Текст книги "Любовное письмо"

2

Кто-то настойчиво давил на кнопку звонка, и его трель эхом отдавалась в больной голове Джоанны.

– Го-о-осподи, – простонала она, понимая, что стоящий за дверью вознамерился во что бы то ни стало добиться ответа.

«Мэтью?..»

На долю секунды ее охватила радость, потом настроение резко упало. Нет, Мэтью, вероятнее всего, до сих пор празднует обретенную свободу, попивая шампанское в постели с Самантой.

– Уходи, – пробормотала Джоанна и высморкалась в старую футболку Мэтью. Отчего-то ей немного полегчало.

Снова прозвенел звонок.

– Что за придурок, черт возьми! – сдаваясь, пробормотала она, вылезла из постели и, пошатываясь, побрела к входной двери.

– Привет, юная соблазнительница, – нагло усмехнулся застывший на пороге Саймон. – Ужасно выглядишь.

– И тебе не хворать, – пробормотала Джоанна, цепляясь за входную дверь в поисках поддержки.

– Иди ко мне.

Саймон знакомым успокаивающим жестом обнял ее за плечи. Благодаря его высокому росту – шесть футов три дюйма – лишь рядом с ним одним из всех знакомых мужчин Джоанна ощущала себя маленькой и хрупкой.

– Вчера не сразу прослушал твои сообщения, поздно вернулся домой. Извини, что не приехал, чтобы завалить тебя советами.

– Не страшно, – шмыгнула она, уткнувшись носом ему в плечо.

– Пойдем-ка внутрь, пока у нас на одежде не повисли сосульки. – По-прежнему крепко обнимая Джо за плечи, Саймон закрыл входную дверь и повел ее в маленькую гостиную. – Боже, ну у тебя и холод.

– Прости. Я подхватила жуткую простуду и весь день провалялась в постели.

– Да неужели, – поддразнил он. – Давай-ка присядем.

Саймон смахнул на пол старые газеты, книги и контейнеры с застывшей лапшой, и Джоанна плюхнулась на неудобный лимонно-зеленый диван. Она купила его только потому, что Мэтью понравился цвет, и с тех пор жалела о покупке. Ведь Мэтью, когда бы ни заходил, всегда сидел в старом кожаном кресле, доставшемся ей от бабушки. Неблагодарный придурок.

– Ты, кажется, не в духе, Джо?

– Ага. Мало того, что меня бросил Мэтью, так еще и Алек, несмотря на законный выходной, с утра отправил меня писать статью о поминальной службе. В конце концов я оказалась на Мэрилебон-Хай-стрит в компании странной старушки, которая живет в комнате, заставленной деревянными ящи– ками.

– Ну надо же. А я всего лишь побывал в Уайтхолле, и самым захватывающим событием за весь день стала покупка сэндвича с новой начинкой, – радостно сообщил Саймон.

Джоанна с трудом выдавила улыбку.

Саймон сел рядом и сжал ее ладони:

– Мне так жаль, Джо, правда.

– Спасибо.

– С Мэтью в самом деле все кончено? Или это просто небольшая размолвка на пути к супружескому счастью?

– Все кончено, Саймон. Он нашел другую.

– Хочешь, я хорошенько пну его, чтобы тебе стало легче?

– Признаться, да, но лучше не надо. – Джоанна поднесла ладони к лицу и потерла щеки. – Хуже всего, что в такие моменты полагается вести себя достойно. Если люди спрашивают, как дела, нужно отбросить все обиды в сторону и заявить, что все в порядке, он для меня все равно ничего не значил и своим уходом лишь сделал большое одолжение. Зато теперь у меня куча свободного времени для себя и друзей, и я даже занялась плетением корзин! Но все это чушь собачья! Да я бы проползла по раскаленным углям, только бы вернуть Мэтью и жить дальше как обычно. Я… люблю его. Он м-мне н-нужен. М-мэтью м-м-мой.

Джоанна разрыдалась. Саймон терпеливо сидел рядом, обнимал ее, мягко гладил по волосам, пока она выплескивала наружу свое потрясение, скорбь и замешательство. Когда слезы иссякли, он осторожно отодвинулся и встал.

– Зажги огонь. А я вскипячу чайник и налью нам чаю.

Джоанна включила газовый камин и вслед за Саймоном прошла в маленькую кухню, где плюхнулась на стул возле пластикового столика в углу. Он был рассчитан на двоих, и они с Мэтью много раз лениво завтракали здесь по воскресеньям или устраивали интимные ужины при свечах.

Пока Саймон готовил чай, Джоанна разглядывала аккуратно расставленные вдоль столешницы стеклянные банки.

– Всю жизнь терпеть не могла вяленые помидоры, – задумчиво протянула она. – А Мэтью их обожал.

– Что ж. – Саймон взял банку, полную злополучных помидоров, и высыпал в мусорное ведро. – Значит, в вашем расставании есть и положительный момент. Тебе больше не придется их есть.

– По правде говоря, если задуматься, – Джоанна подперла руками подбородок, – есть много такого, что нравилось только Мэтью, а я просто притворялась ему в угоду.

– Например?

– О, воскресные походы в «Люмьер», где показывают странные зарубежные артхаусные фильмы, хотя я бы предпочла остаться дома и включить мыльную оперу. И еще музыка. Ну, я люблю классику – в небольших количествах. А он никогда не разрешал мне включать сборник хитов ABBA или альбомы Take That.

– Боюсь тебя разочаровать, но в этом я с ним солидарен, – усмехнулся Саймон, заливая чайные пакетики кипятком. – Честно говоря, мне всегда казалось, что Мэтью стремился вести себя согласно неким критериям, которые сам для себя и устанавливал.

– Ты прав, – вздохнула Джоанна. – А я в его глазах была не слишком-то значительной. Всего лишь скучная йоркширская девчонка из среднего класса.

– Поверь мне, ты очень даже значительная. И вовсе не скучная. Возможно, искренняя; да, немного приземленная. Но эти качества достойны восхищения. Вот держи. – Саймон протянул ей кружку с чаем. – Пойдем-ка отогреемся возле огня.

Джоанна устроилась на полу перед камином и, привалившись к коленям Саймона, потягивала чай.

– Боже, Саймон, – пробормотала она. – Меня пугает сама мысль, что вновь придется ходить на свидания. Мне уже двадцать семь. Я слишком стара, чтобы все начинать сначала.

– Ну да, сама древность. Я практически чувствую исходящий от тебя запах тлена.

– Не стоит с этим шутить! – Джоанна шлепнула его по икре. – На то, чтобы снова привыкнуть к одиночеству, уйдет целая вечность.

– Проблема в том, что мы, люди, боимся перемен любого рода и не любим их. Думаю, именно поэтому так много несчастных пар остаются вместе, хотя им было бы гораздо лучше разойтись.

– Наверное, ты прав. Взять хотя бы меня. Я столько лет ела дурацкие вяленые помидоры! Кстати, о парах. Давно не было вестей от твоей Сары?

– На прошлой неделе она прислала мне открытку из Веллингтона. Кажется, учится ходить под парусом. Да, год в разлуке тянулся очень долго, но в феврале она вернется из Новой Зеландии. Осталось потерпеть всего несколько недель.

– Очень мило, что ты ее дождался, – улыбнулась Джоанна.

– Если любишь кого-то, отпусти. Кажется, так гласит старая поговорка. Просто я думаю, что если, вернувшись домой, она по-прежнему захочет быть со мной, значит, у нас с ней все всерьез и надолго.

– Даже не надейся. Я тоже думала, что у нас с Мэтью «всерьез» и «надолго».

– Ну спасибо за поддержку. – Саймон поднял брови. – Да ладно, не кисни. У тебя есть работа, квартира и я. Ты борец, Джо, и сможешь преодолеть все невзгоды. Подожди, сама увидишь.

– Насчет работы – это спорный вопрос. Статья о поминальной службе сэра Джеймса Харрисона получилась откровенно дерьмовой. Что и неудивительно, учитывая Мэтью, жуткую простуду и эту странную старушку…

– Она в самом деле живет в комнате, заставленной деревянными ящиками? Ты уверена, что тебе это не привиделось?

– Ага. Она сказала, что не задержится настолько долго, чтобы распаковывать вещи… или что-то в этом роде. – Джоанна прикусила губу. – Брр, там ужасно пахло мочой… Неужели мы станем такими же, когда состаримся? Все это меня жутко расстроило. Пока я стояла в той комнате, в голове крутилась мысль: если жизнь обернется таким образом, то есть ли смысл вообще бороться?

– Возможно, она из тех сумасшедших эксцентриков, которые живут на свалке, а сами при этом хранят на банковском счету миллионы фунтов. Ну или в деревянных ящиках, как вариант. Тебе стоило проверить.

– Сначала с ней все было хорошо. Потом во время службы появился старик в инвалидном кресле, который устроился рядом с нашей скамьей. И, увидев его, она совершенно потеряла голову.

– Вероятно, это ее бывший муж. Может, в тех ящиках припрятаны его миллионы, – рассмеялся Саймон. – Ладно, красавица, мне пора идти. До завтра еще нужно кое-что сделать.

Джоанна проводила его до двери. На прощание он стиснул ее в объятиях.

– Спасибо за все. – Она поцеловала его в щеку.

– Обращайся. Я всегда рядом, если понадоблюсь. Завтра позвоню тебе с работы. Пока, Бутч.

– Спокойной ночи, Сандэнс[2]2
  Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид – грабители с большой дороги, легенды Дикого Запада.


[Закрыть].

Закрыв за ним дверь, Джоанна вернулась в гостиную. На душе немного полегчало. Саймон всегда умел поднять ей настроение. Они все детство провели вместе в Йоркшире. Их фермы находились по соседству, и хотя Саймон был на пару лет старше Джо, круг общения в их среде не отличался особым разнообразием. Так и вышло, что они сдружились, еще будучи детьми. Джоанна, единственный ребенок в семье и сорванец по натуре, очень радовалась обществу Саймона. Он научил ее лазать по деревьям, играть в футбол и крикет. Во время длинных летних каникул они вдвоем ездили на пони на вересковые пустоши и подолгу играли в индейцев и ковбоев. Лишь в ту пору они и ссорились, поскольку Саймон вечно требовал, причем самым несправедливым образом, чтобы она умерла, а он остался в живых.

– Это моя игра, и играть будем по моим правилам, – властно настаивал он, нацепив на голову большую ковбойскую шляпу.

Они гонялись друг за другом по жесткой траве вересковой пустоши, и Саймон неизбежно догонял ее и хватал сзади.

– Пиф-паф, ты мертва! – кричал он, наставляя на нее свой игрушечный пистолет.

И Джо, пошатнувшись, падала на траву, затем каталась, изображая агонию, но в конце концов сдавалась и умирала.

В тринадцать лет Саймона отправили в школу-интернат, и они стали видеться реже. И хотя во время каникул между ними сохранялась прежняя близость, по мере взросления у обоих появились новые друзья. Когда Саймона приняли в Тринити-колледж в Кембридже, они отпраздновали это бутылкой шампанского на вересковых пустошах. Два года спустя Джоанна поступила в университет в Дареме, выбрав в качестве специализации английский язык.

Затем жизнь почти полностью развела их в стороны. В Кембридже Саймон познакомился с Сарой, а на последнем курсе Дарема Джоанна встретила Мэтью. И лишь когда они вновь столкнулись в Лондоне, где, как оказалось, жили всего в десяти минутах езды друг от друга, их дружба снова расцвела.

Джоанна знала, что на самом деле Мэтью никогда не нравился Саймон, хотя бы потому, что тот превосходил ее парня ростом. К тому же после окончания Кембриджа Саймону предложили очень неплохую должность на государственной службе. И пусть он в свойственной ему манере всегда скромно заявлял, что всего лишь офисный работник в Уайтхолле, Саймон очень быстро заработал себе на небольшой автомобиль и отличную квартиру с одной спальней на Хайгейт-хилл. Тем временем Мэтью подрабатывал в рекламном агентстве. И хотя пару лет назад его взяли на должность младшего специалиста, он по-прежнему мог себе позволить только унылую комнатку в Стратфорде.

«Вдруг он надеется с помощью Саманты сделать себе карьеру в агентстве?»

Джоанна покачала головой и прогнала эту мысль. Сегодня ей больше не хотелось думать о Мэтью.

Стиснув зубы, Джо сунула в CD-проигрыватель диск Аланис Мориссетт и прибавила громкость.

«К черту соседей», – решила она и направилась в ванную комнату, чтобы наполнить себе ванну.

Под шум льющейся горячей воды Джоанна хрипло распевала во весь голос «You Learn» и не услышала шагов на дорожке, ведущей к входной двери, не увидела лица, мелькнувшего в окнах гостиной на первом этаже. К тому времени, как она вышла из ванной, возле дома уже никого не было.

После мытья на душé стало немного легче. Джоанна задернула шторы в гостиной, сделала себе бутерброд с сыром и устроилась перед камином, грея ноги у огня. Будущее вдруг показалось ей не беспросветно-мрачным, на горизонте замаячил слабый проблеск оптимизма. Пусть во время беседы с Саймоном на кухне слова ее звучали легкомысленно, в них все же содержалась правда. Глупо отрицать, что у них с Мэтью на самом деле было очень мало общего. Но теперь она стала вольной птицей, ей больше не придется кому-то угождать и задвигать свои чувства на второй план. Она будет жить своей жизнью, следовать призванию и ни за что не позволит Мэтью разрушить ее будущее.

Цепляясь за позитивный настрой и не желая вновь скатываться в депрессию, Джоанна приняла две таблетки парацетамола и отправилась спать.

3

– Пока-пока, милый. – Она сжала его в объятиях, вдыхая знакомый запах.

– Пока, мама.

Он еще пару мгновений прижимался к пальто матери, потом отстранился и взглянул в ее лицо, ища признаки нежеланных эмоций.

Зои Харрисон прочистила горло и сморгнула набежавшие слезы. Сколько бы раз она вот так ни прощалась с сыном, момент расставания не становился легче. Однако не стоило плакать перед Джейми или его друзьями, так что Зои храбро улыбнулась.

– Я заберу тебя в воскресенье через три недели, чтобы вместе пообедать. Можешь взять с собой Хьюго, если он захочет.

– Конечно. – Джейми неловко переминался с ноги на ногу возле машины.

Что ж, ей пора уезжать. Не в силах сдержаться, Зои протянула руку и убрала с лица сына прядь светлых волос. Он закатил глаза и на миг вновь стал похож на маленького мальчика, живущего в ее воспоминаниях. Хотя, стоило признать, Джейми уже вырос и постепенно превращался в серьезного юношу. Зои безмерно гордилась, глядя на сына в темно-синей школьной форме с аккуратно завязанным – как научил его Джеймс – галстуком.

– Ладно, милый, мне пора. Позвони, если что-нибудь понадобится. Или просто захочешь поболтать.

– Конечно, мама.

Зои скользнула за руль машины, закрыла дверцу и завела двигатель. Потом опустила стекло.

– Люблю тебя, милый. Береги себя. Не забывай надевать жилет и снимай мокрые носки для регби сразу после игры.

– Хорошо, мама. – Джейми покраснел. – Пока.

– Пока.

Зои выехала с подъездной дорожки, наблюдая в зеркало заднего вида, как Джейми весело машет ей рукой. Потом повернула за угол, и фигура сына пропала из виду. Миновав ворота и выбравшись на главную дорогу, Зои резко смахнула слезы и порылась в кармане пальто в поисках носового платка. И в сотый раз заверила себя, что в такие моменты страдает больше, чем Джейми. Особенно сегодня, поскольку Джеймса уже нет рядом.

Следуя указателям, она свернула к автостраде, ведущей обратно в Лондон. Еще час пути – и Зои будет дома. В голове вновь возник вопрос, не совершила ли она ошибку, отправив десятилетнего сына в школу-интернат, особенно сейчас, всего несколько недель спустя после тяжкой утраты – смерти прадеда. Однако Джейми нравилась эта частная школа, распорядок дня, общение с друзьями – все, чего Зои не могла обеспечить ему дома. В стенах школы он взрослел и развивался, становясь все более независимым.

Это отметил даже ее отец, Чарльз, когда Зои вчера вечером отвезла его в аэропорт Хитроу. Смерть отца сильно повлияла на него, и на красивом загорелом лице уже стали проявляться признаки старости.

– Ты у меня умница, дорогая, и можешь гордиться собой и своим сыном, – прошептал он ей на ухо, сжимая в прощальных объятиях. – Привози Джейми ко мне в Лос-Анджелес на каникулы. Мы так мало времени проводим вместе. Я по вас скучаю.

– Я тоже скучаю по тебе, папа, – призналась Зои.

А потом, немного потрясенная, смотрела вслед отцу, который проходил через арку металлоискателя. Обычно он почти не хвалил ее. Или ее сына.

В восемнадцать лет, поняв, что беременна, Зои чуть не спятила от потрясения и поселившейся в душе пустоты. Она только что закончила школу и поступила в университет. Сама мысль о ребенке казалась нелепой. И все же, несмотря на гнев и осуждение отца и друзей вкупе с давлением, исходящим совсем с другой стороны, в глубине души Зои понимала, что даст жизнь растущему внутри нее малышу. Ведь Джейми стал плодом любви, особенным, волшебным даром. И даже сейчас, когда прошло больше десяти лет, та любовь не стерлась полностью из ее сердца.

Мчась по автостраде в потоке других машин в сторону Лондона, Зои будто наяву вновь слышала слова отца, сказанные много лет назад.

– И что, он намерен жениться? Тот, кто тебя обрюхатил? Как бы то ни было, разбирайся сама, Зои. Ты совершила ошибку, тебе ее и исправлять!

Она с горечью подумала, что никогда и не надеялась выйти за него замуж.

В этой ситуации лишь любимый дедушка Джеймс сохранял спокойствие. Он просто молча находился рядом с Зои, поддерживал ее, тогда как все остальные вокруг, казалось, негодовали во весь голос.

Джеймс всегда по-особому относился к внучке. Этот добрый пожилой мужчина с глубоким, звучным голосом не любил, когда его звали «дедушкой», объясняя, что так чувствовал себя старым. В детстве Зои и понятия не имела, что он один из самых прославленных классических актеров в стране. Она росла в уютном доме в Блэкхите с матерью и старшим братом Маркусом. К тому времени, как ей исполнилось три года, родители уже развелись и она редко видела отца Чарльза, который перебрался в Лос-Анджелес. Так что именно Джеймс стал для нее воплощением отцовского образа. Его просторный загородный дом в Дорсете, Хейкрофт-хаус, с фруктовым садом и уютными спальнями в мансарде, хранил ее самые приятные детские воспоминания.

Джеймс частично отошел от дел и лишь изредка летал в Штаты сниматься в какой-нибудь эпизодической роли в фильме, чтобы, как он выражался, «заработать на бекон». В остальное время дед всегда находился рядом с внучкой, особенно после внезапной гибели матери Зои в результате автомобильной аварии, которая произошла всего в нескольких ярдах от их дома. В ту пору Зои исполнилось десять, ее брату Маркусу – четырнадцать. Она мало что помнила о похоронах. В памяти осталось только застывшее лицо брата, его стиснутые челюсти и тихие слезы, текущие по щекам. Служба была напряженной и безрадостной. Пока викарий читал положенные молитвы, Зои жалась к Маркусу, чувствуя, как кружева жесткого черного платья, которое ей пришлось надеть, раздражали шею.

Прилетевший из Лос-Анджелеса Чарльз попытался утешить сына и дочь, но он их едва знал. Так что именно Джеймс вытирал Зои слезы и сжимал в объятиях, пока она плакала всю ночь напролет. Однако Маркус замкнулся в себе, и все старания деда облегчить его боль ни к чему не привели. Скорбь от потери матери поселилась у мальчика глубоко внутри.

Отец забрал Зои с собой в Лос-Анджелес, Маркус же остался в Англии, в школе-интернате. И ей казалось, что она лишилась не только матери, но и брата… вся ее привычная жизнь изменилась в одночасье.

Лос-Анджелес встретил Зои сухим колючим зноем, а в отцовском доме в районе Бель-Эйр, выстроенном в стиле гасиенды, ее ждало знакомство с «тетей Дебби», которая, судя по всему, жила вместе с ее папой и даже спала с ним в одной постели. Роскошная блондинка тетя Дебби ни капли не обрадовалась появлению десятилетней Зои.

Девочку отправили в школу в Беверли-Хиллз, которую она тут же возненавидела. Зои редко общалась с отцом. Чарльз был слишком занят, пробивая себе путь в киноиндустрию в качестве режиссера. И ей приходилось сносить представления Дебби о воспитании детей: есть размороженные полуфабрикаты и бесконечно смотреть мультфильмы. Зои терпеть не могла безжалостную жару и режущий слух акцент жителей Лос-Анджелеса. Отчаянно скучая по смене времен года в Англии, она писала дедушке длинные письма, в которых умоляла его приехать и забрать ее в любимый Хейкрофт-хаус, пыталась убедить, что сумеет сама о себе позаботиться, обещала, что не доставит никаких проблем, пусть только он позволит ей вернуться домой.

Когда с момента приезда Зои в Лос-Анджелес минуло уже полгода, однажды днем на подъездной дорожке, ведущей к дому, остановилось такси. Из машины вышел Джеймс в щегольской панаме, с широкой улыбкой на губах. Охваченная безумной радостью Зои помчалась навстречу деду и бросилась в его объятия. Ее защитник все же внял призыву и приехал спасти внучку. Тетю Дебби отправили дуться возле бассейна, и Зои излила дедушке все свои горести. Потом он позвонил сыну и рассказал о ее страданиях. Чарльз, в то время снимавший фильм в Мексике, разрешил Джеймсу забрать девочку обратно в Англию.

Во время долгого полета домой счастливая Зои сидела рядом с Джеймсом. Он сжимал в своей большой руке ее маленькую ручку, она опиралась на твердое могучее плечо деда и желала только быть рядом с ним.

Уютная школа-интернат в Дорсете, где учеников на выходные отпускали домой, пришлась Зои по душе. Джеймс всегда с радостью принимал ее друзей как в Лондоне, так и в Хейкрофт-хаусе. И наблюдая, как их родители, приходящие забрать своих отпрысков, широко раскрытыми от изумления глазами смотрели на великого сэра Джеймса Харрисона и пожимали ему руку, Зои начинала понимать, насколько знаменитым человеком на самом деле был ее дедушка. Когда она подросла, Джеймс стал прививать ей любовь к Шекспиру, Ибсену и Уайльду. Они вдвоем регулярно ходили на спектакли в «Барбикан», Национальный театр или «Олд Вик», после ночевали в лондонском доме Джеймса на Уэлбек-стрит, а по воскресеньям перед камином разбирали тексты пьес.

В семнадцать лет Зои уже твердо знала, что хочет стать актрисой. Джеймс раздобыл проспекты всех театральных школ, и они внимательно изучили каждый, взвешивая все «за» и «против». В конце концов было решено, что Зои сперва нужно поступить в хороший университет и получить степень по английскому языку, а после, в двадцать один год, уже думать о театральной школе.

– В университете ты познакомишься с текстами классических произведений, что придаст твоей игре глубину. К тому же ты станешь старше и, поступив в театральную школу, сможешь лучше усвоить всю предлагаемую информацию. Да и высшее образование никогда не помешает. В случае чего тебе будет на что опереться.

– Думаешь, актрисы из меня не выйдет? – испуганно спросила Зои.

– Ну что ты, дорогая. Выйдет, конечно. Ты ведь как-никак моя внучка, – усмехнулся Джеймс. – Но ты чересчур привлекательна, и без диплома тебя просто не воспримут всерьез.

Потом они условились, что если Зои сумеет, как ожидалось, хорошо сдать экзамены, то подаст документы в Оксфорд на факультет английского языка.

А после она влюбилась. Как раз в разгар экзаменов.

И четыре месяца спустя – с пустотой в душе и растущим в животе ребенком – поняла, что столь тщательно спланированное будущее разлетелось в клочья.

Не зная, как может повести себя дед, и в то же время боясь его реакции, как-то вечером за ужином Зои выпалила неприятную новость. Джеймс слегка побледнел, но спокойно кивнул и поинтересовался, что она намерена делать дальше. Зои разрыдалась. Она попала в настолько отвратительную и сложную ситуацию, что даже не могла рассказать любимому дедушке всю правду.

В Лондон примчался Чарльз в компании Дебби, и Зои пережила ужасную неделю. Отец постоянно кричал на нее, называл идиоткой и требовал сказать, кто сделал ей ребенка. Джеймс все время находился рядом, придавал ей сил и смелости принять верное решение. И ни разу не спросил, от кого этот малыш. Он не спорил, когда Зои решила съездить в Лондон, лишь после встретил бледную, как привидение, измученную внучку на железнодорожном вокзале в Солсбери, где она, рыдая, упала в его объятия.

Зои знала, что без любви, поддержки и безграничной веры деда в ее способность сделать правильный выбор она ни за что бы не справилась.

Джейми родился раньше срока и столь стремительно, что у Зои не хватило времени добраться из Хейкрофт-хауса до ближайшей больницы, находящейся в получасе езды. Поэтому малыш появился на свет на старой кровати с балдахином под присмотром местной акушерки. Пока измученная, но ликующая Зои, тяжело дыша, приходила в себя, ее крошечного вопящего сына отдали в руки Джеймсу. Она видела, как наполнились слезами глаза деда, когда он впервые увидел правнука.

– Добро пожаловать в этот мир, малыш, – прошептал он и нежно поцеловал младенца в лоб.

В тот миг Зои и решила назвать сына в его честь.

Она не смогла бы точно сказать, когда именно сформировалась связь между двумя Джеймсами – в этот момент или в последующие несколько недель, пока дедушка и внучка поочередно вставали по ночам и успокаивали страдающего коликами, плачущего ребенка. Джеймс стал для ее сына и отцом, и другом. Мальчик и старик много времени проводили вместе, и старший где-то находил силы, чтобы играть с младшим. Зои вечно заставала их в саду, где Джеймс бросал футбольный мяч, а Джейми его отбивал. Прадед брал правнука с собой на прогулки по извилистым улочкам деревень графства Дорсет, рассказывал ему о цветах, растущих на живых изгородях и в их великолепном саду, где за место на широких клумбах боролись пионы, лаванда и шалфей, а в середине июля даже до окна спальни долетал запах любимых роз Джеймса.

То были прекрасные спокойные дни. Зои нравилось проводить время с дедушкой и маленьким сыном. Ее собственный отец, взобравшись на вершину славы, только что получил «Оскара» и почти не давал о себе знать. Зои всеми силами старалась с этим примириться, но вчера, в аэропорту, когда он обнял ее и признался, что скучает, в сердце дрогнула какая-то невидимая струна.

«Он ведь тоже стареет», – думала она, проезжая кольцевую развязку в конце автострады и направляясь в центр Лон– дона.

Когда Джейми исполнилось три года, Джеймс осторожно убедил ее поступить в театральную школу.

– Если тебя примут, мы все сможем жить на Уэлбек-стрит, – говорил он. – Пора бы Джейми пару раз в неделю на несколько часов водить в детский сад. Ребенку полезно общаться.

– Вряд ли меня примут, – пробормотала она, но все же уступила и согласилась попробовать свои силы в Королевской академии драматического искусства, до которой от Уэлбек-стрит можно было быстро добраться на велосипеде.

Но Зои все-таки поступила и при содействии молодой помощницы-француженки, которая в полдень забирала Джейми из детского сада и готовила обед для него и Джеймса, закончила трехлетний курс.

На ее выпускной спектакль дедушка уговорил прийти своего театрального агента и кучу друзей, занимавшихся подбором актеров. «Моя дорогая, – объяснял он, – мир построен на кумовстве, будь ты хоть актером, хоть мясником!» Так что после окончания учебы у нее уже имелся собственный агент и первая небольшая роль в телевизионной драме. Джейми к тому времени учился в школе, и Зои занялась карьерой актрисы. Впоследствии она добилась немалого успеха, хотя, к ее разочарованию, не на подмостках театров, некогда зародивших в ней любовь к актерству, а на большом экране.

– Хватит жаловаться, моя дорогая девочка, – сделал ей выговор Джеймс, когда она вернулась домой после бесплодного дня съемок в Восточном Лондоне – из-за сильного дождя не удалось нормально снять ни одного дубля. – У тебя есть работа, а о чем еще мечтать молодому актеру? Не сомневайся, тебе еще доведется выйти на сцену театра.

В следующие три года здоровье Джеймса медленно, но неуклонно ухудшалось, однако Зои не придавала этому особого значения. И лишь заметив, что дед начал морщиться от боли, заставила его пойти к врачу.

Диагноз был неутешительным: рак кишечника на поздней стадии, который уже затронул печень и толстую кишку. Из-за возраста и слабого здоровья об изнурительном курсе химиотерапии не шло и речи. И врач предложил паллиативное лечение – с помощью лекарств снять симптомы болезни, чтобы оставшееся ему время Джеймс провел в позитивном настроении, без трубок и капельниц. Если по мере ухудшения состояния все же потребуется какое-то оборудование, его привезут прямо домой.

Зои представила, как войдет в опустевший дом на Уэлбек-стрит, и на глаза навернулись слезы. Всего два месяца назад его наполнял приятный аромат табака «Олд Холборн», который Джеймс, несмотря на запреты, курил до самой смерти. В последние несколько месяцев он сильно болел, у него отказывали зрение и слух, а старческие девяностопятилетние кости молили об отдыхе. И все же дом по-прежнему полнился его харизмой, чувством юмора и жизненной силой.

Прошлым летом Зои скрепя сердце приняла решение отправить Джейми в школу-интернат. Она думала лишь о благе мальчика, не желая, чтобы сын изо дня в день наблюдал за угасанием любимого прадедушки. Ему не стоило видеть, как углублялись морщины на лице старика, дрожали руки, когда они играли в снап[3]3
  Снап – карточная игра, в которой игроки пытаются найти пары карт одного ранга.


[Закрыть], или как прадед засыпал в кресле после обеда и просыпался только ближе к вечеру. Зная об их тесной связи, Зои хотела, чтобы Джейми как можно безболезненней привыкал к жизни без своего Пра-Джеймса.

Так что в сентябре прошлого года Джейми отправился в школу-интернат и, к счастью, легко там освоился. А Зои, позабыв на время об идущей в гору карьере, принялась ухаживать за дедом, который становился все более немощным.

Как-то холодным ноябрьским вечером Зои пришла в комнату деда, чтобы забрать пустую чашку из-под чая.

– Где Джейми? – спросил Джеймс, поймав ее за руку.

– В школе.

– Он сможет приехать домой на выходные? Мне нужно его увидеть.

– Не знаю, Джеймс. Вряд ли это хорошая мысль.

– Он умный парнишка, не в пример многим в его возрасте. Когда он только родился, я уже понимал, что не бессмертен, и знал, что вряд ли увижу его взрослым. И я подготовил Джейми к своему неминуемому уходу.

– Ясно. – Ее рука с чашкой дрожала так же, как у дедушки.

– Ты позвонишь, чтобы он приехал домой? Я должен его увидеть. Поскорее.

– Конечно.

В те выходные Зои неохотно забрала Джейми из школы. По дороге домой она рассказала ему о тяжелой болезни Пра-Джеймса. Джейми кивнул, но упавшие на глаза волосы скрывали выражение лица.

– Я знаю. Он сам сказал мне в середине семестра. И обещал, что позовет меня, как только… придет время.

Оказавшись дома, Джейми умчался наверх, чтобы повидать старика. Тем временем Зои мерила шагами кухню, беспокоясь, как воспримет ее драгоценный мальчик столь тяжелое состояние Пра-Джеймса.

В тот вечер они втроем ужинали в комнате Джеймса, и старик заметно повеселел. Джейми большую часть выходных провел в спальне прадеда. В воскресенье ближе к вечеру Зои поднялась наверх и сказала, что пора ехать в школу, чтобы успеть к комендантскому часу.

– Прощай, старина. – Джеймс заключил мальчика в объятия. – Позаботься о себе. И о своей маме.

– Обещаю. Я люблю тебя! – Джейми со всей несдержанностью детства крепко обнял прадеда.

По пути в школу Беркшир, где учился Джейми, они почти не разговаривали, но когда Зои въехала на школьную парковку, мальчик произнес:

– Я больше не увижу Пра-Джеймса. Он сказал, что скоро уйдет.

Зои повернулась и взглянула на серьезное лицо сына:

– Мне очень жаль, милый.

– Не волнуйся, мама. Я понимаю.

Помахав рукой, он поднялся по ступенькам и скрылся внутри здания.