Текст книги "И ныне Дуб у Лукоморья. Сказки и басни"

 
Царь успокоиться не может:
Его цыганочка тревожит.
«И что за выскочка Матвей
В защиту вылез перед ней?
Царица тоже хороша…
Он не получит ни шиша!
Слыхали, «другом милым будешь…»,
Скорей всего, ее забудешь!
Бог даст, вернется ко двору –
Его припрятать бы к утру,
Чтобы никто не донимал,
Куда он делся – не узнал».
Царь молча руки потирает,
Довольный замыслом, сияет.
Затем тихонечко вздохнул,
На ложе лег и прикорнул.
Солнце за горы садится,
Вечер в окна уж стучится…
 
 
Что же там Матвей у нас
Делает в столь поздний час?
Черный ворон, старый дом,
Дед с Матвеем в доме том.
Парень деду говорит,
Просьбу выполнить велит:
«По селу всем беднякам,
Самым бедным старикам
Разделить на всех волов
И зерна с пяти мешков.
Поровну чтоб поделить,
Никого бы не забыть».
Напоследок наш Матвей
Обнял деда посильней.
Глаза деда заблестели
Иль разлуку углядели,
На прощание наш дед
Дал Матвею свой совет:
«Если будет очень трудно –
В панику впадать не нужно.
Коль преграды на пути –
Улыбнись, не отступи.
А ошибку совершишь,
Коль исправишь – победишь.
Ведь ошибка и дана:
Дарит Мудрость нам она».
Парень деда обнимает
И в далекий путь шагает…
 
 
Солнце село уж давно,
Ночка просится в окно.
На дворе уж темнота,
Он стучится во врата.
Вмиг ворота приоткрыли,
Паренька во двор впустили.
Царь Матвея дожидался.
«Что-то ты так запоздался,
Я тебя весь вечер жду,
Позабудем про вражду.
Я не прав был и устал,
На мое б ты место встал –
И не то б наговорил…
Мало ль что я натворил…
Сядь, поговори со мной,
Хоть ты мальчик озорной,
Угощу тебя вином.
Но прошу лишь об одном,
В просьбе сей не откажи:
Вина выпей и скажи,
Какое лучшее из вин?
В них разбираюсь я один».
…Матвей уже забыл про все:
Кровь заиграла горячо.
Царь напоил его вином –
Уснул наш парень крепким сном.
 
 
А царь позвал двоих людей,
Чтоб помогли ему быстрей
Матвея затащить в мешок
И завязать на узелок.
И строго-настрого сказал,
Что нужно сделать – наказал:
«Отнести мешок к реке,
Привязать его к доске
И на воду опустить,
По течению пустить.
Заплачу я вам сполна
И в придачу дам вина».
 
 
Мешок спустили по реке,
К царю вернулись налегке.
Тот им обещанное дал,
Молчать им строго приказал.
 

 
Матвей очнулся в темноте
И понял, что плывет в мешке.
Тихонько, чтоб не потонуть,
Зубами стал мешок тянуть.
Чтоб нити вытащить, а там –
Уж волю даст своим рукам.
Вода холодная была –
Матвея дрожь уже брала,
Но вот еще один рывок,
Он выплюнул мешка клочок,
Руками разорвал мешок…
Доска плыла как поплавок,
Не дав Матвею утонуть.
Но позади тот страшный путь:
На берег незнакомый он
Измученный ввалился в сон.
 

 
Чуть ли не с первым петухом
Пришла Меланья в царский дом.
Расставшись с маменькой вчера,
Вновь оказалась у двора.
Меланья знала, что Матвей
Оставлен был в числе гостей.
Уж раз цыганкой рождена –
В судьбу поверить все ж должна.
Чтоб все сомненья разрешить,
Меланья так решила жить:
Куда «теченьем понесет»,
Туда она и «поплывет».
А если сердце позовет,
Она услышит и поймет…
«Ну вот, похоже, мы пришли», –
Ее к покоям подвели,
От дум сердечных отвлекли,
Простились слуги и ушли.
 
 
Царь отсыпается, видать,
Царице надоело ждать,
Уж отобедала одна
И поднялась к царю сама.
Заходит в спальню, царь храпит,
Похоже, очень крепко спит.
Царица встала у окна,
И вдруг услышала она,
Как царь пробормотал сквозь сон:
«Меланья, я в тебя влюблен!»
Царица быстро отошла,
Что нужно делать – поняла,
И, хлопнув дверью, вниз пошла.
«Со мной не нужно так шутить!» –
Царю решила отомстить.
 
 
Весь день с Меланьей провела –
Цыганку лучше поняла:
Характер, чем она живет,
Какую жизнь в селе ведет.
Царица сразу усекла:
Меланья влюблена была
В того, кто так же гостем был…
«Но где же он? Ужель забыл,
Что мною был он приглашен…
Гостить не передумал ль он?
Пошлю людей искать его,
Лишь не случилось бы чего».
 

 
Очнулся наш Матвей, дрожит,
Похоже, на песке лежит.
Понять не может – явь иль сон,
Не разберется никак он.
И от волны холодной он
Вдруг понял, это был не сон.
Его, похоже, бил озноб.
Он сел, рукой потрогал лоб.
«Вот наказание еще…
Горю, аж пальцам горячо».
Решил отвлечься, поглядеть,
Куда попал, чтоб не сидеть.
«Похоже, остров небольшой…»
Решил согреться он трусцой.
«Быть может, кто в лесу живет?
Позвать – на помощь кто придет?»
Река разлилась широко,
Другой же берег далеко…
«Придется здесь пока побыть,
Хоть кто-нибудь здесь должен жить?»
Вдруг погода изменилась,
Все вокруг запорошилось…
На Матвея страх напал:
«Ой, куда же я попал?
Или где беда какая?
Была б лодка небольшая –
Я б до берега доплыл.
Ветер что ли бы остыл…
Как мне быть и что мне делать?
Из чего бы лодку сделать…»
Помутнело в голове,
Он запутался в траве,
Вдруг споткнулся и упал…
Так четыре дня проспал
Или просто бредил он,
Потом снова впадал в сон…
Чудилось ему порой,
Что вернулся он домой,
И отец простил его,
Шалунишку своего;
Отец болен, будто, стар.
Ему чудился кошмар.
Может, это просто жар?
Будто в доме был пожар,
Там сгорело все дотла,
Только печка да зола
Вместо дома там лежит…
Старый папенька бежит,
Что-то громко он кричит…
Не понять: вокруг трещит…
Как во сне или в бреду
Видел, как попал в беду
Старый папенька его…
Но очнулся – никого.
 
 
Ветер стих, уже светло,
Солнце раннее взошло.
Наш Матвей в траве лежит;
Птичка с дерева трещит.
«Сколько времени прошло?
Слава богу, пронесло…»
Пережил он тот кошмар,
И прошел как будто жар.
Встал он. «Вроде ничего…
Вот покушать бы чего…»
Наш Матвей проголодался,
На разведку он подался…
Видать, остров небольшой,
Весь в буграх, порос травой;
В лесу дичи не видать,
До реки – рукой подать.
Ходит-бродит наш Матвей,
Ищет пищу посъестней.
Вдруг деревья расступились
И в опушку превратились.
На опушке стоит дом,
Живет кто-то, видно, в нем.
 
 
Старый дом, покрытый мхом,
И резная дверь с кольцом.
Видно, кто-то печь ТОПИЛ:
Из трубы дымок валил,
Вроде печь уже остыла,
Но маленечко дымила.
 
 
Постучал Матвей кольцом.
«Есть тут кто? Пустите в дом».
А в ответ лишь тишина…
Дверь открылась вдруг сама.
Подивился наш Матвей:
«Приглашают в дом скорей».
Он тихонечко зашел,
По каморке обошел,
Поклонился по углам,
Поприветствовал: «Мир вам!»
 
 
В доме чисто и светло;
Дымом пахло и тепло.
Парень Птица растерялся:
Вот так случай оказался,
И хозяев не видать.
Долго ль их придется ждать?
В животе уж поджимает,
Матвей жалобно икает.
«Хоть водицы бы испить…
У кого бы попросить…»
 
 
Вдруг в углу зашелестело…
Это кошка там сидела,
Испугалась новичка,
Пробудилась от толчка:
Половицы заскрипели,
Видать, кошку и задели.
На дыбы она вскочила,
По-кошачьи завопила.
Птица ласково зовет:
«Киса, киса…». Не идет.
Плюнул на нее наш Птица
И решил воды напиться.
Наклонился над котлом,
Воду зачерпнул ковшом,
Жадно очень начал пить.
Чтобы жажду утолить,
Но допить он не успел…
Сзади голос прохрипел:
«Что-то ты так жадно пьешь?
Может, в гости позовешь?»
 
 
Парень чуть не поперхнулся,
Очень быстро повернулся.
У двери стояло диво…
До чего ж она красива!
Очень молода на взгляд,
И коса длиной до пят.
Голос странный с хрипотцой –
Возраст явно молодой.
Матвей очень подивился,
С уваженьем поклонился
И прощенья попросил.
 
 
«Ты меня, кажись, забыл…
Я ж тебя в лесу нашла
И надежно сберегла.
Если б не было меня –
Ты не прожил бы и дня», –
Прохрипело это диво.
И Матвей спросил учтиво:
«Кто вы? Как вас величать?
Должен должное отдать.
Чем помочь смогу я вам?»
«Судя по твоим глазам –
Накормить тебя пора.
Принеси-ка со двора
Хворосту, сосуд с водой,
Угощу тебя едой.
И должна тебе сказать,
Что Устиньей меня звать».
Жутким стал у парня взгляд:
Он вдруг вспомнил все подряд…
Слышал что-то он о ней:
Ходят слухи средь людей,
Как на острове одном
С незапамятных времен
Поселились злые духи;
А еще ходили слухи,
Как красавицу одну,
(А за что и почему,
Неизвестно никому,
Только богу одному)
Как на остров отослали,
И ее Устиньей звали.
Чем, кому она мешала?
Вроде всем добра желала.
Устинией Кудесницей
Слыла она среди людей.
С тех пор прошло немало лет,
Считалось, что ее уж нет.
 
 
…Похлебка из кореньев, мха
Была уж очень хороша.
Когда закончился обед,
Устинья выдала секрет:
«Наверно сильно удивлен,
Что голос у меня страшен?
Что молода не по годам…
Ты хочешь тайну узнать сам?
Взамен прошу только одно –
Остаться в тайне все должно.
Есть сила чудная одна,
И есть у каждого она.
Но чтоб воспользоваться ей –
Здесь нужно выбрать тех людей,
Чтоб зла не смели причинить,
И никого не погубить…»
Матвей дыханье затаил,
Боясь, что слово упустил.
«…Если воспользуешься ей –
Жить будет сложно средь людей:
Ведь люди не хотят понять,
Что зло способно разрушать.
И чтобы зло нам победить –
Учиться нужно нам любить.
В народе люди говорят:
«Посеял, будешь пожинать»,
Но это только на словах:
Совсем не видно на делах.
Запомни ты, Матвей, одно,
И быть сомнений не должно,
Что искренность и доброта –
Очень хорошая черта.
В ответ на маленькое зло –
Спокойно улыбнись тепло,
И в мире будет меньше зла:
Оно сожжет себя дотла».
Матвей расстроенно вздохнул,
И в чувствах он рукой махнул:
Как ни пытался – все не внял.
«Похоже, слабо я вникал.
Какая сила у людей
И как воспользоваться ей?»
Устинья, ласково смеясь,
Его обидеть не боясь,
Сквозь смех пыталась объяснить,
Матвея чтобы подбодрить:
«Все сразу это не понять,
И нужно время выжидать.
Как только время подойдет –
Тот, кто созреет, тот поймет;
И важно, чтобы голова
Хранила в памяти слова.
Ты только лишь пойми одно,
Что сердце чистым быть должно.
Все нехорошее забудь,
Спокойным, гармоничным будь.
Ведь время никого не ждет,
Награда каждому придет,
Но только то, что заслужил,
И лишь тогда, как час пробил».
 
 
Устинья долго говорила,
Матвея в сон уже клонило.
Устинья столь была мудра –
Все отложила до утра.
Матвею предложила лечь,
Тихонько затушила печь
И удалилась на покой,
Погладив спящего рукой.
 

 
Во всем дворце переполох,
А царь как будто бы оглох.
Царица все Матвея кличет,
А Царь как будто бы не слышит.
Царица злая на него,
Царю как будто ничего,
Проделав этот подлый трюк,
Довольный ходит как индюк.
Меланья тоже извелась:
На волю сильно уж рвалась;
И парень Птица «улетел»,
И сразу мир весь опустел…
Царица двух гонцов послала
В дом деда, вскоре все узнала:
Шесть дней прошло, как он ушел,
Но во дворец он не пришел.
Всех слуг царица собрала,
В Иване лишь изъян нашла.
Он сторож был, уже в годах,
В его глазах казался страх.
Вином Ивана угостили
И правду горькую добыли:
Он помнит, как Матвей пришел,
Затем иль час, иль два прошел,
Как двое вынесли мешок,
Поволокли на бережок…
С тех пор не видел он его
И знать не знает ничего.
 
 
Царица жаждет отомстить:
Решила слухи распустить,
Что на реке плывет мешок
И воет… У царя был шок…
И слег надолго он в кровать,
Царицу стал на помощь звать.
Она злорадствует: «Попался!
Чтоб впредь ты больше не влюблялся!»
Царю: «Ох, что с тобой? За что?
Быть может, где увидел что?»
Царь уж не в силах все скрывать,
Ей начал правду открывать:
Что он так сделал потому –
Меланья нравится ему;
Хотел, чтоб во дворце жила,
Всегда ковры, платки ткала;
Но испугался, что Матвей
Вдруг по душе придется ей;
Решил Матвея он убрать…
Не знал, что будет так страдать.
«Видать, я сильно согрешил
И час расплаты наступил».
 
 
Пока наш батюшка страдает,
Меланьюшка себе гадает:
Дорога скоро предстоит,
А рядом крест большой лежит.
Что это значит, не понять,
Придется время выжидать.
Царица вскоре к ней зашла
И новость ей передала.
Меланья чувствует – должна
Уж в путь отправиться она.
Царица хочет ей помочь
Дворец покинуть, уйти прочь
На поиски пропавшего,
Искать Матвея нашего.
 
 
Вот прокричали петухи,
Меланья наша у реки.
Ее до лодки проводили,
Продукты дали – не забыли,
Царица с нею попрощалась,
Шепнула, чтобы возвращалась
Одна, бог даст, или вдвоем,
Вдогонку крикнула: «Вас ждем!»
 

 
В лесу утро наступает…
Как Матвей там поживает?
Он Устинье помогает,
Дрова из лесу таскает,
Дом кой-где ей починил
(Раньше там отшельник жил),
Быт Устиньи поглядел,
Опыт нужный заимел.
Столько дива никогда
Не видал за все года:
 
 
Устинья быстро, без труда
Могла найти, где бьет вода;
Птиц понимала и зверей,
Они играли будто с ней;
Она Матвею отвечала,
Как будто мысли все читала.
Он осторожнее с ней был…
Однажды он про то забыл,
Меланья вспомнилась ему,
И он почувствовал вину.
«Как мог забыть я про нее?
Царь не отпустит ведь ее».
И вдруг Устинья говорит:
«Видать, душа твоя болит,
Ты не волнуйся за нее:
Нет во дворце теперь ее».
Матвей был очень удивлен,
Наверно даже был смешон.
Устинья, глядя на Матвея,
Пыталась объяснить скорее:
«Матвей, должна тебе сказать,
Что мысли можно прочитать.
Чтобы спокойно мог ты жить,
Не нужно больше так тужить».
Матвею стало интересно:
О чем же ей еще известно?
В ответ Устинья говорит:
«Все будет так, как бог велит.
Ты погостишь еще три дня,
Затем покинешь ты меня,
Все что могла – тебе дала,
Взамен я друга обрела».
Она глядела с сожаленьем,
Одно лишь было утешеньем,
Что поделилась сокровенным,
Он для нее стал другом верным.
 
 
Мы оглянуться не успели,
Как три денечка пролетели…
Матвей собрался в путь неблизкий
На лодке маленькой и низкой.
…Устинья странно улыбалась,
Как будто вовсе не прощалась.
Матвей немного загрустил,
Сел в лодку и слезу пустил.
И вдруг, откуда ни возьмись,
Виденье рядом появись –
Меланья близ него стояла,
Когда очнется, ожидала…
«Они смеются надо мной…», –
Матвей гадает сам с собой.
Не мог понять, как получилось,
Как здесь цыганка очутилась?
Уже привык и к чудесам,
Во многом разбирался сам,
Но это чудо – не понять…
Устинья стала объяснять:
«Намедни, только ты уснул,
Послышался мне тихий гул –
На берег лодка подплыла,
А в ней Меланьюшка была.
Чтоб сделать для тебя сюрприз –
Это наш маленький каприз,
Решили обождать утра…»
И вот прощаться уж пора.
Устинья что-то ей шепнула,
Тихонько глазом подмигнула,
По-матерински обняла
И узелок с собой дала.
Меланья тут же в лодку села
И долго ей вослед глядела.
Степенно лодка отплыла
И по теченью поплыла.
 
 
Матвей умело управлял,
Весло уверенно держал.
К судьбе навстречу их несет,
Посмотрим, что их дальше ждет…
Как дальше сложится их путь –
Узнаем позже как-нибудь.
 

 
За это время царь поднялся,
Делами царскими занялся.
Любил он точность и расчет,
Сам аккуратно вел подсчет.
Его царица избегала:
Она обиду все держала.
Царь даже на колени встал,
Его простить он умолял.
На что царица изрекла:
«К тебе я не имею зла.
За то, что подлость совершил, –
Ты перед богом согрешил;
Чтобы прощенье заслужить,
Вину ты должен искупить.
Меланья паренька найдет
И твой мешок тебе вернет.
А ты, мой милый, сам решай,
Как искупить вину, гадай».
Царь бога-батюшку молил:
«Лишь только б жив Матвей наш был,
Вернется ежели – его
Приму как сына своего».
 

 
Меланья и Матвей плывут;
Лучи от солнца сильно жгут.
До вечера так далеко,
А по жаре плыть нелегко.
Река широка и быстра,
Не так палит уже жара,
Теченьем все быстрей несло…
Вдруг небо все заволокло,
И начал дождик моросить.
Решили к берегу поплыть,
Пока волной не унесло
Иль лодку всю не разнесло.
Так начиналось все прекрасно…
Теперь Меланье стало страшно:
Погода резко изменилась,
Как бы беда ни приключилась.
«Что с ними будет? Что за знак?
Плыть по теченью или как?» –
Меланья мечется, гадает,
А парень лодкой управляет.
Поднялся ветер сильный вдруг,
Все ливень застилал вокруг.
Кидало лодку на волнах,
Меланью вовсе сковал страх.
Матвей кричит сквозь шум воды:
«Напасть вот… не было б беды!
Вдруг если лодку разнесет,
Она ко дну тотчас пойдет,
Меланья, милая, держись,
Что б ни случилось, берегись!
Старайся силы сохранить,
Чтобы до берега доплыть».
С трудом его та поняла,
Вода уж лодку залила.
Им сложно было разобрать,
Где берег, куда курс держать.
Все было словно в страшном сне:
Кидало на крутой волне,
И ливень лил как из ведра…
Так продолжалось до утра.
 
 
Забрезжил только чуть рассвет,
Матвей очнулся – ее нет.
Лежал он на песке речном,
На берегу своем родном.
«О, боже, что ты сотворил…
Мне без Меланьи свет не мил.
Шепни мне, Господи, слова,
Дай знать мне, что она жива,
Утешь, скажи мне, где искать,
Куда путь дальше мне держать?»
 
 
Судьба решила парня-Птицу
Забросить вдруг домой в станицу,
Куда уже лет пять иль шесть
Не мог ноги своей занесть.
Матвей глазам своим не верит:
«Авось не сплю, пойду, проверю».
Увидел дом знакомый Прошин,
А это точно дом Гавроши,
И вот еще чрез пять домов
Стоит знакомый дом отцов.
И ноги ватные ступали,
Дорогу сами выбирали.
Он шел, как будто бы шальной,
Ну, наконец-то, дом родной!
Сил нет, чтоб в двери постучать,
Пропал и голос, чтоб кричать.
Матвей тихонечко присел
И на крылечке засопел…
 
 
«…Сынок, родной, неужто ты?!» –
Раздался голос с высоты.
Матвей проснулся, подскочил,
Отца в объятья заключил.
И встреча слезная была…
Обида у отца прошла,
Он очень сильно постарел,
Осунулся и поседел.
В доме такой же старый дух,
Огонь в печурке не потух.
Сынишка вспомнил обо всем,
Как жили здесь они вдвоем…
Отец накрыл на стол обед.
«Сынок, не помню сколько лет
Прошло с тех пор, как ты ушел?
И, слава богу, ты пришел.
Тебе уж двадцать лет считай…
Ты кушай и запоминай:
Потом я вряд ли повторю,
Забуду вдруг, что говорю».
Отец, покамест не забыл,
Уж очень он взволнован был,
Решил Матвею рассказать,
О чем Матвей наш должен знать:
«Давным-давно, времен Давида,
Я был пригоженного вида,
Влюбился в девушку одну
И до сих пор несу вину.
Она красавицей была,
Устинией себя звала.
Но средь людей молва жила –
Кудесницей она слыла.
А я был молод, даже глуп,
Во многом был я очень скуп.
Решил жениться я на ней –
Не делать свадьбы для людей.
Устинья скоро понесла,
На свет мальчонку родила;
Но, видно, такова судьба –
Пришла к нам в дом сама беда.
Не знаю, как и почему,
И до сих пор я не пойму –
Ее в народе невзлюбили
И как-то палками избили.
Меня грозились утопить
За то, что с ведьмой буду жить.
Я со слезами взял мальчонку,
Умело завернул в пеленку
И в самый дальний отнес двор.
С хозяйкой шел на уговор,
Чтоб приглядела за тобой,
Пока я разберусь с женой.
Жене сказал, что ты исчез
И чтоб она бежала в лес,
Что нам покою не дадут,
Пока Устинью не найдут.
Она была добрее всех,
Все поняла и без помех,
Чтобы не трогали тебя,
Как в жертву принесла себя.
Ее боялись и ругали,
Но в лес уйти возможность дали.
Я даже с ней не попрощался:
В глаза ей глянуть побоялся.
С тех пор и не было и дня,
Когда б я не казнил себя.
А ты – о ней напоминанье…
За что мне это наказанье…»
Матвей сидел с открытым ртом:
Не мог и мыслить он о том,
Что мать его еще жива,
И что не сон эти слова.
Неужто, это рядом с ней,
С родимой маменькой своей,
Прожил он несколько недель?
Тут у него возникла цель…
Но прежде – папеньке сказать,
Что мать жива, он должен знать;
Что с ней он жил и говорил,
В лесу с Устиньей рядом был…
«…Сынок, ты путаешь, небось,
Кажись, тебе привиделось?
Или ты болен, или что?
Ей там не выжить ни за что…»
Матвей не знал, как доказать,
Что видел мать, родную мать,
И что живет в лесу она,
И чудом выжила сама.
 
 
Он в лес решил забрать отца,
Чтоб тот поверил до конца,
И чтоб прощенья попросил,
И душу чтобы облегчил.
Не знал, как лучше поступить:
Не мог Меланью он забыть,
Как быть и где ее искать?
– Устинья может подсказать…
 

 
Денечки быстро пролетели,
Не раз уж петухи пропели,
Напоминая каждый раз,
Что солнце встало в этот час.
 
 
Меланья тяжело больна,
В семье одной живет она.
Ее на берегу нашли,
Чужие люди жизнь спасли.
С трудом цыганка разбирала –
Зачем, куда она попала…
Металась долго вся в бреду,
Совсем не кушала еду.
Лишь иногда просила: «Пить…»
Не знали, чем ее лечить.
Хозяйка замужем была,
И девочка у них росла.
Лечили песнями они
Во всем селении одни.
Хозяюшка была Агафья,
А муж по имени Илья,
На гуслях он перебирал
И чудны звуки издавал.
Агафья голосом своим
Сливалась славно вместе с ним.
Заслушаешься – отдохнешь,
Всю тяжесть на душе стряхнешь,
Весь мир становится светлей,
Любая хворь пройдет быстрей.
 
 
Меланью песни исцеляли,
Да тело жизнью наполняли.
И с каждым днем больная наша
Пыталась кушать, стала краше.
Всем по душе пришлась она:
Словам своим была верна.
С постели только поднялась,
За дело сразу принялась:
Хозяйке помогала прясть,
Чтоб коврик дивный свой соткать
На память людям дорогим,
Чтобы приятно было им.
 
 
Когда совсем оправилась –
Меланья в путь отправилась.
С хозяевами распростилась,
До пояса им поклонилась
И по дороге по степной
Отправилась она домой.
 

 
Матвей с отцом на лодке плыли
И вскоре к острову ПОДПЛЫЛИ;
На бережок знакомый нам
Сошли, смотря по сторонам.
Вокруг спокойно, тишина,
Лишь птица кое-где одна
Щебечет, будто их зовет.
Матвей отца уж в лес ведет.
Опять деревья расступились,
Матвей с отцом перекрестились,
Волнуясь, к дому подошли,
И сын сказал: «Вот мы пришли.
Хозяйка, открывай скорей!
Встречай непрошеных гостей, –
Но им никто не отвечал,
Матвей негромко постучал.
– Опять Устинья где-то бродит,
В лесу порядок свой наводит.
Что ж, мы Устинью подождем,
С тобой хозяйничать начнем».
 
 
Они дровишек натаскали,
Родник чистейший разыскали,
Котел поставили на печь,
Смогли огонь в печи разжечь.
Поленья тихо затрещали,
Окошки в доме заблистали,
В избушке стало так тепло…
Вдруг… ногу у отца свело –
Он резко на пол повалился,
За ногу с криком ухватился,
Ее руками растирает…
Что делать с ним, Матвей не знает.
Отец от боли весь уж взмок,
Боль утолить никак не мог.
По полу крутится, страдает,
А сын, как может, помогает –
Больное место отцу трет;
А тот от боли уж орет:
«О, Господи, прошу, помилуй!
И так терплю я через силу,
Вину свою я признаю,
И слово я тебе даю,
Устинье в ноги поклонюсь
И о прощении взмолюсь.
За прошлое – казню себя,
Устинью выгнал в лес, любя,
Хотел как лучше для Матвея,
О чем уж двадцать лет жалею…
О, господи, прости меня!
Дай мне дожить до того дня,
Чтобы вину мне искупить,
Ведь только так смогу я жить».
Отец молился, причитал,
И рядом с ним Матвей страдал…
 
 
Они надолго отвлеклись…
В окошке тени пронеслись,
Они не видят ничего:
Забыли, где и для чего.
 
 
Устинья молча подошла,
Рукой над гостем провела,
Молитву быстро прочитала –
Нога болеть враз перестала.
А Елисей запричитал:
«О, боже, я куда попал?»
Пред ним стояла все такая,
Как двадцать лет назад, младая,
Коса почти до самых пят,
Все тот же несравненный взгляд…
Она с улыбкою вздохнула
И обе руки протянула.
А он сидел, боясь дыхнуть,
Не смея глазом и моргнуть:
Вдруг пропадет виденья след?
Моргнет – и никого уж нет.
 
 
Устинья вдруг произнесла:
«Вставайте, это я пришла,
Ждала я вас да отошла.
Вот корешки вам принесла –
Тут корень жизни, есть такой,
Отведать может не любой.
Кто сильно болен уж душой –
Податься может на покой.
Раскаяться уж кто сумел –
Души спасенье есть удел.
А если телом ты больной,
Знать, очищаешься душой.
Отведать эти корешки
Возможно, осознав грешки.
Тогда любая хворь пройдет
И корень жизни оживет».
 
 
Матвей к ней молча подошел,
Отцу сказал: «Я мать нашел…»
Устинья сына обняла,
Слеза от счастья потекла…
Отец сидел, глазам не верил,
Во славу Божию поверил.
Судьбу свою благодарил
И бога, что его простил.
Согласен он теперь на все –
И на лесное житие,
Чтоб рядом с нею вместе быть,
С Устинией любимой жить.
 
 
Тут паренек не утерпел,
Задать больной вопрос хотел:
Жива Меланья или нет?
Мать говорит ему в ответ:
«Цыганочка та хороша,
Видать, чиста ее душа.
И вскоре встретишь ты ее,
А дальше жизнь возьмет свое».
«Она жива! И где сейчас?»
«Жива Меланья. Придет час,
Когда увидишь ее вновь,
Бороться будешь за любовь.
Что дальше будет – не гадай,
С терпеньем время выжидай».