Текст книги "Семь сестер. Сестра ветра"

Я почувствовала руку на своем плече. Потом поцелуй в щеку.

– Привет, моя любовь! Тебе получше?

– О да! Много лучше. Спасибо. Что может быть лучше горячей ванны после нескольких дней изнурительных гонок?

– Ничего! Согласен с тобой, – сказал Тео, наливая вино в бокал и устраиваясь в кресле напротив меня. – Я и сам сейчас собираюсь проделать то же самое. Но прежде еще раз повторяю: Алли, пожалуйста, прости меня. Я иногда бываю таким невнимательным, особенно когда мои мысли всецело заняты чем-то другим. Но мне действительно так хотелось показать тебе свой новый дом.

– Все нормально, Тео. Уверена, когда все строительные работы будут завершены, у тебя появится просто замечательный дом.

– Ну конечно, он будет не таким шикарным, как этот. Но в любом случае у меня наконец появится собственный дом. А иногда, – он слегка пожал плечами, – это все, что имеет смысл. Я прав?

– Если честно, то я еще никогда не задумывалась над тем, чтобы обзавестись своим домом. Да и зачем он мне? Я постоянно в разъездах, мотаюсь по всему свету. А когда появляется «форточка» в расписании соревнований, то у меня всегда есть место, куда можно вернуться. Наш Атлантис. К тому же мы, яхтсмены, не зарабатываем сумасшедших денег, таких, чтобы позволить себе роскошь начать строительство собственного дома.

– Теперь ты понимаешь, почему я купил для начала обычный хлев, – пошутил в ответ Тео. – Но в целом я с тобой абсолютно согласен. Бессмысленно отрицать очевидное. И у тебя, и у меня есть за плечами прочный тыл, семейное гнездо, куда каждый из нас может, в случае каких-то непредвиденных обстоятельств, всегда вернуться. Хотя, по правде говоря, я предпочту сдохнуть с голоду, чем идти с протянутой рукой к своему отцу. Все имеет свою цену, в том числе и милость от кого-то. Ты так не считаешь?

– Наверное, в чем-то ты прав. Хотя лично я сильно сомневаюсь, что кто-то так уж жаждет излить на нас свои милости.

– Я не говорю, Алли, что мы заслуживаем какого-то сочувствия. Но несмотря на то, что современный мир крайне материалистичен и все привык мерить деньгами, я все же не думаю, что с помощью денег можно решить все проблемы. Вот возьмем, к примеру, моего отца. Он разработал какой-то чип для компьютеров, и это изобретение сделало его уже к тридцати пяти годам мультимиллионером. То есть тот самый возраст, в котором я пребываю сегодня. В детстве отец все время твердил мне, каким тяжким трудом ему достались его миллионы и как я должен быть счастлив, имея такого отца, как он. Разумеется, его жизненный опыт был иным, чем у меня. Я ведь с детства воспитывался в богатстве. В итоге в наших отношениях с отцом получился какой-то замкнутый круг. Мой отец вступил в самостоятельную жизнь, не имея за плечами ничего, и это побудило его работать как каторжный, чтобы добиться всего, чего он достиг. А у меня старт был иным. На тот момент я и так имел все. Но, странное дело, в присутствии отца я всегда чувствовал себя и продолжаю чувствовать и по сей день немного виноватым в том, что у меня есть это «все». Вот почему, повзрослев, я всегда старался обходиться без помощи отца. В конце концов он изверился и потерял всякий интерес к моей персоне, поняв, что я никогда не оправдаю тех надежд, которые он некогда возлагал на меня. А у тебя тоже так? – неожиданно завершил свой монолог Тео.

– Нет. У меня все было иначе. Хотя нас, сестер, с раннего детства тоже приучали ценить заработанные деньги. Па Солт всегда повторял нам, что мы рождены для того, чтобы стать самостоятельными. И при этом должны добиваться наилучших результатов в том деле, которое мы себе изберем. У меня такое чувство, что папа гордился мной, особенно моими успехами в парусном спорте. Частично, наверное, потому, что мы с ним оба фанаты этого вида спорта. Правда, в своем прощальном письме ко мне он высказал одну довольно странную мысль. Предположил, что я завязала с музыкой не в последнюю очередь потому, что хотела ему угодить, мол, поэтому предпочла музыкальной карьере карьеру профессионального спортсмена– яхтсмена.

– Это правда?

– Не совсем. Я в равной степени люблю и музыку, и парусный спорт. Но появился шанс добиться чего-то стоящего именно в парусном спорте, и я решила воспользоваться этим шансом. В жизни ведь не всегда получается так, как планировалось изначально. Разве не так?

– Так! – согласился со мной Тео и добавил: – Зато я пошел и в отца, и в мать. От отца я унаследовал любовь к технике, а от мамы – увлечение парусным спортом.

– Мне о своих наследственных пристрастиях судить сложно. Я ведь приемная дочь. Потому и понятия не имею, каковы мои настоящие гены. И потом, меня с раннего детства не столько воспитывали, сколько обучали.

– А разве тебе не хочется узнать, какую роль сыграли истинные гены в твоей жизни? Думаю, это было бы очень интересно. Вполне возможно, в один прекрасный день ты все же воспользуешься теми подсказками, которые оставил тебе отец, и покопаешься в своей родословной. Не сомневаюсь, захватывающее исследование может получиться.

– Наверное, ты прав. – Я подавила зевок. – Но пока я чувствую себя слишком уставшей, чтобы думать о подобных изысканиях. А от тебя сильно воняет козлятиной. Ступай, принимай ванну. Давно пора.

– Иду! А попутно попрошу Ирину накрывать на стол. К десяти я буду готов.

Тео поцеловал меня в нос и поспешно покинул террасу.

8

Страстное начало нашего романа постепенно сменилось плавным течением совместного времяпрепровождения. Мы провели несколько расслабляющих дней «где-то на острове, затерянном в море», и у нас появилась уйма времени, чтобы узнать друг друга получше. Меня саму удивляло то, что я готова делиться с Тео самыми сокровенными секретами, рассказывая ему о вещах, о которых никогда и никому не рассказывала. Все-все-все, вплоть до мельчайших подробностей, быть может, и незначительных для стороннего слушателя, но очень важных для меня самой. Тео всегда выслушивал мои исповеди с предельным вниманием, не сводя с меня внимательных зеленых глаз. Еще никто и никогда за всю мою жизнь не окружал меня таким вниманием и заботой. Он проявлял самый неподдельный интерес ко всему, что было связано с моим отцом и сестрами. Нашу жизнь в Атлантисе Тео охарактеризовал очень точно: роскошное сиротство.

Однажды утром Тео неожиданно появился на террасе, подошел к кушетке, на которой я лежала, нежась в теньке, и присел рядом. Было душно, в воздухе сильно парило. Все предвещало грозу.

– Чем занимался? – поинтересовалась я у него.

– Вел по интернету скучнейшие переговоры с одним из спонсоров, финансирующих наше участие в Фастнете. Потом к разговору присоединились владелец «Тигрицы» и менеджер команды. Пока они втроем обсуждали всякие закорючки, окончательно запутавшись в словах, я откровенно валял дурака.

– Правда валял?

– Именно так! Кстати, ты когда-нибудь в детстве пыталась составить анаграмму из своего имени? То есть написать его задом наперед. Я пытался. Получались забавные штучки. Вместо Тео – Оет. – Он улыбнулся.

– И я такими штучками занималась. Вместо Алли получалась Илла.

– А из своей фамилии анаграмму никогда не составляла?

– Нет, – ответила я коротко и бросила на Тео недоуменный взгляд. К чему он клонит?

– Вот я и говорю. Валял дурака, пока они там спорили. И от нечего делать занялся твоей фамилией.

– И?

– Ладно! Ты же знаешь, как я обожаю все таинственное. Плюс люблю анализировать. К тому же я неплохо знаком с древнегреческой мифологией. Мало того что все свое детство я каждое лето проводил в Греции, так и потом, уже в Оксфорде, изучал классическую литературу. И знаешь, что я накопал? Могу показать прямо сейчас!

– Ну если тебе так хочется, – ответила я, беря в руки протянутый мне листок бумаги, на котором было нацарапано несколько слов.

– Видишь, что получилось из твоей фамилии Деплеси, написанной по-французски?

– Плеяды, – прочитала я вслух анаграмму своей фамилии.

– Да, Плеяды. Тебе знакомо это слово?

– Припоминается что-то, но очень смутно, – недовольно ответила я.

– Алли, так древние греки назвали одно из самых ярких созвездий. Его еще называют Семь сестер.

– И что? – вопросила я, чувствуя, как во мне странным образом нарастает волна раздражения.

– Ну не странное ли это совпадение, что вас, шесть девочек, тоже назвали в честь звезд, образующих это созвездие? Вот тебе и загадка. Сестры носят имена звезд, а фамилия их в перевернутом виде читается как Плеяды. У твоего покойного отца тоже была такая фамилия?

Краска бросилась мне в лицо, когда я попыталась вспомнить, обращался ли кто-нибудь когда-нибудь к Па Солту по фамилии. Мистер Деплеси. И не вспомнила. Все домашние обращались к нему исключительно «сэр». И члены команды на «Нептуне» тоже. Марина называла отца так же, как и мы, девочки: Па Солт. А в разговоре с нами – «ваш отец». Тогда я напрягла память, стараясь вспомнить, какое имя было проставлено на конвертах той корреспонденции, которую получал папа. Но ничего путного не вспомнила. Перед глазами возникли конверты, в которых отправлялась официальная почта, а также замелькали названия многочисленных компаний, которыми владел Па Солт.

– Скорее всего, – не очень уверенно ответила я.

– Прости меня, Алли. – Тео мгновенно уловил мое внутреннее напряжение. – Меня просто одолело самое обычное любопытство. Он специально придумал для своих дочерей фамилию с такой анаграммой или же это была его настоящая фамилия? Впрочем, дорогая, сегодня многие меняют свою фамилию, так сказать, в одностороннем порядке, но вполне официально. Но все равно получилось у нас очень круто! На самом деле ты – Альциона Плеяды. Что же до анаграммы к Па Солт, то я…

– Хватит, Тео! Достаточно!

– Прости, но это действительно заинтересовало меня. Я убежден, что вокруг твоего отца накручено много тайн, гораздо больше, чем мы себе представляем.

Извинившись, я поспешно ретировалась в дом. Почему-то мне стало неприятно, что Тео прикоснулся к каким-то очень интимным вещам, касающимся нашей семьи, хотя ничего предосудительного он не сделал: просто взял и поиграл немного с буквами. А вот мы, сестры, никогда не обращали внимания на подобные пустяки. Впрочем, может быть, кто-нибудь из шестерых и заметил что-то, но делиться с остальными этой информацией не захотел.

Когда я снова появилась на террасе, Тео, правильно истолковав мой уход, больше не заводил речь про анаграммы. За ланчем он принялся рассказывать мне подробнее о своих родителях, описал, каким сложным и болезненным оказался их развод. Каждые каникулы Тео сновал, словно челнок, туда-сюда, проводя лето попеременно то с мамой в Англии, то с отцом в Штатах. Будучи аналитиком по природе, он сейчас повествовал о делах семейных отрешенно, в третьем лице, будто это его совсем не касалось. Но я чувствовала его внутреннее напряжение и с трудом подавляемую злость, как только речь заходила об отце. Судя по всему, в давнем родительском споре Тео однозначно принял сторону матери, не оставив отцу никаких шансов на налаживание контактов с ним. Конечно, утверждать наверняка я не могла, слишком недавно мы знакомы с Тео. Но со временем, думаю, я разберусь, обязательно разберусь в этих непростых семейных взаимоотношениях.

Ночью я долго ворочалась в постели без сна, снова и снова возвращаясь мысленно к той загадке, которая скрывается за моей фамилией. Если наша фамилия Деплеси – это действительно анаграмма, которую придумал Па Солт, он ведь всегда интересовался звездами, а потому наверняка знал все мифы, которые связаны с созвездием Плеяды, то тогда кто же мы на самом деле?

Но еще важнее, кто тогда наш отец?

Как ни ужасно это звучит, но – увы-увы! – никто уже не сумеет мне дать ответ на этот вопрос.

* * *

На следующий день, позаимствовав на время ноутбук Тео, я отыскала информацию про звезды, входящие в состав созвездия Плеяды. Хотя папа часто рассказывал нам про всякие разные звезды, а Майя вообще обожала проводить с ним много времени в его домашней обсерватории, оборудованной на крыше дома, лично я не питала особого интереса к астрономии и всему, что с ней связано. Разве что меня интересовали уже сугубо технические данные о расположении звезд, с которыми Па Солт обстоятельно знакомил меня, когда мы плавали с ним вместе. Он учил меня ориентироваться по звездам, в частности говорил, что созвездие Плеяды, или Семь сестер, с глубокой древности, еще тысячи лет тому назад, использовалось моряками как ориентир для прокладывания точного курса. Наконец я отключила компьютер, вздохнув про себя. Какие бы тайны ни скрывала в себе наша фамилия, чем бы ни руководствовался Па Солт, назвав своих дочерей так, как он назвал, нам уже никогда не докопаться до истины. А пытаться – это значит еще больше расстраивать саму себя.

За ланчем я поделилась своими мыслями с Тео, и он согласился со мной.

– Прости меня, Алли, за вчерашнее. Напрасно я завел с тобой разговор про все эти анаграммы. Какое нам дело до прошлого? День сегодняшний, завтрашний день – вот что для нас по-настоящему важно. Но одно могу сказать смело. Кем бы ни был твой отец на самом деле, он правильно поступил, что взял тебя младенцем к себе, в свой дом. Правда, у меня есть еще кое-что интересное. Если хочешь, могу поделиться с тобой добытой информацией. – Он выжидательно уставился на меня.

– Тео! Ради бога!

– Хорошо, хорошо! Не буду! – поспешил он дать задний ход. – Как-нибудь в другой раз. Ты права, сейчас не самый подходящий момент.

Момент действительно был не самым подходящим, но как бы то ни было, а после обеда, на что, вполне возможно, и рассчитывал Тео, я снова достала папино письмо, которое положила в свой ежедневник, спрятав за обложку, и в который раз перечитала. Может быть, подумала я, в один прекрасный день я, уцепившись за кончик ниточки, оставленной мне отцом, и пройду весь путь поисков своей родословной от начала и до конца. Во всяком случае, хотя бы прочитаю ту книгу, о которой Па Солт упомянул в своем письме и которая стоит на одной из полок в его кабинете в Атлантисе…

* * *

Наш совместный отпуск подходил к концу. А я с каждым прожитым днем все острее чувствовала, что Тео стал неотъемлемой частью меня. Мысленно повторяла эту фразу и не переставала удивляться самой себе. С одной стороны, да, романтика отношений, влюбленность, а с другой – я действительно почувствовала в нем родственную душу. Он идеально дополнял меня во всем, с Тео я впервые почувствовала себя цельным человеком. Законченным во всех отношениях.

Но каким же хрупким оказался мой новообретенный статус на поверку, стоило Тео завести речь о нашем предстоящем отъезде с этого дивного острова, затерянного где-то посреди моря. Правда, сейчас я хотя бы знала, что остров называется Анафи. Однако предстоящее возвращение к действительности пугало своей неотвратимостью.

– Вначале я навещу маму в Лондоне, – спокойно и размеренно вещал Тео, – потом заберу в Саутгемптоне «Тигрицу» и отправлюсь на ней на остров Уайт. Проверю ее ходовые качества на практике. А у тебя какие планы, дорогая?

– Мне нужно обязательно заглянуть в Атлантис, хотя бы на пару денечков. Конечно, Ма постоянно твердит по телефону, что у нее все в порядке, но я-то знаю, каково ей сейчас одной. Майя уехала… Папы больше нет… Я просто обязана какое-то время пожить рядом с ней.

– Тогда я прямо сейчас займусь изучением расписания, чтобы забронировать билеты нам обоим. Предлагаю в конце недели отправиться на нашей яхте обратно в Афины, а оттуда ты полетишь к себе в Женеву. Наверняка есть удобные дневные рейсы и в Женеву, и в Лондон. Как смотришь?

– Отлично смотрю! Спасибо, – ответила я, почувствовав себя вдруг страшно одинокой и беззащитной. Каково мне будет без Тео, подумала я. И какое будущее ждет меня с ним? И будет ли оно у нас вообще после тех волшебных каникул, которые мы устроили себе на острове «Где-то посреди моря»?

– Алли, что случилось?

– Ничего! Немного перегрелась на солнце, наверное. Пойду пораньше улягусь в кровать. – Я поднялась с кресла, намереваясь покинуть террасу, но была остановлена твердой рукой Тео.

– Мы еще с тобой не договорили, а потому присядь, пожалуйста, буквально на пару минут. – Припечатав меня к креслу, он поцеловал меня в губы и продолжил: – Нам ведь надо обсудить и кое-что еще, помимо возвращения домой. Например, предстоящие гонки Фастнет. Я много размышлял о них в последние дни и созрел для того, чтобы предложить тебе кое-что конкретное.

– Валяй! – ответила я, поразившись духу противоречия, который вдруг взыграл во мне. Впрочем, меньше всего в данную минуту меня занимали гонки Фастнет.

– Так вот, я приглашаю тебя уже официально поучаствовать в подготовительных тренировках. Но! Заранее предупреждаю. Если погодные условия будут неблагоприятными или если уже непосредственно в процессе гонок я вдруг прикажу тебе покинуть яхту и сойти на берег, ты должна будешь беспрекословно подчиниться моим приказам. Клянешься?

Сделав над собой некоторое усилие, я кивнула в ответ:

– Клянусь, мой капитан.

– Никаких шуточек, Алли. Я говорю вполне серьезно. Я уже и раньше говорил тебе и снова повторяю это сейчас: я не переживу, если с тобой что-то случится.

– То есть сама я в этой ситуации не могу ничего решать?

– Нет, не можешь. Помни, я капитан. К тому же твой любовник. А потому все решения буду принимать только я.

– То есть мне нельзя остановить тебя, если я увижу, что выходить в море опасно?

– Конечно, нет! – Тео с досадой покачал головой. – Все решения принимаю я, и только я. И хорошие, и плохие…

– А что, если именно плохие и мне со стороны это хорошо видно?

– Ты можешь высказать свое мнение, это не возбраняется, и я приму его во внимание, но решать в конечном счете буду только я.

– А почему я не могу? Это нечестно, Тео! В конце концов, я тоже…

– Алли, наш с тобой разговор начинает приобретать бессмысленный характер. Тебе не кажется, что мы ходим по замкнутому кругу? К тому же с чего ты взяла, что события станут развиваться по наихудшему сценарию? Скорее всего, гонки пройдут в штатном режиме. А я лишь пытаюсь донести до тебя одну простую и вполне очевидную истину. Ты обязана слушаться меня, причем беспрекословно, потому что я капитан. С этим все понятно?

– Понятно, – недовольно буркнула я. Впервые мы с Тео оказались на грани серьезной размолвки. И самое обидное, что нам совсем немного времени осталось провести в этом райском уголке. Нет, ни в коем случае нельзя усугублять ситуацию и накалять страсти, подумала я.

– Но есть вещи и поважнее, чем Фастнет. – Я увидела, как потеплел взгляд Тео. Он протянул руку к моему лицу и осторожно погладил его пальцами. – Не будем забывать, что на гонках наша жизнь не заканчивается. Признаюсь, последние несколько недель стали самыми лучшими во всей моей жизни. Ты знаешь, я не особо силен по части красноречия, а уж молоть всякую романтическую чушь у меня и вовсе получается плохо, но скажу тебе так, дорогая Алли. Нам нужно обоим хорошенько подумать над тем, чтобы постоянно быть вместе. Что скажешь?

– Звучит заманчиво, – ответила я, чувствуя, что пока не могу так стремительно, буквально за несколько секунд, переключиться из режима недовольства и раздражения в благостный режим «давай будем жить вместе». Я машинально глянула на бумаги, которые Тео держал в другой руке. А вдруг такой пункт «Обсудить совместное будущее с Алли» тоже значится в его повестке дня? Зная методичность Тео в том, что касается планирования всего и вся, я бы ничуть не удивилась.

– Звучит, наверное, старомодно, – продолжил он. – Но я точно знаю, что другой такой, как ты, мне не найти. А поскольку мы с тобой уже далеко не самого юного возраста, то повторяю еще раз. Я абсолютно уверен в своих чувствах. И буду счастлив жениться на тебе хоть завтра. Как смотришь?

Я уставилась на Тео ошарашенным взглядом, с трудом вникая в смысл его слов.

– То есть, как я понимаю, ты только что сделал мне предложение? Или как? – резанула я в ответ.

– Именно так. Что скажешь?

– Я внимательно слушаю тебя.

– И…

– Если честно, Тео, мы с тобой в эту минуту мало походим на Ромео и Джульетту.

– Совсем даже не походим, ты права. К тому же ты уже успела убедиться в том, что в судьбоносные минуты своей жизни я немного теряюсь. Мне хочется как можно скорее развязаться со всякой словесной чепухой и продолжать… жить дальше. И я точно хочу жить дальше с тобой… Иными словами, я хочу на тебе жениться, – тут же поправил себя Тео.

– Но нам ведь вовсе не обязательно связывать себя узами брака.

– Не обязательно. Но во мне еще очень сильны издержки традиционного воспитания. Я хочу быть с тобой до конца своих дней и потому делаю тебе официальное предложение. Я хочу, чтобы ты носила мою фамилию, стала миссис Фейлис-Кингс и чтобы я, появляясь с тобой на людях, мог говорить во всеуслышание: «Моя жена и я…»

– Но я ведь могу и не захотеть носить твою фамилию. Сегодня многие женщины предпочитают оставаться со своей фамилией, – возразила я.

– Верно, – спокойно согласился. – Но ведь так во всех смыслах гораздо удобнее. Ты не находишь? Банковские счета на одно имя, прочие финансовые дела – все проще, когда у супругов одна фамилия. И никакой путаницы в телефонных разговорах, когда вызываешь к себе в дом всяких электриков, водопроводчиков и прочих.

– Тео!

– Слушаю тебя.

– Ради всех святых, заткнись, ладно? Порой ты бываешь ужасным занудой, особенно в том, что касается практических вопросов, и, прежде чем ты начнешь анализировать всевозможные варианты моей реакции на свое предложение, я отвечаю тебе коротко. Да, я согласна выйти за тебя замуж завтра.

– Правда?!

– Чистая правда!

Как мне показалось, глаза Тео моментально увлажнились. И я вдруг подумала, что даже самые уверенные в себе люди, безупречно владеющие своими эмоциями, а в этом мы с Тео схожи, так вот, даже такие люди могут дать слабину и расчувствоваться, особенно когда они видят, что человек, которого они любят, отвечает им полной взаимностью. И так же страстно жаждет быть рядом. Я придвинулась к Тео поближе и крепко обняла его.

– Как все замечательно! Грандиозно! – Он улыбнулся и украдкой смахнул слезу с глаз.

– Вообще-то, с учетом того, в какой неловкой форме было сделано само предложение, ничего особо грандиозного я не вижу.

– Наверное… Опять же повторяю, это все издержки моего традиционного воспитания. Но как бы то ни было, а я буду счастлив, если завтра мы устроим с тобой небольшой шопинг и ты выберешь себе что-то такое, что станет своеобразным памятным знаком, скрепляющим твое обещание.

– Ты хочешь сказать, что отныне мы с тобой помолвлены? – шутливо подколола я его. – Знаешь, ты сейчас очень похож на одного из героев романов Джейн Остин. Однако в любом случае я польщена и очень рада.

– Спасибо. – Тео задрал голову и уставился на звездное небо. Потом слегка покачал головой и посмотрел на меня. – Ну разве это не чудо?

– Что именно?

– Все! Тридцать пять лет я прожил на этой планете в полном одиночестве. И вдруг появляешься ты… Возникаешь, можно сказать, из ниоткуда. И внезапно до меня все доходит.

– Что доходит?

Тео слегка пожал плечами и снова качнул головой.

– До меня доходит, что такое любовь.

* * *

На следующее утро мы поступили так, как предложил Тео. С самого утра отправились в столицу острова, городок Хора. В сущности, это даже не городок, а такая небольшая полусонная деревушка с россыпью белоснежных домиков, примостившихся на южной стороне скалы, сбегающей к морю. Мы прогулялись по извилистым узким улочкам, набрели на пару крохотных магазинчиков, в которых торговали кустарной бижутерией вперемежку с продуктами и хозяйственными товарами. Потом нам попался на пути небольшой уличный базар. На нескольких открытых прилавках были разложены всякие безделушки и недорогие побрякушки. Сказать по правде, я никогда особо не увлекалась ювелирными изделиями, а потому опыта в подборе надлежащего украшения у меня было маловато. Где-то полчаса у меня ушло на примерку колец, пока я не заметила краем глаза, что Тео уже начал терять терпение.

– Неужели не нашла для себя ничего подходящего? – спросил он у меня с нажимом в голосе, когда мы подошли к последнему прилавку.

По правде говоря, мне уже бросилась в глаза одна вещица.

– Ты не возражаешь, если это будет не кольцо?

– В данную минуту я соглашусь с любым твоим выбором. Только никакого пирсинга для сосков. А все остальное – что твоей душе угодно. Главное, чтобы тебе самой нравилось. И чтобы мы успели к ланчу. Я уже умираю от голода.

– Ладно! Тогда я выбираю вот это!

Я ткнула пальцем в кулон, который в Греции традиционно принято носить от дурного глаза. Стекляшка голубого цвета, стилизованная под глаз, на тоненькой серебряной цепочке. Продавец снял украшение с витрины и, положив себе на ладонь, протянул к нам руку, чтобы мы могли получше рассмотреть его. И при этом указал на написанную от руки бирку с ценой. Тео снял солнцезащитные очки и взял кулон в руки. Зажав его между пальцами, стал разглядывать камешек на просвет. Наконец обронил:

– Очень миленькая вещица, Алли. Но явно не тянет на кольцо с бриллиантом.

– А мне нравится. Кстати, у всех бывалых моряков есть такие кулоны. Говорят, они усмиряют любой шторм. А ты не забывай, что мое имя означает «покровительница моряков».

– Это я знаю. И все-таки, мне кажется, кулон от сглаза – это не совсем то, что полагается дарить невесте по случаю помолвки.

– Главное, что он мне нравится. И давай заканчивать с этими пустыми препирательствами. Иначе опять начнем ссориться.

– Хорошо! Пусть будет по-твоему. Только обещай, что в будущем ты станешь защищать и меня.

– Обещаю! – ответила я, обхватывая его руками за талию.

– Ладно! Но предупреждаю. Все же надо соблюсти все положенные формальности, а потому в будущем я обязательно подарю тебе что-то… более традиционное, что ли.

Через пару минут мы отошли от прилавка. На моей шее красовался крохотный талисман.

– В перспективе, – промолвил Тео, когда мы с ним снова побрели узенькими улочками в поисках подходящего места, где можно было бы перекусить, – мечтаю увидеть на твоей шее что-то более стоящее, чем дешевая бижутерия. Но первым делом нужно купить подобающее обручальное кольцо. Заранее предупреждаю: кольцо от Тиффани или Картье я не потяну.

– Негоже так открыто признаваться в собственной финансовой несостоятельности, – подначила я его, усаживаясь за стол на террасе уличной таверны. – Но так, на всякий случай, сообщаю: терпеть не могу всякие дизайнерские украшения модных брендов.

– Ты права. Прости за то, что лишний раз продемонстрировал свой провинциализм. Да и о каких рафинированных манерах можно говорить, когда имеешь дело с выходцем из далекого штата Коннектикут? Однако ближе к теме. – Он взял со стола меню в пластиковой обложке. – Что желаешь заказать себе на ланч?

* * *

На следующий день я с превеликим трудом распрощалась в афинском аэропорту с Тео и уселась в самолет на Женеву, чувствуя себя совершенно потерянной и одинокой. Я даже непроизвольно повернулась к своему соседу, чтобы сообщить ему, какая мысль мне только что пришла в голову. Сосед несказанно удивился, а я лишь в самую последнюю минуту сообразила, что это не Тео. Воистину, без Тео я вдруг ощутила себя никому не нужной на всем белом свете.

Я не уведомила Ма заранее о своем приезде. Решила устроить ей такой небольшой сюрприз. По мере того как наш самолет приближался к Женеве, я попыталась приободрить себя и запастись изрядной долей мужества. Атлантис без папы утратил для меня самое главное – свою душу. Всю дорогу меня раздирали самые противоречивые чувства: радость, которую я испытала в те дни, что провела с Тео, и горечь утраты, которая была тем сильнее, чем ближе мы подлетали к Женеве. Что ждет меня в Атлантисе? Пустой дом… без папы, без сестер, которые могли бы хоть как-то скрасить мое одиночество, но сейчас разлетелись в разные стороны, кто куда.

Впервые никто не вышел встречать меня к пристани. И это тоже не улучшило мне настроение. Клавдии на кухне не было. Правда, на столе поджидал кого-то свежеиспеченный пирог с лимонной начинкой, кстати, мой любимый. Отрезав себе изрядный ломоть пирога, я, выйдя из кухни, отправилась наверх, в свою комнату. Швырнула рюкзак на пол прямо у дверей и уселась на кровать, невольно залюбовавшись прекрасным видом на озеро, видневшимся из-за крон деревьев. Умиротворяющая тишина объяла меня со всех сторон.

Я поднялась с кровати и подошла к полке, чтобы снять оттуда бутылку, в которую был впаян кораблик, – подарок Па Солта по случаю моего седьмого дня рождения. Долго разглядывала искусно сделанную модель – деревянный корпус, холщовые паруса, ванты, реи – все как у настоящего парусного фрегата. Потом улыбнулась, вспомнив, как приставала тогда к отцу, все просила его объяснить, каким таким образом кораблик мог оказаться в бутылке.

– Произошло чудо, Алли, – туманно ответил отец. – И мы должны верить в него.

Затем я извлекла из рюкзака свой ежедневник. Мне вдруг отчаянно захотелось почувствовать рядом с собой присутствие Па Солта, а потому я снова извлекла на свет божий письмо, которое он оставил для меня. Еще раз перечитала, вспомнила все подробности и тут же решила, не откладывая, спуститься в папин кабинет и поискать ту книжку, которую он рекомендовал мне для прочтения.

Остановилась на пороге, втягивая в себя такой привычный и такой родной запах цитрусовых, который витал в комнате. Пахло свежестью, веяло покоем.

– Алли! Прости, что не встретила тебя. Меня не было дома, когда ты приехала. Ты ведь не предупредила заранее. Но какой приятный сюрприз!

– Ма! – Я повернулась, чтобы обнять Марину. – Ну как ты тут одна? Вот выкроила несколько свободных денечков и решила провести их в Атлантисе. Хотела убедиться в том, что у тебя все хорошо.

– Да, да… У меня все хорошо, – проговорила Ма торопливо, мне даже показалось, что слишком торопливо. – А как ты, милая?

Я почувствовала на себе пристальный взгляд ее умных глаз.

– Но ты же меня знаешь, Ма. Я никогда не болею.

– Мы обе понимаем, что меня интересует не только твое здоровье, Алли, – негромко ответила Марина.

– Я была страшно занята все это время. Наверное, это немного помогло мне. Кстати, мы выиграли регату, – добавила я несколько невпопад, все еще внутренне не готовая к тому, чтобы рассказать Ма о Тео и о том, как я счастлива, что встретила его. Здесь, в Атлантисе, да еще так скоро после смерти папы, нет! Такой разговор сейчас явно не ко времени.

– А Майя тоже вернулась домой. Она сегодня с утра поехала в Женеву, почти сразу же после того, как проводила своего приятеля, которого привезла с собой из Бразилии. Скоро должна вернуться. Вот уж обрадуется так обрадуется!