Текст книги "И ныне Дуб у Лукоморья. Сказки и басни"

Люссия Оберет
И ныне Дуб у Лукоморья. Сказки и басни

© Л. Оберет, 2017

© Написано пером, 2017

* * *

Сказки

Счастье по Зернышку

 
Давно было или нет –
Не считала сколько лет…
Собирались на седмицу
Старики со всей станицы:
И дворяне, и купцы,
И простые молодцы.
Время быстро проносилось,
Кое-что и позабылось.
Уж обычай был таков
Для царей и бедняков:
Все от мала до велика
Знали уж почем фунт лиха,
И беду чтобы отвлечь,
На ночь не могли прилечь:
Шли далеко к колокольне,
Чтоб к заре присесть к иконе,
Все грешки там замолить
И спокойно дальше жить…
Жил да был в одной станице
Паренек, а проще – Птица,
Так прозвали паренька
И, похоже, неспроста:
Был он легок на подъем,
Словно птица жила в нем.
Ежель в доме чьем побудет,
Значит, там удача будет.
Помогал он старикам,
Успевал и тут и там.
Дело сделав – испарялся,
В новом месте появлялся.
Сын купца парнишка был,
Тот купец богатым слыл.
Ежели отец был скуп,
То парнишка был не глуп:
Бедным людям помогал,
Только от отца скрывал.
От отца тайком поможет,
А того – сомненье гложет,
Ведь богатство ни к чему
Приведет, как к одному –
Черствость, жадность, суета…
Слава богу, паренька,
А, попроще, нашу Птицу
Обошла эта черта.
Вот купец наш догадался,
Что без средств почти остался,
Он сынишку не простил,
Птицей по ветру пустил,
Узелок с едой всучил.
 
 
Птица, эка невидаль,
Отправляется он вдаль…
 

 
Шел он долго по лесам,
По болотам, по степям,
А как время подошло,
Прибыл он в одно село.
В том селе увидел он
Один очень странный дом.
На окраине села
Ни кола, и ни двора.
Дом, видать, старинный был,
Из трубы дымок валил,
Деревянная изба,
Два окна, одна труба,
Дверь скрипела на ветру…
«Видно, это не к добру», –
Так подумал паренек.
Парню было невдомек:
Что на свете есть добро,
Также есть большое зло,
Что борьба добра и зла
Много лет на свете шла.
«Так и быть, – подумал он,
– Загляну я в этот дом».
Не спеша, прижав котомку,
Приоткрыл он двери кромку.
«Кар-р-р…» – ворона с чердака
Напугала паренька.
Захватило было дух,
Испугался Птица вдруг,
Но, набравшись снова сил,
Дверь скрипучую открыл…
 
 
На лежанке сидел дед,
В козью шубу был одет.
Он спросил у паренька:
«Ты пришел издалека?
С Богом, малый, заходи,
Что убого – не гляди.
Доживаю я свой век,
Гостем будешь, человек».
 
 
Поклонившись старику,
Паренек вошел в избу
Со словами: «Мир тебе»,
Он прошелся по избе.
Осенив себя крестом,
Парень молвил на весь дом:
«По отцу я – Елисей,
В детстве кликали Матвей.
Ну, а просто для людей –
Птица я, куда вольней?
Царство маменьке моей,
В мире нет людей добрей…
Благодарствую я вас,
Что впустили в поздний час.
Ежель чем помочь смогу,
Говорите, помогу».
 
 
Покряхтел на лавке дед
И, подумав, дал ответ:
«Вижу, ты, сынок, печален…
Иль обидел кто нечайно?
Не серчай, поведай мне,
Дам совет всегда тебе.
Хоть я стар и не богат,
Но помочь тебе я рад.
Пусть тебе и невдомек,
Наша жизнь – всегда урок.
Ежель что-то натворил,
Знать, беду наворотил… –
И добавил между прочим:
– Одному тоскливо очень…
Только ворон веселит,
Когда душенька болит.
Погости, а там увидим,
Живы будем, не обидим».
 

 
Вот живет наш паренек
Рядом с дедом бок о бок.
Помогает, как умеет,
Сил последних не жалеет.
И пошла молва о нем:
Не найдешь таких, с огнем.
Стоит слово проронить,
Что пришла нужда пожить,
Птицей мчится наш Матвей
Отвести беду скорей.
А старик наш говорит:
«У Матвея все горит.
Он руками золотыми
Со словечками простыми
От души все смастерит,
Там, где нужно, починит.
Он мне словно сын родной,
Пусть живет всегда со мной.
 
 
Так проходит день за днем…
И молва дошла о нем
До соседнего села,
Там цыганочка жила.
Черноглазая как ночь,
«Сирота, цыганей дочь» –
Говорили про нее.
(Может, это все вранье,
Что она цыганей дочь?
Отгоняем мысли прочь).
Она маменькой звала
Одну пряху из села,
Что искусно прясть могла,
Шли к ней со всего села
На цыганку поглядеть,
Заодно и шерсть отнесть.
 
 
Звали девушку Меланьей,
Имя дали бабки дальней,
Но оно ей очень шло,
Говорило все село.
Было ей всего пятнадцать,
Отдавали замуж в двадцать.
Домовница – хоть куда!
Знала в доме, что куда.
Стряпать, печь и вышивать…
И ковер могла соткать.
Работящими руками
Всех украсила платками,
Там Меланьский был узор –
Диво! Не оторвешь взор.
Девушкам так шли платки,
Как нарядные цветки…
Так вот, вскоре до села,
Где цыганочка жила,
Вдруг о Птице слух дошел,
Пряхин дом не обошел.
 

 
А время царское пришло…
Царю тому в башку взбрело
По всей стране издать Указ:
«Награду тот получит враз,
Кто мастерство свое покажет
И батюшку-царя уважит.
Искусство дивное в цене,
И ежель будет любо мне,
Любого щедро награжу,
Палаты царски покажу
И с миром отпущу домой…» –
Издал наш царь Указ такой.
А люди, кто во что горазд,
Услышав про такой указ,
Пытались все любой ценой
Подарок сделать небольшой.
Не выйдет, на худой конец,
Полюбоваться на дворец.
Но, видно, мастером не стать,
Тому, кто может лишь болтать.
Тут с детства навыки нужны:
Терпенье, вкус – не всем даны.
 

 
Ну, а Меланья той порой
Своей девичьей чистотой,
Платками дивной красоты,
Свои лелеяла мечты
И покоряла женихов…
(Узнав об этом с людских слов
И раскрасневшись от стыда,
Не выходила никуда,
Чтобы ничей случайный взгляд
В душе не портил все подряд).
И в стенах дома своего
Узнала вскоре про того,
Кто Птицей назывался,
Матвеем величался;
Что был он мастер на все руки,
Никак он знахарь был от скуки:
Всем помогал, кто был в нужде,
Совсем не думал о себе.
В цыганке заиграла кровь,
В судьбу свою поверив вновь,
Черты ладони рассмотрела
И линию судьбы узрела.
«Наверно, пряха солгала,
Скорей всего оберегла,
Что все гаданье – просто чушь,
В гаданье верит только глушь,
Цыгане врут и тут и там,
Гаданье это стыд и срам».
Меланью взяли вновь сомненья,
И вспомнив про свое рожденье,
Ей голос сердца подсказал:
«Меланья, жди, твой час настал».
Услышав голос в тишине,
Была напугана вполне,
Меланья на пол опустилась
И быстро – быстро помолилась…
 

 
Матвей, услышав про Указ,
Подумал: «Вот тебе и раз!
Я для себя для одного
Не стал бы делать ничего;
Но ежель малость повезет –
Удача к людям в дом войдет:
Нужду прогонят бедняки,
А остальное – пустяки». –
Так размечтался Птица,
Но суждено ли сбыться?
 

 
Час за часом, день за днем
Бежит времечко бегом.
Солнышко сменяет ночь,
Луна гонит солнце прочь.
Во дворце столпотворенье –
Все несут свое творенье,
Чтобы царь окинул взглядом,
Приценился зорким глазом.
Шумный гул в толпе стоял –
Каждый о своем мечтал…
На столах стояли чашки
Расписные и чаплашки
С золоченою каймой;
Самовар с печной трубой;
Деревянные баклуши –
Гордость дедушки Миклуши;
Самотканые ковры
Из блестящей мишуры.
И чего тут только нет…
Вот узорчатый браслет,
Лапти, варежки, платки,
Выбивные ручники;
Вот песочные часы;
Серебром блестят весы;
Здесь сверкает бирюза…
Разбегаются глаза.
А вот это что такое?
Колесо стоит простое,
Очень странное оно,
Почему оно – одно?
Удивляется народ,
Что за чудо, не поймет.
Даже царь сам подошел,
Яко невидаль нашел:
«Кто хозяин? Покажись
И откуда – объяснись.
Что за диво эта штука?»
Все молчат, никто ни звука…
Вдруг толпа зашевелилась,
Потихоньку расступилась,
И знакомый нам Матвей
Появился средь людей.
 
 
«Кто ты? Расскажи, откуда?
Изобрел ты это чудо?»
Царь Матвею слово дал
И с терпеньем выжидал.
 
 
Начал наш Матвей рассказ:
«Услыхал я твой Указ,
Благодарен я судьбе,
С миром я пришел к тебе.
Величать меня Матвей,
Птица – это для людей.
Ты уж, батюшка, прости,
Что не так, уж отпусти.
Колесо мое простое
И не чудо никакое:
Облегчает пряхам труд –
В десять раз быстрей прядут».
 
 
Не поверил царь ушам:
«Что за чудо сидит там?
Ну-ка, пуху принести
И скорей его спрясти!»
 
 
Слуги все засуетились,
Заметались, закрутились:
Царь застал их всех врасплох,
Загонял их, будто блох.
 
 
Наконец-то пух нашли
И царю преподнесли.
«Кто же нам теперь спрядет
И кто пряху нам найдет? –
Осенило вдруг царя,
Все про всех он знал не зря,
– Старушонка есть одна,
Спрясть поможет нам она!»
 
 
Старушонку отыскали,
На поклон к царю послали.
«Чем тебе я не мила?
Не желала тебе зла», –
Испугалась бабка-пряха,
На пол рухнула с размаха.
Успокоил бабку царь:
«Подарю тебе я ларь
Ежель спрясть сумеешь ты
Пряжу дивной красоты.
Потрудись на колесе,
Жить не будешь в нищете –
Обещаю тебе я,
А работа вот твоя…»
 
 
Он Матвея подозвал,
Чтоб старухе показал
Как сидеть, куда глядеть,
Где держать и чем вертеть.
Бабка быстро поняла
И зараз во вкус вошла.
 
 
Царь пошел опять искать,
Где бы чудо разыскать.
Долго царь ходил, смотрел,
Только мало что узрел,
Что бы любо было
Или сердцу мило.
Дорогие каменья,
Сувениры из литья…
Выбрал лишь царице
Бронзову жар – птицу.
Бронза ныне была новь,
Вылита в селе Медновь.
 

 
Царь ходить уже устал
И устало прошептал:
«Господи помилуй,
Дай мне, боже, силы».
Он решил передохнуть,
Вышел воздуха вздохнуть,
У ворот на лавку сел,
На толпу теперь глядел.
Люди разные пришли,
Что творенье принесли…
 
 
Тихо встала в уголок
Одна бабушка-Чулок.
Привезла царю чулки,
Кружевные узелки.
Была бабушка с села,
Где Меланьюшка жила.
Бабку кликали Чулок,
А на ней-то был платок,
И меланьский был узор –
Диво! Не оторвешь взор.
Вдруг увидел царь платок,
Словно дивовный цветок.
Подивился: «Что за чудо?
Кто соткал его? Откуда?»
 
 
Старушонка пала духом:
Туговата была ухом.
«Батюшка! Стара, стара,
Ухожу я со двора…»
 
 
Царь немного посмеялся,
Что грешно – не убоялся.
Просто бабушка смешна,
А пред Богом не грешна.
Он привстал, похлопал рядом,
Показал старушке взглядом,
Чтоб присела отдохнуть –
Не дала царю уснуть.
И погромче пригласил:
«Рядом сядь… – а сам спросил:
– Чья ты будешь и откуда?
А платок твой – просто чудо!
Расскажи мне обо всем.»
 
 
«Батюшка, о чем, о чем?
Что должна тебе сказать?
Мне двух слов-то не связать.
Как зовут меня? Чулок.
Подарили мне платок.
Да-да… с нашего села,
Я оттуда и пришла.
Там цыганочка живет,
А она платочки ткет.
Ты уж, батюшка, прости,
Домой с миром отпусти.
Я на ухо туговата,
Слышу больно плоховато.
Мне кричат – не докричат,
Все теперь со мной молчат.»
И наш царь позвал людей –
Бабку проводить скорей
До ближайшего села,
Где цыганочка жила.
«Срочно девушку найти,
Незаме для привести.»
Он старушке дал кулон
И отвесил ей поклон.
 

 
Наш Матвей с терпеньем ждет,
Когда пряха пух спрядет.
Пряха быстро научилась,
Нитка тонка получилась.
Вот закончила она –
Пряжу спряла дотемна.
Был доволен наш Матвей,
Пригласил царя скорей.
«Столько пуху к утрене
Не спрясти на вертене!» –
Царь воскликнул с удивленьем,
Восхищался все твореньем:
«Вот так штука – колесо!
Понял я, оно на что…
Эй, из царского двора
Позовите мастера,
Чтоб рисунок начертил
И такой же смастерил.
Пусть не трогает никто
Это чудо-колесо.
Мы его на вид поставим
И нетронутым оставим:
Любо-дорого смотреть!
Это ж надо изобресть! –
Хлопнул Птицу по плечу.
– Я тебя не отпущу!
Поживешь у нас семь дней.
Комнату ему скорей! –
Крикнул царь от радости.
– И подать всем сладости.
Угостить всех, проводить
И Указ мой огласить!»
Зачитал слуга Указ:
«Царь дает такой наказ:
Будет он семь дней решать –
Кому должное отдать.
И царица пусть придет,
Может тоже что найдет;
А как день седьмой придет,
Каждого удача ждет,
Кто старался лучше всех –
Наградит царь без помех.»
«Мне пора уж на покой,
Могут все идти домой…» –
Царь всех с миром отпустил,
А Матвея пригласил
Во дворец за ним идти,
В спальню для гостей пройти.
 

 
А Меланья той порой
Коврик ткала непростой,
Там причудливый узор –
Диво! Не оторвешь взор.
Нити золотом сверкали,
Словно из каменьев ткали.
Тут посмотришь, будто ночь
Выгоняет солнце прочь.
Звезды ясные горят –
Меж собою говорят.
А на нижней стороне –
Солнце светит в ясном дне.
Из цветов дивной узор
Украшает весь ковер.
Да… цыганочка мила,
Мастерицею слыла,
Даром что она творила –
Радость для души дарила.
За занятием она
Просидела дотемна…
Во врата вдруг постучали,
Ткать ковер ей помешали.
Показалось странным ей,
Кто стучится в гости к ней?
Ведь обычно старики
Не поднимут и руки,
Чтоб по дереву долбить.
«Кто же это может быть?»
Встала и пошла она
Открывать врата сама,
Чтобы пряху не будить,
Ей пришлось самой открыть.
 
 
Как открыла – обомлела…
В первый раз она глядела
На одежды царских слуг.
Вдруг схватил ее испуг.
«Что случилось? Кто вы есть?»
«Вы впустите, дайте сесть,
И мы сразу поясним,
Кто мы есть, чего хотим.»
Меланья долго не ждала
И по двору их провела.
И пригласила войти в дом –
Узнать, пришли ли к ним с добром…
 
 
Вошли в дом трое царских слуг.
Их просто так не встретишь вдруг –
Людей из царского двора…
«Ну что ж, – сказал один, – пора,
Не будем заставлять вас ждать.
Должны вам должное отдать.
Направил нас к вам с просьбой царь,
Прислал он драгоценный ларь,
А в нем гостинец небольшой –
С сердечком перстень золотой.
Просил он вас прийти к нему:
Платок понравился ему.
Желает он такой платок –
Узор прекрасный как цветок.
Платок ткать будешь у царя,
Соткала чтоб его не зря.
Преподнесешь царю сама,
Неделя сроку лишь дана.
Все время гостем будешь жить,
О пряхе можешь не тужить,
Она спокойно может спать,
И мы не станем ей мешать.»
Царь передал подарок ей…
Подали бусы из камней
И снеди полную корзину.
«А вот поставишь в погреб вина… –
Четыре амфоры с вином
Внесли ночные гости в дом
И в погреб помогли спустить.
– Вино на свадьбе будешь пить, –
Так пошутил один из слуг.
Заметив на лице испуг,
Сказал Меланье: – Не боись,
Ты нехороших берегись.
Тебя в обиду не дадим
И никому не отдадим.
Твои прекрасные глаза
Как будто с молнией гроза,
Они сверкают в темноте…
Да будет мне, уж полноте,
Заговорился я, небось,
А на дворе темнеет ночь.
Идти нам надо ко двору,
Бог даст, заявимся к утру.»
 
 
Меланья быстро поднялась,
Пошла в светелку, собралась.
Ковер готовый натянула,
Сняла с гребенки и взмахнула…
По комнате прошелся блик
И осветил Меланьи лик.
Она ковер слегка сложила
И вместе с пряжей заложила
В котомку льняну на плечо.
Пылали свечи горячо…
И в отражение глядя,
Тушила свечи, уходя.
В светелке потемнело,
Меланья побледнела:
На месте зеркала сего
Был образ паренька того.
Меланья испустила крик
И к слугам побежала вмиг.
 
 
Дворцовы слуги у ворот
Стояли молча, закрыв рот.
И каждый думал о своем:
О жизни и о том о сем…
Очнуться их заставил крик –
Меланья выскочила вмиг.
«Что-то случилось?»
«Ничего. Свеча погасла – и всего.»
Было прохладно и темно,
В селе все спали уж давно,
И только четверо людей
Шли впереди своих теней.
Луна сияла высоко,
Идти дорогой далеко.
Из леса филин ухал,
Будто слова пробухал:
«Ух-ух-ух, я дух, дух, дух,
Ух-ух-ух, я дух, дух, дух».
Немного жутко было,
Меланья шла уныло…
И вот один из царских слуг
Стал напевать чего-то вдруг.
Всем стало веселее,
На небе уж светлее…
Еще не занялась заря,
Они вошли во двор царя.
 

 
Не занялась еще заря,
Как разбудили вдруг царя
И сообщили, что пришли,
К царю цыганку привели.
Покряхтел наш царь и встал,
Одеваться он не стал,
Лишь накинул свой халат,
Молча вышел из палат.
Свечи в зале том горели
И глаза царя узрели,
Что красавица стоит,
С грустью смотрит и молчит.
Поднесли царю ковер,
Где Меланьский был узор.
Все глаза царь протирает,
Стоит, думает, гадает:
Иль во сне, иль наяву,
Постучал себя по лбу.
Боль почуяв, понял он,
Это вовсе был не сон.
Царь цыганке поразился,
Только глянул и влюбился…
Волоса чернее ночи;
Молнией сверкали очи,
Брови тонкие дугой
И ресницы – бахромой;
Очень длинные ресницы
Украшали лик девицы,
Губы алые с каймой,
Кожа – персик молодой…
Загляделся царь, забыл,
Что царем когда-то был.
Тут Меланья подошла,
Будто лебедем плыла…
Царь как вкопанный стоял,
О чем спрашивать – не знал.
Вдруг средь слуг кто-то чихнул…
Наш царь вздрогнул и вздохнул,
И, очнувшись, обронил,
Чем он слуг и удивил.
«Где я только ни бывал,
Но такого не видал…
Шаль – невиданный узор!
Просто диво – не ковер!
И при всех я говорю,
Чем ты скажешь – одарю.
Жить ты будешь во дворце», –
Заявил наш царь в конце.
Вскоре спаленку нашли,
Туда гостью отвели.
И оставили одну,
Чтоб готовилась ко сну.
 

 
Наутро наш Матвей с царем
Судачили о том о сем…
Оставим их мужской базар,
Посмотрим лучше, какой дар
Наш царь решил преподнести…
Матвею все не унести:
В награду царь отдал волов
Почти десятка два голов;
В придачу пять мешков зерна,
Два полных ржи, один – пшена;
Еще гречихи и овса.
Матвей воскликнул: «Чудеса!
Неужто это все мое?
Теперь-то житиё-бытьё
Как в радость будет беднякам!
Я всю награду им раздам.»
Не верил Царь своим ушам
И хлопнул Птицу по плечам.
«Ты что такое говоришь?
Ты дело это зря творишь…
Богатство хочешь раздарить?
А сам-то как ты будешь жить?»
Матвей от радости сияет.
«О том не ведаю, Бог знает.
Хочу лишь радость беднякам
Доставить. Стукнем по рукам?»
«Постой, постой, – наш царь сказал,
– Негоже так, – он продолжал:
– Тебе же все – для одного
Стараюсь, ну а ты – того? –
По лбу он стукнул сам себе.
– Скажи, что подарить тебе?»
Царь все никак не мог понять,
Как можно просто так раздать?
 
 
Матвей подумал и сказал:
«Хочу, чтоб ты пообещал,
Уж если будет худо мне –
Всегда принять меня к себе.
А ежель сможешь ты помочь,
То бьемся по рукам, не прочь?»
На Птицу царь наш поглядел,
Подумал: «Парень обалдел».
Но в просьбе сей не отказал,
Матвею руку он пожал.
 

 
Цыганка во дворце живет
И в комнате платочек ткет.
Меланьский чудный там узор –
Вот диво! Не оторвешь взор.
Никто ее не беспокоил,
Не заходил в ее покои,
Служанка только иногда
Ее тревожила – тогда,
Когда еду ей приносила,
Поднос обратно уносила.
Три дня Меланьюшка плела
И все три ночи не спала.
А на четвертый день в окно,
Там было не совсем темно,
Она увидела царя,
Да видно выглянула зря:
Вблизи с царем стоял Матвей
У дома, около дверей…
Меланья вскрикнула: «О боже,
Со мной твориться может что же?
Я за работою, наверно,
С ума сошла уж достоверно.»
Но, без сомненья, образ сей
Являлся в зеркале пред ней.
А явь есть явь, и никуда
От этого не деться, да…
 
 
Вот уж пятый день проходит,
А за ним шестой подходит,
За работой непростой
Просидела день шестой.
К ночи был готов платок –
Чудо! Дивовный цветок.
Завтра будет день седьмой,
Выйти нужно ей самой.
И Меланьюшке не спится:
Во дворце, как в клетке птица.
Не хотелось поутру
Ей являться ко двору.
 

 
Царь Меланью не забудет,
День шестой уж скоро будет –
Не тревожит он ее,
Только думает свое.
Царь спокойно спать не может,
Все его сомненье гложет:
Поступает он не так?
Жить по-старому? Никак
Без цыганки он не может.
И опять сомненье гложет…
Царь немного огорчился:
«Может, рано я женился?»
И страдает он о том,
Что в цыганочку влюблен.
Как тут было не влюбиться:
Хороша была девица!
 
 
Наутро следующего дня
Царю послышалась возня…
Он встал и выглянул в окно.
Сияло солнышко давно,
А на дворе людей полно.
«Видать, поспать не суждено», –
Вздохнул наш царь, стал одеваться,
На люди чтобы показаться.
Ему слуга помочь пришел,
Оделся царь, во двор пошел.
 
 
Томились люди в ожидании –
Чье царь наш выберет старанье,
Кому же выпадет удача?
Но, видно, трудная задача –
Искать царю средь всех работ,
Что лучше – выбрать без забот.
 
 
На дворе все были в сборе.
Появился царь наш вскоре
И царица с ним пришла,
Двух служанок привела.
Огляделся царь вокруг –
Не нашел цыганки вдруг,
Подавив в себе испуг,
Подозвал тихонько слуг,
Чтоб те в девичью пошли
И Меланью привели.
А Меланьюшка закрылась,
В своей спальне притаилась:
Разболелась голова,
Ни жива и ни мертва…
Час предчувствуя столь важный,
Так старалась стать отважной.
«Лучше б про меня забыли…» –
У Меланья мысли были.
За дверьми шаги слышны…
«Вот прийти за мной должны…»
В дверь стучаться кто-то стал.
Страх цыганку вновь сковал.
«Открывайте, царь вас ждет:
Не нашел вас и зовет,
Но возьмите свой ковер
И платок – чудной узор.
Собирайтесь, мы вас ждем,
Вместе ко двору пойдем.»
Меланьюшка пришла в себя
И, мельком в зеркальце глядя,
Решила для себя одно:
Уж коли ей судьбой дано –
Зачем головушку ломать?
Чему уж быть – не миновать.
Тут зеркальце ей «улыбнулось»,
Меланья сразу встрепенулась,
Погладив зеркальце рукой;
Сверкнул вдруг перстень золотой –
Подарок нашего царя.
И отраженью говоря,
Меланья молвила: «Пора
Тебе явиться у двора.»
Взяла она платок, ковер,
Пошла со слугами во двор.
 
 
Царь все работы перебрал,
Творенья лучшие назвал,
А слуги выставили враз
Работы лучших напоказ.
Царица выбрала златые
Часы песочные большие;
И мастер рядом с ними встал,
Фадеем он себя назвал.
Награду царь ему вручил:
Златую цепь тот получил,
В придачу где-то шесть голов
Больших, откормленных волов.
…Труба резная звездочета,
Все можно с высоты полета
До мелочей переглядеть…
Царь приказал ему надеть
Халат свой, золотом расшитый.
«Теперь ты будешь знаменитый,
В моем дворце ты будешь жить,
По звездам правду говорить».
Еще кого-то не забыли,
Награды тоже им вручили;
А вот родное колесо –
Матвей наш вышел на крыльцо.
Представился и поклонился,
Услышав шум, посторонился…
Меланья наша из-за слуг
Навстречу Птице вышла вдруг.
Глазами встретились они,
Застыли, будто бы одни
Стояли – никого кругом,
Лишь птицы в небе голубом
Свои им песни щебетали…
Прошло мгновенье – все устали
И стали шумно уж галдеть.
Матвей не знал, куда глядеть,
В толпе исчезнуть он решил,
Но лик Меланьи не забыл.
 
 
Наш царь цыганку подозвал,
При всех Меланьюшкой назвал
И расхвалил ее платок,
Как распустившийся цветок.
Затем наш царь взмахнул ковром.
«Не быть мне никогда царем –
Кто сможет так еще соткать!
Таких искусниц не сыскать,
Во всей округе не найдешь!
Ты во дворец к нам жить пойдешь.
Тебя чем хочешь одарю…»
«Покорнейше благодарю,
Но жизнь на воле мне дороже,
Сидеть, как в клетке, мне негоже», –
Ему Меланья отвечает.
А царь уж в ней души не чает,
Воскликнул: «Я не отпущу,
Чтоб рядом ты была – хочу!» Царица
странно посмотрела: Соперницу себе
узрела.
Став подговаривать царя,
Что оставляет ее зря,
И не к добру эта затея:
Она цыганка, ворожея.
Матвей с Меланьи глаз не сводит,
Среди толпы он нервно ходит.
Цыганка, опустив глаза, Стояла,
потекла слеза
По нежной, будто шелк, щеке…
Матвей стоял невдалеке, Быстрей,
по доброте своей, Пробрался
сквозь толпу людей И за Меланью
заступился –
На батюшку он ополчился:
«Простите меня, царь, царица, Но,
видно, плачет уж девица,
А это же для вас позор, – Матвей
глядел царю в укор.
– Быть может, чувствует она, Что
во дворце жить не должна. Ее не
вправе вы держать, Извольте ей
награду дать
И с миром отпустить домой.
Я прав? Ведь был указ такой?»
Наш царь сквозь зубы процедил:
«Скажи спасибо, что мне мил, –А
громче молвил: – Хорошо,
Согласна может ты на то,
Что погостишь у нас ты вволю,
Допустим месяц, два, не боле.
И маменьку ты навестишь –
Сегодня все ей объяснишь.
И скажешь маменьке своей –
Нуждаться не в чем будет ей…»
Царица молча усмехнулась,
Привстала, мягко улыбнулась,
Сказала: «Милый наш Матвей,
Не откажи мне в просьбе сей.
Я от такого колеса
Поверила и в чудеса.
Хочу, чтоб ты мне рассказал,
Как колесо ты то создал.
Мой милый, погости немного, –
А на цыганку глядя строго,
– Меланье другом милым будешь,
Мне тоже, ежель не забудешь».
Матвей от радости своей
Свое согласье дал скорей.
 
 
Наш царь народ благодарил
И с миром всех он распустил.
Меланье дал двоих людей,
Чтоб шла та к маменьке своей
Успокоить, поболтать,
Все что нужно – передать.
Матвей царице поклонился
И ненадолго отпросился,
Чтоб до села ему дойти –
Награду царски донести,
Верней, доехать на волах
И не забыть бы о мешках.
Но с ним послали двух людей,
Чтоб возвращался поскорей.