полный день, и деньги соответственно были мизерные.

– Не уверена, что мне хочется обсуждать с вами мои финансовые проблемы. – Голос Дорис прозвучал подчеркнуто строго. Ей вдруг стало прохладно, и она закуталась в махровый халат.

– Если позволите, я хотел бы быть откровенным.

Его угловатое, словно вырубленное из камня лицо приняло неприятное, самодовольное и одновременно покровительственное выражение.

– Я собираюсь кое-что предпринять, а вы стоите на моем пути. Я привык убирать препятствие, что бы оно из себя не представляло. Вы препятствие, и мне необходимо досконально изучить вас. – Он заметил это с известной долей неприязни.

Что-то похожее на панику промелькнуло у нее в мозгу. Может быть, он сумасшедший? То, что он опасен, Дорис поняла с первых минут разговора. Это к тому же легко читалось в его глазах, безжалостных и неумолимых.

– Понятия не имею, о чем вы? – растерянно произнесла женщина.

– Я просто хочу купить Блэквуд, Дорис. – Он произнес ее имя вслух, как бы пробуя его на вкус. То, как ее имя прозвучало в его устах, вызвало у женщины взрыв внутреннего протеста.

Она пристально посмотрела на него и четко проговорила:

– Блэквуд не продается, понятно?

– Наивным людям свойственно говорить так. Разве не все имеет свою цену? Разве вы не платите за право сносно жить здесь? Неужели вы не обиделись, когда старик оставил дом Патрику? – Он произнес эти несколько фраз подстрекательским тоном. – Однако, – продолжил он теперь уже с интонациями судьи, выносящего вердикт, – вы блестяще справляетесь с привычной для вас работой – как и прежде, живете здесь задаром и играете при этом роль хозяйки поместья. А еще развлекаетесь с любым из жеребцов, который придется вам по вкусу.

Ваза не была подлинником – она знала об этом из описи, когда оформлялось наследство ее супруга, но, тем не менее, это было все же произведение искусства. Жаль, конечно, и то, что на пол полетели прекрасные розы, – она незадолго до этого сама поставила их в эту вазу. Но все это ничто по сравнению с удовлетворением, которое Дорис испытала, увидев лицо Брюса Кейпшоу, когда вода потекла по его дорогому костюму. Порыв иногда бывает очень оправдан, пронеслось в ее мозгу.

Его комментарий был соответствующего содержания, но ей показалось, что он приложил массу усилий, чтобы остаться в рамках относительного приличия. Гнев, который буквально излучали его глаза, поверг Дорис в дрожь. Однако ее поразило то, что человек с таким бурным темпераментом, тем не менее, умеет сдержать свои разбушевавшиеся эмоции.

– Надеюсь, вы получили удовольствие. – Его небрежный тон почему-то встревожил Дорис.

– Да, это было приятно, – откровенно призналась она. Но явно недостаточно. Всего за несколько минут Брюс сумел оскорбить ее так, как не удавалось еще никому в жизни. Ее просто трясло от гнева.

– Рано или поздно, но вам придется вспомнить о том, что здесь произошло… и расплатиться за содеянное.

– Меня тошнит от отвращения к вам. – Дорис бросила эти слова ему в лицо. При этом глаза ее раскрылись так широко, как только позволяла природа.

Она не могла унять дрожь, мысли путались. Не может быть, чтобы Патрик решил продать Блэквуд. Это место, где ей дорог каждый камень, каждый никчемный неудобный закоулок.

– Вы, наверное, считаете, что я должна была бы трепетать перед вами, содрогнуться от вашего хамства, но я еще в детстве научилась давать отпор нахальным мальчишкам и посылать их подальше. Такой же тактики предпочитаю придерживаться и сейчас вне зависимости от возраста наглеца. Повторяю еще раз, мистер Кейпшоу, Блэквуд не продается. Но даже если бы дело дошло до этого, вы были бы последним среди претендентов.

Сама мысль, что этот прекраснейший на земле уголок может попасть в руки человека с душой автомата, потрясла Дорис. Она откинула голову, чтобы подсыхающие волосы рассыпались привычной волной, красиво обрамляющей лицо. Глаза ее приобрели стальной блеск, отвергающий какой-либо намек на возможность примирения с обидчиком.

Брюс смотрел ей в лицо не моргая, с непроницаемым выражением. И вдруг сказал неожиданно мягким голосом:

– И тем не менее, Блэквуд не ваша собственность и не вам решать о его продаже.

От этого замечания ее лицо вспыхнуло, щеки стали темно-пунцовыми, горло перехватил спазм. Она действительно не была владелицей Блэквуда, но за минувшие годы ее связи с поместьем стали столь прочными, что она привыкла не задумываться над этим прискорбным фактом.

Еще ребенком она жила с тетей Элис в сторожке. Тетя готовила для всей семьи. Это не было слишком обременительным, потому что Патрик в основном жил в интернате, а его отец беспрестанно разъезжал по разным странам с лекциями или занимался раскопками в совершенно неприспособленных для существования человека уголках земли.

Зато она беспрепятственно освоила все закутки в Блэквуде и полюбила здесь все. Привязанность эта росла год от года. Позднее она стала хозяйкой дома, но это продолжалось недолго. Зато с того времени полноправного владения поместьем в сердце осталась не проходящая глухая боль, смешанная с чувством удовлетворения, что так все-таки было.

– Я имею полное право жить здесь. – Она пыталась защитить свою позицию, сжав от возмущения кулачки.

Где-то под ложечкой она почувствовала пустоту, когда он встал и попытался отряхнуть свой пострадавший костюм с брезгливой гримасой на лице. И ей все-таки стало неудобно за свой поступок, но это чувство быстро улетучилось. Зато на нее произвело впечатление то, как он двигался: мягко, с затаенной силой, не нарушавшей скоординированности движений. Он мастерски владел своим телом.

Дорис подавила желание несколько умерить свой наступательный пыл, потому что это послужило бы доказательством влияния на нее физической силы Брюса.

– Кстати, в завещании сказано, что Блэквуд может быть моим домом до тех пор, пока я желаю этого. Или пока не выйду замуж. И Патрик не может продать поместье, пока я живу здесь. Не думаю, что ему приятна идея превратить дом в отель. Он бережет фамильную честь и историю дома.

Лицо ее по-прежнему выражало неприязнь к вынужденному собеседнику, а в голосе сквозило презрение. Сама мысль, что ее любимый Блэквуд может стать частью империи Кейпшоу, заставила Дорис думать о Брюсе как о злодее-похитителе ее тщательно оберегаемого сокровища. Ей хотелось физически содрать с его лица самодовольную ухмылку.

– Думаю, вам трудно было бы перенести, если бы Патрик лишил вас столь удобного «полигона». В этом прекрасном уголке миссис Ленокс может играть в столь сладостные для нее игры по заманиванию выгодного жениха. Вы же не станете оправдываться, говоря, что на самом деле все не так?

Зеленые глаза смотрели так высокомерно-насмешливо, что зубы ее стиснулись сами по себе в приступе гнева. В менее напряженной ситуации она первой посмеялась бы над абсурдностью его подозрений.

– Сколько вам было, когда удалось подцепить первого простака… девятнадцать?

– Восемнадцать, – поправила она его ледяным голосом.

Темная бровь дернулась: «Прошу прощения за ошибку». Затем он продолжил свою мысль:

– Уж если тогда, в столь юном возрасте, вы оказались способны на такое прагматичное решение, назовем это так, то по мере взросления квалификация хищницы должна оттачиваться. Мне казалось, что стоило бы передохнуть после того, как старый глупец ушел в мир иной.

Прошло то время, когда она краснела и переживала из-за подобных домыслов. Разница в возрасте между нею и мужем уже сама по себе могла развязать языки для сплетен, но к этому добавлялась и разница их общественного и социального положения. Она просто не могла избежать участи стать мишенью для злословия.

Дейв легче сносил пересуды, а она в критические моменты была готова сломаться. К тому же его друзья скорее отдавали ему роль соблазнителя, чем ей – искательницы сокровищ. Но она нашла способ самозащиты, напуская на себя холодное безразличие, которое можно легко перепутать с природным высокомерием. В душе она посмеивалась над теми, кто принимал ее маску за чистую монету, но, так или иначе, это служило ей надежным оружием обороны.

– Сомневаюсь, что мои жизненные планы каким-то образом связаны с вашей особой. – Она проговорила это как раз тем самым тоном, который так соответствовал маске супердамы.

– Дорис, дорогая, это, как говорится, факт из вашей биографии. Все, что касается вас, интересует меня до того момента, пока я не добьюсь желаемого. Уверяю, вы были бы просто поражены, узнав о степени моей осведомленности о всех подробностях вашей жизни. Патрика не надо заставлять рассказывать о дорогой мачехе. Вас что, возбуждала, что ли, ситуация, когда и отец и пасынок оказались влюблены в вас одновременно?

– Побойтесь Бога! Патрик всегда был для меня скорее братом.

– Ну да, а парень в бассейне, без сомнения, ваш дядя! Какая чудесная и разнообразная семья.

Дорис опешила от неожиданности. Какой абсурд пытаться сделать из нее хищную сирену. С другой стороны, абсолютно ясно, что спорить с этим упрямцем бессмысленно. Дай, собственно, почему она должна перед ним оправдываться?

– Итак, мы с вами выяснили, что я очень расчетливая, коварная особа женского пола, к тому же не собирающаяся убраться из Блэквуда и позволить вам тем самым приобрести поместье. Причина в том, что мне здесь очень удобно обделывать свои делишки. Не так ли?

Она обдуманно придала своим губам капризное выражение. Нет, нельзя позволить изъять душу из того замечательного старого дома. Дорис почувствовала головокружение от странной смеси отвращения, вызова и какой-то дерзкой веселости. Ее глаза сверкали, отражая несокрушимую решимость не отдать в руки Брюса Блэквуд.

Зато его глаза сузились. От злости?

– У меня вызрело решение предложить вам финансовый путь решения проблемы. – Высокомерная улыбка прозмеилась по его чувственным, четко очерченным губам. Неожиданно для себя она была вынуждена опустить глаза. – Не возбуждайтесь, Дорис. Эта мысль пришла мне в голову до того, как я осознал, как сильно ваше влияние на Патрика. Прежде я думал, что он опекает вас как бедную, беззащитную девочку, эдакий цветочек, который может сломаться без надлежащей опоры. Но я ошибся. Женщины вашего типа вызывают у меня неприятие. Вы готовы переступить через любое живое существо, лишь бы вам комфортно жилось. Ну а если кому-то придется пострадать ради вашего удобства, то и черт с ним! Разве не так? – в голосе его звучала открытая неприязнь. Дорис осознала, что его грубая атака действует на нее сильнее, чем ей хотелось бы.

– Меня не интересуют ваши рассуждения. – Она сумела произнести эти несколько слов весьма насмешливым тоном. – Тем не менее, ваши высказывания о женщинах того типа, к которому, по вашему мнению, я принадлежу, весьма любопытны.

Зеленые глаза стали похожи на узкие бойницы. Брюс встал и круто повернулся на каблуках.

– Маленькая потаскуха. – Он произнес это утвердительным тоном, как бы вынося приговор. – Ты используешь мужчин в своих целях, потому что с малолетства поняла, что таким образом легче получать необходимое тебе, чем добиться своих целей работой. Ты спала с мужчиной, который был старше, чем мог бы быть твой отец. Но ты не считала это чрезмерной платой за свое безделье. Ты эгоистка до мозга костей, в противном случае не осталась бы тут, принося страдания Патрику…

– Понятно. Значит, вами двигают чисто альтруистские соображения. – Дорис засунула руки глубоко в карманы халата, как бы уберегая свои тонкие пальцы от непреодолимого желания вцепиться в его противно ухмыляющееся лицо. Она не собиралась опровергать пункт за пунктом его вздорные обвинения, хотя могла бы пару раз ткнуть его носом в очевидную ложь. – Не кажется ли вам, что Блэквуд слишком маленький кусочек, чтобы войти в империю Кейпшоу? – Эти слова она произнесла уже достаточно спокойно, хотя и не без иронии. – А может быть, вы просто собираетесь снести дом и построить на его месте громадину с сотней комнат, похожих друг на друга как две капли воды?

– Этот дом? – Он фыркнул как обозленный жеребец. – Что может знать о настоящем доме хваткая бродяжка, если не считать умения все развалить. Вы довели здесь все до плачевного состояния, но Блэквуд, несмотря ни на что, все же имеет определенную ценность. Уверен, вы пошли бы на убийство, узнай, что старик собирается оставить Блэквуд сыну. Может быть, перед смертью он понял, что вы за штучка? – Когда он высказал такое предположение, глаза его загорелись, как два угля. – Вам не нравится, когда кто-либо распознает вашу сущность, дорогая. Не правда ли? – На сей раз он говорил медленно, с каким-то странным удовлетворением глядя ей прямо в лицо. – Так, как раскусил вас я.

– Мне трудно удержаться и не сказать вам, что оценка моей особы далека от истины, а это следствие того, что вы вообще жизнь воспринимаете в странном свете. – Тон Дорис был чуть ли не сердечным. Ей хотелось верить, что Патрик все же не слишком тесно связан с этим малопривлекательным типом.

– Так вот какой может быть Дорис Ленокс, ну просто маленькая трущаяся об ногу болонка. Бедный Патрик, вы частенько берете его с собой на прогулки?

– Оставьте Патрика в покое. – Неожиданно она ощутила, что ее глаза наполняются непрошеными слезами. Дорис сердито взмахнула ресницами, чтобы удержать их, но одна слезинка, как одинокая жемчужинка, все же сбежала по щеке.

Брюс следил за этой жемчужинкой почти что с восхищением. Затем опять посмотрел ей прямо в глаза.

– Уверен, что для Патрика было бы очень поучительно увидеть вас такой, какая вы есть на самом деле, – заявил он, возвращаясь к прежнему тону беседы. – Не сомневаюсь, что тогда он перестал бы быть таким всепрощающим. – Голос Брюса на сей раз прозвучал менторски. И еще он добавил чуть ли не с похвалой: – Это великий талант – уметь пролить слезу по заказу в нужный момент. Но дамские слезы разжалобить меня не в состоянии… они просто вызывают у меня раздражение.

– Как бы вы ни старались, все равно поссорить меня и Патрика вам не удастся, – заявила Дорис с подъемом. Ее отношения с пасынком крепки как сталь. И ничего эта противная рожа противопоставить их дружбе не могла.

Мысль о том, что Патрик по какой-либо причине захотел бы расстаться с ней, казалась Дорис более чем абсурдной. Это же был ее… их дом. Более того, он не раз поддразнивал ее за излишнюю преданность этой развалине. Порой, как бы в шутку, интересовался, что она станет делать, когда возникнет необходимость поселить здесь его собственную семью. Ведь дети есть дети.

Дорис постаралась отогнать от себя подобные мысли и обратила свой взгляд на противника, на сей раз предостерегающе ей улыбавшегося.

Она услышала, как насвистывает Патрик, явно приближаясь к тяжелой дубовой двери. Чтобы, упаси Бог, он не прошел мимо, Дорис направилась к двери, стремясь открыть ее. Этот мужлан просто будет вынужден вести себя цивилизованнее в присутствии Патрика, подумала она с облегчением.

– Что такое! – раздраженно воскликнула она, когда Брюс с непонятной поспешностью и цепкостью схватил ее за руку и привлек к себе.