Текст книги "Построчный и литературоведческий комментарий к стихотворениям А. С. Пушкина 1817—1836 гг."

Комментарий к стихотворениям 1822 год

«Баратынскому из Бессарабии»

 
Сия пустынная страна
Священна для души поэта:
Она Державиным воспета
И славой русскою полна.
Еще доныне тень Назона
Дунайских ищет берегов;
Она летит на сладкий зов
Питомцев муз и Аполлона,
И с нею часто при луне
Брожу вдоль берега крутого;
Но, друг, обнять милее мне
В тебе Овидия живого.
 

Напечатано в «Северных цветах» на 1826 год. Баратынский в это время служил солдатом в Финляндии, и это рассматривалось как ссылка, так как было наказанием за хулиганский проступок, совершенный ранее. Овидий здесь упоминается как поэт, сосланный римским императором Августом на берега Дуная. Позднее эта территория вошла в состав исторической области под названием Бессарабии.

Она Державиным воспета… – Cм. оду «На взятие Измаила» (1790).

И славой русскою полна… – В Бессарабии А. В. Суворовым был взят Измаил, там М. И. Голенищев-Кутузов успешно закончил русско-турецкую войну 1806—1812 гг. выгодным для Российской империи Будапештским договором. В период 1711—1812 гг. в Бессарабии прошел ряд русско-турецких войн.

Пушкин отмечает, что ему «милей обнять» живого Овидия в лице поэта Баратынского, чем бродить в местах, где неподалеку доживал свои годы в ссылке поэт Публий Овидий Назон.

«В. Ф. Раевскому»

 
Не тем горжусь я, мой певец,
Что привлекать умел стихами
Вниманье пламенных сердец,
Играя смехом и слезами,
 
 
Не тем горжусь, что иногда
Мои коварные напевы
Смиряли в мыслях юной девы
Волненье страха и стыда,
 
 
Не тем, что у столба сатиры
Разврат и злобу я казнил,
И что грозящий голос лиры
Неправду в ужас приводил,
 
 
Что непреклонным вдохновеньем
И бурной юностью моей
И страстью воли и гоненьем
Я стал известен меж людей, —
 
 
Иная, высшая награда
Была мне роком суждена —
Самолюбивых дум отрада!
Мечтанья суетного сна!..
 

Неоконченное послание Владимиру Федосеевичу Раевскому, арестованному 6 февраля 1822 г. за политическую пропаганду среди солдат и заключенному в Тираспольскую тюрьму. Оттуда Раевский прислал стихотворение «К друзьям в Кишинев». Это послание в значительной своей части обращено к Пушкину. Между прочим, к нему обращены стихи:

«Оставь другим певцам любовь! Любовь ли петь, где брызжет кровь». Намек о кровопролитии в послании В. Раевского к Пушкину расшифровывает строка «горит денница на востоке», в которой Раевский намекает, что продолжается греческая война 1821—1829 гг. против османского ига.

«В. Ф. Раевскому»

 
Ты прав, мой друг, – напрасно я презрел
Дары природы благосклонной.
Я знал досуг, беспечный муз удел,
И наслажденья лени сонной…
<…>
Младых бесед оставя блеск и шум,
Я знал и труд, и вдохновенье,
И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье.
 
 
Но всё прошло! – остыла в сердце кровь.
В их наготе я ныне вижу
И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,
И мрачный опыт ненавижу.
<…>
Разоблачив пленительный кумир,
Я вижу призрак безобразный.
Но что ж теперь тревожит хладный мир
Души бесчувственной и праздной?
 
 
Ужели он казался прежде мне
Столь величавым и прекрасным.
Ужели в сей позорной глубине
Я наслаждался сердцем ясным!
 
 
Что ж видел в нем безумец молодой,
Чего искал, к чему стремился,
Кого ж, кого возвышенной душой
Боготворить не постыдился?
<…>
…………..
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный,
А человек везде тиран иль льстец,
Иль предрассудков раб послушный.
 

«Ты прав, мой друг, – напрасно я презрел…». Незаконченное одно из посланий Пушкина В. Ф. Раевскому. Послание является ответом на стихотворение арестованного Раевского «Певец в темнице», которое он вручил И. П. Липранди – их общему знакомому (Липранди удалось встретить Раевского во время прогулки заключенного).

Напечатано в «Полярной звезде» на 1823 год и включено в сборник 1826 г. с датой 1822. В. Раевский в концовке стихотворения «Певец в темнице» утверждает, что народ восстанет и свергнет крепостное право. Пушкин в стихотворении «В. Ф. Раевскому» («Ты прав, мой друг…» не мог сказать о далеком будущем так же оптимистически, видя крах Неаполитанской и Испанской революций. Стихотворение осталось в черновом виде и не было отослано Раевскому.

Под разоблаченным кумиром, оказавшимся на деле безобразным призраком, Пушкин имел в виду Наполеона I.

Иль предрассудков раб послушный… – Верующий человек, чья социальная пассивность, покорность государству дополнительно усиливаются влиянием церкви.

«Гречанке»

 
Ты рождена воспламенять
Воображение поэтов,
Его тревожить и пленять
Любезной живостью приветов,
Восточной странностью речей,
Блистаньем зеркальных очей
И этой ножкою нескромной;
Ты рождена для неги томной,
Для упоения страстей.
Скажи: когда певец Леилы
В мечтах небесных рисовал
Свой неизменный идеал,
Уж не тебя ль изображал
Поэт мучительный и милый?
Быть может, в дальней стороне,
Под небом Греции священной,
Тебя страдалец вдохновенный
Узнал иль видел, как во сне,
И скрылся образ незабвенный
В его сердечной глубине.
 

Напечатано в «Полярной звезде» на 1823 год и включено в сборник 1826 г. с датой 1822. Пушкин пишет о Калипсо Полихрони, прибывшей в Кишинев из Стамбула. К стиху «Скажи – когда певец Леилы» в рукописи дано примечание: «См. поэму лорда Байрона Гяур (а не Джаур, как пишут некоторые)». Пушкинист П. Е. Щеголев писал о Калипсо следующее: «Калипсо Полихрони (1804—1827) – гречанка, приехавшая в Кишинев из Одессы в середине 1821 года с матерью – вдовой. Имя Калипсо она получила при крещении. Калипсо хорошо знала турецкий, греческий, арабский, итальянский, французский и румынский языки. В Молдавии была близка с князем Телемахом Ханджери. Современники отмечали, что она совсем не отличалась строгостью поведения. Ходили слухи, что уже в 15 лет она была любовницей Байрона во время его первого пребывания в Турции, откуда Калипсо и приехала с матерью в Россию после начала константинопольских погромов. Легенда о любви Калипсо и Байрона наверняка увлекла Пушкина и он скоро познакомился с ней. Они часто и много гуляли наедине или проводили время в небольшом глинобитном двухкомнатном домике, где Калипсо поселилась. Описывая Калипсо, Ф. Ф. Вигель писал: «Она была невысока ростом, худощава, и черты были у нее правильные; но природа с бедняжкой захотела сыграть дурную шутку, посреди приятного лица прилепив ей огромный ястребиный нос. Несмотря на то, она многим нравилась. У нее голос был нежный, увлекательный, не только когда она говорила, но даже когда с гитарой пела ужасные, мрачные турецкие песни».

«Песнь о вещем Олеге»

 
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам:
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
 
 
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
<…>
«Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
 
 
Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава – отрада;
Победой прославлено имя твое:
Твой щит на вратах Цареграда:
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
<…>
 

Напечатано в «Северных цветах» на 1825 год. Сюжетом послужил летописный рассказ из так называемой Львовской летописи.

Из ранних редакций:

К стиху «Твой щит на вратах Цареграда» в рукописи Пушкин дал примечание: «Но не с гербом России, как некто сказал, во-первых, потому, что во время Олега Россия не имела еще герба. Наш Двуглавый орел есть герб Римской империи и знаменует разделение ее на Западную и Восточную. У нас же он ничего не значит».

«…Некто сказал…» – К. Рылеев в думе «Олег Вещий», где есть стих: «Прибил свой щит с гербом России».

Хазары до VII века занимали подчинённое положение в сменявших друг друга кочевых империях. В 560-е годы оказались в составе Тюркского каганата, после распада последнего в середине VII века создали собственное государство – Хазарский каганат (650—969 гг.) Первым киевским князем, который воевал с Хазарским каганатом, был князь Олег. Он смог завоевать некоторые земли и заставил их жителей платить дань себе, а не хазарам.

Цареградская броня, высококачественная византийская броня – особый род доспехов, представляющий собой верхнюю одежду из металлических пластинок и колец. В другом варианте – кольчуга, состоящая из колец.

Перун – бог-громовержец в славянской мифологии, покровитель князя и дружины в древнерусском языческом пантеоне. Имя Перуна возглавляет список богов пантеона князя Владимира в «Повести временных лет». Судя по положению в этом и в других древнерусских списках богов, был высшим богом в пантеоне Киевской Руси.

Волхвы – в древнерусской традиции служители дохристианских языческих культов и предсказатели. Им приписывались умения заклинать стихии и прорицать будущее.

Нежелание расширять торговые льготы, пренебрежительное отношение православных византийцев к русам-язычникам послужили поводом для военной кампании 907 года. Грядущим походом князь Олег стремился закрепить статус пути «из варяг в греки» как самой надежной торговой магистрали Восточной Европы. Момент для наступления был выбран очень удачно: Византийская империя как раз находилась в состоянии конфликта с Арабским халифатом. В 906 году византийский полководец Андроник восстал против императора Льва VI, а затем перешел на сторону арабов. На Руси к предстоящему выступлению готовились с особой тщательностью и даже прибегали к использованию средств разведки. Возможно, что князь Олег знал, что византийцы побоятся воевать с двумя соперниками одновременно. После ряда событий, включая поведение горожан, живших в Константинополе, 2 сентября 911 года был заключен выгодный для киевской торговли договор между Киевской Русью и Византией. Князь Олег приказал разместить щит на воротах Константинополя и показал этим, что столица Византийской империи отныне находится под защитой русских воинов, которые не допустят разорительных набегов и восстаний. Подобная трактовка знаменитого жеста указывает на дальновидность князя Олега, который неслучайно остался в народной памяти с прозвищем «Вещий», то есть мудрый и дальновидный.

«Послание цензору»

 
Угрюмый сторож муз, гонитель давний мой,
Сегодня рассуждать задумал я с тобой.
Не бойся: не хочу, прельщенный мыслью ложной,
Цензуру поносить хулой неосторожной;
Что нужно Лондону, то рано для Москвы.
У нас писатели, я знаю, каковы;
Их мыслей не теснит цензурная расправа,
И чистая душа перед тобою права.
Во-первых, искренно я признаюсь тебе,
Нередко о твоей жалею я судьбе:
Людской бессмыслицы присяжный толкователь,
Хвостова, Буниной единственный читатель,
Ты вечно разбирать обязан за грехи
То прозу глупую, то глупые стихи.
<…>
До них нам дела нет; а ты читай, бесися,
Зевай, сто раз засни – а после подпишися.
Так, цензор мученик; порой захочет он
Ум чтеньем освежить; Руссо, Вольтер, Бюффон,
Державин, Карамзин манят его желанье,
А должен посвятить бесплодное вниманье
На бредни новые какого-то враля,
Которому досуг петь рощи да поля,
<…>
А ты, глупец и трус, что делаешь ты с нами?
Где должно б умствовать, ты хлопаешь глазами;
Не понимая нас, мараешь и дерешь;
Ты черным белое по прихоти зовешь;
Сатиру пасквилем, поэзию развратом,
Глас правды мятежом, Куницына Маратом.
<…>
О, варвар! кто из нас, владельцев русской лиры,
Не проклинал твоей губительной секиры?
Докучным евнухом ты бродишь между муз;
Ни чувства пылкие, ни блеск ума, ни вкус,
Ни слог певца Пиров, столь чистый, благородный —
Ничто не трогает души твоей холодной.
<…>
Чего боишься ты? поверь мне, чьи забавы —
Осмеивать закон, правительство иль нравы,
Тот не подвергнется взысканью твоему;
Тот не знаком тебе, мы знаем почему —
И рукопись его, не погибая в Лете,
Без подписи твоей разгуливает в свете.
Барков шутливых од тебе не посылал,
Радищев, рабства враг, цензуры избежал,
И Пушкина стихи в печати не бывали;
Что нужды? их и так иные прочитали.
Но ты свое несешь, и в наш премудрый век
Едва ли Шаликов не вредный человек.
За чем себя и нас терзаешь без причины?
Скажи, читал ли ты Наказ Екатерины?
Прочти, пойми его; увидишь ясно в нем
Свой долг, свои права, пойдешь иным путем.
В глазах монархини сатирик превосходный
Невежество казнил в комедии народной,
Хоть в узкой голове придворного глупца
Кутейкин и Христос два равные лица.
Державин, бич вельмож, при звуке грозной лиры
Их горделивые разоблачал кумиры;
Хемницер истину с улыбкой говорил,
Наперсник Душеньки двусмысленно шутил,
Киприду иногда являл без покрывала —
И никому из них цензура не мешала.
Ты что-то хмуришься; признайся, в наши дни
С тобой не так легко б разделались они?
Кто ж в этом виноват? перед тобой зерцало:
Дней Александровых прекрасное начало.
Проведай, что в те дни произвела печать.
На поприще ума нельзя нам отступать.
Старинной глупости мы праведно стыдимся,
Ужели к тем годам мы снова обратимся,
Когда никто не смел отечество назвать,
И в рабстве ползали и люди и печать?
<…>
«Все правда, – скажешь ты, – не стану спорить с вами:
Но можно ль цензору по совести судить?
Я должен то того, то этого щадить.
Конечно, вам смешно – а я нередко плачу,
Читаю да крещусь, мараю наудачу —
На все есть мода, вкус; бывало, например,
У нас в большой чести Бентам, Руссо, Вольтер,
А нынче и Милот попался в наши сети.
Я бедный человек; к тому ж жена и дети…».
 
 
«Жена и дети, друг, поверь – большое зло:
От них все скверное у нас произошло.
Но делать нечего; так если невозможно
Тебе скорей домой убраться осторожно,
И службою своей ты нужен для царя,
Хоть умного себе возьми секретаря».
 

Сатирическое стихотворение, направленное против цензора (с 1821 по 1826 гг.) Александра Степановича Бирукова. Оно распространялось в списках.

…Гонитель давний мой… – Цензор Бируков очень придирчиво отнесся к тексту «Кавказского пленника» (1821).

И, славу русскую и здравый ум любя, // Сам государь велит печатать без тебя… – Николай I разрешил печатать без цензуры тома «Истории государства российского» Н. М. Карамзина.

Хвостов Д. И. (1757—1835 гг.). В истории русской литературы граф Д. И. Хвостов приобрёл репутацию бездарнейшего поэта, при этом убеждённого в собственном таланте. Характер изданных им собственных сочинений и поведение как литератора сделали Хвостова объектом эпиграмм Пушкина и других карамзинистов [Википедия. Хвостов Д. И. Литературная деятельность].

Бунина Анна Петровна (1774—1829 гг.) – русская поэтесса и переводчица. Современники звали ее «Русская Сафо» из-за пристрастия к античной поэзии, которой Бунина нередко подражала, поэтесса оставила стихи как в жанрах философских медитаций и гимнов, воспевая «подвиги мужей», погибших на [Бородинском поле], так и интимную, камерную лирику, часто отходящую от свойственной поэтическому языку Буниной тяжеловесности, архаичности и риторичности.

Бюффон Жорж Луи-Леклерк де (1707—1788 гг.) – французский натуралист, биолог, математик, естествоиспытатель и писатель XVIII века. Высказал идею о единстве растительного и животного мира. Создатель первого в истории европейской науки подлинно научного и философского труда по зоологии – «Естественная история» («Histoire naturelle, générale et particulière», 1749—1788 гг., в 36 томах), в котором были описаны все известные к тому времени виды млекопитающих и птиц.

Куницын Александр Петрович (1783—1840 гг.) – русский юрист, профессор. В 1811—1820 гг. с момента открытия, преподавал в Царскосельском лицее и Благородном пансионе при Главном педагогическом институте нравственные, политические и юридические науки. С момента открытия Санкт-Петербургского университета читал те же предметы и в нём. Курс наук, читавшийся Куницыным в лицее, обнимал собою 12 предметов: логика, психология, этика, естественное право, русское гражданское право, уголовное право, финансовое право и так далее. Все это составляло некое единство, так как профессор Куницын считал, что «наука только тогда имеет совершенный вид, когда все положения оной составляют непрерывную цепь и одно объясняется достаточно другим». Здесь были и азы политической экономии и обзор различных общественных систем, и даже анализ пороков крепостного строя. Автор книги «Право естественное» (ч. I, II, Санкт-Петербург, 1818—1820). Труд Куницына был составлен под сильным влиянием Ж.-Ж. Руссо и И. Канта. В нём проводилась мысль о необходимости ограничения всякой власти, как общественной, так и родительской; иначе власть превращается в тиранию и несправедливость. Власть должна учреждаться не в пользу властителей, а в пользу подданных и подчинённых, поэтому только власть, проявляемая в целях охраны прав и интересов населения, общества и детей, может быть признана властью законной и справедливой. Книга Куницына, напечатанная в количестве 1000 экземпляров, была отобрана у автора и из всех заведений министерства народного просвещения.

Марат – вождь революционной партии якобинцев, сторонник террора в отношении чиновников (см. комментарий к стихотворению «Кинжал»).

Ни слог певца Пиров, столь чистый, благородный // Ничто не трогает души твоей холодной… – Певец Пиров – выдающийся поэт, друг Пушкина Баратынский, автор поэмы «Пиры».

Барков шутливых од тебе не посылал, // Радищев, рабства враг, цензуры избежал, // И Пушкина стихи в печати не бывали… – Пушкин намекает, что многие литературные произведения, которые не пропустила бы цензура, активно распространялись среди читателей в списках.

Барков И. С. (1732—1768 гг.) – автор «эротических», нецензурных стихов, переводчик Академии наук, ученик М. В. Ломоносова, поэтические произведения которого пародировал.

Радищев А. Н. (1749– 1802 гг.) – русский прозаик, поэт, философ, Участник Комиссии по составлению законов при Александре I. Стал наиболее известен благодаря своему основному произведению – «Путешествие из Петербурга в Москву», которое издал анонимно в июне 1790 года в собственной типографии Книга стала быстро раскупаться. Его смелые рассуждения о крепостном праве и других отрицательных явлениях общественной и государственной жизни обратили на себя внимание самой императрицы, которая назвала Радищева «бунтовщиком хуже Пугачёва». Радищев пробыл в местах заключения 6 лет.

После воцарения Александра I Радищев получил полную свободу; он был вызван в Петербург и назначен членом Комиссии для составления законов. Вместе со своим другом и покровителем Воронцовым работал над конституционным проектом, озаглавленным «Всемилостивейшая жалованная грамота».

Но ты свое несешь, и в наш премудрый век // Едва ли Шаликов не вредный человек… – Шаликов П. И. (1767—1852 гг.) – пример бездарного поэта-сентименталиста, считающего себя талантливым человеком. Объект насмешек со стороны многих его современников и презрения читающей публики. Пушкин намекает, что реакционному цензору абсолютно безвредные произведения даже такого литератора могут показаться опасными и недопустимыми для печати.

Зачем себя и нас терзаешь без причины? // Скажи, читал ли ты Наказ Екатерины? // Прочти, пойми его; увидишь ясно в нем // Свой долг, свои права, пойдешь иным путем… – Наказ Екатерины II – Наказ «Комиссии о составлении проекта нового Уложения» (1767 г.). Пушкин намекает цензору на главу XVI этого наказа. В ней пункты 378 и 380 гласят, что мещанством является средний «род людей», от которого «государство много добра ожидает», что к этому «роду» причисляются те, которые «упражняются в художествах, в науках, в мореплавании, в торговле и ремеслах» и что для этого «рода людей» должно быть создано «твердое на добронравии и поощрении ко трудолюбию основанное положение». Цензор, следуя этому указанию императрицы, должен способствовать представителям искусств и наук, а не препятствовать опубликованию их произведений.

В глазах монархини сатирик превосходный // Невежество казнил в комедии народной… – Фонвизин Денис Иванович (1745—1792 гг.), русский драматург екатерининской эпохи, лингвист, создатель русской бытовой комедии. Кутейкин – персонаж в комедии Фонвизина «Недоросль». Недорослей не принимали на службу, им не давали «венечных памятей» – документов, разрешающих вступление в брак. Недоросль – молодой дворянин, не получивший от учителя письменное удостоверение о выучке.

Державин, бич вельмож, при звуке грозной лиры // Их горделивые разоблачал кумиры… – Предназначение поэта в понимании Г. Р. Державина (1743—1816 гг.) – прославление великих поступков и порицание дурных. В оде «Фелица» он прославляет просвещённую монархию, которую олицетворяет правление Екатерины II. Умная, справедливая императрица противопоставляется алчным и корыстным придворным вельможам. «Замечательна энергией тона, благородной смелостью и резкостью выражений «Ода на знатность», явно преемственно связанная со второй сатирой Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных». Эта сатира в форме оды, направленная против тех, кто, гордясь «древностью рода», «гербами предков», не подтвердил своего права на знатность «заслугой, честью, добродетелью», явилась как бы первоначальным вариантом одной из лучших и справедливо наиболее прославленных од Державина – оды «Вельможа», написанной им двадцать лет спустя; причем ряд наиболее резких и энергичных стихов «Оды на знатность» без всяких изменений вошел в текст «Вельможи» [Благой Д. Д. Гаврила Романович Державин, www.rvb.ru], где Державин подвергает критике неправедно себя ведущих вельмож и чиновников.

Хемницер истину с улыбкой говорил… – Хемницер Иван Иванович (1745—1784 гг.) – русский поэт и переводчик, дипломат. Наиболее значительный русский баснописец до Ивана Крылова. Сборник его басен – истин с юмором – переиздавался в конце XVIII – первой половине XIX века несколько десятков раз.

Наперсник Душеньки двусмысленно шутил, // Киприду иногда являл без покрывала // И никому из них цензура не мешала… – Ипполит Федорович Богданович (1743—1803 гг.), автор поэмы «Душенька». Из всего им написанного историко-литературное значение имеет только «Душенька». Она явилась довольно смелым диссонансом в поэзии XVIII века, занимавшейся производством торжественных од. Современники были поражены новизной её содержания и формы и произвели Богдановича в «гении». В «Душеньке» можно отметить лёгкость стиха и желание, насколько позволяет нравственная цензура, побеседовать в эротическом ключе, благодаря чему поэма главным образом и имела успех у современников.

Когда никто не смел // Отечество назвать… – По повелению Павла I в 1797 г. «отменялись» тринадцать слов, в том числе слово «отечество», вместо которого предписывалось употреблять слово «государство».

Дней Александровых прекрасное начало… – Начало царствования Александра I было отмечено некоторым либерализмом в области внутренней политики, что сказалось и в цензурном уставе 1804 г.

<….>

Предполагаемый ответ цензора:

«Все правда, – скажешь ты, – не стану спорить с вами…

<…>.

На всё есть мода, вкус; бывало, например, // У нас в большой чести Бентам, Руссо, Вольтер, // А нынче и Милот попался в наши сети…».

Бентам – Бентам Иеремия (1748—1832 гг.) – английский философ-моралист и правовед, социолог, юрист, один из крупнейших теоретиков политического либерализма, родоначальник одного из направлений в английской философии – утилитаризма. Его сочинения выходили в русском переводе в 1805—1811 гг.

Миллот – Мийо Клод Франсуа Ксавье (Claude-François-Xavier Millot; 1726—1785 гг.) – французский церковный деятель, аббат, выдающийся историк, педагог. Новый перевод его труда «Всеобщая история…» был искажен русской цензурой в 1820 г.

Хоть умного себе возьми секретаря… – Реминисценция на басню И. Крылова «Оракул», где говорится о судьях, «которые весьма умны бывали, пока у них был умный секретарь».

При жизни Пушкина не печаталось, но получило распространение в списках. Написано в конце 1822 г. Послание направлено против цензора А. С. Бирукова, деятельность которого Пушкин называл «самовластной расправой трусливого дурака». В черновой рукописи к стиху «Что нужно Лондону, то рано для Москвы» имеется вариант: «Потребности ума не всюду таковы:// Сегодня разреши свободу нам тисненья, // Что завтра выдет в свет: Баркова сочиненья».